Глава 7

Шиарра стремительно шагала по коридорам и галереям дворца обратно к покоям Алларда и его гарема, прижимая ладонь к губам и глядя перед собой невидящим взглядом. Услышанное на обеде Карателей вызывало у нее холодную дрожь по спине и возмущение пополам с недоумением. Бездушная. Убийца чувств. Как она могла оказаться здесь, где жили те, кто помогал сохранять гармонию и стремился, наоборот, к поддержанию равновесия в душах людей? И не только она одна, как поняла Ши из беседы Карателей. Их было десять, этих… существ. Назвать их девушками язык не поворачивался даже мысленно. Почему Аллард так крутится вокруг этой Финиры, неужели думает, что сможет вернуть ей душу?! Невольная шпионка еле слышно фыркнула, нахмурившись. Чушь полная. С чего Чувства решили, что это возможно? Убили бы, и дело с концом, это же опасность для всех обитателей дворца! Неужели Аллард не понимает?

Она дошла до покоев, которые он занимал, помедлила несколько мгновений, неуверенно покосившись в сторону своих комнат. А потом решительно направилась во внутренний садик, куда выходили окна комнат и остальных девушек из гарема. Солнце уже потихоньку клонилось к закату, и здесь царил мягкий полумрак, разгоняемый разноцветными фонариками. В любое другое время Шиарра восхитилась бы романтической обстановкой, вечерними цветами, распустившими свои темно-фиолетовые и синие бархатные венчики. Несколько окошек светились мягким желтоватым светом, и Ши без всякого стеснения заглянула в них, выискивая, которая из комнат принадлежит Финире. Рахина читала книгу в одиночестве, Ивора и Кирели вместе над чем-то весело смеялись, а вот в третьем окне Ши наконец нашла ту, которую искала. Бездушную. Светловолосая убийца сидела на кровати с абсолютно равнодушным лицом и держала в руках зеркало, не сводя с него глаз. Просто сидела, держала и смотрела. И ни следа эмоций.

Шиарра чуть нахмурилась, подавив дрожь: такая на первый взгляд беззащитная и ничуть не страшная… Но в ее глазах – пустота, которую не заполнить, как бы Аллард ни старался. И он должен это понять, должен увидеть, какая она на самом деле! Для этого придется все же осуществить свой план и сойтись с Финирой поближе, чтобы изучить, вывести ее на чистую воду. Аллард потом только спасибо скажет. Шиарра уже совсем собралась отойти от окна и зайти в гости к Бездушной, собрав всю смелость в кулак, но тут дверь открылась, и к Финире зашел Каратель. В груди болезненно зашевелилась ревность, дыхание перехватило, а глаза защипало. Ноги словно приросли к мраморным плиткам, и Ши остро пожалела, что окно закрыто и расслышать разговор не получится, а подслушивать у двери слишком опасно, кто-то может случайно заметить. Однако мягкая улыбка на лице Алларда и его взгляд на эту Финиру сказали Шиарре больше любых слов. Бездушная, похоже, заинтересовала Карателя всерьез…

Я зашел к Нире и увидел, что она с отстраненным видом сидит на кровати с зеркалом в руках. Готов спорить на что угодно: так она и провела все то время, что я обедал. Непорядок. Надо ей показать, чем еще можно заниматься, кроме бессмысленного ожидания, у меня ведь тоже не всегда есть время постоянно быть с ней. Хотя хотелось бы… В Феире имеются и чудесные сады орхидей, где тысячи видов этих необычных цветов, порой таких причудливых, что похожи на разноцветных бабочек. Если чуть подальше отъехать за город, в холмы, можно прогуляться вдоль речки, впадающей в озеро, полюбоваться порогами и гротами. В общем, есть что посмотреть – вдруг что-то из увиденного снова всколыхнет в Финире воспоминания или даже эмоции. Как зеркало.

Едва я появился на пороге ее комнаты, девушка подняла голову и посмотрела на меня.

– Привет, Нира, – тепло поздоровался я и улыбнулся, присев перед ней. – Не скучала?

Она неопределенно повела плечами, не опустив глаз.

– Я просто сидела здесь и ждала, – ответила Финира.

– Пойдем со мной. – Я выпрямился и протянул ей руку. – Еще не очень поздно, съездим кое-куда, покажу интересное. Тебе должно понравиться.

