Часть первая. Вопрос братского взаимодоверия

Назад: Сейчас. Танкред, субсектор Ангелос. 404. М41

Дальше: Часть вторая. Ведьмин дом на Утохре

Глава первая

Чтобы за три часа совершить восемь ритуальных убийств, требуется человек весьма особенного склада, и он, без сомнения, был именно таковым.

Каждое убийство казалось случайным, не связанным с другими и совершалось совершенно различными методами и оружием. С первой жертвой он расправился при помощи краденого ножа, имитируя нападение уличного хулигана. Вторую задушил и сделал так, чтобы все выглядело преступлением на сексуальной почве. Третий и четвертый, как полагалось впоследствии, погибли в результате пьяного спора за карточным столом, одновременно выстрелив друг в друга. Пятый отравился несвежими устрицами, что мог подтвердить любой патологоанатом. Смерть шестого и седьмого, также погибших вместе, была вызвана разрядом электрического тока, в чем, по всей видимости, оказалась виновата ветхая проводка в доме. Восьмое убийство было обставлено как неудачная попытка ограбления.

В это время она наконец догнала его. Он как раз закончил с местным ростовщиком, подрабатывавшим скупкой краденого и владевшим домом, расположенным через дорогу от Базилики Механикус. Убийца прокрался через черный ход на кухне, нашел ростовщика в одиночестве и забил его насмерть статуэткой святого Киодруса.

Затем он забрал из сейфа ростовщика кое–какие ценные бумаги и золотые слитки, чтобы инсценировать ограбление.

— Чем вы здесь занимаетесь? — спросила она, осторожно входя в мрачную комнату.

В неподвижном воздухе повис резкий металлический запах крови. Склонившись над телом, убийца посмотрел на вошедшую.

— Тем, чем следовало заняться. — Он протянул руку и стал что–то делать с окровавленным телом. — Вам нет нужды так себя вести, — добавил он.

Она целила ему в затылок из курносого «Хостек–5».

— Я сама решу, что мне нужно, — ответила она.

— Честно говорю, в этом нет необходимости! — снова произнес он, на сей раз применяя командный тон.

Женщина опустила оружие, но она была сильной и хорошо обученной. Она не стала убирать пистолет.

— Это безумие, — сказала она. — Вам же говорили оставаться в эксклаве. Сейчас важнее всего конспирация. Ваши прогулки грозят раскрытием. И это… это убийство…

Она запнулась, произнося это слово. Лейла Слейд не была брезгливой. Ей тоже приходилось убивать, но делалось это исключительно из профессиональной необходимости. Она никогда не пошла бы на такое только ради удовольствия или чтобы потешить свое психическое расстройство.

Убийца понимал, что она разочарована. Но это ему на самом деле было совершенно не важно, поскольку Лейла Слейд не играла значимой роли в великом круге событий. Хотя на какое–то краткое время существовали серьезные основания для того, чтобы держать ее на своей стороне. Она была одним из его немногих друзей в этой Вселенной. Он видел отвращение на ее лице, говорившее о том, что Лейла считает, будто ее заставили быть сиделкой при каком–то социопате. Она не понимала. Он решил, что пришло время все объяснить.

Во всяком случае, ему бы не хотелось, чтобы она сейчас считала его извращенцем и кровавым маньяком.

— Вы думаете, что я убиваю ради удовольствия? — спросил он.

— По крайней мере так это и выглядит, — пожала плечами Лейла. — Но мне плевать на то, кто вы. Мне платят за то, чтобы я охраняла вас. И в данном случае это означает необходимость доставить вашу психованную задницу обратно в эксклав.

Он выпрямился и повернулся к ней лицом. Тело ростовщика бесформенной грудой лежало на полу, с одной ноги свалился тапок, и большой палец был вывернут под прямым углом. Одежда измята и порвана. Молитвенная статуэтка святого Киодруса превратила лицо ростовщика в розовую кашу.

— А если я не захочу возвращаться в эксклав? — спросил он.

— Что ж, не уверена, что смогу вас заставить. В ваших способностях я нисколько не сомневаюсь. Но в любом случае мы причиним друг другу урон. И немалый.

Он кивнул, улыбаясь. Улыбка была искренней.

— Да, полагаю, что так и будет. Мне нравится ваша честность. Мы действительно повредили бы друг другу. Так что давайте лучше не будем.

— Согласна. Так что, вы возвращаетесь?

— Уже скоро. Только давайте немного поговорим вначале, Лейла.

— Нет. — Она подняла оружие. — Переговоры окончены. Мы возвращаемся.

Он кивнул, чуть отвернулся от нее и неожиданно прищелкнул пальцами правой руки. Лейла вздрогнула, почувствовав, как что–то ударило ее по запястью, а затем пистолет оказался уже в его ладони.

Он нацелил оружие на нее, ожидая увидеть гнев, страх, возможно даже, бесполезную попытку снова захватить контроль над оружием. Но вместо этого она произнесла:

— Научите меня делать так же.

Они затерли все следы своего пребывания в доме ростовщика, оставив жертву валяться на полу возле открытого сейфа. Убийца терпеливо дождался, пока она влажной тряпкой сотрет с его лица и шеи капли крови. Он был одет в черное, поэтому остальное не должно быть заметно.

— Грабитель, если бы все пошло не так, как надо, устроил бы поджог, чтобы спрятать тело, — предположила она.

Он уже опрокинул плошку лампады, и невысокие голубые язычки огня заплясали на краю ковра.

В пяти улицах от дома ростовщика они зашли в небольшую закусочную и заняли столик в дальнем углу. Лейла выбрала это место из–за плохой освещенности и возможности сидеть подальше от улицы. Она заказала кувшин цветочного настоя, засахаренные фрукты, плошку тчальского риса с лимонным соком и графин местного красного вина.

— Мило, — сказал он.

— Нисколько. Мое оружие все еще у вас.

Он поднял перед ней руки, открыв ладони. Они были очень бледными и очень изящными. Слейд нахмурилась, залезла под куртку и обнаружила, что «Хостек–5» спокойно лежит в своей кобуре.

— Что ж, этому вы тоже могли бы меня научить.

— Как пожелаете. Но вы действительно хотите учиться?

— Только некоторым трюкам. Я профессионал и стою своих денег. Мои навыки достаточно хороши, чтобы удовлетворить моего нынешнего хозяина. И он тоже учит меня кое–каким из своих умений.

— Не сомневаюсь.

— Но девушка любопытна и постоянно хочет узнать что–то новенькое. От человека вроде вас…

— Вроде меня? Дорогая моя Лейла, не так уж много времени утекло с тех пор, как вы охарактеризовали меня как больного на голову убийцу. Психопата.

Она пожала плечами:

— Зато обладающего навыками.

Он рассмеялся. Она являла собой стоящий материал. Когда придет время, он, может быть, даже пощадит ее. Или, во всяком случае, убьет ее милосердно.

Заказ прибыл. Официантка едва одарила их взглядом. Рядом обедала пара. Девушка, явно родом с другой планеты, высокая, с телосложением пловчихи, с короткими прямыми волосами и жестким, суровым лицом. Но кто же с ней? Ее возлюбленный? Работодатель? Это был стройный самоуверенный человек в черном костюме, с гладко выбритым и красивым, хотя и несколько асимметричным лицом.

Лейла поковырялась в рисе.

— Вы хотели поговорить.

Он налил себе немного вина.

— С тех пор как мы покинули Юстис Майорис, прошло уже шесть месяцев, — сказал он. — И все это время вы оберегали меня. Держали меня вдали от посторонних глаз в своем укрытии.

— Ради вашей же безопасности.

— Понимаю. И ценю это. Кроме того, если еще не говорил, я очень ценю то, сколько сил и вы, и все остальные потратили ради обеспечения этой самой моей безопасности.

— Мне так не показалось. При первой же возможности вы сбежали и углубились в неведомый вам город. Совершили убийство…

— Есть такое, — кивнул он.

— Так что?

У нее не было ни малейшего желания рассказывать ему правду. Незачем ему знать, что господин приказал позволить ему сбежать, а затем проследить, чтобы все прошло как надо.

— Наш «главный» уже сходит с ума, Лея, — сказал ей тогда Орфео Куллин. — Такое ощущение, что у него земля горит под ногами, он постоянно мечется из угла в угол. Выпусти его немного погулять. Пусть думает, что смог от нас ускользнуть. Предоставь ему возможность порезвиться пару часиков, но постоянно следи за ним и доставь обратно, прежде чем он… даже не знаю… попытается сместить планетарное правительство или устроить еще что–нибудь в том же духе.

Лейла Слейд рассмеялась.

— Я прослежу за ним, — пообещала она. — Если он хочет просто подышать свежим воздухом…

Молох взял пальцами щепотку риса, добавил к нему какой–то засахаренный фрукт и отправил все вместе в рот. Тщательно прожевал и запил глотком цветочного настоя.

— Мне надо было уйти, — сказал он. — Слишком долго я оставался взаперти. Сейчас вы держите меня под замком, а до того были секретисты в Петрополисе. Все это время мне приходится жить по расписанию, составленному другими людьми. Мне необходимо было уйти, вырваться на свободу.

— Если бы вы попросили, мы, возможно, могли бы это устроить.

— Если бы это оказалось кем–то устроено, разве была бы это свобода?

— Логично, — уступила она.

— На Юстисе Майорис, Лейла, — распрямился он, — я был так близко к цели. Я уже практически завершил экстраординарный проект, который навсегда должен был изменить Империум. И, скорее всего, уничтожить его. Но мне помешали, и я потерпел крах, а вы и ваш хозяин оказались вынуждены подхватить меня под руки и вытащить из огня, чтобы запрятать подальше. Теперь мы с вашим господином работаем над новыми планами.

— Но?

— Вы же знаете, кому я служу, Лейла?

— Самому себе? Далеко идущим планам Когнитэ?

— Да, но что стоит за всем этим?

Она пожала плечами.

— Не стану здесь произносить их имена, иначе все яства в этом заведении испортятся, а вино обратится в уксус. Я говорю о Губительных Силах.

— Понятно.

— Отлично. Что ж, знаете, я должен выразить благодарность. Пусть моя миссия на Юстисе Майорис и завершилась неудачей, мне удалось сохранить жизнь и продолжить свою работу. Я должен быть благодарен за это.

— Орфео будет…

— Мой дражайший Орфео на самом деле ничего не понимает. Уж не знаю, что он там вам понарассказывал о себе, Лейла, но он просто наемник. Проститутка. Умный, умелый, талантливый, но работает только из–за денег. А я работаю не ради денег и не ради могущества… во всяком случае не ради того, что считается могуществом в Империуме Человечества. Думаю, меня можно назвать верующим человеком большой духовной силы.

— И кому тогда вы собрались выражать свою благодарность? — спросила она, делая глоток настоя.

— Древним богам, которым служу. Мне необходимо было облегчить свою душу, получить благословение. За свое избавление требовалось принести жертву, даже если бы это и грозило обнаружением. Жертва должна была почтить восьмерых, и восемь есть знак — знак восьмиконечный. Типичный фанатик, возможно, убил бы восьмерых в восьмом доме восьмой улицы в восьмом округе в восемь часов вечера, но я сторонюсь столь необдуманных поступков. Агенты Трона уже через мгновение распознали бы оккультный смысл. Даже они не настолько тупы. Вот поэтому я и совершил восемь скрытых жертвоприношений, которые будут казаться случайными и не связанными между собой.

— Но они все равно имели ритуальную цель?

Он кивнул, наполнил рот едой и запил ее вином. Лейла снова наполнила его бокал.

— Нищий в переулке. Я нанес восемь резаных ран ножом, весившим восемь унций. И сделал это в восемь минут с начала часа. У горничной было восемь родинок на левом бедре, и на то, чтобы умереть от удушья, у нее ушло восемь минут. Я был очень точен. Игроки держали в руках по две восьмерки, и по ним было произведено восемь выстрелов. И так далее. Ростовщик, также убитый в восемь минут с начала очередного часа, получил восемь сильных ударов, ни больше, ни меньше, в то время как проверял учетные книги за восьмой месяц торговли. Тела я пометил необходимыми метками и рунами, но наносил их водой, которая давно уже испарилась. Это был ритуал, Лейла. Акт религиозного преклонения, но не поступок психопата.

— Теперь все понятно, — сказала она.

Он почувствовал, что ее замечание может нести сардонический оттенок, но все равно слегка улыбнулся и отпил немного настоя.

— Какая экстраординарная дотошность, — добавила Лейла, зачерпывая горсть риса. — Чтобы все спланировать до таких мелочей…

— Меня научили импровизировать. Не хочу показаться грубым, Лейла, но мое мышление значительно отличается от вашего. Мой мозг работает не так, как ваш.

— В самом деле?

— Меня от рождения приучали выжимать из своего Сознания всю возможную скорость. Меня обучали ноэтическим приемам, заострившим мой разум. И весьма заострившим. Расчеты, потребовавшие бы от нормального человека целую неделю, я способен выполнить за секунду.

— В самом деле? — повторила Лейла.

Он наслаждался высокомерием, звучавшим в ее голосе. Презрением. Она едва терпела его.

— В самом деле. Лейла, я не тешу свое самолюбие и не бахвалюсь. Именно это и делали в Когнитэ с человеческим сознанием. Для начала в нас воспитывали максимальную наблюдательность. Способность читать тайные смыслы языка тела. Способность замечать и сопоставлять. Анализировать. Предсказывать.

— Докажите.

Он поднял свой бокал и улыбнулся.

— С чего начнем? — спросил он.

— Ох, оставлю право выбора за вами.

— Сколько кнопок было на блузке официантки?

— Шесть, — пожала плечами Лейла.

— Шесть. Правильно. Отлично. А скольких не хватало?

— Двух, — сказала она.

— Хорошая наблюдательность. Верхние две?

— Нет, верхняя и нижняя. У нее слишком широкие бедра.

