VIII
ПОВОРОТНАЯ ТОЧКА
Ксарл тяжело размахивал мечом. С каждым хриплым выдохом внутрь шлема летели брызги крови. Поединок продолжался считаные минуты, во время которых оба воины превратились в два размытых пятна. Они наносили удары и отражали их с лихорадочным отчаянием. Вся грация исчезла, и на окровавленной палубе остались лишь два бойца, желавшие истребить друг друга.
Ксарл с огорчением осознавал, что уже устал. Выдержать удар громового молота, раскалывающего танки, оказалось не легче, чем столкнуться с самим танком. Его левая рука свисала, бесполезная и недвижная. Наплечник был разбит, как и плечо под ним. Каждый вдох давался с трудом, словно в легкие всадили тысячи игл, — это расколотый нагрудник пробил грудь в нескольких местах.
— Просто умри, — выдохнул он и снова занес меч.
На сей раз клинок не завяз в доспехе, а, пробив броню на животе Толемниона, показался наружу в облаке осколков, мокрых от крови.
Чемпион обмяк. Его доспех превратился в такую же развалину, а неподъемный молот скреб о настил палубы.
— Еретик, — рыкнул космодесантник, — за твою… оскверненность…
Возвратный удар Ксарла прервал его угрожающую проповедь, сбив с головы имперца шлем.
— Знаю, знаю… Ты все это уже говорил.
Повелитель Ночи и сам отступил и выронил меч. Здоровая рука вцепилась в замки шлема. Надо было избавиться от него. Снять шлем, чтобы снова дышать и видеть.
Герметический запор открылся, воздух со свистом устремился наружу. Как только измазанные кровью линзы перестали мутить зрение, Ксарл снова поднял клинок Талоса. Корабль вокруг них ходил ходуном.
— Ваши щиты отключились, — хрипло рассмеялся Толемнион. — На борт высадится еще больше моих братьев.
Ксарл не ответил. Он бросился в атаку со всей силой, на которую был способен. Ярость наполнила его мышцы наравне с адреналиновой резью боевых наркотиков. Меч снова и снова сталкивался с молотом, гудя и рассыпая искры. Силовые поля возмущенно стонали при каждом соприкосновении. Человеческий глаз не смог бы уследить за движениями воинов. Оба отплевывались и сыпали проклятиями, вкладывая последние капли энергии в заключительные секунды боя.
Толемнион не сдавался. Он просто не был способен отступить. Клинок Ксарла гремел о его доспех, врубаясь беспощадно и глубоко. Каждая рана высасывала из имперского чемпиона последние драгоценные крохи силы. Его молот — медлительная, неповоротливая булава — наносил удары редко, но, когда это происходило, раздавался похоронный звон и Повелитель Ночи отлетал к стене.
Ксарл снова вскочил на ноги, чувствуя, как осыпаются разбитые пластины внешнего доспеха. Он содрогнулся при мысли о том, как долго придется оружейнику Первого Когтя исправлять ущерб. Споткнувшись, он снова чуть не упал, переступив через Кириона. Второй Повелитель Ночи пытался встать, но без малейшего успеха.
— Ксарл, — прорычал Кирион сквозь шлем, — помоги мне подняться.
— Оставайся там, — с трудом выдохнул Ксарл.
Бросив короткий взгляд на распростертую фигуру брата, он понял все, что требовалось: Кирион был все равно слишком слаб, чтобы чем-то помочь.
— Сейчас я закончу.
Молот и меч обрушились одновременно, столкнувшись на полпути между потными, окровавленными бойцами. Вспышка была такой сильной, что перед глазами Ксарла заплясали лиловые пятна, а зрительное поле заполнили бледные остаточные картинки.
Он не сможет победить, если продолжит вести честный бой, — а обмануть противника становилось все труднее с каждой каплей крови, вытекавшей из тела. Броня ублюдка была слишком толстой, а если Ксарл пропустит еще один удар молота, то не сможет встать — и Толемнион довершит работу.
Космодесантник из ордена Генезиса набрал воздуха для очередной проповеди. Ксарл выбрал эту секунду, для того чтобы ударить его головой в наличник.
Жизнь, полная резни и кровопролитных сражений, приучила Ксарла к боли — но удар лбом по твердому и неровному шлему ротного чемпиона Адептус Астартес мгновенно занял одну из верхних строк в каталоге боли. Голова Толемниона откинулась, но Ксарл не отпустил противника. Перегнувшись над гудящим силовым молотом и мечом, он нанес второй удар. Потом третий. От ударов весь коридор загудел, как наковальня, а на четвертом нос Ксарла сломался с тошнотворным хрустом. На пятом что-то треснуло в лобовой кости. Затем последовали еще два. Он разбивал в лепешку собственное лицо, и ощущения были одновременно неописуемые и безумно мучительные.
