Глава 8
Хорошо! Ох, как хорошо! Давно не было ТАК хорошо! И морально, и физически.
Казалось бы – что такого? Трение слизистых оболочек, и все тут! Да несколько секунд высшего наслаждения! Но после этого чувствуешь себя… настоящим! Полным! Целостным!
Настоящим мужчиной!
Конечно, девчонка старалась, но… если бы он сам не мог, старайся не старайся – бесполезно. Как тогда, в борделе.
А еще приятно то, что девушке с ним понравилось. Она не просто «работала», но и наслаждалась сексом! Наслаждалась телом партнера! А это дорогого стоит. Горячий язык, упругие губки обшарили все его тело, касаясь шрамов, разглаживая их, лаская так легко, как утренний ветерок ласкает разгоряченную на тренировке кожу.
Нет, это совсем не то, что с профессионалкой. Когда платишь деньги и думаешь о том, что девушка только и ждет, чтобы ты поскорее закончил свои грязные делишки и свалил куда подальше. Взгляд профессионалки оценивающий, холодный, как у стрелка, выцеливающего оленя. Щелк! И стрела, пущенная из лука, уже торчит в сердце жертвы.
Эта девушка не такая. Она искренне рада доставить удовольствие своему господину, и нет в этом у нее никаких преград – брезгливости, стыда, моральных барьеров! Кто-то хорошо ее выдрессировал – как всадник дрессирует боевую лошадь. Только та приучена кусаться, лягаться, доставлять как можно больше неприятностей противнику – эта же, наоборот, всей своей сущностью стремится сделать хорошо!
Нет, все-таки идея купить рабынь была отличной! Хесс молодец!
Ангус улыбнулся, вздохнул, погладил гладкое теплое бедро прижавшейся к нему рабыни. Та тоже глубоко вздохнула, засопела маленьким курносым носиком, вжимая его между плечом и торсом партнера.
Щекотно! Ангус поежился и снова улыбнулся. Впервые за долгие, долгие месяцы ему было так хорошо! И он стал погружаться в сон, краем глаза замечая, как в неплотно закрытом занавеской окне спальни начинает просыпаться утренний свет. Вот приспичило ему поиметь женщину прямо под утро! Как в былые времена, когда он был еще здоровым и сильным!
Все-таки организм человека – интересная штука. И вообще – организм любого живого существа. Ничто неживое в природе не может лечить само себя, не может восстановиться после тяжелейших ран. Только живые это могут. А если добавить еще толику магии… жить можно долго и счастливо!
Рука вдруг захолодела в том месте, которое связано с амулетом, вкопанным на горе. Другая рука тоже стала холодной – этот лазутчик уже на тропе.
Плечо! Это край поляны!
Еще край – справа!
Еще!
Все амулеты сработали – округа просто-таки наводнилась людьми с магическими амулетами!
Ангус резко выдохнул и стал яростно, захлебываясь глотать воздух широко открытым ртом – пока прислушивался к своим ощущениям, забыл дышать. Все сигнальные амулеты просто-таки стонали, мощным потоком передавая хозяину сигнал опасности: «Чую! Чую! Хозяин! Тревога! Тревога!»
В дверь постучали, и Ангус ответил, затягивая пояс штанов:
– Знаю! Готовьтесь!
Через минуту он был уже в коридоре, не обернувшись на постель, на которой испуганно съежилась пахнущая сексом и травами рабыня.
Хорошая все-таки привычка растираться травами, запаренными в кипятке. И кожу очищает, делает гладкой, упругой, свежей, и запах приятный. Кстати, такая привычка рабынь – заслуга прежнего хозяина. Ангус не спрашивал, кто раньше был хозяином рабынь, как-то и в голову не приходил этот вопрос. Ну, был и был. И что? Это что-то изменит? Кто бы ни был владельцем некой вещи, на ее свойства это особо не влияет – если вещь в хорошем состоянии и прежний хозяин ее не испортил.
Хесс и Леван были уже одеты – в свою «рабочую» форму. Свободные рубахи, штаны, повязки, закрывающие лицо по самые глаза, вокруг которых замазано специальной затемняющей краской, не смывающейся ни водой, ни мылом с водой – ничем, кроме специальной заговоренной мази. Мало ли где придется отсиживаться? Если смоется краска, тебя заметят. И тогда смерть.
Впрочем, эта краска сама по себе представляла опасность для своего хозяина – попробуй-ка потерять мазь для снятия «румян»! Тебя тут же вычислят по темной полосе, безошибочно вычленив из любой толпы горожан. Потому применяли затемняющую краску только ночью, да и то не всегда. Ангус даже удивился: зачем это телохранители намазались под утро, считай, на рассвете?! А потом сообразил – скорее всего, они лежали в засаде за пределами дома и вошли тогда, когда начала массово срабатывать сигнализация. Что тут же и подтвердил Леван.
– Учитель, мы сегодня решили посидеть в засаде – я вечером почуял какую-то нездоровую возню возле поста на горе. Были сразу трое наблюдателей на одном месте. И остались на месте. Еще мы почувствовали человек семь, не меньше. Они прошли мимо нас на расстоянии примерно десяти метров. Все под пологом иллюзий. Но мы их ощущали, спасибо тебе за амулеты. Пришедшие распределились по точкам наблюдений, которые, скорее всего, и будут точками, с которых нас атакуют.
– Прогноз развития событий?
– Вначале нам предложат сдаться. А тебе – выдать твою рукопись. Сразу. С ходу. Пообещают отпустить, мол, разрешат идти куда хочешь и всякое такое. А когда ты ее выдашь – убьют. Как это будет сделано? Думаю, пустят стрелу, откуда-нибудь из леса. Но только после того, как убедятся, что рукопись у них.
– А когда увидят, что рукопись прочитать нельзя?
– Если кто-то написал, значит, кто-то может и прочитать. Если они задумали нас… тебя убрать, на решение не повлияет уже ничего. Ну не будет рукописи или она написана неизвестным языком – и что? Плевать. Жили без рукописи и еще проживут. Тысячи и тысячи лет жили. Вот так.
– Если… когда мы их всех убьем – что будет потом?
– Потом? Сначала ничего не изменится, у нас будет отсрочка. А потом начнется охота. И в конце концов нас убьют. Честно сказать, мы уже мертвецы – если Братство решило нас уничтожить. Мы ходим, дышим, но уже мертвы.
– А какой смысл тогда сопротивляться? Перерезать себе глотку, и все! – Ангус презрительно скривил губы.
– И это вариант. Потому что нас могут взять живыми, а потом попытаются выжать из нас всю информацию, всю, какую можно. Если ты, учитель, думаешь, что избежал опасности, оказавшись в руках Братства, ты ошибаешься. Ничего не изменилось. Совсем ничего. Просто ты этого еще не понял. А может, уже и понял. И кстати, ты на самом деле думаешь, что мы трое в силах победить десять бойцов Братства? Ты лучший мечник из тех, кого я знаю, и, возможно, ты лучший мечник в империи, но не обольщайся. Никто не будет биться с тобой честно, как на дуэли. Никто.
– Так и я не собираюсь биться честно, – усмехнулся Ангус, с хрустом в позвонках разминая шею, наклоняя голову то вправо, то влево, – мы еще посмотрим, кто подлей!
Больше он не сказал ни слова. Шагая осторожно, размеренно, вышел на крыльцо и поднял руку, уже хорошо видимую в рассветном сумраке.
– Эй, вы там! – крикнул он, ожидая чего угодно – выстрела, летящего ножа, отравленной звездочки. – Давайте на переговоры! Старшего давайте!
Минуту-две было тихо, только вяло чирикала ночная птица, усталая, готовящаяся ко сну. Потом из-за деревьев скользнула темная фигура и, не издав ни малейшего шума, остановилась перед Ангусом. И замерла в позе расслабленной и максимально безопасной. То есть в той позе, в которой противник видит тебя не готовым к бою, а ты, вопреки ожиданиям, можешь взорваться серией смертельных ударов.
