Часть вторая
Феникс и Горгон
6
Диаспорекс
Пылающее сердце
Юные боги
Как ни ненавистно было нынешнее положение капитану Железных Рук Балхаану, он не мог не восхищаться мастерством предводителей Диаспорекса. Почти пять месяцев они умудрялись избегать встречи с кораблями X Легиона в системе Кароллис Малого Двойного скопления, и ловкость, с которой они это проделывали, вызывала уважение даже у самых закаленных капитанов Железных Рук.
Но теперь этому пришел конец: «Феррум» и несколько сопровождающих его судов сумели отсечь пару кораблей от огромной массы вражеской флотилии и проследить их до газообразных колец звезды Кароллис, где и было положено начало этой операции.
Феррус Манус, примарх Железных Рук, как-то горько заметил, что уничтожение Диаспорекса станет трагическим результатом их собственных действий. Корабли этой цивилизации совершенно случайно попали в поле зрения Пятьдесят второй экспедиции, когда передовые разведывательные суда обследовали западный сектор скопления и засекли необычные вокс-сигналы.
Этот район космоса включал в себя три системы, две из которых имели несколько обитаемых миров, уже возвращенных под крыло Империума после недолгого сопротивления. Удаленные космические станции в самой глубине скопления обнаружили и другие миры, на которых имелись достаточные для поддержания жизни условия, и поначалу было решено, что эти сигналы поступали из еще не покоренного участка космоса. Однако накануне принятия решения о массированной атаке эти странные сигналы снова были обнаружены, на этот раз в имперском пространстве — возле звезды Кароллис.
Примарх Железных Рук тотчас приказал офицерам-топографам Легиона вычислить местоположение источника, и те быстро пришли к выводу, что сигналы поступают от неизвестной флотилии, свободно перемещавшейся по имперскому пространству. Поскольку ни о каком присутствии поблизости других экспедиционных кораблей Империума и речи идти не могло, Феррус Манус приказал отыскать и уничтожить чужие корабли до начала операции.
И началась охота.
Балхаан стоял у железной кафедры, служившей ему командным пультом. Средних размеров ударный крейсер верно служил Пятьдесят второй экспедиции уже полтора столетия, и шестьдесят лет он ходил под командованием Балхаана. Капитан клялся, что во всем флоте не найдется лучшего корабля и лучшего экипажа.
Корабль имел строгий, даже спартанский облик, и каждая его плоскость сверкала девственной чистотой. Украшения были сведены до необходимого минимума, и судно выглядело так, словно только вчера сошло со стапелей марсианских доков. «Феррум» имел отличное вооружение и был достаточно быстроходен, чтобы позволить себе преследование неизвестной флотилии.
Однако охота вызвала немалые затруднения, поскольку чужие корабли совершенно не стремились быть обнаруженными. В конце концов, когда боевая баржа «Железная воля» случайно наткнулась на группу неизвестных кораблей и перекрыла им путь, происхождение таинственной флотилии стало известно.
К удивлению и радости значительного контингента экспедиционных механикумов, захваченные корабли находились под управлением представителей человеческой расы, и немедленно был проведен допрос уцелевших членов экипажей. Выяснилось, что эти суда были частью большого флота носившего название Диаспорекс, а построены еще в эпоху древней Терры.
Балхаан был прилежным студентом, интересовался древней историей Земли и много читал об обширных колонизаторских флотилиях людей и тысячелетней золотой эпохе исследований, предшествующей периоду, когда на Галактику опустилась Древняя Тьма. Основной целью Великого Крестового Похода было как раз восстановление прав на завоевания первопроходцев, утраченные во времена Эпохи Раздора. Подобные древние флотилии первых звездных путешественников, унесшие детей Терры в самые дальние уголки Галактики, должны были остаться лишь в легендах.
И встреча с их потомками была названа самим Феррусом Манусом счастливым предзнаменованием.
