Книга: Смертельный огонь
Назад: Глава 10 Ни камня на камне
Дальше: Глава 29 Прорыв

Часть вторая
Одиссея

Глава 20
Среди теней

Окраины Ультрамара
Здесь, в не знающих закона глубинах космоса, планеты продолжали гореть.
Теневой крестовый поход отравил Ультрамар. Пятьсот миров уже никогда не будут прежними. Но планеты у границ, за щитом Макрагга и миров-примус, пострадали сильнее всего.
После войны сюда устремились стервятники и менее порядочные вольные торговцы. Любая развалина в космосе могла таить в себе выгоду. Но не каждый корабль был пуст. В некоторых оставались легионеры, забытые здесь, когда Лоргар завершил свою симфонию.
Бандиты и ренегаты стали собираться вместе, чтобы выжить. Появлялись военачальники, некогда брошенные или изгнанные своими могущественными легионами. Большинство даже не слышали про Теневой крестовый поход, но все равно слетались к разграбленным им мирам, как вороны.
У части застрявших здесь предателей были корабли — те самые корабли, которые теперь отчаянно пытались уничтожить Отмеченные Красным. Алчное рысканье по развалинам прекратилось, а на периферию Ультра-мара опустилась зловещая тишина, полная обещаниями нового кровопролития.
Разрушения следовали за разрушениями без каких-либо причин.
Сквозь пустоту плыли выпотрошенные судна, ни к чему не принадлежащие, никем не оплакиваемые. Гигантские капитальные корабли висели, разорванные надвое, и гнили в тишине и темноте. Облака космического мусора накрывали целые системы, превращаясь в огромные, почти непроходимые лабиринты. «Харибда» продвигалась медленно.
— Так держать, плазменные двигатели на три четверти мощности, — спокойно приказал Адиссиан рулевому. — Повернуть на двадцать градусов вправо.
Они вошли в первое крупное облако мусора — тяжелую завесу из металлических обломков в плотном астероидном поясе.
— Так точно, сэр, — отозвалась Лисса Эсенци.
Коло Адиссиан, отличавшийся тусклой бледностью, которая была характерна для гесиодской аристократии, происходил из семьи флотских офицеров и занимал почетную должность капитана этого корабля. Ему было не больше тридцати трех стандартных терранских лет, он был молод и должность получил, пережив своего предшественника Тибульта Огуру, погибшего при побеге с Истваана V. Напоминанием об этом побеге ему служил шрам, идущий вдоль левой щеки почти до самого носа.
Он тяжело переживал потерю старика, Тибульт был ему как отец. Впрочем, эта трагедия не была самой страшной в жизни Адиссиана. Она причиняла боль, но хотя бы не оставила в душе пустоту, как другая смерть, о которой он предпочитал не вспоминать.
Под его правым глазом был изображен ноктюрнский символ храбрости в виде наковальни. У него были яркие глаза, но не красные, как у легионеров его мира смерти, а бледно-зеленые, как у матери, короткие темные волосы и подстриженная борода с проседью. Весь его облик дышал уверенностью, и выглядел он именно так, как должен выглядеть капитан боевого корабля.
Эсенци тоже получила свой пост, пережив предшественника, только ей пришлось самой убить прошлого рулевого, когда он обезумел и, не дожидаясь приказа об эвакуации, попытался оставить свой пост, чтобы сесть в спасательную капсулу. Она никогда об этом не упоминала, но и не винила себя. Однако после этого в ней появилась жесткость, вызванная скорее бременем долга, чем угрызениями совести, и постоянный страх закончить так же. Она была красива, чего Адиссиан не мог не признавать, с немного смуглой кожей и с длинными алыми волосами, которые она по эфонионской моде укладывала в ирокез.
Адиссиан внимательно следил на экранах сенсориума за большим кладбищем кораблей, которое сейчас располагалось в пятидесяти шести километрах, но скоро станет ближе.
Следуя главному курсу к Ноктюрну, они покинули пределы Макрагга и вступили в не столь изведанное пространство. Из-за этого Адиссиан вел себя настороженно.
— Как велико то поле битвы, Эсенци?
— Оно огромно.
Она показала ему планшет.
Адиссиан нахмурился. Он предпочел бы облететь кладбище, но такой большой крюк приведет к сильнейшему отклонению от курса. Судя по навигационным картам, точка Мандевилля располагалась прямо за скоплением мертвых кораблей. Оттуда можно будет войти в варп и надеяться, что Гибельный шторм не разорвет их на части.
— Цирцея, — сказал Адиссиан, открыв вокс-канал с их навигатором. — Будь готова, как только мы выйдем с другой стороны облака. Все хорошо?
В голосе Цирцеи чувствовалось напряжение из-за необходимости концентрироваться.
— Да, капитан. Все в порядке. Нам потребуется совершить быстрый переход в варп?
Казалось, она читала его мысли. Если они попадут в беду, пока будут пробираться через кладбище, если там окажутся враги в засаде, а они не смогут дать бой, другого выхода не будет.
— Будем надеяться, что нет, — честно ответил он и закрыл канал. — Рулевой, вперед. Уменьшить подачу энергии в плазменные двигатели, щиты на двадцать процентов.
Незначительный расход энергии на щиты мало скажется на резервах, но обеспечит необходимую защиту от небольших обломков, с которыми неминуемо придется столкнуться.
Лисса Эсенци исполнила приказ, и Адиссиан с удовлетворением прочитал на гололитическом экране, как повысился их уровень защиты.
Он откинулся на спинку трона, но расслабленным отнюдь не выглядел.
— Что на сенсорах?
— Боюсь, почти ничего, — ответила Эсенци, повернувшись к капитану. — Регион пропитан радиацией. Пока что мы ничего не видим и не слышим.
— Тогда придется положиться на твое чутье, рулевой, — улыбнулся он.
Адиссиан хотел ободрить ее, но Эсенци молча кивнула и вернулась к своим приборам.
Адиссиан едва заметно пожал плечами. Одной улыбкой ее ледяную оборону не растопить.
— Поаккуратнее, Эсенци, и не спеши.
— Так точно, сэр.
Вблизи стали видны детали кораблей, раньше не заметные из-за расстояния.
Поначалу только вырванные с мясом секции плыли рядом с каменными глыбами и облаками блестящей пыли, но вскоре на смену обломкам пришли целые корабли, завалившиеся на бок и глядящие в пустоту разбитыми люками, как трупы — мертвыми глазами.
Впрочем, трупами они и были.
Некоторые оказались начисто выпотрошены; судя по останкам, они погибли в результате катастрофической цепной реакции. Сквозь небольшие дыры на разбитых корпусах виднелись группы висящих в невесомости людей. Гибель корабля застала их в страховочных тросах, которые они не успели снять, и теперь были обречены вечно болтаться на них, как забытые марионетки.
По правому борту висел корабль-левиафан, такой огромный, что даже на расстоянии нескольких километров закрывал от них остальную часть кладбища. В боках зияли гигантские дыры, а внутренняя надстройка вышла наружу, как сломанная кость.
«Харибда» была большим кораблем, но при осторожном управлении могла пролететь через внутренности этого монстра, как малек через скелет глотокита.
Адиссиан приказал Эсенци направиться внутрь. Она же, взяв последние данные с сенсориума, уже рассчитала курс, в пределах нормы риска. Они до минимума снизили излучение, притушив внутренний свет и уменьшив выброс энергии. Корабль был слишком велик, чтобы его облетать, пришлось выбрать путь через него, но, поскольку в тенях могло таиться что угодно, осторожность лишней не была.
Разрушенное нутро левиафана выглядело не менее впечатляюще: за дырявым корпусом обнаружились гигантские амфитеатры, а сломанные мостики под потолком походили на торчащие кости.
Неведомый противник оставил от левиафана лишь пустую оболочку.
В одном зале они увидели несколько рот легионеров, застывших в последнем бою. Когда «Харибда» пролетела мимо, за ней поплыли тела в кобальтово-синих и алых доспехах, подернутых инеем. Несколько трупов врезалось в щиты и разбилось на куски. Другие продолжали сражаться, не убирая рук с вражеских шей, держа клинки в ледяных телах, наставляя болтеры для стрельбы.
Адиссиан знал, что у всех космических десантников на генетическом уровне заложена способность сопротивляться разрушительному воздействию пустоты, но даже у легионеров был предел. Здесь определенно произошло что-то ужасное — такой жестокий конфликт, что его участники не прекратили сражаться, пока не застыли от холода.
Теперь они выглядели по-жуткому безмятежно.
— Такова судьба всех воинов, — раздался из-за трона низкий голос, заставивший весь экипаж мостика подпрыгнуть. — Во всяком случае, мы о такой мечтаем.
Придя в себя, Адиссиан повернулся к легионеру в зеленых чешуйчатых доспехах.
— Сержант Зитос, — сказал он и слегка поклонился, хотя это был его мостик. — Я не слышал, как вы вошли.
Пылающий взгляд Зитоса остановился на изображениях, поступавших на экраны перед штурвалом.
— Прошу прощения, капитан. Я заметил, что «Харибда» вошла в беззвучный режим, и решил, что мне следует поступить так же.
— Разумно.
— Я тоже так думаю. — Зитос показал на видеопоток. — Что это, капитан?
Адиссиан вдруг заволновался и быстро загрузил все данные, которые были у «Харибды» в когитаторах.
— Записи говорят, что это корабль Семнадцатого легиона, по размерам превышающий класс «Глориана». Больше о нем ничего не известно.
— Какой-то монстр, — пробормотал Зитос.
— В самом деле, сэр.
— Что, по-твоему, здесь произошло?
— Судя по уровню радиации, взрыв варп-двигателя.
Зитос с мрачным видом смотрел на трупы, продолжавшие появляться в видеопотоке. Среди погибших Тринадцатого и Семнадцатого легионов встречалось железо цвета воронова крыла и даже змеино-зеленого. Не всем легионерам, добравшимся до Ультрамара, удалось ступить на Макрагг.
Не все чудеса имели героический финал. Иногда они заканчивались просто смертью.
В жутком скоплении время от времени мелькали массивные силуэты дредноутов и легионерских штурмовиков.
— Что же скрывают мертвые? — задумался вслух Зитос.
Ни Адиссиан, ни другие члены экипажа не знали, что ответить, поэтому ответом послужила тишина.
Следующие несколько минут обитатели мостика провели, поражаясь величию корабля, через который они в буквальном смысле плыли, потом «Харибда» покинула огромную развалину. Вдали умерла звезда, и возникшая в результате вспышка залила окружающее пространство тускло-оранжевым светом.
Она также осветила корабль, прятавшийся на низкой орбите у темной стороны небольшой луны.
— Во имя Трона, это еще что? — воскликнул Адиссиан, когда экраны сенсориумов очистились и зазвенел сигнал бедствия.
Эсенци триангулировала его.
— Это имперский сигнал. Исходит от базы на пути следования, расстояние — триста восемьдесят один километр.
— Увеличь.
Изображение приблизилось в несколько раз, показав планетоид с небольшой станцией, которая состояла из геодезических куполов и пары больших буровых вышек. Должно быть, она избежала пустотной войны из-за отдаленности, но привлекла внимание, когда конфликт завершился.
— Название — «Бастион». Гражданская станция. Похоже на заправочный пункт.
— А корабль, пытающийся спрятаться за луной? — спросил Адиссиан, в пылу работы забыв, что у него на мостике легионер.
— Легкий крейсер класса «Гладий». Недавно выпустил шаттлы.
— Которые направляются к Бастиону.
— Так точно, сэр.
Адиссиан проверил название крейсера. «Некротор». Значит, Четырнадцатый легион.
— Гвардия Смерти, — сказал Зитос прежде, чем Адиссиан успел зачитать название с гололита. — Сколько?
— Сержант? — нахмурился Адиссиан.
Зитос с каменным лицом повернулся к капитану:
— Сколько шаттлов?
Ответ тут же дала Эсенци:
— Три, повелитель.
— Я тебе не повелитель. Не называй меня так больше. Обращайся по званию.
Эсенци виновато покраснела и едва не задрожала, столкнувшись с раздражением легионера.
— Принято к сведению, сержант Зитос.
Зитос не ответил. Он уже направлялся к выходу.
— Подготовьте в пусковом доке «Громовой ястреб», — бросил он, уходя. — Я с братьями скоро там буду. Ксафен… — добавил он, перейдя на внутренний вокс доспехов.
— Сержант, — позвал Адиссиан, и Зитос, успевший дойти до дверей, остановился и повернулся к нему.
— Вам есть что добавить, капитан?
Он уже снял шлем и держал его наготове в левой руке.
— Наша миссия и природа этих развалин на границах Ультрамара… На станции может ждать что угодно, а чем дольше мы мешкаем… — Он замолк под дьявольским взглядом сержанта. — Я только хотел спросить, разумно ли это?
— Нет, не разумно, но я не собираюсь пренебрегать долгом из-за осторожности.
Зитос развернулся и ушел.

