Глава пятая
Мечты королей
Зима подступила к Рейкдорфу: день ото дня становилось все темнее и холоднее, и вот землю накрыл белым покрывалом первый снег. Величаво и медленно текли воды Рейка и несли с собой льдинки от самых Серых гор.
Унберогены готовились зимовать. Амбары ломились от зерна. Хлеба было вдоволь, ни одной семье не грозил голод. Король Бьёрн отправил обозы с зерном на запад, в край эндалов, ибо тамошнюю, и без того бедную, землю отравляли злые болотные воды.
С обозами ехали вооруженные воины, ибо даже зимой в лесах было небезопасно. Разбойников останавливали глубокие снега, но жутким тварям, таящимся в лесах, снег и холод — не помеха.
В Марбург воинов племени унберогенов вел Вольфгарт, который ехал во главе отряда в новой кольчуге, совсем недавно выкованной Алариком и Пендрагом. Сначала воин не желал расставаться со своим бронзовым нагрудником и латами, но, когда гном продемонстрировал преимущества железных доспехов, Вольфгарт тут же сбросил старую броню и с удовольствием облачился в новую кольчугу.
Отряд Вольфгарта собирался зимовать у эндалов. Назад их ждали только весной, и в холодные и безрадостные зимние дни Зигмару очень не хватало верного друга.
Студеные недели шли своей чередой. Зигмар жаждал приступить к исполнению клятвы, но, пока над миром властвовала зима, ничего поделать он не мог. Зимой воевать нельзя, и выступить в такой мороз было бы равносильно самоубийству. День за днем жители Рейкдорфа наверстывали упущенное во время страды, ибо лишь в зимнее время могли забыть о тяжком сельском труде.
Ремесленники изготавливали украшения, ткали гобелены, обучали молодежь резьбе по дереву, обработке камня и многим другим искусствам.
В кузнице Аларика стучал молот, из высокой трубы вырывались облака горячего пара. Пендраг ежедневно наведывался в кузницу, чтобы изучить секрет ковки железных мечей, которые долго не тупились и не ломались.
Зима полностью вступила в свои права, и торговля почти прекратилась. В холодную пору лишь караваны гномов осмеливались тронуться в путь, их низкие и тяжелые дроги тянули столь же коренастые и мускулистые лошадки. Каждый обоз привозил руду, искусно сработанное оружие и доспехи, а также бочонки крепкого пива.
Обоз сопровождали гномы в мерцающих кольчугах и тяжелых латах, причем казалось, что им глубокие сугробы нипочем. Из-под бронзовых шлемов виднелись только длинные, заплетенные в косы бороды. Аларик лично приветствовал каждый караван и говорил на резком языке горного народа, а унберогены смотрели на все это в щелочки закрытых ставнями окон.
Едва кончалась разгрузка повозок, их тут же нагружали зерном, мехами и другими товарами, которых не было в царстве гномов. Король Бьёрн обменивался посланиями с королем Курганом Железнобородым: правители делились новостями.
Зигмар много времени уделял тренировкам воинов, оттачивая их и без того грозное мастерство.
Конечно, вовсе без боев дело не обходилось и зимой. Несколько раз попеременно то Зигмар, то его отец вели воинов в лес, чтобы сразиться со звероподобными тварями, нападавшими на отдаленные поселения. И каждый раз всадники возвращались в Рейкдорф с насаженными на копья головами.
Звери были не единственными врагами. Тевтогены нагло вторгались на территорию унберогенов и угоняли крупный рогатый скот и овец. Однако не всегда они успевали добраться до своих земель, обычно их ловили и убивали. Настал черед Герреона поучаствовать в такой стычке, и он заслужил уважение своим мастерским обращением с мечом. Хотя, как он и предполагал, его с ровесниками разделяла пропасть, ведь он не участвовал в сражении при Астофене.
Дни становились длиннее, и воины унберогенов уезжали все дальше от дома, присматривали за границами. С приходом весны там участились стычки, вновь и вновь приходилось обращать в бегство разбойников, которые вторгались на земли племени унберогенов.
Шли дни. Жители Рейкдорфа пережили зиму. Потеплело, и на сердце у людей полегчало. Солнце дольше гуляло по небу, снег начал таять, и с каждым новым днем в лесу прибывало золотистых и зеленоватых тонов.