Леван и Хесс как-то недавно демонстрировали учителю такой выход из якобы безобидной позы. И запомнилось тогда то, что он, мечник с мгновенной реакцией, не смог уйти из-под града ударов – даже будучи прекрасно осведомлен о том, что произойдет дальше.
– Я знаю, кто вы. Зачем вы пришли? – ледяным голосом осведомился Ангус, нащупывая излучения амулетов на груди «тени». – Что вам нужно?
– Ты знаешь, – прошелестела «тень». – Отдай рукопись и живи дальше.
– С какой стати я должен вам ее отдать? – делано возмутился Ангус, наконец-то нащупав биение наполненного магией сосуда. И даже не одного – амулетов было сразу три. Наполненные магией, они представлялись магическому взору некими пульсирующими горячими «сердечками». Заклинание работало как надо, снадобье бурлило в крови, магическое зрение стало сильнее во много раз! Теперь Ангус видел и тех, что сидели в кустах вокруг дома в радиусе ста шагов. Дальше картинка становилась неуверенной. Можно было увидеть только того, что засел на вершине горы, – его амулет мерцал, как звезда. Этот амулет был просто огромным и, похоже, был не амулетом, а накопителем энергии для подзарядки амулетов. Прислонишь к такому разряженный амулет, скажешь Слово – и через секунду амулет снова полон магии, а в накопителе энергии убыло всего ничего, процентов пять, а то и меньше. Емкость накопителя зависит от его размера и от того, какой камень применен. Самый объемный – алмаз, в него почему-то влезает больше всего магической энергии. Больше всего энергии хранят черные алмазы, очень ценящиеся знающими магами.
– Потому что мы так хотим, – таким же бесцветным шипящим голосом ответил «тень», и Ангус вдруг подумал о том, что не может разобрать, мужчина это или женщина. Однако какая разница, убьет тебя уродливый мужчина или красивая женщина? Все равно подыхать.
– А подумать? Даете время? – осведомился Ангус, чувствуя, как на лбу выступает пот. Подключиться сразу к шести амулетам и одному накопителю – это вам не куриную ножку обглодать! Тут надо быть на самом деле могучим магом! Таким, как он!
– Думайте до того момента, как солнце поднимется над горизонтом. Как только край солнца оторвется от горизонта, мы начнем штурм.
Переговорщик вдруг исчез. Вот сейчас стоял – и уже его нет. Но Ангус воспользовался магическим зрением и видел амулеты, которые светились на груди убийцы неярким зеленым светом. Представитель Братства отступил в сторону, но стоял рядом, невидимый, опасный, как ядовитая змея.
Впрочем, нет, ядовитой змее было до него далеко. Только человек убивает ради каких-то своих идей либо по приказу другого человека. Животные свободны, и только человек всегда кому-то подчинен. Всегда от кого-то зависит. Раб! Людей или богов…
Ангус окинул взглядом поляну. Семеро. Трое так и остались на наблюдательных пунктах. Видимо, решили, что для убийства двух «теней» и одного хромого волшебника хватит семерых бойцов. Дураки! Вы заслужили то, что заслужили!
Ангус повернулся, пошел в дом, чувствуя беззащитность, хрупкость своего тела. Вот сейчас из-под покрова иллюзий метнется отравленная стрела! Или нож, лезвие которого покрыто темными, остро пахнущими разводами. И ему, Ангусу, конец.
Забавно было бы умереть с помощью самого себя! Яд на клинке – возможно, что он, Ангус, его и сделал. В прошлый раз передал целый кувшин контактного яда, проникающего даже через кожу, вызывающего паралич и через несколько минут – гарантированную смерть. Если, конечно, не влить противоядное снадобье.
Эффективное оружие, но опасное донельзя. Аккуратность при обращении с клинком плюс постоянное ношение антияда – вот правило, которое должен неукоснительно выполнять любой боец с отравленным клинком в ножнах.
Нет, никто в него ничего не метнул, никто ничем не выстрелил. Хотя в общем-то должны были. Вот тоже глупость какая – а может, он и не писал ничего дельного? Может, это любовный роман для пресыщенных жен аристократов? Может, поваренная книга, в которой собраны рецепты самых лучших похлебок в мире! Но, кстати, за такую книгу можно и убить! Тот, кто будет варить очень вкусные похлебки, озолотится, поскольку сильно выделится на фоне тупых грязных трактирщиков, считающих, что в настоящей похлебке должна стоять ложка (а лучше черпак) и что немножко добрых мух и шустрых тараканов совсем не испортят вкус сытной еды.
– Господин, мы умрем?! – Бывшие рабыни встретили его на коленях, бледные как полотно. Оно и понятно, стать свободными, перед тем как умереть, – это ли не каприз судьбы? Так хорошо все началось, и на тебе! Снова на пороге смерти!
Да, смерть не обманешь. Если кому-то было назначено умереть, но добычу отняли у «костлявой» – все равно нагонит и зарубит своим кривым мечом.
До сих пор спорят: Смерть – это мужчина или женщина? Целые трактаты на эту тему написаны, и так никто и не пришел ни к какому выводу. Некоторые ученые богословы заявляют, что смерть суть посланец Создателя и не имеет пола. Прекрасное существо, похожее одновременно и на мужчину и на женщину.
Другие ученые опровергают эту версию, называя ее еретической, искажающей учение о богах и бросающей тень на ангелов, посланцев богов. Вот те – точно бесполые прекрасные существа.
Третьи же говорят, что первые и вторые идиоты, а самая правильная теория у них, третьих, и согласно этой теории, Смерть есть должность, на которой пребывают дежурные ангелы. Ангелы на должности меняются, а сама работа неизменна – это что-то вроде смены подавальщиц в трактире: сегодня одна, завтра другая, а работа остается прежней.
Ангус же идиотами называл всех и был уверен, что образ Смерти есть не что иное, как сны в умирающем мозгу человека, с детства напичканного всякой сказочной ерундой, придуманной для выжимания денег у доверчивых прихожан. Создай статую богини смерти и объяви: чтобы та богиня не пришла в неурочное время и позволила как можно дольше портить воздух этого адского мира, надо ее задобрить. И вот уже люди несут подарки и думают, что купили себе немного жизни.
Идиоты. Придет час, придет миг – и сдохнут все, кому положено, и не спасут ни три яйца из-под курицы-несушки, оставленные в корзине для подношений, ни сотня золотых, переданная настоятелю храма испуганной дамой, которую душит благоприобретенная жировая прослойка, делающая женщину похожей на шар для игры в кегли. Богов не купишь. Что отмерено тебе, то и выпьешь до дна.
Телохранители тоже были тут – как темные статуи, они стояли возле окон, скрытые занавесками и смотрели туда, где под покровом невидимости перемещались их бывшие коллеги. Их Братья.
– Не жалко будет убивать своих? – не выдержал Ангус, тут же поморщившись от осознания глупости своего вопроса. Даже пожалел, что спросил. Что изменит их ответ?
– Нет. Я всегда знал, что, если им прикажут, они меня убьют. Нас так учили: Братство – все, один Брат – ничто. Когда начнем, учитель?
– Когда девушки будут готовы. – Ангус снова вплетался в паутину магических потоков. Снадобье работало отлично, он чувствовал и видел – магия плескалась вокруг, невидимая и неощутимая без специальных средств. Потоки и сгустки магии проносились в пространстве, как брошенные копья, как птицы, гоняющиеся за насекомыми. Они пронизывали стены, людей, исчезали в полу и вылетали из пола – прекрасное, захватывающее и даже страшное зрелище. Когда Ангус впервые увидел эту картину – он был просто потрясен, и ему стоило больших усилий приучить себя к мысли о том, что магическая энергия, не подкрепленная заклинанием, совершенно безопасна и не нужно бояться пролетающих через тебя магических сгустков. М-да… некоторые вещи лучше не видеть, спокойнее будешь спать.
