Глава 12

Он стремительно шел по улицам вечернего Феира, а в душе клокотал неудержимый гнев. Стоило больших трудов сдерживаться во дворце и дождаться нужного часа, когда можно будет выйти и наконец выплеснуть ярость, душившую до спазмов в горле. Как. Она. Посмела?! Как девчонка посмела думать, что может иметь свое мнение? Она должна была понять, что это всего лишь игра! Ведь с ней наверняка раньше играли так же, отчего же в этот раз она повела себя так… недальновидно? Она обязана была не принять его слова всерьез! Ах, как же хотелось притащить ее в ту комнату и как следует наказать, разъяснить, как отныне она должна себя вести. Снова увидеть упоительный страх в ее глазах, наслаждаться покорностью… Схватить за волосы, намотать их на кулак, швырнуть на колени и как следует оттрахать ее непокорный ротик, посмевший сказать неправильные слова. А потом и все остальное тоже…

Шумно вздохнув, мужчина поглубже натянул капюшон плаща; от мелькнувших перед глазами картинок изнутри взметнулось обжигающее пламя темного горячего желания. На мгновение окружающее подернулось дымкой, и ему пришлось остановиться, справляясь с эмоциями. Но нет, нельзя сейчас ее трогать, никак нельзя. Он и так рисковал, воспользовавшись утром девчонкой, а не кем-то из своего гарема. Именно поэтому он спешил в дальнюю часть Феира, в квартал, заполненный игорными домами, борделями, питейными заведениями. Несмотря на близость собора и дворца, в городе все равно процветали пороки, куда же без них, – ведь человек так слаб и порой не может отказать себе в темных удовольствиях.

По губам скользнула неприятная улыбка. А он и не собирался отказывать себе в том, что приносило ему наслаждение. Зачем? Сдерживаться только потому, что кому-то может не понравиться то, что он делает? Так все просто: нужно сделать так, чтобы эти люди ничего не увидели и не узнали. Углубившись в лабиринт узких и грязных улочек, мужчина уверенно шагал вперед, совершенно не опасаясь нападения. Те, кто здесь жили, шестым чувством ощущали опасность, исходившую от незнакомца, и не рисковали приблизиться к нему. Да даже в случае, если бы кто-то и попытался совершить такую глупость, мужчина мог постоять за себя.

Еще через несколько поворотов он остановился у задней двери большого трехэтажного дома, обшарпанной и грязной, почти сливавшейся со стеной. Крашеный фасад здания представлял собой зрелище попригляднее – с балкончиками и яркой вывеской, а на балкончиках обычно сидели здешние обитательницы в откровенных нарядах и зазывали клиентов. Заведение с обычным и пошловатым названием «Сладкие удовольствия» предоставляло эти самые удовольствия на любой, даже самый изощренный и взыскательный вкус. Хозяйка и ее девочки – и не только – старались удовлетворить все пожелания клиентов, лишь бы платили. Чем мужчина и пользовался, посещая этот дом довольно часто. Здесь в подвалах размещались вполне неплохие комнаты, оборудованные ничуть не хуже его собственной. Ну, и проблем меньше – не приходится опасаться, что кто-то что-то услышит или узнает.

Мужчина постучался особым образом, и дверь почти сразу распахнулась: на пороге стоял мрачный охранник – сплошная груда мышц и только слабый проблеск ума во взгляде. Посетитель сложил пальцы в специальном знаке, означавшем, что у него есть разрешение хозяйки проходить здесь, а не через главный вход, и охранник молча посторонился, пропуская гостя. Таких было достаточно – тех, кто не хотел быть замеченным в этом заведении другими клиентами. Мужчина уверенно направился в глубь дома, к видневшейся в конце коридора узкой лестнице, поднялся на второй этаж и дошел до украшенной перламутровыми накладками двери кабинета хозяйки заведения. Не стучась, вошел, остановился на пороге, так и не сняв с головы капюшона, надежно скрывавшего его лицо и шею с татуировкой. Сидевшая за широким письменным столом женщина, худенькая, с остреньким личиком и хитрым взглядом бегающих глаз, вздрогнула, подняла голову и расплылась в лучшей из своих улыбок.

– О, господин, рада вас снова видеть! – Она поднялась и торопливо вышла из-за стола.

Мужчина молча поклонился.

