Глава 7
– Эй, ты какого демона подсовываешь нам эту дрянь?! – Хесс пренебрежительно сплюнул, едва не попав на башмак торговца. – Давай проверим этого жеребца амулетом? Если этот задохлик так молод и бодр, как ты говоришь, я его куплю. А если ты дал ему бодрящее колдовское снадобье, ты мне отдашь его бесплатно, и еще приплатишь цену, которую за него спрашиваешь. Согласен?
– Пошел на хрен отсюда! Проходимец! Никаких амулетов! Болтун! Это самый лучший жеребец на всю округу! Иди, иди отсюда, а то стражу щас позову! Тьфу на тебя!
– А чего это ты расплевался, Мелхаз? – Соседний торговец презрительно скривил губы. – А если они сейчас заявят страже, что ты опаиваешь лошадей, чтобы продать их подороже? И что тогда будет? Забыл, что магистрат объявлял? Тех, кто будет мошенничать, – сечь плетьми!
Краснолицый торговец, пытавшийся всучить старого крашеного жеребца, выдав его за молодого, молча повернулся и ушел под навес, не удостоив неприятеля-конкурента ни одним взглядом, даже злобным. Но чувствовалось: дай ему волю, он зароет того в землю – живьем! Ненависть в каждом движении, даже в жирных складках на затылке, даже в толстой заднице, норовившей разодрать слишком тесные штаны и вырваться наружу.
– Парни, пошли ко мне… – предложил вмешавшийся в скандал торговец, худой мужчина неопределенного возраста с загорелым лицом. – Я Айвар, и я торгую честно. Не скажу, чтобы у меня были самые дешевые лошади, но они стоят своих денег, обещаю. Меня все тут знают.
– Знают, как же! – отозвался издалека жирный торгаш, видимо, обладавший тонким, как у собаки, слухом. – Кто тебя знает, полукровка?! Вас, таких уродов, вообще нельзя пускать на базар! Понаехали тут! Проклятые падраги!
– Ты падраг? – с внезапным интересом спросил Леван, бесцеремонно разглядывая лицо собеседника, совсем не похожего на степняка. Если не присматриваться, конечно. Слегка раскосые глаза… темные волосы… кожа слишком темная, но опять же – возможно, из-за того, что он так долго бывает на солнце, под открытым небом. Впрочем, смуглы все гуртовщики, занимающиеся разведением лошадей.
Лошади стояли в загородке – небольшие, мохноногие. Типичные степные лошади, очень выносливые, неприхотливые, но совершенно непригодные для армейской службы и для парадных выездов какого-нибудь заносчивого аристократа, предпочитавшего блеск и красоту выносливости и неприхотливости в содержании. Говорили, что степные лошади настолько приучены жить с человеком, что они едят все – даже мясо, а в бою дерутся наравне со всадником, лягаясь, кусаясь, нанося раны как всаднику-врагу, так и его коню. Отличные лошади для тех, у кого есть деньги и кто разбирается в лошадях.
– А в этом какая-то проблема? – Торговец тяжело посмотрел в глаза парню, и взгляд его сделался колючим, внимательным. – Не любишь степняков?
– Да мне все равно, если честно… – равнодушно пожал плечами Леван, и Хесс подтвердил слова напарника легким кивком. – Будь ты хоть демон – если у тебя лошади хорошие, я их куплю. А если дрянь – ты хоть самим Создателем будь, мне они не нужны!
– Еретик проклятый! – донеслось из угла толстяка. – Костров на вас не хватает! Сжечь поганцев!
– Как же ты надоел! – И так уже кислая физиономия Хесса скривилась в гримасе неудовольствия, рука его нырнула в сумку, висящую на боку, откуда появилась с большим красным яблоком, полчаса назад купленным у торговца фруктами. Хесс секунду смотрел на яблоко, будто не решаясь с ним расстаться, решительно откусил от красного бока и, не целясь, метнул плод в толстяка, не ожидавшего такой коварной агрессии.
Бац!
Яблоко вдребезги разбилось о переносицу торговца, разбрызгав сладкую плоть по всему загону, а толстяк жалобно запричитал, указывая на жующего и довольно ухмыляющегося парня:
– Гига, врежь ему! Врежь! Ты видишь, на хозяина напали! Ох, у меня теперь синяк будет! Синяк! Врежь ему!
Гига, здоровенный вялый охранник, стоявший в дальнем углу загона и задумчиво ковыряющий в левой ноздре пальцем, черным то ли от грязи, то ли от утаптывания в трубке коричневого снапа, посмотрел на хозяина мутным взглядом быка, разомлевшего от полуденного солнца, и, вздохнув, поплелся к Хессу, с интересом наблюдавшему за его передвижением. Леван и полукровка-степняк тоже замолчали и стали ждать, когда громила подойдет.
Он был громаден, как бывают громадны быки. Сломанные уши, лицо, на котором будто бы оттоптались легионы демонов, указывали на то, что этот молодой мужчина некогда выступал в бойцовых ямах и брал не умением и ловкостью, а грубой силой, коей у него было более чем в достатке.
Подойдя к Хессу, Гига вдруг быстро подмигнул ему левым глазом, так, чтобы не видел хозяин, и громко объявил:
– Прекрати безобразие! Чтобы этого больше не было! Иначе будешь иметь дело со мной!
После чего развернулся и пошел в свой угол, снова впав в сонное безразличие предводителя стада.
– И это все? – завизжал толстяк, вскакивая с табурета и потрясая над головой пухлыми кулачками. – И на кой демон мне такой охранник, который не может покарать напавшего на меня негодяя?! За каким демоном я плачу тебе деньги?!
– Ты мне платишь за то, чтобы я уберегал тебя от неприятностей, – вдруг четко и звучно объявил «проснувшийся» охранник. – А на тебя никто не нападал! Ты оскорблял людей, в тебя кинули яблоком. Я что, должен был его за это убить? Вступить с ним в смертельный бой? Потому, что мой наниматель вел себя неподобающе с незнакомыми людьми? И закончилось бы это плохо в любом случае – если бы я его избил, он мог подать жалобу в магистрат. В том числе и на то, что ты пытался его обмануть. Свидетелей куча! А еще ты его оскорблял и напустил на него охранника – ни за что! И что бы тогда было? Да судейские выпили бы из тебя всю кровь! Радуйся, что у тебя в охране не болван какой-нибудь, а умный человек, знающий эту жизнь! Притихни и торгуй себе, ищи покупателя-болвана! А если на тебя нападут, станут бить, я тебя попробую защитить, хотя от стрелы и отравленного кинжала защитить очень трудно, очень!
– Умный парень! – удивленно помотал головой Айвар. – И какого демона он служит такому скоту?
– Потому что платит хорошо! – усмехнулся Гига, услышав слова Айвара, и обнажил в усмешке белые зубы, одного из которых в верхней челюсти не хватало. – Работа есть работа. Стали бы его бить, я бы вступился. А яблоком – это не нападение. Пусть сам разбирается. Пусть тоже кинет яблоком. Кто кого перекидает!
Гига вдруг странно заухал, и Хесс понял – это он так смеется. И тоже улыбнулся. Парень ему понравился. Добродушный и совсем не глупый – даром что имеет такой зверский вид.
– Давайте-ка все-таки перейдем к делу! – предложил Леван, отвернувшись от нахохлившегося толстяка. – Нам нужны четыре приличные лошади. А если найдется сбруя, будет очень хорошо. И переметные сумы.
С полчаса они торговались, выторговав с каждой лошади по десятку серебреников – больше Айвар не уступал, – зато по дешевке получили сбрую и сумы. Бывшие в употреблении, но вычищенные, исправные, какие нужно. Айвар кликнул двух помощников, молодых парнишек, похоже, сыновей или племянников, и, пока те надевали на выбранных коней сбрую, предложил присесть за столик и выпить холодной воды с лимонным соком и сахаром, на что оба покупателя легко и с удовольствием согласились.
В кружки полилась холодная мутноватая жидкость, в которой плавали кусочки мелко нарезанного лимона, и через минуту Леван и Хесс с наслаждением потягивали терпкую приятную жидкость, чувствуя, как желудок с благодарностью принимает этот дар богов. Давно хотелось пить, солнце высоко, жара – даже народу на рынке не так уж и много. Все на время жары разбежались по трактирам и харчевням. Полдень.