При помощи информации, полученной от пленников, с обретенными братьями был установлен контакт, но, к великому отвращению большинства членов Пятьдесят второй экспедиции, в состав Диаспорекса за долгие тысячелетия вошло множество неприемлемых элементов. Древние корабли людей странствовали бок о бок с сооружениями самых различных рас, и, вместо того чтобы избавляться от подобного соседства, правители Диаспорекса приветствовали их в своих рядах, формируя общую армаду, и все вместе исследовали космос.
Феррус, следуя духу братского всепрощения, милостиво предложил людям Диаспорекса доставить их в приведенные к Согласию миры, если они признают верховную власть Императора Человечества.
Предложение примарха было категорически отвергнуто, и на этом все переговоры прекратились.
При таком вопиющем оскорблении воли Императора у Ферруса не осталось другого выбора, как бросить Пятьдесят вторую экспедицию в праведную войну против Диаспорекса.
«Феррум» под управлением Балхаана оказался в авангарде войны примарха, и теперь капитану выпала честь нанести ответный удар представителям человечества, которые осмелились повернуться спиной к Императору и отвергли Империум. Подобно своему кораблю, Балхаан был суровым и бескомпромиссным солдатом, как и подобало представителю воинского клана Кааргуль. На протяжении пятнадцати зим он командовал флотом в ледяных океанах Медузы и знал переменчивый нрав морей, как никто другой. Ни один человек, служивший под его началом, не осмеливался ставить под сомнение его приказы, и ни один его не подводил.
Его «Марк IV» был отполирован до ослепительного блеска, и белая шерстяная накидка, расшитая серебряными нитями, ниспадала до коленей. Зеленокожий орк три десятилетия назад лишил Балхаана левой руки, и всего год назад свежеватель с Дьютрайта отсек правую руку. Теперь обе его конечности представляли собой тяжелые аугметические устройства из полированного железа, но Балхаан с радостью воспринял замену плоти на механические приспособления, поскольку любая плоть, даже плоть Астартес, со временем становилась слабой и умирала.
Получить Благословение Железа он считал благом, а не проклятием.
К обычным звукам капитанской рубки добавился взволнованный гул голосов, и капитан Балхаан простил экипажу этот шум, поскольку «Ферруму» выпало почетное право нанести первый удар. Главный обзорный иллюминатор заливало яркое желтое сияние звезды Кароллис. На мониторе мерцало множество пересекающихся линий: маршруты полетов, траектории запуска торпед, временные и пространственные векторы перехватов, и каждая из них вела к двум кораблям, находящимся в нескольких тысячах километрах от носа его судна.
От Балхаана не ускользнула ирония идущей охоты. Будучи суровым капитаном военного корабля, он, несмотря на свои служебные обязанности, все же не был бесчувственным человеком. Предстояло сражение с кораблями, управляемыми людьми, и их уничтожение означало бы утрату частицы столь любимой им истории человечества.
— Перейти на курс ноль-два-три! — приказал он, крепко сжимая железными пальцами края кафедры.
При сближении с двумя крейсерами, которые они сумели отсечь от массива Диаспорекса, капитан не позволил себе проявить никаких эмоций, но не сумел удержаться от слабой улыбки при виде спешившего к нему офицера тактической команды с электронным планшетом в напряженных пальцах.
— Ты получил расчеты для носовых батарей, Аксарден? — строго спросил Балхаан.
— Да, сэр.
— Проинформируй артиллерийскую палубу, — сказал Балхаан. — Но только после того, как подойдем к огневому рубежу, чтобы не демаскировать орудия.
— Слушаюсь, сэр, — ответил Аксарден. — А что делать с контейнерами?
Балхаан переключил изображение на камеры правого борта и увидел медленно проплывающие в направлении кормы грузовые контейнеры, сброшенные крейсерами. Вражеские корабли в попытке развить большую скорость избавились от ящиков вместе со всем их содержимым, но, чтобы уйти от имперских судов, этого оказалось недостаточно.
— Не обращай на них внимания, — приказал Балхаан. — Сосредоточься на крейсерах. Позже мы вернемся и посмотрим, что в них.