Крестьяне потянулись на поля, готовясь к севу с помощью сеялок, изготовленных мастером Пендрагом. Старейшины Рейкдорфа объявили, что столь благополучная зима выдалась на их памяти впервые.
Когда появились первые подснежники, на северном берегу Рейка был замечен отряд, движущийся к городу. Вооруженные воины бросились к стенам, но вскоре признали развевавшееся над всадниками знамя и распахнули ворота. В Рейкдорф вернулся Вольфгарт, который провел своих воинов под мрачным изваянием Ульрика и был встречен приветственными криками жителей города.
Радостно оказаться дома. Чтобы отпраздновать благополучное возвращение воинов, было решено закатить великий пир. Все желали услышать новости с запада, и Вольфгарт упивался ролью рассказчика.
— Марбад, — объявил он, — сам скоро пожалует в Рейкдорф.
В кузнице было душно, дышалось тяжело, под потолок взлетали искры и горячий дым, кузнечные мехи неистово нагнетали в горн воздух. Докрасна раскалились кирпичи горна, ревел древесный уголь, через который нагнетался воздух.
— Эй, человече, нужно больше воздуха! — кричал Аларик. — Чтобы удалить примеси, температура в горне должна быть выше!
— Аларик, никак невозможно быстрее гнать воздух, — отвечал Пендраг. — Напор воды ослаб.
— Эй, а утром все было в порядке.
— Так то утром, — жалобно отозвался Пендраг, выпуская из рук изогнутую рукоятку кузнечных мехов. — Придется подождать, пока вода не поднимется.
Вода из Рейка крутила большую лопасть, которая, в свою очередь, приводила в действие кузнечные мехи, раздувавшие горн до температуры, необходимой для выплавки железа.
Прежде воины унберогенов сражались бронзовыми копьями и мечами. И лишь прошлой весной, когда Аларик впервые появился в Рейкдорфе, Пендраг с его помощью первым из людей выковал железный меч.
Вскоре у каждого воина появился железный клинок. Кузнецы Рейкдорфа обучились технике обработки металла, известной гномам, и каждый день занимались изготовлением кольчуг.
— Прилив, — покачал головой Аларик. — Нам в Караз-а-Караке до приливов нет дела. День и ночь в самое сердце наших владений льют великие водопады с вершины горы. Ах, человече, тебе нужно взглянуть на громадные горны гор! От жара самое сердце царства пылает красным цветом, от ударов молотов трясутся горы!
— Что поделать — тут у нас нет водопадов, — напомнил Пендраг. — Придется обходиться приливами.
— А какие машины! — не унимался Аларик, не обращая внимания на слова Пендрага. — Огромные железные поршни с шипением вращают колеса, ревут мехи. О горные боги! Да разве я мог предположить, что пожалею о том, что нет со мною рядом инженера!
— Инженера? А кто это? Кто-то вроде кузнеца?
— Нет, — рассмеялся Аларик. — Инженер — это такой гном, который придумывает машины наподобие вот этих вот кузнечных мехов, только намного больше и гораздо лучше.
Пендраг взглянул на шипящие и пыхтящие мехи, складывающиеся в гармошку и надувающиеся по мере того, как вертится в канале лопастный насос. С помощью гнома лучшие мастера города целый месяц трудились над мехами, которые приводит в действие вода, и они казались Пендрагу верхом изобретательности.
— Мне казалось, что мы здорово сработали эти мехи, — защищался он.
— Вы, человечки, обладаете кое-какими способностями, это верно, — буркнул Аларик, тем не менее Пендрагу стало ясно, что даже такую сомнительную похвалу гном выдавил скрепя сердце. — Но нет никого искуснее гномов, а потому нам придется обходиться этим вот хитроумным, так сказать, изобретением, пока я не уговорю кого-нибудь из инженеров спуститься с гор.
— Ты же сам помогал соорудить мехи, — заметил Пендраг. — Разве ты не инженер?
— Нет, парень, — хмыкнул гном. — Я кое-кто другой. Я могу выковать такое оружие, которое ты и вообразить не можешь, нечто наподобие боевого молота сына короля.
— Ты о Гхал-маразе?