Оба убийцы, прежде чем выпить предложенный новым знакомцем напиток, некоторое время подержали его во рту. Их учили распознавать яды и наркотические средства, а кроме того, у них были амулеты, которые могли нейтрализовать большинство из тех ядов, что известны обычным отравителям. Так что, если бы Айвар хотел их убить, они скорее всего распознали бы его нападение.
Яда в напитке не оказалось, и, потягивая ледяной лимонад, оба парня довольно щурились, наслаждаясь теплым днем, приятным напитком и чувством выполненного долга. Все идет просто отлично! Ночью провели акцию – вполне удачно! Сейчас купили хороших лошадей – недешево, но они того стоили! Меньше будет хлопот с кормом, меньше лошади будут болеть, да и устают степные лошади гораздо меньше, чем обычные боевые или выездные. Падрагская степь не место для слабых, там выживают только сильные.
– Скажи, Айвар, что там слышно о степняках? Не собираются ли в набег? – неожиданно спросил Леван, глядя куда-то вдаль, туда, где за пыльной дымкой скрывалась та самая Падрагская степь.
– А чего ты меня-то спрашиваешь? – удивился торговец. – Я что тебе, вождь падрагов? Я всего лишь торговец-полукровка, который чужой и для горожан, и для падрагов! Я что, читаю мысли степняков?
– Ну ты же все-таки и с ними общаешься, – пожал плечами Леван. – Путешествуешь по всей степи. Кому, как не тебе, знать о передвижениях падрагов. И ты человек умный, ты видишь, сравниваешь, понимаешь. Кого, как не тебя, спросить?
– Хм… – Айвар на пару секунд задумался, поставил кружку на столик, приложил холодную, заледеневшую от кружки ладонь на лоб. Кувшин был медным, наколдованным, жидкость в нем всегда была ледяной. – Ну что тебе сказать… у степняков появился вождь, который начал объединять племена. Кого-то уговорами, кого-то с боем. Ты разве не видел, что в город прибыл полк имперцев? Как думаешь, для чего? То-то же… как только объединение закончится, так падраги пойдут на империю. И уж тогда держись! Так уже было, и так будет снова. И когда-нибудь падраги сомнут империю уже навсегда!
– Не будет так! – уверенно заявил Хесс, отставляя пустую кружку. – Всегда империя давала степнякам по морде, и они снова откатывались в свои степи. Им всегда недоставало дисциплины, порядка, организованности. Бессмысленная толпа – вот что такое степняки! Дикари, и больше ничего! Хм… прости, если обидел…
Хесс покосился на торговца, проверяя его реакцию на резкие слова, и, убедившись, что тот спокоен, облегченно вздохнул. Все-таки хороший человек, хоть и степняк! Не хотелось его обижать.
– Да чем ты меня мог обидеть? – усмехнулся Айвар. – Я же не степняк из племени Ворона. Я сам по себе. Я уже вам это говорил. Ты прав насчет того, что у степняков не было дисциплины. Но только не сейчас. Ворон не просто объединяет племена. Он великий полководец! Он использует воинские знания империи, привлекая ваших же офицеров – за большие деньги, замечу!
– И офицеры обучают врага?! – едва не охнул Леван. – Зачем?! Почему?! Ведь степняки потом будут их убивать, воспользовавшись этим умением! Пользуясь тактикой, которую им преподали! Нет, мне кажется – это неправда. Не могут имперские офицеры так низко пасть!
– Ты мало знаешь людей, парень, – грустно усмехнулся Айвар. – Что люди не сделают за деньги, то сделают за большие деньги. Что нельзя сделать за деньги, то сделают за услуги, за помощь, за жизнь. Например, если взять в плен офицера и заставить его служить себе, то он сделает все, что ему прикажут. Почему раньше так не поступали? Потому что были глупы. Потому что не было умного вождя, который наступит на горло своей гордости и будет учиться у врага. Теперь такой вождь есть. Ворон. Его звать Ворон! И вы скоро услышите это имя. К тому идет.
Все замолчали, задумались. Потом Айвар посмотрел на погрустневших парней и понимающе кивнул:
– Валить надо из этого города, парни. Скоро от него камня на камне не останется. Когда? Я не знаю. Может, через месяц. Может, через год. А может, через десять лет. Это как Ворону в голову стукнет. Но в том, что нашествие будет, я уверен. Он собирает и шаманов, понимаете? Мало того, теперь они все подчиняются ему! Их обучают ваши же колдуны! И все это пойдет на империю. Воины и колдуны. Смерть! Всему смерть!
– А ты выживешь? – вдруг с неприязнью спросил Хесс, глядя в равнодушное лицо торговца. – Неужели сумеешь усидеть на двух табуретах одновременно?
– А я ни на одном не сижу. Я вообще нигде не сижу. Я кочую по степи, развожу лошадей. И лошади всегда будут нужны, во все времена. Особенно когда кто-то решил устроить нашествие. Или убежать от нашествия. И цена за лошадей вырастет в несколько раз. Ворон, кстати, заводчиков лошадей не трогает, понимает, что к чему. И цену дает хорошую. Так что можешь не беспокоиться за меня.
Айвар ухмыльнулся, и разговор как-то сам по себе увял. Через пять минут к покупателям подвели лошадей, и Хесс с Леваном влезли в седла, сухо распрощавшись с продавцом.
Еще два часа заняла покупка продуктов и всех необходимых для хозяйства вещей, таких как свечи, масло для светильников, иголки, нитки, мыло, ну и много чего еще, что нужно в любом сельском подворье. Купили даже лопаты для выгребания лошадиного дерьма. А чтобы было что выгребать – овсяные лепешки для лошадей. Не очень много, но для прикорма хватит. Пусть траву жрут – на то они и степные лошади, чтобы спокойно питаться травой и кустами. Нечего их особо баловать!
Уже когда выехали за городские ворота, Хесс вдруг задумчиво протянул:
– А ведь это шпион… да-а…
– С чего взял? – равнодушно поинтересовался Леван, равномерно работая челюстями (он очень любил жвачку, которую делали из смолы фруктовых деревьев, сахара и белого сока дерева гаяр).
– А сам подумай – зачем ему гнать лошадей в город, если их можно продать и там, этому самому Ворону? Да еще и за хорошие деньги? Смысл какой?
– Ну… мало ли… продаст лошадей – купит чего-нибудь, перепродаст степнякам. Они ведь тоже что-то получают из империи. Ткани, пряности, металл.
– Так он мог продать там, приехать в город и купить то, что ему нужно! Зачем гнать лошадей? Нет, парень, это лазутчик! Приехал на разведку, посмотреть, что тут делается, разведать обстановку. Уверен!
– И что? Надо было сдать его страже? И что можно ему предъявить? То, что он знает о планах Ворона? Только он и сказал, что ничего не знает. А домыслы суду неинтересны. Плевать ему на домыслы. И кроме того, какое тебе дело до империи? Мы вне закона. Мы не служим империи. Наоборот! Она – наш враг! Так что забудь эти глупости и живи, как судьба дает. Плевать на степняков, плевать на империю – пусть лбы себе разбивают, а мы постоим сбоку, в сторонке да посмотрим! Авось и нам что-то перепадет.
– По башке нам перепадет! Приедут они к нашему дому и… что тогда будем делать? Куда бежать? С младенцем и тремя бабами!
– А на кой демон ты покупал трех доходяг? Вот и потащишь на себе! Или горло им перережешь, и в овраг!
– Зачем это я горло буду им резать? С какой стати? В крайнем случае бросить их, и все. Дел-то!
– И поедешь, зная, что сейчас их, там степняки пользуют? Они их изнасилуют, а тем, кто выживет, кишки выпустят! Ты что, не знаешь, как степняки поступают с имперскими женщинами? Если в рабство не угонят, так и сделают. А сделают точно – им больные рабыни не нужны. Так что… лучше уж сами.
– Сваливать отсюда надо, точно Айвар сказал. – Хесс задумчиво посмотрел в сторону степи. – Перережут нам тут глотки, и все. Не отобьемся. И в городе задерживаться нельзя – город не устоит.
– И кто тебя отпустит? Чего несешь-то? Братство на это не согласится. У нас своя работа, и мы будем ее делать, пока живы. И будь что будет.
