Много дней бежал Кэль через леса, переправлялся через реки, карабкался по западным склонам Фалькрейнских гор. Его, заключенного в человечьем теле, вел запах добычи. Кэль спал лишь тогда, когда отказывались повиноваться ноги; ел лишь тогда, когда мутился взор, а в ушах начинался шум. Подлесок царапал тело, ветки хлестали по лицу. Кэль в клочья изодрал рубаху, покатившись ночью с холма. Но главное – ошейник, вросший в плоть, мучил Кэля беспрестанно. Кэль помнил запах девушки. Она пахла хвоей, снегом и костром – и была неуловима, как воздух. Девушка ускользала все эти дни, но вот наконец-то Кэль увидел ее. Она сидела спиной к нему, прислонившись к сосне. Драконье сердце забилось, драконье пламя объяло грудь.

В Фалькрейнских горах уже вовсю хозяйничала зима, но Кэль, даром что не имел на себе ничего, кроме штанов, сапог и ошейника, вовсе не чувствовал стужи. Он чувствовал лишь драконий жар, горевший в теле, и невыносимую боль, застившую разум.

Кэль сделал шаг из своего укрытия, и девушка подняла голову. Их глаза встретились.

– Значит, сработало! – воскликнула девушка. Но уже в следующий миг нахмурилась. – Где твоя одежда? И почему ты до сих пор в ошейнике?

Кэль зарычал.

Девушка напружинилась. Налетел ветер, растрепал ее черные кудри, донес до Кэля запах. Сосновая хвоя, свежий снег, сладкий дым костра. Точно так же пах полушубок, что королева давала ему нюхать.

Кэль нашел свою добычу.

Нет, она – не добыча. Она… она точно не добыча. Кто же она? Кэль не мог сказать. Слово ускользало, Кэль тщетно ловил его, тщетно вспоминал – но драконье сердце горело и требовало крови. Драконье сердце требовало уравновесить немыслимую боль чужой болью.

Конечно! Боль прекратится, как только Кэль убьет девушку. Об этом нашептывает ошейник. Правда, Кэль не понимает слов – он улавливает только смысл. Зато этот смысл въелся в плоть и кровь.

Сердце девушки принадлежит его госпоже. Мучения прекратятся в тот миг, когда Кэль вырвет это сердце и вернет его во дворец.

– Что с тобой? – спросила девушка.

Голос напомнил Кэлю о другой девушке. О той, что, стараясь не дрожать губами и подбородком, просила его остаться дома. Или хотя бы не умереть.

Другая девушка… сейчас она так далеко. Она потерялась в тумане его воспоминаний о жизни ДО ОШЕЙНИКА. Эту жизнь Кэль должен помнить – но не может. Ему остались одни осколки.

– Расскажи, что случилось. Я помогу тебе.

Голос девушки чуть дрогнул, однако не потерял уверенности. Она думает, что сумеет выжить!

Она ошибается.

Никому не выжить после встречи с Кэлем. Дракон никого не пощадит. Кэль уже не Кэль; он – пламя, и кровь, и гибель.

Кэль потянулся к кинжалу, висевшему на поясе.

Девушка нахмурилась и, похоже, приготовилась к прыжку.

Драконья ярость ринулась вверх, заклокотала в горле.

– Ты что, говорить разучился? – продолжала девушка.

Ошейник как будто сделался туже. Волны боли распространились из него по всему телу, воспламенили кровь.

Пальцы Кэля разжались, нож звякнул, упав на камень. Кэль обхватил голову руками и завыл. Если бы он знал слова, какими молят о собственной смерти, – он бы их произнес. Но слова, ему известные, равно как и воспоминания, потускнели и расплылись под влиянием боли. Сквозь окутавший туман пробивались только нашептывания ошейника.

Кэль – король. Нет, он – убийца. Он – брат. Он – пламя, и кровь, и гибель.

И ничего не изменится, покуда жива девушка, что стоит сейчас перед ним.

