ОЧИСТИТЕЛЬНЫЙ ОГОНЬ

— Шранри требует твоего присутствия.

Илландрис на мгновение закрыла глаза. Время пришло. Ей вовсе этого не хотелось.

— Я скоро там буду, — сказала она, пренебрежительно махнув рукой в сторону асимметричного лица Турвы. Невысокая, совсем еще девочка, она — самая юная чародейка их круга, за исключением Илландрис.

— Шранри говорит, ты должна прийти немедленно, — возразила Турва.

Вполне вероятно, она была возмущена, но наверняка сказать было трудно, при том что ее левый глаз уставился в ее собственный нос. Турва выглядела весьма своеобразно, но Илландрис отнюдь не сомневалась в ее умственных способностях. Сообразительная и управляемая, она неизменно заискивала перед Шранри и другими старшими сестрами.

Илландрис вздохнула.

— Хорошо. Подожди чуток.

Возвращение в Сердечный Камень прошло значительно быстрее. Они потеряли около сотни человек, главным образом от рук противостоявшего круга чародеек, но в целом штурм Морозной Твердыни прошел ошеломляюще успешно. Город, который некогда горделиво возвышался на берегу Черной Воды, был превращен в почерневшие развалины, усыпанные обуглившимися и безжалостно искрошенными останками его жителей.

Три ночи прошло с тех пор, как военная экспедиция вернулась в Сердечный Камень. Каждую ночь во снах ее мучили жуткие картины бойни: лицо юной чародейки из Озерного круга тает, обнажая череп; хрупкие кости Старой Агаты с треском ломаются под ударами палиц разъяренных мятежников, убегающих от разрушительной магии, которую напустила на них Шранри; три пары глазенок, уставившиеся на нее в жутком страхе, совершенно беспомощные рядом с умирающей матерью…

Илландрис почувствовала, как заколотилось сердце, и сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться. Никто не видел, как она убежала от беспощадной резни, что последовала за их победой. По крайней мере, никто из сестер не узнал об этом. В противном случае ее бы уже наказали. Она вспомнила, как увидела мельком огромное крылатое существо высоко в небе над Морозной Твердыней, как от одного его появления кровь застыла в жилах. Рассказать об этом сестрам — только нарваться на затруднительные вопросы. Лучше уж промолчать.

Уничтожение Морозной Твердыни — кровавое свидетельство жестокой воли Шамана. Целый город изголодавшихся горцев был предан мечу в наказание за отказ следовать Договору.

Что до вождя, который решился бросить вызов королю и их бессмертному господину, худшее ожидало его впереди.

Илландрис следовала за Турвой к Великой Резиденции больше из нежелания с ней беседовать, нежели из уважения к ее старшинству, пусть и незначительному. Вокруг них толпились горцы, все они двигались в том же направлении. Матери крепко держали детей, закутанных в меха так, что они шли по снегу вразвалочку, как тюленята. Их оживленные рожицы были под стать возбужденным лицами воинов, гордо шагавших рядом. Некоторые мужчины были отмечены шрамами недавнего сражения. Теперь, когда враги побеждены, уцелевшие чародейки могли применить свою целительную магию. Нескольких несчастных, получивших слишком серьезные раны, которые невозможно вылечить, привезли назад в Сердечный Камень, чтобы пристойно похоронить.

Толпа становилась все гуще по мере того, как они приближались к грандиозному сооружению, которое доминировало над центральной частью города. Илландрис нагнала Турву и теперь пробивалась сквозь толпу, не обращая внимания на сердитые взгляды и приглушенные проклятия в свой адрес. Впрочем, гнев горожан испарялся, как только они осознавали, что перед ними — чародейка.

Толпа наконец осталась позади, когда Илландрис присоединилась к своему кругу. Чародейки стояли отдельно, внутри широкого кольца людей, образовавшегося перед Великой Резиденцией. Стоявшее высоко в небе солнце, отражаясь в талом снегу, словно блистающий белый шар, ослепляло жалкую фигуру в центре кольца. Мехмон был тощ, как скелет, его изнуренное тело поддерживала только веревка, которой его привязали к толстому деревянному столбу, глубоко загнанному в землю.

Шранри озабоченно приподняла бровь, увидев, что Илландрис подошла к ним.

— Полагаю, тебя вызвали почти два часа назад. Это ж надо — мне пришлось послать Турву, чтобы тебя вытащить. Сестре приличествует проявлять уважение к старшим.

Она говорила приторным тоном, а на ее круглом лице сияла дружелюбная улыбка, но взгляд неприкрыто горел злобой. Илландрис слегка отступила назад.

Эта женщина сожжет тебя заживо, радостно мурлыча себе под нос.Она вспомнила, какую крайнюю жестокость проявила Шранри в Морозной Твердыне. Старшая сестра убивала женщин и детей так спокойно, будто обед готовила.