Кровь хлынула ему в глаза. Он уже не мог видеть, но чувствовал, как мышцы Толемниона становятся ватными и как в горле противника хрипит после шейной травмы. Тогда Ксарл сплюнул. Вязкий комок кислотной слюны, смешанной с кровью, размазался по левой глазной линзе Толемниона и с шипением начал разъедать плоть под ней.
От восьми ударов головой оба они шатались. Толемнион, спотыкаясь, отступил к стене, а Ксарл потерял равновесие и на несколько секунд упал на колени. Меч Талоса вывалился у него из руки. Ослепленный, он зашарил по полу в поисках утерянного клинка.
Он почувствовал, как над ним вырастает тень, и услышал натужный вой поврежденной силовой брони. Он знал, что космодесантник из ордена Генезиса высоко заносит молот — пульсацию оружия невозможно было ни с чем перепутать. Пальцы Ксарла сомкнулись вокруг рукояти энергетического меча Талоса. Вскрикнув от усилия, он ударил снизу вверх.
Меч вошел, и вошел глубоко. Ксарл не колебался — он начал рубить, как только лезвие погрузилось в плоть. Он рубил грубо и жестко, как дровосек рубит дерево. Силовой меч разрывал доспех, плоть и кость с одинаковым наслаждением. Кровь дождем полилась на Ксарла, перемешанная с червеобразными петлями внутренностей. Он ощутил, как те мокро шлепаются на наплечники и обвивают шею, подобно маслянистым змеям. В любое другое время это отвратительное зрелище его бы позабавило.
Ксарл выдернул меч и вскочил на ноги, чувствуя прилив свежей энергии. Следующим взмахом он отсек руку чемпиона, сжимавшую молот, у запястья. Громовая булава наконец-то опустилась навсегда.
— Забираю твой шлем, — пропыхтел Ксарл, — как трофей. Думаю, я его заслужил.
Толемнион все еще стоял, пошатываясь из стороны в сторону, слишком сильный и упрямый, чтобы упасть.
— За… за Импе…
Ксарл отступил на шаг, собрал все силы и, широко замахнувшись, обрушил золотой клинок на шею противника. Меч Ангелов прошел насквозь, не промедлив ни на миг, словно рубил только воздух. Голова покатилось в одну сторону, а тело рухнуло в другую.
— В бездну твоего Императора! — выдохнул Ксарл.
Делтриан еще никогда не работал так быстро, даже невзирая на ограничения, наложенные замедлившимся внутренним хронометром. Он развернул четыре дополнительные конечности, активировав их и выдвинув из пазов в модернизированной спине. В каждой из этих копий настоящих рук он сжал по массивному сигнуму в форме обвитых проволокой прутов. Жрец не мог положиться на сервиторов — лоботомированные рабы не способны были работать с той скоростью и точностью, которых требовала обстановка, так что пришлось дистанционно управлять ими для повышения эффективности ремонта.
Четыре сервитора повиновались малейшему движению сигнумов в его руках. Теперь его воле подчинялись каждый их вздох и каждый шаг. Двигаясь с удивительным единством, словно в мрачном балете с лоботомированными танцорами, бионические рабы подняли рухнувшие опоры, соединили поперечными балками и принялись восстанавливать внешнюю антенну разбитого генераторного столба.
Подключить основание антенны к электронике в корпусе корабля было куда сложнее. Для этого Делтриан разделил зрительные рецепторы и сейчас видел сегментированным зрением мухи: глазами четырех сервиторов, находящихся с ним на внешней обшивке корабля; собственными глазами с края воронки и глазами двух сервиторов на корабле, в нескольких метрах у него под ногами. Скорчившись в тесных служебных туннелях и истекая маслянистым потом, они орудовали микроинструментами, вмонтированными в кончики пальцев, соединяя и запаивая поврежденные контакты.
Делтриан был из тех людей (в широком смысле этого слова), которые обычно наслаждались своей работой. Сложные задачи мотивировали его, порождая что-то вроде положительных эмоций и одновременно повышая продуктивность. Создание из плоти, возможно, назвало бы это вдохновением.
Но сейчас спешка и сложность требуемых манипуляций выходили далеко за пределы оптимальных рабочих параметров. Многие войны давались ему меньшим усилием, чем это задание.