Девушка одним прыжком вскочила на ноги. Кэль оскалил зубы.

– Не смей!

Девушка вскинула руку, словно могла остановить Кэля. Глупая! Никто и ничто его не остановит.

Он сжал кулаки. Пламя разлилось по венам. Закрыв глаза, Кэль в последний раз попытался вспомнить, почему не должен слушаться ошейника. Он попытался вспомнить себя.

– Беги, – прошептал Кэль. Точнее, прошипел, как настоящий ящер, а не как человек. Впрочем, он и сам знал: слишком поздно. Если девушка бросится бежать, дракон воспримет это как сигнал к атаке. Дракон настигнет ее.

Настигнет и убьет.

И тогда Кэль будет свободен.

– Нет, – сказала девушка.

Кэль открыл глаза. Вдохнул запах сосновой хвои, снега и костра. Жар в крови стал потребностью настичь, броситься, растерзать.

Девушка чуть покачнулась и подняла руки, будто для защиты от Кэля.

Молниеносным движением Кэль поднял оброненный нож и прыгнул.

Девушка тоже прыгнула, причем не от Кэля, а на него. Он протянул руки, чтобы вцепиться ей в горло, чтобы повалить ее на землю… Не удалось – девушка метнулась к дереву, за которым прежде таился Кэль.

Он резко повернулся, взрыхлив пятками почву, и бросился за девушкой. Драконье сердце жаждало крови.

Девушка ловко взобралась на сосну, однако Кэль настиг ее, схватил за лодыжки, потащил вниз.

Она вывернулась, поднырнула под его плечо, едва ее пятки коснулись земли. Кэль зарычал. Ошейник разразился новой волной боли, затуманил остатки разума. Теперь только одна мысль стучала в висках: убей.

Девушка успела вырваться и поднять нож, который Кэль выронил секунду назад. Она, его добыча, стояла перед ним с ножом в руке.

Кэль съехал по липкому от смолы стволу, не обращая внимания на занозы. Что за пустяк по сравнению с болью, излучаемой ошейником!

Девушка чуть согнула ноги в коленях, приготовилась отразить атаку.

– Что она с тобой сделала? Что она сделала? Скажи – и я помогу тебе. Ни ты, ни я не пострадаем.

Его добыча ошибалась. Ибо Кэль уже страдал, страдал невыносимо, и его мучения не могли кончиться, пока девушка была жива.

Он бросился на нее, она вновь увернулась, однако Кэль был готов к подобной уловке. Развернувшись, он прыгнул, повалил девушку. Они оба рухнули на землю.

Девушка оказалась снизу. Падая, она успела сложиться пополам и толкнуть Кэля коленями, и всё же Кэль прижал ее к земле. Она извивалась под ним и размахивала ножом; Кэль перехватил ее запястье. Девушка вскрикнула от боли, но не выпустила нож.

Кэль склонился над ней. Пламя в груди стало бешеным, заполонило собою всё.

Сердце. Нужно вырезать сердце, тогда боль прекратится.

Кэль схватил нож прямо за острие, распорол ладонь, не обратил внимания на кровь. Вырвав нож из пальцев девушки, занес его над нею и нацелил на сердце.

– Нет!

Девушка подняла руки ладонями наружу, чтобы защитить грудь, и нож вонзился в ладонь, распоров перчатку.

Кэль схватил девушку за руки, намереваясь открыть доступ к ее сердцу. Как только он вскроет ей грудь, как только вырвет сердце – агония прекратится.

Как только он вырвет сердце.

В памяти возникла королева, вырывающая человечье сердце из его собственной груди. Вот с чего началась агония. Не с девушки, а с королевы.

«Неужели?» – шепнул ошейник, и новая порция боли стерла воспоминание. Кэль издал звериный рев.

– Подожди.

Девушка снова вскинула руки.