Девушка молча поднялась, вложив тонкие пальчики в мою ладонь, и все так же сжимала зеркало.

– Может, оставишь его тут? – предложил я. – Ничего с ним не случится, уверяю, я уже попросил сделать щеколду на твоей двери, – добавил на всякий случай.

– Нет, – неожиданно резко ответила Финира, и я с удивлением покосился на нее.

Эмоции. Вот сейчас я совершенно точно уловил в ее голосе эмоции! И она едва уловимо нахмурилась, это я тоже заметил.

– Хорошо, – кротко согласился я и накрыл второй ладонью руку Финиры.

Я решил не брать в этот раз экипаж, поскольку ехать было недалеко, и, когда мы вышли, моя виресса уже ждала нас.

– Ты ездила верхом, Нира? – поинтересовался я у девушки, подойдя к животному и оглянувшись на спутницу.

– Не помню. – Она пожала плечами, уже снова вернув себе маску отстраненности. – Может быть.

– Неважно. – Я махнул рукой и сел, потом нагнулся и снова протянул ей ладонь: – Держись.

Когда Финира устроилась передо мной в седле и я осторожно обнял тонкую талию, прижав девушку к себе, сердце неожиданно забилось чуть быстрее. Ноздрей коснулся тонкий, едва уловимый аромат, исходивший от Бездушной. Терпкий, немного пряный, с горьковатыми нотками, он очень подходил ей, и я осторожно втянул его, прикрыв глаза.

– Ты вкусно пахнешь, – вполголоса сказал, сам не знаю почему.

Финира повернула голову, посмотрев мне в глаза. Наши лица оказались очень близко, пожалуй, даже слишком. Мой взгляд невольно опустился на ее губы, и мысли сами потекли в не совсем приличную сторону.

– Спасибо, – серьезно ответила Нира, нарушив очарование мгновения. – Мне такого никогда не говорили.

Похоже, комплиментами ее не баловали. Что ж, будем исправлять. Я ласково провел тыльной стороной ладони по гладкой щеке, внимательно наблюдая за реакцией – девушка не отстранилась, лишь в глазах мелькнуло непонятное выражение.

– Мне несложно сказать, – произнес я; все сильнее тянуло нагнуться и поцеловать ее.

Но откуда-то зрела уверенность, что не стоит это делать прямо сейчас. Пока не стоит. Не хочу, чтобы Нира хоть в чем-то сравнивала меня с Собирателем, лучше добьюсь ее добровольного согласия на поцелуй. Финира в самом деле была красивой, добавить бы ей живости и улыбки – от поклонников отбоя не будет. Она очень вовремя отвернулась, словно уловила мои мысли, и мы неторопливо поехали вперед.

– Мне бы хотелось узнать о твоем прошлом, – негромко сказал я, прижавшись щекой к ее макушке. – До того как ты попала в Костяную башню.

Она не отстранилась и на этот раз, и не напряглась тоже, что меня обрадовало. Значит, мои прикосновения ей не неприятны.

– Я почти ничего не помню, – после некоторого молчания призналась Финира. – Очень смутно и расплывчато. Только убийство брата помню четко, – добавила вдруг она, и у меня вдоль спины прокатилась волна холодной дрожи.

Зачем она затронула эту тему в такой хороший вечер?

– Нира, а почему ты все-таки ушла с Собирателем, если он убил его? – осторожно спросил, крепче обняв девушку.

– Брат предал меня, – тихо, ровно ответила она. – А Собиратель забрал мою боль, сделав меня такой.

– И ты считаешь, смерть – достойная плата за предательство? – мягко спросил я, пальцы сами потянулись перебирать золотистые локоны, окутывавшие плечи и спину Финиры. – Что же твой брат такого сделал, что заслужил подобное наказание?

Посмотреть бы на ее лицо, но Бездушная не поднимала головы, а я не желал нарушать словоохотливость своей гостьи.

– Я не помню, – почти шепотом ответила Нира, помолчала и закончила: – Я не хочу вспоминать.

– Тогда не надо, – согласился я, легко коснувшись губами макушки девушки. – Не будем больше о твоем прошлом.