— Да, Череполом — могущественное оружие, что верно, то верно, — кивнул Аларик. — Король Курган благословил ваш народ, когда подарил Зигмару этот молот. Скажи-ка, парень, известно ли тебе значение слова «уникальный»?
— Думаю, да. Так говорят про что-то особенное. Единственное в своем роде.
— Верно, — кивнул Аларик, — это то, что не имеет себе равных, нечто неповторимое. Таков Гхал-мараз, уникальное оружие, выкованное в древние времена с таким мастерством, что ни один гном не смог сделать такое же.
— Значит, и ты не можешь?
Аларик раздраженно зыркнул на Пендрага, словно тот подвергал сомнению искусство гномов вообще, и сказал:
— Парень, умение мое велико, но даже мне не изготовить такого оружия, как Гхал-мараз.
— Даже если бы в твоем распоряжении был инженер?
Гном захохотал, бородатое лицо просветлело.
— Точно, даже с инженером не смог бы. Таким, как я, не нравится жить без каменной крыши над головой, так что вряд ли мне удастся убедить кого-нибудь спуститься с гор и остаться.
— Но ты-то сам ведь остался, — заметил Пендраг, глядя, как блекнет пылающий горн, меняя цвет с золотисто-оранжевого на гневный тускло-красный.
— Верно, но знаешь, как за это меня прозвали в Караз-а-Караке?
Пендраг покачал головой:
— Нет. Так как же?
— Аларик Безумный, — отвечал гном. — Вот так-то. Все считают, что я тронулся умом, раз поселился с людишками.
Сказано было беспечно, только за словами явно стояло что-то серьезное.
— Тогда почему ты остался с нами? — спросил Пендраг. — Отчего не вернулся домой, в горы? Только не подумай, что я хочу, чтобы ты уехал.
Гном отошел от горна и взял клинок с низкой деревянной скамьи, протянувшейся во всю длину стены. Железо было темным, рукоять и гарда еще нуждались в отделке.
— Вы, людишки, раса молодая, к тому же жизнь ваша так коротка, что гномы считают обучение человека пустой тратой времени. Гнома назовут опытным кузнецом лишь тогда, когда он будет упражняться в этом ремесле на протяжении нескольких ваших жизней. По сравнению с искусством гнома, работа человека примитивна и груба.
— Так почему же ты?.. — донесся голос от двери. — Я хочу спросить, отчего ты возишься с нами?
В дверном проеме темным силуэтом вырисовывался Зигмар, плотно закутанный в плащ из медвежьей шкуры. В кузницу влетел поток холодного воздуха, сын короля шагнул внутрь и плотно прикрыл за собой дверь.
Аларик положил клинок на место и опустился на толстоногий стул подле скамьи. Кивнув Зигмару в знак приветствия, он отвечал:
— Потому что вы на многое способны. Страшен этот мир — орки, чудища и те, о которых лучше не упоминать, — и все норовят утопить нас в крови. Эльфы в страхе бежали на свой остров, и теперь остановить порождения зла могут только люди и гномы. Кое-кому из нашего народа кажется, что нужно просто запечатать врата в наше царство и предоставить вам с орками сражаться между собой. Но я считаю иначе: если мы не поможем вам достойно вооружиться и не научим это оружие создавать, тогда погибнет раса людей, а потом придет и наш черед.
— Ты думаешь, мы настолько слабы? — спросил Зигмар, пересек кузницу, остановился у скамьи с незаконченными клинками и взял один из них.
— Слабы?! — вскричал Аларик. — Не глупи, парень! Я достаточно прожил среди вас, чтобы понять: вы сильны, только ссоритесь из-за пустяков, словно дети, и вам нечем сражаться с врагами. Когда ваши предки пришли из-за гор, у них были бронзовые мечи и доспехи, верно?
— Так говорят старцы, — подтвердил Пендраг.
— У народа, обитавшего на здешних землях до вас, было каменное оружие да кожаные нагрудники, и вот смотрите, что вышло: этого племени больше нет. Я видел орков к востоку от гор, их так много, что вы помрачились бы рассудком, если бы всех их узрели. Без железного оружия и доспехов они вас перебьют.
Зигмар повертел в руках клинок и спросил:
— Пендраг, ты сможешь выковать железный клинок сам, без помощи мастера Аларика?