— Тебе многому надо учиться у тех, кто лучше тебя, — продолжила Шранри. — Мое сердце разрывается оттого, что Старую Агату так безжалостно забрали у нас прежде, чем она полностью передала тебе свою мудрость. Надеюсь, что однажды ты окажешься достойной ее обучения.

Турва улыбалась, возможно, рассчитывая, что выглядит самодовольно, но смотрелась она просто смехотворно. Несмотря на это, Илландрис хотелось влепить пощечину по раздражающей ее физиономии. Она аж кипела внутри. «Вы просто горстка орудий. Марионетки Шамана, выполняющие его приказы, как стадо овец. Старая Агата получила по заслугам».

Она заставила себя принять сконфуженный вид и слегка опустила голову, чтобы Шранри не заметила лжи в ее глазах.

— Смиренно прошу прощения, сестра. Я еще молода, и мне многому надо учиться.

Кажется, это удовлетворило пухлую чародейку. Она стряхнула воображаемую грязь со своей мантии.

— Разумеется, — с некоторым раздражением заметила Шранри. — Дорога будет длинной, но мы в конце концов доберемся куда надо, я уверена.

Стиснув зубы, Илландрис кивнула. Она посмотрела в ту сторону, где на огромном троне восседал король Магнар, и на мгновение встретилась взглядом с его стальными глазами. По губам короля скользнула легкая улыбка и тут же исчезла, когда он снова переключил внимание на вождей по обе стороны от себя.

Оргрим Вражий Молот и Кразка Одноглазый вернутся с людьми в свои Пределы, как только над Мехмоном свершится правосудие, но сейчас они ожидали прибытия Шамана. Оргрим казался обеспокоенным, тогда как единственный глаз Берегундского Мясника определенно сверкал в предвкушении.

Илландрис присутствовала на прошлой публичной казни, проведенной по приказу Шамана. Она только недавно присоединилась к своему кругу и до сих пор помнила крики осужденной. Они были какими-то нечеловеческими, словно вопли банши, которые, как говорят, достигают самых высоких вершин. Она помнила старого беднягу в клетке и неописуемые муки на его лице, когда он смотрел, как горит его жена.

Позади нее возникла какая-то суета. Шранри тыкала толстым пальцем в сторону Великой Резиденции.

— Он вон там, — прошептала она с благоговением. — Шаман идет.

Подняв взгляд, Илландрис увидела большого черного ворона, сидящего на краю крыши высоко над ними. Быстро окинув всех взглядом глаз-бусинок, он камнем рухнул вниз. «Разбейся и сдохни», — страстно пожелала она, но птица в самый последний миг остановила падение и спрыгнула на снег целой и невредимой. Встряхнувшись, она начала растягиваться, сначала в одну сторону, затем — в другую, развертываясь, словно лист пергамента, и увеличиваясь с таким сиянием, что у Илландрис аж голова заболела. Когда сверкание наконец померкло, перед ними стоял Шаман.

Собравшиеся горцы умолкли. Как всегда, лорд-маг был обнажен до пояса, только в потрепанных штанах. Его оливковая кожа блестела от пота, несмотря на очень сильный холод, — казалось, он его вовсе не чувствует. Синие глаза на грубом, злом лице смотрели сурово, как ледники. Илландрис будто поникла под этим взглядом, словно он был способен обнажить ее душу перед всем миром.

Шаман повернулся к осевшему Мехмону. Илландрис осознала, что забыла дышать. Неужели она и в самом деле замышляла убить этого бессмертного? Этого Богоубийцу?Подобная мысль теперь казалась ей такой же абсурдной, как идея сорвать луну с неба.

— Мехмон, — прорычал Шаман. — Я нахожу тебя виновным в неповиновении воле твоего короля и нарушении условий Договора, которого придерживаются все горцы. Наказание за мятеж — смерть от огня. Говори свое последнее слово.

Старый горец поднял голову и кашлянул.

— Мятеж? — выдавил он. — Да это шутка. Я ни в чем не виновен — я лишь заботился о своих людях.

Шаман скрестил ручищи на груди. Его мускулы были словно из узловатой стали.

— Ты отказался платить дань. Рыба, которая плавает в Черной Воде? Олень, который бродит по лесам? Это моевладение, — прорычал он, обнажив зубы. — Ты нарушил Договор, и ты украл у меня.Меня не интересуют твои отговорки. Слабый заслуживает лишь смерти. Так было всегда.

— Безумный, — пробормотал Мехмон. — Ты безумен. Мне следовало бросить свой меч вместе с Кейном, когда у меня была такая возможность.