— Очень хорошо, сэр.
Балхаан опытным взглядом прикинул расстояние до вражеских крейсеров. Они шли по плавно изогнутой траектории вокруг короны звезды, явно надеясь скрыться в электромагнитных помехах, особенно сильных на краю гало, но «Феррум» подошел уже слишком близко, чтобы его можно было сбить с толку столь нехитрым маневром.
Нехитрым…
При этой мысли Балхаан нахмурился. Вся известная ему информация о Диаспорексе позволяла сделать вывод, что капитаны этого флота весьма опытны и искусны, и если они делают вид, что поверили, будто банальная уловка может сбить преследователей со следа, — это очень подозрительно.
— С артиллерийской палубы доложили о готовности всех орудий, — отрапортовал Аксарден.
— Очень хорошо, — кивнул Балхаан, но его не покидало ощущение, что он что-то пропустил.
Два уходящих корабля внезапно разошлись в разные стороны. Балхаан знал, что ему следует приказать разогнать свое судно, пройти между ними и обстрелять противников бортовыми залпами, но он сдержал готовую сорваться команду, понимая, что здесь что-то не так.
Самые мрачные ожидания оправдались, когда закричал офицер-тактик:
— Новые цели! Множество новых сигналов!
— Во имя Медузы, откуда они выскочили? — воскликнул Балхаан, разворачивая свое тяжелое тело, чтобы взглянуть на широкие каскадные мониторы тактической группы.
На дисплеях появилась россыпь красных точек, и Балхаан, даже не спрашивая, знал, что они находятся позади его кораблей.
— Я не уверен… — заговорил офицер-тактик.
Он еще не договорил, а Балхаан уже понял, откуда появилась эта угроза, и вернулся к командному пульту. Он вновь включил наружное наблюдение и с ужасом смотрел, как огромные грузовые контейнеры, брошенные их преследуемыми жертвами, открылись и выпустили из своих недр десятки светящихся стрел. Без сомнения, это были истребители и бомбардировщики.
— Полный вперед! — закричал Балхаан, уже понимая, что его приказ запоздал. — Сменить курс на девять-семь-ноль и запустить перехватчики. Активировать оборонительные орудия по близким целям. Всем кораблям сопровождения распределиться по периметру в оборонительный строй.
— А как же крейсера? — спросил Аксарден.
— Проклятые крейсера! — вскричал Балхаан, видя, что корабли прекратили убегать и теперь разворачиваются навстречу «Ферруму». — Они были не более чем приманкой, и я как дурак на нее купился.
Он уже слышал скрежет металла и ощущал под ногами дрожь палубы — «Феррум» отчаянно спешил развернуть орудия к новой угрозе.
— Запуск торпед! — предупредил офицер обороны. — Удар через тридцать секунд!
— Выбросить помехи! — приказал Балхаан, хотя и понимал, что запущенные с такого близкого расстояния снаряды наверняка попадут в цель.
«Феррум» продолжал выполнять поворот, и Балхаан ощутил отдачу от стрельбы оборонительных орудий, встретивших новых врагов заградительным огнем. Часть торпед будет расстреляна и беззвучно взорвется в космосе, но не все.
— Двадцать секунд до удара!
— Стоп машина, — приказал Балхаан. — Полный назад, мы сможем сбить кое-кого из них.
Это была слабая надежда, но в данной ситуации Балхаан предпочитал слабую надежду отсутствию всякой надежды.
Перехватчики как раз в этот момент срываются с аппарелей. Прежде чем устремиться навстречу врагам, они тоже сумеют сбить несколько торпед. Корабль тяжело накренился на один борт; боевой крейсер пытался развернуться быстрее, чем это было предусмотрено его конструкцией, и стоны корабля болью отзывались в сердце его капитана.
— «Железное сердце» докладывает о столкновении с вражеским крейсером. Повреждения значительные.