— Думаю, что смогу, — кивнул Пендраг.
— Ты уверен? — спросил Зигмар, положил заготовку для меча обратно на скамью и подошел к Пендрагу. Горн дышал жаром, кожа королевского сына покрылась потом, но взгляд его был пристальным и твердым. — Скажи честно, ты можешь выковать меч?
— Могу, — отвечал Пендраг. — Я знаю, как очищать руду от примесей, теперь у нас есть кузнечные мехи, и можно разогреть горн до нужной температуры.
— В момент прилива, — проворчал Аларик.
— В момент прилива, — согласился Пендраг. — Да, могу выковать. Кстати, я даже размышлял о том, как будет эффективнее удалять…
Зигмар улыбнулся и остановил поток слов друга движением руки:
— Отлично. Когда сойдет снег, я соберу всех кузнецов наших земель, и ты научишь их ковать железные мечи. Мастер Аларик прав: без хорошего оружия и доспехов мы пропадем.
— Ты хочешь, чтобы именно я обучал их? — удивился Пендраг. — Почему не мастер Аларик?
— При всем уважении к мастеру Аларику, придется признать, что он не останется с нами навсегда, пришло время самим научиться ковать.
— Совершенно верно, — согласился Аларик. — Вдобавок назавтра можно и помереть, и что тогда вас ждет?
Пендраг сердито глянул на Аларика, а Зигмар тем временем продолжал:
— Король постановил, что к концу лета в каждой унберогенской деревне будут ковать железо. Вы с мастером Алариком изготавливаете замечательные вещи, но вдвоем вы не сможете обеспечить оружием всех воинов.
Пендраг встал, плюнул на ладонь и протянул побратиму руку со словами:
— К концу лета?
— Думаешь, справишься? — спросил Зигмар, тоже плюнул на ладонь и пожал руку Пендрагу.
— Справлюсь! — заверил Пендраг.
Всего неделю назад сошел снег, а к Суденрейкскому мосту уже ехал король Марбад. Над ним развевался стяг с изображением ворона, а впереди шагали волынщики в длинных килтах из кожаных полос и в блестящих нагрудниках из многослойных бронзовых дисков.
Рослые юноши-музыканты играли на волынках, которые представляли собой мешок и две деревянные трубочки, в одну из которых нужно дуть, а на другой — перебирать пальцами.
Музыка неслась над рекой, и рыбаки на дальнем берегу Рейка, когда увидели знамя с вороном и того, кто ехал под ним, стали хлопать в такт веселой и ритмичной мелодии.
Унберогены хорошо знали короля эндалов — седого старца с морщинистым и обветренным лицом. На склоне лет он стал худощав, но бронзовые доспехи, отлитые для мускулистого молодца, говорили о некогда могучем телосложении. На голове у него красовался высокий шлем, украшенный черными крыльями, крепившимися на прикрывавших щеки пластинах, с плеч на круп коня ниспадал длинный темный плащ. Рядом с королем ехал отряд Вороновых шлемов — высоких воинов в черных плащах и таких же крылатых, как у Марбада, шлемах. Это были лучшие воины племени эндалов, которые поклялись защищать короля ценой своих жизней.
Король эндалов перешел по мосту через Рейк и начал подъем к городу. Навстречу ему широко распахнулись ворота, и сам король Бьёрн вместе с Зигмаром вышел встречать почетного гостя. Следом шел Альвгейр, а за ним — стражи Большой палаты, в плащах из волчьих шкур и с боевыми топорами с длинными рукоятями.
Опытным взглядом Зигмар окинул всадников, оценив дисциплину в строю. Лица Вороновых шлемов были сосредоточенны, они никогда не расслаблялись, не теряли бдительности и всегда сжимали рукояти мечей. Даже на дружественной территории. Эти мужчины были сильны, выносливы и сухопары, как хищники, только вот их тщедушные кони не шли ни в какое сравнение с широкогрудыми скакунами унберогенов.
— Чертовски рад вновь свидеться с тобой, Марбад! — взревел король Бьёрн, и его мощный голос долетел до реки.
Зигмар улыбнулся, услышав в голосе отца подлинную радость, потому что за всю зиму ничего подобного не замечал.
С тех пор как похоронили Триновантеса, потух огонь в глазах отца, и Бьёрн украдкой странно посматривал на сына.