Парни замолчали и до самого дома уже не говорили ни слова. Настроения не было никакого. Не радовало ни журчание ручья, ни шум водопада, даже улыбка Конора – и то не радовала. Ну… почти не радовала. Хотя он был единственным, кто умел выжимать из них улыбки.
Потом они разгружали лошадей, стреноживали, выпуская попастись, раскладывали привезенные продукты и одежду, а потом сидели за столом, докладывая учителю обо всем, что делали в городе. И обо всем, что узнали, в том числе и от Айвара.
Ангус не был удивлен известием о грядущем нашествии степняков. Это было всегда и будет всегда. Единственное, что беспокоило, – как это самое нашествие повлияет на его планы и на саму жизнь. Он должен жить – пусть даже на мир обрушатся орды демонов из Преисподней! Вот отомстит кому надо, и тогда пускай себе степняки развлекаются, гуляют по империи до тех пор, пока ей это не надоест.
Да, выгонят разбойников в степь – без всякого сомнения. Но и побезобразничать они успеют, бед натворят. И скорее всего, остаться в стороне не удастся. Такое эпическое нашествие затронет всех и вся! Найдут и водопад, и дом возле него, и некоего хромого лекаря, не желающего отдавать звонкие монеты и становиться рабом.
Нет уж, надо что-то делать! А что? Бежать? Куда? В столицу? Хм… а почему бы и нет? Если его все принимают за старика, настолько он уродлив из-за покрывших тело шрамов, тогда чего он боится? Никто не узнает в этом уродливом старике блестящего офицера, выпускника академии, бывшего первого лекаря императора!
Интересно… а так ли Братство заботится о его благополучии, как ему говорили? А что, очень логично получается – рассказать беглецу, что его разыскивают по всем дорогам, посадить в дом, спрятанный в глухомани, и время от времени попугивать рассказами о рыщущих по округе агентах Тайной службы! И будет он вечно сидеть в этой «темнице», отправившись в нее добровольно, и будет еще и благодарен помощникам из Братства!
Хорошая версия. И самое главное – вполне себе укладывается в то представление о Братстве, которое существовало в голове Ангуса. Представление вполне объективное – по крайней мере, так считал Ангус.
Итак, нужно уходить из этого дома. И скорее всего, без ведома Братства. Да, существует возможность, что Братство разрешит переезд в столицу, но… это означает снова оказаться под надзором гильдии убийц! И как они поведут себя дальше – одному Создателю известно. Братство непредсказуемо…
Ну ладно, сбежал. Прошел все таможенные рогатки, обманул Тайную службу, Братство – вот Ангус в столице. И что? На что жить? На какие деньги? Чем зарабатывать? Сейчас он имеет хоть какие-то деньги, вполне неплохие деньги – за яды, за снадобья, за амулеты. А когда переедет? Стоит лишь открыть лавку магических принадлежностей, и все, конец! «Коллеги» с удовольствием сдадут супостата, решившего стать конкурентом. Не имеющего лицензии от гильдии магов, разрешения от магистрата, и вообще – беглого преступника, разыскиваемого государством!
М-да… проблема, однако! И что делать? На весь материк – одна империя, давным-давно поглотившая все независимые королевства. Куда податься? На соседний материк? К дикарям? Да это все равно что отправиться в степь и сдаться падрагам! Если не убьют – таки будешь их рабом до конца жизни! Надо это? Нет уж, дикари исключены. Тогда что остается? Добиваться разрешения Братства и переезжать в столицу. Поговорить с Леваном и… вперед!
Вздохнул, отхлебнул из кружки.
– Леван, послушай, что я тебе хочу сказать…
– Как продвигается ваше обучение?
– Мы учимся. Но особых успехов не ощущаем. Староваты. Но я уже об этом докладывал, Старший Брат.
– Что с ребенком?
– Он жив.
– Я спросил тебя, оправдал ли ребенок наши надежды?
– Я не могу пока дать ответ. Он слишком мал. Будет видно, когда ребенок войдет в разум.
Мужчина помолчал, встал, прохаживаясь по комнате, остановился перед открытой на балкон дверью, замер, заложив руки за спину. Постоял минут пять, с наслаждением вдыхая напоенный ароматом цветущих деревьев воздух, и, будто только сейчас вспомнил о собеседнике, терпеливо дожидавшемся, когда к нему обратятся, резко обернулся:
– Зачем ты испросил неплановой встречи? Что случилось? Должно было случиться что-то невероятное, чтобы ты презрел дисциплину и воспользовался срочным вызовом. Итак, что?
– Мы должны уехать из Ангора, – спокойно, бесстрастно сказал Леван, следя за лицом Белого Веера. – Возможно, что в ближайшем будущем начнется очередное нашествие степняков. В этом случае лекарь и мальчик подвергнутся большой опасности. Мы не сможем уберечь их от смерти.
Белый Веер молчал, не глядя на Младшего Брата, и тот вдруг почувствовал волну неудовольствия, исходящую от своего командира. Почему Леван решил, что Белый Веер недоволен его предложением, – неизвестно. Чувствовал, и все тут. Может, подсказал жизненный опыт, полученный на улицах жестокого города, может, интуицию обострила жестокая жизнь убийцы, но только Леван знал – им недовольны. Но только не знал почему.
– Кто вам позволил уничтожать шайку Хозяина? – внезапно спросил Белый Веер.
– Никто. – Леван похолодел, ожидая самого худшего. – А разве я должен был спросить разрешения у Старшего Брата, чтобы разобраться с каким-то разбойником? Или я чего-то не знаю?
– Или ты чего-то не знаешь, – подтвердил Старший Брат, глядя в пространство за окном. – Ты посмел сам принять решение об убийстве почти сорока человек, не испросив моего согласия на акцию. Это как?
– Я не думал, что… – начал Леван, но Белый Веер его перебил:
– Я вижу, ты вообще не думаешь! Похоже, я в тебе ошибался! – Белый Веер впервые за время встречи повысил голос. Ненамного, но повысил, что означало высшую степень неудовольствия. Но одновременно это и обнадеживало: если бы хотел казнить, не кричал бы, не ругался, а просто на выходе из комнаты на шею Левану пала бы удавка, и закончил бы Леван свой жизненный путь в канализационных тоннелях, став кормом для крыс. Хотя… все может быть, разговор не закончен.
– По твоей просьбе отказано! Вы будете жить там, где живете. И учитесь активнее, Младшие Братья. Я вами недоволен. Еще что-то?
Белый Веер вопросительно посмотрел в лицо подчиненному, так и стоявшему на месте, хотя ему явно дали понять – пора уходить!
– Вероятно, ты не понял, Старший Брат, – скоро будет нашествие степняков. И лекаря могут убить. Братство потеряет источник снадобий. Я все-таки настаиваю на том, чтобы лекарь переехал в столицу.
– Ты – настаиваешь?! – неподдельно удивился собеседник. – Вижу, на тебя дурно действует общение с человеком не из Братства. Да как ты смеешь?!
– Я забочусь только о том, чтобы как можно эффективнее выполнить данное мне задание, – Леван побледнел, лицо его окаменело. – Мое задание состоит в том, что я должен беречь и сохранять лекаря, дабы он мог передать Братству свои знания. Если он умрет, задание будет провалено, и ты предъявишь мне свои претензии. Кроме того, я и Хесс должны учиться у Ангуса лекарскому делу. А прежде чем умрет лекарь, умрем мы, его защищая. И значит, задание и в этой части будет провалено. Что касается нашествия, я получил по этому поводу информацию, представляющуюся мне очень реальной. Мы с Хессом посоветовались и пришли к выводу – нужно спасать объект. Вот и все, что я хотел сказать.
– Глупости! Не будет никакого нашествия! По крайней мере, в ближайшие годы, а то и десятилетия, – скривился Белый Веер. – Это все досужие базарные сплетни! Да, Ворон собрал сторонников, укрепляет власть. И он разумный вождь – зачем ему лезть в империю, если с ней можно нормально торговать? У нас есть на той стороне верные люди, и они четко сказали: Ворон намерен договариваться с империей. С позиции силы, да! Но договариваться! Не будет нашествия. А от мелких групп степняков, бегающих по степи в поисках всего, что плохо лежит, вы отобьетесь. Все, уходи! Ты меня разочаровал…
Ангус оторвался от свитка, исписанного мелким, красивым почерком, поднял взгляд на хмурого, заметно хмурого Левана и, легонько кивнув, сказал:
– Тебе отказали. Я так и знал. Мотивация?