Балхаан вернулся к главному экрану и увидел, что корабль «Железное сердце» расцвечен огнями взрывов. Между горящим судном и его противниками беспрестанно мелькали яркие штрихи, и лишь большое расстояние и безмолвие скрывали ярость битвы.
— У нас свои проблемы, — произнес Балхаан. — У «Железного сердца» — свои.
Снова раздался голос офицера обороны, и капитан крепче сжал края кафедры.
— До удара четыре, три, две, одна…
Торпеда угодила в правую кормовую часть корпуса, отчего корма резко вздернулась вверх, а палуба под ногами задрожала и накренилась. Замигали красные предупредительные огоньки, главный монитор потускнел, а потом и вовсе погас. Оборванные кабели рассыпали фонтаны искр, из трубопроводов вырвались шипящие облака пара.
— Доложить о повреждениях! — крикнул Балхаан, так сильно сжав края пульта, что железо не выдержало его хватки и треснуло.
Сервиторы и палубные рабочие бросились ликвидировать последствия удара, и Балхаан видел, как из-за контрольных пультов вытаскивают обгоревших офицеров в дымящихся мундирах. Он склонился к вокс-каналу артиллерийской палубы:
— Открыть огонь из всех орудий! Всем батареям — огонь!
— Сэр, — закричал Аксарден, — но некоторые из наших перехватчиков окажутся в зоне поражения!
— Выполняй! — приказал Балхаан. — Иначе выжившим некуда будет вернуться, и потери будут еще больше. Пли!
Аксарден кивнул и захромал по искореженной палубе, чтобы отследить, как выполняется приказ капитана.
Вражеские суда скоро почувствуют, что «Феррум» еще способен драться!
Покои примарха на борту боевой баржи «Железная длань» были отделаны камнем и стеклом и казались такими же холодными и суровыми, как промерзшая тундра Медузы. Каждый раз, входя во владения своего господина, Первый капитан Сантар ощущал, как от стен веет ледяным холодом родного мира. Глыбы мерцающего обсидиана, высеченные на склонах подводных вулканов, поглощали свет, и в приемной всегда царил полумрак, а стеклянные витрины с трофеями и оружием хранили самые личные моменты жизни Ферруса Мануса.
Сантар увидел перед собой почти обнаженного примарха. Слуги омывали его стальную плоть, наносили масло, а затем очищали тщательно отточенными ножами. Едва они заканчивали мытье одной конечности, как за дело принимались оружейники, они слой за слоем накладывали боевые доспехи, состоящие из черных полированных пластин керамита, изготовленных на Марсе самим главным адептом.
— Расскажи все еще раз, советник Сантар, — глухим от едва сдерживаемой ярости голосом произнес примарх. — Как могло случиться, что такой опытный капитан, как Балхаан, умудрился потерять три корабля и при этом не захватил ни одного врага?
— Так получилось, что его заманили в засаду, — ответил Сантар, напряженно выпрямляя спину.
Ранг Первого капитана Легиона Железных Рук и одновременно должность личного советника примарха были самой высокой честью в его жизни, и, хотя Сантар радовался каждому мгновению, проведенному в обществе возлюбленного командира, он пребывал в постоянном напряжении, ожидая момента, когда внезапный гнев Ферруса разразится подобно ужасным и непредсказуемым бурям родного мира.
— В засаду? — фыркнул Феррус Манус. — Проклятие, Сантар, мы становимся слабаками! Месяцы погони за тенью сделали нас безрассудными и беспечными. Так не пойдет!
Феррус Манус возвышался над своими слугами, а его тело светилось белизной, словно было высечено из самой сердцевины ледника. Кожу пересекали полученные в боях шрамы, поскольку примарх Железных Рук никогда не упускал случая вдохновить своих воинов личным примером. Коротко подстриженные волосы были черными, глаза блестели, как серебряные монеты, и во всем его облике чувствовался опыт нескольких столетий войн. Других примархов можно было назвать прекрасными созданиями, красивыми людьми, уподобившимися богам благодаря принадлежности к Астартес, но Феррус Манус не считал себя одним из них.