 

— Три транспортника, — задумался вслух Ксафен. — Даже если мы возьмем с собой весь состав, нас все равно может оказаться меньше.
— Поэтому мы не будем брать. Мы разведаем ситуацию и, если понадобится, вызовем по воксу подкрепление.
— Это штурмовики. В каждом может быть по тридцать силовых комплектов.
— Мы не можем их проигнорировать.
— И не можем рисковать своими воинами.
Зитос взглянул на Ксафена:
— Тогда ты понимаешь, в чем моя проблема.
Ветеран кивнул.
Они с Зитосом одновременно направились готовить к бою свой небольшой арсенал.
Ксафен передернул затвор своего болтера модели «Фобос», убедился, что патронник пуст, и проверил, заряжены ли два пистолета, ручной огнемет и болт-пистолет с серповидным магазином. У него было три клинка: два боевых ножа — с зазубренным лезвием и с гладким — и укороченная каскара, которую он носил на спине горизонтально.
К правой руке крепилась огнеметная перчатка, классическое оружие пирокластов.
— Брат, ты уверен, что тебе хватит оружия? — поинтересовался Зитос, но ветеран не уловил сарказма.
— Я подумывал взять волкит, — ответил Ксафен, на ходу поправляя оружейный пояс. — И я могу модифицировать «Фобос», добавив подствольный гранатомет. Может, мне вернуться?
Зитос покачал головой, порадовавшись, что оскаленная маска шлема скрывает улыбку.
Как и все шестьдесят шесть, он носил броню с драконьим аспектом. Даже у наголенников и нагрудников были фестонные края, имитирующие чешую. К нарочито грубым наплечникам крепились плащи из драконьей кожи. Большинство плащей были обожжены и изрезаны, как и их владельцы.
Отряд, которому предстояло отправиться на Бастион, собрался небольшой, но закаленный. Ему не хватало только одного.
— Где Нумеон? Он не отвечает по воксу, — сказал Зитос.
Они подходили к вертикальному транспортеру, который доставит их к пусковым докам, и лидер Погребального Огня уже должен был выйти на связь.
— А ты как думаешь?
— Ясно.
Зитос почти не видел Нумеона после отлета с Макрагга. По всей видимости, капитан предпочитал проводить время с мертвыми, а не с живыми.
— Он один? — спросил Зитос.
— Вар’кир с ним.
— Попроси нашего капеллана передать капитану, что здесь требуется его присутствие.
— Мы могли бы его не трогать, — предложил Ксафен. — Не пойми меня неправильно, я предпочел бы, чтобы он был с нами, но мы и сами можем командовать вылазкой на Бастион.
— Знаю, брат, но, вытащив Нумеона из этого склепа, мы поможем в первую очередь не себе, а ему.

 

— Давно ты здесь? — спросил Нумеон. Он стоял на одном колене, склонив голову, и касался крышки саркофага вытянутой рукой.
— Не так давно, как ты.
Вар’кир вышел из теней в небольшой грузовой отсек. Из него вынесли все оборудование и контейнеры, теперь в нем стоял только саркофаг Вулкана. Здесь, в глубинах корабля, его почти не беспокоили.
На стареющее лицо капеллана упал свет, но не от мемориального огня, а от фосфорных ламп.
— Охлаждает комнату, — пояснил Нумеон, встав под вопросительным взглядом капеллана и показав на турбины в коробах. — Пытаешься прочитать меня, как читаешь огонь, Вар’кир?
— Нет необходимости. Все твои чувства на виду, Артелл.
— Вот как? — Он опустил взгляд на отца.
Вулкан до сих пор спал, сжимая в руках боевой молот Несущий Рассвет, а фульгурит торчал из груди, словно отравленное копье.
— Ты боишься, что он восстанет из мертвых.
Нумеон удивленно нахмурился:
— Почему я должен этого бояться?
— Ты боишься, что это случится, когда тебя не будет рядом.
— А мне непременно надо быть рядом? Это говорит тебе твой провидческий дар, Вар’кир?
Вар’кир склонил голову, услышав в голосе Нумеона гнев.
— Я не хотел задеть — только поделиться мнением.
— Мне говорят, что наш отец мертв, что его убил кинжал ассасина, находящийся в нем до сих пор.
— И ты думаешь, если кинжал вытащить, Вулкан исцелится?
— Он пережил падение сквозь атмосферу Макрагга, — ответил Нумеон. — Да, я думаю, что он оживет, если мы вытащим фульгурит. Он даже мог бы сам его вытащить.
— Ты пытался его извлечь?
Нумеон кивнул, успокоившись:
— Да.
— После того как мы взошли на борт «Харибды»?
Второй кивок.
Вар’кир нахмурился, заметив на руках Нумеона кровь. Латные перчатки и шлем лежали в стороне. Вокс-связь в шлеме была отключена.
— Сколько раз?
— Каждый день. — На этот раз он в отчаянии замотал головой. — Но он ни разу не поддался.
— И не поддастся никогда. Во всяком случае, силе.
— Тогда что насчет веры?
— По-твоему, Вулкан вернется к нам, если ты будешь достаточно сильно верить?
— Даже если я буду верить в одиночку, моей воли должно хватить.
Вар’кир мгновение молчал, не зная, что сказать.
— Я с тобой, Артелл. Все мы с тобой. Вулкан вернется на Ноктюрн, но не для того, чтобы воскреснуть, а для того, чтобы упокоиться с миром.
— Вар’кир, неужели ты не веришь в бессмертие? В перерождение? Разве не это проповедует Круг огня?
— Мертвые не возвращаются, Артелл. Я говорю это не как твой капеллан, но как брат и друг. Не цепляйся за эти отравляющие идеи, они тебя уничтожат.
На лице Нумеона отражалась борьба двойственных чувств. Он в символическом жесте показал капеллану ладони. Раны, покрывавшие их и пальцы, были неглубокими, но многочисленными.
— Помоги мне, Вар’кир. Пожалуйста.
— Только скажи, чем я могу помочь.
В глазах Нумеона отразилось столь сильное чувство, что в них страшно было смотреть.
— Верь.
Треск вокса в шлеме Вар’кира подарил ему долгожданный перерыв. Он вслушался. Нумеон смотрел.
Когда сообщение передали, их глаза встретились — холодное стекло и алое пламя.
Первым заговорил Нумеон:
— В чем дело, брат?
— Нас ждет долг.

 

Из правобортного пускового дока «Харибды» вылетел одинокий штурмовик с тускло светящимися, не выбрасывающими реактивных струй двигателями. Он назывался «Драконис» и вез Саламандр на Бастион.
Адиссиан отвел «Харибду» обратно в радиоактивный участок, чтобы скрыть ее от «Некротора». Судя по внешним признакам, корабль Гвардии Смерти их не заметил.
На полной скорости полет до базы не занял много времени. В десантном отсеке сидели двенадцать легионеров, вооруженные и готовые к встрече с неизвестным. Свет был тусклым, указывая на скорую боевую высадку.
Воины чувствовали странное спокойствие, ибо полет в пустоте шел гладко.
Восемнадцать минут прошло с того момента, как они получили сигнал бедствия. Ксафен следил за хронометром на визоре шлема.
— Если это действительно Гвардия Смерти, неважно, как хорошо защищен Бастион. Им потребуется не больше получаса, чтобы вторгнуться, убить всех обитателей станции и забрать то, за чем они пришли.
— Значит, будем надеяться, что окажемся на станции раньше, — ответил Зитос. К генератору его брони магнитным замком крепился болтер, но он предпочитал громовой молот, лежащий на коленях в деактивированном состоянии. — Ушаманн? — обратился он к эпистолярю, который сидел в стороне от остальных, на противоположном от Зитоса ряду.
Библиарий сидел с закрытыми глазами, сосредоточившись на мистических делах. Он давно уже не прибегал к своему искусству. Жиллиман восстановил библиариум в Империуме Секундус и поставил Тита Прейтона во главе, ибо психические способности были оружием, и только обладатель имел значение, но не само оружие. Такой подход был выбран из необходимости, а не в результате философских размышлений. И тем не менее Ушаманн держал свои силы при себе. До резни он был учеником Ра’стана и продолжал следовать заповедям учителя даже после его смерти. Воля Императора требовала сдержанности и отказа от силы. Лишь недавно Ушаманн начал отходить от этих правил. Прагматизм стоял выше долга, ибо сам служил долгу.
— Я ощущаю страх… много жизней… — проговорил он странным, резонирующим голосом, как будто обращался к ним из-под толщи океана.
Ксафен подтолкнул Зитоса локтем:
— Я думал, это заправочный пункт.
— Наши кузены отвечают агрессией, — продолжал Ушаманн. В число его многочисленных талантов входила телепатия, поэтому он попытался направить свой разум через варп и сосредоточиться на эмоциональных отголосках в Бастионе. — Безрассудная ярость… Я чувствую… — Ушаманн затрясся в фиксаторах, энергично сжимая и разжимая кулаки. Лицо исказилось от боли, пока он пытался ухватиться за нити эмоций. — Что-то ядовитое…
Психические способности были как пружины: они ржавели, если их долго не использовали.
— Спаси нас! — закричал он чужим голосом. — Трон Земли, прошу! Помоги нам, Ангел Императора, помоги…
Голос резко прервался, но Ушаманн продолжал трястись. Он широко расставил пальцы, и на кончиках что-то с треском вспыхнуло, осветив полутемный отсек.
— Она захватила их… — бормотал он. — Скверна, она скребется в моей голове. Вскрывающий Кабар! Я не могу…
Раздался громкий удар латной перчаткой по голове, и Ушаманн завалился вперед, обмякнув, как сломанная кукла. Над ним стоял, примагнитившись к полу, Иген Гарго. Беловолосый кузнец размял плечи, а затем вернулся на свое место.
— Неужели это было необходимо? — спросил Ксафен, указывая на потерявшего сознание библиария. — Он отключился, а может нам понадобиться.
— Он мог уничтожить весь корабль. Кроме того, ты кое-что упустил, Рек’ор, — ответил Гарго. — Во время соединения с тем несчастным с Бастиона он сказал «Ангел Императора».
— Он много чего говорил, — ответил Ксафен. — О скверне, например. И кто такой Кабар?
— Человек, с которым он соединился? Неважно. Важно то, что на станции может быть союзник, — сказал Гарго. Он вытянул руку и несколько раз согнул и разогнул ее.
— У тебя до сих пор проблемы, кузнец? — склонился к нему Ксафен.
Гарго, судя по его виду, собирался сделать так, чтобы у Ксафена они тоже появились, но ему помешали.
— Переданные Ушаманном слова ничего не значат, — сказал Нумеон, наклоняясь вперед, насколько позволяли фиксаторы. — Не делайте преждевременных выводов, братья. Враг уже ждет внизу, и он не упустит возможность нас обмануть.
Гарго опустил взгляд, но Ксафена слова Нумеона только раззадорили. Хотя на нем был шлем, по его голосу было понятно, что он хищно улыбается.
— Полностью согласен, капитан. Нельзя щадить никого, ибо нас щадить не будут.
Зитос открыл частный канал с Ксафеном.
— Ты очень воинственно себя ведешь, брат, — мысленно проговорил он, а шлем воссоздал его слова для Рек’ора Ксафена. — Не знай я тебя так хорошо, я бы решил, что ты хочешь просто подраться, а не исполнить свой долг перед гражданскими.
Ксафен отреагировал с типичным для него пренебрежением.
— Если они мертвы, а это весьма вероятно, наша задача будет заключаться в возмездии, а не в спасении.
— А какую предпочел бы ты?
Ксафен обладал достаточно сильным характером, чтобы ответить честно:
— Любую.
— Что случилось с твоими опасениями насчет численного превосходства?
— У меня их никогда не было, Зитос. Я просто хочу убить наших предателей.
Зитос подумал, что иногда раны бывают слишком глубоки и не поддаются лечению. При этой мысли взгляд отнюдь не случайно остановился на Нумеоне.
Он не стал закрывать канал, и Ксафен, проследив за его взглядом, спросил:
— Он готов к этому?
— Гарго сообщил мне, что физически он полностью восстановился. — Зитос вдруг подозрительно покосился на Ксафена. — Разве ты не проводил с ним бессчетные бои в тренировочных клетках?
— Проводил, и он по-прежнему дерется как последний гад, но я говорю не о физических ранах.
Даже на фоне братьев Нумеон выглядел отрешенно. Разум его был где-то далеко.
— Либо он готов, либо погибнет. Здесь. В Бастионе, — заявил Зитос и закрыл канал, но скрыть сомнения не мог.
В Бастионе был Ангел Императора, в одиночку сражавшийся с Гвардией Смерти.
Но он недолго будет один.