– Вам как обычно? – деловито осведомилась хозяйка, направляясь к двери и мимоходом бросив на посетителя косой любопытный взгляд.

Гость снова наклонил голову, не сказав ни слова.

– Хорошо, я пошлю к вам Ойру; помнится, в прошлый раз вы остались ею довольны, – игриво заметила она, прищурившись.

Мужчина вышел за ней, не произнеся ни звука. Сейчас ему было все равно, кого приведет к нему хозяйка – она уже успела хорошо изучить его вкусы и точно не ошибется. Гнев не хотел уходить, лишь чуть утихнув до состояния тлеющих углей: дунь – и мгновенно разгорится настоящий пожар. И в нем он с удовольствием сгорит…

Хозяйка провела его задними коридорами, куда доносился лишь смутный шум из основных помещений заведения, в дальнюю часть дома, где была еще одна лестница – вниз. Под землей скрывались два этажа со специальными комнатами для особых клиентов, одним из которых и являлся мужчина в плаще. По длинному коридору, мимо плотно закрытых дверей, из-за которых не доносилось ни звука – артефакты-глушилки надежно гасили шум, – они дошли почти до конца. Хозяйка остановилась и посмотрела на гостя. Тот без слов вынул кошелек и протянул ей, женщина забрала и довольно улыбнулась.

– Приятного вечера, господин, – пожелала она и заторопилась обратно.

Посетитель толкнул дверь и вошел, аккуратно прикрыв за собой. Посторонние сюда все равно не войдут, а как только появится девушка, мужчина активирует артефакт, и тогда уж точно дверь со стороны коридора невозможно будет открыть. Не снимая плащ, гость сел в глубокое мягкое кресло, стоявшее у камина, плеснул вина из графина и отпил глоток. В голове всколыхнулись воспоминания, и тлеющие угольки злости словно того и ждали. Мужчина нахмурился, задышал чаще; тело заныло, требуя сбросить накопившееся напряжение. Скоро, уже скоро. А потом он проучит и непослушную девчонку, чтобы больше даже не смела думать, что может проявлять своенравие. Губы растянула предвкушающая, жесткая усмешка, в полумраке глаза блеснули мрачным огнем. О да, он ей покажет…

Дверь неслышно отворилась, и в комнату, освещенную лишь всполохами огня в камине, вошла девушка. Тоненькая, изящная, в простом светлом платье со шнуровкой спереди; темные локоны мягкими волнами окутывали плечи. Она склонила голову, слегка улыбнувшись, и проворковала:

– Добрый вечер, мой господин.

Он окинул ее медленным взглядом, потом коротко скомандовал:

– Подойди.

Она плавной походкой приблизилась и замерла, поглядывая на него блестевшими в полумраке глазами. Гость не помнил, встречался с ней уже или нет; впрочем, ему сейчас было все равно, знает ли девушка о его пристрастиях. Он встал и достал из кармана узкую полоску материи:

– Повернись.

Когда она послушно развернулась к нему спиной, мужчина плотно завязал ей глаза и, наклонившись к маленькому уху, тихо произнес:

– Не смей к ней прикасаться, поняла?

– Да, мой господин, – тем же голосом ответила она.

Похоже, ее происходящее не пугало. Лишь дыхание чуть участилось да приоткрылись розовые губки. Ничего, скоро все будет совсем по-другому. Он отступил на шаг, его пальцы пропустили несколько шелковистых локонов, а нос уловил тонкий травяной аромат, исходивший от них.

– Сними платье, – снова отдал приказ мужчина, сбросив плащ и небрежно уронив его на кресло.

Она, все так же стоя спиной к нему, спустила тонкую материю с плеч и, позволив одежде соскользнуть вниз, аккуратно переступила через нее. Под платьем ожидаемо ничего не оказалось. Мужчина неторопливо оглядел ее, отметил белоснежную кожу, трогательные ямочки на пояснице, чуть выступавшие позвонки. Представил, как на этом чистом холсте проступят багровые полосы от ремня… Как она зайдется в крике… О да, он собирался позволить ей кричать, несомненно, сегодня ему хотелось слышать ее голос. Слышать, как она умоляет пощадить, смотреть, как по гладким щекам катятся слезы. Жаль, не увидит глаз, но это маленькое неудобство можно потерпеть. Гость оглянулся на широкую кровать со столбиками – к ним так удобно привязывать руки, – потом снова посмотрел на девушку. Так легко представить на ее месте другую… Он с шумом втянул воздух, глаза сузились, и в них полыхнула так долго сдерживаемая ярость, которой наконец можно дать волю.