Для меня оказалось большим сюрпризом, когда я почувствовал, что она осторожно прижалась ко мне, по-прежнему не поднимая головы и не говоря ни слова. Казалось бы, такое едва уловимое, простое движение, а мне захотелось радостно рассмеяться, в душе поднималось ликование. Она мне доверяет. По крайней мере, на том уровне, на каком может. И это отлично! Ведь сейчас я ровно ничего не делал, не говорил и не просил, она сама прислонилась ко мне. И неважно, по какой причине, главное – Финира это сделала. Улыбнувшись, я положил подбородок ей на голову; так мы и доехали до нужного места – скромного двухэтажного домика на одной из улочек Феира недалеко от дворца. Здесь селились те, кто выбрал искусство целью своей жизни: художники, певцы, музыканты, поэты и все остальные, сделавшие творчество главным для себя. Галереи, музыкальные салоны, просто клубы по интересам – все это занимало первые этажи, зачастую хозяева и их друзья жили прямо над заведениями, и здесь всегда было шумно, ярко и весело в любое время суток. Я любил бродить здесь, наслаждаясь эмоциями, – сюда меня вызывали реже всего, творческие люди предпочитали выбрасывать излишки чувств в своих произведениях, что несказанно радовало.

Финира, едва мы ступили на эту улицу, выпрямилась и принялась оглядываться. Мы как раз проезжали мимо какого-то кафе, откуда доносились громкие звуки музыки, а у входа о чем-то горячо спорили двое молодых людей, одетых в яркие одежды.

– Что это за место? – спросила девушка, и я охотно объяснил:

– Здесь живут люди искусства. Художники, музыканты, певцы, поэты и остальные.

– Тут так… весело, – пробормотала Бездушная, запнувшись перед последним словом.

Я не удержался – погладил ее по голове, любуясь переливами золота в волосах.

– Да, местные любят веселиться, – подтвердил и остановил вирессу у нужного домика.

Аккуратный, без лишних украшений, покрашенный в приятный песочно-желтый цвет, на первом этаже – галерея. Мой друг Ирбет был художником, продавал свои картины и устраивал выставки приятелям по кисти, причем среди остальных имел несомненный успех. У него был талант, его картины казались живыми, дышали красками и эмоциями. В моей спальне висело несколько, и я любовался ими в зависимости от настроения. Лесная поляна, в тишину и свежесть которой так и тянуло окунуться, переступив через раму. Горная речка, при долгом взгляде на которую начинаешь слышать ее немолчный шум и ощущать брызги на лице. Нежный рассвет над развалинами храма в джунглях и оранжевые лотосы в пруду на первом плане. Ирбет рисовал не только пейзажи – людей тоже, с тем же мастерством, что и остальное. Поистине, он мог видеть гораздо глубже – суть вещей – и ее же ухитрялся передавать в своих картинах.

– Приехали, – обратился я к Финире, спрыгнул на землю и протянул ей руки, помогая спешиться.

Девушка послушно скользнула в мои объятия, покосилась на вывеску над галереей, на несколько картин, стоявших на витрине.

– А что здесь? – спросила она, и, хотя ее голос звучал по-прежнему ровно и бесстрастно, несомненный интерес к происходящему меня очень обрадовал.

Пусть она сама еще этого не осознает, но Финира начала спрашивать, а не молча принимать то, что я предлагал; значит, совсем безразличной она уже не оставалась.

– Здесь живет и работает один мой очень хороший друг, – пояснил я, взяв ее за руку и переступив порог галереи. – Я хочу показать тебе его работы.

Как всегда, у Ирбета было многолюдно и шумно – судя по картинам на стенах, тут проходила очередная выставка кого-то из его коллег. Самого хозяина я нашел быстро: он стоял в окружении гостей, держа бокал в руке, широко улыбаясь, и что-то быстро говорил. Его синие глаза ярко блестели, темные, с оттенком чернил волосы торчали в художественном беспорядке, одет он был просто и удобно: широкая рубашка с коротким рукавом навыпуск и свободные льняные штаны. Крепко сжимая ладонь Финиры, я протолкался сквозь толпу гостей и остановился рядом с Ирбетом, с улыбкой протянув ему руку и поздоровавшись:

– Привет.

– О, Ал! – радостно откликнулся художник, энергично ответив на рукопожатие. – Давно не заходил, старик! – Его взгляд переместился на молчаливую Финиру, и на лице Ирбета вдруг промелькнуло странное выражение, а потом оно стало задумчивым. – Познакомишь? – чуть тише спросил он, внимательно рассматривая мою спутницу.

