Глава 14

Правда, он мелькнул и сразу пропал за непроницаемым стеклом ее взгляда, но мужчина был уверен: это ненадолго.

– Ты всегда должна слушаться меня. – Интонации снова сменились на бархатные, хозяин комнаты неторопливо подошел к девушке, молча стоявшей на коленях и не сводившей с него глаз. – В любой ситуации. Неважно, кто и что говорит. Ясно тебе? – требовательно спросил он.

– Да, господин, – тихо ответила она, однако что-то проскользнуло в ее голосе…

Мужчина внутренне насторожился и ухватил ее за подбородок, внимательно рассматривая гладкое лицо с правильными чертами. Медленно погладил губы, ощущая, как тяжело бухает сердце, как хочется схватить эти роскошные темные волосы, намотать на кулак, жестко дернуть назад, открывая беззащитную шею…

– Я буду наказывать тебя до-о-олго, – пообещал он; взгляд не отрывался от чуть приоткрытых губ, и фантазия сорвалась с цепи, рисуя картины, от которых в паху стало горячо и тяжело.

– А если я не буду послушной? – вдруг так же тихо и ровно спросила девушка, не отводя глаз. – Что вы мне сделаете?

Он растянул губы в улыбке, а в груди разлилось вязкое, горчившее на языке желание наотмашь ударить ее.

– Разговорчивая стала? – вкрадчиво спросил мужчина и, ухватив шелковистые пряди, крепко их сжал, начав медленно наматывать и наклоняться к игрушке. – Я оставлю тебя здесь, привязанной к кровати, и буду держать, сколько мне захочется, – начал говорить он проникновенным голосом, гипнотизируя ее глазами. – Никто о тебе не вспомнит и не побеспокоится, только я… – Он опустил ресницы, с шумом втянул тонкий аромат, исходивший от игрушки, и мазнул губами по ее ротику. – Я буду наслаждаться твоей болью, твоими криками, куколка, буду впитывать их каждой клеточкой, выпивать тебя, как изысканный коктейль, – шептал он, чуть оттянув ее голову за волосы, его большой палец скользнул ей в рот. Зрачки девушки расширились, но что за выражение мелькнуло в их глубине, мужчина уловить не успел, слишком поглощенный уже своими проснувшимися эмоциями. – А потом буду приходить и заставлять тебя злиться… ненавидеть меня… – Он медленно двигал пальцем во влажном, горячем ротике, и член уже стоял как каменный, изнывая от желания оказаться на месте пальца. – Любить… – Губы растянулись в улыбке, в глазах загорелся огонек предвкушения. – Все твои чувства будут принадлежать мне, куколка… Снимай платье. – Его голос изменился, из него ушла мягкость и появились стальные нотки.

Так и не отпуская ее волос, хозяин комнаты чуть отстранился, пока девушка, продолжая стоять на коленях, молча стягивала тонкую ткань с плеч, избавляясь от одежды. Едва платье осело на пол, он рванул ремень на штанах, тяжело дыша и стискивая зубы до хруста, – портить замечательные часы собственной торопливостью не хотелось, он слишком долго ждал и планировал растянуть удовольствие как можно дольше.

– Я хочу слышать твои стоны и как ты просишь меня о пощаде, – хриплым шепотом произнес он, одной рукой справляясь со штанами, а второй продолжая оттягивать ее голову за волосы. – Даже тогда, когда я запрещаю тебе это делать. – Его улыбка стала шире, похожая на жутковатый оскал черепа, лицо скрадывали тени, и сейчас он мало напоминал обычного человека.

Мужчина наконец справился с застежкой, выпуская на свободу налитый кровью член, и скомандовал, прищурившись:

– Ротик открой, куколка. И никаких зубов, милочка, потому что без меня ты из этой комнаты не выйдешь. – Последние слова он буквально промурлыкал, упиваясь ощущением безграничной власти над ней и осознанием, что может делать с игрушкой что захочет.