– Мы готовы! – срывающимся голосом пискнула старшая из девушек, та, что этой ночью лежала в постели Ангуса. Красивая. И умелая. И нежная. Жаль, что ей придется умереть. Впрочем, своя шкура дороже!
Конор спал у нее на руках, завернутый в пеленку, и на груди у него лежал мешочек с золотыми монетами, прибереженными на черный день, а еще – та самая рукопись, которую так стремилось получить Братство. Заклинания, описания их действия, состав снадобий – все, что Ангус сумел спасти, запомнив наизусть, справедливо полагая, что книги могут сгореть, как это и случилось после его ареста.
Все девушки были одеты по-дорожному, как им и приказали. На плече у каждой небольшая дорожная сумка на длинной лямке. На поясе – длинные ножи, которые могут пригодиться как на кухне, так и на тракте, чтобы зарезать неосторожного грабителя. И еще – узкие дуэльные мечи. Пусть и не обучены биться, как Ангус или «тени», но размахнуться и рубануть врага со спины смогут. А это уже немало.
Девушки настроены решительно – они повидали всякое, в основном – плохое, и отправляться на тот свет без боя не собирались. Вернее, они вообще не собирались отправляться на тот свет, особенно сейчас, когда обрели новую жизнь и здоровье.
– Каков наш план, учитель? – глухо спросил Леван, лицо которого закрывала плотная повязка, и Ангус вдруг ощутил легкое чувство вины – если бы не он, парни спокойно могли бы уйти от погони. При их способностях, при их умениях – кто бы их догнал или нашел? Жили бы да жили – пошли бы в наемники или подались бы в столицу и там поступили бы в охрану какого-нибудь аристократа. А то и вообще – пошли бы в пираты и жили бы припеваючи – до тех пор, пока военная галера не настигнет пиратскую шхуну и всех пиратов не перевешают на специальном походном эшафоте.
Он, Ангус, отдал парням приказ защищать его и Конора. А еще – трех девиц, которые были сейчас так бледны, что напоминали легендарных кровососов, боящихся солнечного света и питающихся кровью людей. Страшно девчонкам, это видно с первого взгляда. Но они готовы к бою. Как и все возле лекаря. Как и он сам.
Их-то как раз можно и отпустить, но… им точно не дадут уйти. Свидетелей убирают, это без всякого сомненья. И девушек уберут. Он, Ангус, так бы и сделал – на месте Братства. А значит, так и случится.
– Ждем… – напрягшись, ответил Ангус, который вдруг почувствовал, что появился еще один объект – тот сиял в магическом пространстве, как яркий фонарь на фоне тусклых светлячков. И это было опасно! Очень опасно!
– В Братстве есть боевые маги? – спросил Ангус, уже зная ответ на свой вопрос. И когда Леван подтвердил догадку, добавил: – Сейчас один из них приближается к нам. И это плохо! Если получится, в первую очередь убейте его. Он опаснее всех. Он может нас просто сжечь. Всех!
– Не сожжет! – уверенно заявил Хесс и вдруг ухмыльнулся. – Им твой труп нужен, учитель! Что толку от трупа, который нельзя опознать? Ты видел, что бывает с людьми после того, как они попадают в центр пожара? Ну вот. Нет, они придумают что-то еще… такое, чтобы труп можно было опознать.
– Не успеют… – холодно ответил Ангус и, стоя возле окна, начал что-то нараспев говорить, выписывая руками причудливую вязь, будто вязал неведомые кружева из пространства перед собой. Сравнение с кружевами напрашивалось само собой, потому что через несколько секунд после того, как Ангус начал колдовать, в воздухе вспыхнули еле заметные красные нити, сложившиеся в мелкоячеистую сеть. По мере того как из Ангуса медленно истекало заклинание высшего порядка, нити светились все ярче и ярче.
Колдовство продолжалось довольно долго – минут пять, не меньше, что для любого мага равнозначно тому, как если бы он пробежал дистанцию в половину дневного перехода в полном обмундировании, с мечом, щитом и заплечным вещмешком, в котором лежали паек на три дня, да еще и запасные трусы – вещь в походе нужная и актуальная. Ведь выстирать свои, обгаженные от страха, часто не представляется никакой возможности.
Сеть свернулась в мерцающий, видимый на ярком свету клубок, который маг легко держал в крепкой, натренированной правой руке.
Левой рукой Ангус вытер мокрый лоб, поморщившись, посмотрел на белые шары-огни, удобно устроившиеся на мебели и стенах (побочные явления от высшего колдовства). А потом с треском распахнул окно, глядевшее на водопад, и легонько толкнул шар-клубок в ту сторону, где сиял своей магической аурой человек, способный нанести ему, Ангусу, огромный вред!
Мерцающий шар-клубок метнулся вверх, к кронам деревьев, Ангус же, не дожидаясь, когда шар развернется в сеть, послал импульсы магической силы во все укрытые под землей амулеты-накопители. Сигнал освобождения магической энергии.
Ангус никогда раньше не пользовался этим заклинанием. Этим опасным заклинанием, известным теперь только ему, бывшему первому лекарю императора. Он нашел его в одном из древних фолиантов, когда-то хранившихся в академии. Вскоре после того все древние фолианты были признаны запретными – их сожгли во дворцовых печах.
Эффект превзошел все ожидания. Дом ощутимо тряхнуло, он заскрипел, застонал под воздействием ударной волны, потом по крыше что-то тяжело ударило, с сухим треском лопнула черепица, и, прежде чем Ангус увидел виновника происшествия, он услышал треск ломающихся веток. Ствол лишенного ветвей дерева тяжело скатился по крыше и рухнул на землю, оставив на крыше широкий след. Однако выглянуть в окно и полюбоваться произведенным эффектом Ангус поостерегся. По слухам, каждый член Братства стреляет из лука либо арбалета с уверенностью паучихи, пожирающей своего законного супруга. То есть абсолютно безжалостно и смертоносно.
На лужайке кто-то завопил – дико, страшно, так кричат люди, которые осознают, что им пришел конец, но ничего с этим не могут поделать. Да и что ты поделаешь с огненной сетью, за секунды разделывающей тебя на множество маленьких кусков!
Ангус не хотел на это смотреть, но пришлось. Просто для того, чтобы определить количество оставшихся в живых врагов.
Осталось их всего трое – боевой маг, размахивающий чем-то похожим на короткий посох, и двое «теней», как две капли воды похожих на Левана и Хесса в своих бесформенных темных одеяниях.
У «теней» в руках не было ничего – ни мечей, ни ножей, ни даже метательных звезд, – но Ангус знал, насколько быстро могут выхватить оружие внешне спокойные и даже расслабленные бойцы. Они стояли так, будто не наблюдали только что, как их товарищей разрезали ячейки магической сети на мелкие кровавые кусочки. Они стояли так, словно вышли погулять и внезапно увидели занимательную картину из жизни сочных селянок.
Над тремя вражескими бойцами сиял купол высшей защиты, которые умеют создавать только боевые маги высоких уровней, магистры боевой магии. И у Ангуса внезапно похолодело в животе – каким бы великим магом он, Ангус, ни был, он всего лишь лекарь, а перед ним находился адепт боевой магии, убийца, использующий магию, как дровосек использует свой топор! Топором можно и срубить высокое, могучее дерево, и построить дом – даже без единого гвоздя.
А еще топор прорубает любые доспехи, разносит в хлам щиты, ломает мечи. Человек, вооруженный топором и умеющий им владеть, – страшная сила. Этот маг явно прекрасно владел своим «топором»!
Вжжик! Вжжик! Две стрелы вылетели из-за спины Ангуса, метнулись к груди боевого мага и бессильно скользнули по мерцающему куполу, глубоко уйдя в мягкую землю. Следом пролетели две метательные звезды – их постигла та же участь. Купол отклонял удары любых быстро движущихся предметов, и пробить его не было никакой возможности.
