Сон всегда начинался именно с этого места. Заснеженный холм над трактом, что ведет через Фалькрейнские горы, соединяя Рэйвенспир с Моркантом. Ирина в зимних сапожках с запорошенной снегом меховой опушкой. Карета с рэйвенспирским королевским гербом, в которой Татьяна, младшая сестра Ирины, ехала на похороны отца.

В этом сне Ирина не размыкала уст. Не произносила заклинания, вырвавшего из земли огромную ель и обрушившего ее на траурную карету, отделанную эбеновым деревом. Но как бы сонный разум Ирины ни противился реальности, королева Рэйвенспира не могла от нее скрыться.

Под тяжестью елового ствола раскололась карета, камеристка завопила: «Помогите! Кто-нибудь, помогите!» Снег вокруг Ирины превратился в кровь, которая словно бы сама обладала неодолимой силой. Кровь засасывала Ирину, подобно трясине. Когда ладони погрузились в липкую алую субстанцию, Ирина ощутила биение сердца своей сестры. Татьяна еще сопротивлялась магии, что отнимала ее жизнь. Ирина пыталась высвободить руки, но, как только ей это удалось, она камнем упала в кровавую лужу. Кровь проникла в нос, в рот, вымочила волосы. Ирина оказалась в ловушке. В ушах бился пульс сестры…

– Проснись, Ирина. Проснись, моя королева.

Знакомый голос ворвался в сон, заглушил сестрин пульс. Ирина медленно вынырнула из черно-серого тумана и обнаружила, что лежит в постели. Таковы были последствия сеанса магии, который она устроила в Норденберге. Изможденное воображение подсунуло картинку – запястья и лодыжки Ирины оплели черные змеи. Точно такие, как змей, убивший короля Арлена и, как считала Ирина, вместе с ним убивший и его детей.

От резкой боли в сердце Ирина содрогнулась всем телом, вдохнула, как утопающий, которого подняли на поверхность. Именно боль вырвала Ирину из забытья.

Перед глазами клубился туман, слабость была такая, что Ирина вновь стала погружаться в беспамятство, когда вдруг почувствовала нечто новое.

В ее пальцах заискрила, обжигая, магическая мощь.

Что-то было не так.

«Лорелея».

Усилием воли Ирина сбросила тяжкое забытье, от внезапного прилива магической мощи широко раскрыла глаза.

Она не сразу поняла, что находится не в Норденберге, где перенапряжение магических сил лишило ее сознания. Да-да, Ирина пыталась поймать каких-то хулиганов, что не слушались ее. И вот лежит в своей пышной постели с шелковыми простынями и расшитыми подушками.

Сколько это продолжалось? Нашли уже девчонку, которая ограбила гарнизон?

Лорелея это или нет?

Мысль о принцессе вызвала новое искрение в пальцах. Руки горели под пуховой периной, однако организм был по-прежнему бессилен и вял.

Ирина заморгала. В глаза будто песок насыпался. В окно виднелись звезды, у ног свернулся кольцами змей Разимир, а Виктор, небритый и всклокоченный, прикорнул в кресле возле постели, прикрыв глаза руками.

Ирина позвала его, Виктор подскочил к ней. Рубашка выбилась из брюк, воротник съехал набок, шейный платок вообще отсутствовал. Змей тоже встрепенулся, скользнул по гладкому шелку, устроился под боком. Ирина прочла его мысль: «Долгий сссон. Я бессспокоилссся».

Виктор упал на колени перед ложем, обнял Ирину. Она спрятала лицо у него на плече, он поцеловал ее в шею, сжал крепче. Руки Ирины горели, душу терзало дурное предчувствие.

– Я уж и не чаял, что ты очнешься! – дрожащим голосом произнес Виктор.

На целое бесконечное мгновение Ирина позволила себе забыться в объятиях Виктора. А потом жар в венах велел ей высвободить руки и сесть в постели.

Виктор захлопотал над ней, подкладывая подушки, устраивая Ирину поудобнее. Она старалась не замечать страсти в его взоре. Ибо магия делала свое дело. Ибо руки уже согрелись.

Виктор присел на край кровати, пальцем тронул подбородок Ирины, приподнял ее лицо.

– Как ты себя чувствуешь?

Наверное, всё дело было в неподдельном восхищении, которым светились глаза Виктора. Наверное, всё дело было в том, что его единственного не пришлось заколдовывать – он безо всяких чар боготворил Ирину. И она неожиданно для себя шепнула:

– Как же я устала!

Виктор стал гладить ее по голове, осторожно распутывать пряди волос. Его ладонь добралась до основания затылка, и напряжение в теле Ирины пошло на убыль.

– Ты переутомилась, – с нежностью в голосе упрекнул Виктор. – Можно ли так себя изнурять? Словно всё королевство рухнет, ежели ты хоть какое-то дело слугам или страже поручишь.