– Финира, моя гостья, – коротко представил я девушку. – Хотел показать ей твои картины, не возражаешь?

– Да пусть смотрит. – Ирбет пожал плечами и махнул рукой. – Они в другом зале, здесь работы одного моего знакомого.

Я повернулся к Нире.

– Погуляешь тут сама? Если что-то из картин понравится, можем взять, – предложил я: мне стало интересно, как отреагирует девушка на увиденное.

– Хорошо, Аллард. – Она кивнула, ничуть не напуганная перспективой одной гулять среди множества незнакомых людей.

Страха, что она что-то с ними сделает, я не испытывал. Бездушные лишь подчинялись приказам Собирателя, приходили к назначенной им же жертве и никогда не охотились сами по себе. Я верил, что Финира никому не сделает плохого. Проводив ее глазами, я повернулся к Ирбету и поймал его взгляд.

– Что с ней, Ал? – спросил он и увлек меня к стойке в глубине первого зала, где стояли на выбор различные бутылки и стаканы с бокалами. – Она… странная, – чуть замявшись, продолжил он и плеснул мне в чистую посуду нечто ярко-синего цвета – пахло оно приятно, и я взял угощение. – В ней как будто потухла жизнь, – протянул Ирбет задумчиво, и я снова поразился способности друга видеть суть. – А ведь раньше она умела и смеяться, и улыбаться, и радоваться… – пробормотал он совсем тихо, глядя вслед Финире – она ушла во второй зал, где было поменьше народу и висели работы самого художника.

– Она нездорова, Ир, – так же тихо ответил я. – И я хочу вернуть ей способность улыбаться и смеяться. Нарисуешь ее? – вдруг попросил, поддавшись порыву.

Ирбет прищурился.

– Такой, какая она сейчас, или такой, как я ее вижу? – уточнил он серьезно.

А я не удержался от усмешки.

– Ты художник, тебе решать, – невозмутимо ответил ему, глотнув жидкости – она оказалась с приятным фруктово-мятным вкусом. – Если, конечно, у тебя нет других срочных заказов, – спохватившись, добавил на всякий случай.

Мой собеседник рассмеялся.

– Ал, какие срочные заказы, ты о чем! Знаешь же, я работаю по вдохновению. – Он тоже приложился к своему бокалу. – А давай нарисую, – ответил Ирбет на мою просьбу, и я заметил в его глазах знакомый огонек азарта. – Интересную задачку ты мне подкинул. – Друг ухмыльнулся.

– Отлично, тогда приезжай завтра во дворец. Если вдруг меня не будет, я предупрежу, тебя проводят к Финире.

– Договорились. Давай я прямо сейчас наброски сделаю, а? – Ирбет явно загорелся идеей, и останавливать его я не стал.

– Хорошо. – Я отправился за Нирой.

Девушка стояла около одной из картин художника, рассматривая ее с бесстрастным лицом, но я заметил, как крепко она сжимает зеркало. На полотне была изображена светлая комната и в ней – семья. Молодая мать играла с малышом на полу, а ее муж наблюдал за ними, прислонившись к стене и скрестив руки на груди, его лицо озаряла нежная улыбка. От картины веяло уютом, счастьем, любовью, и не покидало ощущение, что люди вот-вот задвигаются, малыш радостно рассмеется и мать будет вторить ему своим мягким голосом.

– Нира, пойдем в мастерскую? – предложил я негромко, аккуратно взяв девушку под локоть. – Ненадолго, Ирбет сделает твои наброски. Он хочет нарисовать тебя, ты не против?

– Нарисовать? – Она оглянулась на меня и моргнула, возвращаясь из своих мыслей, ее взгляд стал осмысленным. – Пойдем, – кивнула Финира, но прежде, чем мы отошли, еще раз обернулась на картину.