Глава 21
Скверна

Ультрамар, заправочная станция «Бастион» и ее подстанция
У Бастиона была тонкая атмосфера и удовлетворительная гравитация. Люди могли здесь выжить, но им требовалось носить защитные костюмы и дыхательные маски. В воздухе витала пыль с необитаемых серных дюн к северу от станции, а проценты содержания метана и аммиака были слишком высоки для комфортного дыхания. Далекое звездное скопление обеспечивало естественный свет, но его было мало, а тепла не было вовсе. Над головой висело серое безоблачное небо — метафора серой жизни местных рабочих.
После того как Саламандры сели, Фар’кор Зонн удаленно подключился к сенсорам Бастиона и нейтрализовал их. Действуя вне зоны обнаружения, технодесантник пустил сигнальный импульс, который ослепил все устройства, способные заметить приближение корабля.
В отличие от братьев, которые высадились, как только рампа коснулась земли, Зонн остался в корабле, чтобы следить за связью и проникнуть в системы безопасности станции. Кроме того, как пилот, он должен был держать корабль наготове, если им потребуется срочно покинуть планетоид.
— Впереди порт, — раздался в воксе Зитоса его механический голос.
Зонн отметил место иконкой на ретинальном дисплее.
— Нумеон? — сбавив шаг, позвал Зитос, намекая, что они ждут приказов.
— Веди, сержант, — лаконично ответили по воксу. — Это твои люди.
Зитос заскрежетал зубами, но скрыл гнев. «Командуй нами», — подумал он, а вслух сказал:
— Как тебе угодно, капитан.
Используя условные жесты, Зитос приказал отряду разделиться на две части. Для легионеров, привыкших к крупномасштабным операциям, такая тактика была странной, но почти все присутствующие Саламандры быстро освоили методы партизанской войны.
Приспособься или умри. Никогда еще это кредо не звучало так уместно, как после восстания Воителя.
Порт представлял собой просто большое, покрытое грязью пространство, которое использовалось исключительно в качестве посадочной площадки. В нем было несколько пришвартованных кораблей, в основном танкеров, но был и небольшой фрегат. От порта отходил тоннель, частично скрытый под землей, а над ним стояла пустая сторожевая башня с куполом. На ней была установлена сломанная поисковая лампа, но никаких орудий.
Неподалеку базировались два грязно-белых штурмовика с зеленой окантовкой на крыльях и верхней части фюзеляжа.
— Вижу два десантных корабля, — сказал Зитос. — Гвардия Смерти. Подтверди.
Ксафен, возглавивший второе отделение, ответил:
— Вижу их, брат. Нам нужно спускаться в тоннель. Возможно, охраняется.
— Только если они нас ждут, — сказал Зитос, моргнул, выбрав точку перегруппировки, и отметил ее на визуальном дисплее. — Осмотрите все корабли, — добавил он, уводя вперед первое отделение. — Никаких сюрпризов.
Досмотрев корабли в доках, они не обнаружили ничего, кроме трупов.
Большинство разорвало на части взрывными снарядами. Болтеры. Одна женщина — адепт медике, судя по эмблеме на ее атмосферном костюме, — просто умерла, не получив никаких видимых повреждений. Ее дыхательную маску покрывала темная плесень. Похожие следы заразы были и у других.
К тому моменту, как оба отделения добрались до штурмовиков, они обнаружили почти шестьдесят мертвых гражданских.
— Уничтожители? — предположил Дакар, пока отделения перегруппировывались.
Гарго осматривал одно из тел, опустившись на колено. Он был единственным из Погребального Огня, у кого были какие-то познания в апотекарском деле.
— Возможно. Грязная бомба? Похоже на что-то проникающее.
Вулкан никогда не одобрял использование подобного оружия. Радиационные гранаты, фосфекс, вирусные бомбы… Примарх Саламандр называл их террористическим оружием и говорил, что в его легионе им нет места. Это был один из немногих вопросов, по которому он не соглашался с Феррусом Манусом.
Для Горгона цель оправдывала средства. Враги Империума не заслуживали пощады. Вулкан же считал их бесчеловечными, хотя Феррус Манус однажды напомнил ему, что сжигать врагов заживо тоже негуманно. Но с точки зрения Вулкана, между двумя методами существует огромная разница, поэтому они оставили эту тему, ничего не решив. И уже никогда не решат, даже если в теле на борту «Харибды» еще оставалась жизнь.
— В биометрике ничего, — доложил Ксафен, проверяя целостность брони. — Даже радиации нет.
Гарго поднял взгляд на ветерана:
— Возможно, это скверна, которую почувствовал Ушаманн?
— В любом случае они мертвы, — сказал Зитос. — Надеюсь, мы успеем добраться до остальных.
Ксафен показал на штурмовики:
— А я надеюсь, что на борту еще остались Гвардейцы Смерти! — кровожадно прорычал он.
Как быстро человеколюбие превращалось в мстительность.
Нумеон никак не проявлял себя, предпочитая просто следовать за сержантом, поэтому Зитос решил дать Ксафену то, чего тот хотел.
— Зачистить корабли. Оба. Быстро.
Из горла Ксафена вырвалось низкое, утробное рычание, похожее на рык настоящего змия. Его желание убить Гвардейцев Смерти, уничтоживших так много Саламандр на Истваане V, ощущалось в воздухе.
— Я сожгу их дотла.
— А третий корабль? — спросил Нумеон, и оба сержанта повернулись к нему.
— Сначала гражданские, — твердо ответил Зитос. — Третий корабль может обыскать Зонн.
Он продолжил смотреть в глаза Нумеону, с вызовом приглашая отменить его приказ. Нумеон этого не сделал.
— Тогда поспешим. Вулкан ждет.
«И будет ждать еще долго», — горько подумал Зитос, но вдруг вспомнил, как услышал удар сердца, когда примарха только поместили в саркофаг. Печать Вулкана на поясе Нумеона, его непоколебимая вера и решимость не позволяли так просто отмахнуться от знака, сочтя плодом воображения или выдачей желаемого за действительное.
Но сейчас не было времени для подобных размышлений. Были более важные дела. От них зависели жизни. Их ждал долг.
«Защищай слабых. Обороняй тех, кто не может оборонять себя сам».
В сознании Нумеона эти слова боролись с другими, Зитос понял это по его глазам перед тем, как они выдвинулись.
«Чти отца своего».
Второе отделение молча направилось к транспортам. Первое пошло к тоннелю.

 

