VII
ТУПИК
У Первого Когтя был единственный шанс пережить следующие несколько минут, и они вцепились в этот шанс всеми силами. Четверо Повелителей Ночи рванулись вперед, как один, выставив вперед закованные в броню плечи. Талос и Меркуций неслись в авангарде. Их шипастые наплечники врезались в крыло аквилы, и из обеих глоток вырвался бессловесный гневный вопль.
Толемнион уперся в палубу, приняв на себя удар. Из-под подошв его ботинок посыпались искры, когда воина медленно оттеснили назад. У него была лишь доля секунды, чтобы взмахнуть молотом и нанести удар по батарее, расположенной на спине Меркуция, высвободив таившуюся в ней штормовую силу в облаке света и энергии.
Спинной ранец Меркуция взорвался, разбросав во все стороны осколки. Удар молота швырнул Повелителя Ночи на палубу под грохот обесточенной брони — прямо под ноги обоим отделениям. Талос увидел, как жизненные показатели Меркуция исчезли с экрана — датчики отключились еще до того, как зарегистрировали потерю сердечного ритма.
Но не успел Меркуций упасть, как Узас занял его место. Навалившись на щит, он оттолкнул чемпиона назад. Тот пошатнулся и отступил. Кирион врезался в спины братьев, прибавив свой вес и силу к временной фаланге.
Это склонило чашу весов в их пользу. Первый Коготь и их величественная жертва покатились на пол, молотя кулаками, шипя и ругаясь.
Кирион вскочил на ноги первым и первым же оказался перед клинками ордена Генезиса. Он вонзил гладиус в живот ближайшего имперского космодесантника, вызвав стон гнева и боли. Лоялисты осыпали ударами его доспех. Их клинки оставляли серебряные царапины там, где сдирали краску с керамита и керамит с нижних слоев.
Узас даже не потрудился встать. Он взмахнул цепным мечом, отрубив ноги одному из противников по колено. За это второй имперец отблагодарил его, всадив ему короткий меч между лопаток.
Талос, прижатый к щиту Толемниона, никак не мог добраться до чемпиона сквозь преграду из аквилы. Он перехватил падающий сверху клинок аугметической рукой и дернул. Воин Генезиса потерял равновесие и рухнул вперед, напоровшись горделивым нагрудником из помятой бронзы прямо за золотую молнию клинка Талоса. Хруст. Скрежет металла по металлу. Шипение крови на силовом лезвии.
Пророк откатился в сторону, сбив умирающего имперца с ног.
Минус два. Тело как будто вибрировало, реагируя на обострившиеся чувства и рефлексы. Талос поднялся и бросился на последнего космодесантника одновременно с Кирионом. Двое Повелителей Ночи швырнули врага на палубу и утолили жажду своих мечей, нанося удар за ударом.
Мы не солдаты. В первую и последнюю очередь — мы убийцы и останемся ими навсегда.
Кто написал эти слова? Или произнес их? Был ли это Малкарион? Севатар? Оба они любили такие высокопарные фразы.
Голова у пророка кружилась. Глаза слезились. Он вытащил клинок из трупа. Силовой меч со скрипом покинул «ножны» — ключицу космодесантника. Талосу еще ни разу не приходилось вступать в бой почти сразу после пророческого сна. Толемнион поднялся под скрип суставных сочленений доспеха и отшвырнул Узаса в сторону, ударив его краем щита. Легионер отлетел обратно к братьям. Его шлем искорежило до неузнаваемости.
Меркуций неподвижно лежал у ног чемпиона. Трое воинов Генезиса валялись на палубе и тоже не подавали признаков жизни. Талос, Узас и Кирион встали лицом к лицу против Толемниона. Весь их боевой задор — которого и в начале боя было негусто — сейчас улетучился. Узас и Талос едва держались на ногах. В мрачной и вполне бесславной истории Первого Когтя еще не было таких безнадежных поединков.
— Вперед, — пробормотал космодесантник.