– Ты себя очень плохо вела сегодня, – вновь заговорил он, расстегивая ремень.

– Простите, мой господин… – тут же отозвалась девушка.

– Разве я разрешил тебе говорить? – не дав закончить, резко перебил он, рывком вытянув ремень из штанов.

– Нет, мой господин, – смиренно отозвалась девушка.

– Ты откроешь рот только тогда, когда я тебе прикажу, – процедил он сквозь зубы и взмахнул рукой с зажатым в ней орудием.

Конечно, это не один из его хлыстов, да он и не любил пользоваться общими в этом заведении: или приносил свой, или обходился ремнем, как сейчас. Тем более именно в этот раз ему не хотелось изысканных удовольствий. Хотелось наказать, до боли, до криков, до кровавых полос, а потом как следует оттрахать так, чтобы стоять не могла. От промелькнувших картинок в горле мгновенно пересохло, а в паху все налилось горячей тяжестью, и рука мужчины опустилась. Раздался хлесткий звук, и на нежной светлой коже вздулась широкая багровая полоса, а девушка негромко вскрикнула и пошатнулась, и он, к своему удовольствию, расслышал страх. Да, то, что надо.

– П-простите, мой господин! – дрожащим голосом произнесла девушка, и воркующих ноток в нем уже не было.

Снова резкий свист, и вторая полоса легла рядом с первой. И снова девушка вскрикнула.

– Я сказал, ты не разговариваешь, – отрывисто произнес мужчина, чувствуя, как взбурлила кровь при виде вспухших следов от его ремня.

К ним тут же захотелось прижаться губами, ощутить болезненный жар кожи.

– Ты можешь только кричать и стонать, дорогая моя, – вкрадчиво сообщил он, легонько погладив красные полосы, – девушка дернулась, издав невнятный всхлип, тонкие пальцы судорожно сжались в кулаки. – Но ни слова лишнего. Ты уже достаточно наговорила, маленькая мерзавка, – зло добавил он и крепко ухватил девушку за предплечье, развернув и толкнув к кровати. – Шагай.

Спотыкаясь, она дошла до указанного предмета мебели, крепко поддерживаемая мужчиной, – единственное подобие учтивости, ведь девушка не могла видеть из-за повязки. Грубо бросив ее на живот, гость снова жестко произнес:

– Ноги раздвинь и руки за спину. И не двигайся.

До него донесся еле слышный всхлип, и девчонка послушно выполнила приказ, мелко вздрагивая всем телом. Мужчина огляделся, подошел к платью и безжалостно рванул подол, портя одежку, – в его руках остался длинный лоскут. Вернувшись к кровати, он схватил запястья девушки и туго их связал, совершенно не заботясь о ее удобстве. Не заслужила, сегодня он будет думать исключительно о себе. К его разочарованию, она даже не попыталась возразить или как-то по-другому выразить свое отношение к происходящему, только дрожала и тихо всхлипывала. Злость усилилась: он хотел, чтобы она умоляла и плакала. И скоро он получит желаемое.

Коротко размахнувшись, гость снова ударил по спине и заломленным рукам, наотмашь, не сдерживаясь. Сдавленный стон, полный боли, прозвучал музыкой в его ушах, и лицо мужчины перекосила ухмылка, а глаза превратились в черные бездонные провалы, в которых плескались одни только ярость и ненависть.

– Ты посмела не подчиниться, дрянь! – прошипел он, снова нанося удар прямо по прежнему месту, и кожа девушки побагровела.

Несчастная тихо вскрикнула, выгнувшись, а мужчина не останавливался, войдя в раж. Его лицо покрылось блестящими бисеринками пота, удары спустились на беззащитные ягодицы, покрывая их безобразными бордовыми полосами от ремня, и очень скоро на них проступила кровь. Девушка уже перестала сдерживаться, и сквозь крики он услышал долгожданные слова:

– Пожалуйста!.. Н-не надо… Господин, мне больно-о-о!..