– Все брехня, я идиот, и всякая такая чушь! – пожал плечами парень. – Не такими словами, но смысл примерно таков. И мне показалось, что Старший лжет. Он знает, что нашествие будет, но почему-то все равно не хочет, чтобы мы уходили. Я не понимаю почему. Если ты, учитель, для них ценен, если им на самом деле важно тебя сберечь, сделать так, чтобы Братство получило твои знания…
– А ты не задумывался над тем, что все это может быть ложью? – перебил Ангус, взял небольшой острый нож и начал осторожно заострять гусиное перо. – Что на самом деле им не нужно никаких знаний, а держат меня только потому, что… в общем, я разменная монета в отношениях с императором. Договорятся с ним – отдадут меня инквизиции. Не так уж и важны им мои яды. Если потребуется меня сдать, сдадут. И кстати, я совсем не уверен, что меня на самом деле объявили в розыск. Глупо, скажешь? А вот не уверен и все тут!
Ангус замолчал и снова заскрипел пером по пергаменту. Дорогому пергаменту, надо сказать! Его принесли из города парни, когда покупали лошадей. Целый моток принесли – хороших денег стоил этот пергамент! Но если уж писать, так на нем – бумага недолговечна, даже если ее закрепить магией. Что из себя представляет бумага? Высушенная каша из опилок, не более того. А вот пергамент – это другое дело. Кожа может принимать в себя заклинание, после чего становится крепкой, как сталь! Гибкая сталь.
Он долго думал, стоит ли это делать. И главное зачем? И пришел к выводу – стоит. Он ведь все-таки ученый. Маг. Не должны пропасть знания, добытые сотнями и тысячами магов древности, из-за того, что какой-то идиот-властитель объявил их запретными. Более того, нет большего удовольствия, чем распространить эти знания по миру! Отдать их всем, кто захочет их получить! Но только – потом. Не сейчас. Когда-нибудь. Пока что следует зашифровать текст специальным заклинанием, которое освобождает этот текст только после слова-ключа.
– Учитель, ты знал, что он откажет, и все-таки меня к нему послал? Зачем? – Леван недовольно помотал головой. – Теперь я числюсь в неблагонадежных. Мне примерно так и сказали. Мол, не оправдал доверия. А значит, не быть моему повышению в Братстве. Так и останусь рядовым Младшим Братом.
– Ты расстроен? – Ангус с интересом посмотрел на хмурого Левана, отложил перо, не забыв вытереть его кусочком ткани. Аккуратность превыше всего!
– Ты знаешь, учитель… как ни странно – нет! – Леван пожал плечами, покосился на бесшумно вошедшего в комнату Хесса. – Я уже достаточно пожил, чтобы понять: мне ничего не светит в Братстве. Такие, как я, как Хесс, – просто солдаты, делающие грязную работу для тех, кто правит. Никогда мне не стать Белым Веером и уж тем более Драконом. Я даже не знаю, как ими становятся. Мы не можем иметь семью, не можем иметь дом, детей. Мы рабы, ты правильно как-то это сказал. Рабы.
– Так что тогда будем делать, учитель? – Хесс тоже сел за стол, положил на столешницу мосластые, тяжелые кулаки, потом сцепил пальцы рук в замок. – Уйти мы не сможем. Нас все равно найдут. Везде найдут. Даже если мы уйдем на другой материк. Впрочем, там нас просто убьют. Нас, имперцев, там не любят.
– А если взять и пойти к степнякам? – Леван криво ухмыльнулся, вздохнул. – Хуже-то не будет!
– Может, и будет! – отрезал Ангус. – Они вначале стреляют, а потом спрашивают – кто ты и зачем к ним пришел. Только ты уже ответить не сможешь – со стрелой в глотке. Ну и я тоже… А ребенка если не прибьют, то просто бросят умирать от голода и холода в степи. Вот и все. Мы для них нелюди, ты разве не знал?
– Ну так что, будем сидеть на месте? – Леван задумчиво посмотрел в пространство над головой Ангуса. – Или все-таки уйдем в столицу? Какое-то время мы там продержимся, это точно. Полгода, год. А если начнется нашествие степняков, о нас и забудут. Наверное. А может, и не забудут. Найти нас – раз плюнуть. Я бы нашел легко. И Хесс бы нашел. И любой из наших нашел. Нас этому учат. А если нашли, убить – плевое дело. От стрелы и болта не убережешься. Когда-то из дома придется выйти, и тогда… Итак, что делаем?
– Я должен записать все, что знаю! – Ангус показал на пергамент, лежащий перед ним. – Все заклинания, которые я знаю. Все! Написаны они старым языком, который применяется только магами, и то не всеми, а теми, кто… в общем, этот язык мало знает. Кроме того, текст будет заколдован – буквы сменят свои места и вернутся на место только после того, как произнесут ключ-слово. Слово я вам дам, но вы не должны его произносить и кому-то передавать. Без моего личного на то разрешения. Запрет! Что касается нашей безопасности – сидим здесь, ставим магические ловушки, учимся магии, тренируемся в боевых искусствах. И ждем нашествия. Следим за обстановкой вокруг. Как только увидим опасность… уходим. Будем наготове. Вот и все. Когда начнется – Братству станет не до нас. И преследовать нас не будут. Хесс, как состояние рабынь?
– Состояние как состояние… – пожал плечами Хесс, откидываясь на спинку стула. – Худые еще, но так-то подкормились. Едят много. И толстеют. Хорошее снадобье! Я сам попробовал… немножко, чуть-чуть, на пальце только! Так мне жрать захотелось – будто неделю не ел! Вот и они жрут. Нормальное состояние, можно лечить!
– Вечером займемся, – усмехнулся Ангус и снова уцепился за перо. – А теперь не мешайте, займитесь своими делами! С ребенком погуляйте, да смотрите – он в рот тащит всякую гадость! Кузнечиков наестся или жуков – потом всю колыбель загадит. Все, все, пошли вон! До вечера вас видеть не хочу… кыш!
– Договоренность достигнута?
– Да. Цена вопроса – мы предоставляем наших «теней» Тайной службе, а как знак доброй воли отдаем инквизиции бывшего первого лекаря.
Молчание. Долгое, не слышно даже дыхания.
– Мы обойдемся без его снадобий, не так уж он и важен для нас. А вот возможность легализоваться – она многого стоит!
– Это была правильная идея, Брат. Я не сержусь на тебя. Что значат несколько тысяч убитых во время набега, если на кону стоит благополучие Братства? Ничего не значат.
– Можно вопрос, господин? Скажи, если бы я испросил у тебя разрешение послать «теней»-советников к Ворону, ты бы согласился?
– Нет. Я никогда не верил в разумность степняков. Считал их неорганизованной массой – вроде селевого потока или горного ручья после дождя. Шумят, камни ворочают, а толку никакого. Дикари, одно слово! Спасибо тебе, что ты научил меня тому, что для меня оказалось важным. «И я запомнил, что ты принял решение без меня. Хорошо запомнил! Сегодня ты сам принял решение, завтра решишь – что я не так уж и важен для принятия решений? Нет, Брат, так не пойдет. Но об этом я подумаю после. Когда все закончится».
Снова молчание. Но недолгое.
– Итак, что мы имеем: скорое нашествие, организованное не без нашего участия, – это мы помогли Ворону объединить племена. Имеем договоренность с императором – через доверенного человека. И нам нужно все это осмыслить и сделать так, чтобы дело не закончилось пшиком. И вот еще какой вопрос – Ангус будет болтать, когда попадет в руки инквизиции. И точно расскажет, как мы его прятали от преследования. И что наши действия сродни бунту! И тогда все на самом деле может пойти прахом. Что думаешь делать?
– Ангус не должен достаться инквизиции живым. Он должен быть убит во время захвата. И тогда все отлично. Мы представим дело так, что ради императора пустились на поиски преступника и, когда нашли, попытались его взять сами. И даже потеряли своих людей – уж очень вредный оказался этот лекарь! Двух лучших людей из нашего филиала потеряли!
