Эпилог

– Да ладно?! Врешь, Исмаил! Сказки какие-то!

– Да что сказки?! Какие сказки?! Меня позвали проводить милицию туда, где мы нашли труп туриста! Группа приехала! Менты! Женщина еще – хорошая такая, зад – во! Классный зад! Я бы…

– Тьфу! Опять за свое! Кто про что, а он про зад!

– Да не про зад! Про бойню! Там трупов было – просто море! Вся поляна в трупах! Головы отрубленные! Руки! Ноги! А живые были, да! Бабы две с ребенком, младенцем, да! И два мужика! Один весь изрезанный, еле стоял, а в руках сабли! Там на земле лежал один еще живой – так тот, с саблями, его вроде как охранял, да! Хотели подойти – он кричит, нападает, сержанту саблей как врезал, аж кровь потекла! Ну его менты и уложили! Весь в дырках был! Второй тоже кинулся, так ему в башку засветили – думали, сдох, а он живой оказался! Ох и досталось нам! Таскали и живых, и трупы! Грузовик пришлось идти в колхоз брать! Председатель ругался! Дел, мол, у него нет других, кроме как ментов возить да трупы! В общем, всех в район отвезли. Откуда взялись там – никто не знает! Чудо! Все как с картинки! Как про старые времена! И бабы – в платьях старинных!

– А баб куда дели?

– Сержант повез бабу с ребенком в город – раньше, чем остальных. Ребенок шибко кричал, есть, наверно, хотел. А девка-то ему не мать! Девка молодая! Ну… я так понял. Менты со следачкой болтали, а я подслушал. Только беда потом с девкой случилась. Слыхал, на трассе бензовоз взорвался? Так вот – пьяный угнал, на трассу вылетел, а там их «жигуленок»-«копейка» с бабой и сержантом. И с водилой, что на трассе поймали. В общем – сгорели все. Только младенец остался.

– Чего несешь-то? Как это – все сгорели, а младенец остался! Он что, выпрыгнул, что ли?! Ерунда какая-то!

– А не знает никто! Говорят: может, выкинули его в окно из машины. Ну… перед столкновением! А может, вылетел, когда бензовоз шарахнул. Только живой он был, говорят. «Скорую» ему вызвали! Только это… ты не болтай, понял?! Мне сказали, чтобы я никому не говорил! Там народу с области наехало! Говорят, секретно теперь все! И я тебе ничего не говорил! Молчи, да?! Никому, да?! Я только тебе! Ну, наливай, чего ты… шашлык стынет! Вино – оно не любит, когда его долго ждут! Хорошее вино, да!

Женщина начала осторожно распеленывать младенца, прикрыв дверь фургона, – все-таки холодно, март, снежок выпал, хотя снег в этих местах в это время года редкость. Если только в горах… Но все равно холодно, а тут младенец!

Что-то с глухим стуком выпало из пеленок, и женщина подняла с пола тяжелый кожаный мешочек. Не заглядывая в него, сунула в сумку с лекарствами и тут же о нем забыла. Туда же отправился тугой сверток странной плотной желтоватой бумаги, который за каким-то чертом неизвестный идиот привязал на животе младенца.

В паху младенца лежал странный мох, вроде толстой ваты, – мокрый, само собой. Как и пеленки. Сухих пеленок не было, пришлось закутать младенца в халат, а потом и в демисезонное пальто, потрепанное от многолетней носки. Фельдшер «Скорой помощи» в зачуханном райцентре совсем даже не то, что первый секретарь райкома. Зарплата – дрянь. Дети. Муж пьет – на новое пальто когда так накопишь?

Сдала младенца, пошла пить чай и… вспомнила о мешочке и о свитке. Села на стул, вздыхая от боли в натруженных, со вздувшимися жилами руках, открыла сумку, достала мешочек. Кожа или скорее замша… завязка – хитрым узлом, но ничего страшного, и не такие узлы распутывала после своих сорванцов. Распустила горловину, подставила ладонь и… ахнула!

Золото! Это точно – золото! Мелкие такие монетки, как чешуйки! С копейку размером. Но это золото, точно, без всяких сомнений!

Оглянулась, трясущейся рукой ссыпала монеты назад. Сдать в милицию?! А вдруг решат, что хотела украсть?! Почему сразу не сказала? Забыла? Ага! Попалась!