При последней фразе мужчина резко выдохнул, оперся коленом между раздвинутых ног девушки – красные ручейки крови смотрелись на белой коже очень волнующе, и тело сладко заныло в предвкушении. В паху болезненно запульсировало, штаны стали тесными и неудобными. Мужчина намотал на кулак растрепанные пряди волос и вздернул голову девушки так, что она подавилась дыханием, хватая ртом воздух.

– Ты считаешь, что это больно, твар-рь? – прошипел он прямо в ухо. – Это самое малое, что ты заслужила!

– П-простите… господин… – прохныкала девушка, явно пытаясь отыграть роль, но он видел на ее месте совсем другую…

Покорную. Послушную. Испуганную и дрожащую, без своей маски равнодушия. От желания путались мысли и пересохло горло, и мужчина, отпустив волосы, склонился над израненной спиной жертвы. С шумом втянул сладковатый запах, а потом слизнул красную дорожку, зажмурившись от удовольствия. Девушка вздрогнула всем телом, дернулась, и его ушей снова коснулся всхлип. Оскалившись в ухмылке, он спустился ниже, к исполосованным ягодицам, и осторожными поцелуями собрал красные капельки, наслаждаясь солоноватым привкусом. Напряжение стало нестерпимым, и, выпрямившись, мужчина чуть не порвал застежку на штанах, торопясь избавиться от ненужной одежды. Намотав на кулак ремень, ничуть не заботясь о том, что девушке еще больнее от его прикосновений, раздвинул шире покрытую красными разводами попку, несколько мгновений любуясь беззащитным лоном.

Конечно, она была не совсем готова, но его это мало волновало. Член стал просто каменным, сдерживаться дальше не оставалось никаких сил. Что там будет чувствовать строптивая девчонка, в данный момент ему было абсолютно все равно. Желание снова заставить закричать, почувствовать ее боль, напряжение, захватило с головой, и он с хриплым выдохом одним сильным движением вошел в тугое колечко чуть выше розовых складочек. Да, наверняка она не ожидала, что все будет ТАК, но от того, как протестующе сжались мышцы девчонки, от ее вскрика, наполненного неподдельным страданием, он едва сдержался на самой грани. О, нет, он не хотел так быстро с ней закончить! Он еще не до конца показал, как зол за непослушание. Замерев, мужчина наклонился и стряхнул с кулака ремень, а потом ловко захлестнул его на горле девушки, дернув на себя. Она выгнулась и захрипела, еще сильнее сжимая его, и у него потемнело перед глазами от переполнившего желания.

Запрокинув голову, прикрыв глаза, он судорожно сглотнул и начал двигаться, погрузившись в яростный водоворот эмоций и наслаждения, забыв обо всем, кроме собственных чувств. Девушка под ним дергалась и хрипела все сильнее, и с каждым его резким, глубоким толчком мышцы туже стискивали его член, добавляя ощущений. Пальцы впились в окровавленную ягодицу жертвы, причиняя ей, наверное, еще больше неудобств, но… Да, ему было все равно. Стремительно нараставшее удовольствие грозило погрести под собой, и он отключился от реальности, отдавшись на волю могучему чувству. Он не осознал, что ремень впивается в шею беззащитной, обездвиженной и ослепленной девушки, не понимал, что дергается она уже совсем не от боли. Только когда на него опустились блаженная расслабленность и спокойствие, он наконец очнулся и огляделся.

Девушка не шевелилась. Лежала обмякшей куклой и, кажется, потеряла сознание. Мужчина пожал плечами и выпустил ремень, который так и держал в руке, и голова безымянной любовницы безвольно упала на покрывало. Приведя себя в порядок, гость чуть нахмурился, склонился над девушкой и перевернул на спину, а потом сдернул повязку. На него уставились остекленевшие, полные невыразимого ужаса и отчаяния глаза, которые навсегда покинула жизнь. Гость с досадой поджал губы и отступил. Похоже, он перестарался, но невелика беда – наверняка хозяйка частенько сталкивается с таким, и у нее уже отработаны действия на этот случай. Мужчина застегнул ремень, подхватил плащ с кресла и снял защиту с комнаты, открывая дверь. Того, что ему откажут в следующий раз в посещении, он не опасался. Хозяйка слишком любила деньги, а платил клиент, предпочитающий скрывать свое лицо, щедро. Подумаешь, еще одна шлюха нечаянно умерла, мелочи жизни. Новая придет, благо желающих заработать своим телом в Феире достаточно.