Как и всегда, взгляд Сантара был прикован к серебристым предплечьям примарха. Плоть его рук двигалась и переливалась, словно жидкая ртуть, каким-то образом запертая в теле и оставшаяся там навсегда. Сантар видел удивительные вещи, сотворенные этими руками. Машины и оружие, собранные или сформированные руками примарха без помощи кузнечного огня и молота, никогда не отказывали и не подводили.
— Капитан Балхаан уже на борту и готов лично принести извинения за свои промахи, кроме того, он готов подать в отставку и отказаться от чина капитана «Феррума».
— Извинения?! — бросил примарх. — Для примера остальным я должен бы получить по меньшей мере его голову.
— Не сочтите за дерзость, мой господин, — возразил Сантар. — Но Балхаан очень опытный капитан, и, возможно, ему следует назначить менее суровое наказание. Может, просто лишить его рук?
— Лишить рук? И какая мне тогда будет от него польза? — спросил примарх, подзывая кивком слугу с нагрудником.
— В самом деле, польза небольшая, — согласился Сантар. — Но, возможно, все же больше, чем в случае лишения головы.
Феррус Манус усмехнулся, и его гнев угас так же быстро, как и разгорелся.
— Дорогой мой Сантар, ты обладаешь редкостным даром. В моей груди пылает расплавленное сердце Медузы, и временами оно воспламеняет мой гнев раньше, чем я успеваю подумать.
— Я всего лишь ваш покорный слуга, — ответил Сантар.
Феррус Манус взмахом руки остановил своих оружейников, шагнул и оказался рядом с Сантаром. Первый капитан считался высоким даже по меркам Астартес и был одет в полный боевой комплект брони, но примарх все же намного превосходил его ростом и не сводил с его лица сверкавших серебристых глаз, в которых не было видно зрачков. Сантар с трудом подавил дрожь; эти глаза, словно кусочки блестящего кварца, все видели и ничего не прощали. От тела примарха пахнуло полировочной пастой и маслом, и Сантар ощутил, как его душа раскрылась навстречу взгляду примарха, не скрывая ни слабостей, ни промахов.
Облик Сантара был типичен для уроженца Медузы — суровое морщинистое лицо, словно утес, высеченный ветром из горного склона, глаза серые, как бури, сотрясавшие небеса родного мира. После вступления в Легион, много десятков лет назад, Сантару удалили левую руку, заменив ее бионическим механизмом. С тех пор за годы службы были заменены и обе его ноги, и оставшаяся правая рука.
— Ты для меня намного больше, чем слуга, Сантар, — произнес Феррус Манус, положив руки на наплечники своего советника. — Ты как лед, который сдерживает огонь, когда он грозит уничтожить здравый смысл, подаренный мне Императором. Ладно, если ты не советуешь лишать его головы, какое наказание предложишь взамен?
Феррус Манус, развернувшись, вернулся к своим оружейникам, а Сантар глубоко вздохнул; от близости примарха и его слов у него пересохло во рту. Он сердито прогнал мгновенную слабость.
— Капитан Балхаан должен извлечь урок из этой неудачи, но его слабость нельзя оставлять безнаказанной. Если сместить его с поста капитана «Феррума», может пострадать моральный дух всего экипажа, а для восстановления своего доброго имени им потребуется руководство Балхаана.
— Так что ты предлагаешь?
— Нечто такое, что заставило бы его осознать ваш гнев и вместе с тем позволило бы оценить милосердие и получить шанс снова заслужить ваше доверие.
Феррус Манус кивнул оружейникам, соединяющим нагрудник с броней на спине, и опустил свои серебряные руки по обеим сторонам туловища, чтобы слуги смогли закрепить бионические механизмы, предварительно протерев все поверхности льняными полотенцами, пропитанными ароматизированным маслом.
— В таком случае я введу в команду «Феррума» одного из Железных Отцов, — сказал примарх.