Ирина слабо улыбается.

– Этого не случится. У меня ведь есть ты.

– Чары, что ты наложила в Норденберге, вымотали тебя. Слишком дорого они тебе обошлись.

Виктор потемнел лицом, голос его сорвался. Он отвел глаза.

– Я в полном порядке, Виктор.

– Нет, не в полном. Ты всё время колдуешь, будто не ведаешь, чем это для тебя оборачивается. В этот раз ты… ты чуть не умерла! Я и верить перестал, что ты выживешь.

Виктор снова посмотрел Ирине в глаза, и ей стало немножко стыдно.

– Что за чепуха! Ты зря волновался.

– Зря? Ты трое суток без сознания пролежала! Трое суток – не пустяк!

Виктор, будто испытывая удушье, дернул свой съехавший воротник.

– На второй день беспамятства твое дыхание сделалось настолько слабым, что лекарь посоветовал велеть служанкам кроить траурные ленты для придворных.

– Как видишь, лекарь ошибся. Прогони его, он нам не нужен.

– По сути, лекарь был прав. – Виктор заговорил таким уверенным тоном, что Ирина не решилась возразить. – Ты потратила огромное количество энергии, а чего ради? Ради того, чтоб поймать одного-единственного мальчишку! Неужели мальчишка стоил твоего здоровья?

– Как ты не понимаешь – я должна была это сделать!

Ирина нашла в себе силы сесть прямо. Она потянулась к Виктору, прижалась к его груди.

– У меня не было выбора, Виктор. Остальные норденбержцы присягнули мне в верности. Они готовы были броситься на поиски этой девчонки-горянки. А мальчишка решил убежать. Зачем он убегал, как по-твоему? Да затем, чтоб предупредить девчонку! Он был с ней заодно! Он не сомневался, что служит принцессе! Я рисковала утратить все завоеванные мною позиции. Этого я не могла себе позволить. Если Лорелея жива, я должна найти ее и уничтожить – прежде, чем она уничтожит меня.

Медленно, очень медленно, давая Ирине возможность отстраниться, Виктор приблизил губы к ее губам. Она вся подалась к нему, устроилась у него на груди, в тепле его рук. О, это тепло совсем не походило на магический жар, сжигающий плоть изнутри. Это тепло играло в крови, искрилось щекотными пузырьками.

Виктор издал урчащий звук, запрокинул голову Ирины и впился ей в губы с самозабвением, какое выказывал, лишь когда они оставались наедине. Бесстрастный и невозмутимый Виктор, управлявший всем во дворце, исчез; его место занял мужчина, одержимый неукротимым влечением. Этот мужчина не целовал ее – он ею дышал и не мог надышаться, словно Ирина была воздухом, а Виктор – утопающим, которого спасли из воды.

На несколько мгновений Ирина забылась, позволила себе поверить и в страсть, и в любовь, и в возможность счастья. Ей стоило сказать только одно слово, чтобы одиночество отступило.

Да, одно слово – и одиночество отступит; но за это придется платить. Платить всегда приходится. Этот урок Ирина усвоила у отца, который предпочитал ей Татьяну. Вспомнить пройденное заставил венценосный дядюшка, нарушив законы Морканта, по которым младшая сестра не могла выйти замуж раньше старшей. Дядюшка выдал Татьяну за Арлена Рэйвенспирского, хотя его супругой должна была стать Ирина. Что касается Лорелеи, малютка-принцесса закрепила урок в сердце Ирины, использовав кинжал под названием «предательство».

Ирина отстранилась от Виктора.

Он смотрел с вожделением, его трясло от страсти.

– Чего ты хочешь? Скажи, чего ты хочешь!

В пальцах покалывало. Ладони горели. Воспоминание о предательстве падчерицы аннулировало тепло, которое подарили поцелуи Виктора. Давняя страшная догадка стала реальностью.

Конечно. Там, в Норденберге, кроме черноволосого мальчишки, была еще и Лорелея.

– Виктор, дай мне зеркало.

Едва Иринина ладонь коснулась стекла, из кончиков пальцев брызнула магическая сила, взбудоражила серый туман на поверхности. Руки затряслись, Ирину бросило в пот.

– Зеркало, зеркало, молви смелее – верно ли, будто мертва Лорелея?

Ослепительно белые спирали магической силы пронзили туман. Глазам Ирины предстал шатер, а в шатре, на одеяле – девушка. Над ней склонился смуглый пожилой мужчина, у входа в шатер сидит на шесте огромный кречет. Кожа у девушки бела как снег, губы алы как кровь, длинные кудри черны, как эбеновое дерево.

– Лорелея! – выдохнула Ирина. Она обернулась к Виктору, и голос ее дрогнул. – Лорелея жива.