Впрочем, обратной стороной этого колдовства было то обстоятельство, что боевой маг тоже не мог предпринять ничего особо активного, мог лишь стоять в безопасности и улыбаться – вот как сейчас, когда хищная широкая улыбка не сходила с худого остроносого лица пришельца.
А затем Ангус заметил неприятное обстоятельство – купол медленно, но верно двигался по направлению к тропе, выходящей с поляны, и вместе с ним двигались и сам маг, и два бойца Братства, вышагивающие абсолютно спокойно, равнодушно и даже бездушно, как каменные статуи.
– Уходят! – прошипел голос за плечом. Ангус обернулся, впился взглядом в квадратную фигуру Левана. Лекарь даже не узнал его голоса, настолько он не походил на обычный сочный, насмешливый баритон молодого убийцы.
– Учитель, что они могут сделать?! Куда идут?! – таким же свистящим шепотом спросил Леван, держа в руках лук с наложенной на него стрелой. – Ты сможешь снять купол защиты?
– Нет. Не смогу! – коротко ответил Ангус, фиксируя взглядом отступающего противника. – Сейчас они отойдут к лесу, спрячутся в зарослях и тогда уже ударят магией. Если дойдут, конечно. Будьте наготове, парни!
Ангус не услышал ответа. Ему было не до того, чтобы выслушивать всякие глупости. Он со скрежетом зубовным ждал – когда же, когда чужой маг дойдет до той точки, на которой все и решится! Зря, что ли, он, Ангус, столько времени уделил ловушкам и засадам?! В прямом столкновении лекарь против боевого мага не выдержит. Но кто сказал, что воевать можно только в лоб?!
Еще шаг, еще, еще… выплеск! Магическая энергия рванулась по нити, соединяющей Ангуса с накопителем энергии, и… жахнуло так, что лекаря сбило с ног и протащило по траве метра три, не меньше!
Он пришел в себя через пару минут – чернота из глаз ушла, и только в ушах будто бы торчали кусочки тряпки, забитые в ушные проходы до самых барабанных перепонок. Звуки доносились слабо, как сквозь подушку, и, когда Леван наклонился над учителем и что-то сказал, Ангус разобрал только одно слово: «всех». Но Ангус понял. Да и как было не понять – достаточно только посмотреть на яму, возникшую на том месте, где некогда стоял боевой маг и два его телохранителя! Яма была шагов десять в диаметре и глубиной не меньше чем по пояс. Не зря Ангус накачивал магией этот накопитель, не зря! Жалко, конечно, крупный изумруд, но что поделаешь? Жизнь дороже камней, пусть даже и драгоценных!
Все. Теперь – все! Теперь нужно уходить!
– Вперед! Лошадей оседлали? Хорошо. Поехали!
Маленький караван выстроился у крыльца: впереди в седле Ангус, за ним – бывшая рабыня с Конором, на остальных лошадях – заранее приготовленные переметные сумы, набитые едой и всем тем, что необходимо в дороге. Путь неблизкий – до города Шерема, там на корабль и на корабле – в столицу. Все-таки прятаться нужно в гуще народа, так проще укрыться!
Дверь в дом подперли колом, закрывать на замок не стали. Кому надо, все равно проникнут, сломают замок или саму дверь. Так зачем портить добро? Дом хорошо им послужил в эти дни и недели, был настоящим домом, уютным, теплым в прохладу и прохладным в жару. В нем Ангусу было хорошо. Пусть стоит.
Была такая мысль – спалить, чтобы никому не достался, особенно Братству, но пожалел. Дом-то при чем? Может, люди приличные в нем поживут, такие, как он, Ангус!
Лишнее оружие спрятали в тайнике под полом кладовой – вдруг еще пригодится? С собой взяли только то, что можно спрятать под одеждой, да по мечу на пояс. Без меча путешествовали только рабы, и то не всегда – обычно хозяева вооружали всех, кто шел в караване. Рабов разбойники не освобождали, могли лишь продать другому хозяину для работы на подземном руднике, в котором рабы проживут не больше года, заживо сгнивая в ядовитых подземных испарениях. А чаще всего рабов убивали, чтобы не оставлять свидетелей нападения, так что, если случалось защищать караван, рабы бились наравне со свободными, уповая на то, что хозяин заметит их усердие в деле защиты его драгоценного имущества. И освободит! Извечная мечта любого несвободного.
– Поехали! – Ангус махнул рукой, тронул лошадь пятками, и она медленно пошла вперед, фырча, мотая головой, – давно не ходила под седлом, застоялась.
А потом случилось то, чего Ангус никак не ожидал и во что в первые секунды даже не смог поверить. Из-под арки, образованной сплетенными ветвями деревьев и колючими кустами, один за другим вылетели несколько всадников – лохматые, одетые в волчьи шкуры поверх ярких цветастых рубах, в мохнатых же волчьих шапках. Они с гиканьем понеслись к Ангусу, размахивая над головой сверкающими полосками стали. Кривые мечи в лучах солнца сверкали, будто молнии, пущенные Создателем в наказание за преступления грешников, и Ангус не мог оторвать взгляда от этих медленно вращающихся над степняками «молний», застыв, как каменное изваяние. А лошадка так же мирно продолжала идти вперед – ей не привыкать к свисту, улюлюканью, к людям в волчьих шкурах, ведь она была степной лошадью, видавшей виды, выросшей рядом с этими темноволосыми, шумными и невероятно опасными людьми.
Сколько времени Ангус был в ступоре – он не запомнил. Наверное, секунду или две, но эти секунды растянулись едва ли не на часы, став липкими, тягучими, как смола, в которую попал, приклеившись, несчастный комар. Только одна мысль билась у этого «комара» в голове: «Не успел! Чуть-чуть не успел!»
Первым опомнился Леван, как и положено самому многоопытному бойцу. После его команды Хесс рванулся вперед, схватил лошадь Ангуса за уздцы и поволок ее назад, к дому, хрипящую, вытягивающую шею вслед за поводырем. Остальные лошади и тихо повизгивающие женщины бросились вслед. Полминуты – и Ангус с женщинами вбежал в двери дома.
Звон клинков, крики, вой – волчий вой, – снова крики, стоны! Дверь распахнулась, и Ангус, стоявший в боевой позиции, едва не ударил вбежавшего мечом, но вовремя остановил удар – это Хесс! Следом за ним – Леван!
Леван был бледен, в его груди торчала стрела с опереньем, выкрашенным в серый цвет. Она была сломана почти у самой груди и висела на нескольких волоконцах дерева, чертя серыми перьями в районе пупка. Вторая сидела в левом плече, пройдя сквозь тело, – острый стальной наконечник окрашен кровью, он способен пробить любую стальную кольчугу своим закаленным игольным жалом. Больше ран не было, но и те, что были, способны свалить с ног любого человека, кроме этого – квадратного, могучего, как пень трехсотлетней сосны. Только вот пень не может истекать кровью, пуская кровавые пузыри и хрипя, как дырявый кузнечный горн.
Леван едва держался на ногах, но стоял, крепко, будто пустил корни, и с его кривых кинжалов, больше похожих на короткие мечи, капала кровь. Хесс тоже был вооружен, но он не успел поучаствовать в схватке, занятый тем, что забрасывал в дом женщин, вытаскивал из тайника укрытое оружие – в первую очередь луки и стрелы.
Дверь закрыли на засов – она была крепкой, массивной, и сломать ее было совсем непросто. Впрочем, по большому счету данный факт не имел никакого значения.
– Подожгут! – выдохнул Леван, убирая клинки в ножны, спрятанные под курткой, на которой виднелись несколько резаных прорех. – Сейчас попробуют сломать дверь, не получится, и тогда подожгут! Не успели! Пропади все пропадом – не успели! Эх, учитель, говорил я – раньше нужно было уходить, раньше!
Ангус промолчал. Достал из сумки пузырек со снадобьем, протянул:
– Пей!
Потом указал на скамью возле стола, и, когда Леван сел на указанное место, твердой рукой взялся за древко стрелы:
– Сиди смирно!