Зонн отключил ворота, перенаправив энергию, дав Гарго возможность открыть их вручную. Тот, действуя быстро и тихо, одолел механизм за счет огромной физической силы и расширил проход для Саламандр.
В первом геодезическом куполе за тоннелем обнаружился огромный сборный комплекс. Судя по изолированным жилым пространствам, здесь было задействовано немало рабочих. Некачественные пикты членов семьи, живших где-то в другой части Ультрамара, давали крохотное представление о жизни рабочих, но на этом проявления индивидуальности заканчивались. Все койки шли под номерами. Все инструменты и приборы лежали под замком, словно в арсенале.
Пол был земляным. В некоторых местах лежал настил, но его определенно экономили. Узкие мостики над головой позволяли добраться до верхних коек и комнат смотрителей. Людей не было — ни живых, ни мертвых.
За жилой областью располагались медпункт и несколько механических мастерских для ремонта инструментов. Транспортная площадка пустовала, но один бронированный грузовик стоял над смотровой ямой. Снятый с него бульдозерный отвал лежал на открытой ремонтной площадке. Оружия не было и по-прежнему не было людей.
В воксе затрещал голос Ксафена. Судя по незначительным помехам, вокс-сигнал плохо пробивался сквозь купола, но Зитос все понимал.
— Обнаружил наших кузенов-предателей, — сказал он. — На штурмовиках все мертвы, весь экипаж. Каждого убили выстрелом в голову сквозь фонарь кабины.
— Сколько? — спросил Зитос.
Он повел отделение дальше, набирая скорость.
— Шесть легионеров. По три на корабль.
— Есть следы их убийцы?
— Никак нет. Он использовал масс-реактивные снаряды. Оставил бардак. — Ксафен немного помолчал, прежде чем спросить: — Неужели я пропустил войну?
В его голосе слышалось разочарование.
— Пока нет. Веди свое отделение к тоннелю, следуй за нами. Это место огромно.
Перед тем как закрыть канал, Зитос услышал, как Ксафен кричит своим подчиненным поторапливаться. Его воинственность происходила из неспособности оказать на войну реальное влияние, и все Саламандры ощущали подобное в большей или меньшей степени.
Из трех легионов, попавших в резню на Истваане V, только Железные Руки сохранили значительную боевую мощь. Да, они были рассеяны, но в численном отношении оставались легионом и играли ключевую роль в партизанской войне, которая, как понял Зитос, охватила почти всю Галактику. Даже у Гвардии Ворона, хотя она и значительно уменьшилась, был Коракс, под чьим знаменем они могли собраться. К тому же теневая война была их специализацией.
Нет, больше всего пострадали Саламандры. Разбросанные по Галактике, критично ослабевшие в боевом плане, а их примарх был мертв — во всяком случае, пока. Они нуждались в лидере.
Зитос надеялся, что Артелл Нумеон займет должность Кассиана Вона, прошлого магистра легиона. Но теперь в нем росла другая надежда, разгорался огонь, который давно должен был потухнуть. Прагматизм говорил ему, что надо отказаться от нее и убедить Нумеона принять положенную ему должность, но эта же воинская вера заставляла мечтать о невозможном.
О воскрешении.
О живом Вулкане.
— Нужно сузить зону поиска, — сказал Гарго, озвучивая недавние мысли Зитоса.
Он стоял у широкой арки, которая вела дальше в купол. Обычно на этом месте стоял смотритель, но сейчас никого не было.
Остальные прочесывали грязный жилой зал неподалеку, тщательно следя за обстановкой.
— Надо вызвать Зонна, — сказал Нумеон, но предоставил это Зитосу.
Капитан передал командование сержанту и не собирался отступать от своего решения.
Зитос запросил схему комплекса. Технодесантник за считанные секунды загрузил данные и вывел их на ретинальные дисплеи отделения. Это не помогло — только подтвердило, как огромен комплекс.
К трем основным куполам прилегало шесть поменьше. Быстро пролистав данные глазами, Зитос исключил маленькие купола. Он искал главное строение или иное место, куда в первую очередь как в убежище и последний рубеж обороны направились бы Гвардейцы Смерти — если они еще оставались.
Он нашел его спустя пару секунд.
— Северо-восточный квадрант. Зона ноль-восемь-семь-дробь-ноль-ноль-девять-три, — зачитал он с наложенной на дисплей карты, увеличив ее.
— Главные силовые генераторы, — сказал Дакар, когда Зитос послал на координаты локационный сигнал.
— Там они и будут. Где свет, где тепло. — Зитос не стал ждать подтверждений от Нумеона. Он знал, что прав. — Быстро. На кону людские жизни.
Отделение последовало за ним.
Они миновали широкий складской двор, забой, вокруг которого лежали брошенные в ходе работы инструменты, вспомогательное помещение, похожее на трапезную. В последнем они обнаружили рабочих Бастиона.
Все восемьдесят семь были мертвы: либо зарезаны, либо отравлены, несмотря на дыхательные маски.
Никто не остановился, чтобы взглянуть на мертвых. Быстрое биосканирование показало, что с ними, а первая версия причин гибели объяснила, кто виновник.
— Что эти несчастные, что противника на поле боя, — пробормотал Гарго по воксу. Он говорил о Четырнадцатом легионе.
Гвардия Смерти подошла к акту убийства неторопливо, педантично и взыскательно. Они никогда не спешили и никогда не знали жалости.
— Работа Уничтожителей, — сказал Ворко, едва устояв перед искушением сжечь эту братскую могилу из огнемета, прежде чем Саламандры поспешили прочь.
— Будьте готовы ко всему, — проговорил Нумеон по вокс-каналу отделения. — Барбарцев сложно убить.
Его слова вызвали одинаковые воспоминания у всего отряда: черное поле боя и ряды неумолимой Гвардии Смерти, удерживавшей Саламандр в той кровавой низине.
За следующим углом их ждало напоминание о тех ужасающих рядах. Узкий коридор — всего лишь проход к следующему помещению.
Шесть легионеров в грязно-белой броне с тускло-зеленой окантовкой орудовали черными ножами-кукри.
От этих воинов несло скверной, какой-то нездоровой вонью, похожей на запах разложения. Уродливые визоры их шлемов модели «Марк II» одновременно повернулись, когда их так резко и неожиданно прервали.
Один — мастер-сержант, судя по знакам различия, — выкрикнул предупреждение или вызов на своем родном барбарском.
Саламандры, уже доставшие болтеры, направили в узкий проход град снарядов.
Зитос, чей болтер тоже вздрагивал от отдачи в крепкой хватке, заметил, что троих легионеров из Четырнадцатого ранило, после чего Ворко вышел вперед и залил весь коридор горящим прометием.
От охваченных огнем Гвардейцев Смерти пошел запах паленого мяса, но только оно было старым, подпорченным.
Ответный огонь шел неприцельно, нерегулярными очередями, пока шесть легионеров прятались в естественных каменных альковах скалы.
Зитос и его отделение не останавливались, выбирая цели, а Ворко выпустил в коридор еще один залп. Мастер-сержант что-то приказал, перекрикивая рев пламени. Затем началось какое-то движение на их конце коридора.
Зитос не мешкал:
— Вниз, рассеяться!
Мутный черный дым прорезал алый актинический луч, истекающий жаром. Он попал Ворко в низ бедра, и легионер, с увлечением испепелявший врагов, взвыл от боли. Левый наголенник почернел, а прослойка прикипела к коже, но броня спасла ногу, которую иначе бы отрезало.
Зитос с Нумеоном схватили Ворко за наплечники и оттащили, невзирая на его крики, в сторону. Зитос узнал работу волкита. Судя по цвету и толщине луча, оружие было большим — возможно, кулеврина, поднятая на уровень пояса. Выстрел пошел по косой — иначе бы Ворко уже был мертв.
Дым пронзил еще один луч, но прошел мимо, только раскалив воздух. Зитос заметил силуэт, плохо различимый даже сквозь линзы. Встав на колено, силуэт поднял болтер к плечу и выпустил две длинные очереди, одну за другой.
Легионер с кулевриной дернулся и развернулся, когда в него угодило несколько снарядов. Тихий взрыв, за которым последовал влажный хруст кости, означал, что ему оторвало руку по плечо. Кулеврина упала. Вместе с ней упал и Гвардеец Смерти, несший ее.
Нумеон уже был на ногах с клинком в руках и бежал на врагов.
— Вулкан жив!
Для него это никогда не было простым боевым кличем. Это было заявлением о своей вере.
Зитос повесил болтер за спину, достал громовой молот и последовал за Нумеоном в горящий коридор.
Гвардейцы Смерти, все еще не пришедшие в себя, оказались к ним совсем не готовы.
Нумеон, бежавший перед Зитосом, казался размытым из-за горячего воздуха. Языки пламени пытались забраться на броню, но обращались в дым, не сумев задержаться на мчащемся Саламандре.
Раздался резкий скрип поддающейся брони, за которым последовали шорох разрезаемой плоти и кости, когда Нумеон вонзил Драукорос в одного из Гвардейцев Смерти. Затем прогрохотал Василиск, почти в упор выпуская пулю в лицо второго легионера в грязно-белом.
Отвернувшись от второго противника, чья голова взорвалась с кровавыми брызгами, Нумеон выдернул меч из живота первого легионера, издав дикий, жестокий рык, но действуя четко. Обезглавливающий удар потребовал сил, но навсегда покончил с Гвардейцем Смерти.
Зитос вбежал в тоннель, когда Нумеон атаковал третьего врага. Тот замахнулся видавшим виды кистенем и оплел предплечье Саламандры шипастой цепью. Нумеон рыкнул от боли, но не выпустил болт-пистолет, по-прежнему направленный на Гвардейца Смерти. Он дернул цепь, подтаскивая к себе легионера, и разрубил звенья цепи Драукоросом.
Четвертый и пятый Гвардейцы вынули из ножен тяжелые клинки, которыми убили гражданских. Один бросился на Нумеона, но тут вмешался Зитос. Его громовой молот описал лишь полудугу из-за узости коридора, но прошелся по грудине, шее и правой части черепа. Гвардеец Смерти больше не поднялся. Он даже не закричал. Тоннель на миг заполнился запахом горящей крови, таким же мерзким, как раньше. Огонь уже умирал, использовав весь кислород, но так и не найдя почти ничего, чем можно было бы утолить голод. Сквозь рассеивающийся дым Зитос заметил, что пятый Гвардеец Смерти снимает что-то с пояса.
Бомба.
Слово едва успело сформироваться в его сознании, а Нумеон уже среагировал на угрозу, отпихивая противника, который был у него уже почти в руках, к подрывнику.
Саламандра успел закричать «Берегитесь!», прежде чем легионер вцепился в его броню и потянул за собой. Борющиеся воины врезались в третьего, и приглушенный взрыв подбросил их вверх. Нумеон закрылся от взрыва телом своего противника, но тот опять потянул его за собой. Когда ударная волна прошла, выяснилось, бомба имела не только ударный урон — она выпустила что-то ядовитое. От места взрыва распространялись токсичные миазмы. Гвардеец Смерти пал жертвой своей же неудавшейся хитрости — его разорвало на месте, но второй — тот, с которым боролся Нумеон, — был вполне жив, хотя и ранен.
Часть его шлема отвалилась, открыв мрачное лицо. Гвардеец Смерти был бледным, с запавшими глазами и болезненно опухшим: либо на него очень быстро подействовал яд, выпущенный его товарищем, либо он изначально был нездоров. Скверна. Уничтожители нередко становились жертвами своего же оружия. Многие знали, что в любом легионе вступление в Уничтожители равнозначно смертному приговору.
В ходе битвы Нумеон выпустил Драукорос. Он плохо подходил для столь ближнего боя, поэтому воспользовался руками, схватив голову больного легионера и несколько раз ударив об пол. Череп развалился на удивление быстро, забрызгав броню Саламандры своим содержимым.
Седьмой Гвардеец Смерти погиб еще до атаки на тоннель. Он был подозрительно опухшим, а раздутую броню усеивали следы от болтерных выстрелов.
— Нумеон!
Тревога в голосе Зитоса заставила Нумеона обернуться и внимательно осмотреться. Только тогда он увидел, что стоит в середине ядовитого облака. Герметичные замки на доспехах уже пузырились под действием кислоты. Биометрические показатели на дисплее линз сменили цвет с оранжевого на красный, а уровень опасности подпрыгнул.
Взрыв бомбы отбросил Зитоса, а когда он пришел в себя и увидел, что за взрывчатку использовал Гвардеец Смерти, предпочел убраться подальше.
Замки на его собственной броне тоже повредились, но пока работали. Работала и дыхательная маска, хотя с трудом. Он еще не заразился. Но вот Нумеон…
На периферийном зрении сержанта показались Ворко со своим огнеметом и поддерживавший его Дакар.
— Давай! — крикнул Зитос, торопливо делая Гарго знаки отойти.
Раскрыв сопло огнемета, чтобы конус огня был шире, Ворко залил тоннель пламенем. Оно охватило и последнего Гвардейца Смерти, и Артелла Нумеона.
— Брат! — Ужас в голосе Гарго ни с чем нельзя было перепутать. — У него нет плаща!
Когда броню Нумеона выковали заново, плаща из драконьей кожи к ней не прилагалось. Легионер, носивший такой плащ, использовал шкуру зверя, которого сам для этого выследил и освежевал. Заветы прошлого были важны. Традиции были важны. Ни один сын Вулкана не допустит, чтобы они нарушались. Плащ Нумеона пропал в ходе войны, и он должен будет раздобыть новый. А пока ему придется терпеть огонь без него.
Ворко хотел остановиться, но Зитос твердо сказал:
— Продолжай.
Второго Саламандру явно мучили сомнения, как и Дакара.
— Это приказ, Ворко. Не ослабляй пламя, пока не выжжешь всю грязь. Нумеон был рожден в огне, как и все мы. Он выживет.
Должен выжить…
Ворко с мрачным видом продолжил.
Нумеон, захваченный пламенем, упал на колени. Он склонил голову и сжимал что-то обеими руками, но из-за дыма и марева невозможно было разглядеть, что именно.
В воксе раздался сдавленный крик, заглушающий гул огнемета.
— Вулкан…
— Мы сожжем его заживо! — закричал Гарго.
Зитос поднял руку, приказывая Гарго не шевелиться.
Он внимательно вглядывался в пламя и одновременно следил за ретинальным дисплеем, который все еще показывал, что внутри огня опасный уровень заражения.
— Вулкан… — повторили по воксу. — Вулкан… жив!
Миазмы горели. Нумеон горел.
— Выключай. — Зитос практически отдернул руку Ворко с гашетки, после чего опять бросился в охваченный огнем тоннель. Только теперь его целью было не казнить предателей, а спасти брата.
Обожженного Нумеона окружали почерневшие от копоти стены. Когда Зитос приблизился, он еще стоял на коленях, излучая ауру дрожащего воздуха. Сочленения доспехов оплавились, а с брони стекал дым, похожий на крадущийся туман.
Он сжимал молот Простой ручник. Печать Вулкана.
Нумеон шевельнулся, пытаясь преодолеть сопротивление сплавившихся приводов, отчего лак на броне пошел трещинами.
Когда Зитос подбежал к нему, тот уже взялся за замки, крепившие шлем к горжету.
— Постарайся не двигаться, брат-капитан, — предупредил его Зитос.
Нумеон стянул шлем дрожащими руками. Если в коридоре еще оставались отравляющие вещества, он заразится, но шлем был бесполезен и только мешал.
— Я должен, Зитос. Нам нужно зачистить это место, — прохрипел Нумеон.
Он медленно начал подниматься, и с брони посыпалась приставшая сажа, а вместе с ней и краска, обнажая голый нагретый керамит.
Он взглянул на Игена Гарго, который уставился на него в ответ.
— Прими мое восхищение броней, кузнец, — сказал Нумеон. — Я не знал, что она способна выдержать такую температуру.
— Я тоже, — признался Гарго, молча принимая протянутую Нумеоном руку.
— Что насчет скверны? — спросил Зитос, входя в его поле зрения. — Ты не заражен?
Биометрики доспехов показывали, что в коридоре чисто, но они не могли сказать, что с Нумеоном.
— Я… — ответил Нумеон после паузы, — здоров, пожалуй.
— Ксафен недалеко, мы можем отправить тебя обратно в…
— Как я уже сказал, Зитос, — перебил Нумеон, — нужно двигаться дальше. Все слова застряли у него в горле, когда его схватил за шею поднявшийся Гвардеец Смерти. Отсутствие одной руки означало, что это владелец кулеврины. Он так быстро и бесшумно подкрался сквозь дым, что Саламандры даже не заметили его, пока он не начал душить Нумеона.
Но прежде, чем другие успели отреагировать, Нумеон выхватил из ножен ультрамарский гладий и вогнал его под подбородок Гвардейца с такой силой, что острие вышло из макушки шлема. Пробулькав какое-то ругательство на барбарском, Гвардеец Смерти продержался секунду и упал замертво.
Нумеон отодвинулся назад, сбрасывая с шеи закованные в металл пальцы.
— Гвардию Смерти… — проговорил он, наклоняясь за Драукоросом, а затем, выдергивая гладий из головы врага, добавил: —…сложно убить.
Зитос хотел сказать что-нибудь, но у людей Бастиона заканчивалось время. Саламандры побежали дальше.

 