Король Марбад поднял глаза, и его только что мрачное лицо расплылось в широкой улыбке. В последний раз король эндалов приезжал в Рейкдорф давно, поэтому Зигмар весьма туманно его помнил. Наездники в черном проследовали к воротам Рейкдорфа, разъехались и встали в ряд так, чтобы король оказался посредине. По краям выстроились волынщики, а знаменосец остался около Марбада.
— Рад видеть тебя в добром здравии, Бьёрн. — Голос Марбада оказался весьма мощным. — Слышал, тебе пришлось нелегко.
— Вольфгарт чересчур сгустил краски, — отвечал Бьёрн, отлично понимая, откуда ветер дует.
Марбад перекинул ногу через шею лошади, легко соскочил на землю, и короли обнялись, похлопывая друг друга по спине, словно встретившиеся после долгой разлуки братья.
— Как долго мы не виделись, Марбад! — воскликнул Бьёрн.
— Что верно, то верно, друг, — ответил Марбад и взглянул на стоящего подле отца юношу. — Неужели это Зигмар! Когда я видел его в последний раз, он был совсем мальчишкой.
Все еще обнимая друга, Бьёрн повернулся к сыну и сказал:
— Верно! Я и сам не могу в это поверить. Кажется, что только вчера он сосал грудь и мочился в постель!
Зигмар хоть и рассердился, но досады не выказал, а Бьёрн подвел к нему своего побратима. Несмотря на то что оба друга не виделись целую вечность, они вели себя так непринужденно, словно расстались день назад. Вложенный в ножны из потертой кожи меч на боку Марбада притягивал взгляд Зигмара. Рукоять украшала блестящая серебряная резьба и голубой самоцвет, украшавший навершие эфеса.
То был Ульфшард — клинок, выкованный дивным народом в стародавние времена, когда по земле бродили демоны, а люди жили в пещерах и общались посредством мычания и завываний.
Зигмар прервал созерцание оружия и расправил плечи, когда на них легли обтянутые перчатками ладони короля Марбада, лицо которого светилось от гордости.
— Ты стал очень хорош, Зигмар, — проговорил Марбад. — О боги, я вижу в тебе мать!
— Отец говорит, что у меня ее глаза, — отвечал Зигмар, польщенный комплиментом.
— Так и есть. Хорошо, что ты уродился в нее, мальчик, — рассмеялся Марбад. — Ты же не хочешь быть похожим на этого старикана, верно?
— Он думает, что может оскорблять меня на моей земле только потому, что мы побратимы, — сказал Бьёрн и подвел Марбада к Альвгейру.
— Друг мой, — Марбад стиснул руку Королевского Защитника воистину воинским рукопожатием, — благоденствуешь ли ты?
— Да, мой господин, — кивнул Альвгейр.
— Как всегда, словоохотлив, да? — улыбнулся Марбад. — А где же Эофорт? Старый мошенник все еще выдает свою околесицу за мудрость?
— Он просит его простить, Марбад. Он уже не молод, и нынче ему непросто встать с постели.
— Ничего, ведь я увижусь с ним вечером?
— Непременно, мой добрый друг, непременно, — обещал Бьёрн и обратился к Альвгейру: — Напоите и накормите воинов и проследите за тем, чтобы их лошадям дали отборного зерна.
— Непременно, мой король, — склонил голову Альвгейр и начал отдавать указания стражам Большой палаты.
Марбад вновь обратился к Зигмару:
— Вольфгарт рассказывал мне о сражении на Астофенском мосту, но мне хотелось бы услышать повествование из твоих уст. Может, на сей раз в нем не будет драконов и злых чародеев, а? Что скажешь, парень? Уважишь старика рассказом?
— С удовольствием, мой господин, — почтительно склонил голову Зигмар.
И снова в Большой палате унберогенов собрались на пир воины, и от пива и жареного мяса ломились столы. Зигмар пил со своими ратниками, а отец сидел вместе с Марбадом во главе стола и беседовал. Прислуживающие девушки сновали вдоль стола, обнося воинов блюдами с сочным мясом, мехами с вином и кружками с пивом.