А она послушно примет, хотя сегодня, признаться, девчонка удивила его снова, проявив что-то, отдаленно похожее на строптивость. Что ж, еще один повод наказать. Ее взгляд стал отсутствующим, она покорно выполнила приказ, и мужчина, зашипев сквозь зубы от облегчения, заполнил наконец этот влажный, горячий рот своей плотью до отказа, насколько смог. Девушка дернулась, ее глаза превратились в бездонные черные провалы, но он держал волосы крепко, еще и прижал ладонь к гладкой щеке, на миг замерев и звучно сглотнув.

– Руки за спину, куколка, и не смей шевелиться, – выдохнул он, склонившись над игрушкой. – И глаза закрывать тоже не смей, – добавил хозяин, чуть подавшись назад, а потом снова медленно вошел в упругую, скользкую глубину, не отрывая взгляда от ее глаз.

А потом он вдруг увидел… Как из уголка к виску сползла прозрачная капля. Он замер, боясь, что одно малейшее движение – и сорвется, как мальчишка, испортив всю игру. Эта единственная слезинка всколыхнула в нем такой вихрь эмоций, что на несколько мгновений перед взором помутилось, а мышцы живота скрутила короткая судорога. Он медленно стер большим пальцем влагу, потом слизнул ее, пристально вглядываясь в лицо игрушки, – к его досаде, оно оставалось бесстрастным, без единого проблеска эмоций. Она хорошо умела держать себя в руках, ну или просто не понимала, что с ней сейчас происходит. Однако упрямая девчонка. Что ж, времени у них достаточно, чтобы заставить ее снять эту маску безразличия и показать, что же кроется под ней на самом деле.

Он начал двигаться, сначала неторопливо, растягивая острое, болезненное удовольствие, утопая в черных провалах зрачков куколки, упиваясь ощущением власти и покорности, а потом постепенно ускоряясь. Он мог делать с ней все, что захочет. От этой мысли срывалось дыхание и пульс зашкаливал, пальцы сжимались все сильнее, оттягивая голову девушки, стремительно приближая сладкую грань, за которой реальность растворится. Но – рано, рано!.. Резко остановившись буквально в паре секунд от ослепительной вспышки, он наклонился к застывшему личику, не торопясь освобождать рот игрушки.

– Думаешь, все так быстро будет? – мурлыкнул он, погладив ее по щеке. – Не-е-ет, дорогая моя, я только начал, – вкрадчиво добавил мужчина и отступил на шаг, наконец отпустив ее волосы.

Она так и осталась сидеть, только голову опустила, скрыв за шелковистой завесой локонов лицо. Руки держала за спиной, что одновременно и порадовало, и вызвало вспышку раздражения. Мужчина неторопливо поправил беспорядок в одежде, застегнул штаны и смерил игрушку взглядом.

– Принеси веревку, она на полке у стены, – приказал он бесстрастно, начав расстегивать рубашку и не отрывая взгляда от фигурки на полу. – И выбери хлыст, от которого тебе будет больнее всего. Возьми ошейник и надень его, потом встань около кровати и жди.

Игрушка подняла голову, несколько мгновений смотрела на него, но в полумраке комнаты хозяин не смог разглядеть выражение ее глаз. Потом она встала.

– Хорошо, господин, – бесстрастным голосом ответила она и развернулась, неторопливо направившись к стене.

Он любовался округлыми ягодицами, представляя, как на мраморной белизне кожи скоро появятся восхитительные красные следы, которые он с наслаждением приласкает, а это податливое тело будет вздрагивать под его губами от вспышек боли… Удовольствие сегодня получит он один, малышка не заслужила. Она заслужила только наказание. Мужчина прикрыл блеснувшие глаза, рот искривился в усмешке, и через мгновение хозяин комнаты избавился от рубашки, оставшись в одних штанах. Вот так лучше.