— И снова в точку. Вы уверены, что не обучались в Когнитэ, Лейла?

— Все, что вам удалось доказать, — фыркнула она, — так это то, что нам обоим нравится глазеть на симпатичных девушек.

— Во что одета?

— Что?

— Во что одета?

— Блузка.

— Откуда шелк?

— Гесперус.

— Близко, но нет. Саметер. Ткань более плотная, не совсем однородная, с рюшем, что указывает на саметерское происхождение шелка. А кнопки сделаны на Гудрун.

— Уверены?

— Они были золотыми плюс клеймо. Когда она наклонилась…

— Вы просто выдумываете, — отставила бокал Лейла.

— Неужели? А вот мужчина в кабинке по соседству с нами. Мы проходили мимо него. Капер, вооруженный. Где он спрятал оружие?

— Левая подмышка. Я видела выпуклость. Кроме того, штанина скрывает нож, спрятанный в ботинке.

— Вы наблюдательны.

— В этом заключается моя работа.

— А какой из его усов длиннее: правый или левый?

— Я… да какая разница?

— Короче тот, что справа, потому что он курит трубку, которую забивает обскурой, и с той стороны, куда он ее закладывает, не так быстро растут волосы. Это можно видеть по его манере обращения с лхо–папиросой. Привычный наклон и затяжки. И о чем это нам говорит?

— Его поведение непредсказуемо. Плохие нервы. Это результат употребления обскуры.

— Теперь вы начинаете понимать.

— Но это ничего не значит, — рассмеялась она.

— Человек за окном. Он правша или левша?

— Правша. Он барабанит пальцами правой руки по поверхности стола рядом с чашкой кофеина.

— Неправильно. Он разглядывает толпу на улице, потому что ждет своего делового партнера, которого не знает в лицо. Левая его рука спрятана под столом и лежит на рукояти пистолета. «Гекатер», в ужасном состоянии. Правая рука — для отвода глаз.

— И что, мне пойти поговорить с ним, чтобы удостовериться? — покачала головой Лейла.

— Только если желаете схлопотать пулю. Бармен. Девятнадцатый нерегулярный Гудрунский полк. Ветеран Гвардии.

— Почему?

— Татуировка на его левом запястье. «Рота Ангелов». Ветераны Девятнадцатого носят ее с тех пор, как взяли Высоты Латислава.

— И вы можете ее разглядеть?

— Отсюда? Нет. Я ее рассмотрел по пути сюда. А вы…

— Я?

— Вы уже наелись до отвала. Но обожаете рис и продолжаете налегать на него, хотя уже и не хотите.

— Это хороший рис.

— И вы не притрагивались к своему вину уже тринадцать минут. Вы продолжаете играть с бокалом, но не пьете, потому как боитесь, что опьянеете и утратите контроль над ситуацией. Но продолжаете поигрывать бокалом, чтобы не привлекать внимания к тому, что не пьете.

— Да ну, ерунда.

— Неужели? — Он посмотрел ей в глаза. — Вы сидите ко мне чуть боком, позволяя мне разглядывать левое бедро, потому что правое причиняет вам боль. Застарелая рана? Аугметика?

— Аугметика, — вздохнула она.

Молох прихлопнул ладонями:

— Вы явно хотели бы уже отправиться обратно, но боитесь понукать меня и не рискуете давить. Вам бы хотелось, чтобы эта идея исходила от меня.

— Так, послушайте…

— Вы абсолютно уверены в моей неосведомленности касательно того факта, что Орфео проинструктировал вас выпустить меня на несколько часов. Он полагает, будто я схожу с ума взаперти. Его идея заключалась в том, чтобы позволить мне погулять и дать выпустить пар.

— Будь вы неладны, Молох…

— Не надо разбрасываться проклятиями. Наслаждайтесь. Вот как вы думаете, что я могу натворить? Вот прямо здесь и сейчас?

— Не знаю.

Молох извлек из рукава крошечный пузырек и поставил его на стол рядом с плошкой риса.

— Осикольская чума во взвешенном состоянии. Я позаимствовал ее из личных вещей Орфео. Стоит ее выпустить, и она уничтожит целый квартал этого города.

— Во имя… Нет!

— Я и не собираюсь. Это было бы бессмысленно. Но оцените последствия. За столиком слева от нас сидит банкир. Он работает на городском монетном дворе. Предупреждая ваш вопрос, скажу, что он носит соответствующий значок на жилете. Герб Гильдии банкиров и стилизованное изображение процесса чеканки. Стоит мне подбросить флакон в его кейс, и этот человек обнаружит его только тогда, когда возвратится в свой офис и откроет чемоданчик. Монетный двор окажется заражен и будет помещен в карантин на пятнадцать лет. Местная валюта потерпит крах, что повлечет за собой экономический спад во всем субсекторе. На то, чтобы оправиться от полученного удара, уйдут десятилетия. Или возьмите хотя бы того молодого человека, сидящего в приватной кабинке. Это младший сын одного из мелких баронов, сам по себе человек незначительный, но вращается в придворных кругах.

Молох достал из кармана небольшой медицинский инжектор и положил его на стол возле склянки. Тот был наполнен прозрачной жидкостью.

— Замедляющий состав. Инертный и вязкий, усваивается в течение шести часов. Я мог бы сейчас пойти в уборную, зарядить в него чуму, а на обратном пути столкнуться с этим юношей. Через пару дней весь королевский дом этой планеты вымрет от чумы. Превосходный случай для реализации отличного хода.

— Но это просто… просто… — зашептала Лейла.

— Вот теперь вы понимаете, — сказал он. — А что скажете на это? Посмотрите на пьяницу за стойкой бара. Я мягко гипнотизировал его движениями пальцев с тех пор, как мы вошли сюда. Позвольте мне доказать свои слова.

Молох пошевелил пальцами. Пьяный мужчина шаткой походкой направился к ним.

— Как вас зовут? — спросил Молох.

— Сайр Гарнис Говье, сэр, — пробормотал мужчина.

— Чем занимаетесь?

— Я заместитель главного переводчика губернаторского секретариата, сэр.

Лейла уставилась на Молоха.

— Неужели вы думали, будто я позволил вам выбрать этот бар? — улыбнулся он. — Это место известно тем, что сюда часто наведываются представители правящего класса. Я заметил Гарниса благодаря его перстню с печаткой.

— Вы про этот перстень? — спросил мужчина, так резко выставляя вперед руку, что чуть не потерял равновесие.

— Именно. Вы ведь иногда встречаетесь с самим лордом–губернатором?

— Да, сэр, конечно встречаюсь, — сказал пьяный, покатываясь.

— Значит, если бы я попросил вас удавить его при следующей встрече и развязать тем самым войну между Домами Гевот, Найтдрей и Кловис, которая охватит весь субсектор, это не составит вам труда?

— Ни малейшего, — уверил Молоха мужчина. — Какие тут могут быть проблемы.

— Вы удавили бы лорда–губернатора? — переспросила Лейла.

— Проще простого. Как щенка. Да, мэм.

— Но я не стану вас об этом просить, — сказал Молох. — Вы можете идти, Гарнис.

— Покорно вас благодарю, — ответил мужчина и нетвердой походкой отошел от их столика.

Молох повернулся к Лейле, взиравшей на него округлившимися глазами:

— Каждая возможность. Каждая случайность. Каждая щелочка. Вот чем учат пользоваться в Когнитэ. Смотреть, видеть, находить, использовать. За один только этот восхитительный завтрак, Лейла, я мог бы угробить весь субсектор уже три или четыре раза. Одним простым жестом…

Он метнул что–то щелчком большого пальца. Предмет упал возле стойки бара и разбился, по полу растеклась жидкость.

— О Святой… — начала было Лейла.

— Расслабьтесь. Это только инертный состав. Чума у меня в кармане. А теперь давайте поглядим на Инквизицию.

— На Инквизицию?

— Точнее, на штаб ордосов в этом мире.

— Но отсюда его не видно.

— О, а я вижу. Он отражается в зеркале над баром. Обратили внимание?

— Терра, я и не заметила. — Молох сделал глоток вина.

— Со своего места я могу рассмотреть форт Инквизиции. Это огромная крепость. Возвышается над всем остальным городом. Вам известно, что ее воздвигли Черные Храмовники? Они уже давно оставили свой бастион, но однажды еще вернутся. А до тех пор здание будет занимать Инквизиция. Когда Храмовники вернутся, развернется настоящее побоище. Но, как бы то ни было, над крепостью подняты флаги. Несколько темных флагов. Что это означает?

— А разве это что–нибудь означает? Ну, флаги и флаги…

— Инквизиция даже не задумывается над тем, что кто–то может разбираться в их традициях и геральдике. Черные флаги над крепостью. На первый взгляд обычная показуха. Самое обычное устрашение. Но я провел немало времени, стараясь разобраться в том, какие они используют сигналы, и научился их различать.

— Так что же? Со своего места я и зеркало–то едва вижу.

— Сейчас все объясню. На флагах черные гербы Сикво, Билока и Квиста — символы, к которым Инквизиция относится с особенным уважением и трепетом. Они подняты в церемониальных целях. Значит, прибыли послы. Причем высокопоставленные послы. Это можно сказать хотя бы по количеству открытых орудийных портов. Прибыл кто–то очень важный.

— И что?

— А то, что Рейвенор уже здесь, чего мы и боялись, но коллеги решили остановить его. Что для нас является хорошей новостью.

Раздался неожиданный грохот падающего тела. Забегаловку наполнили встревоженные возгласы. Гарнис поскользнулся в пролившейся жидкости и размозжил себе череп об угол стойки. Он был мертв.

— Уходим, — сказал Молох.

Они встали и направились к выходу, обходя людей, столпившихся вокруг бедняги Гарниса.

— Это уже девятый, — прошептала Лейла. — Мне показалось, что вы должны были убить только восьмерых?

— Так и есть, но я же не дурак. Это не часть ритуала. Просто девятый случай, чтобы разрушить общий узор. Ордосы тоже наблюдательны и умны. В восьми они могли бы и найти сходство, но это происшествие выбивается из ряда вон.

Он приблизился к стоящим людям и подобрал маленький осколок стеклянной колбочки, на которую наступил Гарнис.

— Подарок, — сказал Молох. — Диодант для вашего господина.

— Уверена, что это ему понравится, — сказала Лейла Слейд, а потом добавила: — Постойте.

Зигмунд сбавил шаг, а она послюнявила палец и стерла с его лица последнюю крошечную капельку крови, упущенную ранее.

— Спасибо, — сказал он.

Они вышли в яркий полдень, и шумная толпа поглотила их.

Глава вторая

В соответствии с инструкциями, которые босс нашептал напрямую в ее сознание, Пэйшенс Кыс отворила ворота и пустила людей во двор.

Она не стала подниматься с облюбованной ею каменной скамьи. Чуть заметно кивнула, моргнула зелеными очами, и незримые буксиры телекинетической силы распахнули тяжелые деревянные створки. Они слегка проскребли по земле, поднимая небольшое облачко пыли над брусчаткой. Тихую тень двора пробороздили желтые полосы яркого солнца.

Нейл, Тониус и Плайтон вышли из дому, чтобы встретить гостей.

Лицо Нейла было непроницаемо, гладко выбритый затылок сверкал на солнце. Охотник за головами был облачен в облегающий серый комбинезон, усиленный на плечах, шее и торсе стыкующимися керамитовыми пластинами. Он остановился на верхних ступенях дома, в тени входной арки, поправляя перчатки. Гарлон даже не пытался скрыть «Мидгард» производства гекатерских оружейных мастерских, вложенный в кобуру на его левом бедре.

Мауд Плайтон застыла рядом с ним. После своего ухода со службы в Магистратуме она предпочитала одеваться в армейском стиле. В этот раз она надела цельнокроеный, застегивающийся на молнию потертый летный костюм цвета хаки, туго зашнурованные ботинки и белую футболку. Мешковатая, бесполая одежда подчеркивала ее мощное, чуть коренастое телосложение, резко контрастировавшее с изящными чертами лица. Мауд все еще не могла отвыкнуть от следования уставу Магистратума, а потому ее темные волосы были коротко подстрижены.

Карл Тониус, стройный и подтянутый, предстал в черных обтягивающих брюках и высоких лакированных сапогах от парадного кавалерийского костюма, с пристегнутыми к ним шпорами. В качестве верхней одежды он избрал пурпурный фрак с золотым кантом, оставляющий для обозрения широкую грудь и бугристые мышцы живота. Длинные пальцы дознавателя украшали перстни, а выкрашенные в черный цвет волосы ниспадали буйной гривой. Он уже совсем не напоминал того хилого, суетливого и безупречно одетого денди, что присоединился к команде инквизитора всего десять лет назад.

— Знаешь, кто это? — спросил у него Нейл.

— Даже не догадываюсь, — покачал головой Карл.

Из двери с противоположной стороны двора появились Кара и Белкнап. Ярко–рыжие волосы Кары резко контрастировали со светло–зеленым жилетом и белыми бриджами. Белкнап рядом с ней выглядел очень… обыкновенным. Худощавый, среднего телосложения. Его коротко подстриженные волосы были самого обычного каштанового цвета, да и лицо было совершенно обычным, если не заглядывать в глаза. Глазам бывшего военного врача довелось повидать многое. И предстояло увидеть куда больше, учитывая, что теперь он стал личным лекарем боевой команды инквизитора.

Пэйшенс Кыс, высокая и по–кошачьи грациозная, наконец поднялась со скамейки и присоединилась к Каре и Белкнапу. Темно–коричневый комбинезон создавал впечатление, будто вся она состоит только из ног. Черные волосы Пэйшенс свободно развевались, но она на ходу собрала их в аккуратный хвост и заколола его серебряной булавкой.

— Крепитесь, — сказала она. — Я просто нюхом чую неприятности.