Чародейки и горожане, стоявшие достаточно близко, чтобы слышать слова Мехмона, так и ахнули. Шаман ничего не сказал, но Илландрис видела, как запульсировала вена на его шее, когда он сжал челюсти. Все в Сердечном Камне знали, что тема Меча Севера — под запретом. Поразительный побег знаменитого лучшего воина все еще терзал Шамана, поскольку исчезновение Кейна было его личным провалом. Лорд-маг не выносил слабости, особенно, как казалось, в себе самом.

— Сколько Собратьев ты послал за Кейном? — продолжил Мехмон. Он выдавил злую усмешку меж запекшимися губами. — Я слышал, он заставил их здорово побегать за собой. Просто позор, что бесстрастная марионетка на троне не унаследовала мужества своего отца. — Он плюнул в сторону короля, хотя довольно слабо, и большая часть пенистой слюны потекла по его подбородку.

Толпа еще раз ахнула, и все, как один, обратили взгляды на Магнара. Магнар Кейн,самый молодой человек из всех, что когда-либо правили Высокими Клыками от имени Шамана. Он принял сторону лорда-мага против Бродара Кейна, Меча Севера.

Своего отца.

Преданность Магнара Шаману вызвала уважение у десяти вождей Пределов. Уважение наряду со страхом — ибо, если Магнар Кейн обрек на смерть собственных мать и отца, что сотворит он с вождем, который его предаст?

Страдание, которое Илландрис увидела в глазах и отца, и сына в тот день, когда сгорела женщина по имени Мхайра, будет преследовать ее до конца жизни. Она помнила жуткий стыд на лице Бродара Кейна, когда тот умолял короля отказать своему бессмертному господину и покончить с ужасным зрелищем — сожжением его матери на погребальном костре.

Магнар не сделал этого. Он в молчании наблюдал, как ее поглощало пламя.

В то время Илландрис восторгалась им за его прагматизм. Он сделал то, что было необходимо. Он прошел испытание Шамана. Однако после того, что Илландрис увидела в Морозной Твердыне, она больше не испытывала уверенности в том, что Магнар поступил правильно.

Раздался какой-то скрежет. Это скрипели зубы Шамана. Лорд-маг показал на одного из Шестерых, что стояли рядом с королем. Воин держал в руке факел.

— Сожги его, — приказал он. Телохранитель двинулся вперед, чтобы поджечь хворост под Мехмоном.

— Еще одного предаешь огню, а? Слышал я об этом забавную историю, от торговца из Низин. — Мехмон говорил быстро — пламя уже занималось. — Послушайте: как говорят, жил однажды могущественный чародей, который влюбился в дочь другого. Он любил ее больше всего на свете. В Век Раздора не было больше двух таких звезд, которые столь ярко сияли вместе. — Тут у него перехватило дыхание: пламя лизнуло его сапоги.

Илландрис видела, как сестры в смятении поворачиваются друг к другу. «Что он делает?» — беззвучно шевелила губами Турва, обращаясь к Шранри. Когда Илландрис вновь посмотрела на Шамана, она поняла. Его лицо зловеще потемнело, подобно вздымающейся грозовой туче перед грандиозной бурей.

— Итак, рассказывается в той истории, Священная Инквизиция в конце концов схватила девушку. Они творили с ней такое, чему никто не поверил бы. Уххх. — У Мехмона снова прервалось дыхание. Его ноги охватил огонь. Резкий запах горящей кожи поплыл в холодном воздухе.

Голос Мехмона наполнился страданием, а слова полились сплошным потоком:

— Чародей ничегошеньки не смог поделать. Инквизиция каким-то образом преградила путь его магии. Это событие его здорово обломало. Он укрылся в горах, вдалеке от равных ему, сжег все, что напоминало о том, каким он был и как потерпел поражение. Проклятие, проклятие…

Слова Мехмона превратились в бессвязные вопли. Запах горящей плоти достиг ноздрей Илландрис, и ее затошнило.

Нечто молниеносно пронеслось перед ее глазами, оставив ощущение размытого пятна, раздался треск раздираемой плоти. Неожиданно Шаман оказался перед погребальным костром, сжимая в руке отделенную от тела голову Мехмона, за которой тянулся, подобно блестящей белой змее, позвоночник. Из шеи обезглавленного тела хлынула кровь и с шипением полилась в костер.

Илландрис отвернулась, и на сей раз ее вырвало, на тающем снегу очутился весь ее завтрак. Она слышала, что с остальными творилось то же самое. Даже Шранри побледнела. Шаман поднял голову Мехмона к своему лицу и уставился в его безжизненные глаза.

Внезапно она очень испугалась.

— Ты закончил, Митрадат?

Сестры рядом с ней дружно ахнули, так же как те горцы, что стояли за ними, впереди толпы. Возле королевского трона из ниоткуда появился старик. На нем были алые одежды, слишком большие для его тощего тела, а редкая бородка и усики придавали ему вид пожилого фата. Он опирался на тонкую трость и являл собой истинное воплощение усталости.