Все они ясно услышали в его голосе холодную насмешку, пробившуюся даже сквозь осиное гудение вокс-динамика.
Несмотря на брошенный вызов, Толемнион не стал дожидаться, пока они нападут. Он также не желал допустить, чтобы противники спаслись бегством. Наклонив украшенный гребнем шлем, он двинулся вперед. Силовой молот, готовый разить, наполнил воздух болезненным звоном.
Первый удар встретил Аурум, Клинок Ангелов. Золото заскрипело по серому металлу, и пророк сцепился с чемпионом. Толемнион без малейших усилий разорвал их «замок», замахнувшись молотом по гарде меча. И хотя пророк и смог отклонить удар, молот обрушился на его запястье. Талос выронил клинок, и Толемнион, отшвырнув противника к стене, добил его возвратным ударом в грудь. Оскверненный орел на нагруднике Талоса вспыхнул и обуглился, а трещины, расколовшие его, случайно сложились в звезду.
— Умри, еретик!
Когда пророк упал, присоединившись к Меркуцию на полу, Кирион и Узас одновременно атаковали. Первый прыгнул на тяжелый щит, вцепившись в края латными рукавицами. Если бы удалось вырвать его из рук Толемниона или хотя бы достаточно опустить, Узас смог бы нанести смертельный удар.
Он осознал свою ошибку, как только его пальцы сомкнулись на богато украшенном щите. Узас в лучшем случае отчаянно тормозил, когда дело касалось совместных действий. Отчаяние не помогло ему собраться, как в случае его братьев. А Толемнион не был глупцом; он немедленно осознал опасность и прижал Повелителя Ночи к стене в ту же секунду, когда тот коснулся щита.
Воина придавило так, словно он угодил под гусеницы «Лендрейдера». Кирион смог только хрипло выдохнуть в вокс, распластываясь по стене. Сунув руку с пистолетом за край щита, он ухитрился выстрелить чемпиону в колено, но пуля лишь оцарапала керамит.
Возвратным ударом Толемнион добил Узаса. Когда воин с топором приблизился для второго удара, чемпион приветствовал его ударом молота в лицо. Пробив его слабую защиту, полсекунды спустя силовое оружие обрушилось на его нагрудник. По доспеху Узаса пробежали злорадные змейки молний. Воин грохнулся на спину рядом с братьями и больше не шевелился.
Покончив с остальными, Толемнион отпустил Кириона. Легионер качнулся вперед. Оружие выпало из его ослабевших рук. Третий и последний удар щита отбросил его назад, и Кирион мешком рухнул на палубу.
— От твоей скверны меня тошнит.
Сердитый рев доспехов Толемниона грохотом литавр сопровождал его слова. Космодесантник шагнул к Кириону и наступил ботинком ему на грудь.
— Ты получил достойную награду за то, что изменил Императору! Оправдывают ли все твои гнусные достижения это тошнотворное существование сейчас, когда жизнь твоя подошла к концу?
Смех Кириона перешел в кашель, и все же это был смех.
— Тринадцатый легион… всегда славился… лучшими проповедниками.
Толемнион занес молот. Выражение его лица скрывала металлическая маска наличника.
— За тобой… — Кирион продолжал смеяться.
Толемнион не был глупцом. Даже зеленый новичок не поддался бы на такую грубую уловку. Этот факт вкупе с шумом, поднятым в вокс-сети абордажными отделениями, и стал причиной того, что нападение Ксарла со спины застало чемпиона совершенно врасплох.
Кирион, единственный из Первого Когтя, был свидетелем последовавшей дуэли. То, что он увидел, осталось в его памяти до самой последней ночи.
Они не сразу вступили в бой. Ксарл и Толемнион несколько секунд смотрели друг на друга, внимательно изучая трофеи и знаки почета, покрывавшие броню противника. Толемнион был воплощением имперского духа, с восковыми печатями чистоты, почетными свитками и аквилами, украшавшими его узорчатый боевой доспех. Ксарл являлся его черным отражением — доспех увешан черепами и шлемами имперских космодесантников на ржавых цепях, а на месте пергаментных свитков были клочки содранной человеческой кожи.