Во внутренний двор стали прибывать посланники. Вначале появился мотоциклист на приземистом мощном боевом байке, негодующий рев которого отражался эхом от окружающих стен. За ним вкатились три «Химеры», похожие на монолитные валуны, оборудованные гусеницами. Бронетранспортеры были выкрашены в неброский, матово–серый, цвет, как будто их хотели сделать менее заметными. Правда, тридцать восемь тонн каждой машины все равно сильно бросались в глаза. Рыча турбинами, «Химеры» бок о бок проползли по двору. Над ними, точно стрекозы, парили шесть псайбер–черепов.

Колонну замыкал еще один мотоциклист. Он обогнул припарковавшиеся бронетранспортеры и остановился, не выключая, впрочем, двигателя. Наездник опустил одну ногу на землю и распрямился.

Перед встречающими выстроилась линия: мотоцикл, бронетранспортер, еще один бронетранспортер, снова бронетранспортер и мотоцикл.

— Закрыть ворота.

Кыс кивнула и подчинилась. Ворота с грохотом захлопнулись.

«Химеры» заглушили двигатели. Выхлопные газы плавно поднялись в небо.

— Предоставь это мне, — сказал Нейл.

— Почему? — спросил Карл.

— Посмотри на меня внимательно. Неужели похоже, что я способен что–нибудь отчебучить?

— Нет. — Карл улыбнулся и кивнул. — Это–то мне в тебе и нравится.

Нейл перевел взгляд на Мауд:

— Где твоя пушка?

— Мне казалось, что это друзья?

— Ни в коем разе, малышка. Хватай скорее оружие и жди дома за дверью.

Мауд оглянулась на Нейла, ожидая, что он улыбнется. Затем она поняла, что тот говорит серьезно, и скрылась в доме.

Гарлон Нейл оставил Тониуса на ступенях и вышел на солнце, направившись к цепочке машин. Парящие в воздухе псайбер–черепа слегка засуетились, когда он вошел в их зону действия.

Мотоциклисты заглушили моторы, опустили опорные стойки, а затем спешились. Оба были в одинаковых, усиленных бронепластинами комбинезонах, запачканных пылью, что заставляло людей казаться только продолжением своих матово–черных стальных машин. Мотоциклисты стали отстегивать скопления проводов и штепселей, связывавших их с орудийными системами байков.

Тот, что стоял слева, оказался молодым мужчиной, высоким и худощавым, с длинными белыми волосами, свободно рассыпавшимися по плечам, как только он снял шлем. Мужчина обратил на Нейла взгляд печальных синих глаз.

— Мы приветствуем хозяина сего дома и смиренно благодарим его за то, что он согласился на эту встречу, — произнес он голосом мягким и чистым, точно дождевая вода.

— Мы тоже приветствуем вас, — сказал Нейл, а потом обвел взглядом парящие псайбер–черепа. — Хотя здесь многовато оружия, чтобы говорить это от чистого сердца.

Парень широко улыбнулся.

— Прошу прощения, — сказал он, доставая из набедренного кармана жезл управления и взмахивая им.

Дезактивированные черепа низко загудели и опустились на плиты внутреннего двора.

— Невежливо получилось. Но сами понимаете, это просто предосторожность.

Он убрал жезл, повесил шлем на руль байка и приблизился к Нейлу.

— Дознаватель Гэлл Бэллак, — сказал он, стаскивая перчатку и протягивая руку.

— Нейл, — произнес Гарлон, отвечая рукопожатием.

— Знаю, — сказал Бэллак. — Я изучил записи и был восхищен вашими способностями. Где Рейвенор?

— Думаю, вы имели в виду инквизитора Рейвенора?

Бэллак поджал губы и кивнул:

— Прошу прощения за свою дерзость и неуважение. Конечно же, я хотел сказать именно «инквизитор Рейвенор».

— Он внутри.

— Моя госпожа прибыла поговорить с ним.

— Может быть, тогда вашей госпоже стоит вылезти из своего танка и пройти в дом? — произнес Нейл.

— Знаете, Гарлон, — фыркнул Бэллак, — вообще–то мне кажется, она уже давно могла бы сделать это.

Залязгали пневматические механизмы, и пандусы «Химер» распахнулись. Кыс с Карой переглянулись и вместе скрылись внутри дома. Белкнап, несколько потерянно озираясь, остался снаружи.

Второй мотоциклист снял шлем.

Сняла. Она была очень высокой, с длинными волосами, заплетенными в косички и украшенными бусинками.

— Вот дерьмо, — прошептал Гарлон Нейл.

— Великий Трон Терры.

— Вы видите то же, что и я? — пробормотал Нейл.

— Конечно.

— Она выглядит точно как…

— Странно.

— Думаю, вам это будет нелегко.

— Ничего, справлюсь, Гарлон. Я профессионал.

— И тем не менее.

— Веди их в дом. Пора разобраться.

Из машин вышли люди: две дюжины солдат с различным вооружением, каждый с инсигнией ордоса; старик, опирающийся на трость; крошечная, похожая на ребенка женщина в голубых бриджах и в сопровождении пары боевых гончих–сервиторов; огрин, отягощенный тяжелым плазменным орудием; женщина и мужчина в длинных кожаных плащах; четверо секретарей с писчими принадлежностями; человек в сверкающей реактивной броне и седеющая стройная блондинка, облаченная в длинное платье охряного гидрафурского шелка. Эта последняя являла собой потрясающее зрелище. При виде ее Нейл даже затаил дыхание.

И вот, наконец, главный посол. Женщина прихрамывала. Ее тело защищала красная пластинчатая броня, каждый сантиметр которой покрывали гравировка и печати. Многочисленные пергаментные свитки делали одеяние похожим на птичье оперение.

— Что же, полагаю, я должен чувствовать себя польщенным.

— Да? — прошептал Нейл. — Почему?

— Это инквизитор Мизард. Главный секретарь ордосов Геликана, подчиняющийся непосредственно лорду Роркену.

— О Трон, значит, они не собираются ходить вокруг да около?

Мизард, прихрамывая, пересекла двор, приблизилась к Нейлу и заглянула ему прямо в глаза. Когда–то она была красивой женщиной: сильной, стройной и полной жизни. Но теперь старость проложила на ее лице глубокие морщины, резко обострив все его черты. Но волосы инквизитора были цвета спелой пшеницы.

— Как я понимаю, вы дознаватель? — спросила она слабым, утомленным голосом. — Тониус?

— Это Нейл, госпожа, — мягко поправил ее Бэллак. — Он, э–э…

— Головорез, — с нахальной улыбкой продолжил Нейл, протягивая руку.

Мизард усмехнулась и пожала его ладонь.

— Вы мне уже нравитесь, — предупреждающим тоном произнесла она. — И где этот хренов Рейвенор? Мне хочется сказать ему пару слов.

— Как я только что и говорил, он внутри. И уверен, что он тоже уже заготовил речь.

— Вы и в самом деле мне нравитесь, — снова усмехнулась Мизард. — Вы смелый человек. Ну что, пойдем и поговорим теперь с Гидеоном?

— Позвольте мне проводить вас, госпожа, — произнес Тониус, торопливо сбегая по лестнице и протягивая руку. — Я дознаватель Тониус. Мой господин с нетерпением ждет, когда вы осчастливите его своим присутствием.

Мизард фыркнула и рассмеялась.

— Я жду, когда меня кто–нибудь осчастливит своим присутствием, последние шестьдесят восемь лет. — Она бросила взгляд на Нейла. — Хотя, может быть, я наконец и нашла такого мужчину.

— Спасай меня, — прошептал одними губами Гарлон, глядя на Карла.

— Прошу сюда, госпожа, — улыбнулся Тониус.

Они прошли мимо Нейла, направляясь к дому. Гончие–сервиторы облаяли охотника за головами, поравнявшись с ним. Гарлон проводил взглядом пепельную блондинку, когда та проходила мимо, но она даже не посмотрела на него.

Вся свита Мизард направилась в дом, и рядом с припаркованными машинами осталась только мотоциклистка.

Нейл приблизился к ней.

— Лучше пойти внутрь, — сказал он.

Женщина кивнула. Она была намного выше его ростом.

— Должен задать один вопрос, — сказал он. — Вы из клана Эсв Свейдер?

— Вы знакомы с кланами Картая?

— Когда–то я был знаком с одной из ваших соплеменниц. Давным–давно. Арианрод.

— Это была сестра моей матери. Я Ангарад.

Охотник сложил руки в знамении аквилы:

— Гарлон Нейл. Вам стоит знать, что мой господин когда–то давно был влюблен в вашу тетю.

— Это мне известно, как и то, что она погибла, сражаясь на его стороне. Именно по этой причине я и поступила на службу к Инквизиции.

Ангарад ответила на его аквилу приветствием, принятым на Картае: ударив себя в грудь и отсалютовав.

Нейл подождал, пока она вытащит свою длинную, убранную в ножны саблю из креплений военного мотоцикла.

— Ну что, пойдем?

— Пойдем.

— Вы не будете против, если я поинтересуюсь: как ее зовут?

Ангарад подтянула на плече перевязь клинка.

— Эвисорекс, — ответила она.

Глава третья

Я ждал их в кольце солнечного света в гостиной, разослав своих людей на всякий случай по самым дальним углам дома. Остаться я позволил только Карлу Тониусу, который проводил ко мне посетителей, и Гарлону Нейлу, прикрывавшему тылы.

Рядом с Нейлом шла Ангарад. Я обнаружил, что безумно ревную. За свое телесное существование я любил только Арианрод. Она погибла всего за несколько коротких месяцев до того, как я оказался изувечен и заточен в этом кресле, что каким–то трагическим образом оказалось даже лучше. Если бы Арианрод оставалась жива, я бы…

Покончил с собой. Покончил, без всяких сомнений.

Но она умерла раньше. И мне удалось справиться со всеми потерями.

А теперь появляется этот допельгангер, картайская мечница, до боли напоминающая мою давно утраченную любовь.

Я поворачиваю свое кресло к Мизард.

— Гидеон, — объявляет она. — Рада тебя видеть.

— Как и я тебя, Эрмина. Не возражаешь против ментальной речи? Если хочешь, могу включить вокс–транслятор.

— Сгодится и телепатия, — говорит она, присаживаясь на пуфик, застонавший под ее весом.

— Давайте представлю остальных, — произносит она. — Д'Мал Сингх.

Крошечная женщина, удерживающая боевых сервито–ров, кивает. Гончие сопят и скулят.

— Таркос Ментатор.

Старый ученый, опирающийся на трость, также кивает.

— Шугурт.

Огрин кланяется.

— Дознаватель Клодель и дознаватель Гонзаль. Также дознаватель Бэллак.

Мужчина и женщина в длинных плащах неожиданно встрепенулись. Бэллак, улыбаясь, склоняет голову, и его лицо скрывается в обрамлении длинных белых прядей волос.

— Ангарад Эсв Свейдер.

Высокорослая мечница, стоящая возле Нейла, даже не пошевелилась.

— Инквизитор Фенкс.

Человек в черном бронекостюме сотворяет знамение аквилы.

— А это инквизитор Лилит.

Пепельноволосая женщина в охряном платье одаряет меня почтительным кивком.

— Лилит. Я читал вашу работу и был ею восхищен. Как понимаю, вы проявляете особый интерес к эльдарскому ксенотипу.

— Так и есть, сэр. Я, в свою очередь, тоже читала ваши работы и была ими восхищена, — отвечает она.

— Благодарю.

— Что ж, раз уж мы теперь еще сильнее любим друг друга, — произносит Мизард, — давайте приступим к делу. Гидеон, тебе придется остановиться. Ты очень близок к тому, чтобы тебя заклеймили как отступника.

Она поднимает левую руку и почти прижимает указательный палец к большому, демонстрируя, насколько незначительно это расстояние.

Я открываю оконце в передней панели своего кресла и демонстрирую синюю инсигнию.

— Я действую по Положению об особых обстоятельствах, и лорду Роркену про это известно.

Мизард складывает руки на груди.

— Его понимание подходит к концу. Пришло время остановиться.

— Молох все еще на свободе, — встревает Тониус.

— Это мой дознаватель, Карл Тониус, — отправляю я.

— Мы уже познакомились, — говорит Мизард. — Да, Молох на свободе. Но он уже просто в бегах, и им могут заняться другие. Тебя же просят остановиться.

— Просят?

Мизард вздыхает:

— Приказывают. Мы просили тебя в течение многих месяцев, но ты убегал от нас. Теперь речь идет о приказании.

— От моего лорда?

Старший посол кивает. Фенкс делает шаг вперед и вытаскивает из поясного мешочка опечатанный информационный планшет. Он неловко переминается, оглядывая мое кресло.

— Могу ли я куда–нибудь… куда–нибудь его вставить?

— Есть у меня одна мысль на этот счет, — бормочет Нейл из противоположного угла комнаты.

— Веди себя прилично, Гидеон, — усмехается Мизард. — Есть дата–порт?

Я открываю его в боку своего кресла, и Фенкс загружает планшет. Я открываю устройство, втягиваю его внутрь и выдвигаю в окружающем меня темном коконе гололитический дисплей, озаряющий меня виртуальным светом. Официальное письмо записано лично лордом Роркеном. Такое ощущение, будто я стою прямо рядом с ним. Он кажется утомленным, расстроенным. Он обращается ко мне по имени. Остальную часть послания я даже не слушаю. Больше мне ничего не надо видеть. Роркен единственный человек, перед которым я отчитываюсь, и он сказал свое слово.

— Все верно. Я возвращаюсь. Скажи, Эрмина, все оказалось не так страшно, как ты ожидала?

— К счастью, Гидеон. Послушай, ты должен понять, что никто не собирается тебя осуждать. Роркен доволен проделанной вами работой. Да и я тоже, черт возьми. На Юстисе вы совершили невозможное. Остановили то, что могло бы уничтожить все и вся.

— Ого, значит, ты читала мой отчет?