Когда он потянул за древко, предварительно обломав наконечник, Леван не почувствовал боли. Плоть вокруг раны онемела, сделавшись бесчувственной, как будто заледенелой. Первое, чему учат магов-лекарей, – убирать боль. Человек нередко умирает даже не от нанесенной раны – от боли, которая следует за ранением, и от ужаса, который испытывает, ощутив эту боль, представляя себе последствия еще более ужасные.
Ужаса Леван не испытывал – даже от мысли, что ему придется умереть. Честно сказать, он и не рассчитывал выжить, он лишь стремился продать свою жизнь как можно дороже и надеялся, что поможет уйти учителю и ребенку в безопасное место. Судьба рабынь… бывших рабынь ему была безразлична. А вот спасение Ангуса и Конора – это святое, за них он готов был отдать свою жизнь. За учителя – потому что тот опутал его заклинанием верности, за Конора – потому что… это был Конор.
Леван успел убить пять человек, несмотря на то, что в первую же секунду был ранен стрелой, прилетевшей со стороны леса, – кочевники всегда отличались великолепным умением стрелять из лука, а луки их были мощными, композитными, сделанными из дерева и рога, имевшими двойной изгиб и способными послать убийственную стрелу за двести, а то и больше шагов. Прямо в цель. Даже со скачущего коня.
– Третий! – торжествующе хохотнул Хесс, выглядывая из разбитого окна, в раме которого торчало не меньше десятка стрел. Еще два десятка уткнулось в пол и стены прямо напротив оконного проема. Кочевники стреляли издалека, от самого водопада, но попадали довольно-таки точно.
– А смысл какой? Только злить… – сплюнул Леван, бледный, похудевший, но вполне себе уверенно державшийся на ногах. Раны его зажили, оставив после себя еле заметные звездчатые рубцы. Магия есть магия, и Ангус один из лучших магов нынешнего времени. На лечение ран ушло минут пятнадцать, не больше. Правда, и потерпеть Левану пришлось сполна, он едва не выл от боли, и тут уже не спасает никакая магия. Боль от воздействия магией на раны магия не убирает. Магией можно убрать только обычную, не магическую боль. Такая вот особенность этой самой лечебной магии.
– С факелами бежали, вот какой смысл! – слегка обиженно пояснил Хесс. – Я их и уложил!
– Смотри, сильно не высовывайся! – предупредил Ангус. – В башку засадят – я тебя, конечно, вытащу с того света, но останешься полудурком. Забудешь все, что хранилось в поврежденном участке мозга. Хочешь стать полудурком?
– А ему не грозит! – серьезно сказал Леван, но не выдержал и хихикнул. – Он всегда такой! Ладно, ладно – что я такого сказал?! Пошутить уж нельзя!
– Следи за тылом, шутник! – буркнул сердитый Хесс и замер сбоку от окна, время от времени поглядывая на лужайку у водопада.
А там было полно народу. Человек двести, не меньше, поили лошадей, ели, мочились в ручей, отойдя ниже по течению, испражнялись, повернув зад в сторону дома с запертыми в нем людьми, глумливо хлопали по голому заду черными от загара и грязи руками. Развлекались, одним словом. И отдыхали.
Стрела Хесса могла бы легко достигнуть голозадых супостатов с плачевным для них результатом, но для этого нужно появиться в окне и как следует прицелиться, чего сделать не давали стрелки с той стороны, чутко следившие за любыми проявлениями жизнедеятельности запертых в доме объектов вожделения степняков. Стоило Хессу хотя бы на миг появиться в поле зрения лучников, как тут же приходилось уворачиваться от стрелы, а то и от двух. И как теперь прицелиться?
Впрочем, Хесс все-таки сумел уложить наповал троих агрессоров. До счета Левана недотягивал, но, если осада продержится подольше, Хесс сравняет счет, а может быть, даже и превзойдет своего командира.
– Учитель, странно все это… – вдруг сказал Леван, жадно хлебнув из глиняной кружки (благо в кладовой остались кувшины с вином, иначе пить было бы нечего).
– Что странно? – рассеянно спросил Ангус, мысленно перебирая варианты спасения и не находя ни одного дельного.
– Почему они нас до сих пор не подожгли?
– Хм… – Ангус поднял брови и с интересом воззрился на парня. – Поясни!
– Они ни разу не применили стрелы с горящей паклей. А ведь забросать ими дом – плевое дело. Почему?
– Хотят барахло забрать целым, – равнодушно пожал плечами Хесс. – Вот же загадка! Ничего загадочного! Сгорит все – и конец! Где прибыль? Если деньги спрятаны, они сплавятся в слиток. И какой от них тогда прок? Если не считать цену металла. Вот и не лезут – ночи ждут. Ночью что-то предпримут, а вот когда не получится – тогда и подожгут. Нам бы дождя хорошего… учитель, не можешь? Не можешь вызвать дождь?
Хесс посмотрел на небо за окном, на котором не было ни облачка, на Ангуса, сосредоточенно ловившего какую-то не особо приятную мысль, на Левана, скривившего губы, и добавил:
– Я не настаиваю, может, есть еще что-то, о чем мы не знаем, но мне кажется – это именно так.
Помолчал и вдруг добавил странным, изменившимся голосом:
– А сейчас и узнаем, в чем дело. К нам идут!
Ангус встрепенулся, выглянул в окно, стараясь не особо торчать в открытом пространстве (стрельнут еще!), и точно – по лугу, щедро посыпанному комьями земли после взрыва накопителя, шла делегация из трех степняков: впереди высокий мужчина в новой ярко-попугайской раскраски одежде, увешанной множеством золотых и серебряных украшений. Явно командир. Возраст – значительно за сорок. Следом – мужчина помоложе, одет поскромнее, но зато увешан оружием от макушки до пят, и еще один – лет пятидесяти, обвешанный амулетами в виде фигурок людей и зверей, в странной шапке, представляющей собой единое целое с плащом. Верх шапки – череп волка с искусно вставленными в глазницы драгоценными камнями, вероятно, это амулеты-накопители. Мохнатый плащ, сделанный из волчьей же шкуры, спускался до самых пят. Плащ выглядел таким теплым, таким пушистым, что первая мысль, которая приходила в голову при виде его: «Да как же человек ходит в таком плаще по этой жаре?! Сдохнет ведь от перегрева!»
Но у колдуна – а это по всем признакам был именно он – на высоком лбу ни одной капли пота. Степняк будто не замечал полуденной жары, горячих лучей солнца. Его лицо хранило безмятежно-спокойное выражение, родственное покою древних гор.
«Сильная личность!» – невольно подумал Ангус и вышел навстречу троице. Он не опасался нападения – тот, что помоложе, нес красный флаг, что во всей обозримой вселенной означало «мирные переговоры». Ни один человек не нарушит святость этого флага. Свои же люди от тебя отвернутся, если ты используешь красный флаг как прикрытие для штурма. Хотя… всякое в истории бывало. Всегда есть придурки, плюющие на условности и законы человеческого общества. Но придурки обычно долго не живут.
Подойдя к дому, переговорщики остановились примерно шагах в десяти от крыльца, чтобы успеть прикрыться от неожиданного нападения. Флагу верь, а бдительность не теряй!
Ангус спустился с крыльца, отошел от него шага на два и остановился, боковым зрением отметив для себя, что оба телохранителя встали рядом, слева и справа, с мечами в руках, готовые ко всему. Впрочем, Ангус тоже был наготове – рука на рукояти меча, глаза фиксируют каждое движение пришельцев. Он не профессиональный убийца, но все-таки мастер мечного боя, попробуй-ка возьми его голыми руками! Не выйдет! И не голыми – тоже.
– Я темник вождя, Гезар Быстрый Олень, – медленно, веско проговорил старший мужчина. – Кто ты?
– А с какой целью интересуешься? – слегка презрительно спросил Ангус, примериваясь бросить огненную сеть на этих троих и соображая, будет ли от того толк. Просто так, на всякий случай. Он не собирается коварно нападать во время переговоров. Все-таки бывший кадровый офицер, не пристало ему так себя вести! Не разбойник же с большого тракта!