– Охранники?
– Да. Тамошний Белый Веер сказал, что парни своевольны и, как частенько бывает с рядовыми «тенями», вошедшими в возраст разума, начали задавать неправильные вопросы. Им лучше исчезнуть, и тогда тайна бывшего первого лекаря уйдет вместе с ними.
– М-да… тайна уйдет. А если его заставить записать все нужные нам заклинания? Силой заставить! Пытками!
– Пытались – в инквизиции. Он крепкий парень. Говорил все, что не надо, а что надо, так и не сказал. Но этого и не нужно. Заставлять не нужно – он что-то пишет, и я уверен – записывает свои заклинания. Один из лучших лазутчиков несколько дней наблюдал за домом, используя амулет «орлиный глаз». Так вот, он пишет. И когда мы его уберем, останутся записи. То, что мы ими не сможем пока что воспользоваться, это ерунда. В конце концов, кто-то воспользоваться этим сумеет. Тот же младенец, что живет сейчас с Ангусом и охранниками. Вырастет и воспользуется. Кстати, мы очень мало внимания уделяем воспитанию своих магов. Методы Братства устарели, они нуждаются в пересмотре. Магия! Вот главная сила в этом мире, а не меч и не метательная звезда!
– Благодарю тебя за то, что ты открыл мне глаза на значимость магии в нашем мире. – Голос Дракона был мягким, доброжелательным, никакого раздражения или намека на сарказм. Никто не смог бы заподозрить его в том, что им овладели эмоции, да так, что кровь ударила в голову и накатил приступ дикой ярости: «Как он смеет так со мной разговаривать?! Да кто он такой?! Поучает – МЕНЯ?!» – После того как акция будет произведена, передай мне то, что записал этот человек. А теперь иди. Я должен подумать.
Дверь закрылась – тихо, без стука. Пахнуло прохладой, и снова воздух затих, не потревоженный и дыханием. Человек в комнате встал, подошел к стене, нажал кирпич, ничем не отличающийся от других, и стена вдруг раскрылась, обнажая черный зев подземного хода. Человек вошел в него, стена закрылась, оставив Дракона в темноте. Темноте – для тех, кто не принимает снадобье ночного зрения. Даже в такой кромешной темноте он видел почти так же ясно, как в вечерней тени, когда солнце едва коснулось горячим брюхом вершин далеких гор.
Двести шагов, снова стена, прикосновение – и вот оно, солнце, далекое, едва заглядывающее сюда, на дно колодца городской канализации. Запах тлена, помоев, писк крысы, злобно посмотревшей на человека маленькими красными глазками. Но человеку было все равно. Он привык.
Через пять минут он смешался с толпой людей, наполнивших двор храма, прошел сквозь толпу, ловко уворачиваясь от толчков, и скоро оказался в келье настоятеля, коим, в сущности, он и являлся. Еще пять минут на то, чтобы смыть грим, надеть хламиду, и вот уже настоятель Храма Создателя стоит на своем месте, готовясь произнести яркую речь о любви к Создателю, о воле Господней, о любви к ближнему и о том, что каждый человек должен думать, как правильно встретить свои последние дни.
И да убоится он гнева Создателя! И да ведет он праведную жизнь, ибо только так в следующем перерождении восстанет богатым, успешным, сильным – а не бедным и больным.
Настоятель умел найти слова, чтобы достигнуть глубин сердца человеческого. За то его и любил народ, за то и уважал Патриарх. Настоятелю прочили великое будущее, все сходились на том, что он и будет следующим Патриархом – тот уже стар и ветх и, если бы не усилия могущественных магов-лекарей, давно бы отправился в мир иной.
Все в руке божьей, а потому загадывать слишком рано. Но все-таки настоятель был очень хорош! Его голос проникал до самых печенок, щипал за сокровенные струны души, и на глазах прихожан невольно выступили слезы – хорошо! Это очень хорошо! Ради такого человека, ради такого служителя бога можно сделать все, что угодно! И горе еретикам, которые не поверят в Создателя!
Смерть еретикам! Смерть!
– Мы скоро уходим. – Ангус внимательно посмотрел на парней, опустивших взгляды на столешницу, и замолчал, ожидая реакции. Но парни молчали. И тогда он продолжил:
– Хочу услышать от вас – каковы шансы того, что нас найдут?
– Сто процентов! – немедленно откликнулся Леван, рассматривая толстую дубовую столешницу. – Нас обязательно найдут. Вопрос времени. Каждый из нас по отдельности может скрыться, но все мы вместе – никогда!
– Хорошо. Вернее, плохо! – нахмурился Ангус. – Что сделать, чтобы нас не нашли? К примеру, в столице? Или наоборот – если скрыться в глухих местах? В провинциальном маленьком городишке?
– В провинциальном городишке спрятаться нельзя. Там все знают всех. Только если в городе, в большом. В столице. Но и там найдут. У Братства связи и деньги. И Братство может все!
– Кроме своей легализации! – фыркнул Ангус. – Значит, не все!
– Братство не торопится. Оно было тысячи лет и будет тысячи лет. Зачем ему спешить? Императоры приходят и уходят – Братство остается.
– Как вы думаете, что будет, если мы останемся на месте?
– Нас убьют. – Хесс пожал плечами. – Степняки будут здесь, и скоро. Я видел беженцев. Степняки вырезали два поселения рудокопов, все уходят в город. Не знаю, почему нам запрещено уходить. Не могу понять.
– А я могу! – скривился Леван. – Нас хотят убить. Но так, чтобы это сделало не Братство, а степняки. Ну… может, и не нас, а учителя, но… хотят. Чую это. А чутье меня никогда не подводило. Раз учителя хотят убить – значит, и нас. Мы ведь должны защищать его даже ценой своей жизни – нам ведь так было сказано. И вот… неужели мы так мало важны Братству, что нас можно так легко уничтожить? Нас столько лет учили, мы работали на благо Братства и можем еще работать! И вот так – рраз! На помойку. Печально. И глупо. Вам не кажется?
– Кажется, – скривился Хесс.
– А мне не кажется, – пожал плечами Ангус. – У любого деяния есть своя цена. Вам ведь не говорят, что стоит за этим решением. Значит, есть что-то такое, что оправдает смерть лучшего мага-лекаря империи и двух опытных Братьев. Просто мы пока этого не знаем. И скорее всего – не узнаем. Теперь о главном: что с нашими рабынями? В каком они состоянии?
– В хорошем состоянии! – Хесс как-то плотоядно ухмыльнулся и переглянулся с Леваном. – Откормились! После того, как ты их вылечил, они просто молятся на тебя, учитель, как на Создателя! И боятся тебя так же.
Хесс снова ухмыльнулся, и Леван кивнул:
– Точно. Боятся, аж до дрожи! И поправились. Что с ними будем делать, учитель? С ними вместе уходить?
– Позови их сюда. – Ангус довольно откинулся в кресле, потер натруженный палец, в котором отпечаталось гусиное перо. Отвык уже так много писать. С самых школьных времен не писал такие длинные тексты. Но… впереди еще половина. А потом надо сделать копию. Одну спрятать, другую с собой. А может, обе с собой? Одну дать Левану? Или Хессу? А можно и в пеленки младенцу спрятать. Усиленный колдовством пергамент не рвется, не мнется, не горит и не размачивается. Хотя… если ЭТОТ ребенок на него надует – может и раствориться в его моче! От этого мелкого зародыша человека чего угодно можно ожидать!
Все-таки интересно, как работает заклинание, которое сделало мальчишку магом. В той книге, из которой Ангус вычитал заклинание, сказано, что, возможно, этим заклинанием маг подсаживает в тело человека демона. И колдует не человек, а демон! Который и управляется человеком. И в то же время управляет им.
Сложно как-то все и запутанно. Древние вообще любили все запутывать, мол, знания о магии – это не для всех. Только для избранных, для тех, кто достоин!