Поднявшись наверх, гость вышел на улицу, покинув дом никем не замеченным, и направился обратно во дворец. Время позднее, вряд ли он с кем-то встретится по пути к своим покоям. По телу разливалась сытая истома, губы норовили расползтись в ленивой усмешке. Вот теперь можно подготовиться к встрече со строптивицей как следует, без спешки, и обстоятельно с ней… побеседовать.

Первая мысль, когда я утром открыл глаза, была о том, что завтракать хочется не одному, а в компании Финиры. Вдруг она опять что-нибудь вспомнила за ночь?.. Что-нибудь хорошее из своей прошлой жизни. Упругим движением встав с кровати, я направился в ванную приводить себя в порядок, но на пороге замешкался. Следом пришла вторая мысль: если меня сегодня ждет послание из храма, то встреча с Финирой откладывается. Поморщился, поняв, что впервые за очень долгое время собственные обязанности не то чтобы стали тяготить, но перспектива вынужденной близости с кем-то из других девушек для избавления от излишков чужих чувств удручала. А еще, вспоминая вопросы Финиры…

Не желая портить себе настроение утром, я решительно шагнул в ванную. Вот оденусь и проверю в общей гостиной, а пока незачем сразу настраиваться на плохое. Буду лучше думать о завтраке с Финирой, если она уже встала. А потом можно отправиться к Ирбету, наверняка у него уже что-то готово по эскизам. Правда, одеваясь, некстати вспомнил Шиарру и слегка помрачнел. Нужно убедиться, что она в самом деле ушла из дворца, и приготовиться к очередному нелегкому разговору со Счастьем или Любовью. Обычно они приходили из собора, если что-то случалось, как самые благоразумные из всех остальных и самые склонные к общению аватары.

Наконец я вышел из своих покоев и направился к общей гостиной, а придя туда, с облегчением отметил, что послания нет. Вызвал Чали и, когда пришла экономка, первым делом поинтересовался:

– Нира уже проснулась?

– Да, госпожа уже встала, – с поклоном ответила Чали.

– Тогда передай ей, что я жду ее к завтраку, пусть накрывают на двоих, – распорядился я, с удивлением поймав себя на том, что успел соскучиться по своей подопечной.

Интересно, в чем она придет сегодня и сама ли выберет платье? Надо обязательно спросить. Я остановился у окна, задумчиво улыбаясь и глядя в маленький сад с весело журчавшим фонтаном. Можно после Ирбета и в оранжерею съездить… Вдруг цветы снова натолкнут Финиру на хорошие воспоминания о прошлом? И тут меня посетила шальная идея. Воровато оглянувшись, я поспешно вышел в садик, сорвал с пышного куста длинную гроздь малинового соцветия и вернулся в гостиную, спрятав руки за спиной и изо всех сил стараясь выглядеть невозмутимо. Финире наверняка давно не дарили цветов, да и дарили ли вообще?.. Вот и проверю, сделаю ей сюрприз.

Словно в ответ на мои мысли, послышался звук легких шагов, и в комнату зашла моя подопечная. Зашла и замерла, сложив руки перед собой и поглядывая на меня с каким-то новым выражением в зеленых глазах, которое я, признаться, не сразу и опознал. А все потому, что с удивлением разглядывал неуловимо преобразившуюся девушку. На ней было простое платье с юбкой из нескольких слоев тонкой ткани нежного розоватого цвета, скромный вырез лодочкой открывал трогательную ямочку между ключицами. Полупрозрачные рукава двумя невесомыми крыльями прикрывали руки до запястий, свободно спадая. Волосы с боков придерживали заколки, и выглядела Нира уже не как кукла, обряженная в неподходящий наряд.

– Тебе нравится? – негромко спросила девушка, и я очнулся, чуть не позабыв про цветок за спиной. – Я сама платье выбрала, – добавила Финира, чем обрадовала несказанно.

И я наконец понял, что же плескалось в выразительных глазах, опушенных темным золотом ресниц. Волнение. Нира волновалась! И пусть мне пришлось напрячься, чтобы разглядеть это чувство, но оно там было! На моих губах появилась широкая улыбка, а взгляд остановился на ее ротике, слегка приоткрытом, и мысли свернули в не совсем приличном направлении. Я шагнул к девушке и протянул руку, которую до тех пор держал за спиной.