Гезар пропустил дерзость чужака промеж ушей, не обратив на нее ровно никакого внимания. Хотя и за более мелкую провинность он, бывало, срубал голову наглецу. Нет, с годами он не стал мягче, скорее наоборот, но… у него было четкое задание, и убивать кого-либо из незнакомцев, рискуя лишиться ценного объекта, он не собирался.
– Мне нужен лекарь Ангус, – звучным, слегка с хрипотцой голосом пояснил Гезар. – У меня к нему предложение.
– Я Ангус. И какое такое предложение? Напечь нам лепешек?! Или хочешь отдать мне своих дочерей и жен?
Ангус кипел от злости – чуть-чуть не успели! Ушли бы за город по тракту, и пусть бы тогда удрученные бегством жертв степняки искали его по всему миру! Да кто бы их пустил в цивилизованную-то часть мира? М-да. Следовало успокоиться и хотя бы узнать, что они хотят. Вообще-то это вопрос жизни и смерти… его, Ангуса, смерти! И жизни.
Кочевники вновь остались бесстрастны – кроме молодого, зыркнувшего глазами так, будто хотел убить наглеца на месте и как можно более мучительным способом. Однако сдержался – не время еще!
– Мой вождь, Великий Волк, предлагает тебе сдаться, – спокойно пророкотал главный степняк. – О тебе будут заботиться, ты будешь получать еду, одежду – все, что тебе нужно для жизни. А взамен дашь нам знания, будешь учить наших лекарей. Ну и… готовить яды, тайные снадобья – все, что нам будет нужно. Что ты думаешь о его предложении? Не торопись, подумай!
У Ангуса от удивления едва не отпала челюсть. Почему он сразу не заметил, что какой-то там дикарь, степняк, назвал его имя?! И только потом, когда тот начал перечислять деяния, которые должен будет совершить лекарь-раб, опомнился и стал лихорадочно обдумывать – что же здесь на самом деле происходит?! Как дикари о нем узнали?! О беглеце! И что будет дальше?
– Откуда ты меня знаешь? Откуда знаешь о том, чем я занимаюсь? – только и сумел выдавить из себя лекарь, вглядываясь в темное, загорелое на солнце лицо степняка.
– Это не важно, – бесстрастно ответил степняк. – Мой вождь знает многое! Ему подвластны твари загробного мира и многие, многие племена великой Падрагской степи до самого Зеленого моря. Он желает, чтобы ты жил в нашем племени, учил наших воинов языку чужой страны. Чтобы обучал наших колдунов черной магии. А самое главное – передал мне рукопись, которую ты писал все эти дни.
– А потом вы меня убьете? – бесстрастно спросил Ангус. – После того, как передам рукопись. Не верю я вам, узкоглазым! Только спереть чего-нибудь горазды. Да толпой навалиться на одного! А что будет с моими спутниками, когда я сдамся?
– Спутниками? – Ангусу показалось, что степняк искренне удивился. – А что – спутники? Рабыни? Тюремщики, которые тебя стерегли? Никому не нужный чужой ребенок? Тебе нужно думать не о них, а о том, чтобы занять подобающее великому магу место подле великого вождя! Служить ему! Радоваться, что находишься в тени его могущества!
Ангус непроизвольно фыркнул, что было непростительно для воспитанного аристократа, но слова степняка и вправду были очень смешны.
– Великого?! Ну не смеши, степняк! Вы регулярно накатываетесь на империю и тут же откатываетесь назад, десятки лет после этого зализывая раны! Вы ничтожества, дикари, у которых нет нормального государства, регулярной армии, законов! У вас обычаи, а не законы! И ты мне говоришь о величии вашего жалкого вождя?! Смешно! Уходите! Вы не получите ничего! И я не буду рабом у вашего мелкого царька!
– Ну что же… если ты не хочешь быть рабом – будешь мертвецом! Переговоры закончены. Глупец!
Степняк равнодушно пожал плечами, повернулся и пошел в сторону водопада. За ним охранник, закрывая командира широкой спиной. На месте остался только шаман, пристально смотревший в лицо лекаря холодным взглядом прищуренных глаза, будто пытался проникнуть внутрь головы объекта наблюдения. Потаращившись секунд десять, шаман вдруг открыл рот и выдал длинную тираду глухим, скрипучим, будто сорванным голосом:
– Почему ты отказался? Ведь у тебя нет никаких шансов. Мы тебя все равно возьмем – живого или мертвого. У живого всегда есть шанс, у мертвого – нет. Ты здесь на положении раба, так что у тебя изменится, если будешь рабом у нашего вождя? Только то, что ты будешь рабом великого вождя, предводителя самой могущественной армии Падрага, созданной за последнюю тысячу лет! А не жалким рабом какого-то тайного общества убийц, возомнивших о себе, что они могучи и хитры!
– Откуда вы знаете про меня? – Ангус впился глазами в шамана, чтобы уловить малейший оттенок лжи, но тот, как видно, не собирался врать. Зачем ему врать? Живому трупу…
– Хм… какая разница? – пожал плечами шаман и, чуть усмехнувшись, добавил: – Многие имперцы работают на нас. И мы знаем многое. Итак, что ты скажешь? Послушай, ведь ты самый настоящий самовлюбленный эгоист! Я знаю таких, как ты, и знаю про тебя все, что можно знать! Ты всю жизнь работал только на себя, любимого, ты лез наверх, переступая через трупы тех, кто мешал тебе подниматься. Ты думал только о себе и ни о ком больше! Тебя опустили на самое дно, тебя пытали, хотели убить! И сейчас мы даем тебе возможность отомстить! Всем, кто тебе вредил! Всем, кто низверг тебя с пьедестала! И если ты поможешь нам – это и будет твоя месть врагу! Разве не этого ты хотел? И разве жизни твоих спутников не стоят мести? Сдайся, помогай нам, дай нам древние знания, которые ты хранишь, – и мы поможем тебе отомстить этой стране и этому народу, который тебя не понял, который тебя обидел! Не раздумывай, решайся!
Ангус застыл, глядя поверх головы шамана, туда, где выстраивались для штурма степняки. Их было много, так много, что шансов выжить не оставалось никаких. В любом случае – сдайся, Ангус, или вступи в бой.
Ангус на самом деле не верил степнякам. Они всегда были коварны, считали, что держать слово перед иноверцами (степняки поклонялись другим богам, считая Создателя слабым, никчемным богом) не только не нужно, но даже глупо. Все равно как о чем-то договариваться с животными. Ведь глупо держать слово перед бараном! Нет – пообещать баранам можно, поманить их пучком сена, но кто сказал, что этот пучок им нужно отдавать? Лучше пусть свой конь сожрет это сено, а не тупой баран! Вот если сделку закрепят перед лицом Старых Богов, под наблюдением шамана – тогда да, выполнять обязательно нужно, а так… чушь и бред, а не сделка!
Ангус это обстоятельство прекрасно знал и не рассчитывал ни на какие обещания «добрых» степняков. Будучи умным человеком, понимал: судьба его у степняков – это судьба раба, который бесплатно работает, радуясь тому, что его не избили. И не убили. Так что жизнь под пятой Братства покажется ему сладкой мечтой – если он, Ангус, поверит вот этим сладкоречивым дикарям. Дикари-то они дикари, но хитрости и ума – хоть отбавляй. Торговаться со степняком – сущее наказание! Обманут, обведут вокруг пальца на раз-два!
– Да пошли вы!.. – Ангус выругался так, как ругаются офицеры, выпускники академии, и шаман поморщился, будто ему дали под дых. Потом впился глазами в лекаря и, медленно выговаривая слова, скривив лицо в усмешке, объявил:
– Пойдешь туда ты, жалкий, ничтожный, мягкотелый лекаришка! И да не доставайся ты никому!