А кто достоин-то? Кто определяет, достоин человек или нет? Чушь и бред! Зачем вносить мистику туда, где быть ей совершенно не положено? Где ее и быть не должно? Есть некое деяние, назовем его «заклинание», после которого человек обретает магические способности. Вот и все! Чего еще-то?! Кроме магических способностей, как оказалось, пациент получает еще и ускорение реакции, и силу, какой нет у обычного человека. Может, и еще что-то, но пока по этой розовощекой младенческой физиономии ничего не скажешь. Ест, пьет, пачкает пеленки – вот и все, что можно видеть. Способность к магии у него заблокирована, так что – обычный мальчуган, только чуть более быстрый и сильный, чем его сверстники. Но и в этом ничего нет странного.
Кстати сказать, когда снова погружался в его сознание и закладывал знание о древнем языке, на котором написана рукопись, не видел никаких демонов, якобы овладевших телом младенца. Чушь все. И мистика. Для устрашения простого народа! Хотя… кто знает? Может, его, Ангуса, умений не хватает, чтобы как следует разобраться с вопросом… все может быть.
– Господин! Хозяин! Хозяин!
Рабыни упали на колени, уткнулись в пол головами так, что раздался стук, будто кто-то ударил в половицу поленом. Ангус даже поморщился – разве можно так обращаться с вместилищем разума?! Бить в пол лбом – это для фанатиков! И для императорских приближенных. А он не император. И вообще, меньше церемоний – больше прока.
Посмотрел на согбенные спины, на зады, задранные к потолку и обтянутые тонкой тканью, и вдруг с удивлением ощутил прилив крови к чреслам. Неужели?!
Еще раз посмотрел на рабынь, приказал:
– Поднимитесь, не надо передо мной валяться! Тем более что пол пыльный, и вы испачкаете волосы. А я не люблю грязнуль!
– Прости, господин! Прости, хозяин! – заголосили хором, стоя на коленях. Перепуганные и… на удивление молодые и красивые. Да, когда он их лечил, и посмотреть было не на что. Кости, обтянутые кожей. Едва-едва сил набрали. Пришлось лечить отсроченным заклинанием, которое растягивает процесс на несколько дней. Очень, очень ювелирная работа! И сложная! Никто бы не смог это сделать – кроме него, Ангуса!
Хорошие девки. Сочные… вишь, как груди налились! И бедра округлились… Снова почувствовал прилив крови в пах и, чтобы отвлечься, строго спросил старшую – по виду старшую:
– Как ребенок? Все ли с ним в порядке?
– Все в порядке, хозяин! – радостно выдохнула девушка, которой на вид было лет девятнадцать, не больше. Две другие еще младше – пятнадцать-шестнадцать лет. Впрочем, сколько им лет на самом деле – неизвестно. Ангус тоже не выглядит на свои тридцать лет. Правда, по другой причине…
– Очень славный ребеночек! – подхватила чернявенькая невысокая девушка. – С ним вообще никаких проблем! Ест, спит, гуляет! Все бы дети такие были!
Ангус с интересом посмотрел в лицо этой девушке. Странное ощущение – раньше он никогда не разговаривал с рабами. Нет, разговаривал, но… не разговаривал. Что значит «разговаривать» в общепринятом понимании слова? Это значит вести беседу, приводить аргументы, выслушивать ответы. То есть равный говорит с равным. Ангус же просто отдавал приказы, инструктировал и… все. Ему никогда не были интересны лица рабов, он с трудом их различал – какое Ангусу дело до этих лиц? Есть управляющий, который ведет его домашнее хозяйство. Управляющий купил рабов, рабы делают работу по дому и в саду.
Рабы – инструмент, как вилы, грабли, молотки. Мы же не разговариваем с граблями! Впрочем, если только не встаем на зубья лежащих грабель… вот тогда можно с этими граблями и поговорить. И громко!
В общем, Ангус никогда не отличался сентиментальностью и так же, как и все нормальные люди, не разговаривал с домашним инвентарем.
Кстати, вдруг пришло в голову: а что сталось с управляющим? С Деделем? Оказался в пыточной? Как и его хозяин? Увы, вполне вероятно. Нужно ведь инквизиции соорудить заговор, так кто лучше всего подходит на роль заговорщика, как не управляющий поместьем самого злостного бунтовщика?
Жаль Деделя, хороший человек. Один из немногих, кому Ангус верил. Бывший вояка работал не за страх, а за совесть. И рабов не тиранил, и дела шли. Поля, что сдавали в аренду, приносили прибыль. Сады давали массу фруктов. Две фермы, что Ангус некогда выиграл в кости у одного придурковатого аристократа, тоже давали прибыль, а еще – мясо и молоко к столу хозяина. Эх… жить бы да жить! Но хотелось-то большего… намного большего! Человеку всегда мало…
– Иди сюда! – неожиданно для самого себя приказал Ангус и поманил старшую рабыню. Девушка подошла, испуганно косясь на хозяина, ожидая удара или пинка. Съежилась, скривилась, став на миг не просто некрасивой, даже уродливой. Но только на миг. Красивая девушка, очень даже красивая, – Ангус криво усмехнулся. Глаз у Хесса – как у самого лучшего стрелка. Разглядеть в страшных больных дурнушках эдаких вот красавиц – это надо уметь!
– Как твое самочувствие? – неожиданно мягко спросил Ангус, сам себе удивляясь. Разговаривать так, будто это не рабыня, а настоящая свободная родовитая девушка, – когда он стал таким терпимым?! Неужели после того, как с него полосками сняли кожу? Через боль приходит понимание?
– Спасибо, хозяин, все хорошо! – снова поклонилась та, и рубаха обтянула ее худую спину с выпирающими позвонками. Все-таки худоваты еще рабыни, не набрали должного количества мяса и жирка.
– Как тебе живется у нас? Не обижают ли тебя?
Девка как-то странно то ли пискнула, то ли кашлянула, может, засмеялась? Голову не подняла и глухо, в пол, ответила:
– Господа Леван и Хесс очень, очень добры ко мне! Не обижают!
Ангус вдруг ненадолго задумался – «добры» поодиночке или оба сразу? Или это значит только то, что значит? И никакого двойного смысла? Ох уж эта придворная жизнь! Везде ищешь двойной и тройной смысл! Интриги, интриги, интриги…
– Скажи… как тебя звать? Как твое имя? – Ангус вдруг понял, что не знает имени этой девчонки. Как и имен других рабынь. По той же причине – разве человек дает имена столам или стульям? Он просто ими пользуется, вот и все.
– Мое имя Исира, господин! – снова глухо выговорила девушка, и Ангусу это надоело:
– Встань! Не надо каждый раз, когда ко мне обращаешься или когда я к тебе обращаюсь, кланяться в пол!
– Нас так научили, хозяин… – Девушка, уже вставшая с пола, дернулась, чтобы поклониться, но, помня прямой приказ Ангуса, остановилась. – Нас секли, если мы так не делали.
– А теперь не будут сечь, – пожал плечами Ангус. – Я вообще против телесных наказаний. И вот что… Исира… я хочу отпустить тебя на волю. И вас тоже!
Он обвел взглядом застывших, выпучивших глаза от удивления девушек, и добавил, слегка ворчливо:
– Мы скоро уходим из этого дома, и мне не нужно, чтобы нас вычислили по вашим рабским ошейникам. Мы будем выглядеть… хм… совсем по-другому. Потому – нужно обучить вас хорошим манерам, правильной речи, умению одеваться так, как одевается свободная женщина. А для того я применю магию. Очень сложную магию, после которой у вас будет очень сильно болеть голова. Согласия вашего не спрашиваю – вы ведь все-таки мои рабыни. Да что вы так глаза-то таращите, будто я предложил вам прыгнуть в пропасть?! Обычное колдовство! Поболит голова и пройдет! Зато станете грамотными, манерам обучитесь! Умения полезные приобретете! Поняли?
– Поняли, хозяин! – Девушки были так перепуганы, что у какой-то из них даже заклацали зубы.
– Раз поняли, кыш отсюда! Идите, занимайтесь делами! Я позову вас, как все будет готово.
Девушки стремглав бросились бежать прочь, а Ангус же остался сидеть, чувствуя, что оставшиеся на месте парни хотят что-то сказать. Но он не стал им помогать. Пускай сами начнут.
Начал, само собой, Леван – он и официально старший, и возрастом вроде как чуть старше.
– Учитель… ты на самом деле решил их отпустить? И… скажи, а как ты им в головы заложишь эти сами знания? Это что получается, ты в любой момент мог вложить нам в головы все знания, что… нам были нужны? Все заклинания? Растолкуешь нам?