— Я Толемнион из ордена Генезиса, Страж Западного Предела. Я Гибель Еретиков, Злой Рок Предателей, верный сын лорда Жиллимана.
— О, — хмыкнул Ксарл сквозь решетку вокса, — ты, наверное, очень горд этим.
Он швырнул что-то круглое и тяжелое на пол между ними. Это что-то покатилось и замерло, мягко ударившись о ботинок Толемниона. Шлем. Шлем космодесантника из ордена Генезиса, с выбитыми глазными линзами и наличником, измазанным кровью.
— Ты будешь вопить так же, как вопил он, — с улыбкой сказал Ксарл.
Чемпион не поддался на его провокацию. Он даже не шелохнулся.
— Я знал этого воина, — сказал он с торжественной печалью. — Его звали Калеус. Он был рожден на Новообретенной, и я знаю, что он умер, как жил: с честью, отвагой и без страха.
Ксарл повел своим цепным мечом, указывая на распростертых на палубе братьев из Первого Когтя.
— Я знаю всех этих воинов. Это Первый Коготь, и я знаю, что они умрут так же, как жили: пытаясь сбежать.
Последней каплей стал хохот. Насмешки Ксарла над высокопарными манерами ордена Генезис не смогли окончательно разъярить имперского ублюдка, но смех Повелителя Ночи довершил дело.
Толемнион шагнул вперед, подняв щит и молот.
— Помолись своим черным богам, еретик. Нынешней ночью ты узнаешь…
Ксарл фыркнул, и в смешке его явно слышалось раздражение.
— Я и забыл, как вам, героям, нравится звук собственного голоса.
Когда Толемнион приблизился, Повелитель Ночи взял свой двуручный цепной меч в одну руку. Другой он подхватил поврежденный цепной топор Узаса, который ловко подкинул с пола.
Оба меча взревели, их зубья начали перемалывать воздух. Ксарл пробился через несколько имперских космодесантников по дороге сюда, и их кровь легким дождиком брызнула с визжащих зубцов его цепного меча. Его тело под доспехами жирной пленкой покрыл пот, а в глазах плясала насмешка пополам с напряжением и болью. Боль от уже полученных ран ножами пронзала тело под прорехами боевой брони.
— Давай покончим с этим, — сказал он, все еще улыбаясь. — С нетерпением жду того момента, когда отдам твой шлем нашим рабам вместо ночного горшка.
Делтриану не нужно было дышать — то есть вдыхать воздух в традиционном смысле этого слова, — однако оставшиеся в его теле внутренние органы требовали притока кислорода, и эта функция могла быть заморожена лишь на ограниченный промежуток времени. Аугметическим эквивалентом задержки дыхания была перенастройка внутреннего хронометра — техножрец переключил его ритм с оптимального на куда более медленный. Это сделало Делтриана заторможенным и почти неуклюжим, однако означало, что он сможет действовать в вакууме до трех часов, по самой точной оценке.
Мантия парила вокруг шагающего техноадепта. Под его когтистыми нижними конечностями подрагивал ребристый корпус «Эха проклятия», простиравшийся на километры вперед и назад. При взгляде в любом другом направлении открывались черные бездны космоса и звезды, мерцающие в невообразимой дали.
Вражеское судно описывало круги вокруг «Эха проклятия» с терпеливостью хищника, подстерегающего жертву. Его тень падала на больший крейсер всякий раз, когда корабль проходил мимо диска далекого солнца. Это был космический охотник, увенчанный бастионами, ударный крейсер с надписью «Венец и мантия» на носу. Почти против воли техножрец подумал, что это удивительно красивое имя для боевого корабля.
