Глава 20

Лессель проснулась на следующий день с какой-то странной решимостью внутри. Она встала, умылась, то и дело прислушиваясь: не раздаются ли шаги в коридоре? Лесси собиралась быстро позавтракать и отправиться к художнику, как обещала вчера, пока ее никто не нашел. Мелькнула мысль, а можно ли вот так уходить из дворца, никого не предупреждая, но вспомнился разговор с тем Карателем, Аллардом. Он говорил, что запретов нет, она же не принадлежит к гарему и… вольна идти куда захочет, ни перед кем не отчитываясь. Выйдя из ванной, Лессель остановилась у открытого шкафа, глядя на платья. Вчера, в городе, девушка внимательно рассматривала прохожих, особенно женщин, и видела, что они носят совсем другие наряды, куда скромнее, чем тот, что был на ней. И почему-то, вспоминая мягкую улыбку Ирбета и его взгляд, Бездушной не хотелось предстать перед ним в одном из своих нынешних платьев, однако не идти же совсем без ничего? Немного подумав, Лесси выбрала наряд из шифона глубокого синего цвета, с открытыми плечами и плотным корсажем, но полупрозрачной юбкой с разрезами по бокам до самых бедер. Серебристая шнуровка не давала ткани сильно разлетаться, однако всего один слой материи придавал платью интересную пикантность.

Слегка нахмурившись, Лессель еще раз окинула взглядом ряды вешалок и решительно сняла накидку в тон наряду, с длинными летящими рукавами и спереди на пуговичках. Застежка как раз начиналась от талии и доходила где-то до середины бедра, что Лесси полностью устраивало. Подколов волосы с одной стороны, она позвала горничную и попросила принести завтрак. Ела Лессель в уютном дворике, прилегавшем к ее комнате, туда выходили еще несколько дверей из покоев остальных девушек. Бездушная надеялась, что никто из них не надумает подышать воздухом с утра. Ей повезло, завтракала она в тишине и одиночестве. Оставив поднос с посудой в маленькой гостиной, она выскользнула за дверь, огляделась, убедившись, что никого нет, и поспешила к выходу из дворца. Однако едва завернула за угол коридора, как услышала звук шагов и замерла, прижавшись к стене с колотящимся сердцем. Выглянуть и посмотреть, кто же там, она не рискнула, отчего-то не желая, чтобы невидимый посетитель ее заметил. Он открыл дверь, и все стихло, а девушка, подхватив юбки, чуть не бегом поспешила вперед, дальше по коридору. Бездушная не пыталась найти объяснение собственному поведению, она просто знала: ей надо уйти из дворца, ни с кем не встречаясь. Даже Силанну не хотелось видеть, хотя неприязни к ней Лессель не испытывала, несмотря на ее признание и произошедшее в парной.

Больше ей никто из жителей дворца не встретился, к облегчению девушки, и, выйдя на улицу, она уверенно направилась в нужную сторону. Лесси в самом деле отлично запомнила дорогу до дома художника, и прогулка пешком ее совершенно не пугала. Наоборот, хотелось снова окунуться в суету Феира, послушать шум голосов, выкрики торговцев и возниц, оживленные разговоры вокруг. А еще, несмотря на то что одежда Лессель все же отличалась, на нее не косились, как она в глубине души ожидала. Так, иногда бросали взгляды, не более, и дальше шли по своим делам. Лесси чувствовала себя среди прохожих своей, незаметной и такой же, как они. И это ей нравилось. Девушка сама не заметила, как на ее губах появилась улыбка, все еще не слишком уверенная, однако все-таки улыбка.