— Тайны, прикрывающие тайны, — говорит Лилит. — Но не это, сэр, а значимость случившегося вынуждает нас отозвать вас. Одну только энунцию и знания о ней, собранные вашей командой, необходимо исследовать во всей полноте. И — простите мне дерзость — краткого доклада для этого явно недостаточно.

— Кроме того, есть вопрос, касающийся самого Юстиса Майорис, — произносит ученый Ментатор, и его голос слаб, а слова неразборчивы.

— И что же это за вопрос? — спрашивает Тониус.

— Об ущербе, — говорит Ментатор. — Разрушениях. Гибели людей.

— И предполагается, что в этом виноват я?

— О, ради всего святого, Гидеон, — произносит Мизард, вставая и оглядывая комнату. — На то, чтобы восстановить столицу субсектора, уйдет не один год. Весь регион находится в кризисе, ты понимаешь? Кризисе!

— Мне знакомо это понятие.

— Восемнадцать планетарных правительств готовы рухнуть. Экономический спад. Религиозный спад. — Дознаватель Бэллак говорил быстро, но спокойно. — Люди теряют веру во власть Империума. Всеобщие волнения. На девяти основных планетах отмечены забастовки и случаи гражданского неповиновения. Мятеж на военно–космических верфях Ленка. Список можно продолжать. Не стану обременять вас мелочами, но вы должны понять… да, если бы Молох преуспел, он разорвал бы весь субсектор — а может быть, и сектор — по швам. Вы остановили его. Но цена, которую пришлось за это заплатить, все равно очень высока. Сектор Скарус получил серьезный ущерб и выведен из равновесия. Восстановление инфраструктуры потребует труда нескольких поколений. Мы нуждаемся в вашей помощи.

— Моей помощи?

— Жизненно необходимо, чтобы и вы, и каждый член вашей команды прошли экстенсивный опрос, — говорит дознаватель Гонзаль. — Да, на это может уйти несколько месяцев. Но мы сможем многому научиться у вас, инквизитор. И полученные таким образом знания могут сберечь годы.

— Проще говоря, — произносит Мизард, — нельзя устроить бардак в своей комнате и оставить его разгребать другим.

Мне это известно, хотя я и старался избегать подобной волокиты. Но она составляет необходимую часть работы любого инквизитора. После преступления Гомека мне пришлось целых три года проводить совместный с планетарным правительством разбор вопросов, касающихся восстановительных работ. После дела Нассара моему старому наставнику Грегору Эйзенхорну пришлось посвятить практически десять лет своей жизни тому, чтобы убрать за собой на Мессине. После Некронских Войн инквизитор Билок, будь благословенна его память, провел остаток своей жизни, восстанавливая власть и основы общественного устройства на Звездах Тарквина.

Мизард продолжает шарить по комнате взглядом:

— Карл, не мог бы ты сбегать за вином и угощением для наших гостей?

— Без проблем, сэр, — кивает Карл.

— Очень любезно с твоей стороны, Гидеон, — произносит Мизард, снова присаживаясь.

— Но как же Молох? — спрашивает Нейл.

Все оглядываются на него.

— Неужели я произнес это вслух? — добавляет он. — Ладно. Что насчет Молоха?

— А что с ним? — спрашивает Фенкс.

— Он на свободе. Спокойно разгуливает где–то. Где–то здесь.

— Где именно? — спрашивает инквизитор Лилит.

— Где–то, — пожимает плечами Нейл. — В Бастине.

— У нас нет никаких причин полагать, что он здесь, — говорит Фенкс.

— У вас? — спрашивает Нейл. — Зато они есть у нас.

— Докажите! — требует Клодель.

Нейл медлит. Я ему сочувствую. Он невероятно предан мне.

— Так сразу и не объяснишь. Это…

— Догадка.

Мизард уставилась на мое кресло.

— Догадка?

— Не смотри на меня так, Эрмина. Догадка. Да, догадка. Я чувствую это и пытаюсь сделать все возможное.

— Мы это учтем. И я верю тебе. Но догадка?

— Он здесь.

— Одного предположения недостаточно.

— Я… верю.

Мизард и Фенкс переглянулись.

— Молоха необходимо остановить. Слишком много лет он хозяйничал. Он безумно опасен. Именно поэтому я и отсутствовал столь долго, не отвечая на ваши запросы. Я должен остановить его.

— Вы слишком близки, Гидеон.

— Именно поэтому я и должен закончить начатое.

— Нет, вы слишком близки, Гидеон, — повторила Мизард.

Карл возвратился с подносом, на котором стояли бокалы, и главный секретарь взяла один из них.

— Молох стал твоей немезидой. Вас объединяет общая судьба. Ваша затяжная дуэль продолжается уже долгие годы. Вы с ним стали слишком близки. И это становится проблемой.

— Не могу в это поверить.

Она отпивает глоток.

— Твое право. Но со всей откровенностью говорю тебе, Гидеон: причина, по которой тебе никогда не уничтожить Молоха, кроется в том, что вы слишком сблизились и ты уже не тот человек, который бы подходил для этого дела.

— Чепуха!

— Сколько раз вы его уже убивали? — спрашивает Лилит. — Два? Три?

— Он оказался живучим.

— Для тебя он теперь практически неуязвим, — улыбается Мизард. — Молоха нет здесь, Гидеон. Он удрал. Ты просто одержим и устал, а преследование продолжается слишком долго. Твоя помощь необходима в другом месте. Пусть кто–нибудь другой, с более свежим взглядом на проблему, выследит Молоха.

— Может быть, ты и права, — уступаю я.

— Да, я права. Кстати, неплохое вино. — Мизард отставляет бокал.

— Но вы мне должны поклясться.

— Мы весьма способны, инквизитор, — говорит Фенкс.

— В этом я не сомневаюсь, сэр.

— Мы найдем Молоха и свершим над ним правосудие, — произносит Лилит.

— Могу я спросить, как вы собираетесь это сделать?

— Наши агенты, — кивает Мизард, — отправлены по всему субсектору. И некоторые находят серьезные следы. Фенкс и его команда уже этим вечером покинут Танкред и направятся к Санкуру. Два дня спустя Лилит со своими людьми вылетает к Ингерану. Через шесть часов после ее отлета мой дознаватель Бэллак возглавит группу, которая займется поиском среди Мутных Звезд.

— Значит, говорите, у вас есть наводки?

— На Санкуре были обнаружены валютные счета, принадлежащие Молоху, — говорит Фенкс. — К ним обращались в прошлом месяце. Это важная улика.

— А я установила, что на Ингеране есть укрытия Когнитэ, созданные Молохом, — говорит Лилит. — Там же есть владения, принадлежащие Орфео Куллину. Кто–то пытается их продать. Это также важный след.

— Благодаря анонимному денежному переводу коллекция диодандов, собранная Орфео Куллином, была отослана на Энкейдже три недели назад, — говорит Бэллак. — Она хранилась в гостиничном номере в Петрополисе. А на текущий момент значится в качестве груза космической баржи.

— Это мне известно. Не тратьте свое время впустую. Вы просто слепы на оба глаза.

— Там поглядим, — пожимает плечами Бэллак.

— Хватит, Гидеон. Вы можете теперь остановиться и передохнуть, — говорит Мизард.

— Да, верно, — отвечаю я. — Теперь это ваша проблема. Только не приходите ко мне плакаться, когда…

— Нельзя ли мне налить еще вина? — спрашивает Мизард, поднимая бокал.

— И вы собираетесь просто так это оставить? — спросила Кара, как только Мизард ушла.

— Думаю, да. Неужели тебе и в самом деле хочется угробить остатки своей жизни на охоту за Молохом?

Она стоит возле меня во внутреннем дворе дома. Вечер протянул длинные серые тени.

— Нет, — отвечает она и смотрит на меня. — Потому что я не думаю, что на это уйдет вся наша жизнь.

— Потому что мы близки?

— Потому что мы близки. Вы верите в это, и Пэйшенс тоже. Вы чувствуете его след.

— И все–таки это только догадка. У меня нет никаких твердых доказательств. Мне было весьма неприятно объяснять все это Мизард и ее людям. Пытаться оправдать…

— Что?

— Грегор научил меня следовать своим инстинктам. Но он также предупреждал меня против того, чтобы это стало навязчивой идеей.

— Да, про это он мог рассказать, — улыбается она.

— Мы сражаемся с Зигмундом Молохом целую жизнь, Кара. Мизард права. Это дело стало слишком личным. Я становлюсь слепым. Так что мне придется отступиться. И мне не уйти от участия в восстановлении Юстиса Майорис. Они были правы в каждом слове. Более того, мне даже кажется, что они были слишком дипломатичны, учитывая сложившиеся обстоятельства. У меня есть и другие должностные обязанности. Я разбил Молоха наголову и должен тем удовлетвориться. Да, во имя Трона, пускай другие тратят свои дни на охоту за этим умалишенным выродком.

Кара качает головой и садится на одну из каменных скамей. За прошедшие годы я привык к тому, что она восхитительна. Она не так красива, как Кыс, но ее красота теплее, привлекательнее, а тело женственнее. Я даже познакомился с ее телом изнутри, неоднократно «надевая» его. Кару я могу с наибольшим правом назвать своей «любовницей», хотя бы и в таком извращенном смысле. А теперь в ее жизни появился другой. Человек, способный подарить ей то, чего никогда не смогу дать я, — простые радости жизни. Мне известно, что и она понимает это. Теперь ей более чем неприятна мысль о том, чтобы я влез в ее тело. И я ругаюсь на себя, но не могу не чувствовать себя рогоносцем.

Меня удивляет и — в этом очень трудно признаться — восхищает ее стойкость.

— Так что насчет важности завершения дела? — спрашивает она.

— Ее слишком переоценивают.

— С каких это пор? — фыркнула Кара. — Грегор всегда стремился к предельной завершенности.

— И вспомни, чем это для него кончилось. Это не для меня. Я радикален ровно настолько, насколько это удобно. И не собираюсь погружаться глубже и превращаться в отступника.

Я чувствую внезапно поднявшееся в ней разочарование, хотя и не касаюсь ее сознания. Она просто не может этого скрывать.

— А что насчет всех остальных, Гидеон? — спрашивает она.

— Что?

— Неужели вы не думали о том, что и нам необходима эта завершенность? После того, что случилось на Маджескусе? Ради Норы, Уилла и Элины? Ради Зэфа?

— Это низко с твоей стороны.

— Зато правдиво.

— Служение уже само по себе — награда.

— Не совсем, — произнесла она, поднимаясь. — Хотя вам, возможно, это и подходит.

— А я думал, что ты обрадуешься.

— Обрадуюсь?

— Мы пробудем здесь еще неделю, чтобы привести все дела в порядок. А затем возвратимся на Юстис Май–рис. Как только мы окажемся там, начнется длительный, обстоятельный процесс оценки нашей деятельности и составления отчетов. Команда окажется на отдыхе. Самое время для пересмотра своей жизни и ее реорганизации. Для перемен. Мне казалось, что ты будешь рада такой возможности.

— И снова, что значит «рада»?

— Я чувствую кое–что излучаемое твоим сознанием, Кара. И мне кажется, я понимаю, в чем дело.

— Нет ничего особенного в моем сознании.

— Кое–что…

— Нет там ничего! Можете даже влезть в мою голову, если вам так хочется! Любуйтесь! Но хватит строить предположения, видя только поверхностные чувства! Там нет ничего особенного!

— Хорошо.

— Я честно говорю.

— Я понял.

Она уставилась на меня и кажется сердитой. Или виноватой?

— Не стану проникать в твое сознание. Я доверяю тебе.

На какой–то мимолетный миг Кара опускает глаза, а затем разворачивается, чтобы уйти.

— Нам необходимо закончить дело, — произносит она.

— Мы это уже сделали. На Юстисе Майорис. Теперь осталось только убрать за собой.

— Но у вас была догадка, — говорит она. — Ваши инстинкты подсказывают, что он здесь.

— Кара, мне крайне неприятно унижаться в твоих глазах, но скорее всего я просто занимался самообманом. Мне хотелось покончить с Молохом, а мысль о тяжкой рутине, ожидающей на Юстисе, была слишком непривлекательна… Вся эта погоня превратилась в «замещающую деятельность», я просто оттягивал неизбежное. Да, у меня возникла догадка. Но только догадка, а они далеко не всегда оказываются верны.

— Ваши — всегда, — произносит она.

Трон, эти слова теперь будут преследовать меня.

— Не на сей раз. Молоха здесь нет. Моя догадка оказалась пустым звуком. Пора остановиться и заняться чем–нибудь полезным.

Глава четвертая

Обнаженный Орфео Куллин лежал ничком на суспензорной кушетке, позволяя граферу закончить работу над последним деянием, которое тот изображал на его пояснице. Куллин находил весьма стимулирующим легкое покалывание и пощипывание игл графера. Покой давал ему время и свободу для размышлений. Едва заметная боль подстегивала ход его мыслей. Разум казался огромным работающим мотором, который, не сбавляя оборотов, позволял извлечь пользу даже из отдыха. Время подумать, приглядеться, шаг за шагом обойти всю проблему и изучить ее со всех сторон.

— Мой опыт гласит, — вслух произнес он, — что в Империуме полно дыр, и весь фокус только в том, как обнаружить эти дыры и как воспользоваться ими.

Не отрываясь от своих стальных игл и иногда обмакивая их в горшочки с чернилами, выставленные рядком возле его коленей, графер пробубнил что–то в ответ. Он не понимал слов Куллина, поскольку тот говорил на идрише, одном из диалектов Мутных Звезд. Графер подумал, что его клиент просто пробормотал какую–то молитву об избавлении от боли. Люди часто воспринимали уколы игл как невыносимое мучение.

— Я хочу сказать, что миллиарды и миллиарды жизней управляются и контролируются бюрократией, достигшей невероятных размеров. Понимаете, нужно только найти пустые места. Бреши. Вам нельзя разрушать систему, поскольку это обнаружит вас. Достаточно заполнить пустые места в структуре и исчезнуть.