– Тебе очень идет, – искренне ответил я и осторожно закрепил веточку в волосах Ниры, подойдя к ней совсем близко.

Ноздрей коснулся нежный, чуть терпкий аромат грейпфрута и корицы, и так захотелось поцеловать девушку, что аж голова закружилась. Я осторожно коснулся ладонью щеки Финиры и произнес, внимательно глядя в ее серьезные глаза:

– Я хочу поцеловать тебя, Нира. Ты не против?

Она моргнула, и показалось, на дне зрачков мелькнула слабая тень удивления.

– Тебе не надо спрашивать, Аллард, – ответила девушка. – Мне нравится, как ты это делаешь.

Ох. Ну сущий ребенок, честное слово. Но это не отменяет того факта, что меня тянет к Финире, и задание Любви здесь уже почти ни при чем… Я обхватил ладонями ее лицо и наклонился, мягко прижавшись к губам, – девушка с готовностью раздвинула их, позволяя превратить вполне невинный поцелуй, как я сначала хотел, в нечто большее. Невозможно было оставаться сдержанным, когда Финира так прижималась ко мне, когда ее ладони доверчиво легли мне на плечи, а язык дразнил, скользя по моим губам и приглашая последовать за собой. И странное дело: в действиях Ниры я не ощущал наигранности или равнодушия, она отвечала мне, заставляя терять голову от новых волнующих ощущений. Ни с одной девушкой из гарема такого не было, потому что… С ними мною владели совсем другие эмоции и чувства, весьма далекие от моих настоящих.

Я отстранился первым, с некоторым трудом, надо признать, и то осознав, что обнимаю Финиру и мои ладони скользят по ее спине, едва прикрытой тонкой тканью, явно не собираясь останавливаться на талии. Мои легкие ходили, как кузнечные мехи, дыхание никак не хотело успокаиваться, в крови горел настоящий пожар. Вот уж никогда не думал, что простой поцелуй способен зажечь во мне такой костер. Глянув на Финиру, я снова чуть не расплылся в дурацкой мальчишеской улыбке: ее щеки раскраснелись, рот приоткрылся, а глаза заблестели, как два изумруда, подсвеченные солнцем. Я осторожно погладил пальцами ее чуть припухшие губы, но сказать ничего не успел: от двери раздалось деликатное покашливание.

– Господин Аллард, к вам посетительница, – на пороге стояла Чали.

По невозмутимому лицу экономки нельзя было сказать, увидела ли она что-то или нет, но я отчего-то на пару мгновений смутился. Давненько со мной такого не случалось, однако. Слова женщины слегка охладили пыл и вызвали настороженность: кого это с утра принесло во дворец?

– Кто, Чали? Она может подождать? – Я положил руку на талию Финире, придерживая около себя.

Отпускать ее не хотелось, как и откладывать задуманный завтрак вдвоем. Неужели кому-то так срочно приспичило избавиться от лишних чувств? Чали заколебалась и опустила глаза:

– Она… очень просила вас подойти, господин.

Я резко выдохнул, крайне недовольный возникшей помехой в моих планах.

– Приведи ее сюда, – не скрывая раздражения, попросил экономку, не собираясь переносить завтрак.

Подождет, даже если дело срочное. Я намерен сначала подкрепиться, а потом уже решать чужие проблемы, о чем и сообщу посетительнице.

– Да, господин Аллард. – Чали наклонила голову и вышла из гостиной.

Финира вопросительно посмотрела на меня.

– Мне уйти? – уточнила она, не делая попытки отстраниться, что снова порадовало.

Хотелось думать, не потому, что ей все равно, а потому, что нравилось.

– Нет, не надо. – Я покачал головой. – Я просто попрошу подождать, пока закончу завтрак, вот и все…

Договорить не успел. Послышались быстрые шаги, и в гостиную вошла посетительница. Да не одна, к моему неудовольствию. За закутанной во все черное женщиной шла Шиарра, и мрачное торжество на ее лице мне крайне не понравилось. Дальше события развивались стремительно, я ничего не успел сказать незнакомой женщине. Она увидела Финиру, и бледное, заплаканное лицо перекосилось от ненависти, глаза вспыхнули огнем.

– Ты!.. – прошипела она и, не обращая никакого внимания на меня, рванула к Бездушной. – Ты, это ты убила его!.. Убийца!