…Остановившись около полки, девушка взяла аккуратно свернутую веревку, подняла взгляд на стену, где висели разнообразные хлысты. Она все делала отстраненно, словно наблюдая за собой со стороны. Проснувшийся недавно страх бился где-то в глубине сознания, не находя выхода, а вместе с ним росло еще что-то незнакомое, колючее и оттого пугающее. Ощущая, как двигается во рту горячий, большой член, девушка в какой-то момент поймала себя на страстном, почти непреодолимом желании все-таки сжать зубы… Ну и пусть она тут останется, все равно на самом деле она никому не нужна, новый хозяин прав. Никто о ней не вспомнит. Но зато больше не будет боли, а еще она поняла, что не хочет делать то, что ей не нравится или неприятно. И послушной быть тоже не хочется…

Девушка равнодушно прошлась взглядом по коллекции разнообразных хлыстов, и ее рука потянулась к тому, у которого на концах кожаных полосок крепились стальные шарики. Будет очень больно, скорее всего, до крови даже, если мужчина не станет сдерживаться. А он не станет, куколка не сомневалась. Когда же ее пальцы коснулись железного ошейника, выложенного изнутри мягкой кожей, чтобы не натирал, в голове вдруг вспыхнула картинка, и девушка застыла, уставившись невидящим взглядом в стену.

Ее трясло от ужаса и паники, зубы стучали, и слезы никак не хотели заканчиваться. Она стояла на коленях посреди широкой кровати с кованым изголовьем, шею охватывал металлический обруч, от которого шла цепь, – именно ее сейчас медленно накручивал ей на запястья хозяин.

– П-пожалуйста… Н-не надо… – всхлипнула девушка беспомощно, понимая, что бесполезно о чем-то просить или умолять.

Не услышит. Ведь она – его собственность, ее продали. Родители. Она зажмурилась, крепко прикусив губу, так что во рту почувствовался медный привкус крови. По спине скользнула ладонь, вынуждая ее нагнуться, аккуратно собрала рассыпавшиеся темные локоны и потянула, заставив откинуть голову.

– Тебе будет совсем немножко больно, – проникновенно произнес тот, кто теперь был ее хозяином. – Ты скоро привыкнешь, дорогая моя. – И в следующий момент он пропустил остаток цепи сквозь кованые завитушки изголовья, притягивая связанные запястья девушки.

Беспомощность. И страх, от которого темнеет в глазах. Край ошейника неприятно холодит кожу, и кажется, что металл сжимается, лишая дыхания. Она дернулась в панике, хватая ртом воздух, не видя ничего вокруг, цепь вре́залась в запястья, и вспышка боли отрезвила.

– Пожалуйста… – едва слышно прошептала она, тихо всхлипнув.

– Ш-ш-ш… – Хозяин отпустил волосы, и его ладонь снова поползла вниз по спине, к пояснице. – Не надо меня расстраивать, девочка, – мягко произнес он, погладив обнаженные ягодицы. – Раздвинь ножки пошире и постарайся расслабиться, тогда меньше боли будет. И выгнись… – Хозяин надавил на поясницу.

Девушка тихонько захныкала, но, получив чувствительный шлепок по попке, поспешно выполнила приказ, расставив колени и чувствуя себя просто ужасно. Без возможности пошевелиться, открытая, связанная.

– Умница, – довольно произнес хозяин, его ладонь медленно провела по нежным складочкам, и в следующее мгновение девушка ощутила, как в нее проник большой палец.

Тело не хотело впускать, мышцы протестующе сжались, но безжалостное вторжение продолжалось, причиняя все больше неудобства.

– А знаешь, пожалуй, я оставлю тебя девочкой, – вдруг задумчиво произнес хозяин, и, к ее облегчению, палец исчез.

Но ровно через миг оказался совсем в другом месте… Чуть выше, где она никак не ожидала. Охнув, она подалась вперед, стремясь избежать, чувствуя, как щеки вспыхнули от мучительного стыда.

– Нет!.. – вырвалось протестующе.

– Да, непослушная моя, – со смешком отозвался хозяин. – Это будет весьма пикантно, знаешь ли…

Теперь уже все его пальцы вцепились в ее ягодицы, раздвигая их, – он не стал тратить время и терпеливо готовить игрушку к непривычному вторжению. И когда в нее начал неотвратимо входить твердый, горячий и очень большой член, мир взорвался болью, и она закричала, захлебываясь слезами и с отчаянием понимая, что – всё. Теперь это ее жизнь… Словно сквозь вату она услышала:

– Я сниму с тебя ошейник тогда, когда ты научишься быть послушной и покорной, девочка, – и сильный толчок, принесший новую волну боли; низ живота и поясницу словно прошило множество молний. – И перестанешь плакать, – жестко добавил он, крепко сжав ее попку, оставляя синяки. – Мне не нравятся твои слезы, девочка.