У главных силовых генераторов, вокруг трех гигантских электрокинетических турбин, шла война. Генераторы обеспечивали геодезические купола Бастиона светом, теплом и искусственной атмосферой и были хорошо защищены: располагались в глубоком углублении, окруженном линиями эгидной обороны с автоматическими турелями и огневыми позициями с ручным управлением. Если генераторы уничтожат или повредят, Бастион погибнет вместе со своим законтрактованным населением. Потому именно здесь выжившие — рабочие и их семьи — организовали последний рубеж обороны.
И именно сюда кулак Гвардии Смерти обрушился в полную силу.
Четырнадцать легионеров в грязно-белых доспехах Четырнадцатого легиона вышли под яростный огонь на подавление.
Лазерные лучи и сплошные снаряды отскакивали от их брони, всего лишь замедляя. И даже эта задержка была незначительной.
Они разрушили уже три линии эгидной обороны. От приземистых орудийных башен валил дым, на разрушенных баррикадах лежали тела. Некоторые горели. Гвардия Смерти неумолимо ступала прямо по трупам и обломкам баррикад, не обращая внимания на раненых и умирающих. Они действовали методично, эффективно. Безжалостно.
Они медленно и целенаправленно уничтожали сопротивление, пока не осталось лишь несколько отчаявшихся людей.
— Их стены мучеников не остановят, — сказал Дакар, укрываясь за широкой аркой, которая вела в генераторную.
Саламандры вышли в тыл Гвардии Смерти, но небольшой отряд, получивший предупреждение от недавно убитых в тоннеле товарищей, повернулся и открыл огонь.
Гарго показал на несколько мертвых легионеров среди обломков.
— Гвардия Смерти не обошлась без жертв.
— Посмотри вверх, на северо-восток, — сказал Нумеон. — Это из-за него.
Зитос тоже заметил легионера в серых доспехах. Ни видимой символики, ни знаков различия и незнакомый тип брони, в технологичности которой не приходилось сомневаться даже с такого расстояния.
Он прижимал к плечу болтер и расстреливал Гвардейцев Смерти с одной из орудийных башен. Выстрелы раздавались нечасто. У него заканчивались боеприпасы.
— Тот «ангел», про которого говорил Ушаманн? — предположил Гарго.
— Возможно, — ответил Зитос, внимательно наблюдая за воином.
— Значит, он союзник? — спросил Дакар.
— Враг моего врага… — сказал Нумеон. — Это неважно. Он недолго проживет, если мы не вмешаемся.
Зитос кивнул, приняв решение:
— Давайте узнаем, на чьей он стороне.
Ворко остался позади из-за раны, но перед этим выпустил струю горящего прометия в тыл Четырнадцатому. Они продолжили сражаться как ни в чем не бывало, хотя огонь снизил их эффективность настолько, что Саламандры сумели проникнуть в зал невредимыми.
— Используйте обломки, — сказал Зитос и поднял средний и указательный пальцы. — По двое, рассеяться и зайти во фланг.
Саламандры подчинились. Нумеон отправился с Зитосом, а Гарго с Дакаром. Они быстро приблизились к врагу, встретив его лицом к лицу, как велела их излюбленная тактика. Четыре легионера, горящие, раненые и застигнутые врасплох, продержались недолго.
Перед лицом более серьезной угрозы командир Гвардейцев Смерти прокричал какой-то приказ, и в бой вступил авангард, до этого прятавшийся в укрытии, как и остальные.
Ангел в сером, по-видимому, заметил с парапета новых союзников, поскольку открыл огонь по атаковавшим Гвардейцам, чтобы не дать им обрушиться на Саламандр со всей силой.
Снаряды били в полуразрушенные баррикады, за которыми они укрывались, совсем близко к позициям Гвардейцев.
— Сейчас или никогда, братья! — крикнул Зитос и перепрыгнул через баррикаду.
В наплечник по косой ударил снаряд, едва не сбив его с ног, но он быстро восстановил равновесие и открыл ответный огонь.
Дакар и Гарго встали по бокам, стреляя длинными очередями. Один Гвардеец Смерти накренился вперед, когда в затылок ему угодил снаряд, взорвав лицевую пластину шлема. Его товарищ рядом полуобернулся, ища стрелка, чтобы отомстить. Дакар прострелил ему шею.
Оставалось только шесть Гвардейцев Смерти.
Нумеон дал очередь из Василиска, описав им широкую дугу. Он рассчитывал отвлечь, а не убить, тем более что пространственное зрение страдало из-за отсутствия одного глаза, и он предпочитал клинок. Нужно было только, чтобы братья дали ему возможность подобраться к врагам на расстояние, когда клинок можно использовать.
Гарго, Дакар и ведущий их Зитос уверенно наступали. Ворко у входа сменил огнемет на пистолет, когда Гвардия Смерти ушла из зоны поражения первого. Теперь оттуда доносился гром пробивных болтерных снарядов.
Тихий щелчок возвестил о пустом казеннике, и сверху упал пустой магазин. Серый легионер бросил болтер, спрыгнул с башни и тяжело приземлился перед авангардом врага. Они с Нумеоном встали друг напротив друга, с врагом посередине.
— Вперед! — подгонял Зитос Саламандр, а Гвардия Смерти продолжала яростно сопротивляться.
Несколько тяжелораненых уже поднялись, демонстрируя знаменитую стойкость легиона.
Дакар упал от выстрела в пластрон, при этом развернувшись, и с его драконьей маски посыпались обломки металла.
На ретинальном дисплее Зитоса вспыхнул янтарный значок, сигнализируя о ранении Дакара.
Еще одна баррикада, еще один мощный прыжок.
Нумеон мчался вперед, петляя между немногочисленными укрытиями. Почерневшую от огня броню покрывали вмятины и царапины, но он не обращал на это внимания. Пять шагов отделяло его от Гвардейцев Смерти, которые оставили попытки расстрелять врагов и обнажили клинки.
Тяжелое черное оружие тускло блестело в слабом свете генераторной.
— Зря, — пробормотал Зитос, доставая молот.
Гул турбин под ними перешел в вой. В шахте под залом между двумя размытыми блоками затрещали молнии. Обе турбины пересекали зарешеченные мосты промышленного типа, такие широкие и толстые, что могли выдержать несколько танков в ряд.
Громко простучав по металлу ботинками, Зитос бросился на один из них.
Неожиданная вспышка снизу осветила его, резко очертив клыки на шлеме и подобие чешуи.
На него замахнулся кукри, обладатель массивной, непробиваемой на вид брони с шарнирными сочленениями в латных перчатках. На шлеме была одна прорезь, через которую глядели злобные, жесткие глаза.
Зитос заблокировал удар рукоятью молота, рассыпая искры. Удар был такой силы, что лезвие царапнуло плечо, несмотря на блок, но Зитос не собирался сдаваться.
Впереди Нумеон погружал зубья Драукороса в живот другого Гвардейца Смерти. Металл, прослойка и кожа разошлись, из алого разреза вывалились внутренности. Запах разлагающейся плоти становился нестерпимым.
Второй удар заставил Зитоса вновь сосредоточиться на враге, который прорычал ему что-то на своем уродливом барбарском. Зитос не стал реагировать и развернул молот на полкруга. Воин отшатнулся, став жертвой собственной инерции.
Зитос завершил взмах и ударил из высшей точки, одним ослепительным ударом сокрушив врагу таз. Гвардеец Смерти упал, покрытый молниевыми разрядами. Зитос побежал дальше, успев только услышать звон выпавшего из руки кукри.
После этого все закончилось быстро. Гвардейцы Смерти были стойкими, но и они пали, столкнувшись с превосходящими их воинами.
Отнюдь не худшим из которых был легионер в сером, чей гладий потемнел от барбарской крови.
Зитос заметил, что тот убил двоих в ближнем бою. Он сражался жестоко, агрессивно — скорее как кулачный боец, чем фехтовальщик. Гарго сражался примерно так же.
Когда битва закончилась, на генераторную опустился покой, не нарушаемый даже хрипом турбин.
Первым к их союзнику дошел Нумеон. Гарго и Зитос скоро присоединились, образовав перед легионером полукруг.
— Примите мою благодарность, — сказал тот. Его низкий, но не грубый голос звучал напряженно — возможно, из-за ранения. Воин посмотрел за спину. — И благодарность этих людей.
Позади него начали показываться работники Бастиона. В основном женщины и дети, хотя Зитос не мог взять в толк, зачем привозить свои семьи в подобное место. Он решил, что ими двигало отчаяние, и почувствовал укол сострадания к несчастным, вынужденным выживать на голом камне.
Многие ноктюрнцы жили так же, но к ним он жалости не испытывал. Он на мгновение задумался, почему так получилось.
— Гарго, — произнес он, разглядывая серого легионера, но пока не принимая его благодарность, — позаботься о Дакаре. Подними его на ноги.
Возможно, еще не конец.
Он покосился на Нумеона, который посмотрел на него в ответ, из чего следовало, что капитан думает о том же.
— Назови себя, брат, — сказал Нумеон серому легионеру. Это не было просьбой.
— Я не знал, что сыны Ноктюрна так подозрительны, — ответил воин.
— Не сомневаюсь. Нам приходится быть подозрительными, чтобы выжить. А теперь назови себя, или ты предпочтешь поговорить с моим мечом?
Драукорос был направлен на грудь легионера. Достаточно будет одного быстрого выпада.
Зитос внимательно наблюдал за обоими воинами. Он был предан Нумеону, но не мог избавиться от нетоварищеской мысли, что исход боя между двумя воинами совсем не очевиден.
Серый легионер примиряюще поднял руку.
— Брат Каспиан Хехт, — сказал он.
— У нас будут вопросы, брат Хехт, — ответил Нумеон. — В том числе — зачем ты здесь и откуда у тебя символ Сигиллита на броне.
Шлем скрыл удивление Зитоса. Теперь он тоже заметил на серой броне легионера этот символ — незаметно выгравированное мезоном око Малкадора, которое ни с чем нельзя было перепутать.
— Но пока, — продолжил Нумеон, — мы вывезем тебя и этих людей с Бастиона. Я не могу гарантировать вашу безопасность, если вы останетесь.
Погребальный капитан взглянул на людей позади Хехта, уже выбиравшихся из укрытий.
— А если я откажусь?
— Что-то говорит мне, что ты не откажешься.
Услышав топот, легионеры резко обернулись, ожидая увидеть вражеское подкрепление. Они опустили оружие, увидев Ксафена со своим отрядом — вооруженных, но ни с кем не сражающихся.
— Мы пропустили бой? — разочарованно спросил Ксафен. Из-за своего многочисленного оружия стоящий у входа в генераторную Саламандра выглядел как человек-армия.
Ворко утешительно хлопнул его по плечу:
— Не расстраивайся, брат-сержант, их наверняка еще будет много.
Ксафен кинул на огнеметчика испепеляющий взгляд и спросил, показывая на Хехта:
— А это кто?
Прежде чем кто-либо успел ответить, по воксу раздался голос Зонна:
— Братья, они нас нашли.
— «Они»? — уточнил Зитос.
— Третий штурмовик знает, где мы, и уже поднялся в воздух.
— Зонн, — сказал Нумеон, — ни в коем случае не дай ему покинуть Бастион. Никто не должен знать, что мы здесь и какой у нас груз.
— Не проблема, брат-капитан. Они не собираются улетать.
— Что?
— Они собираются нас убить.

 

Они выбежали из комплекса под приказы о немедленной перегруппировке, одновременно слыша все, что Зитос думал об угрозах со стороны Гвардии Смерти. Гарго остался с Дакаром и Ворко. Исполняющему обязанности апотекария следовало вернуть их в строй до того, как придет время улетать. Они должны быть в состоянии сражаться. Также они должны будут собрать гражданских для перевозки на «Харибду» — если, конечно, у них еще оставался транспортировщик.
Ксафена назначили следить за Хехтом. Таинственный серый легионер был неизвестным элементом, и Зитос не мог его игнорировать. А ведь оставался еще Нумеон…
Он мчался впереди всех. Если Гвардейцы Смерти узнают, что Саламандры улетели с Макрагга, если они выяснят, что Вулкан здесь…
Зитос понимал риски. Он понимал, что путешествие сквозь Гибельный шторм было безумием даже без преследующей Гвардии Смерти, но Нумеон вел себя попросту безрассудно.
Тем не менее Зитосу удалось выбежать из тоннеля сразу за ним.
Все взгляды были прикованы к хмурому небу, где штурмовик Гвардии Смерти уже кромсал абляционную броню их корабля из крыльевых тяжелых болтеров.
— Привлеките их внимание, — сказал Зитос.
Ксафен сбросил скорость и направил болтер на корабль.
Нумеон тоже открыл огонь, но его пистолету не хватало дальности, а ему самому из-за отсутствующего глаза — меткости.
Снаряд Ксафена попал в обшивку над левой турбиной двигателя, пробил ее и взорвался. Один выстрел на сотню. За кораблем образовалась черная спираль; заборники, давясь, испускали облако дыма, а затем опять его втягивали.
Корабль вошел в небольшое пике, но пилот принял меры и выровнял машину. Саламандры подстрелили его, но не убили.
Штурмовик развернулся носом к Саламандрам, и конденсаторы лазпушки с пронзительным воем разогнались.
Легионеры на земле поливали корабль огнем, но град снарядов не причинял ему почти никакого вреда, и, не имея тяжелого оружия, можно было рассчитывать только на чудо.
На земле, под штурмовиком, рампа «Дракониса» рухнула, и наружу, пошатываясь, вышел воин в сине-зеленых доспехах.
— Это Ушаманн? — спросил Ксафен, не веря их удаче и продолжая стрелять длинными очередями, как и все.
Зитос попеременно наблюдал за Хехтом и Нумеоном, который, к счастью, замедлился, чтобы остальные могли встать рядом. Но яркая вспышка отвлекла его от них обоих, заставив перевести взгляд на библиария.
С пальцев Ушаманна срывались молнии, стремительно перерастающие в огромное, мощное грозовое облако. Он махнул одной рукой и швырнул разряд в бронированный борт штурмовика, как копье.
Нет… не копье. Оно не просто ударило, оно расползлось, пролезло внутрь. В корабль проник змей из небесного огня. По фюзеляжу пробегали небольшие разряды, уничтожая боеприпасы в крыльевом оружии. Лобовое стекло вдруг покрылось трещинами. Ушаманн взмахнул второй рукой, выпуская еще одну молнию.
Скользнув в корабль так же жадно, как и первая, она разнесла один из двигателей. Внутри что-то взорвалось, и из бокового люка вырвались пламя и дым.
Корабль рухнул вниз, словно забыв, как сохранять скорость и держаться в воздухе.
Люди в отсеке пробрались к выбитому люку и попытались выпрыгнуть, но корабль уже бился в предсмертных судорогах. Топливный бак взорвался прежде, чем кто-либо успел выпрыгнуть, и на месте корабля вырос огненный шар, словно в небе на миг зажглось второе солнце.
Обломки и тела попадали на землю. Саламандры проследили за тем, чтобы выживших не было. Особенно усердствовал Ксафен. Только после того как все закончилось и вокруг остались лишь убитые пассажиры разрушенного корабля, они приблизились к Ушаманну.
— Брат… — потянулся к эпистолярию Зитос, но замер, увидев, что на броне Ушаманна вспыхивают разряды призрачных молний.
Ушаманн стоял на коленях, но нашел в себе силы выставить вперед руку.
— Минуту…
— Ты был без сознания.
— Мне было надобно пробудиться.
— Надобно?
— В беспамятстве меня посетило видение.
Ушаманн поднял голову и взглянул на него. На библиарий, в отличие от Зитоса, не было шлема, и ничто не скрывало пылающие голубым светом глаза.
— Я видел нашего отца, Вулкана. Он сказал, что я должен очнуться.
Нумеон поднял печать.
— Вулкан жив… — выдохнул он, и все, кто стоял рядом, ощутили его убежденность. Его веру.
Даже Каспиан Хехт.