– Да, учитель, растолкуй, пожалуйста! А то просто-таки голова идет кругом! – поддержал Хесс и недовольно покосился на дверь, за которой шумели, громыхали посудой и что-то бубнили девушки, готовившие обед. – Эй, вы там, курицы, потише!
Шум сразу стих, но через минуту возобновился снова – впрочем, все-таки стало немного потише.
– Ребята, магии обучить вот так, вкладывая в голову знания, нельзя. Нельзя обучить быть воином. Можно научить языку, дать манеры, вложить знания о предметах. Но все постепенно, в ограниченном объеме, и после каждого сеанса магии голова будет трещать так, будто по ней молотили палкой. И между сеансами перерывы – самое меньшее неделю. Иначе кровоизлияние в мозг и смерть. Или человек останется дураком. Поняли?
– Нет, не поняли! Почему нельзя сразу заложить в голову заклинания? Мы бы сразу, быстро стали сильными магами! Теперь, когда мы вместе с тобой, учитель…
– А я не пойму, почему нельзя заложить знания о воинском искусстве?! И кстати, учитель, я никогда не слышал о таком колдовстве. Никогда!
– Ты много о чем не слышал, так что же? Многое в мире существует без нашего участия – как ни странно. Хотя… есть и такие мнения: мол, все, что мы видим, суть иллюзия, создание нашего мозга. Вот, например, я вишу где-то в пространстве и придумываю себя и все вокруг себя. И вы тоже – фигуры, придуманные мной. А на самом деле вас нет!
Ангус посмотрел в лица слегка ошеломленных собеседников и двинул кистью правой руки, будто что-то отметая от себя:
– Забудьте. Не ломайте голову. Это ересь, преследуемая Храмом. И вообще – станете часто задумываться – с ума сойдете! Хе-хе… А что касается воинских умений – тут надо вам пояснить отдельно. Можно заложить память о том, как называется оружие, как выполнить тот или иной прием обращения с оружием или прием рукопашного боя. Но есть еще и память тела, память мышц. И только они, мышцы, тренированные годами и десятилетиями, могут дать нужный результат. То есть – заложи вам в голову знания о единоборствах, и все равно придется идти тем же путем – месяцы и годы тренировок! Вы ПОМНИТЕ, как надо сделать то или иное движение, но НЕ МОЖЕТЕ его как следует сделать. Мышцы отказываются. Правда, насколько я понимаю, путь этот будет тогда гораздо короче. Вам не надо будет запоминать движения, вы уже их помните – достаточно обратиться к своей памяти. Опять же, сразу все загружать нельзя, только частями, иначе может случиться кровоизлияние в мозг. И тогда все будет печально. Очень. Что касается заклинаний – вы меня просто рассердили! Я вас чему учил?! Неужели вы такие тупые?! Я сколько раз вам говорил: процесс «запоминания» заклинаний совсем другой! И не запоминание это вовсе! Фактически вы пропитываете свой мозг этими самыми заклинаниями. Или тело. Или душу – не знаю, куда эти заклинания идут. Куда бы они ни шли, заклинания формируют вашу сущность, они вас пропитывают, входят в структуру вашей души. Становятся частью вас. И заклинания нельзя внести вот так, скопом, за один раз. И даже за два, три раза! Только по одному, только пытаясь вобрать его в себя, только маленькими шажками! Да вы что, забыли, как Леван свалился в кому после ОДНОГО заклинания высшего разряда?! А тут их десятки! Эдак можно было бы прочитать сразу все – и вот ты готовый великий волшебник! Получите!
Ангус криво усмехнулся, посмотрел на серьезных парней, прислушался к шуму на кухне, к лепетанию Конора, вздохнул:
– Ребята, не все так просто. Или, вернее, все сложно. И вот еще что – откуда взялось заклинание, позволяющее обучать разом, скопом: все из тех же запретных книг. Какой-то болван посчитал, что и ЭТО знание запретно! Ну можете себе представить?! Убить ТАКОЕ знание! Этот мир, похоже на то, населен идиотами. И вообще, мне кажется, это ад. Чего вытаращились?! А что, здесь хорошая жизнь? Что, скажете, здесь мало страданий, боли? Мы просто не знаем, а на самом деле – это то место, в которое Создатель, если он есть, ссылает проштрафившиеся души. Нагрешил – вот тебе хреновый мир! Живи, искупай! А если и тут ты нагадишь, снова в плохой мир, снова отбывай наказание – только в еще более худшем варианте миров. И в плохом теле. Здесь ты был магом – там стал рабом. И тебя хлещут плетьми. Вот так, парни… Ну что опять вытаращились? Никогда не слышали такого?!
– Не слышали, учитель, – вздохнул Леван. – Вообще-то очень интересно. Да когда нам было слышать? Нас учили, да, да так, что кости трещали. Только не магии. И не наукам. А потом… работа. И с кем общаться? И о чем говорить? Нас научили всему, что нужно «тени», – мы умеем прятаться, маскироваться и самое главное – убивать. Большего нам не нужно. По крайней мере, так решило Братство. А Братство – это ВСЁ!
– Братство – это еще не все, что бы вам там ни внушали. В мире есть столько интересного, вы и не представляете! – вздохнул Ангус. – Я когда-то очень хотел переделать этот мир. А для того мне нужно было подняться на самый верх. И я использовал все средства, чтобы влезть, – ведь цель моя велика, цель моя хороша, я хочу сделать жизнь людей хорошей, чтобы они не жили в аду! А через какое-то время я вдруг понял, что главная цель моя не эта. Главная цель – чтобы я не жил как в аду. А все остальное вторично. И я сам не помню, в какой момент это все осознал. Вот только остановиться уже не мог… Но о чем я? Вам это не нужно. Пойдемте, парни, разомнем кости, берите мечи. Сдается мне, скоро наступят жаркие дни, и нам придется несладко. И лучше, чтобы мы были к этому готовы.
– А мы всегда готовы, – лениво пожал плечами Леван. – Всегда. Нас так учили.
– Зато я не готов! – фыркнул Ангус. – Пойдемте, поднимайтесь, хватит зады просиживать! После тренировки позанимаемся наукой. Я кое-что вам расскажу и покажу. Новые заклинания. И вот еще что: возможно, что придется одного из вас отправить в столицу. Нужно будет укрыть свиток – я сделаю дубликат того, что писал. Даже два дубликата. И тот, кто поедет, их возьмет. Если даже мы не выживем – такие знания не должны уйти в Пустоту. Люди тысячи лет по крупинке собирали эти заклинания, а какие-то болваны взяли и одним росчерком пера их уничтожили. Это неправильно. И возможно, я последний из хранителей древних знаний. Да, я хочу отомстить моим недругам, но больше всего я хочу уберечь знания. А что касается недругов – мы вот как сделаем: я заложу вам в мозг их имена, их образы, и когда-нибудь вы их уничтожите. Если получится. Вот так.
– Чего бы не получиться… получится! – усмехнулся Хесс. – Это до императора не добраться, слишком уж сильно охраняют, а в остальном… все люди смертны. Все!
– Что показали наблюдатели?
– Наблюдение ведется месяц, объекты не обеспокоены, никаких намеков на то, что они собираются бежать, нет. Главный объект ведет размеренную жизнь, работает со снадобьями, тренируется в мечном бою, что-то пишет.
– Пишет? Что именно пишет?
Вопрос повис в воздухе, и Белый Веер, почувствовав его глупость, слегка разозлился:
– На какой бумаге пишет? Каким языком? Что-то вы смогли рассмотреть?
– Ничего, Старший Брат. Кроме того, что пишет он на свитке пергамента. Какой язык и какие чернила – неизвестно. И даже то, что это был именно пергамент, удалось рассмотреть единственный раз, когда объект сел писать на скамье под деревом, воспользовавшись хорошей погодой. Тогда стал виден свиток и то, что он почти весь покрыт письменами.
– То есть объект работу почти закончил? Хм… интересно! А что с другими объектами? Что делают наши братья, попавшие под влияние главного объекта?
– Ничего особенного. По очереди ездят в город за продуктами, сидят за столом с главным объектом и тоже что-то пишут – видимо, учатся. Тренируются на лугу – часто вместе с главным объектом. Кстати, он великий мастер меча. При его хромоте… я бы не схватился с ним один на один без использования специальных приемов!