И он продолжил двигаться в ней…

– Ты заставляешь меня ждать, – ворвался в ее мысли холодный, злой голос, и девушка вздрогнула, судорожно стиснув ошейник. – Или тебе нравится быть наказанной? Так я устрою, куколка. Живо подошла, – скомандовал он.

И так это похоже на ее воспоминания… Она ничего не успела понять, изнутри всколыхнулась горькая волна, и руки сами поднялись, защелкнув на шее металлический обруч. Он прилегал не слишком плотно, оставляя зазор где-то в палец. Спереди, тихо звякнув, повисла цепочка… Девушка неслышно сглотнула, ее взгляд снова стал отсутствующим, а пальцы бессознательно сжали хлыст и веревку. С ней творилось странное, и это заставляло ощущать себя очень неуверенно, потому что она не знала, как себя вести и что делать. Раньше все было просто и понятно: есть хозяин, есть его желания и нет своих собственных. Даже если что-то не нравится, это не имело для нее никакого значения – просто неприятная процедура, которую нужно пережить. Сейчас… Она отчаянно не хотела, чтобы ее связали, чтобы выпороли до крови, а потом поимели, ничуть не заботясь о том, приятно ли ей. Сердце суматошно колотилось в горле, перед глазами плавали красные мошки, реальность плыла, а ноги стали ватными.

Она медленно, как во сне, развернулась; окружающее словно подернулось туманом, и фигура у кровати виднелась смутным силуэтом. Спотыкаясь, девушка приблизилась, не смея посмотреть новому хозяину в лицо, замерла, со страхом ожидая следующего приказа. Со страхом?.. Неожиданно перехватило дыхание, когда она осознала, что же такое ворочалось внутри, кололо сотнями невидимых иголочек и заставляло холодеть кончики пальцев на руках и ногах. Вот что это было – страх. А еще…

– Живо на кровать, на колени, нагнуться и руки за спину, – отрывисто приказал мужчина, выдернув из ее безвольных ладоней хлыст и веревку. – И ноги раздвинь, – добавил он.

Куколка подняла голову, и всего лишь на миг их взгляды встретились. Этого хватило, чтобы в сознании вдруг яростно полыхнуло, а по венам вместо крови потекло что-то вязкое и горячее. В черных провалах глаз мужчины не осталось ничего человеческого, лишь предвкушение и вожделение, густо замешанные на какой-то злобной радости. Игрушка, да. Всего лишь игрушка для него, которую в случае чего не жалко и сломать – все равно никто не хватится. Хозяин чуть прищурился, похлопал хлыстом по открытой ладони и негромко произнес всего одно слово:

– Раз.

Прежде чем осознала, что делает, девушка поспешно забралась на кровать и устроилась близко к краю, подобрав под себя колени и уткнувшись носом в покрывало. Руки она завела за спину, как было приказано. То, что с ней происходило, было настолько необычно, что она отвлеклась от реальности, почти не замечая, как ее старательно связывают, причем так, что почти не пошевелиться. Девушка пыталась сглотнуть непонятный ком в горле, отчего-то щипало глаза, и в них скапливалась влага, пятная покрывало, а еще в памяти то и дело мелькали картинки из… прошлого? Там тоже были веревки, ошейники и хлысты. И много чего еще, как показывал калейдоскоп в голове.

Тем временем мужчина закончил, и она очнулась от сумбурных мыслей, ощутив, как горячая ладонь поглаживает ее ягодицы, а тело, опутанное веревками, не может пошевелиться даже самую малость.

– Ты меня расстроила, куколка, – шелестящим голосом произнес хозяин, и пальцы спустились ниже, к нежным складочкам, представленным ему на обозрение. – Ты вела себя очень плохо, была непослушной, хотя обещала обратное.