Да и деньги нужны… сколько здесь? Полкило, не меньше! Хорошие деньги! И новое пальто! И зимняя обувь детям! И дом отремонтировать!

Да мало ли что можно сделать с деньгами, если они есть! А продать не так уж и сложно – через брата. Тесть-то у него ювелир, а ювелиры, они купят, точно купят! На зубы опять же. Кавказцы любят золотые зубы!

Снова, как шпионка в старом дурацком фильме, оглянулась по сторонам и спрятала тяжелый мешочек в карман кофты. Стыдно, конечно, обворовала младенца – но ей-то нужнее! Точно нужнее!

А что за бумага? Может, и в ней что-то есть?! Что-то завернуто?! Деньги?!

Нет, не деньги. Ровные строчки – видно, что писали от руки, красиво так, но на незнакомом языке. Похоже на японский. Или китайский. Или еще какой. Что-то вроде иероглифов. Денег, наверное, стоит… только продавать нельзя. Вдруг кто спросит: а не было ли там еще и мешочка?!

Убрать, от греха. Сжечь! Да, сжечь! Или просто закопать. А что – взять и закопать! Сказала «а», надо сказать и «б», как говорила мама.

Взяла мешочек с деньгами – теперь все, назад дороги нет.

Ольга Викторовна вздохнула и убрала свиток в старую потертую сумочку. Дома решит, что делать с бумагой. До конца смены оставалось всего полчаса. Хорошо бы больше никуда не ездить!

Скорее бы домой… Васька свой процент возьмет – жадный, как черт! Но не обманет. Совести не хватит обмануть. Или обманет? Золото же!

А может, еще кому предложить это золото? Ну его на фиг, Ваську этого…

Дома, все дома обдумает! Сейчас голова не работает, за сутки дежурства – уже никакая.

А ребеночек-то хороший. Здоровый такой, упитанный, крепкий! Жаль, что теперь в детдом пойдет… взяла бы себе, но куда? Своих бы прокормить…

Домой, скорей бы домой!

– Типичный случай амнезии. У одного – от удара пули, у другого… хм… непонятно от чего, скорее всего – тоже был удар. Есть припухлость, гематома, так что… Голова – предмет темный. Никто до конца не знает, что в ней происходит. Да и вряд ли узнает. Итак, пишите: мужчина, возраст предположительно тридцать – тридцать пять лет. Хорошо развит, мускулист. На всем теле следы давно заживших ран. Хм… такое ощущение, что его вначале пропустили через мясорубку, а потом освежевали! И откуда таких тащат?! Небось военный какой-нибудь. Или гонщик. Или… да чего гадать?

Врач помолчал, затем продолжил:

– Второй мужчина, лет двадцать пять – тридцать, тело мускулистое, сухое, как у спортсмена. Следы старых ранений, но не столько, как у его… хм… напарника. Крепкий парень, да. Ранение головы, сделана трепанация черепа. Послеоперационный период перенес хорошо. Прогноз положительный. Увы, оба ничего не помнят, и вообще – просто два овоща. А было бы интересно расспросить их о том, кто они и откуда взялись. Мне тут намекнули кое-что… но ты это не записывай! Потом расскажу. В общем, продолжать колоть уколы, наблюдать… человеческий организм штука непредсказуемая, иногда случается такое чудо, что и не поверишь! А пока – пусть лежат в лечебнице. Кстати, курирующие органы очень просили хорошенько за ними понаблюдать, учти. Ну все, пойдем.

Коллега, что думаете о пациентах? Только не здесь – пойдемте, я вас угощу хорошим армянским коньячком! Помогает мыслительному процессу, уверен! Верочка, сооруди нам бутербродиков! Гость проголодался. Нечасто к нам приезжает светило психиатрии! Не хочу, чтобы про нас говорили, будто мы негостеприимные невежи!

Младенец улыбнулся, протянул ручки, и сердце женщины растаяло. Ее жесткое лицо сильной, «стальной» женщины расслабилось, стало мягким, добрым, каким и бывает у мамы, увидевшей свое любимое чадо после мучительной разлуки.

– Сынок! – улыбнулась она и прижала к себе теплый, пахнущий аммиаком комок. – Сыночек! Никому тебя не отдам! Никому! Оформляйте – я его забираю! Что значит – не так быстро?! Формальности беру на себя. Вам ведь звонили насчет меня? Ну и вот. Давайте документы! Быстрее! Нам с сыном пора ехать домой!