– А что ты хотел? Победитель турнира в столице! Он мастер фехтования. Что, впрочем, ему не поможет.
Белый Веер замолчал, молчал и его собеседник. Потом Старший заговорил:
– Наблюдайте тщательно, и не дайте боги они вас заметят – испортите всю операцию! Я выбрал вас потому, что вы лучшие в этом деле! Вам предоставлены лучшие амулеты, лучшие снадобья – ночного зрения и дальнозоркости! Не обманите моих ожиданий! Когда объект прекратит написание своего… хм… трактата, доложите мне. Убедитесь, что он больше не пишет. И если кто-то из его охранников поедет не в Ангор, а дальше – в столицу, например, – следите за каждым его шагом. Не приближаясь, не показывайтесь! Они одни из лучших, если только не лучшие, их так просто не возьмешь. Узнаете, кому посланец передаст свиток. И доложите мне. Срочно, голубиной почтой – через нашего агента в столице. Скорее всего, гонец пойдет именно в столицу. Что-то еще имеешь сказать?
– Вроде бы все, Старший… есть еще рабыни – так они просто готовят еду, стирают да, похоже, спят со своими господами. С них сняли ошейники.
– Ошейники сняли?! Вот так… Надо подумать, зачем они это сделали.
– Осмелюсь предположить, господин… чтобы затеряться в толпе. Если они разделятся на группы по два человека, то их будет труднее заметить. Рабыню узнать легче – хотя бы по ошейнику. Его никак не спрячешь. Можно нарядить их в мужчин. Или наоборот – всем нарядиться в женщин. Ну это я так… предполагаю. Мотивы могут быть и совсем другими – например, главный объект вдруг сделался сентиментальным противником рабства, их в наше время стало почему-то очень много. Взял да и отпустил девок на волю.
– Или же он знает заклинание, которое может привязать рабынь к нему почище железной цепи… Ладно, продолжайте наблюдение и докладывайте обо всем странном, непонятном и о том, о чем докладывать я не приказывал, но что привлекло ваше внимание. Свободен!
– Где?
– На горе, вон там. Я чую его!
– Как думаешь – кто?
– Братство, конечно. Кто еще может так незаметно вести наблюдение? Точно – не кочевники. Это не их стиль. Скакать, орать, визжать – вот это стиль кочевников. А этот лазутчик наверняка из Братства. Если бы не амулеты учителя, мы бы их и не обнаружили. Хорошая идея была, кстати!
– Хорошая, точно. Что будем делать?
– А что мы сделаем? Учителю расскажем, и все. Ну не убивать же лазутчика! Вместо него пришлют другого, и будет еще хуже. Сменит место наблюдения, да и все. Вот когда уходить будем, тогда и уберем.
– Уберем ли? Сюда если и пришлют, то самых лучших!
– Самые лучшие – мы с тобой! И с нами учитель! А он делает лучшие в мире амулеты! Обойдем гада!
– Леван… а если это кто-то… из наших учителей?
– И что? Ты думаешь, они бы нас пощадили? Мой учитель, палку которого я помню до сих пор? Твой, с его кожаной плетью? Да они кожу с нас живьем сдерут, если им прикажет Братство!
– Ну и мы сдерем… если прикажут, – Хесс пожал плечами. – Раньше Братство, теперь – учитель. Тебе не кажется это странным?
– Что именно? Содрать кожу?
– Нет. То, что мы понимаем, – нас околдовал учитель. И никакого протеста, никаких переживаний. Если он прикажет умереть – мы умрем. Тебе не кажется это странным?
– А что изменилось? Раньше мы то же самое сделали бы для Братства, теперь – для учителя. Что-то изменилось? Думаю, нет. Такая уж у нас судьба, что теперь поделаешь…
– Нет. Если бы Братство приказало нам покончить с собой… я не знаю, подчинился бы или нет. Честно – не знаю. А вот с учителем – точно знаю. Да! Не раздумывая. В чем и отличие.
– Наверное, так… ладно, хватит болтовни, пойдем! Оп! А их двое стало. Смена караула, похоже на то. Один отдыхать пошел, другой на место заступил. Все-таки здорово работает амулет! Только чешется.
Леван ухмыльнулся, почесал запястье, которое зудело от магии, отправляемой сторожевым амулетом. По настоянию Ангуса месяц назад они закопали сторожевые амулеты во всех точках, с которых могло вестись наблюдение. Амулеты были настроены на магию, испускаемую амулетами лазутчиков, – каждый уважающий себя лазутчик обязательно использует либо амулет иллюзий, либо хранилище магии для подзарядки амулета, либо какой-нибудь амулет для остроты зрения.
И точно, время от времени эти самые амулеты срабатывали – то на тропе, то на склоне горы, а один раз сторожевой амулет сработал, указывая на огромную сосну, стоявшую над водопадом – чуть дальше его, в лесу. Оттуда хорошо просматривались дом и лужайка – вот только сидеть на дереве было неудобно, как определил потом Хесс. Потому и лазутчик больше на дерево не лазил. Разок можно так влезть, но для постоянного наблюдения лучше найти постоянное гнездо, в котором можно выдержать многочасовые сеансы наблюдения.
Одно только раздражало – все сигнальные амулеты, представлявшие собой маленькие кристаллы кварца, были сориентированы на определенные участки тела Левана, и, когда лазутчик проходил в радиусе пяти метров от заложенного амулета, эти самые участки тела зудели, как от укуса комара. Или от дурной болезни. Это доставляло парню немало беспокойства – вот как сейчас, когда залегший на вершине шпион так и требовал от Левана чесать и чесать запястье.
Учитель сидел возле дома на скамье и писал на небольшом столике, вынесенном наружу именно для этой цели. Писал он медленно, красиво, выписывая каждую букву, следя за ее наклоном и размером. Завидев своих телохранителей, отложил перо, предложил сесть на скамью напротив, вкопанную в землю возле фундамента. Сам сел спиной к скале, откуда велось наблюдение, из чего Леван сделал вывод – амулет соединен сигнальной нитью Силы еще и с учителем. Так оно и было.
– Я знаю, – Ангус кивнул. Затем спросил: – На скале, так?
– Так. Учитель, ты не мог бы сделать другое оповещение? Зудит все! – пожаловался Леван, прикрывая рот рукой, словно случайно. Ведь лазутчики умеют читать по губам – зачем ненужный риск? – Будто комары искусали!
– Правда?! – искренне удивился Ангус. – На всех действует по-разному. Я вот чувствую, что у меня холодеет кожа в месте соединения с нитью Силы. А у тебя, значит, зудит… попозже попробую тебя избавить от этой напасти. Неприятно, да.
– Учитель, а зачем ты так много пишешь? – спросил Хесс, глядя на исписанный свиток. – У тебя ведь все готово! Свитки готовы!
– Я время нам выигрываю, – усмехнулся Ангус. – Как только я перестану писать, через три-четыре дня на нас нападут, чтобы отнять свиток и всех перебить. Так что буду тянуть время сколько могу, пока мы не сделаем то, что нужно. И пока девушки не окрепнут настолько, что можно будет пуститься в бегство. Они еще хилые, а придется идти много и долго. Чую, чую, парни, – кольцо сжимается. Что-то происходит, а что именно, понять не могу. Леван, в твою последнюю встречу с Белым Веером ты что-то почувствовал? Что-то было неправильным, не так, как положено? Как обычно?
Леван подумал, пожал плечами:
– Все на удивление обычно. Поговорили – ни о чем. Как идет учеба, не употребляешь ли ты, учитель, ядовитого зелья. – Ангус скривил губы. – Ну и вообще – как наше настроение. Отдал ему корзину с ядами, со снадобьями, которые он заказал, получил мешочек с деньгами – и домой. На удивление скучная обычная встреча. Впрочем, по лицу Белого Веера все равно не определить, о чем он думает и какого мнения о тебе. Белым Веером становится лучший из лучших, и никак иначе. Ну-у… нам так всегда внушали. Наши учителя внушали. Вот и все.
– Вот и всё… – вздохнул Ангус. – Надеюсь, все-таки не совсем «все», долгов много накопилось. Хотелось бы их отдать – все отдать! Да еще и с процентами!