Графер снова что–то буркнул.

Куллин покачал головой. Дураки, болваны. Все они были дураками и болванами. Все, кроме Молоха и Рейвенора. Ради обманчивого грядущего ему пришлось влезть в текущее дело. С этой задачей могли справиться всего несколько человек. Но он оказался единственным претендентом. К тому же ожидалось вознаграждение. И какое вознаграждение!

Тихо загудела периметральная сигнализация эксклава. Люциус Уорна поднялся и отправился проверять. До того огромный охотник за головами с изуродованным шрамами лицом, которого на службу Куллину привели судьба и стечение обстоятельств, неподвижно восседал в темном углу комнаты, подобный каменному идолу. Орфео восхищался исключительностью Уорны, хотя и предпочитал обычно работать с более изящными, тонкими инструментами. Но порой трудно было обойтись без грубой физической силы и огневой поддержки, какую мог предоставить только такой зверь, как Уорна.

Через минуту или около того охотник за головами снова возник в дверях продолговатой комнаты, сопровождаемый Лейлой Слейд и самим Молохом. На сквозняке затрепетало пламя свечей.

— Лейла! Зигмунд! — воскликнул Куллин, поднимая взгляд.

— Это называется — занят делами? — спросила Слейд, усмехаясь. — Занят тем, что валяешься с голым задом?

— Не издевайся, Лейла, — засмеялся Куллин, — Этот добрый сэр с иголками уже почти закончил работу.

Они разговаривали на низком готике, поэтому графер смог их понять.

— Да, я уже почти закончил, — подтвердил он.

Лейла кивнула.

— Легализуешь нас? — спросила она своего господина на идрише, и Молох уставился на нее.

— Именно так, — ответил на том же диалекте Куллин. — Деяния, касающиеся эксклава, переносятся на мою кожу. Совершенно законно и по всем правилам. Благодаря его работе мы станем невидимками для системы.

Законы Танкреда, касавшиеся права собственности, были древними и грубыми. Любое владение — землями, жильем, рабами и другим имуществом — считалось действительным только после того, как информация вытатуирована на коже владельца. Гражданину было необходимо перенести всю информацию о своих легальных делах, чтобы правительственные органы предоставили ему право владения. Гильдия граферов являла собой древнюю и уважаемую организацию, державшую офисы в торговых кварталах. Когда дела были уже переданы, существующие татуировки затемнялись. Стать «затемненным» означало разориться или же быть лишенным наследства. Некоторые безжалостные, но преуспевающие землевладельцы приходили в легислатуру, надев на себя, подобно плащам, сухую шелестящую кожу тех, кому наследовали.

Эксклав представлял собой небольшой комплекс башен и домов, расположенный в северном конце центральной городской улицы. Куллин владел им в течение уже двадцати лет, начиная с того времени, как ему потребовалось провернуть здесь одно дело, но все это время необходимые деяния украшали спину сенешаля, которому за это платили. Орфео вернулся, чтобы взять владение в свои руки, и рассчитался с сенешалем, которому затемнили деяния. Теперь Куллин ждал, пока их перенесут на его собственное тело. Сенешаля хорошо вознаградили за службу. А затем Люциус Уорна убил его и уничтожил тело. Куллин не любил бессмысленный риск.

— Мы почти завершили, — произнес Орфео на идрише.

— Хорошо, поторопись. Нам надо с тобой кое о чем поговорить, — ответил Молох.

Он подошел к кушетке и окинул взглядом иглы графера. При этом Зигмунд также разговаривал на идрише.

— Друг мой, — посмотрел на него Куллин, — я и понятия не имел, что вы тоже знакомы с этим диалектом.

— Я с ним не знаком. Но разобраться в нем оказалось достаточно просто.

— Услышав всего несколько фраз?

— Орфео, мне кажется, что вы до сих пор меня недооцениваете.

— Он удивителен! — эмоционально произнесла Лейла. — И проделывает такие трюки с оружием, словно…

— Что?

— Да ладно. Ничего.

— Все готово, — произнес графер на низком готике, поднимаясь.

— Благодарю вас, — ответил Куллин, вставая с кушетки и подбирая одежду.

— Осталось только разобраться с вопросом оплаты, сэр, — учтиво напомнил графер.

— Позвольте рассчитаться мне, — сказал Молох на идрише.

Он взвесил в руке иглу, а затем легким щелчком метнул ее. Она пронзила правый глаз графера прямо сквозь слезную протоку, выступая оттуда, словно очень длинная ресница. По телу графера пробежала дрожь. Окрашенная чернилами слеза прокатилась по его щеке. Мужчина рухнул на колени, а после сложился пополам, ударившись лицом о плиточное покрытие пола. Лейлу Слейд передернуло.

Удар вогнал иглу по самую верхушку.

— Вполне хватило бы и монет, — спокойно заметил Куллин, и Люциус Уорна разразился глубоким, мерзким смехом.

— Мне бы хотелось серьезно с вами поговорить, Орфео, — проговорил Молох, присаживаясь.

— Звучит зловеще, — ответил Куллин. — Желаете выпить?

— Секума, — сказал Молох. Орфео кивнул Лейле.

— Принеси сразу для всех, — сказал он.

— А что насчет?.. — спросила Слейд, глядя на труп графера, застывший, словно в молитве.

— Сомневаюсь, что он тоже захочет выпить.

— Я хотела сказать…

— Знаю, Лея. Уберемся позже. Вначале надо выслушать, что хочет сказать Зигмунд.

Лейла принесла подогретые питейные чайнички с секумом. Куллин сделал глоток и слегка прогнул спину, чтобы уменьшить натяжение кожи на месте свежих татуировок.

— Так что вы задумали, Зигмунд Молох?

Молох улыбнулся. И его улыбка, как и все лицо, страдала от недостатка симметрии.

— Позвольте мне начать с признаний в том, что я ваш должник. Это бесспорно. Вы вытащили меня из Петрополиса, когда мои планы рухнули, и в течение шести месяцев охраняли меня. Чуть раньше я уже разговаривал об этом с Лейлой. Я в долгу перед вами и не собираюсь от него отказываться. И обманывать вас не собираюсь. Я по достоинству отблагодарю вас, как только представится такая возможность.

— Но? — учтиво кивнул Куллин.

— Боюсь, что мы начнем мешать друг другу, — сказал Молох. — Я поднимаю этот вопрос в надежде избежать такой вероятности. Но, боюсь, мы все равно рано или поздно окажемся помехой друг для друга.

— По какой же причине?

— Если оценивать стандартной шкалой, то я обладаю сверхъестественным уровнем интеллекта. Альфа… даже выше чем альфа. И должен выразить свое почтение, если судить по тому, что мне удалось узнать о вас за время нашего сотрудничества, вы такой же.

— Благодарю.

— Вы гений, Орфео. И Когнитэ была бы рада видеть вас в своих рядах.

— И вновь благодарю вас. Скажите, Зигмунд, вы что, пытаетесь комплиментами затащить меня в постель?

Лейла засмеялась.

— Мы оба, — снова заулыбавшись, покачал головой Молох, — манипуляторы, интриганы, конспираторы. Мы способны различить смысл там, где его не смогут увидеть другие. Мы умеем продумывать и создавать экстравагантные комплексные планы, наслаждаясь их воплощением в жизнь. Короче говоря, боюсь, мы настолько хороши, что вряд ли нас можно назвать здоровыми.

Куллин снова отпил из чайничка и отставил его.

— Не могу не согласиться с этими словами. Продолжайте.

— Работая вместе, мы могли бы реализовать просто немыслимые проекты. Но мы не вместе. Всем распоряжаетесь только вы. И мне не доверяете. Вначале это было даже целесообразно. Но теперь стало помехой. Существует реальная угроза того, что мы перессоримся и порвем друг друга. Вообще, мне просто хочется быть с вами откровенным.

— Откровенность — это хорошо.

Молох поднялся на ноги:

— Я выхожу из игры, Куллин. Начиная с Петрополиса, я был только грузом, вашим трофеем. Да, я представляю для вас ценность. Могу догадываться, что вы могли бы заработать приличные деньги, передав меня любой из заинтересованных групп. Но этого я допустить не могу.

— В самом деле? — спросил Куллин, снова присаживаясь, зная, что Лейла Слейд уже бесшумно поднялась, а Люциус Уорна подошел ближе. — Знаете ли, Зигмунд, мне кажется, вы неблагодарный человек. Вначале я вытащил вас из печи, а теперь вы считаете, что я стал бесполезен?

— Этого я не говорил.

— Но именно так все и прозвучало.

— Каждый слышит только то, что слышит. Полагаю, вместе мы могли бы добиться многого. Но только как партнеры. А не так, как сейчас.

Куллин поднялся и встал перед Молохом. Слейд застыла возле.

— Вы живы исключительно благодаря мне, — сказал Куллин. — Вам удалось избежать пленения и экзекуции только потому, что я обеспечил вашу безопасность. Мне приходилось присматривать за вами и продумывать пути, ведущие к вашему спасению. Мы делали все возможное…

— Я понимаю…

— Рейвенор мог бы…

— Рейвенор отстает от нас всего на шаг! — прорычал Молох. — Всего на шаг! Он преследует нас, выслеживает и практически наступает нам на пятки, куда бы мы ни направились, последние шесть месяцев! Он…

— В этом–то и суть, — тихо произнес Куллин.

— В чем?

— В этом!

Это был один из тех крайне редких случаев, когда Лейла Слейд слышала, чтобы ее господин повышал голос.

— Где удобнее прятаться, как не в тени этого ублюдка? — мягко произнес Куллин. — Вы стали самым разыскиваемым человеком сектора, Зигмунд. Куда нам бежать? К ядру? Не с вашим лицом, записанным на каждом поисковом планшете, не с вашим именем, занесенным в список «разыскивается». Может быть, к Мутным Звездам? Нет, там нам искать нечего! Мы можем только скрываться! Наше волшебство способно работать только до тех пор, пока мы остаемся внутри системы. И именно этим я занимался. Просчитывал каждый шаг Рейвенора. Все это время мы оставались в его «мертвой зоне». Ваш главный противник прячет вас самим фактом своего присутствия.

Молох промолчал и нахмурился.

— И сделать это было непросто, — произнес Куллин. — Так что, мать вашу, проявите ко мне хоть немного уважения!

Молох отступил назад. Ему непривычно было оказываться настолько огорошенным.

— Ох, Орфео, — простонал он, — вот потому–то мы и должны работать вместе. Находиться в диалоге друг с другом. Должен признать, вы блестяще управляетесь с Рейвенором. Но вам стоило все рассказать и мне!

— Успокойтесь, — сказала Лейла. — Просто успокойтесь. Молох, не заставляйте меня второй раз за один день выступать против вас.

Но Зигмунд был слишком рассержен, чтобы сдерживаться:

— Уйди, Лейла. Ты помнишь, что произошло в прошлый раз.

Раздраженная Слейд выхватила пистолет и приставила его к голове Молоха.

— Только не снова, — произнес Зигмунд, производя правой рукой свой необычный щелкающий жест.

Оружие Слейд взлетело в воздух, и Молох поймал его. Но левая рука Лейлы уже нацеливала на него лазерный короткоствольный пистолет.

— Я быстро учусь, — сказала она, и Люциус Уорна, стоящий позади нее, спокойно поднял свой болтер.

— О, да уберите вы их, — угрюмо произнес Молох, глядя на Куллина. — Нам необходимо начать делиться информацией и помогать друг другу прямо с этого момента.

— С чего бы это?

— С того, что, боюсь, дела наши плохи.

— Плохи?

— Не имея представления о ваших великолепных расчетах и будучи обеспокоенным сложившейся ситуацией, я задействовал собственные планы. Боюсь, они вступят в конфликт с вашими, и это повлечет за собой плачевные последствия для нас обоих.

— Во имя Трона, — вздохнул Куллин, — Зиг, что именно вы сделали?

Словно в ответ на его вопрос загудел входной звонок у внешних ворот.

— Посетитель, — произнесла Лейла.

— Проверь, кто там, — ответил Куллин.

Слейд убрала в кобуру лазган и поймала брошенный Молохом пистолет. Убрав и его, она вышла из комнаты.

— Что вы сделали? — повторил Куллин, переведя взгляд на Молоха.

— Позаботился о своей безопасности.

— Оставьте это мне.

— Обязательно, если вы станете держать меня в курсе дел и будете прислушиваться к моим предложениям. Нам необходимо начать сотрудничать, иначе мы уничтожим друг друга.

— Всецело с вами согласен.

Слейд возвратилась в сопровождении человека, закутанного в длинный плащ с капюшоном.

— Посетитель к нашему гостю, — сказала она.

— Вероятно, это не самая удачная идея, принимая во внимание труп на полу, — пророкотал Уорна, впиваясь взглядом в мертвого графера.

— Не стану настаивать на соблюдении формальностей, — произнесла закутанная фигура, а затем повернулась к Молоху. — Нас связывает восхитительное чувство братского взаимодоверия.

Молох улыбнулся. Древнее кодовое приветствие Когнитэ показалось ему заблудившимся, навевающим тоску эхом.

— И я полон доверия, с нетерпением жажду узнать своего брата, — ответил он в соответствии с традицией.

— Рейвенор покидает этот мир. Его охота закончена, — сказал человек, скрывающийся под капюшоном.

— Отличные новости, — ответил Молох.

— Теперь нам осталось уладить самую малость, — произнес посетитель.

— Ох, Зигмунд, да расскажете вы уже или нет? Что, черт возьми, вы натворили? — прошептал Куллин.

— Я дал одно обещание, которое теперь необходимо исполнить, — сказал Молох. — Нам надо сделать все возможное для этого. — Он снова посмотрел на человека в плаще. — Так что там осталось?