Глава 22
Допрос

Боевая баржа «Харибда», допросная
Ты один?
— Здесь, в этой темной камере? — спросил Хехт, обводя рукой стены и дверь едва освещенного помещения.
— Это не камера, но может ею стать, — напомнил ему Зитос.
Он стоял в тенях у стены, сложив руки на груди. Вопрос задал Вар’кир, положивший свой шлем-череп на круглый стол перед собой и смотревший на Хехта пустыми глазами.
Хехт кинул взгляд на Зитоса, но не более. Ему приказали снять шлем, и он подчинился. Под ним оказалось жесткое, измученное войной лицо. Определить происхождение Хехта было сложно. Он был немного смугл и держался как патриций, поэтому сначала Зитос решил, что перед ним Ультрамарин или легионер Имперских Кулаков, но в нем чувствовались какая-то резкость и опасная энергичность, не характерные ни для тех, ни для других.
Не Ворон — не тот оттенок кожи. Аугментации отсутствовали, поэтому Железные Руки тоже исключались. И меланохромной мутации не было; впрочем, Зитос не сомневался, что брата-ноктюрнца Вар’кир и он узнали бы сразу.
— Один на своей миссии, — уточнил Вар’кир проблемному легионеру.
— Нет. Был другой. Мне было приказано встретиться с ним.
— На Бастионе?
— Нет. Меня атаковали, практически уничтожили корабль и бросили меня умирать. Я некоторое время плыл, защищенный от вакуума лишь броней, пока меня не обнаружил и не доставил на Бастион пролетавший мимо грузовой корабль.
— Повезло.
— Я не верю в удачу.
Зитос фыркнул в ответ на наглость, но Вар’кир приподнял руку, показывая, что все под контролем.
— Мы сами — кузнецы своей удачи, — сказал капеллан.
— Я верю в суд Императора. Он решил, что я достоин выжить.
Вар’кир сощурился.
— С кем ты должен был встретиться? Как его звали?
— Я не имею права об этом говорить.
— Тогда тебе стоит задуматься о своих правах.
— Я не буду вашим пленником, — уверенно ответил Хехт.
— Вот как?
Хехт кивнул:
— Я слуга Малкадора Сигиллита. — Он подставил плечо под тусклый свет. — Видите его символ на моей броне?
— Видим, — ответил Вар’кир. — Ты получаешь приказы с Терры? Ты не знаешь, она еще стоит?
До сих пор капеллан вел себя холодно, но в этом вопросе послышалась тревога.
Если Терра еще жива, это многое меняло, в том числе для второй империи Жиллимана. Неопределенные обстоятельства — это одно, но если окажется, что Империум Секундус основали, когда тронный мир остро нуждался в помощи, всех задействованных в этом ждало порицание, а то и обвинение в ереси.
Хехт замолчал, раздумывая над ответом. Очевидно, что причиной молчания было незнание.
— Я давно не видел Терру и не контактировал с лордом Малкадором, разве что получал оттуда приказы. Но характер моей миссии — это только мое дело. Даже ваш взрывоопасный псайкер ничего не вытащит из моего разума, и какие бы пытки вы ни придумали, они тоже ничего не дадут. Вам придется меня отпустить, но пока наши пути совпадают. Судя по тому, что я видел, воинов у вас на корабле немного, а ваша настороженность говорит о том, что направляетесь вы не в самое гостеприимное место.
— Наша настороженность и цель пути тебя не касаются, — огрызнулся Зитос.
Хехт примирительно поднял ладони.
— И меня это устраивает. Но мой корабль уничтожен, мой товарищ пропал — возможно, погиб. Я ведь в обществе союзников. Позвольте меня исполнить волю Малкадора. Как только я раздобуду новый корабль, я оставлю вас, и вы спокойно продолжите заниматься своими неведомыми делами.
— Там, куда мы направляемся, это скорее всего будет невозможно, — повернулся к Хехту третий допрашивающий, которого раньше не было видно.
— И куда же вы направляетесь, позвольте спросить?
Нумеон вышел на свет, смотря на Хехта пылающими огнем глазами.
— В Гибельный шторм.

 

Гарго взглянул на ручной биосканер и нахмурился.
— Это выражение несет хорошие новости или плохие? — спросил Ушаманн, садясь на медицинском столе в корабельном апотекарионе.
— Твои жизненные показатели выглядят нормально, — заверил Гарго, убирая биосканер, — но я не апотекарий. Я могу залатать раны, но знаний о физиологии мне недостает.
— Значит, новости хорошие.
Гарго изогнул бровь:
— Почему?
— Незнание иногда предпочтительнее правды, — ответил Ушаманн, слезая со стола и становясь рядом с Гарго.
Даже в боевой броне кузнец был на полголовы ниже библиария, но превосходил брата шириной.
— Ты ведь несерьезно.
— Серьезно, Гарго.
Голову библиария разделяли три полосы темно-красных волос, выбритых в форме драконьих голов. Он постоянно щурился, словно изучая и оценивая все вокруг. Усталое выражение лица выдавало в нем воина, который повидал слишком много.
Гарго знал, что Истваан V обошелся с Ушаманном особенно жестоко. Саламандра потерял своего учителя и многих братьев из библиариума, разжалованных до простых солдат. Они обладали такой силой… но не могли ее использовать.
А ведь сила способна так много изменить.
Но, как нередко повторял Ксафен, они все что-то потеряли.
— Эта братоубийственная война — уродливая правда, — возразил Гарго. — Отвратительная правда, но мы должны взглянуть ей в лицо.
— И как это поможет примириться с гибелью Терры, брат?
— Мы не знаем, погибла Терра или нет.
— Действительно, но мы не можем исключать этот вариант. Наш гость, этот Хехт, утверждает, что служит Малкадору, и не похоже, что он лжет. Но факт его службы не доказывает, что Император еще правит Империумом, — только то, что он правил им, когда Хехт в последний раз был на Терре.
Гарго подавил гнев:
— Ушаманн, ты не можешь так говорить.
— Это почему же?
— Терра должна выстоять. Император должен выстоять.
— Тогда зачем Жиллиман создал второй Империум с Макраггом в центре? Глядя в лицо войне, мы видим уродливую правду. Здесь то же самое. И с Вулканом то же самое.
Гарго неуверенно нахмурился и сразу стал выглядеть моложе своих лет.
— С отцом?
— Да, с нашим отцом. Ты рад узнать правду?
— О какой правде ты говоришь?
— Что он мертв, а мы везем его труп в самый опасный варп-шторм всех времен.
— Нумеон верит, что он жив.
— И ты в это веришь?
Гарго не знал, что ответить.
Ушаманн направился к выходу из апотекариона. Он остановился на пороге, не поворачиваясь к Гарго.
— Незнание помогало мне верить, что наш отец жив. Я держался за эту веру. Она давала мне надежду. Затем надежда умерла, но взамен я получил жажду мести. Теперь же Нумеон говорит, что отец жив, когда глаза доказывают обратное. Мне было видение, в котором я узрел нашего примарха, но что я обнаружил, когда проник в его разум, Гарго?
Молчание Гарго говорило о том, что он не знает.
— Пустоту. Склеп. После этого правда утратила привлекательность.
— Думаешь, это ложная надежда?
— Тебе доводилось когда-нибудь окидывать мир взглядом и чувствовать глубокую тревогу?
— Пару раз. Перед сражением. Перед Иствааном V. Мне кажется, в тот день мы все ее чувствовали, как будто они витала в воздухе. Ты хочешь сказать, что твое видение предсказывает беду?
— Я видел огонь… бесконечный, пожирающий всю жизнь огонь. Иммолус.
— Вольное пламя?
— Это его эпитафия, так?
Гарго отвел взгляд. Эти слова действительно были его эпитафией, но теперь все изменилось. Нумеон вернулся. Если он остался жив, то, возможно, жив и Вулкан.
— Я чувствую глубокую тревогу, Гарго. И чем дольше я нахожусь на этом корабле, тем сильнее она становится. — Он помолчал, подбирая слова поддержки, но решив, что у него их нет, сменил тему: — Меня ждут на мостике.
Ушаманн ушел. Гарго молча смотрел ему вслед.
Сомнения одолевали легко. Вера Нумеона противоречила рациональным доводам и граничила с религией.
Ушаманн решил не верить, положившись на разум, но Гарго тоже кое-что видел. Он видел, как Нумеон выдержал убийственное крещение огнем, и единственным объяснением этому была деталь брони, с такой убежденностью сжатая в руках, что отразила огонь и прогнала смерть.
Он решил поискать успокоения в кузнице. Огонь и дым очистят его от сомнений.
Гарго немного умел лечить сломанные кости. Он знал, как остановить льющуюся кровь и зашить плоть, если требовалось. Был способен на чудеса с металлом, но только Нумеон и его вера могли вылечить их сломленный легион.
Разум Гарго говорил ему, что мертвые не возвращаются. Чувства призывали к другому выводу.
Его слова прозвучали тихо и предназначались пустой комнате, но слабыми не были.
— Вулкан жив.

Глава 23
Наше наследие

Боевая баржа «Харибда», посадочная палуба
К счастью для новоприбывших беженцев, места на приютившем их корабле было более чем достаточно.
Когда «Драконис» вернулся, Зитос сообщил капитану корабля о гражданских, втиснутых в отсек корабля. Выживших бастионцев было почти пятьдесят.
Они выглядели больными, слабыми и сломленными. Сержант заверил Адиссиана, никто из них не заразился токсином, который Гвардия Смерти выпустила на население, но Адиссиан хотел взглянуть на пассажиров самостоятельно даже после того, как прочитал отчет Игена Гарго.
Капитан корабля должен знать обо всем, что находится у него на борту.
Увеличительная линза на правом глазу позволяла в деталях рассмотреть каждого беженца с мостика высоко наверху. Они его увидеть не могли — да и кто стал бы вглядываться вверх? — но он их видел прекрасно. Мужчины, женщины и даже несколько детей в комбинезонах и остатках атмосферных костюмов стояли в огромном темном отсеке и невидяще смотрели перед собой.
Их спасители давно ушли, передав «Драконис» технопровидцам для техобслуживания. Но Зонн скоро вернется. Он всегда возвращался.
Беженцы сбились в стадо, отчаянно прижимаясь друг к другу от страха. Адиссиану было больно смотреть на них — на то, во что галактика превратила его вид. Точнее, его более слабую, лишенную генетических улучшений часть.
— Неужели мы все такими станем? — прошептал он самому себе, но слова чуть не застряли в горле, когда он увидел девочку.
Она была такой маленькой, что ее легко было не заметить. Девочка пряталась за штормовой накидкой какой-то женщины — та не была ее матерью, судя по равнодушному отношению. Но Адиссиана взволновал не тот факт, что девочка была сиротой. Дело было в ее лице. В поведении застенчивом, но вежливом. В том, как трепетно она прижималась к штормовой накидке…
— Трон! — выдохнул Адиссиан. Ему пришлось вцепиться в поручни мостика, чтобы не упасть. Сердце колотилось, воздух судорожно вырывался из груди.
— Мелисса…
По его щекам потекли слезы, но изображение с увеличительной линзы они не закрывали.
До службы на «Харибде», в Великом крестовом походе, у него была дочь. Но Вселенная была жестока, и ее жизнь внезапно оборвалась. В те времена о религии почти забыли, но Адиссиан молился Трону, сжимая в руках запрещенную книгу. Она до сих пор была у него, несмотря на угрозу, которую представляла его карьере и свободе. Лектицио Дивинитатус. Труд, объявляющий Императора на Терре богом.
Молитвы Адиссиана остались без ответа. Он убрал книгу подальше и больше не вспоминал об этой лжи. До этого момента.
— Только не она… — пробормотал он, с такой силой сжимая перила, что костяшки пальцев побелели. — Только не Мелисса.
Адиссиан снял увеличительную линзу и покинул мостик. После смерти Мелиссы он научился лучше абстрагироваться и теперь прибегнул к этой способности. К мостику он подошел уже полностью собранным. Никто не увидит боль, скрытую в его сердце.
Никто.

 

Стратегиум был завален картосхемами и старыми пергаментными картами. Среди звездных атласов виднелось несколько компасов.
Адиссиан уже почти минуту смотрел на них, когда Гуллеро решил нарушить тишину.
— Поскольку у нас нет ни Астрономикона, ни Фароса, придется перемещаться короткими рассчитанными прыжками.
— У меня кровь стынет в жилах при мысли, что придется вновь вступить в этот шторм, Арикк.
Адиссиан оторвал взгляд от карт и посмотрел на своего старшего помощника.
Арикк Гуллеро был молод, как Адиссиан, только у него были мягкие светлые волосы и светло-серые глаза. Он был терранцем, прикомандированным к «Харибде».
— И я не уверен, что Цирцея выдержит.
— Но есть ли у нас выбор? — спросил Гуллеро.
Адиссиан вздохнул, смиряясь с судьбой. Он опирался руками на стол, положив ладони на карты, как будто прикосновение к ним могло помочь выработать стратегию.
— Будет трудно, капитан, — сказала Цирцея.
Ее худая фигура была облачена в темную рясу с капюшоном. Навигатор разговаривала, опустив глаза, и медленно ходила вокруг стола, изучая карты Адиссиана, почти неслышно ступая по полу голыми ногами.
Она подняла голову, и под капюшоном оказались бледно-изумрудные глаза и простой серебряный обруч, с помощью которого она скрывала от капитана и остальных членов экипажа свою мутацию.
— Но я выдержу.
Адиссиан всем своим видом выразил сомнение.
Управление «Харибдой» истощило навигатора, превратило в скелет, вынудив опираться на ясеневый посох. Тонкие, похожие на когти пальцы обхватывали набалдашник в форме змеиной головы.
— Мы не знаем, что ждет нас после прыжка. Тебе придется действовать вслепую, Цирцея.
Она улыбнулась, изогнув тонкие, как лезвие, губы.
— Навигатор никогда не действует вслепую. — Цирцея указала на стол стратегиума с картами, заваленный листами пергамента с расчетами и уравнениями. — У тебя есть твои картографические знания, у меня — мой дар видения. Мы справимся. Мы доберемся до Ноктюрна. Кроме того, как сказал лейтенант Гуллеро, есть ли у нас выбор?
Адиссиан ответил Цирцее усталой улыбкой:
— Нет, госпожа. Я просто хотел удостовериться, что ты осознаешь риски и готова их принять.
— А если б я оказалась не готова, — сказала Цирцея, — что бы ты сделал?
— Развернул бы «Харибду».
Она тихо рассмеялась:
— И бросил бы вызов грозным Змиям? Ты шутишь.
— Шучу, — согласился Адиссиан. — Тебе потребуется помощь Ушаманна.
Услышав имя библиария, Цирцея помрачнела.
— Я не хочу такого помощника. С его плеч спадает плащ теней.
— Да, он мрачный, но при этом сильный. Используй его как опору.
Цирцея, собранная и величественная как никогда, кивнула.
— Это все, капитан? — спросила она.
Адиссиан еще раз взглянул на карты, быстро проверил свои и гуллеровские расчеты и кивнул:
— Отдыхай. Мы скоро начнем.
Цирцея покинула стратегиум, направившись в свой санкторум.
После ее ухода Гуллеро честно сказал:
— Это ее вернее всего убьет.
— Она знает, — печально ответил Адиссиан, чувствуя без нее пустоту. — Мы все знаем.
— Вы готовы к этому?
— Нет, — честно ответил Адиссиан, — но все равно сделаю, что должен.
За широким экраном иллюминатора становилось все мрачнее. Впереди висело пятно абсолютной черноты, скрывшее звезды, словно туман.
Гибельный шторм был так огромен, что накрывал целые системы. Ни одно послание не могло сквозь него пробиться — и действительно, они ничего не слышали от Тронного мира еще до того, как Лоргар породил эту имматериальную скверну — эту язву, которая образовалась на Калте и распространилась по Ультрамару, а за ним и по всей Галактике.
Немногие продолжали сомневаться, что Хорус добрался до Терры и разорил ее.
Адиссиан не обладал талантами, позволяющими увидеть истинную суть шторма, но знал, что он есть. Однако как только они войдут в варп, он увидит его. Увидит ад.