Один из Шестерых тут же прыгнул навстречу незваному гостю, высоко подняв меч, чтобы поразить этого странного жителя Низин.

Старик поднял бровь, и неожиданно меч воина, вырвавшись из его рук, поднялся в воздух и стал медленно вращаться, при этом острие оставалось направленным на телохранителя. Лицо воина исказилось, но он застыл на месте, оставаясь между мечом и Магнаром.

Рядом с Илландрис кто-то зашевелился.

— Сестры, поддержите меня! — воскликнула Шранри и вытянула руки в сторону чужака.

Из ее раскрытых ладоней вырвались золотистые лучи света и устремились к цели, но затем, вместо того чтобы поразить старика, лучи обогнули его и рассеялись, не причинив вреда. Старик согнул палец, и неожиданно Шранри схватилась за горло. Ее румяное лицо стало лиловым, она отчаянно хватала ртом воздух. Другие чародейки готовились применить свою магию, горцы — кто схватился за оружие, кто обратился в бегство.

Шаман наконец заговорил:

— Довольно, Салазар. Отпусти ее.

Салазар?Илландрис узнала это имя: лорд-маг Сонливии, один из подлинных зачинщиков мятежа, который привел к Войне с Богами, и, возможно, самый могущественный человек на севере.

Старик в красных одеяниях сделал так, как его просили. Шранри упала на колени, судорожно втягивая в себя воздух, по ее лицу катились слезы.

— Вложите в ножны оружие, — приказал Шаман. — Все вы.

Те горцы, что извлекли оружие, убрали его, но королевские гвардейцы держали руки на эфесах. Громадный Шаман медленно проследовал к человеку в красном. Илландрис со страхом наблюдала за ними. Если этот чародей действительно Салазар, то, несмотря на хилую внешность, у него достаточно силы, чтобы обрушить горы вокруг.

— Почему ты пришел сюда? — спросил Шаман. Его голос был необычно тихим, в нем слышалась тревога.

Старик с неприязнью посмотрел на его руку. Заметив этот взгляд, Шаман хмыкнул и швырнул голову Мехмона назад в огонь, полыхавший позади них. Тело вождя было уже объято пламенем. Своим отчаянным рассказом Мехмон избавился от нескольких минут жутких страданий. Что бы ни говорили о бывшем вожде Северного предела, он был лукавым до самого конца.

Салазар оперся на свою трость и попытался, поморгав, избавиться от усталости в глазах.

— Некогда ты дал мне обещание, — просто сказал он. — Обещание отплатить за нарушенную тобой клятву. Пришло время сдержать его.

Шаман прищурился.

— Что тебе от меня нужно?

— Ты знаешь о событиях в Благоприятном крае?

— Мне безразличен внешний мир.

— Я уничтожил Призрачный Порт. Полагаю, Мариус там погиб.

— Мариус, — пробормотал Шаман. — Он всегда был самым коварным из нас. Я не поверю в его смерть, пока не увижу тело.

Салазар кивнул.

— Как бы там ни было, Теласса теперь выступает против Сонливии. Белая Госпожа собрала три батальона наемников из Сумнии. Они планируют вторжение. Без помощи мы не можем надеяться на победу — а моя магия почти на исходе. У меня не хватило резервов даже для перемещения сюда через Портал. С использованием той небольшой силы, что имеется в моем распоряжении, путешествие заняло большую часть недели.

Шаман издал низкий рык.

Салазар бесстрашно смотрел на него.

— Некогда мы сражались бок о бок, Митрадат. Объединенные нашей трагедией. Объединенные нашим желанием мести.Ты об этом, по крайней мере, помнишь?

— Я помню. Есть кое-что, чего я не могу забыть. Стараюсь — но не могу забыть.

— Это наше проклятие, Митрадат. Наше проклятие и наше благословение. Я бы поговорил где-нибудь в более укромном месте.

Шаман метнул на короля свирепый взгляд, и Магнар поднялся с трона.

— Отправляйтесь по домам, — громко приказал он. — Тот, кто задержится здесь дольше, чем нужно человеку, чтобы отлить, проведет ночь в колодках.

Горцы, испытывая одновременно и облегчение, и разочарование, тотчас же стали расходиться. Илландрис собиралась последовать за своими сестрами, когда сильная рука крепко схватила ее за плечо. Повернувшись, она встретилась взглядом со стальными глазами самого короля Магнара.

— Пойдем со мной, — тихо молвил он. Он казался неуверенным и, подумала Илландрис в это мгновение, очень юным.

— Конечно, — сказала она. Однако ее улыбка осталась только на губах, не смягчив взгляда.

«Как может сын наблюдать за сожжением своей матери?»