Лессель свернула на улицу, где находился дом художника и где было немного тише – творческие люди любили поспать, отдыхая после бурной и насыщенной ночи. Впрочем, галерея Ирбета уже открылась, и Лесси смело вошла в пустое помещение, направившись к лестнице. Ведь ее приглашал хозяин, и здесь никаких нет табличек, запрещающих подняться к нему. Наверху она сразу заглянула в мастерскую, уверенная, что Ирбет там, но… Просторная комната оказалась пуста, к замешательству девушки. Она постояла, кусая губы и размышляя, спуститься ли обратно в галерею и дождаться, пока хозяин объявится, или остаться здесь, но принять решение не успела. В коридоре открылась еще одна дверь, из которой вышел художник в свободных домашних штанах и рубашке с закатанными рукавами. В одной руке Ирбет держал блюдце, в другой – чашку, из которой с явным удовольствием прихлебывал. При виде неожиданной гостьи он остановился, на лице мелькнуло удивление, и Лессель вдруг ощутила странное неуютное чувство внутри. Именно оно заставило ее быстро проговорить:

– Простите, я, наверное, зря пришла…

– Лессель, нет, конечно! – воскликнул художник, поставил чашку на блюдце и подошел к ней, широко и с искренней радостью улыбнувшись. – Просто я не ожидал вас так рано. Проходите, пожалуйста. – Ирбет распахнул дверь в мастерскую, пропуская Лесси вперед. – Может, вам принести что-нибудь? Чаю, сока?

– Спасибо, не стоит, – вежливо ответила девушка, снова входя в мастерскую, и оглянулась на художника: – А что мне делать?

Он остановился у мольберта, взял пачку листов, на которых вчера делал наброски, и задумчиво посмотрел на гостью, склонив голову к плечу.

– А вы можете снова спеть? – неожиданно попросил Ирбет.

Бездушная остановилась около картины, привлекшей ее внимание вчера, и опустилась прямо на пол, взгляд стал отсутствующим.

– Могу, – тихо ответила она, и мастерскую наполнили чарующие звуки нежного голоса и незнакомые слова песни.

Они всплывали в памяти Бездушной легко, как пузырьки на поверхность воды, и чем дальше она пела, тем легче становилось на душе, отпускало что-то, что еще оставалось там глубоко, несмотря на вчерашнее посещение собора и обители Печали. А Ирбет, почти не глядя на холст, лихорадочно рисовал, разложив перед собой вчерашние наброски, и его лицо буквально лучилось вдохновением…

Время пролетело незаметно для обоих, Лессель настолько ушла в себя и свои песни, прикрыв глаза и тихонько раскачиваясь в такт, что, когда раздался негромкий голос Ирбета, вздрогнула и несколько мгновений непонимающе смотрела на него.

– Лессель… Вы не откажетесь прогуляться со мной?

Она подумала… Совсем немного, потому что посмотреть Феир хотелось больше, чем возвращаться во дворец, и кивнула:

– Не откажусь.

На лице Ирбета снова сверкнула обаятельная улыбка, он отложил кисть и вытер руки.

– Тогда с вашего позволения я приведу себя в порядок, и мы пойдем.

Вскоре они вышли на улицу, и художник снова спросил:

– Вы не против, если я возьму вас за руку? Чтобы не потеряться, народу много, – пояснил он.

– Не против, – тихо ответила Лесси.

Было ужасно непривычно, что едва знакомый мужчина проявляет такую вежливость, хотя девушка видела, что нравится ему. Бездушная слишком часто в прошлом видела такой же блеск в глазах других, кого потом убивала, отнимая чувства; только у Ирбета он был мягче и без нездорового вожделения. Когда его пальцы аккуратно сжали ее ладонь, по руке Лессель вдруг прокатилась волна странной дрожи, а дыхание почему-то перехватило. Показалось, всего на одно мгновение, что кто-то когда-то вот так же бережно держал, родной и близкий, и сердце болезненно сжалось в груди от непонятной щемящей тоски…

– Вы в первый раз в Феире, да? – ворвался в ее мысли голос Ирбета, возвращая в реальность, и Лесси, тряхнув головой, поспешно кивнула. – Если не секрет, откуда вы приехали?

– Не помню, – честно ответила Лессель.

– Ладно, не будем о вашем прошлом, – легко согласился Ирбет и переключился на рассказы о своей богатой на смешные случайности творческой жизни.