Пустотные щиты опять перемкнуло, и они отключились на две минуты и сорок одну секунду. В течение этого времени Делтриан, разделивший внимание между шестью сервиторами, поглядывал еще и в космическую пустоту. Он следил за красным пятном вражеского корабля, обходящего подбитый крейсер «Эхо проклятия» по широкой орбите. Техножрец еще больше распылил внимание, увеличивая изображение с глазных линз, — однако ему нужно было знать, решится ли противник высадить еще воинов, пока щиты «Эха» отключены.
Определенно, команду ударного крейсера ордена Генезиса преследовало желание нанести артиллерийский удар, но они бы никогда не пошли на это при таком количестве их верных солдат на борту. Вместо этого, они запустили еще две десантные капсулы, теперь наверняка полностью высадив абордажную команду.
Делтриан наблюдал за тем, как капсулы приближаются, прожигая мрак. У бортовых батарей «Эха» не было шанса поразить такие миниатюрные цели, однако орудия оборонительных башенок с расчетом из сервиторов начали поливать космос трассирующими очередями, как только капсулы вошли в зону поражения. Одна из капсул бесшумно взорвалась, рассыпавшись на части и выплеснув в вакуум свое органическое содержимое. Делтриан не увидел, как тела имперских космодесантников и осколки их шлюпки по инерции врезались в корпус «Эха», но на краткий миг представил, какой ущерб может причинить такой удар.
Вторая капсула вклинилась в борт где-то в нижней части судна, куда техножрец при всем желании заглянуть не мог. Он передал по воксу предполагаемые координаты вражеского прорыва, надеясь, что хотя бы один из защищавших корабль Когтей обратит внимание на его послание.
Спустя семь минут и тридцать семь секунд, когда пустотные щиты вновь включились и работа над восстановлением антенны была выполнена почти на сорок процентов, за спиной техножреца промелькнула тень. Делтриан неохотно решился уделить внимание этому факту и уже наполовину развернулся, когда что-то ударило его в бок с силой титана и взорвалось со вспышкой, неуловимой человеческим глазом. Глазные имплантаты механикуса теоретически были в состоянии зарегистрировать сферическую взрывную волну, неопределимую другими методами. Она быстро рассеивалась в вакууме, не встречая сопротивления. Однако техножрец не стал ничего отслеживать. Снаряд, сдетонировавший о его грудную клетку, оторвал его от корпуса и потащил по бронированной шкуре корабля.
Пока жрец катился по обшивке, вытянув несколько рук для того, чтобы ухватиться за что-нибудь и прервать падение, его когитатор проделал следующее. Во-первых, каталогизировал непосредственные повреждения, нанесенные его физической оболочке. Во-вторых, отметил, что шестерка его сервиторов резко замедлила работу, вернувшись к своим естественным, примитивным и неуклюжим поведенческим моделям. В-третьих, отвел время для того, чтобы послать предупреждение остальным ремонтным бригадам на судовой обшивке. И наконец, когитатор разрешил своему владельцу секундное удивление: как, во имя бездонных бездн, кто-то из имперских космодесантников ухитрился пережить взрыв капсулы и подобраться к нему, Делтриану, для выстрела в спину? Такой уровень стойкости вызывал раздражение, если обнаруживался у противника.
На все это ушло меньше секунды. Через три секунды после завершения когитации скольжение Делтриана и попытки уцепиться за поверхность корабля закончились тем, что он оторвался от корпуса и, вращаясь, поплыл в пустоту. Звезды кружились и мутнели в его глазах.
Без всякой возможности создать тягу или инерционную силу, он почти наверняка будет лететь в вакууме до самой своей смерти. Это… не оптимально.
Что-то схватило его за рясу и дернуло обратно. Он развернулся в безвоздушной невесомости и увидел руку, сжимавшую самый край его плаща, и воина, которому принадлежала эта рука.
Повелитель Ночи смотрел на жреца сквозь скошенные глазные линзы. Слезы красными и серебристыми дорожками стекали по демонической маске его наличника.
— Я слышал тебя по воксу, — сказал Люкориф из Кровоточащих Глаз.
— Да славится милость Бога-Машины, — ответил Делтриан по коммуникационному каналу.
Раптор без особых церемоний втянул жреца обратно на корпус.
— Как скажешь, — проскрипел Люкориф. — Оставайся здесь. Я перережу горло тому, кто напал на тебя. Потом можешь возвращаться к ремонту.