– Подожди секунду. Давай поговорим. Что тебе нужно? Что произошло? Скажи мне, и я помогу.

Она поможет? Его жертва, его добыча, та, из-за которой он обречен терпеть адские муки – поможет? Чушь. Сейчас Кэль вонзит нож ей в грудь.

Она успела нанести удар по его запястью, и Кэль, потеряв равновесие, угодил острием ножа в землю рядом с девушкой, чудом не задев ее плоть. Он выпустил нож, но не выпустил свою жертву, даром что она лягалась и извивалась под ним.

Он был пламенем, он был кровью, он был гибелью.

Скоро боль прекратится.

Нож вновь нацелился ей в сердце.

Девушка обеими ладонями ударила Кэля по груди.

Ее кожа, обнаженная из-за пропоротой перчатки, соприкоснулась с кожей Кэля.

Ослепительно белый свет вырвался из ее руки и пронзил Кэля. И жар в его груди пошел на убыль. И боль притупилась, и теперь он мог думать не только о боли, но и еще о чем-нибудь.

Глаза девушки расширились, едва ослепительный свет обнаружил пустоту в том месте, где раньше билось человечье сердце. Магия, исходившая от маленькой окровавленной ладони, была подобна очагу, что зимою согревает озябшего путника. Магия успокаивала, как созерцание заснеженной равнины. Во взгляде своей несостоявшейся жертвы Кэль прочел: «Я всё поняла про тебя, я всё знаю». Ох, если бы он только умел попросить ее о помощи!

– Что она с тобой сделала?

Кэль не знал слов для ответа.

Он вдруг сообразил, что всё еще распинает девушку на земле. Что причинил ей боль, стиснув запястье.

Что охотился на нее, как на зверя.

Стыд обжег его, словно в горле застрял раскаленный уголек. Лицо вспыхнуло. Кэль не решался взглянуть девушке в глаза. Что он наделал?

«Прости».

Слово появилось в его мозгу, но губы и язык не слушались, как ни силился Кэль произнести извинение вслух.

Девушка вздрогнула, словно он ударил ее, и отняла ладонь от его груди. В тот же миг обрушилась боль, заставив Кэля скорчиться, сложиться пополам.

Боль. Бесконечная агония и убежденность, что единственный способ освободиться – это вырвать сердце девушки.

«Не делай этого».

Голос, тихий и твердый, проник в разум Кэля, осветил тропку в непроглядном тумане.

Кэль поднял взгляд.

«Ты меня слышишь?»

Девушка смотрела так, словно ждала ответа. Словно для нее самым обычным делом было посылать сигналы в чужой мозг.

Драконье сердце заполнилось яростью, ошейник зашептал: «Убей, убей». Девушка должна умереть.

Или не должна?

Ее ладонь снова легла Кэлю на грудь. Боль сразу отступила, и тепло, ничего общего не имевшее с драконьим пламенем, разлилось по всему телу.

«Так лучше?» – спросила девушка.

«Да».

Кэль не произнес, а подумал это слово. Но девушка поняла.

Ее глаза смотрели ему в лицо.

«Во что ты превратился?»

Кэль уронил голову. Он превратился в хищника. В лютого зверя. Он теперь – пламя, и кровь, и гибель. Слов у него не было, но образы, полыхавшие в его мозгу, всё объяснили девушке.

«Нет, ты не такой. Ты не зверь».

Девушка медленно села, снова вгляделась в его лицо.

«На самом деле ты вовсе не хочешь причинять мне боль».

А ведь и правда. Голос так отчетливо звучал в разуме Кэля, что казался маяком, способным вывести его из пучины мучений.

«Где Джин и Трагг?»

Имена были знакомые, но память Кэля давно раскололась на множество кусочков, и Кэль не знал, куда втиснуть эти два – «Джин» и «Трагг».

«Они – твои друзья. Джин – девушка, красивая, отважная и упрямая. Трагг – парень. Он слишком много болтает, однако готов жизнь за тебя положить. Ни Джин, ни Трагг не покинули бы тебя по своей воле».