Делтриан сделал еще шаг, осторожно продвигаясь по корпусу во главе вереницы своих слуг. Большинство облачилось в скафандры и кислородные маски. Лишь некоторые, так же устойчивые к вакууму, как и сам Делтриан, были в рясах. Их отряд пересек поврежденные секции бронированной шкуры корабля, обходя зияющие прорехи и поля вздыбившейся стали. Боевой корабль мог выдержать почти бесконечное количество внешних повреждений, однако достаточно было нескольких метких ударов по жизненно важным секциям — и все погрузилось бы в хаос.
— Ваше преподобие, прошу вас, — заговорил по вокс-связи один из подчиненных адептов Делтриана.
Не умея выразить формальную жалобу с помощью человеческой речи, облаченный в мантию жрец выдал в коммуникационный канал пакет возмущенного кода. Делтриан обернулся ко второму адепту. Глазные линзы блеснули из-под красного капюшона. В то время как внешность Делтриана была маской, рассчитанной на то, чтобы вызывать тревогу у смертных, его собратья-механикусы с легкостью могли прочесть недовольство по мельчайшим движениям лица техножреца, вплоть до блеска его прикрытых заслонками линз.
Младший адепт уже приготовился извиняться, когда Делтриан заговорил:
— Лакуна Абсолютус, если ты и в дальнейшем будешь отвлекать меня своими возражениями, я прослежу за тем, чтобы тебя разобрали на запасные детали. Передай мне код подтверждения, если ты понял.
Лакуна Абсолютус поспешно выдал код подтверждения.
— Отлично. — Делтриан вновь сосредоточился на своей миссии. — Сейчас не время цитировать инструкцию по оптимизации рабочих операций.
У отряда механикума ушло в точности двенадцать минут и две секунды на то, чтобы добраться до антенны генерации поля. Повреждения сразу бросались в глаза: столб, вшестеро превышающий длиной рост неаугметированного человека, превратился в искореженную груду металлолома и лежал в воронке взрыва, уходящей глубоко в железную плоть корабля.
— Анализирую, — произнес Делтриан, фокусируя внимание на видимых повреждениях.
Что нуждается в немедленном ремонте? А что было просто поверхностными ожогами и может подождать восстановительных работ в доке?
— Заменить шестнадцать балок из композитных металлов.
Четыре сервитора заковыляли выполнять приказ. Их ботинки с магнитными замками заставляли корпус чуть заметно дрожать. Глазные линзы Делтриана зажужжали — надо было увидеть, что творится под внешними слоями обшивки. Он прижал ладонь к погнутому металлу, отправив сквозь него ультразвуковой импульс.
— Ущерб не простирается на сколько-нибудь значительную глубину. Внутренняя бригада, приступайте.
— Слушаюсь, — донесся механический голос.
Его источник находился более чем в двенадцати метрах под ногами техножреца.
— Ваше преподобие? — вновь вмешался один из адептов по воксу.
Делтриан не обернулся. Он уже спускался в кратер, двигаясь к следующей антенне.
— Вокализируй, Лакуна Абсолютус.
— Просчитали ли вы вероятность того, что вражеское судно обнаружит попытки ремонта посредством узконаправленных ауспик-сканов?
— Не имеет значения, обнаружат ли нас. Пустотные щиты включены. Мы работаем для того, чтобы они остались включенными. Мне не приходило в голову, что ты не способен осмыслить эту ситуацию.
— Ваше преподобие, пустотные щиты включены сейчас. Если они снова отключатся до того, как мы завершим ремонтные работы, противник наверняка попытается помешать нашим действиям, не так ли?
Техножрец подавил желание испустить ругательство.
— Помолчи, Лакуна Абсолютус.
— Слушаюсь, ваше преподобие.
Ксарл принял на скрещенные клинки очередной удар молота. Его собственный меч — без затей прозванный «Палачом» — уже превратился в кусок металлолома. В те редкие секунды ясности, что выпадали между блоками и ударами, Ксарл искренне сомневался, что Септимусу удастся вернуть оружие в рабочее состояние.