Человек откинул капюшон и тряхнул длинными белыми локонами.

— Нам осталось всего лишь убить огромное количество людей, — произнес дознаватель Бэллак.

Глава пятая

Они встретились в павильоне одного из салонов в недрах Бастина. Это благородное заведение часто посещали законодатели мод. Облаченные в роскошные балахоны или расшитые драгоценными камнями платья, при полном параде знатнейшие люди Бастина приходили в салон, чтобы и себя показать, и других посмотреть. Скифы и наземные автомобили выстраивались в очередь, чтобы высадить своих пассажиров под входным навесом, где танцоры и акробаты кружились в мерцающем свете огней.

Внутри заведение освещалось светосферами и подвесными фонарями. Каждая кабинка и столик были защищены занавесями из белого шелка, усиливавшего сияние ламп, и внутри шатра сам воздух казался переливающимся, сливочным, теплым светом. За шелковыми завесами передвигались люди. Отовсюду доносились смех, голоса, звон бокалов, мягкая камерная музыка. В воздухе текли запахи духов и обскуры, секума и горячего шоколада. Туда–сюда сновали сервиторы, нагруженные тяжелыми подносами.

Он занял шатер по правой стороне салона и, когда пришла та, которую он ждал, заказал амасек и горшочек густого темного шоколада.

— Выпьешь? — спросил Нейл.

Она покачала головой. На женщине было бархатное вечернее платье такого же насыщенного черного цвета, как и ночь снаружи. Также она надела подходящую наряду шляпку с вуалью и боа из выкрашенного в черный цвет меха. В этом облачении она приобрела царственный вид и казалась вдовствующей правительницей какого–нибудь древнего мира.

— Что ж, присаживайся.

Она села напротив него на атласную кушетку. Сдержанный смех, спровоцированный каким–то остроумным замечанием, донесся из–за шелковой стенки у нее за спиной. Женщина подняла руки, извлекла из прически две серебряные булавки и сняла шляпку с вуалью. Более сексуального раздевания Нейл еще не видел.

— А господин не станет тосковать без тебя? — спросила она.

— Что?

— Твой господин не станет тосковать без тебя?

— Ох. Нет, только не этим вечером. У него и без меня хлопот по горло. А что насчет тебя?

— Фенкс разрешил, — ответила Ангарад.

— Так почему ты захотела со мной встретиться?

— Ты был знаком с моей тетей. Мне бы хотелось, чтобы ты о ней рассказал.

Нейл пригубил свой амасек, похожий на расплавленное золото. Гарлон не мог отвести взгляда от своей собеседницы.

— Ну, если ты так хочешь, — наконец произнес он. Нейл чувствовал себя уязвимым, и не только потому, что пришел на встречу без оружия из–за мощных сканеров салона. Когда Ангарад сказала ему, где хотела бы с ним увидеться, ему просто пришлось принарядиться. Серый льняной плащ и брюки, а также белая рубашка из сатонийской материи. В этой одежде он казался себе смешным. Чувствовал себя голым. И не чувствовал себя… Гарлоном Нейлом. Кроме того, его не покидало ощущение, будто он совершает какой–то проступок, предательство. Он никому не сказал, куда отправляется, и особо тщательно постарался скрыть свои планы от Рейвенора, а теперь и сам не мог до конца понять, почему так поступил.

— Значит, поговорим о тете… — начал он.

— Да..

— Твоя тетя. Конечно, мы были знакомы, но мой господин знал ее намного лучше.

— И твой господин не станет разговаривать со мной. Во всяком случае — откровенно. Мне необходимо узнать о мече.

— О мече?

— Да, о мече.

— А как же тетя?

— Она умерла. Клан смирился с этим. Но клинок… Ожесточающая. Ее необходимо востребовать.

— Востребовать? — спросил Нейл.

— Ее сталь принадлежит клану. Это древний закон. Ожесточающую необходимо вернуть.

— М–да, это будет непросто. Она у моего господина.

— У твоего господина? У Рейвенора?

— Нет, кхм… у моего прежнего господина, у Эйзенхорна. — Голос Нейла задрожал.

— И где же он?

— Пропал. Уже очень давно. Прости. Но оружие это мне известно. Мне даже пришлось познакомиться с ним ближе, чем хотелось бы.

На лице Ангарад проступило выражение, которое он не смог прочитать. Она встала, придерживая подол платья, и обошла низкий столик, на котором стояли напитки и серебряный горшочек с шоколадом. Мечница опустилась на кушетку возле Нейла и устремила на него пронзительный взгляд. Золотые пуговицы высокого ворота ее платья начинались под самым подбородком.

— Где? — спросила она.

— Где, прошу прощения, — что? — ответил он вопросом на вопрос.

— Где она тебя коснулась?

— Коснулась… Прошла насквозь.

Ангарад подалась вперед и поцеловала его. Ее губы были влажными и податливыми.

Она взяла его за руку и стащила с кушетки.

— Дела идут неплохо, — пробормотал он.

Она поцеловала его снова. Впиваясь друг в друга губами, сжимая друг друга в объятиях, они покатились по полу, иногда задевая ногами стол. Амасек Гарлона расплескался. Губы Ангарад были обжигающе горячими, а язык казался стремительной, влажной змеей.

— Здесь? Ты уверена? — проговорил Нейл, когда их поцелуй наконец прервался.

Точно огонь, охвативший пергамент, ее лицо озарила улыбка. Легким взмахом руки, затянутой в черную перчатку, она показала на белые шелковые стены вокруг, на которых проступали силуэты.

— Салон гордится атмосферой конфиденциальности и возможностью предоставить посетителям уединение, — сказала Ангарад.

— Но стены тонки. Это только шелк… — начал было он.

— Ты боишься?

Он кивнул, и тогда они оба рассмеялись. Они поцеловались снова, врезаясь то в кушетку, то в стол.

— О Трон! — выдохнул он.

Она стащила с него плащ и разорвала ворот его рубашки.

— Где? — снова спросила Ангарад.

— Живот, — ответил он, пытаясь притянуть ее. Мечница полностью разорвала его рубашку, обнажая мокрый от пота торс.

— Где?

— Вот! — прошептал Нейл, показывая на темный шрам длиной с большой палец руки, проступающий на его жи воте чуть выше пояса.

Она встала рядом с ним на колени.

— Ох, ну так что… — вздохнул он, подмигивая.

Она поцеловала шрам и лизнула его. Ее язык заскользил по телу Нейла. А затем она распрямилась и посмотрела на него.

— И это все? — сглотнул Гарлон,

Что–то загудело. Ангарад извлекла из кармана вокс.

— Господин вызывает меня, — сказала она.

— О Трон, в самом деле?

— В самом.

Она отвернулась и подобрала шляпку.

— Ты не должен был остаться в живых, — сказала она. — Это ведь была картайская сталь. Твой случай, Гарлон, является очень редким исключением из правил. Таких мы Называем Ваша Эсв Фат, что означает «помилованный гением».

— Я увижу тебя снова? — спросил Нейл, почувствовав себя глупым четырнадцатилетним подростком в тот же миг, как произнес это.

Ангарад улыбнулась. И улыбка эта показалась ему хищной и восхитительной.

— Обязательно, — сказала она, а затем отдернула шелковый занавес и исчезла.

Нейл сел. Внутрь заглянул сервитор.

— Что я могу принести вам, господин? — протрещал тот.

— Амасек. Большой бокал. А еще новую рубашку, — Ответил Гарлон.

Глава шестая

— Этот увечный ублюдок был прав, — пробормотал инквизитор Фенкс. — Ты должен будешь ему все передать.

— А мы облажались, по–настоящему облажались, — ответил Бэллак.

— Здесь, все это время, — продолжил Фенкс, выскакивая из экипажа, остановившегося в темном переулке. — А мы смеялись над его догадкой.

— Рейвенор стар и опытен, — произнес Бэллак, присоединяясь к Фенксу. — Как он там говорил? Он верит. — Бэллак выплюнул последнее слово, точно ругательство. — Он знает свое дело.

— Мне придется принести ему извинения, — решил Фенкс. — Во имя всего святого, Мизард тоже придется извиниться. Теперь я понимаю, почему его так ценят. — Фенкс посмотрел на Бэллака. — Если, конечно, информация подтверждена. Надеюсь, она подтверждена?

— Полученные сведения безупречны, — сказал Бэллак. — Их передали восемь независимых шпионских групп, а геносенсоры подтвердили точность информации. Молох здесь.

— Он нас не ждет?

— Он нас не ждет, сэр.

Фенкс подал напряжение на свою черную броню. Раздался гул, когда стали включаться системы. На высоком воротнике зажглось кольцо зеленых сигнальных огней. Инквизитор отстегнул болтер и дважды передернул затвор.

— Поднимай их! — приказал он.

Дознаватель Бэллак кивнул. Из ожидающих экипажей выпрыгнули остальные: Д'Мал Сингх со своими боевыми гончими, Щугурт, Клодель, Ментатор.

— Где Ангарад? — спросил Фенкс.

— Уже в пути. Мы сообщили ей.

Фенкс покачал головой:

— Мы не можем ее дожидаться. Не сейчас, когда цель настолько близка. Мы начинаем.

— Начинаем! — окликнул Бэллак ожидающих людей.

— Только не так, — проворчал, приближаясь, Таркос Ментатор, их старый ученый. — Не с огнестрельным оружием.

— Что? — процедил Фенкс.

Ментатор пожал плечами, а затем указал дрожащей рукой на темное строение перед ними:

— Ваша добыча, сэр, укрывается в генераторном здании. Если быть точным, в общественном генераторе девятьсот восемьдесят семь, обслуживающем западный район Бастина. Кроме энергетических ячеек, хранящихся в этом месте, есть еще и летучие химикаты, находящиеся во взвешенном состоянии. Использовать здесь огнестрельное оружие — очень плохая идея.

— Почему? — спросил Фенкс и осекся, осознав, насколько глупо прозвучал его вопрос. — Да, верно, мы взлетим на воздух. Благодарю, ученый. — Инквизитор убрал в кобуру свой болтер. — Зачехлить все огнестрельное оружие! — приказал он, обнажая короткий кривой меч.

Клодель убрала плазменный пистолет и сжала в каждой руке по ятагану. Выругавшись, Шугурт терпеливо отключил от плечевого гнезда свое орудие, убрал его обратно в экипаж и взмахнул боевым топором с длинной изогнутой рукоятью.

— Стрелять — нет! — проинструктировала Д'Мал Сингх поскуливающих псов, и их орудийные модули дезактивировались и спрятались. — Зубы — хорошо!

Собаки зачавкали и заклацали, обнажая бритвенно–острые клыки.

Бэллак вооружился рапирой и парным кинжалом.

— Выдвигаемся, — бросил Фенкс, направляясь к генератору. — Тому, кто принесет мне голову Молоха, причитается премия.

Покойник лежал лицом вниз на холодном стальном полу.

— Где вы достали труп? — спросил Молох.

— Это графер, которого вы убили, — ответил Уорна. — Нам было нужно тело, а он валялся прямо под ногами. Сходство невелико, но кто может знать, как вы на самом выглядите?

— Их это обманет?

Люциус Уорна, кажущийся неуклюжим в своем помятом доспехе и покрытый плотной сеткой шрамов, кивнул:

— Я сделал все так, чтобы он полностью соответствовал вашему генетическому коду, отпечаткам ладоней и сетчатке. Они не увидят разницы.

— Тут и песенке конец? — спросил Молох у гигантского охотника за головами.

— Тут ей и конец, — улыбнулся Уорна.

— Подобная переделка отпечатков и генное кодирование стоят немало, — произнесла Лейла Слейд.

— Они стоят ровно столько, сколько стоят, — парировал Орфео Куллин. — Все готовы? Зигмунд, вы знаете свою роль?

— Знаю, Орфео. Честно. Считайте это компенсацией допущенной мной ошибки.

— Договорились. Так и сделаем. Но Бэллак…

— Оставьте Бэллака мне, — ответил Молох.

На сетке ауспекса Лейлы Слейд зажглись тревожные руны.

— Дверь четыре и дверь семь! — прошипела она. — Вот и они!

Одним плавным движением она вскочила с пола, где сидела по–турецки, и выхватила отточенный меч. Люциус Уорна закинул на плечо боевой молот.

Молох подошел к ним:

— Могу я попросить об одолжении? Касается вас обоих, Люциус и Лейла. Вы позволите мне все сделать самому?

— Вам понадобится наша помощь! — прорычал Уорна.

— Нет, не понадобится. А даже если и потребуется, то вы ведь будете неподалеку?

Уорна пожал плечами, и тектоническая волна прошла по его энергетической броне.

— Позвольте мне все сделать самому, — настаивал Молох. — Я хочу насладиться происходящим.

— Пусть поступает как знает, — сказал Куллин.

Лейла Слейд усмехнулась и протянула свой меч Молоху.

— Это мне не понадобится, — ответил он, разворачиваясь и исчезая в тени.

Генераторное здание было очень большим, с высокой крышей и рядом узких окон под самым свесом. Основную его часть заполняли ряды генераторных модулей, пульсирующих в полумраке. Свечение было фиолетовым, тусклым. Команда Фенкса вошла внутрь, тихо переговариваясь и рассыпаясь по проходам между гудящих модулей, скользя от одной тени до другой.

Последним вошел Таркос Ментатор, шаркая и опираясь на трость. Он оставлял всю серьезную работу и насилие остальным. В его задачу входило только подавать советы.

— Неудачное место для боя, — прошептал кто–то возле самого его уха.

— Согласен, — не задумываясь, поддакнул Ментатор, а затем насторожился.

Он неожиданно испугался. Кто–то шел прямо позади него. Только тень, только силуэт за его плечом.

— Мне это напомнило о третьем акте «Пурлингерии». Хоровой реквием, — продолжил голос. — Как это там было? «Финал избрать мужчина должен и упокоенья место, что приличествовать будет его душе». Мне это кажется эосхитительным.