 

— Зонн? — позвал технодесантник по воксу, когда Зитос уже направлялся к выходу из допросной.
Хехт остался в камере в качестве пленника, как и предполагал, под присмотром Вар’кира. Нумеон ушел еще давно. Не имело значения, чьим символом была отмечена броня серого легионера — Саламандры рисковать не могли. Слишком часто в этой войне первое впечатление оказывалось обманчивым.
— Сержант, — зазвучал механический голос Фар’кора Зонна. — Я изучал данные, которые собрал при вторжении в Бастион.
— Нашел что-нибудь? — спросил Зитос.
— Да.
— Так говори же, Зонн. Не жди следующего вопроса.
— Вокс-поток. Скрытый. Импульс или сигнальное сообщение, я еще не определил. Он исходил от корабля Гвардии Смерти — того самого, который атаковал «Драконис».
Кровь застыла в жилах Зитоса.
— И предназначался звездному кораблю на орбите? — предположил он.
— Да, сержант.
— Его получили?
— На это указывают все данные в моем распоряжении.
— Значит, наши враги знают, что мы здесь, — сказал Зитос отчасти самому себе.
— Боюсь, что так.
— Еще что-нибудь?
— Да. Через несколько секунд после получения сигнала звездный корабль сам послал вокс-сообщение.
— Кровь Вулкана… — выдохнул Зитос. — Они сообщили о нашем местонахождении другому кораблю, а возможно, и флоту.
— Первый вариант весьма вероятен. Мне сообщить о результатах брату-капитану Нумеону? Правда, я не сумел его найти.
— Я знаю, где он, — нахмурился Зитос. — Сам передам.
Он закрыл канал связи.

Глава 24
Бесконечная ночь

Крейсер «Монархия», алтарь
Найти корабль оказалось несложно. Из всех мониторов, барж, фрегатов, грузовых суден и барков, покидавших Макрагг, он был самым большим. Квор Галлек улыбнулся, когда капитан сообщил о находке.
— «Харибда», — проговорил он, прочитав название корабля на планшете, который немедленно отбросил в сторону. — В греканских мифах так назывался обитатель морских глубин, такой огромный, что море вливалось в его пасть, образуя водовороты, губительные для кораблей.
Квор Галлек, стоящий на коленях в Алтаре, поднял взгляд. Алая ткань рясы касалась холодных плит пола, влажно блестевшего от пролитой крови на мерцающем свету факелов. Здесь не дозволялось использовать ни люмены, ни фосфорные лампы. Факелы же были древними, ритуальными. Как и сам зал, в котором находился Квор Галлек.
— Поэтично, правда? — спросил он у силуэта в доспехах.
— Мне все равно, — ответил низкий, звучный голос. — Если только это не значит, что расплата придет скорей.
— Они направляются в водоворот, — сказал Квор Галлек, поднимаясь. — Ты ведь понимаешь, как это иронично, учитывая название их корабля, Дегат?
— Я не говорил, что не понимаю. Я сказал, что мне все равно. Корабль приведет нас к нему?
Дегат неподвижно стоял, сложив руки на груди. Они были оголены в традициях Двенадцатого, но Дегат был предан Слову. Оно было начертано на его теле и было таким темным, что священные чернила меняли тон кожи.
Фанатик. Воин.
Вытесанный из того же черного камня, что Бартуса Нарек.
Или очень похожего камня, если принять во внимание недавние открытия.
— Он приведет нас к фульгуриту, — честно ответил Квор Галлек, — а тот, в свою очередь, — к Нареку. И еще кое к кому.
— К Вулкану?
— Да, — ответил Квор Галлек.
— Ты знал?
— Догадывался. Бездушные говорят, если знают, ради чего. Их знания могут быть полезны, хотя верить им стоит не всегда. — Квор Галлек покачал головой. — Илия всегда использовал их примитивным способом, и посмотри, куда это его завело. Глупец. Столь могущественное создание нельзя провезти сквозь эфир незаметно.
— Макрагг — настоящая крепость, — сказал Дегат. — Как ты заставил их улететь?
— С помощью горя. Я не лгал, когда говорил Нумеону, что знаю его мысли. Я все знал. Отчаяние делает его предсказуемым. И я знал, что атака Ксенута Сула станет тем легким толчком, который был ему нужен.
— Одинокий, уязвимый корабль вместо крепости… — Дегат прищурился, что было самым ярким проявлением веселья, на которое он был способен.
Квор Галлек кивнул:
— И все три цели почти в наших руках.
— Первым делом Нарек умрет. С остальными делай что хочешь, — сказал Дегат.
— Я уже заключил сделку с нашими союзниками, — ответил Квор Галлек, медленно и тихо шагая по залу голыми ногами. Небольшой клинок в его руке засиял, когда на него упал свет.
Свет озарил и кое-что еще. Квор Галлек и Дегат были в Алтаре не одни. А Алтарь, названный так Квором Галлеком во имя древних традиций и из-за жертвоприношений, которые здесь проводились, не был единственным на корабле. Все восемь были высечены из колхидского камня, когда-то серого, но теперь ставшего багровым от пролитой над ними крови.
По периметру восьмиугольного сооружения были прикованы несколько пленников-транслюдей, по одному на каждый угол. Восемь алтарей, восемь пленников, восемь углов.
— Восемь на восемь на восемь…
Квор Галлек проговорил слова ритуала тихим, торжественным голосом. Окинул взглядом первое подношение и протянул руку к кляпу в его рте. Он любил сперва поговорить с ними, услышать их признания и ложь. Смерть обнажала правду. Таково было их наказание за то, что они отвергли истинных богов. Изначальное уничтожение ждало.
Даже Дегата.
Даже его.
Квор Галлек понимал, что, исполнив свою цель, он тоже станет жертвой великой жатвы. Умрет со всеми.
Дегат вырвал его из мыслей.
— Что, если они переживут Гибельный шторм? — спросил он, громко дыша сквозь оскаленную дыхательную маску. Она закрывала лишь рот и нос, глаза же за визором не прятались. Они сверкали, как осколки льда, и обжигали холодом, как криоген.
Квор Галлек с жалостью улыбнулся, глядя в непокорное лицо скованного цепями воина, и вытащил кляп.
— Вы меня не сломаете! — прорычал легионер, не разжимая зубов. У него была грубая, как железо, кожа медузийца, а угольно-черные волосы блестели от пота. Шрам от раны, стоившей ему правого глаза, искажал мрачную татуировку на щеке.
— Я знаю, — печально ответил Квор Галлек. — Я всегда уважал Железноруких за отвагу.
Легионер недоверчиво нахмурился. Не спуская целого глаза с серебристого клинка в руке Квора Галлека, он усмехнулся.
— Давай, разорви завесу, выпусти своих монстров. Но я вашим носителем не буду.
Значит, этому воину доводилось сражаться с нерожденными. Или он встречал одного из галлековских Освободившихся, вроде Ксенута Суда.
— Так не работает, — сообщил ему Квор Галлек.
— Я не боюсь заколдованных клинков, — сплюнул пленник.
— Это просто нож, но тебе он должен быть хорошо знаком.
Легионер опять нахмурился, отчего между грубыми бровями пролегли глубокие морщины, но округлил глаза, когда Квор Галлек провел лезвием по его шее. Проповедник был вынужден прибегнуть к силе. Медузийская плоть легко не поддавалась.
Вскоре из сонной артерии хлынула кровь, а антикоагулянты на клинке подавили ларраманово свертывание, обрекая жертву на смерть, Квор Галлек опять улыбнулся.
— Колдовство свершится с твоей кровью, мой бывший брат. Лоргар благодарит тебя за эту жертву.
Через несколько минут легионер Железных Рук был мертв.
— Они не переживут Гибельный шторм, — сказал Квор Галлек Дегату, подходя ко второму пленнику с еще окровавленным клинком. — Я пишу финал симфонии примарха. Его эхо разойдется в бесконечной ночи, а когда достигнет их, когда они дрогнут… мы обрушимся на Змиев и закончим то, что было начато на Истваане.

Глава 25
Сыны нашего отца

Боевая баржа «Харибда», святилище
Это место походило на мавзолей, только было менее величественным. Холодный, тихий склеп на Макрагге сменился холодным, тихим грузовым отсеком. Нумеон называл его святилищем, и Зитос полагал, что он отчасти прав.
Вместо мемориального огня светила фосфорная лампа, но помещение все-таки было склепом, а не криозалом, как считали некоторые.
— Входи, раз собирался, — сказал Нумеон, не поднимая взгляда. Он стоял на коленях, в задумчивости сжимая печать, как всегда, и глядя на саркофаг в надежде увидеть хоть какой-нибудь признак жизни. По его просьбе Зонн подсоединил к саркофагу биосканер. Тот уловит любой звук, любое движение, каким бы незаметным оно не было.
Но ничего не менялось. Вулкан спал, и его сон казался вечным.
Перешагнув порог святилища, Зитос заметил на руках Нумеона кровь. От вида капель, стекающих по рукояти церемониального молота, Зитосу стало не по себе.
— Наш визит на Бастион не остался незамеченным.
— Невозможно, мы уничтожили все их корабли.
— Но перед этим один из них послал сигнал.
От удивления под слепым глазом Нумеона дернулся нерв.
— Фрегат Гвардии Смерти?
Зитос кивнул.
— Они придут за нами. Хотя бы ради мести, если у них нет других причин.
— Согласен. Приказы?
— Будут исходить от тебя, сержант. Делай, что считаешь нужным. Я останусь здесь на страже.
Нумеон бросил взгляд через плечо, когда осознал, что Зитос еще здесь.
— Хочешь что-то сказать?
— Во время операции на Бастионе ты кое-что сказал, — начал Зитос.
— Я много чего говорил, брат. Уточни.
— Ты сказал, что это мои люди. Наши боевые братья, шестьдесят шесть с Макрагга. Погребальный Огонь.
— На Бастионе их было меньше шестидесяти шести.
— Но ты имел в виду всех. Прояви ко мне хоть немного уважения и не отрицай этого.
— Уважения? — нахмурился Нумеон, вставая и поворачиваясь к нему. — Я думал, что проявляю достаточно уважения. Ты командовал нашими братьями в отсутствие отца, объединял их. Они должны следовать за тобой, а не за моим званием.
— Но теперь ты наш командир. Если мы доберемся до Ноктюрна…
— Когда доберемся, брат, — предупредил Нумеон.
— На Ноктюрне ты поведешь нас обратно на войну, дашь нам цель.
— У нас есть цель — это Вулкан. Он восстанет, как восставал и раньше. Я не могу быть магистром легиона, когда у нас есть примарх. Мы не справимся, если я не буду в это верить.
— У нас лишь один корабль, брошенный в пустоту. Твоя вера может погубить нас всех.
— Я готов пожертвовать всем, — горячо заявил в ответ Нумеон.
Зитос все пытался воззвать к разуму:
— Веди нас, Нумеон. Хватит прятаться в этом склепе, ожидая чуда. Выйди из теней к свету. Выбранный тобой путь — безумие.
— А что ты предпочел бы делать? Сидеть на Макрагге и служить символом жиллимановского страха?
— Какого страха?! — Зитос не сумел сдержать рык.
— Что Терра погибла, а Император мертв. Ты готов поверить в этот ужас, но не в то, что наш отец жив? Скажи, брат, когда ты потерял всю надежду?
Зитос печально посмотрел на него:
— Когда увидел его остывший труп.
В Нумеоне поднялось что-то дикое и болезненное. Отрицание, гнев, боль, разочарование… Эмоции слились и захватили контроль. Он обхватил Зитоса за пояс и повалил на пол, несмотря на размеры фемидца.
Доспехи с громким лязгом ударились о металлическую палубу.
Зитос ответил ударом в лицо, оглушив Нумеона.
— Ты сам напросился, — сказал Зитос. — На каждый удар.
Нумеон заблокировал предплечьем правый хук, поймал руку и ударил Зитоса ладонью в солнечное сплетение. Броня прогнулась.
Зитос скривился от боли. Он схватил Нумеона, прижав руки к бокам, вдавил его в стену отсека и, не отпуская, начал стискивать.
Колено Нумеона врезалось в него, как булава. Зитос охнул и ослабил хватку. Воспользовавшись паузой, Нумеон высвободил руку и опустил локоть на ключицу Зитоса, почти вырвался и опять ударил коленом, на этот раз в незащищенный подбородок фемидца.
Зитос отшатнулся, на мгновение оглушенный. Нумеон дал ему стереть кровь с губ.
Это было ошибкой.
Зитос метнулся к нему, толкнул плечом. Таран, облаченный в адамантий и керамит, выбил из Нумеона воздух и сбил с ног, а непробиваемый череп фемидца врезался в подбородок, заставив голову запрокинуться.
Изо рта Нумеона дугой вылетела кровь.
В драке импульс решал все. У Зитоса он был, но Нумеон, борясь с инерцией, ударил его по шее ребрами обеих ладоней с такой силой, словно руки были пружинными. Баланс сил восстановился.
Зитос опустился на пол. Он не мог дышать.
Прогнав подступающее беспамятство, Нумеон провел мощный выпад, расколовший пластрон брата.
Зитос, не найдя опоры, потерял равновесие, отступил и едва не упал на колено. На него обрушился град быстрых, сильных ударов, и, хотя выставленная защита уберегла его от большинства из них, он начинал уступать.
Вслепую замахнувшись, он обхватил Нумеона за пояс и упал вместе с ним в задней части отсека.
Нумеон распластался по полу, тут же поднялся, но Зитос вернул его на пол двумя правыми тычками и сокрушительным левым хуком.
— Что ты пытаешься доказать? — прорычал Зитос. Его избитое, окровавленное лицо превратилось в маску чистой ярости.
Нумеон выглядел не лучше.
Он попытался встать. Зитос опять ударил его.
— Лежать! — приказал он.
Зло уставившись на него, скалясь красными от крови зубами, Нумеон опять попытался встать.
Зитос ударил его еще сильнее.
— Тебе придется меня убить, — сказал Нумеон, истекая изо рта кровью.
— Не сомневаюсь.
Зитос уронил руки, и гневное выражение ушло с лица.
Нумеон нетвердо поднялся и, пошатываясь, шагнул вперед, на расстояние удара. Поднял дрожащий кулак.
— Может, наш отец и мертв, но мы по-прежнему братья, — сказал Зитос. — Неужели этого недостаточно?
— Он наш примарх, Барек, — сказал Нумеон, но, едва произнеся эти слова, понял, что это не ответ и не оправдание. Он разжал кулак и опустил руку. Все было кончено.
Зитос устало побрел к выходу, оставив Нумеона наедине со злостью и жалостью к себе.
— Жив Вулкан или мертв, — сказал он, уходя, — он бы этого не хотел.
— Я прошу лишь о надежде, — проговорил Нумеон ему в спину.
— Так дай нам ее. Но не так.