Шаман воздел руки вверх, и между побелевшими от напряжения костяшками кулаков громыхнула синяя молния, разряд, похожий по мощности и силе на настоящую небесную посланницу Создателя! Она секунду металась в руках степного колдуна, затем вырвалась на свободу и ударила в Ангуса, успевшего поднять руки в защитном жесте.
И не только в Ангуса – две молнии послабее, потоньше ударили в стоявших чуть позади лекаря Хесса и Левана, напряженно ожидавших от степняка каких-либо враждебных действий.
Молнии ударили, и… «мишени» лишь покачнулись, вместо того чтобы упасть на землю и начать корчиться в мышечных судорогах, выворачивающих суставы, ломающих кости, рвущих связки.
Судороги, вызванные заклинанием «молния богов», бывают такими сильными, что после них человек превращается в изорванную кровоточащую тряпку, доживающую последние свои дни, а то и часы. Частенько не помогает даже лечение магией – слишком обширны бывают повреждения и слишком глубоко затрагивает тело эффект разрушения.
Шаман был ошеломлен, и, когда Ангус плавным движением извлек из ножен меч, степняк, вместо того чтобы броситься бежать или хоть как-то прикрыться магией или хотя бы своей кривой саблей, попытался что-то сказать, полез рукой в глубины своего мехового наряда, но… не успел. Свистнул меч фехтовальщика-чемпиона, чавкнул, рассекая плоть степняка, и голова шамана покатилась по траве и остановилась только у комка земли, выброшенного из воронки, образованной взрывом магического накопителя.
А потом все трое бросились бежать, пытаясь срочно убраться под защиту толстых стен дома – от степняков с похоронным воем полетели стрелы, и, когда Ангус захлопнул за собой дверь, несколько стрел вонзились в нее с такой силой, что створкой его едва не бросило на пол. Сильны степные луки, очень сильны!
– Скоты! – Хесс в ярости ударил кулаком по стене. – Если бы не твои амулеты, учитель, нам бы конец! Как он посмел?! Под флагом перемирия?! Куда катится мир?!
– А я ждал чего-то такого. – Леван усмехнулся и тревожно выглянул в окно. – Суетятся! Сейчас нами займутся как следует. Мало не покажется. Учитель, ты ведь нарочно его оскорбил? Спровоцировал, так? Чтобы иметь право ответить? Ты знал, что так будет. А если бы он сумел пробить защиту? И мы полегли бы на месте? Зачем ты это сделал?
– Вообще-то их командир сказал – я думаю, нарочно, – что переговоры закончены. А значит, это была команда, что можно нападать. А так… даже к лучшему. Мне нужно было его убрать, – пожал плечами Ангус. – Он опаснее всех. Это тот же боевой маг, а что такое боевой маг, вам рассказывать не надо. Или надо? В общем, при желании он снес бы дом одним заклинанием. А с вояками… с простыми вояками у нас еще есть шансы.
– Шансы на что? – Леван был хмур, его похудевшее лицо заострилось и побледнело. – Если мы бросим женщин и ребенка – уйдем. Но ведь мы их не бросим. А с ними уйти нет никаких шансов. И тогда что делать?.. Вот! Началось! Сейчас нас поджарят!
– Не уйдем, – кивнул Ангус, пошарив магическим зрением по округе вокруг дома. – Позади дома несколько человек сидят в засаде.
– И что? Учитель, что нам делать?
– Есть один путь… – Ангус помолчал, обвел взглядом замерших в ожидании соратников. – Но я его никогда не пробовал. Путь опасный. И неизвестно к чему приводящий.
– Но ты знал, учитель, что придется им пользоваться? – закончил за него Хесс. – Так не мешкай! Они уже костер разожгли и зажигательные стрелы готовят! Еще полчаса – и конец! Дождя не ожидается, а значит…
– Зови всех! – скомандовал Ангус, вставая со стула, и начал разминать пальцы рук, готовясь к пассам. – Ох, парни, вы и не представляете, что нам… в общем, сейчас расскажу.
Через пару минут перед ним стояли все – бывшие рабыни, старшая из которых держала на руках спящего младенца, и двое убийц, его охранники, его ученики. Его нынешняя семья, бросить которую Ангус не мог.
И все планы, что он строил на ближайшие годы, отступили куда-то вдаль – какая там, к демонам, месть? Какое «холодное блюдо»?! Выжить! Главное – выжить! Всем выжить, не только ему одному! А там видно будет. На поле боя своих не бросают! Своих надо спасать! Это дело чести. Пусть он и убийца-отравитель, но все-таки офицер, а у офицеров есть честь.
– Слушайте меня внимательно. Есть такая теория, что наша вселенная состоит из множества миров. Из бесконечного множества миров. Наши религиозные деятели считают это утверждение ересью, за которое нужно сжигать на костре. И сжигали. И тех, кто исследовал это явление, называли еретиками, а их магию – черной магией. Запретной магией. Я не буду углубляться в теорию – вам это ни к чему. Скажу только одно – есть заклинание, которое позволяет перейти из мира в мир. То есть мы покинем этот мир и перейдем в другой. Что будет там, в том мире – я не знаю, но, возможно, нам повезет, и мы сможем уйти от преследователей. Каким образом? Поясню. По той же теории, все миры похожи друг на друга как две капли воды. Вот только жизнь на них шла по-другому. То есть в том мире возможна такая же цивилизация, как у нас. А может там быть и другая, с другими людьми. Отстающая от нашей на сотни тысяч лет. И наоборот – отстоящая от нас на сотню тысяч лет. И никто не знает, куда он попадет, воспользуйся он этим заклинанием. Может, мир будет хорошим. Пушистым и мягким, как пух. А может – жестким и опасным, как сталь клинка! Неизменно только одно – земля. Она такая же, как наша. Мы сможем дышать, ходить, есть, пить – все, как у нас!
– Откуда ты знаешь, учитель? Ведь ты там никогда не был? Или был? – настороженно спросил Хесс. – Может, ты и сам оттуда?
– Нет, я здешний, – невольно улыбнувшись, мягко ответил Ангус. – Но, судя по запрещенным инквизицией книгам, люди в параллельных мирах бывали. И я подозреваю, что к нам переходило много переселенцев из других миров. Они не раскрывают себя, боясь гонений со стороны аборигенов. По понятным причинам.
– А мы сможем вернуться? – вдруг спросила одна из девушек, молоденькая, почти девчонка. – Или навсегда останемся в чужом мире?
– Надо добавлять: «учитель»! – наставительно произнес Хесс и погрозил девушке пальцем. Та смутилась и повторила:
– Учитель!
– Не знаю, – вздохнул Ангус. – Шанс вроде как есть. Но… кто знает? Может, и не сможем. А тебя это беспокоит? Почему?
– Да в общем-то нет… – слегка растерялась девушка. – Где вы, – она нашла взглядом Хесса, – там мне и хорошо! Вы меня освободили… нас. Мне хорошо в вашем доме… нам. Просто немного страшно…
– Учитель, надо поторапливаться! – прервал девушку Леван, и, подтверждая его слова, в стену врезалась стрела с намотанным на ней просмоленным тряпьем. Тряпье довольно-таки ярко горело, разбрасывая вокруг себя искры, распространяя вонь горящего масла, и Ангус щелчком пальцев погасил огонь, вобрав его магическую суть в накопитель, надетый на руку, – в то самое кольцо, которое купил у ювелира. Одно пришлось взорвать, второе он сохранил и наполнил магией до самого предела.
Закончив тушить, он встал так, чтобы не попасть под удар одной из случайных стрел, и, помедлив секунды три, собравшись с мыслями, начал творить заклинание.
В стены дома вонзались стрелы, поднявшийся снаружи ветер задувал в окна дым от просмоленной пакли, от занимающихся пожаром бревен, досок крыльца, но Ангус этого не замечал. Он нараспев читал заклинание, сопровождая его истечение сложными пассами. Руки мага метались в воздухе так, будто он что-то прял или ловил. Прял или ловил он невидимые нити, из которых вязал магический портал в другой мир.