— Ах, я вижу, вы знаете Страдгала? — робко ответил Ментатор.

— Прекрасно знаю, — откликнулся голос. — Вы ведь любите оперу?

— Люблю.

— Вот и я тоже. Страдгал. Жевойт. Карнати, кроме последних его жутких работ.

— О да, они ужасны, верно? — согласился Ментатор, едва не задыхаясь от страха.

— Вы боитесь меня? — прошептал голос возле него.

— Да, да, боюсь, — ответил Ментатор, — очень.

— И вам хочется закричать остальным, что я здесь?

— Д–да.

— Но вы не можете собраться с мужеством, чтобы возвысить голос?

— Н–нет.

— Значит, вы знаете, кто я?

— М… могу только предположить.

— И думаю, что вы, мой друг, угадаете. Если бы вы закричали… ну что же… результат для вас был бы весьма болезнен и печален. Но мне было бы крайне неприятно так поступать с ценителем оперного искусства. Почему бы нам просто не пройтись немного вместе? Мы можем еще немного поговорить о Страдгале.

— Хорошо…

— Значит, никаких проблем не будет?

— Да.

Они пошли дальше.

— На меня могут напасть, — спокойно произнес голос. — Постарайтесь запомнить, что вы не должны кричать.

Ментатор кивнул.

Из темноты неожиданно выскочила тень. Дознаватель Клодель бросилась к ним из–за турбины. Ее ятаганы отразили фиолетовый свет модулей.

Но достичь цели им была не судьба.

— Клодель! — произнес Молох.

— Что? — Она замешкалась, сбитая с толку командным тоном.

Его пальцы ударили ее в горло, и дознаватель умерла. Молох подхватил падающее тело и мягко уложил его на пол, а затем подобрал ятаганы.

— О Трон, вы же убили ее! — запинаясь, проговорил Ментатор.

— Да, убил.

— О Трон! О Трон! — Его голос стал громче.

— Помните, о чем я вам говорил, — предупредил Молох.

— Фенкс! Он здесь! — завопил Ментатор. — Он здесь!

— О нет. А я–то было подумал, что мы пришли к взаимопониманию, — произнес Молох, и серпы снова отразили свет.

Инквизитор Фенкс услышал истошный крик ученого и сорвался с места. Он бросился по проходу мимо турбин.

Клодель недвижно и спокойно, точно во сне, лежала на металлическом полу. Рядом в позе эмбриона свернулся Тар–кос Ментатор, чей балахон почернел от крови.

— Трон! — прорычал Фенкс. — Как это…

— …произошло? — закончил за него Молох.

Фенкс метнулся назад, ударив на звук, но его меч рассек только темноту. Обманное направление голоса являлось одной из излюбленных забав Молоха. Он хорошо научился использовать свою речь.

Раздался глухой треск костей. Фенкс отшатнулся, ударившись боком о ближайший из модулей. Один из ятаганов Клодель раскроил ему череп, вонзившись в затылок по самую рукоять.

Фенкс сполз по стенке турбины и распластался на полу. Его рот приоткрылся, и по подбородку засочилась кровь. Свет в глазах угас, а лицо безвольно обмякло.

Молох отвернулся от трупа инквизитора, когда из прохода за его спиной раздался крик страдания. Д'Мал Сингх стояла в двадцати метрах за его спиной, с боевыми псами у ног. Она пронзала Молоха взглядом, полным муки и ненависти.

— Убийца… — процедила она.

— Убийца… — эхом отозвался он, чтобы попрактиковаться в тембре и интонации.

— Убить, хорошо! — прорычала Д'Мал.

Боевые гончие бросились к Молоху. Они были тяжелыми и мощными, их лапы с грохотом опускались на пол, лязгая железными когтями. Обнажились похожие на бритвы клыки.

— Убить, хорошо… — пробормотал Молох, идеально имитируя голос и интонацию Д'Мал Сингх.

Гончие этой модели управлялись при помощи звуковых команд и определенно были настроены слушаться голоса своего хозяина.

И он теперь в совершенстве владел этим голосом:

— Лежать, хорошо!

Не добежав до него пяти метров, собаки остановились и покорно опустились на пол, положив головы на лапы.

Молох улыбнулся. Он видел озадаченное, испуганное выражение на лице крошечной женщины. Сбитая с толку, она стала восприимчива к командному тону.

— Д'Мал Сингх! — воскликнул он. — Молчать!

Она открыла рот, чтобы отдать новый приказ псам, но не раздалось ни звука. Она шевелила губами, двигала челюстью, но все было бесполезно.

Наслаждаться ее беспомощным состоянием времени не было. Молох почувствовал еще чье–то присутствие и услышал тяжелую поступь. Огрин. Огрин набросился на него со спины. У Зигмунда оставалось меньше секунды на то, чтобы успеть отреагировать.

И тогда Молох бросился на пол, прокатившись между собаками. Топор огрина рассек плиты там, где он только что стоял. В прыжке Зигмунд метнул остававшийся у него ятаган. Тот разрезал воздух и вонзился в грудь Д'Мал Сингх.

Она упала как подкошенная и умерла.

Шугурт взвыл, выдергивая топор из рассеченного пола, и бросился вперед. Молох вскочил на ноги и развернулся к нему.

— Убить, хорошо! — приказал он голосом Д'Мал Сингх.

Орудийные гончие встали по бокам от него, готовясь встретить огрина. Они прыгнули, ударив его с такой силой, что сбили с ног. А затем они оказались сверху. К его чести, огрин практически не кричал, хотя его смерть оказалась долгой и болезненной.

Молох отвернулся от жующих псов.

— Теперь, Бэллак, вы можете выходить, — небрежно заметил он.

Дознаватель Бэллак вышел из укрытия. Его меч и кинжал были обнажены.

— Тебе не кажется, что ты совсем свихнулся, ублюдок? — сказал Бэллак, поднимая меч и прижимая его к горлу Молоха.

— Свихнулся, действительно свихнулся. А ты, Гэлл, можешь убрать оружие. Мы закончили.

Бэллак вложил свой меч в ножны и поклонился:

— Конечно. Это было только для виду. — Он перекинул кинжал в другую руку и убрал его за пояс.

— Это только для виду, — согласился Молох. — Ты настоящий предатель, Гэлл.

Бэллак поклонился и улыбнулся:

— Восхитительное чувство братского взаимодоверия.

— И что же бывший воспитанник Когнитэ делал в ордосе? — поинтересовался Молох.

— А где еще я мог настолько хорошо проявить себя? — спросил Бэллак.

— Твои старания не останутся незамеченными, — произнес Молох. — Теперь нам осталось только сделать так, чтобы все выглядело убедительно.

— Без сомнения, я подготовлю рапорт. Все остальные погибли, пытаясь добраться до вас.

— Естественно.

— Вы подготовили труп?

Молох кивнул.

— Я оставил его там, — произнес он, указывая чуть в сторону.

— И все будет убедительно даже при проведении самых скрупулезных проверок?

— Конечно. Особенно учитывая тот факт, что тело серьезно обгорело. Случайный выстрел во время сражения…

Бэллак одобрительно улыбнулся:

— Это поможет скрыть многие прегрешения.

— Включая и твои, — произнес Молох.

Он настолько быстро метнулся к Бэллаку, что дознаватель даже не понял, что произошло. Раздался металлический лязг, и наручники защелкнулись. Бэллак обнаружил, что прикован за левое запястье к решетке турбины.

— Молох? Что… что это такое?

— Это значит, прощай, Бэллак.

— Молох! — закричал Бэллак. — Молох!

Она добралась до темного переулка, где были припаркованы экипажи Фенкса. Рядом не было заметно ни единого признака чьего–либо присутствия. Последнее сообщение, которое она получила, гласило, что команда вошла в здание генератора, расположенное через дорогу.

Что–то пошло неправильно. Совсем неправильно. От коммуникатора поступал только белый шум. Шипение мертвого эфира.

— Фенкс? Сэр?

Вокс–статика.

Ангарад сорвала с себя остатки черного вечернего платья, отбросила их в сторону и подтянула ремни и застежки облегающей кожаной брони, которую носила под ним. Клановая броня. Времени искать плащ не было. Она выпустила картайскую сталь из ножен.

Затем пересекла пустую улицу, сжимая в руках меч, подрагивающий, точно прутик в руках лозоходца. Наверху, в багровом небе, высыпали холодные точки звезд. Взошли обе луны Танкреда, каждая в форме когтя. Хорошее предзнаменование или плохое, скажет тот, кто проживет достаточно, чтобы увидеть рассвет. Это ночь убийства.

Под карнизом большого здания царила непроглядная мгла. Мечница слышала доносящийся изнутри стон, приглушенный хрип боли. Ангарад распахнула дверь и тут же ощутила запах крови, повисший в спертом внутреннем воздухе.

Эвисорекс также почувствовала его. Удерживая клинок в высокой позиции, Ангарад перешагнула порог и двинулась к турбинам.

Тишина. Темнота.

Десять секунд спустя изо всех окон и дверей здания с оглушительным ревом вырвалось золотое пламя.

Глава седьмая

Кара проделала долгий путь по паркам, где элегантные горожанки в длинных платьях и высоких шляпах прогуливались, отдыхали в тени деревьев и развлекались великосветскими беседами. Она миновала декоративное озеро и нагромождение святынь и часовен, возле которых выстроились очереди паломников. Храм Святого Карила был построен на темном выступе вулканической породы на западном краю Бастина — белый купол, возвышающийся в ярком полуденном свете над россыпью красных кирпичных зданий. Священники созывали верующих на молитву, а коробейники продавали предметы культа со своих тележек. Ритуальные стяги безвольно повисли в неподвижном воздухе.

Она вошла в храм через западные врата и пошла под величественными сводами, смакуя прохладу, источаемую камнем. Возле алтарной ограды уже собралась небольшая группа верующих, и их голоса отдавались приглушенным эхом в великолепной, просторной пустоте: зернышки человеческой жизни в гигантской каменной пещере.

Пройдя в боковую часовню, выступающую из основного тела храма, Кара оказалась в круглом зале, где на бронзовом пьедестале под высокими окнами трепетали свечи.

Она опустилась на колени возле ограждения и обратилась к Богу–Императору с тихой мольбой. Ей все еще казалось странным, что спустя столько лет она снова нашла в себе веру. В последнее время она чувствовала незавершенность, если регулярно не посещала храм или не молилась. Белкнап снова пробудил в ней потребность в вере, но следующий шаг она сделала сама. Она коснулась серебряной аквилы, которую подарил ей доктор.

— Почему именно сюда? — спросил Карл Тониус.

Она не слышала, как он вошел. Казалось, он больше не ступает по земле.

— Привет, Карл.

— Почему именно здесь, Кара? — Он окинул пристальным взором высокий расписной свод древней часовни.

— Уединение, — сказала она.

Но это было только половиной правды. Отчасти ей хотелось проверить, сможет ли он войти в подобное место. Карл слегка улыбнулся и удивленно посмотрел на нее:

— Уединение?

— Нам необходимо поговорить, — сказала Кара, поднимаясь.

— О чем? — изобразил он смущение.

— Не надо, Карл, — сказала она.

Он пугал ее, особенно когда они оставались наедине. И он знал это.

— Обо мне, я предполагаю? — усмехнулся он. — Тебя ведь постоянно донимают мысли обо мне, обо мне и снова обо мне?

— Мы покидаем Танкред, — сказала Кара.

— Да, уже завтра. Он мне это говорил.

— Наша работа здесь завершена. Мы возвращаемся на Юстис Майорис. Чтобы начать все сначала.

— Что–то вроде того. А в чем дело?

— Карл, я люблю тебя. — Кара поколебалась. — Люблю как брата.

— Только как брата? — игриво поинтересовался Карл.

— Ты раздражаешь меня, портишь мне жизнь, и большую часть времени я испытываю к тебе неприязнь. Но при этом я готова умереть за тебя. Так что именно как брата.

— Что ж, рад был слышать. И я тебя тоже люблю, — произнес он и повернулся к дверям, словно собираясь уйти. — На этом все?

— Я не могу больше этого делать, Карл.

— Не можешь чего? — спросил он, останавливаясь, но не оборачиваясь.

— Лгать ради тебя. Лгать о тебе. Покрывать тебя.

Карл Тониус медленно повернулся и уставился на нее.

Казалось, будто он вот–вот разрыдается.

— Но ты же обещала, — сказал он, и в его голосе прозвучали жалобные нотки.

— Ты вынудил меня пообещать. Не путай.

— Никакого принуждения не было. Я не давил на тебя.

— Давил. Ты именно это и делал, и я больше так не могу.

Тониус облизнул губы и прочистил горло.

— Уверена?

— Уверена.

— И что же ты будешь делать? — спросил он.

— Я не могу больше лгать Гидеону. Ни ему, ни остальным. Я слишком многим им обязана, чтобы продолжать это. Ты просил об отсрочке, только небольшой отсрочке, чтобы справиться самостоятельно, и я предоставила ее. Я не должна была так поступать, но дала тебе время. Но больше уже не могу. Мы должны рассказать Рейвенору. Я должна ему рассказать.

Его голос упал до едва слышного шепота:

— Дай мне еще совсем немного времени. Совсем чуть–чуть, я прошу тебя. Пожалуйста. Я работал, исследовал. Мне удалось найти некоторые предметы, амулеты и заклинания. Я обнаружил знаки защиты и обуздания, которые…

— Нет, Карл. Это несправедливо по отношению ко мне. И, по факту, это несправедливо по отношению к тебе самому. Он может помочь. Если я расскажу ему, он сможет тебе помочь.

— Он убьет меня, Кара, — мягко ответил Карл.

— Нет.

— У него просто не будет выбора.

— Мне очень жаль.

— Он и тебя убьет, — произнес Карл.

Последовало продолжительное молчание. В главном зале зазвучал грегорианский хорал.