А я про себя решил, что куплю ее у Ирбета и отдам Нире. И как-нибудь улучу момент и спрошу, что же так привлекло в ней Бездушную. Мы поднялись на второй этаж, где находились квартира и мастерская художника, и сразу направились к последней. Судя по горящему взгляду Ирбета, вдохновение уже захватило его. Мы зашли в просторную, светлую комнату, заставленную мольбертами с эскизами и полуготовыми картинами, пустыми рамами, свернутыми холстами. Здесь терпко пахло красками и маслом, еще чем-то специфическим, свойственным таким местам. Финира принялась бродить между картин, рассматривая творения Ирбета, но по ее лицу невозможно было догадаться, о чем она думает и вызывает ли увиденное хоть какой-то отклик в ее душе. Сам Ирбет, не сводя с нее рассеянного взгляда, схватил со стола лист бумаги, остро отточенный карандаш и, присев на маленький табурет, быстрыми штрихами начал делать наброски. Он не просил Финиру позировать, и, на мой взгляд, это правильно: в движении она выглядела естественнее, чем если бы сидела в одной позе, похожая на мраморную статую. Я отошел к окну, чтобы никому не мешать, обхватил себя руками и поглядывал то на Ниру, то на Ирбета. В мастерской царила тишина, только смутно доносился снизу гул голосов – похоже, гости прекрасно чувствовали себя и без хозяина, что, впрочем, неудивительно на таких мероприятиях. За окном солнце почти касалось нижним краем горизонта и заливало рыжим золотом мастерскую.

Финира между тем замерла около очередной недописанной картины, изображавшей крутой завиток морской волны, хрустально-прозрачный, с воздушной шапкой пены. Я невольно залюбовался девушкой: солнечный свет зажег искры в ее волосах, придал красок и живости обычно равнодушному лицу, и на несколько мгновений даже показалось, что на нем мелькнули отголоски каких-то эмоций. Ирбет рисовал, уже отложив третий листок с наброском. Время словно тоже превратилось в наблюдателя, приостановив свой бег, и мы вдвоем смотрели на художника и Финиру, лишним движением или вздохом боясь нарушить сосредоточенность первого. Бездушная обошла уже всю мастерскую, остановившись в нескольких шагах от меня.

– Мне что-то надо делать? – спросила она, и минуты снова побежали вперед, очарование момента пропало.

Я посмотрел на Ирбета, с довольным видом перебиравшего наброски. Услышав вопрос девушки, он поднял голову.

– А?.. Уже нет, – с улыбкой отозвался художник. – Я завтра приду, будем рисовать. – Он с воодушевлением окинул взглядом мастерскую, словно уже прикидывая, что возьмет с собой.

– Хорошо, будем ждать, – кивнул я и взял Ниру за руку. – Ну что, домой?

Во дворец мы вернулись, когда солнце уже наполовину зашло, и я, повинуясь порыву, не сразу отпустил Финиру, а повел ее к берегу озера, откуда открывался потрясающий вид на закат и на остров. Она вопросов не задавала, а я заранее ничего не объяснял: очень хотелось сделать сюрприз и понаблюдать – вдруг все же что-то проснется в ней?.. Ведь рассматривать картины Финире явно понравилось, по крайней мере, творчество Ирбета ее заинтересовало. Я бы, конечно, показал еще его работы в моей спальне, но, боюсь, она не так поймет, а давать ей повод для неправильных мыслей не хотелось. Мы вышли на галерею вдоль озера, и я возликовал: успели как раз в самый нужный момент.

– Смотри, – шепнул я, развернув Финиру лицом к собору и встав сзади.

Осторожно обхватил ее талию, мягко привлек к себе – девушка не сопротивлялась, послушно прислонилась, глядя вперед. А там… На фоне переливавшегося всеми оттенками золотистого, оранжевого, розового и лилового неба резным силуэтом выделялся собор. Четко очерченный темный контур здания, подсвеченный сзади садящимся солнцем, спокойная гладь озера без малейшей ряби, широкая золотая дорожка света, идущая прямо от солнечного полукружия у горизонта. И тишина. Я, как завороженный, смотрел на закат и на время даже позабыл, зачем и с кем вообще сюда пришел. Небо медленно меняло цвета, они перетекали один в другой, мягко поглощая друг друга, и солнце постепенно опускалось, окрашивая все вокруг в темно-оранжевый, лиловый и наконец фиолетовый. На поверхности воды вспыхнули последние несколько искорок и погасли, а на бархатно-черном небе высыпали крупные, как осколки хрусталя, звезды. Собор скрылся в темноте, с озера потянуло прохладой, и я встрепенулся, покосился на спутницу.

– Это было… красиво, – пробормотала Нира, чуть запнувшись, а потом повернулась ко мне и посмотрела в глаза так, как умела только она, пристально и не моргая. – Мне понравилось, – добавила девушка, чем несказанно обрадовала.