Лесси заслушалась. Из художника вышел отличный рассказчик, он изображал сценки с эмоциями и в лицах, так что, даже не зная всех многочисленных приятелей Ирбета, она словно вживую видела все, о чем он говорил. Еще ее спутник отлично знал город и множество интересных историй и о Феире, которыми тоже делился, пока они неторопливо брели по улицам, взявшись за руки. Иногда Ирбет замолкал, и эта уютная тишина не доставляла неудобства ни Лессель, ни самому художнику. Время от времени он тихонько поглаживал ее ладошку, и дыхание Лесси снова сбивалось от непонятного волнения. Она невольно сравнивала с тем, что ощущала рядом с Корхиллом, и честно отвечала себе, что с Ирбетом приятнее. Потому что он смотрел только на нее, больше ни на кого вокруг, его интерес был не отстраненным, наблюдательным, как у Карателя, и не наполненным бездумной страстью, как у прежних жертв. Во взгляде Ирбета таилось тепло, оно пряталось в уголках улыбки, на которую Лессель хотелось смотреть и смотреть. И улыбаться в ответ тоже. Хотелось тоже что-нибудь рассказать, но девушка не знала, что именно, – вряд ли художнику будет интересно услышать о том, как умерла сестра Лессель, или о ее жизни во дворце, – поэтому она продолжала по большей части молчать и слушать Ирбета.

Они свернули к площади, с которой раздавались задорные звуки музыки – там расположились бродячие музыканты, устроив концерт для жителей Феира. Лессель сначала замерла, на мелодию что-то отозвалось внутри, прокатилось по телу волной приятной дрожи, а потом ноги сами понесли девушку туда, где несколько пар весело отплясывали под заводной ритм. Ладонь выскользнула из пальцев Ирбета, Лесси прикрыла глаза и подняла руки, а затем начала танцевать. Тело двигалось легко, будто зная, как надо, и на душе тоже становилось с каждым движением все легче, грудь щекотало непривычное ощущение, которое в конце концов вылилось в тихий, немного неуверенный, но все же смех. Как тогда, в парной. Тут же чьи-то сильные руки поймали ее, бережно обняли, и голос Ирбета, радостно-удивленный, произнес:

– Ты смеешься… Так красиво, Лесси, как колокольчики звенят…

Девушка замерла, учащенно дыша, и широко распахнула глаза, уставившись на художника. Он придерживал ее за талию, но не пытался прижать ближе, просто рассматривал лицо и тоже улыбался, нежно и светло. Так естественно у Ирбета получилось перейти на «ты» и назвать ее уменьшительным именем, что она даже не поправила его, а вместо этого неожиданно для себя спросила:

– Давай вместе потанцуем?

Художник вдруг озорно усмехнулся, отчего в его глазах зазолотились искорки, и подмигнул:

– Приглашаешь?

– Да, – кивнула Лессель.

И они танцевали. Девушка не искала объяснения, почему в объятиях Ирбета ей тепло и уютно, без трепета и дрожания внутри, почему она так легко и быстро доверилась этому почти незнакомому мужчине с мягкой улыбкой и взглядом. Мелькнуло воспоминание о том, что когда-то Лесси так же танцевала с кем-то близким и родным, но память отказывалась показывать лицо, да и не хотела она возвращаться в прошлое. Ей было хорошо здесь и сейчас, и Печаль ведь сказала, что все будет в порядке, а хозяйке обители Лессель верила. Чувства не врут.

Бой часов раздался неожиданно, разрушив хрупкое ощущение радости, окружившее Лесси. Она остановилась, подняла голову, посмотрев на большой циферблат на башне.

– Тебе пора возвращаться? – догадался Ирбет, и в его голосе проскользнули грустные нотки.

– Думаю, да. – Лесси и самой не хотелось уходить, но вдруг ее уже ищут?

Что-то подсказывало, что лучше не рассказывать Корхиллу, где она провела эти утренние часы, и главное – с кем. Вдруг ему не понравится, особенно если догадки Силанны насчет того, что она серьезно нравится Карателю, верны?

– Тебя проводить? – спросил Ирбет, подхватив ее под локоть и отведя в сторону от остальных танцующих.

– Спасибо, не стоит. – Лессель покачала головой, хотя и хотелось подольше побыть с художником.

– Тогда возьми извозчика, – решительно заявил Ирбет, направляясь к ближайшей улице. – Так быстрее доберешься.

Сказать, что у нее нет денег, Лессель не успела: Ирбет махнул рукой, подзывая ближайший свободный экипаж, и помог ей забраться, потом посмотрел на притихшую девушку долгим взглядом.