Девушка инстинктивно напряглась, когда почувствовала вторжение, – она еще не была готова! От неприятных ощущений дернулась, прикусив губу, откуда-то зная, что лишних звуков хозяин сегодня не потерпит. Пальцы неумолимо двигались внутрь, причиняя неудобство, и она ничего не могла поделать. Мышцы протестующе сжимались, и боль медленно наваливалась, постепенно поднимаясь от низа живота. Когда наконец он потянул пальцы обратно, девушка чуть не всхлипнула от облегчения, с трудом сдержав дрожь.

– Запомни, куколка, ты должна слушаться меня даже за пределами этой комнаты. – Голос стал жестким, изменившись в мгновение ока, и ягодицу обжег звонкий шлепок, от которого кожа вспыхнула огнем.

Игрушка судорожно вздохнула, упершись лбом в покрывало; горло перехватило от неожиданности. Бил мужчина со знанием дела, всей поверхностью ладони. А потом еще и нежно погладил, отчего место удара словно закололи сотни острых невидимых иголочек.

– Когда я с тобой закончу, ты поблагодаришь меня, – продолжил он, и девушка поймала себя на том, что напряженно замирает каждый раз, как ладонь касается попки, – в ожидании удара. – Ты не должна шевелиться, и я не хочу слышать твои вопли. – Еще один шлепок, теперь по другой ягодице, и куколка в последний момент поймала тихий вскрик, до боли прикусив губу. – Поэтому сделаем вот так.

Оставив пылавшую от ударов попку, он ухватил свою жертву за волосы, привычно намотав на кулак, и оттянул голову. Перед глазами замаячила широкая полоска материи.

– Ты можешь только скулить, дорогуша, – почти прошептал он ей на ухо. – Держи голову! – раздалась следующая команда, и девушка почувствовала, что волосы свободны.

А рот плотно закрыла повязка, так что даже губам стало больно. Теперь игрушка в самом деле могла только глухо стонать сквозь преграду.

– Отли-и-ично, – протянул с предвкушением мужчина и отстранился. – Подумай над своим поведением, куколка, и может, в следующий раз хорошо будет нам обоим.

И хотя она ожидала удара, напряженная, как струна, все же оказалась не готова к огненной плети, стегнувшей нежную кожу, уже раздраженную недавними шлепками. А свинцовый шарик, похоже, рассек ягодицу – девушка ощутила, как по попке медленно стекает что-то теплое. «Кровь», – отстраненно подумала она, веревки не давали дергаться в бесполезной попытке избежать следующего удара, и только мышцы напрягались до каменного состояния. Однако второго не последовало, вместо этого игрушка почувствовала… Прикосновение чего-то шершавого и влажного – кажется, языка… Сильные пальцы крепко сжали, отчего снова плеснуло болью, и, имей она возможность шевелиться, выгнулась бы. А так оставалось лишь терпеть, глотая горький ком и роняя слезы, и с дрожью ожидать следующего удара. А потом еще. И еще, пока губы не оказались искусаны в кровь, суматошный стук сердца отдавался уже в ушах, а попку, казалось, облили жидкой смолой, она онемела от боли. Когда же, не дав ей ни секунды передышки, мужчина резко раздвинул ягодицы, нимало не заботясь об удобстве пленницы, она не выдержала – замычала, зажмурившись до мошек перед глазами: любое прикосновение к истерзанной коже причиняло неимоверные страдания.

А когда в нее стал неумолимо входить большой, горячий ствол, раздвигая непослушные мышцы, лишь слегка увлажненные – и, как смутно подозревала девушка, ее собственной кровью, – она чуть не задохнулась от странного ощущения, охватившего с ног до головы. Оно вырвалось из груди, затопило тело, добралось до разума, отодвигая реальность и бесконечную боль, и осознание навалилось внезапно, пришло яркой вспышкой, после которой в голове осталось одно слово. Ненависть. Она заслонила все, заполнила до последней клеточки, отрезая от окружающего, от боли, давая силы выдержать и не провалиться в темноту, стискивать зубы, а не скулить, как больное животное. Он ведь все равно не хотел слышать ее голос… И она молчала, уже точно зная, что выйдет из этой комнаты другим человеком. Больше куколка терпеть не будет, хватит с нее, и даже страх боли отступил под напором нового проснувшегося чувства, которое дарило куда больше свободы и какого-то странного, пьянящего ощущения, чем прежнее равнодушие.