Сама ведь призналась, я ни о чем не спрашивал. Улыбка появилась на моем лице, я не торопился убирать руки с талии Финиры, тихо наслаждаясь теплом и близостью ее тела.

– Можешь сама приходить сюда и смотреть, если тебе захочется, – ответил я. – Пойдем ужинать?

Так и получилось, что ели мы в столовой вдвоем, и я сам не заметил, как разговорился и начал рассказывать ей про нашу с Ирбетом дружбу.

– Вообще, мы не общаемся потом с теми людьми, у кого забирали лишние чувства, – говорил я в перерывах между жеванием кусочков вкусной рыбы в сливочном соусе с пряными травами. – Но тут так получилось, что он сам пришел поблагодарить и принес в подарок одну из своих картин. Ну, и мы начали общаться. – Я отпил глоток легкого белого вина.

– А что ты у него забрал? – спросила Финира, и я чуть не подавился от неожиданности – если честно, был уверен, что весь ужин она просидит молча.

Ей стало интересно? Это очень хорошо!

– Любовь, – ответил я и пояснил: – Ирбет был безответно влюблен в одну девушку, сильно влюблен, а она предпочла другого и вышла за него замуж. Меня и отправили к нему, потому что из-за избытка этой самой любви он забросил творчество и совсем потерял вдохновение, думать не мог ни о ком, кроме этой девушки. Я ему помог. – Доев последний кусочек, отодвинул пустую тарелку, сыто отдуваясь.

Кормили во дворце отменно, это я всегда отмечал.

– Понятно. – Нира кивнула – на ее тарелке еще оставалась еда.

Мне же пришла в голову очередная идея – похоже, посещение старого друга благотворно сказалось на моих фантазии и чутье.

– Я сейчас. – Я встал и вышел из столовой в соседнюю гостиную, не желая при Бездушной разговаривать с экономкой.

Когда пришла Чали, я тихо попросил:

– Принеси в комнату Финиры чистые листы и цветные карандаши. Кажется, она любит рисовать, – пояснил на вопросительный взгляд экономки.

После ужина я отвел гостью в ее покои и, перед тем как закрыть дверь, поднес ладонь к губам, поцеловав тонкие пальцы.

– Отдыхай, Нира, – улыбнулся напоследок и отступил, не сводя взгляда с Бездушной.

– До свидания. – Она взялась за дверь, помолчала, не торопясь закрывать, и добавила: – Спасибо.

И пока я озадаченно моргал, пытаясь осознать, за что меня благодарила Финира, девушка уже скрылась в своей комнате. А я понял, что не хочу сейчас идти к себе, несмотря на насыщенный день и некоторую усталость. Во мне проснулось хулиганское настроение, и я с широкой ухмылкой направился к выходу во внутренний дворик – окна покоев Финиры тоже выходили туда. Мне было ужасно интересно, что же будет делать Бездушная и воспользуется ли моей ненавязчивой подсказкой, правильно ли я угадал ее настроение после посещения мастерской Ирбета. На дворец уже опустилась бархатная ночь, только несколько разноцветных фонариков разгоняли сумрак во дворике, и очень легко было, прячась в тенях, подкрасться и заглянуть в окно комнаты Финиры.

Она сидела за столом, зеркало лежало перед ней. Тонкие пальцы перебирали чистые листы, лицо по-прежнему хранило отстраненное выражение. Но мне показалось – всего лишь на мгновение, – что в прозрачно-зеленых глазах мелькнул отблеск задумчивости… А потом ее рука потянулась к карандашам, и я невольно затаил дыхание, ощущая, как изнутри поднимается тихий восторг. Сработало! Я знал, что сработает! С чувством удовлетворения я так же бесшумно, как пришел, покинул дворик и отправился к себе. Надеюсь, завтра мне снова удастся провести время с Финирой – можно опять прогуляться к собору после встречи с Ирбетом или поехать в сад орхидей в Феире. В общем, придумать для Ниры что-нибудь интересное.

– Ой, Тан, ты такая красавица! – Силанна окинула девушку восторженным взглядом и всплеснула руками.