– Мы еще увидимся, Лесси? – негромко спросил он.

– Конечно, – серьезно ответила она, уверенная, что так и будет.

На лице Ирбета снова появилась улыбка, которая так ей нравилась. Он кивнул, ссыпал в ладонь извозчика несколько монет и махнул рукой:

– Ко дворцу, приятель! Буду ждать, – чуть тише добавил он, погладив ее ладонь, и экипаж отъехал.

По пути обратно Лесси поймала себя на том, что тоже улыбается, и гораздо свободнее и естественнее, чем недавно. Даже предполагаемая встреча с Карателем и его возможное неудовольствие теперь не вызывали опасений. Корхилл наверняка только обрадуется, что подопечная не скучала, пока он был занят. Лессель доехала до дворца, вежливо поблагодарила извозчика и зашла в просторный холл, медленно направившись к себе. Больше не хотелось сидеть в одиночестве, пожалуй, теперь Лесси не против общества той же Силанны, и когда, переступив порог своей комнаты, увидела там девушку, ничуть не удивилась. Только вот та выглядела нервной и встревоженной и, едва Лессель появилась, тут же бросилась к ней.

– Лесси, где ты была?! Корхилл хочет срочно тебя видеть! – выпалила она, и хорошее настроение бывшей Бездушной от этой новости улетучилось, как не бывало. – Пойдем! – Силанна схватила ее за руку и потянула за собой из комнаты.

Лессель ничего не оставалось, как выйти за Лан.

Мимолетное удивление прошло, и я решительно постучался в дверь. Вообще иногда такое случалось, что по одному адресу отправляли двух Карателей, просто я не ожидал, что со мной пойдет Кор. Друг тоже собрался, на его лице появилось сосредоточенное выражение – мы пришли выполнять свою работу, только и всего. Я уловил за дверью шум, услышал чей-то гневный голос, а потом звук – тяжелых шагов.

– Кого еще принесло?! – Нашим взорам предстал мрачный широкоплечий тип в рубашке с закатанными рукавами, всклокоченными волосами и горящими злобой глазами.

При виде нас на его лице мелькнуло замешательство, он на несколько секунд растерялся, чего нам и хватило. Чуть повернув голову, я негромко сказал:

– Полагаю, твой клиент, Кор.

Он кивнул и, прежде чем хозяин дома успел осознать, что происходит, решительно шагнул вперед и крепко ухватил мужчину за руку. До меня долетел судорожный вздох, но я уже пошел дальше, отыскивая свое задание и догадываясь, кого надо найти. Меня интересовала женщина, чье имя значилось в свитке от Любви, и я свернул в коридор, повинуясь чутью, уверенный, что она ждет меня именно здесь, а не на втором этаже. Коридор заканчивался приоткрытой дверью, из-за которой донесся приглушенный всхлип, и я ускорил шаг. Там обнаружилась небольшая, но чистенькая кухня, а за обеденным столом сидела, съежившись, девушка едва ли старше Финиры. Длинные каштановые пряди закрывали лицо, рукав простого домашнего платья был разорван. Во мне завозилось раздражение, грозившее перейти в злость: по всей видимости, буквально перед нашим приходом здесь разыгралась нешуточная ссора…

Услышав, что кто-то вошел, девушка вздрогнула, вскинула голову, и я на несколько мгновений замер, рассматривая наливавшийся на ее лице кровоподтек. Она же, прижав ладонь к щеке, вскочила, во взгляде отразилась тревога.

– Что с моим мужем?.. Он не виноват, не трогайте его… – быстро заговорила девушка, и я понял, что Любовь не ошиблась.

Нехорошо это, когда такое светлое чувство начинает оправдывать жестокость, считая, что ударивший прав. Нельзя бить, тем более женщину, и ее муж получит по заслугам. Девушка хотела пройти мимо меня, но я мягко поймал за руку, чувствуя, как по татуировке прокатилась теплая волна.

– Все будет хорошо, госпожа, – тихо произнес я, глядя ей в глаза, ощущая, как чужая любовь хлынула в меня широким потоком.