…Сильные пальцы, совсем недавно дарившие столько неприятного, теперь бережно, даже нежно скользили по израненной коже, источая прохладу и успокоение. Ее уже развязали, уложили на живот, освободили рот. Все, что она произнесла с тех пор, – только слова, которые он хотел услышать:

– Спасибо… господин.

Едва заметная заминка вышла сама собой, но, кажется, хозяин не заметил или не придал значения: никаких грубостей не последовало.

– Умница, – довольно шепнул он, убрав ее спутанные волосы со спины, и медленно провел ладонью до поясницы. – А теперь полечим тебя немножко, мы же не хотим, чтобы у других появились вопросы, правда?

Она не ответила. И не потому, что решила быть покорной. Девушка чутко прислушивалась к себе, осторожно исследуя то новое, что теперь поселилось внутри, заняв место там, где раньше царила пустота. Требовалось время, чтобы привыкнуть и понять, что же с этим делать дальше. И заодно как себя вести с… хозяином. Называть его так куколка тоже уже не хотела, но пока у нее нет выбора. Он между тем обтер ее ягодицы, и пришлось прикусить кожу на руке, сдерживая стон, – снова было больно, кожа серьезно пострадала от недавней порки.

– Надеюсь, ты помнишь, что, если попытаешься сказать хотя бы слово, поверят мне, а не тебе? – будничным тоном произнес мужчина, неторопливо втирая в пострадавшие ягодицы какую-то прохладную мазь, моментально успокаивавшую кожу.

Девушка подозревала, что здесь не обошлось без магии, иначе вряд ли хозяин этой комнаты применил бы такое жестокое наказание с серьезными последствиями для жертвы.

– Да, господин, – коротко отозвалась она, уткнувшись лбом в скрещенные руки.

Его действия были приятны, что ни говори, боль утихала хотя бы снаружи. Внутри, внизу живота и в промежности, тянуло и пульсировало, и так хотелось, чтобы там тоже намазали, сгладив эти ощущения.

– Славно, – тем же голосом сказал он и скомандовал: – Раздвинь ноги.

Она послушалась, и через мгновение нежной плоти коснулись пальцы, нанося дарящую успокоение мазь. Она длинно выдохнула, прикрыв глаза, – это было хорошо, да. А вот в какой момент прикосновения переросли в откровенную ласку, игрушка не уследила. Лишь поймав первый, пока слабый всплеск удовольствия, она вскинула голову, ощутив замешательство: неужели он решил расщедриться на поощрение за послушание?!

– Пожалуй, ты заслужила немного наслаждения, – небрежным тоном обронил мужчина и медленно ввел в нее палец, отчего девушка беззвучно охнула и невольно выгнулась. – Все равно твои раны затянутся не раньше, чем через полчаса.

Она не хотела получать удовольствие от этого человека, но выбора не было. И куколка расслабилась, опустив голову обратно на скрещенные руки и глубоко задышав, покорно подстраиваясь под неторопливые ласки. Она умела ждать.

Финира смотрела на приближавшегося к ней здоровяка и не видела его. Перед глазами мелькали совсем другие картинки, с другими действующими лицами. И, когда толстые пальцы больно ухватили за предплечье, дернув к себе, она очнулась. Изнутри плеснуло в голову чем-то горячим, горьким, острым, глаза застила пелена, и… Девушка так и не поняла, что сделала. Только в нее вдруг хлынуло что-то приторное, вязкое, противное настолько, что на языке почувствовался затхлый привкус. Финира судорожно вздохнула, напряглась, глядя на замершего мужика остекленевшим взглядом. А у того распахнулся рот, зрачки расширились, и в глазах поселилось отсутствующее выражение. Он отпустил ее руку и грузно осел на пол бесформенной кучей. Нира же, сделав пару неверных шагов, опустилась на кровать, чувствуя себя… Странно. Раньше, с прежним хозяином, она забирала чужие чувства в специальные накопители, а чтобы вот так, напрямую, – никогда. Мелькнула мысль, что так могут только Каратели… И потонула в непонятной, болезненной неге, растекшейся по телу и скрутившей мышцы.