Двигатель на спине раптора бесшумно пробудился к жизни — его рев поглотил вакуум. Из маневровых двигателей вырвалось пламя, и Повелитель Ночи, оттолкнувшись от обшивки, помчался к поврежденному столбу.
Делтриан наблюдал за его полетом. Чувство облегчения было столь велико, что он решил не записывать неуважительные высказывания раптора для дальнейшей архивации.
На сей раз.
Ксарл выронил меч, с почти невозможным упорством добрался до стены и привалился к ней. Он оставался там бесконечно долго, пересчитывая раны и пытаясь восстановить дыхание. Кровь, текущая сквозь разбитый нагрудник, пахла слишком чисто и резко. Он знал, что эта кровь течет из сердца. Нехорошо. Если пробито одно из сердец, ему придется недели проваляться в апотекарионе, приспосабливаясь к аугментическому протезу. Он не мог пошевелить одной рукой, а вторая онемела от локтя вниз, и пальцы начали скрючиваться. Одно колено не сгибалось, а боль в груди делалась все холоднее и расползалась все шире по телу.
Он снова застонал от усилия, но так и не смог оторваться от стены. Может, еще минутку. Пусть регенеративные ткани восстановят ущерб. Вот и все. Вот и все, что ему нужно.
Кирион первым поднялся на ноги, опираясь о противоположную стену. Его доспехи выглядели практически так же паршиво, как у Ксарла, однако, вместо того чтобы помочь остальным, он взял в руки отключенный громовой молот.
— Его батареи израсходованы на восемьдесят процентов. Возможно, нам доставалось сильнее, чем тебе.
Ксарл не ответил. Он все так же стоял, привалившись к стене.
— Я никогда не видел подобного поединка.
Он шагнул туда, где стоял его брат.
— Отойди от меня. Мне надо отдышаться.
— Как хочешь.
Кирион двинулся к Талосу, который все еще лежал на палубе. Содержимое ампулы с химическим стимулятором, впрыснутое в шею, заставило мышцы пророка спазматически сократиться. Уже через секунду он вскочил, задыхаясь.
— Меня еще ни разу не били громовым молотом. Вариил замучает всех нас расспросами о его влиянии на нервную систему, но я больше никогда не желаю ощутить это.
— Радуйся, что тебе достался скользящий удар.
— Не почувствовал, что он был скользящим.
— Если ты еще жив, значит он был скользящим.
Один за другим бойцы Первого Когтя поднимались на ноги.
— Ксарл, — сказал Талос, — не могу поверить, что ты прикончил его.
Второй воин взглянул на братьев с насмешкой.
— Пустяки.
Талос перекинул ему шлем. Ксарл поймал его и, проведя пальцами по крылатому гребню — церемониальному украшению легиона, — на какую-то секунду всмотрелся в то печальное зрелище, которое он нынче являл Галактике.
Крови в глазах не было, но череп превратился в мешанину плоти и обломков кости. Даже закатить глаза стоило такого усилия, что воин чуть не рухнул на колени — однако он не собирался показывать свою слабость. Моргнуть было так мучительно, что у него просто не нашлось слов, чтобы описать эту боль. Он даже не хотел знать, что осталось от его лица. Остальные глядели на него с тревогой, но это лишь злило его еще больше.
— Ты еще можешь сражаться? — спросил Талос.
— Я чувствовал себя и лучше, — ответил Ксарл. — Но я могу драться.
— Нам надо идти, — сказал Меркуций.
Он был самым слабым звеном. Без батареи его доспех становился почти бесполезен и ничего не прибавлял ни к силе, ни к остроте рефлексов. Суставы не жужжали, спинной ранец не гудел.
— Нам надо соединиться с одним из оставшихся Когтей, если на корабль проникли новые противники.
— Ксарл, — повторил Талос.
Воин поднял глаза.
— Что?
— Возьми молот. Ты заслужил его.
Ксарл надел шлем. Горловые запоры со щелчком сомкнулись, и голос воина, преображенный динамиками, вновь зазвучал как низкое рычание.
— Талос, — сказал он, — брат мой.
— Что?
— Я сожалею, что спорил с тобой раньше. Нет никакого греха в том, чтобы мечтать прожить жизнь со смыслом или желать победы в этой войне.
— Мы поговорим об этом позже, брат, — отозвался Талос.
— Да. Позже.
Ксарл сделал один шаг вперед. Его голова медленно опустилась, а следом поникли и плечи. Воин мешком рухнул на руки пророка — его тело совершенно обмякло, а пульсация жизненных показателей, передаваемых доспехом, сменилась монотонным и ровным сигналом остановки сердечного ритма.