— О чем это ты? — спросила Кара.

— Не будь дурой, — сказал Тониус. — Ты знала все это время, но держала в тайне. Ты тоже заражена. И он убьет тебя. Ему придется так поступить. Он больше никогда не сможет доверять тебе.

— Ты заблуждаешься, — произнесла она. — Заблуждаешься в обоих случаях. Он поможет тебе и поймет, в каком я оказалась положении.

— Неужели? — спросил Карл, и в его голосе прозвучал сарказм. — Давай подумаем… Собственный дознаватель инквизитора Рейвенора стал вместилищем твари из варпа, и не просто какой–то твари из варпа, а демона, упомянутого в апокалиптическом пророчестве. Но Рейвенор ничего не знает, хотя разгадка все это время находилась у него под носом. И, постойте–ка, единственный человек, который знал обо всем, — это один из его самых старых и доверенных друзей. Если эта сказка не закончится словами: «…и в тот же миг, как обо всем узнал, казнил обоих он», она будет звучать очень странно, когда Рейвенора притащат пред светлые очи старейшин Инквизиции Геликана. Неужели ты со мной не согласна?

Она покачала головой.

— Кара, ты хочешь умереть? — спросил он.

Она подалась назад.

— Это не было угрозой. Я не собираюсь угрожать тебе. Трон! Я только хотел спросить…

— Нет, Карл, не хочу, просто я должна поступить правильно.

— Так же, как и я, — произнес он.

Тониус почесал правую руку — ту самую руку — так, словно она стала доставлять ему неудобство. На ее пальцах было слишком много колец. Кара посмотрела на нее, и ее сердце забилось быстрее. Эта рука…

— Жарковато здесь, — произнес он.

— Нет, Карл, здесь довольно прохладно.

— А мне жарко. — Он приблизился к каменной чаше и умыл лицо святой водой.

Кара Свол изумилась тому, что вода не забурлила и не закипела, соприкоснувшись с его правой рукой.

— Я устал, — сказал он, стряхнув капли. — Я прекрасно понимаю, о чем ты говоришь… и не только ты устала от этого. Ложь. Страх. А для меня еще и боль. Знаешь, мне действительно бывает больно.

— Мне очень жаль.

— Каждое утро, когда я просыпаюсь и вспоминаю обо всем… каждую ночь, когда я молюсь, чтобы уснуть без сновидений. Но они всегда приходят.

— Карл…

— Выслушай меня. Если я проклят… Кара Свол, если во мне укрывается зло, то что это за зло? Уже несколько месяцев я сдерживаю его. Я справляюсь с ним. И ни разу не сорвался. Никто не погиб. Прошу тебя, вспомни, на Юстасе Майорис эта тварь внутри меня… она помогла нам. Победила Молоха. Кара, она изгнала из тебя болезнь. Спасла тебе жизнь!

— Мне это известно.

— Тогда почему?

— Я должна…

— Нет! Нет, нет! Послушай меня! Я много размышлял. Мне кажется, что это… это благословение.

— Прошу тебя, Карл, не пытайся обернуть…

— Выслушай же меня! — прошипел он, и Кара сомкнула губы. — Прости, — улыбнулся Тониус. — Не хотел на тебя кричать, но я и в самом деле много размышлял. Начать с того, что это действительно проблема. Грязная, отвратительная тайна. Я думал, что скоро умру. Я мог думать только о том, чтобы освободиться от него. Освободиться от… Слайта.

— Не произноси это имя.

— Прости, — пожал он плечами. — Еще раз прости. Подойди ко мне.

— Нет, Карл.

— Подойди ко мне, — настоял он, подзывая ее левой рукой. — Я не причиню тебе зла. Не смогу. В этом–то суть. Я не пытаюсь оправдать свое состояние, но если это нечто большее, чем просто проклятие?

— Я не знаю, о чем ты говоришь, Карл, — произнесла она, медленно приближаясь к нему и заглядывая в глаза.

Теперь Тониус плакал по–настоящему. Слезы сбегали по его бледным щекам.

Он протянул ей левую руку, и она приняла ее. Он мягко притянул Кару к себе.

— Что, если это нечто крайне редкое? Нечто такое, чего мы никогда не видели прежде? Во мне таится демон, но он подчинен мне. Только представь себе! Он подвластен моим желаниям. Я могу пользоваться его силами, но я не стал его рабом. Я могу пользоваться им.

— Ты обманываешь себя, — прошептала Кара.

— А что, если нет? Что, если я действительно подчинил ярость демона, осознав варп, но остался притом верен и чист? Какую пользу это принесло бы человечеству? Это чудо! Ты только подумай о тех тайнах, которые мы смогли бы познать! Я могу оказаться тем, кого наш вид ждал долгие тысячелетия. Человек, умеющий управляться с демонами. Рациональный человек с истинным пониманием варпа Кара, это изменит Империум. Варп больше не станет угрожать нам с такой непримиримой…

— Карл! Карл, пожалуйста! Скажи, скольких людей уже посещали подобные мысли? Медленный или быстрый, варп все равно останется ядом. Это главное, что мы смогли узнать. Я очень рада тому, что тебе удавалось справляться с ним столь долго, но ты не сможешь удерживать его вечно!

— А я и не собираюсь его удерживать. Кара, я чувствую, действительно чувствую, что это нечто очень важное. Демон подчиняется моим приказам. Древний враг, обернувшийся против темноты. Ты должна дать мне чуть больше времени.

— Нет, Карл…

— Мне нужно время! Я могу сделать это! Я справился с ним и могу теперь сформулировать тезисы этого мастерства так, чтобы и другие могли им воспользоваться. Мы можем изменить мироздание, Кара. Ради блага всего человечества мы можем изменить образ мышления и действий, навсегда избавившись от страха перед темнотой.

— Уже слишком поздно, Карл.

Он вздохнул и склонил голову.

— О Трон, ты права, — сказал он ослабевшим голосом. — Конечно же, ты права. Я просто дурак. Прости меня за все. Прости, что втянул тебя в это. Ты права.

— Карл…

— Я расскажу ему. Я сам расскажу ему. Ты позволишь мне самому сделать это? Пожалуйста…

— Конечно.

— Я откроюсь ему. Объясню ему, что все это время проблема была именно во мне. Я прикрою тебя. Просто позволь мне самому рассказать ему обо всем.

— Хорошо. Да. Когда?

— Сегодня вечером, — сказал Карл и печально улыбнулся. — О, Кара… да, в этом ты разбираешься.

Он снова притянул ее к себе, и они довольно долго стояли обнявшись.

— Значит, сегодня вечером? — спросил он.

— Сегодня вечером — что?

— Я расскажу ему все.

— Что расскажешь? — спросила она.

— Расскажу Рейвенору обо всем этом.

— О чем?

— Ну вот видишь! — усмехнулся он. — Неужели тебе не стало лучше?

Она засмеялась, хотя и не знала почему.

— А о чем мы говорили?

— О вере, — сказал он.

— Ах да.

— Вера указывает нам цель, а ум… Ум, не имеющий цели, обречен блуждать впотьмах.

— Звучит знакомо. Это цитата?

— Сам только что придумал, — произнес Карл.

— Пора возвращаться. Уже поздно, — сказала Кара.

— Пора. Я рад, что мы смогли поговорить. Ты действительно была права, когда решила поговорить наедине.

Он взял ее за руку и повел к двери. Там их уже ждала Пэйшенс Кыс.

— Как мило, — заметила она.

— Что ты здесь делаешь? — засмеялась Кара.

— Ищу вас. Вы же отключили свои коммуникаторы.

— Прости, — сказала Кара, настраивая свой линк.

— Ты давно за нами наблюдаешь? — спросил Карл.

— Достаточно давно, чтобы задуматься над тем, не пора ли Белкнапу начать беспокоиться, — ответила Кыс, и Кара снова засмеялась.

— Карл только хотел, чтобы я показала ему, куда хожу молиться. Похоже, в нашем товарище еще остались какие–то зерна веры.

— Неужели? — произнесла Кыс.

— Правда, правда, — захихикал Карл. — В последнее время я стал слишком нерадивым в этом вопросе, а без должного почтения к храмам мне никогда не пробиться в инквизиторы. Кара только направляет меня. Мне действительно понадобилось некоторое духовное руководство.

Пэйшенс Кыс кивнула:

— Думаю, как и всем нам. Это могло бы помочь нашему росту.

— Какому еще росту?

— Ты не поверишь, если я скажу. Пусть Рейвенор сам вам все выложит. Он возненавидит меня, если я украду у него эту речь.

Они направились к дверям.

— А это еще что такое? — спросила Кыс.

Возле каменной чаши на полу часовни лежали искривленные кусочки металла.

Крошечные искривленные кусочки, какие остаются от разломанных колец.

— Какие–нибудь приношения верующих, — сказал Карл.

Он взял левую ладонь Кары в свою правую руку и повел ее к выходу из часовни.

На его правой руке не было ни единого кольца.

Глава восьмая

Когда они вернулись домой, уже начинался вечер, а Мизард только собиралась уходить. Она протопала мимо них по внутреннему двору в сопровождении двух тяжелых боевых сервиторов, направляясь к своему транспорту.

— Вы служите замечательному человеку, — сказала она Тониусу.

— Госпожа?

— Я только принесла ему свои извинения. Никогда больше не стану его недооценивать. Пусть он вернется на Юстис, дознаватель. Пусть возвращается к работе. Теперь его помыслы могут быть свободны.

Поднимаясь по ступеням к дому, они услышали, как ее транспорт зарычал двигателями, срываясь с места.

Нейл, Плайтон, Белкнап, Ануэрт и человекопес Файфланк ждали их во внутреннем зале.

Кара подошла к Белкнапу и поцеловала его:

— Что здесь происходит?

— Где ты была?

— В храме. Так что происходит?

— Не уверен. Но Молох мертв.

— Что?

Под ударом могущественного сознания распахнулись двойные двери, и в зал вплыл Рейвенор.

— Сэр? — спросил Тониус.

— Все кончено. Мы завершили дело, — сказал Рейвенор через вокс–транслятор.

— Мы все равно уезжаем? — спросил Нейл.

— Да, Гарлон. Мы все равно уезжаем, но теперь мы можем радостно покинуть планету с чувством выполненного долга, поскольку неоконченных дел не осталось. Вчера вечером в трех округах отсюда Зигмунд Молох был обнаружен, загнан в угол и уничтожен войсками Мизард.

Все собравшиеся пришли в возбуждение. Нейл хлопнул Кыс по ладони.

— Значит, вы были правы? — усмехнулась Кара.

— Да, я был прав, — ответил Рейвенор. — Моя догадка оказалась верна. Молох был здесь, как я и подозревал. Жаль только, что это не мы расправились с ним.

— Ублюдок издох! — засмеялся Нейл.

Он пустился в пляс, вызвав смех Плайтон и Белкнапа.

— Не могу поверить, — пробормотала Кыс. — Все это время… все это время… а теперь все кончено.

— Все кончено, — произнес Рейвенор. — И нам больше нечем оправдывать свое отсутствие. Юстис Майорис ждет. Мне хотелось бы уехать уже завтра, как и планировалось.

— Кто его достал? — спросил Белкнап.

Вопрос был серьезным, но Рейвенора удивило, что именно Белкнап задал его. Все остальные смолкли.

Рейвенор уже было развернул свое кресло, собираясь удалиться. Но теперь он медленно повернулся к ним:

— Как понимаю, Бэллак. Как мне поведала Мизард, схватка была жестокой. Были потери.

— Потери? — эхом откликнулся Нейл.

Его охватило отвратительное предчувствие. Он ощутил себя больным.

— Фенкс выследил его в здании генератора, — медленно проговорил Рейвенор.

Передатчик с трудом передавал ритм его слов. И монотонность делала их еще более ужасными.

— Они вступили в сражение. Молох расправился почти со всеми людьми Фенкса, а затем случайный выстрел привел к возгоранию летучих газов, и здание взлетело на воздух. Труп Молоха установили благодаря генетической экспертизе.

— Хвала Императору! — присвистнул Тониус.

— Кто… кто погиб? — спросил Нейл.

— Фенкс, Бэллак, Клодель, — ответил Рейвенор, — огрин, хозяйка боевых гончих и картайка Ангарад.

— Мертвы?

— Все до единого.

Они очистили дом и приготовились отправляться в порт на машинах. Рейвенор выплыл первым, за ним вышли Кыс, Белкнап и Кара. Шолто Ануэрт со своим человекопсом выехал с утра пораньше, чтобы прогреть двигатели судна. Фраука путешествовал с Заэлем в бронированном лимузине.

Носильщики занесли остатки багажа в экипажи. Карл Тониус стоял во дворе, заканчивая переговоры с покрытым татуировками агентом. Гарлон Нейл завершал последний обход, проверяя опустевшие комнаты одну за другой.

— Гарли?

— Да? — Нейл выглянул из той комнаты, которую в этот момент осматривал. Мауд Плайтон поднималась по лестнице, сжимая в руке листок бумаги.

— Тебе письмо.

— Письмо?

— Пришло по закрытому вокс–каналу приблизительно десять минут назад. Это последнее, что Карл поймал, перед тем как отключить систему.

Нейл взял у нее сложенный листок и развернул его.

— Проблемы? — спросила Плайтон.

— А почему ты спрашиваешь?

— Кхм… ты выражение своего лица видел?

— Нет, никаких проблем, — ответил он. — Давай вали.

Мауд кивнула и поспешно удалилась. Он же дождался, пока она уйдет, и снова перечитал то, что было написано на листке.

Сообщение поступило из незафиксированного источника и было анонимным.

«Помилована гением» — гласило оно.

Нейл в течение некоторого времени смотрел на эту строчку. А затем вынул из кармана линк.

Назад: Сейчас. Танкред, субсектор Ангелос. 404. М41

Дальше: Часть вторая. Ведьмин дом на Утохре