Девушка тихо охнула, выгнувшись, пальцы вцепились в покрывало, и горячая дрожь прокатилась от шеи до самых кончиков пальцев на ногах. Чужие чувства давили, душили, требовали выхода, но как от них избавиться – Финира не знала. Сознание плыло, не давая сосредоточиться ни на одной мысли, и она упала на кровать, прикрыв глаза и глубоко дыша, надеясь, что это скоро пройдет. И очень захотелось, чтобы сейчас рядом оказался Аллард, подсказал, что делать, помог справиться с напастью.

Мне казалось, время остановилось. Стоило больших трудов не метаться по залу, поторапливая Чувства, да они бы все равно не услышали меня сейчас – достаточно бросить взгляд на застывшие лица и опущенные веки. Поэтому оставалось набраться терпения и стискивать зубы, стараясь не думать о том, что Финире может грозить опасность. И снова потянулись секунды и минуты ожидания… Оно закончилось внезапно, когда Любовь вдруг распахнула глаза и пристально уставилась на меня.

– Тебе надо торопиться, Аллард, – отстраненным, каким-то чужим голосом произнесла она и разомкнула круг.

В следующий момент Любовь плавно повела ладонью, и я с изумлением наблюдал, как прямо в воздухе формируется туманная воронка овальной формы – самый настоящий портал. Я о них только слышал, но никогда не видел и даже не подозревал, что Чувства могут их творить.

– Иди, – коротко приказала Любовь. – Там какой-то дом, на втором этаже. Поторопись, Аллард, ты нужен Финире. – Ее голос смягчился, а у меня все сжалось внутри от тревоги.

Кивнув, я смело шагнул в туманное марево, на секунду задержав дыхание, и вот уже стоял в узком сумрачном переулке, где воняло нечистотами и под ногами хлюпало. Взгляд упал на единственную дверь в стене, и, больше не раздумывая, я подбежал к ней, с размаху саданув кулаком. Смесь тревоги, злости и еще каких-то эмоций бурлила в крови, и я действовал на чистых рефлексах. На мой настойчивый стук никто не открыл, и, оценив хлипкость двери, – надеюсь, она не видимая, – я попросту разбежался, насколько позволяла ширина переулка, и со всей силы врезался плечом, нимало не заботясь о собственных ощущениях. Адреналин притупил все остальные чувства, в том числе и боль от ушиба. Зато дверь, жалобно затрещав, поддалась на мои усилия, и дальше я вышиб доски ногой. Естественно, на шум в узком полутемном коридоре появился какой-то щуплый человечек с перекошенным от страха и раздражения лицом, но я ничего не дал ему сказать, подняв палец.

– Я в очень плохом настроении, – тихо произнес, глядя в его глаза. – И если не хочешь, чтобы я проверил, какие чувства у тебя лишние, не совершай опрометчивых поступков. Где она? – требовательно спросил, чуть наклонившись к типу.

Он замер, звучно сглотнул и проблеял дрожащим голосом:

– К-кто, господин?..

– Девушка, которая появилась здесь сегодня, – любезно уточнил я, не опуская руки. – Не надо врать, – предупредил обманчиво мягким голосом, чуть ли не физически ощущая, как утекают мгновения. – Иначе я совсем разозлюсь, – и для пущей убедительности раздвинул губы в улыбке, больше похожей на оскал.

Мой собеседник громко икнул и трясущейся рукой махнул в конец коридора.

– В-верх по лестнице и третья дверь слева! – запнувшись, выпалил он.

Тут же забыв о его существовании, я помчался в указанном направлении, надеясь, что появлюсь вовремя и Финире не успеют ничего сделать. Вторая дверь, кажется, тоже была заперта, но я выбил и ее, ворвавшись внутрь комнаты без окон. Первое, что бросилось в глаза, – блаженная улыбка на лице крупного мужика и нитка слюны из его приоткрытого рта. А потом со стороны широкой кровати я услышал знакомый, со странными тягучими нотками голос:

– Аллард? Ты пришел за мной?