В самом деле искренняя, хотя к ней примешивался горьковатый привкус, и я длинно выдохнул, принимая в себя все лишнее. Давая возможность этой девочке посмотреть трезвым взглядом на того, кому она так бездумно отдавала себя и свое чувство, оправдывая даже то, что нельзя. Она замерла с широко раскрытыми глазами, часто дыша и уже не пытаясь вырваться, а я не отпускал, терпеливо дожидаясь, пока татуировку перестанет покалывать. Не знаю, как дальше сложатся отношения здесь, уйдет ли девушка, протрезвев и поняв, или все-таки простит, осознает ли ее муж, что нельзя так относиться к той, кого сам выбрал, или нет. Но хочется верить, что все сложится хорошо в конце концов, так, как надо.

Я отпустил девушку, и она безвольно осела на стул, глядя перед собой невидящим взглядом и приоткрыв рот. Ничего, скоро придет в себя, может, перестанет покорно принимать все, что делал с ней муж. А мне бы добраться до дворца и дальше до собора… Перед глазами все плыло, сердце бешено колотилось в груди, а на губах то и дело появлялась глупая широкая улыбка. Хотелось обнять весь мир, подарить свою любовь каждому, и я поспешно вышел из кухни, чудом не натыкаясь на углы и косяки. Я мельком отметил, что Кора уже нет, а хозяин дома сидит прямо на полу, привалившись к стене, выскочил на улицу и забрался на вирессу. В сознании плавал розовый туман, и я старался смотреть поверх голов прохожих, на дома, балконы, небо, в конце концов. Чтобы не видеть хорошеньких женщин, с которыми хотелось поделиться распиравшим меня чувством прямо сейчас, не сходя с места. Теперь – в собор, как можно быстрее. Иначе сорвусь.

Мало заботясь о том, что могу кого-нибудь ненароком сшибить, я послал вирессу в галоп: кровь шумела в ушах, сердце колотилось в горле, и чужие чувства требовали удовлетворения, бушевали в теле, скручивая мышцы болезненными судорогами. Видимо, слишком уж сильно и слепо любила та, кого я коснулся, если меня сейчас так ломало, и где-то на середине пути пришлось даже сомкнуть веки – мимо по тротуару проходила хорошенькая девушка в сопровождении мужчины, и меня накрыло темной волной. Воздуха стало не хватать, пальцы судорожно сжали поводья, и я на несколько мгновений выпал из реальности, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не спрыгнуть с вирессы. Когда она неожиданно остановилась, я понял с облегчением, что приехал ко дворцу, и осталось последнее – добраться до собора. И лучше бы по пути не встретить никого из девушек…

Не знаю, как она почувствовала, что я вернулся, как нашла меня в переходах и залах дворца. Может, специально поджидала, а может, и правда случайность. Финира появилась на моем пути, бесшумно выступив из дверного проема – наверное, сидела в одном из двориков. Ее серьезное лицо и пристальный взгляд не оставляли сомнений в том, что она понимает, что делает. По крайней мере, удивления я не видел. Мысленно застонал, запнувшись, и с трудом выговорил:

– Н-нира… Н-не надо…

Голос вышел хриплым, с отчаянными нотками, а чужие чувства уже захлестнули с головой, грозя поглотить крошечный осколок моего собственного сознания. Им нужна была вот эта хрупкая светловолосая девочка, именно она и никто больше. Финира же лишь шагнула вперед, словно не услышав меня, и молча протянула руки, глядя прямо в глаза. Это оказалось последней каплей, и я, судорожно вздохнув, в несколько шагов приблизился к ней, подхватил на руки и закрыл рот жадным поцелуем. По телу прокатилась волна жара, татуировка отозвалась горячей вспышкой, а уж когда Нира с готовностью обняла меня, отвечая, прильнув ближе, я перестал контролировать себя, отпустив на волю то, что превращало кости в мягкий воск и требовало выхода. И почему-то передать это ей, Финире, казалось сейчас единственно правильным, ведь она не оттолкнет, не скривится после всего и не отвернется равнодушно к стене. То, что моя магия отозвалась, а чужое внутри потянулось к Нире, сыграло решающую роль, и я стремительно направился к спальне, не отрываясь от мягких, податливых губ.