Я почувствовал, как напряглась под моей рукой Финира, покосился на ее лицо – застывшую маску, с которой исчезли все эмоции. Девушка превратилась в статую, не сводя взгляда с женщины. А та, вытянув перед собой руки со скрюченными пальцами, подскочила к Нире с явным намерением задушить, но не преуспела. Я перехватил запястье, собираясь резко осадить неприятную посетительницу, и запоздало понял, что зря это сделал. Татуировка обожгла холодом, и в меня хлынули чужие чувства… Ненависть. Жгучая, горькая, неистовая. Застарелая и крепкая, я даже пошатнулся под напором, судорожно глотнув воздух и понимая, что меня сейчас просто похоронит под этой лавиной, накрывшей с головой. И нет никого, кто бы от нее избавил…

Словно сквозь вату я услышал сдавленный всхлип, отстраненно отметил, как оседает на пол женщина, и разжал пальцы, выпуская ее руку. В груди клокотало, сознание туманилось, и я уже не понимал, где я сам, а где чужое, не нужное мне совсем. Взгляд наткнулся на оцепеневшую Финиру, изнутри плеснуло огнем, потом мои глаза зацепились за Шиарру, на лице которой мелькнула растерянность. Оставшейся частицей сознания я ухватился за единственную здравую мысль: собор. Только он мне сейчас поможет, пока я тут не разнес всё и не поубивал всех к эфиру. Потом буду разбираться и с Шиаррой, и с этой женщиной, и со всем остальным. Развернувшись, я бросился вон из гостиной, спотыкаясь и натыкаясь на стены, почти на ощупь выбрался из дворца и побежал по мостику к собору, надеясь, что успею прежде, чем чужие чувства окончательно завладеют мной.

Финира стояла неподвижно, глядя на распластавшуюся на полу женщину. Та не шевелилась, похожая в своих одеждах на подбитую черную птицу. Бездушная ее не знала, но брошенное обвинение занозой застряло в груди, и странные ощущения заставляли напрягаться, ее охватили непонятные переживания. Хотелось пойти за Аллардом, спросить у него, чтобы объяснил, что случилось. Сама она не понимала, что с ней происходит, и это ее… Тут сознание девушки запнулось, не в силах подобрать нужное определение.

– Слышала, убийца? – вдруг заговорила та девушка, что пришла с гостьей, и в ее голосе прозвучали змеиное шипение и триумф. – Она узнала тебя! Ты убила ее мужа, – с мстительной улыбкой пояснила Шиарра. – И Аллард теперь знает. Он прочувствовал все, что чувствует она, да, впрочем, что тебе объяснять, Бездушная. – Последнее слово наложница Алларда буквально выплюнула. – Ты же ничего не знаешь о чувствах, и Аллард зря старается, ничего у него не получится! Он возится с тобой только потому, что ему приказали, понимаешь? Приказали! – Шиарра замолчала и шумно выдохнула, сжав руки в кулаки. – Ты никому здесь не нужна, ясно тебе? – сквозь зубы процедила она, шагнув к неподвижно замершей Финире. – Ты – чудовище, поняла? Тебе не место во дворце!

Бездушная молчала, глядя перед собой неподвижным взглядом. Память внезапно подсунула картинки… прошлого. Как она умело играла на чувствах других, забирая их без всякой жалости, – убийцам жалость неведома. Как приносила и отдавала накопленное хозяину. Как он снисходительно улыбался, расщедриваясь на похвалу. И – прогулки с Аллардом, его улыбки, их разговоры. Поцелуи. Их первая встреча: он смотрел на Финиру, словно на диковинную зверушку, не зная, что с ней делать. Новый хозяин, как ей сказали. Точнее, как поняла сама Бездушная. Правильно, у такой, как она, должен быть хозяин, который направляет и присматривает за совершенным оружием. Но зачем Алларду такая, как она, если он сам – тоже оружие? Умеющее убивать не бездумно, но так же наверняка, как Бездушные? А еще – как он посмотрел на Финиру, прежде чем выбежать из гостиной. Страшно, зло, ненавидяще. Наверное, потому что понял: женщина права. Финира – убийца, как ни крути, и этого уже не изменят даже пробудившиеся чувства.

– Ты права, – медленно кивнула Бездушная.

А потом, ни слова не сказав, развернулась и неторопливо направилась к выходу, даже не оглянувшись на Шиарру.