Обстановка в зале настолько располагала, что даже воины из отряда Вороновых шлемов расслабились, сняли доспехи и присоединились к пирующим. Накануне пира Зигмар долго разговаривал с воином по имени Ларед и узнал от него много интересного о племени эндалов, что дополнительно расположило его к дружественному народу.
Эндалов силой изгнали из вотчины их сородичи-ютоны, продвигавшиеся на запад из-за того, что их в свою очередь теснил воинственный Артур Тевтогенский, и им пришлось обосноваться в негостеприимных землях в устье Рейка.
Так далеко на западе Зигмару бывать не доводилось, да и не хотелось после описаний Лареда и рассказов отца о битве с туманными демонами. Хотя сам Марбург, видимо, был весьма внушителен: на возвышавшейся над болотами высокой черной скале вулканического происхождения стоял окруженный земляными валами город, высокие, увенчанные крылами башни Замка Ворона возвели на руинах крепости дивного народа.
Волынщики играли вовсю, и, хотя Зигмару пришлась не особенно по вкусу пронзительная и ритмичная музыка эндалов, другим воинам она явно нравилась. Они парами брались за руки и кружились. Вольфгарт как сумасшедший отплясывал среди молоденьких девушек, которые хлопали в ладоши и смеялись над его выкрутасами.
Зигмар тоже расхохотался, когда Вольфгарт врезался в прислуживавшую девушку и по воздуху полетел поднос с жареной свининой. Куски мяса попадали на пол, к радости королевских псов, бросившихся в гущу танцоров. Собаки с лаем опрокидывали плясунов, и воцарилась веселая кутерьма.
— Он порой такой неуклюжий, правда? — улыбнулся Пендраг, усаживаясь напротив Зигмара.
Сын короля перевел взгляд на друга и согласился:
— Да, иногда я диву даюсь, как он до сих пор не снес собственную башку, когда крутит над ней громадным мечом.
— Слепая удача, полагаю.
— Да, удача подчас бывает как нельзя кстати, — заметил Зигмар, допивая последний глоток пива и ударяя кружкой по столу, требуя еще.
— Все равно, полагаться на нее не стоит, — заявил Пендраг. — Она весьма непостоянная дева: сейчас она с тобой, а через минут предпочтет кого-то другого.
— Что верно, то верно, — согласился Зигмар.
Симпатичная светловолосая девушка заново наполнила ему кружку и обольстительно улыбнулась. Когда она отошла, Пендраг рассмеялся:
— Похоже, тебе, Зигмар, не придется раздумывать, в какую постель прыгнуть сегодня ночью.
— Она мила, но не в моем вкусе, — буркнул Зигмар, отпивая большой глоток.
— Конечно, ты ведь предпочитаешь брюнеток, да?
Зигмар почувствовал, что краснеет, и смущенно спросил:
— Ты о чем?
— Да ладно тебе, не нужно меня обманывать, брат, — сказал Пендраг. — Я же знаю, что ты не видишь никого, кроме Равенны, это ясно как белый день. Или же ты думаешь, что я настолько погряз в обучении стариков ковке железных мечей, что даже не заметил золотой булавки для плаща, которую делал для тебя Аларик?
— Что, со мной все так ясно?
Пендраг нахмурился, словно пребывал в глубоких раздумьях, и изрек:
— Да.
— Она завладела моими помыслами, — признался Зигмар.
— Так поговори с ней, — посоветовал Пендраг. — Нет причин избегать Равенны только потому, что ее брат — сущий змей. Я же видел, как она на тебя смотрит.
— Ты видел? — ободрился Зигмар.
— Ну конечно, — заверил его Пендраг. — Если бы ты не был настолько одержим имперской идеей, ты бы тоже заметил. Она замечательная девушка, эта Равенна, а тебе когда-нибудь понадобится королева.
— Королева? — вскричал Зигмар. — Так далеко я не загадывал!
— Почему бы и нет? Она прекрасна. А когда Равенна взяла у тебя из рук щит, думаю, что даже я сам чуть-чуть в нее влюбился.
— Да неужели?
Зигмар перегнулся через стол и вылил остатки пива на Пендрага, который едва не захлебнулся от притворного негодования, а потом то же самое проделал с Зигмаром. Друзья рассмеялись и обменялись рукопожатиями. Зигмар чувствовал, что у него словно груз с плеч свалился.