Глава 26
Сломленные братья

Боевая баржа «Харибда», кузницы
Металл прогнулся под ударом.
Гарго ударил опять, на этот раз сильнее, и в душном воздухе разнесся нестройный звон молота. Мышцы в одном плече горели, а кожа под броней покрылась потом, но он не останавливался.
Он с рыком ударил в третий раз, и наголенник раскололся надвое. Он еще сможет послужить, но для этого его следовало сварить и заштифтовать заново.
На трех металлических верстаках в кузнице «Харибды» лежало еще несколько деталей: горжеты, наручи, погнутая кираса, даже расколотый по шву шлем. Кузницы, располагавшиеся под палубами, возле машинариума, были огромны, но почти пусты. На борту корабля было всего шестьдесят шесть легионеров, поэтому Гарго хватало одного из самых маленьких залов.
Кузница освещалась жаровнями, и воздух был тяжелым от жара и темным от дыма. Стены покрывала сажа, подбиравшаяся к внутренним контрфорсам. Большую часть центра занимала наковальня, у которой Гарго и работал в одиночестве.
Он поставил себе задачу починить элементы брони, поврежденные во время миссии на Бастион. Саламандры, не имевшие возможности быстро пополнять запасы и не рассчитывавшие на подкрепление, не могли позволить себе быть расточительными. Каждую деталь надлежало использовать, чинить и использовать снова до тех пор, пока ее еще можно было восстановить.
Гарго уже переделал несколько элементов брони, и теперь они блестели после недавнего погружения в воду, окруженные дрожащей аурой пара. Во всем легионе разве что мастер Т’келл мог сравниться с кузнецом, но, восстановив доспехи вплоть до последнего узора, Гарго все равно глядел на них с недовольством. Он опустил глаза на руку, в которой сжимал щипцы для установки металлических деталей на место. Когда-то рука даже служила молотом, но теперь она годилась лишь для того, чтобы фиксировать металл.
Он опять поднял раскатку, собираясь разгладить вмятину, когда из темноты раздался голос:
— Что же с нами будет, кузнец?
Гарго повернулся к Ксафену, молча наблюдавшему за ним. Из уголка его рта валил дым от трубки с рагой.
— Давно ты здесь сидишь?
— Достаточно. Что еще делать во время полета сквозь звезды? Только ждать.
Гарго осторожно положил раскатку на наковальню, и та глухо стукнулась о металл. Наголенник, над которым он работал, остался лежать — кузнец все равно не был доволен результатами.
— Это от доспехов Ворко? — спросил Ксафен.
— Да.
Он впечатлено кивнул:
— Не думал, что ты сумеешь починить его после волкита.
— Я его еще не починил.
— Хм.
— Тебе что-то нужно?
— Ответ на мой вопрос.
— Я не знаю, что с нами будет. Но с Вулканом мы можем снова стать легионом.
— Ты про тело в грузовом отсеке, который Нумеон превратил в святилище?
— Ты не веришь, что Вулкан вернется.
— Тебе не кажется, что верить в восстающих из могилы мертвых как-то неправильно? Погибшие никогда не возвращаются прежними.
— В древние времена на Ноктюрне верили, что это возможно. Последователи Прометеева кредо мазали лицо белым пеплом и проводили ритуалы воскрешения.
— Тебе об этом наш капеллан рассказал? — спросил Ксафен, уже зная ответ.
Вар’кир хорошо знал историю Ноктюрна, его обычаи и церемонии. Никому до сих пор не пришло в голову спросить, было ли им место в светской Галактике, где правила Имперская Истина, но вопрос витал в пространстве.
— Он поведал мне о кредо. Я выслушал. Его суть подтверждает, что Вулкан жив.
Когда-то Вулкан умерил силу этого кредо и, используя свой талант отца и кузнеца, перековал свой легион, сделав его лучше. Он остановил их спуск по спирали саморазрушения и подарил возможность не только выжить, но и стать сильнее. И добился он этого даже не действиями, а мудрыми наставлениями.
Ксафен тоже верил в кредо, но склонялся к его опасным аспектам и верил в главенство огня. Сдержанностью и прагматизмом он никогда не отличался.
— Жив, мертв… — Ксафен пожал плечами. — Я просто хочу убивать предателей, брат. Месть — мой воздух, расплата — моя пища. Я просто хочу увидеть, как они горят.
— А как же высшая цель?
— Для меня нет ничего выше этого.
— Тогда зачем ты вообще сюда пришел?
— Мне было скучно.
Ксафен поднялся, на время покончив с самобичеванием, погасил трубку-рагу и в последний раз выдохнул облако пахнущего золой дыма.
— Мы никогда не сходились во взглядах, но мы все же братья, — сказал ему Гарго. — Этот фатализм тебя уничтожит.
Ксафен достал один из своих клинков и подставил его под свет.
— Узнаешь?
— Разумеется.
— Ты его выковал.
— Я выковал Погребальному Огню много оружия, — ответил Гарго.
Ксафен покачал головой, изучая великолепный клинок.
— Нет, — сказал он. — Ты изготовил его до Макрагга, до того, как мы стали трупами в погребальном костре.
Гарго ждал, не совсем понимая, что происходит.
— Ты выковал Нумеону прекрасную броню. Любой мастер кузнечных дел на твоем месте заслуженно бы гордился собой. Но не ты. — Ксафен печально улыбнулся. — Ибо это, — он поднял клинок и повернул из стороны в сторону, прежде чем убрать в ножны, — и та броня… они различаются, как день и ночь, брат.
Грусть Ксафена обратилась в гнев, и он добавил:
— Только не говори, что не хочешь крови за это, за все, что ты потерял.
Гарго взглянул на детали брони, над которыми работал, на искусную гравировку, на свидетельства мастерства, вложенного в металл.
— Да, я хочу крови, — сказал он, швыряя все в пламя кузницы, чтобы начать заново.

Глава 27
Умирающий свет

Боевая баржа «Харибда», новатум
Цирцея видела лишь тьму.
Она закрылась в своем тесном новатуме, подальше от остального экипажа.
Помещение отличалось поразительной аскетичностью и было почти пустым. Цирцея не жила здесь, но все же проводила в этих стенах большую часть времени. Новатум представлял собой отсек с голыми металлическими стенами, уютный не более, чем тюремная камера. Он располагался под куполом мостика, с которым соединялся узкой лесенкой, и был тщательно изолирован и заперт. В нем едва хватало места для небольшой койки, и не было ни зеркал, ни других отражающих поверхностей. С мостиком внизу ее соединял простой вокс-аппарат, а лампы, встроенные в пол, были постоянно приглушены. Было тепло, даже душно, но она знала, что скоро здесь похолодает.
Колдовской круг отделял участок, на котором навигатор должна была делать свою работу. Цирцея стояла внутри на коленях, всем своим обликом символизируя одиночество. Ее дар нес с собой изоляцию, страх, отчужденность и абсолютную уверенность, что у нее никогда не будет нормальной жизни. Ее так называемое «варповое око», позволявшее видеть то, что обычные глаза не могли, делало ее невероятно ценной и в то же время превращало ее в объект почти всеобщей ненависти.
Единственным украшением новатума, если не считать несколько простых предметов, был истрепанный бумажный пикт. Закрыв обычные глаза, она погладила потускневший пергамент и представила, что гладит лицо маленькой девочки, навеки запечатленной на нем.
По щеке пробежала слеза, которую она тут же стерла слабой рукой.
Цирцея включила вокс, и на другом конце раздался подернутый помехами голос лейтенанта Эсенци:
— Госпожа.
Цирцея не любила это обращение, но знала, что Эсенци не вкладывает в него никакого особенного смысла. Она кивнула.
— Я готова, — ответила она.
— Все на своих местах.
Она еще раз кивнула, пытаясь унять легкое волнение, вдруг охватившее ее. Несмотря на духоту в новатуме, оно холодило, как лед.
— Капитан? — позвала она для подтверждения, хотя на самом деле ей хотелось услышать его голос.
— Ждем тебя, Цирцея. Отправляй нас в шторм, — прошептал он. — И да хранит тебя милость Императора.
— И да ведет нас Его. свет… — прошептала она в ответ, закончив цитату из Лектицио Дивинитатус.
Дрожа, Цирцея подняла руку к серебряному обручу. Она была вынуждена признать, что напугана.
+Соберись, навигатор+, — вмешался низкий, грубый голос. Но он говорил не по воксу, а прямо в ее разум.
Ушаманн.
Он всегда был ей неприятен, но сейчас Цирцея обрадовалась, что он рядом.
Она сняла обруч, обнажив третий глаз.
Перед ней развернулась тьма бесконечной ночи. Тишина, одновременно природная и сверхъестественная, притупила чувства, но ненадолго. В тенях что-то зашевелилось, медленно расправило отросток. Оно свернулось, изогнулось, заизвивалось, выпустило новые отростки, тянущиеся к «Харибде».
Цирцея заглянула в шторм — не в его сердце, а лишь в нетронутые границы — и онемела от ужаса.
— Света нет…
+Держись+, — приказал ей суровый голос.
И тут словно прогремел гром, после которого разверзаются небеса и на землю обрушивается ливень. Затем тишину разорвал вопль.
Цирцея, стиснув зубы, чувствовала вкус крови. Руки дрожали.
«Харибду» бросило в сторону, как шхуну, в которую ударил нисходящий морской вал.
Она закрыла уши руками, тщетно пытаясь укрыться от вопля.
+Держись курса+, — сказал Ушаманн голосом, уже звучавшим скорее напряженно, чем строго.
Цирцея его почти не слышала. Слова тонули в вопле.
— Света нет… — всхлипнула она.
Ее поглотила бесконечная тьма, холодная, удушающая.
— Света нет…
Теперь она тоже кричала, и корабль выскользал из ее рук.
+Навигатор!+
Но Ушаманн опоздал.
Цирцея пала, и «Харибда» пала вместе с ней.

Глава 28
Удар

Назад: Глава 10 Ни камня на камне
Дальше: Глава 29 Прорыв