Танния посмотрела на себя в зеркало: полупрозрачная, струящаяся темно-синяя органза спадала красивыми складками от самой шеи, оставляя руки и спину открытыми, откровенный наряд держался только на застежке узкого воротника, расшитого нитками и бисером. Волосы Бездушной, свободно лежавшие на плечах, украшала лишь тонкая цепочка с сапфиром насыщенного цвета чернил. Сзади ткань открывала спину аж до самых ямочек на пояснице, и нижнего белья под это платье не предполагалось, как поняла Танния. Однако вместо него Силанна предложила странную конструкцию из серебряных цепочек: одна обхватывала талию, спереди к ней крепились еще несколько веером и соединялись в одну, которая шла между ног и заканчивалась сзади. Все вместе держалось вполне свободно на теле, но несколько крупных бусин на средней цепочке прилегали довольно плотно и при малейшем движении скользили по нежной плоти, рождая дрожь по телу. Таннии стоило всего лишь несколько раз пройтись, демонстрируя Силанне наряд, как ее дыхание уже стало частым, а собравшиеся в твердые горошины соски провокационно проступили через тонкую ткань, почти ничего не скрывавшую. Еще одна длинная цепочка спускалась вдоль позвоночника от застежки на платье, щекоча кожу и вызывая россыпь мурашек, добавляя ощущений.

– Ну все, иди, – с легким вздохом кивнула Силанна. – Корхилл ждет тебя. – Она улыбнулась. – Хорошего вечера, Тан.

Бездушная молча кивнула и вышла из своих покоев, направившись к гостиной в апартаментах Карателя – она полагала, он станет ждать ее там. Возможно, их ужин будет проходить сразу в его спальне, чтобы не отвлекаться потом на переходы, – Танния не знала, да ей было все равно, по большому счету, где именно они поужинают и куда потом пойдут. Все ее мысли сейчас сосредоточились вокруг шариков, с каждым шагом дразнивших уже ставшее горячим лоно, и невольно Тан крепче сжимала бедра. По телу то и дело прокатывались жаркие волны, желание растекалось по крови, будоража ощущения. Танния очень надеялась, что получится удовлетворить страсть, – из всех доступных удовольствий это было практически единственным. В такие моменты она хоть чуть-чуть ощущала себя живой, настоящей. То, как к ней сегодня прикасался Каратель, ей в самом деле нравилось, его ласки приносили наслаждение, которое не хотелось прекращать. Они разительно отличались от тех, что приходилось испытывать не так давно, – прежний хозяин ведь заботился только об удовлетворении своих желаний…

Танния переступила порог просторной круглой комнаты с несколькими дверьми, длинным диваном вдоль стены и креслами рядом со столом и остановилась: Корхилл ее уже ждал. Окинул внимательным взглядом, в котором горело чисто мужское восхищение, улыбнулся и протянул руку.

– Тан, ты чудесно выглядишь, – произнес он. – Силанна – волшебница.

Бездушная подошла и вложила пальцы в его ладонь.

– Спасибо, – вежливо откликнулась она, зная, что Карателю понравится ее ответ.

Тан уже на уровне чутья привыкла угадывать желания хозяина и даже не задумывалась о собственных реакциях и ответах. Кор привлек девушку к себе и обнял, приподняв голову за подбородок. У Таннии вырвался прерывистый вздох – шарики в очередной раз скользнули по мягкой влажной плоти, и девушка невольно выгнулась, сжав ноги.

– Если бы ты еще улыбнулась, – тихо добавил Корхилл, глядя ей в глаза и поглаживая большим пальцем нижнюю губу.

– Вы этого хотите? – уточнила Танния, не отводя взгляд, и послушно прильнула к его груди.

– Я хочу, чтобы ты этого захотела, Тан, – нагнувшись почти к самому ее лицу, поправил Кор с нежной улыбкой. – Пойдем. – Он отстранился и взял Таннию за руку.

Девушка молча последовала за ним в глубь апартаментов, и, когда Каратель свернул в какую-то комнату, где вместо двери висел полупрозрачный тюль, слегка колыхавшийся от сквозняка, Тан не ожидала увидеть… еще одну гостиную. Широкое окно выходило на озеро, сейчас уже почти скрытое вечерней темнотой; только у самого горизонта алела узкая огненно-красная полоска, показывая, где зашло солнце. У окна стоял стол, уставленный блюдами с едой и нарезанными фруктами, а вместо стульев – низкий и широкий диван с множеством подушек.

– Прошу, моя красавица. – Корхилл подвел Таннию к дивану, опустился на него и потянул Бездушную к себе.