Он вновь опустился на скамью, посмотрел во главу стола и встретился взглядом с отцом, который кивком подзывал его к себе.
— Я нужен отцу, — сказал Зигмар, вставая и приглаживая руками пропитавшиеся пивом волосы. Осмотрел промокшую кожаную безрукавку. — Прилично я выгляжу?
— Истинный сын короля с головы до пят, — заверил его Пендраг. — А теперь послушай: когда Марбад попросит тебя рассказать об Астофене, не забудь описать мою роль самым захватывающим образом.
— Непременно. — Зигмар хлопнул друга по плечу и проследовал к королям.
— Послушай, пиво, вообще-то, пьют, а не льют на себя, — посмеялся Марбад над видом Зигмара.
— Мой сын окружил себя плутами, — пояснил Бьёрн.
— Настоящего мужчину и должны окружать плуты, — кивнул Марбад. — Они и позволяют ему выглядеть честным, верно?
— Может, именно поэтому я все никак с тобой не расстанусь, а, старина? — проревел Бьёрн.
— Не исключено, — согласился Марбад. — Хотя мне нравится думать, что виной тому мое обаяние.
Зигмар сел рядом с Марбадом и вновь не смог оторвать взгляд от клинка короля эндалов. Как ему хотелось взглянуть на меч древнего волшебного народа, узнать, чем отличается такое оружие от творения гномов!
Заметив внимание Зигмара, Марбад достал клинок из ножен и протянул юноше. В свете пламени полыхнул голубой самоцвет, на гладкой поверхности клинка заплясали, словно пойманные в ловушку, отблески факелов.
Зигмар поднял меч и подивился его легкости и сбалансированности. Даже по сравнению с весьма хорошим мечом Зигмара, Ульфшард был настоящим шедевром оружейного ремесла, как и Гхал-мараз, исполненным могущественной силой. Клинок светился сам по себе.
— Потрясающе! — оценил Зигмар. — Никогда не видел ничего подобного.
— И не увидишь. Дивный народ выковал Ульфшард перед своим исходом из земли людей, и он останется единственным, если только они не вернутся.
Зигмар отдал оружие владельцу, ладонь его покалывало от заключенных в клинке таинственных сил.
— Юный Зигмар, твой отец рассказал мне об обуревающей тебя мечте, — начал Марбад, одним легким движением убирая клинок в ножны. — Империя людей. Готов признать, звучит весьма пафосно!
Зигмар кивнул и налил из медного кувшина еще пива. Сказал:
— Это слишком смело, да, но полагаю, что эту идею все-таки можно претворить в жизнь. Больше того — нужно.
— С чего же ты начнешь? — поинтересовался Марбад. — Большинство племен ненавидят друг друга. Лично я не питаю любви ни к ютонам, ни к тевтогенам. Ваш народ воюет с мерогенами и азоборнами. Ну а норсы вообще никому не друзья. Ты знаешь о том, что они приносят людей в жертву своим богам?
— Слышал, — кивнул Зигмар. — Это говорили и о берсерках-тюрингах, только все это выдумки, как оказалось.
Отец покачал головой:
— Я сражался с норсами, сын мой. И своими глазами видел, какие кровавые расправы чинили они над людьми, Марбад говорит правду. Это варвары без чести и совести.
— Значит, мы изгоним их с земли людей, — решил Зигмар.
— А он храбр, надо отдать ему должное, Бьёрн! — рассмеялся Марбад.
— Идею можно воплотить в жизнь, — упорствовал Зигмар. — Эндалы и унберогены — союзники, еще отец сражался бок о бок с черузенами и талеутенами. Такие союзы станут отправной точкой в деле объединения племен.
— А как быть с тевтогенами и остготами? — спросил Бьёрн. — С азоборнами? С бригундами? С остальными?
Зигмар отпил большой глоток пива и ответил:
— Пока не знаю, но при желании способ найдется. Словом или мечом я привлеку на свою сторону племена и выкую державу, достойную тех, кто придет после нас.
— Мечты твои велики, мальчик мой, истинно велики! — воскликнул король Марбад и гордо похлопал Зигмара по плечу. — Если боги будут к тебе благосклонны, ты можешь стать величайшим из нас. А теперь расскажи мне о том, что случилось на Астофенском мосту.