Когда мы наконец добрались до комнаты и я поставил Финиру на пол, она отстранилась лишь на секунду, одарив быстрой улыбкой и умудрившись одним движением избавиться от платья. Не знаю, возможно, Нира и это продумала, дожидаясь меня, маленькая хитрюга, тем более что под ним у нее ничего не оказалось. Она снова приникла ко мне, подставляясь под мои лихорадочные прикосновения, запустила горячие ладошки под рубашку – момент, когда форменная куртка оказалась на полу, тоже прошел мимо моего сознания. Я целовал глаза, брови, нос, снова приоткрытые, мягкие губы, наслаждаясь каждым прикосновением, и уже не мог сказать, где мои чувства, а где – чужие. Все перемешалось… Нежность – со страстью, нетерпение – с мучительным желанием растянуть это сладкое предвкушение удовольствия. Искренность, с которой Нира отвечала, ее покорность и одновременно настойчивость в ответных ласках опьяняли, кружили голову и наполняли звенящим восторгом, медленно, но верно вытеснявшим то чужое, что мешало наслаждаться происходящим.

Мои губы и ладони скользили по телу Ниры, она вздрагивала от каждого прикосновения, от каждого поцелуя, запуская пальчики мне в волосы и выгибаясь навстречу. Наши сердца бешено колотились в одном ритме, Нира судорожно вздыхала, постанывала, и мой обостренный слух улавливал ее срывающийся, страстный шепот:

– Ал… люби меня… пожалуйста…

Столь красноречивый призыв я никак не мог оставить без внимания, тем более что татуировка уже немилосердно жгла, напитанная до предела, и я, подхватив стройные ноги, наконец вошел в жаркую и упругую глубину. Нира протяжно застонала, подавшись навстречу и крепко зажмурившись, на ее лице отразилось наслаждение, а изящные руки обвили мою шею. И снова реальность закрутилась в тугую спираль, каждое движение стремительно приближало нас к желанной вершине, а мою душу – к освобождению. Оно накрыло сверкающей волной, поглотив без остатка, и с моих губ сорвался хриплый крик, которому вторила Финира. На несколько мгновений мир померк, растворился в безграничном умиротворении, окутавшем меня.

Возвращался обратно медленно. Нира распласталась на моем животе, я обнимал ее двумя руками, уткнувшись носом в макушку и вдыхая тонкий аромат волос. Впервые за все время, что я выполнял работу Карателя, после избавления от чужих чувств ощущал себя как заново родившимся, без всякой вины и горечи. И не пришлось, торопливо собирая одежду и чувствуя себя последней сволочью, уходить из спальни, не оглядываясь. Нира пошевелилась, приподняла голову и светло улыбнулась, зеленые глаза озорно блеснули.

– Теперь я знаю, что такое любовь, – шепнула она, легонько погладив мою щеку.

Я залюбовался живым лицом, с которого слетели остатки прежней фарфоровой маски. Уж не знаю, что она сделала с тем, что я ей передал, однако фальши я не ощущал, эмоции Ниры были только ее, ничьи больше.

– Это было чужое чувство, хорошая моя, – негромко ответил я, поглаживая ее затылок.

– А мне все равно понравилось, – невозмутимо отозвалась девушка, чем весьма удивила. – И ничего страшного нет в этом, только щекотно немножко, – добавила она, и мои брови поползли вверх.

– Щекотно?.. – пробормотал я, не совсем понимая, о чем она говорит.

– Когда ты отдавал мне что-то, – серьезно кивнула Нира. – Оно так быстро уходило, не задерживаясь, что я почти не обращала внимания. – На ее губах снова появилась улыбка, уверенная и довольная. – Знаешь, это куда приятнее того, что делал со мной прежний хозяин, – призналась она, выводя узоры на моей груди.

Так. Вот это уже интересно. Я нежно собрал ее пальцы, приподнялся, усевшись поудобнее, и внимательно посмотрел. Значит, бывшая Бездушная в самом деле может впитывать чужие чувства, точнее, их излишек, не накапливая в себе. Сейчас уже не выяснить, получилось ли это благодаря Собирателю или он изначально выбирал особенных девушек, но если это так… Вопрос с гаремом решается тогда очень легко и просто. Только вот вдруг у Ниры лишь способность забирать любовь?..