Кэль совсем один. Кэль – пленник собственного расколотого разума.

Пленник ошейника, который наполняет тело болью, а разум – гнусным шепотом. Как только девушка снимет ладонь с его груди, боль и туман вернутся.

«Это ошейник тебя мучает? Это ошейник велит убить меня?»

«Да».

«Наверное, она заколдовала ошейник».

Девушка, не дотрагиваясь до ошейника, стала внимательно его рассматривать.

«Наш обман не удался. Она нашла другой способ заставить тебя выполнить ее волю».

Она. Кто – она? В памяти всплыла женщина, красивая и хрупкая, как фарфоровая кукла.

«Ирина».

«Ирина». Кэль произнес это имя мысленно и понял: да, хрупкую красавицу зовут Ириной. Имя заполнило пустоту в груди, ошейник же послал в тело новую порцию боли.

«Она тебя наказала».

В голосе девушки было сострадание. И не только оно. Был еще гнев, острый, как кинжал, сильный и отчаянный, как удар.

«Ирина поняла, что мы пытались обмануть ее, и наказала тебя. Она забрала твое человечье сердце. Я чувствую, у тебя в груди пустота. Но мы вернем твое сердце, Кэль. Обязательно вернем, и ты исцелишься».

О нет, Кэлю не исцелиться! Кэль – пламя, Кэль – кровь, Кэль – гибель.

Девушка покачала головой.

«Если бы это было так, я была бы уже мертва. Ты сопротивляешься».

«Да».

Кэль смотрел ей в глаза, внушал: что бы он ни сделал после того, как девушка отнимет ладонь, сейчас он понимает: она – не добыча. И нужна ему не только для усмирения боли.

«Давай-ка снимем с тебя ошейник».

Драконье сердце отчаянно забилось, но Кэль кивнул в знак согласия.

«Да, пожалуйста».

Девушка закусила губу и коснулась ошейника рукой в целой перчатке.

Ошейник врос намертво.

– Лорелея!

Мужской голос раздался совсем рядом, и рука девушки соскользнула с груди Кэля. Девушка обернулась на зов.

Боль набросилась с утроенной силой. Кэль жил только яростью. Ярость держала его на плаву. Чары ошейника заполнили всё его существо. Кэль твердо знал: избавление наступит, только когда в его ладони будет трепетать сердце чернокудрой девушки.

– Что здесь делает этот парень? Он вернулся? Почему он полуголый? И где его приятели? – говорил мужчина, окликнувший девушку.

Кэль повернул голову и зарычал. Пальцы вонзились в землю. Он скорчился от боли рядом с девушкой.

Она должна умереть. Она должна отдать Кэлю свое сердце.

Девушка не обратилась в бегство. Наоборот, она потянулась к Кэлю. Чтобы спасти его.

– Лапы от нее убери!

Мужчина бросился на Кэля, хватаясь за меч.

– Подожди! – крикнула ему девушка.

Ее рука тянулась к груди Кэля.

Дракон издал победный клич, ибо вытянутая рука девушки открывала для атаки ее сердце.

Кэль отшатнулся – и от девушки, и от ножа, что поблескивал на земле.

Он отшатнулся от искушения разрушить единственную надежду, что мелькнула сквозь боль и туман.

– Стой! – завопил мужчина, выхватывая меч из ножен. Лезвие рассекло ледяной воздух.

– Нет! Не трогай его! Он не хотел причинить мне боль!

Как же не хотел, если хотел! Кэль жаждал причинить девушке боль!

«Я тебе помогу».

Голос девушки успокаивал.

Надо убить девушку, и тогда боль прекратится. Но в груди еще не растаяло тепло ее прикосновения, и еще не исчезло смутное понимание: плата за конец агонии будет для Кэля неподъемной.

И поэтому Кэль бежал прочь, не оглядываясь.