В углах комнаты загорелись колдовские огни – красные искристые шары, вращающиеся против часовой стрелки и пахнущие раскаленным железом. Их было много – они восседали на столе, липли к стенам, плавали в воздухе перед лицами испуганных людей, но не касались их, проплывая всего лишь в сантиметре от одежды, огибая, будто шары были живыми существами, и понимали, что касаться людей запрещено.
Вдруг запахло вянущими цветами – удушливо, жарко, словно люди уткнулись в огромный букет, умирающий на солнцепеке. Женщины даже закашлялись, зажимая носы, но Хесс показал им свой здоровенный мосластый кулак. Молчите! Не мешайте колдовать!
Запах цветов сменился резким, неприятным запахом, раздирающим ноздри и заставляющим чихать. Ангус находился в состоянии транса, а потому сдержался, соратники же усиленно зажимали носы, но все равно чихали, чихали и чихали…
Когда стены исчезли и солнечные лучи коснулись лиц беглецов, они вначале не поняли, что произошло. И только увидев, что вместо деревянного пола стоят на каменных плитах, а рядом высится сооружение, выкрашенное в черный цвет, сообразили – случилось! Они в другом мире!
И тут же вокруг закричали, завопили, зашумели. Толпа людей в странных одеждах, с лицами, раскрашенными черными, зелеными и красными полосами, начала вопить, люди вздымали руки, в которых сверкали кривые, острые, похожие на серпы клинки.
Ангус ошеломленно посмотрел вокруг себя и с ужасом увидел ряды алтарей, выстроившихся перед прямоугольным, давящим своей черной громадой зданием. На алтарях – обнаженные люди, живые и мертвые. Мертвецов деловито разделывали особые служители – тоже обнаженные, покрытые коричневой коркой, и на головах у них были надеты маски-шлемы, которые устрашающе таращились на мир глазами сказочных чудовищ.
Ангус понял – это был какой-то ритуал, и, вероятно, здание – тот самый храм, который некогда стоял на месте их уютного дома. Тот храм, на камнях которого был построен их дом.
К тому времени, как сидевший на возвышении вызолоченный с головы до пят человек указал жезлом на пришельцев и крикнул что-то гортанным, странно искаженным голосом, Ангус уже творил заклинание. Чутьем видавшего виды человека лекарь ощутил запах беды, что в общем-то было совсем даже несложно. В данном случае не требовался особый нюх – беда пахла кровью, нечистотами, потом и раскаленным железом.
И в этот раз Ангус плюнул на все правила колдования, когда заклинание выходит из тебя медленно и плавно, не причиняя боли и не вызывая разрушений в окрестностях вокруг мага. Он буквально выплеснул из себя заклинание одним толчком, не тратя времени на пассы, как выбрасывает из себя ядовитую пищу отравленный ею человек. Проще говоря, Ангус выблевал заклинание в этот мир, чего такой мир и заслуживал. И даже так, при такой скорости освобождение заклинания заняло секунд десять – страшных, опасных десять секунд, ведь беглецов уже окружила толпа размалеванных, визжащих, вопящих фанатиков.
Леван и Хесс бились, не подпуская толпу к учителю и младенцу. Две девушки неловко, неуклюже, но яростно рубились с наседающей толпой, их короткие мечи, к счастью, оказались длиннее кинжалов «размалеванных».
Леван и Хесс буквально косили дикарей, яростно работая двумя клинками одновременно. На них нападали, их ранили, но Ангус никак не мог им помочь. Он с трудом удерживал концентрацию внимания, его голову разрывала невероятная, лишающая сознания боль, против которой не подействовали бы никакие магические средства. Это было опасно, после такого яростного колдовства он мог лишиться не только памяти, но и самой магии. Но если выбирать между жизнью и всем остальным – Ангус всегда выбрал бы жизнь. Наверное, всегда.
Уже в конце истечения заклинания Ангус руками очертил радиус действия портала, пришлось захватить и часть фанатиков, которые прорвались вплотную к беглецам. Когда жахнули молнии, свидетельствующие о том, что заклинание успешно вышло в мир, беглецы сделали переход вместе с не менее чем десятком озверевших, выпачканных в крови служителей неведомого древнего бога, даже не заметивших перехода. Фанатики по-прежнему стремились убить чужаков, вторгнувшихся на территорию храма!
Здесь так же светило солнце, только храма уже не было. И водопада не было. Но лужайка была. И лес был. И озверевшие «раскрашенные» были. Но недолго были. Два профессиональных убийцы и один чемпион-фехтовальщик с дуэльным мечом против десятка очень даже шустрых, но не очень умелых бойцов – работы на одну минуту.
Через минуту все фанатики, которых захватила сфера переноса, уже лежали на земле, подергиваясь в последних усилиях организма сохранить отлетающую жизнь.
И тут Ангус выпустил меч из рук и потерял сознание.
Очнулся он от ощущения чего-то холодного, льющегося ему на лицо. Ангус открыл рот, вода хлынула в глотку (а это была именно вода), захлебнулся, кашляя, содрогнулся, попытался сесть, дернул руками… но у него ничего не получилось. Руки были связаны за спиной!
Открыл глаза – с трудом, едва разлепив тяжелые, будто чугунные веки, поводил мутным взглядом вокруг, обнаружил, что перед ним стоят несколько человек в незнакомой одежде, никогда до того им не виданной. Блестящие пуговицы, серое сукно – по виду одежда мужчин напоминала какую-то форму.
Впрочем, была и одна женщина – задастая, в обтягивающей бедра серой юбке, едва достающей до колен. Ее куртка была почти такой же, как у мужчин, – с блестящими пуговицами, на которых было что-то изображено. Женщина держала в руках плоскую дощечку с белым листом бумаги и водила по этой бумаге такой же невиданной доселе палочкой, оставляя темно-синие строки.
Люди заметили, что Ангус очнулся, повернулись к нему, и женщина что-то спросила высоким, резким командным голосом. Ангус недоверчиво помотал головой, мол, «не понимаю», и тогда женщина снова что-то сказала, по тону – осуждающе, зло.
Только теперь Ангус окончательно очнулся, посмотрел влево, повернувшись всем телом, и с досадой, болью в душе опознал тело Левана – тот лежал возле него, глядя в небо мертвыми глазами. Тело парня было покрыто кровавыми пятнами, будто кто-то истыкал его копьем или дротиком. Ангус понял – парень защищал своего учителя и пал, как подобает верному телохранителю. Оружия с ним не было.
Снова осмотрелся – женщин не видно, младенца тоже нет. Не было и Хесса. Куда они делись, Ангус понять не мог. И что тут случилось, тоже непонятно.
Ангус попытался встать, но один из мужчин, что стоял возле людей в форме, что-то резко сказал и, когда Ангус, не поняв его, не подчинился его команде, толкнул лекаря ступней в плечо, опрокинув на землю, больно ткнув в бок носком остроносого башмака.
Женщина резким возгласом остановила мужчину, что-то сказала, и тот отошел от Ангуса, сверля его пристальным, злым взглядом.
И снова лекарь осмотрелся. Трупы фанатиков как лежали, так и лежат там, где их застигла смерть. Оружие «серые» собрали, сложили на холстине, выложив рядами. Ножи, мечи, метательные звездочки – все, что носили с собой убийцы, и все, с чем набросились на беглецов фанатичные безумцы.
Увы, чуть поодаль среди трупов фанатиков Ангус рассмотрел платье одной из бывших рабынь. Как она погибла, что с ней сталось, Ангус не видел – тело заслоняли трупы раскрашенных, – но особого смысла в рассматривании и не было. Ее зарезали, без всякого сомнения. Что же еще-то?
Страшно болела голова. Просто ужасно болела! До тошноты! До искр из глаз! До скрежета зубовного!
И Ангус снова потерял сознание – беспамятство накатило так неожиданно, так быстро, что он ничего не смог поделать. В ушах зазвенело, и… мир погас.