— Это капитану не понравится, — заметил Сантар.
— Ему придется смириться, — ответил Феррус Манус.
Анвиларий «Железной длани» напоминал гигантскую кузницу. По периметру зала для аудиенций с шипением поднимались и падали огромные поршни, а листовое железо пола дрожало от далекого грохота молотов. Помещение, полностью отданное во власть машин и производства, было похоже на огромную пещеру, пропахшую маслом и горячим железом.
Сантар любил здесь бывать, поскольку именно в Анвиларии зарождались грандиозные планы сражений и здесь же ковались несокрушимые узы братства. Стать частью этого братства значило добиться чести, о которой многие не могли даже мечтать.
После неудачного столкновения капитана Балхаана с кораблями Диаспорекса прошло уже два месяца, но Пятьдесят вторая экспедиция с тех пор нисколько не преуспела в уничтожении вражеского флота. Новые меры, предпринятые для наказания Балхаана, обеспечивали сохранность кораблей, но не давали возможности приблизить решающее сражение.
Сантар вместе с остальными воинами клана Аверни охранял высокие ворота, ведущие в Железную Кузницу самое уединенное убежище примарха. Морлоки собрались в дальнем конце Анвилария, и их терминаторские доспехи отражали огонь факелов, укрепленных в железных кронштейнах на стенах. Солдаты и старшие офицеры Имперской Армии образовали единую группу с закутанными в накидки Адептус Механикум, и Сантар с уважением кивнул, встретив взгляд пылающих глаз их старшего представителя, адепта Ксантуса.
В обязанности Сантара, как капитана Первой роты, входило приветствовать примарха, и в сопровождении знаменосцев Легиона он промаршировал в центр Анвилария. Одно из знамен было личным штандартом примарха, и на нем изображалась его победа над гигантским драконом Азирнотом, а второе несло на себе Железную Рукавицу Легиона. Все детали изображений были вышиты блестящими серебряными нитями по черному бархату, слегка обтрепавшемуся по краям, с отметинами, оставленными вражескими пулями и клинками. Несмотря на то что оба знамени повидали немало жестоких сражений, ни одно из них ни разу не падало на землю и не отступало перед врагом.
Зашипел вытекающий пар, ворота распахнулись, и в Анвиларий вошел примарх в блестящих от масла доспехах, с порозовевшей от жара кожей. За исключением терминаторов, все собравшиеся опустились на колени, приветствуя могучего примарха, несшего на усеянном шипами плече свой огромный молот, известный как Сокрушитель.
Каждая деталь черных доспехов примарха была выкована вручную, все пластины подогнаны самым тщательным образом, но подлинное величие им придавал лишь их обладатель. Заднюю часть шеи закрывал высокий ворот из темного железа, по краям каждой пластины выделялись рельефные заклепки на серебряных полосах.
Лицо примарха казалось высеченным из мрамора, суровое выражение подчеркивалось гневно нахмуренными бровями. Феррус Манус направился к своим воинам, и все внимание в зале было приковано к его могучей фигуре беспощадного военного вождя, требующего от своих подчиненных совершенства и презиравшего слабость в любом ее проявлении.
Позади Ферруса Мануса виднелась высокая фигура Кистора, главы астропатов флотилии, одетого в кремовую с черным накидку, украшенную золотым орнаментом. С висков и макушки его гладко выбритого черепа тянулись рифленые кабели, исчезавшие в темноте металлического капюшона, сейчас висящего за плечами. Глаза Кистора излучали неяркий розовый свет, а правая рука, в знак признания его положения в Легионе Железных Рук, была заменена аугметическим устройством. В левой руке астропат нес посох, увенчанный одиноким глазом, а на поясе поблескивал золотой пистолет, подаренный примархом.