При условии, что Септимус был все еще жив. Кораблю приходилось очень туго, и команде заодно с ним.
Ему будет не хватать этого меча, без сомнения. Конечно, если удастся выжить. Он верил, что в бою превосходит любого из Первого Когтя (и, если говорить откровенно, любого из Повелителей Ночи, не считая Малека из Чернецов), но дуэль с чемпионом роты Адептус Астартес была не шуткой. Особенно если у чемпиона такое мощное оружие и доспехи.
Ксарл отбил удар громового молота сломанным цепным топором Узаса и в который раз безрезультатно попытался пробить прочный доспех Толемниона собственным клинком. Цепной меч, лишившийся большей части зубьев, скользнул по многослойному керамиту, оставив лишь несколько царапин. Зубьев сохранилось так мало, что клинок не мог даже врубиться в броню. Ни одно цепное оружие не способно было выдержать длительный бой с громовым молотом. Ксарл с проклятием отшвырнул меч.
Три бешеных удара по щиту Толемниона заставили чемпиона отступить настолько, насколько нужно было Ксарлу. Он повторил трюк с подкидыванием, носком ботинка отправив меч Талоса, похищенный Клинок Ангелов, в воздух и поймав его свободной рукой. Достаточно было сжать рукоять, чтобы оружие активировалось. Меч зашипел и выплюнул убийственную молнию, заплясавшую на золотом лезвии. Воздух затрещал от разряда.
Все изменилось в тот миг, когда он взялся за меч, — теперь у него было оружие, вполне способное дать отпор смертоносной булаве. Ксарл, действуя мечом и топором, нанес удар по рукояти молота и отбил его в сторону. Противоборствующие силовые поля столкнулись, рассыпав яростные искры. Когда Толемнион поднял щит, готовясь принять сокрушительный удар, топор Ксарла врубился в верхний край. Повелитель Ночи дернул застрявший топор и вырвал щит из рук имперца.
Они мгновенно отступили друг от друга. Ксарл, не отключая обоих клинков, наступил ногой на профиль аквилы на упавшем щите. Толемнион взялся за молот двумя руками.
— Ты хорошо сражался, предатель, но сейчас это кончится.
— По-моему, я выигрываю бой, — ухмыльнулся Повелитель Ночи под наличником шлема. — А как по-твоему?
Делтриан добрался до третьего поврежденного генераторного столба. Этот, в полукилометре от первого, превратился в наплыв расплавленного металла. Его разбитая верхушка едва торчала над обгоревшей бронированной шкурой корабля. Под ногами была изрытая воронками и оплавившаяся пустыня изувеченной стали. Этот участок сильно пострадал во время последнего обстрела.
Впервые за последние десятилетия Делтриан почувствовал что-то близкое к отчаянию. Чувство оказалось слишком немудреным, сильным и внезапным, чтобы просто подавить его, как механикумы обычно поступали со всеми проявлениями смертного, несовершенного и органического.
— Лакуна Абсолютус.
— Ваше преподобие?
— Веди оставшуюся команду к последней поврежденной антенне. Этой займусь я сам.
Лакуна Абсолютус стоял рядом со своим господином. Его собственный красный капюшон парил в невесомости. Лицо его было хромированной копией старинной терранской маски смерти — бесстрастное, однако не скрывавшее осуждения. Голос адепта раздавался из вокалайзера размером с монету, вшитого в горло:
— Понял. Но как вы собираетесь разобраться с этим, ваше преподобие?
Делтриан ухмыльнулся, поскольку он ухмылялся всегда. Черты его лица не оставляли ему другого выбора.
— Ты слышал приказ. Ступай.
Но тут техножрец получил информацию с корабля, и по его позвоночнику пробежала дрожь.
— Нет, — вслух произнес он.
— Ваше преподобие?
— Нет, нет, нет. Генератор был стабилизирован.
— Пустотные щиты, — донеслось по внутренней связи, — отказывают.