– Другие чувства не такие приятные, – осторожно заговорил я, поглаживая ее по волосам. – Их… последствия могут быть довольно жесткими, – попробовал я деликатно обрисовать неадекватность собственного поведения под той же ненавистью, например.

– М-м-м, – задумчиво протянула Финира, приложив пальчик к губам и смешно нахмурив брови. – Ал, меня этим точно не напугаешь. Правда. Если тебе это поможет. И не нужны будут другие девушки.

Я помолчал. Поступать с Нирой жестоко не хотелось, но я себя не контролировал, находясь под воздействием чужих чувств, а она в самом деле могла помочь, причем по своей воле и желанию.

– Давай не будем забегать вперед, – мягко произнес я и улыбнулся, потом вздохнул: – У нас есть еще одно важное дело, помнишь? Надо поговорить с остальными и выяснить, кто же издевается над Бездушной.

– Помню. – Она кивнула и выпрямилась. – Я уже поговорила немного с Анникой, девушкой Виссена, – неожиданно сообщила Финира, и я отвлекся от созерцания аккуратных розовых сосков. – Заметила синяки на ее запястьях, – пояснила она на мой вопросительный взгляд. – Анника сказала, что Виссен просто не рассчитал немного, но это ничего и все пройдет. Она не казалась испуганной или недовольной, – задумчиво добавила Нира. – По ее словам, ей даже нравилось, потому что она привыкла к такому и не хочет перемен в жизни.

– Хм… – Я подумал над услышанным. – С одной стороны, похоже на правду: тот, кто в самом деле нехорошо поступает с девушкой, вряд ли оставил бы следы – слишком явная улика. Но я все равно поговорю с Виссеном.

Как ни хотелось подольше побыть с Нирой, чем быстрее разделаемся с заданием Любви, тем лучше будет для всех. Поэтому я все же встал, привел себя в порядок и, попрощавшись с Финирой, отправился на поиски Виссена. Хоть он и не вызывал у меня приязни, пообщаться стоило. Нира же пообещала поискать кого-нибудь еще из других Бездушных. Я вышел из своих покоев и отправился по дворцу, но далеко уйти не успел – встретился Риммер, и я решил не упускать шанс. Тем более что приятель был необычайно оживлен. Конечно, я с трудом представлял себе, что Рим способен кого-то мучить, но… В жизни всякое бывает, я за годы работы насмотрелся.

– Привет, Рим, – поздоровался, пожав протянутую руку. – Как дела?

– Отлично, Ал! – с воодушевлением отозвался он, блестя глазами. – Я такую штуку интересную выяснил! Моя Бездушная, Уллира, то есть она уже не Бездушная, начала реагировать и показывать эмоции, в общем, она может забирать у меня лишние чувства, представляешь?! У нас уже два раза было, – вывалил он на меня свои сумбурные размышления, и я медленно кивнул. – И я вот думаю, если это в самом деле так, она же может заменить гарем! Понимаешь? Не нужны будут другие, хватит одной Уллиры!

– А она сама не против? – уточнил я, не торопясь радоваться за друга. – Или просто делает то, что ты ей скажешь?

Риммер перестал улыбаться и с укором посмотрел на меня.

– Ал, как ты можешь. Я никогда не принуждаю девушек, – ответил он слегка обиженно. – Уллира мне правда понравилась и… Ну, в общем, так получилось. – Он опустил взгляд, не вдаваясь в подробности и явно не желая распространяться об их с Бездушной взаимоотношениях. – Я не хочу ее обижать, Ал, ты не подумай, она и так настрадалась. – Риммер вздохнул, помолчал. – Я читал дневники.

Теперь молчали мы оба. Я пытался понять, можно ли верить ему, и в результате решил: пусть Нира поговорит с Уллирой, как там все на самом деле.

– Мы в собор сходим, я поговорю с Любовью, – снова сказал Рим. – И если все так, то отпущу своих девушек. А у тебя как?

– Да тоже потихоньку, – неопределенно ответил я и махнул рукой. – Немного тороплюсь сейчас, извини.

– Да без проблем. – Риммер кивнул. – До встречи.

Мы разошлись, и я поспешил дальше, на встречу с Виссеном.