Сантар встал перед примархом и вытянул руки, чтобы принять молот Ферруса Мануса. Примарх кивнул и опустил на подставленные руки колоссальную тяжесть, неподъемную ни для кого, кроме одного из имперских Астартес. Угольно-черная рукоять была украшена узором из золотой и серебряной проволоки, свивавшейся в летящую молнию, а сам молот имел форму орла, бьющего крючковатым клювом и сложившего за спиной крылья. Честь держать в руках оружие, выкованное на Терре руками примарха, трудно было с чем-либо сравнить.
Капитан отступил на шаг в сторону и остановился, поставив молот у своих ног, а знаменосцы заняли место за спиной своего великого предводителя, который начал обходить зал. Для Ферруса Мануса не существовало ритуалов для встреч и собраний, он проводил военные советы в зале, лишенном мебели, отвергал формальности и приветствовал споры и вопросы.
— Братья, — заговорил Феррус Манус, — я получил известия от своих братьев-примархов.
Воины Железных Рук оживились, они всегда рады были услышать новости о своих собратьях Астартес, разбросанных по всей Галактике. Они всегда были готовы отпраздновать триумфальные победы других экспедиций, но при этом Железные Руки получали импульс к дальнейшему совершенствованию, поскольку Легион никому не желал уступать пальму первенства, разве что только воинам самого Воителя.
— Как стало известно, Имперские Кулаки Рогала Дорна отозваны на Терру, где этим воинам предстоит укрепить врата и стены Императорского дворца.
Сантар заметил озадаченные взгляды, лишь подкрепляющие его собственное изумление. VII Легион должен покинуть поля сражений Великого Крестового Похода и вернуться в колыбель человечества? Эти славные воины по силе и храбрости не уступали Железным Рукам. Отлучение их от битв выглядело бессмыслицей.
Смущение на лицах Астартес не укрылось и от Ферруса Мануса.
— Мне неизвестно, чем вызвано такое решение Императора, — сказал он. — И я не слышал ни о каких провинностях Имперских Кулаков, которые могли бы повлечь за собой отзыв с поля боя. Им предстоит служить Императору наравне с Кустодианской Гвардией, и, хотя это великая честь, она не для таких, как мы, пока ведутся войны, которые необходимо выиграть, и есть враги, которых надо уничтожить!
Новые возгласы почти заглушили громыхание молотов, и Феррус Манус снова обошел зал, поблескивая в полумраке Анвилария серебряными руками и глазами.
— Волки Русса достигли заметных успехов, и список их побед с каждым днем растет, но я и не ожидал ничего иного от Легиона, происходящего из мира, немногим отличающегося от нашего.
— А нет ли новостей о Детях Императора? — раздался чей-то голос, и Сантар улыбнулся, зная, что примарх всегда с удовольствием рассказывает о самом близком из своих братьев.
Ледяная маска на лице примарха растаяла, и он ответил своим воинам улыбкой.
— Есть новости и от них, друзья мои, — сказал он. — Мой брат Фулгрим уже летит сюда вместе с лучшими отделениями своей экспедиции.
Металлические стены зала вернули эхо еще более оживленных возгласов, ведь из всех Легионов Дети Императора были для Железных Рук самыми близкими друзьями. А братские узы, соединявшие Фулгрима и Ферруса Мануса, были всем хорошо известны. Два полубога не прерывали дружеских связей со дня их первой встречи.
Сантар хорошо знал эту историю — примарх так часто рассказывал ее за пиршественным столом, что он запомнил все детали, будто сам присутствовал при их знакомстве.
Первая встреча примархов произошла под горой Народной, в величайшей кузнице Урала, когда Феррус Манус работал вместе с мастерами кузнечного дела, которые в период Объединительных войн служили клану Террават. Примарх Железных Рук демонстрировал феноменальное искусство и чудесную силу своих рук из жидкого металла, и в этот момент в кузнечный комплекс в сопровождении гвардейцев Феникса вошел Фулгрим.
Они знали друг о друге только понаслышке, но каждый тотчас ощутил ту непостижимую связь, возникшую, наверное, еще до их появления на свет. Оба они выглядели полубогами в глазах изумленных ремесленников, и люди распростерлись ниц. Фулгрим тогда заявил, что пришел в кузницу выковать для себя самое совершенное оружие, которым намерен сражаться в грядущем Крестовом Походе.
Конечно, примарх Железных Рук не мог оставить такую хвастливую речь без ответа, и он рассмеялся Фулгриму в лицо, а потом сказал, что обычные, слабые руки никогда не смогут соперничать с его металлическими руками. Фулгрим с царственной учтивостью принял вызов, и оба примарха, обнажившись по пояс, несколько недель работали без перерыва. Кузница дрожала от оглушительного грохота молотов, шипел охлаждаемый металл, и молодые полубоги отпускали шуточки в адрес друг друга.
Через три месяца беспрерывной работы воины выковали свое оружие. Фулгрим создал великолепный молот, способный одним ударом раздробить гору, а Феррус Манус изготовил меч с золотым лезвием, в котором навсегда сохранился жар кузнечного пламени. И меч, и молот не имели себе равных, и посмотрев на творение брата, каждый примарх признал, что произведение второго грандиознее.
Фулгрим объявил золотой меч достойным легендарного героя Нуаду Серебряная Рука, а Феррус Манус признал, что такой боевой молот достоин самого Тора-громовержца из нордических мифов.
Оба примарха без долгих разговоров обменялись оружием, чем скрепили свою вечную дружбу.
Сантар опустил взгляд на молот, лежащий в его руках. Он понимал, что для создания такого оружия потребовалось не только мастерство кузнеца. Любовь и честь, верность и дружба, смерть и отмщение… все это отлилось в прекрасную форму, а то, что изготовлено оружие любимым братом его примарха, делало молот поистине легендарным. Он снова посмотрел на шагающего по Анвиларию примарха и заметил, что лицо Ферруса Мануса опять омрачилось.
— Да, братья мои, радуйтесь, потому что сражаться бок о бок с воинами Фулгрима — великая честь, но он спешит нам на помощь, поскольку мы оказались слабы!
Все оживление вмиг пропало, и собравшиеся воины растерянно переглянулись, никто не хотел встречаться взглядом с разгневанным примархом.
— Диаспорекс по-прежнему скрывается от нас, и в Малом Двойном скоплении еще остались миры, нуждающиеся в просветлении Имперскими Истинами. Как же может флотилия, которая старше наших кораблей на тысячу лет, до сих пор избегать сражений? Отвечайте!
Никто не осмеливался произнести ни слова, и Сантар каждой клеточкой своего мозга ощутил стыд за слабость своих собратьев. Он крепко сжал рукоять молота, ощутил его могущество стальными пальцами аугметической руки, и внезапно ответ на вопрос примарха нашелся.
— Это потому, что мы не можем справиться в одиночку, — сказал он.
— Верно! — воскликнул Феррус Манус. — Мы не можем сделать это сами. Не один месяц мы изо всех сил старались решить задачу, и теперь стало ясно, что это нам не под силу. Мы стремимся искоренить слабость во всем, но попросить о помощи — это не слабость, мои братья. Слабостью было бы отрицать необходимость помощи. Глупо продолжать безнадежную борьбу, когда есть те, кто с радостью протянет руку помощи; и долгое время я был слеп, но сейчас прозрел.
Феррус Манус отошел назад к дверям Анвилария и положил руку на плечо астропата Кистора. Могучий примарх навис над человеком, и казалось, что такая близость колосса причиняет астропату боль.
Затем Феррус Манус протянул перед собой руку, и Сантар, держа перед собой Сокрушитель, шагнул вперед. Примарх взял молот и так легко поднял его, словно оружие было невесомым.
— Мы больше не будем сражаться в одиночку! — воскликнул Феррус Манус. — Кистор говорит, что его хор пропел о скором прибытии моего брата. Уже через неделю к нам присоединятся «Гордость Императора» и часть Двадцать восьмой экспедиции, и мы снова пойдем в бой вместе с братьями из Легиона Детей Императора!
