Голубовато-серый дым вился над тысячами храмов Махрака, наполняя воздух ароматами сандалового дерева, ладана и мирры. В узких улицах и на больших площадях, где верующие собирались на молитву и жертвоприношения, раздавался шум, трубили рога, звенели кимвалы и серебряные колокольчики. Жрецы резали быков, коз и ягнят целыми стадами, предавая огню их мясо и кровь. В некоторых домах молодых рабов опаивали вином с добавлением черного лотоса, а затем отводили на жертвенные костры, пылавшие перед Дворцом Богов. По всему Городу Надежды люди в мольбе вздымали к небесам руки, прося о спасении от ужасной тьмы, надвигающейся с запада.

Жители города имели все основания надеяться, что боги вмешаются. В центре города, на окруженной стеной площади, в самом сердце Дворца Богов, лежал Кепт-ам-шепрет, чудесный Расколотый Камень, спасший от вымирания семь племен в смутные времена Великого переселения.

Лишенные домов, лишенные богов, измученные до полусмерти солнцем и бесконечными обжигающими песками, племена добрались до этой равнины и поняли, что больше не могут сделать ни шагу. В те времена их богами были духи деревьев и источников в джунглях, духи пантеры, обезьяны и питона. Здесь, на этих бескрайних пустых землях, исполненные отчаяния племена начали молиться солнцу и синему небу, прося о спасении, и Птра, Великий Отец, был тронут их мольбами. Он протянул руку, и громадный валун раскололся с грохотом, подобным грому.

Ошеломленные люди собрались вокруг расколотого камня и увидели, как из трещин сочится свежая сладкая вода. Племена напились, разрезая до крови руки об острые края трещин, и так принесли первую жертву богам пустыни. Затем было заключено Великое Соглашение, и родилась Благословенная Земля.

Махрак начался со строительства храмов, по одному на каждого из двенадцати богов, и великолепного дворца, где племена могли собраться все вместе и вознести богам хвалу в священные дни года. Медленно, но верно рос вокруг них город, как это происходит со всеми городами: сначала кварталы скромных строений для рабочих, возводящих храмы, потом рыночные площади и базары, где продавцы предлагают свои товары. Прошли века, племена расселились по всей Неехаре, основали новые большие города, но богатство и влияние Махрака только увеличивались, потому что правители искали в храмах мудрых советов и молитв.

Храмы, растущие вместе с растущим состоянием, были колоссальны: храм Гехеба представлял собой огромный зиккурат, закрывавший горизонт с восточной стороны, и освещался ревущим на его крыше пламенем, не гаснувшим вот уже четыре сотни лет. Рядом расползся во все стороны храм Джафа, представляющий собой целый комплекс низких массивных строений черного мрамора, а к западу, за благоухающими садами Асаф, в замысловатом лабиринте, образованном стенами из отполированного песчаника, возвышалась башня Усириана из слоновой кости.

Дворец Богов, обиталище Жреческого совета Неехары, располагался у подножия массивной пирамиды, возвышавшейся больше чем на двести футов. На ее вершине находился огромный золотой диск, ловивший солнечные лучи и отражавший сияние Птра, как маяк, который было видно на много миль с восточных равнин. Все храмы, даже черные обелиски, возведенные на широкой площади в знак повиновения грозному Ксару Ревущему, сверкали золотом, серебром и бронзой и были окружены глинобитными домишками, построенными на таких узких улочках, что солнечный свет проникал в них только тогда, когда сияющий диск Птра был в зените.

Махрак, самый древний, самый большой и богатый город Неехары, стал домом для многих тысяч жрецов, жриц и ученых — и для десятков тысяч торговцев, ремесленников, рабочих и паломников, служивших им. Многие наиболее состоятельные семейства Неехары имели в городе свои резиденции, а в минувшие столетия в Махрак постоянно приезжали благородные визитеры, ищущие благословения или совета. Но все это происходило до возвышения Узурпатора.

С западной стороны клубящиеся сине-черные тучи уже проплыли над Вратами Заката и приближались к Городу Богов. Стоя на зубчатой стене около западных ворот Махрака, Небунефер спрятал тощие руки в складки мантии и с мрачным удовлетворением кивнул. Армии Разетры и Ливары уходили на юго-восток, пыль все еще клубилась в воздухе вдоль южной линии горизонта, но войско Узурпатора даже не собиралось их преследовать.

Нагаш жаждал расплатиться с Советом, несмотря на цену. Небунефер надеялся, что цена окажется выше, чем Узурпатор в состоянии заплатить, впрочем, это его не остановит. Жаркий ветер дул над стеной, нес с собой песок и заплесневелый запах могилы. Воины стояли на стенах, ожидая появления врага. Махраку никогда раньше не требовалась армия, и даже когда в Кхемри пришел к власти Узурпатор, Жреческий совет не хотел о ней думать. Это было бы равносильно признанию, что власть Нагаша превышает власть богов. Однако при каждом храме имелись свои ушебти, а во всей Благословенной Земле не было воинов лучше.

Преданные являлись паладинами богов, воинами, посвятившими жизнь служению своему божеству и защите истинно верующих. В ответ на их преданность боги преподнесли им чудесные дары, соразмерные вере каждого из ушебти и ценности их деяний. В других городах Неехары ушебти охраняли царей-жрецов, живых воплощений воли богов, но в Махраке преданные охраняли храмы и членов Жреческого совета, по своему положению уступавших только богам.

В далеком Ка-Сабаре ушебти Гехеба были темнокожими гигантами с львиными клыками и светящимися глазами. Но в Махраке преданные Гехеба преобразились, превратившись в огромных человекоподобных львов, обладающих грозной силой и быстротой кошек пустыни, со смертоносными когтями на могучих руках. У преданных Джафа были головы черных как смоль шакалов и пальцы, прикосновение которых несло холодную смерть. Ушебти Птра стали золотокожими титанами, настолько красивыми и ужасными, что на них невозможно было смотреть. Голоса их трубили, как рога, а руками они могли разломить меч.

По традиции, каждому храму разрешалось иметь не больше пяти десятков этих воинов, и сегодня они собрались на стене во всем своем блеске: шесть сотен против многих тысяч Нагаша.

Ушебти Махрака были могучими воинами, но не они одни составляли защиту города. В городские стены и фундаменты были вплетены многочисленные вечные силы: духи пустыни и священные слуги богов, и они проснулись, почувствовав приближение орд Нагаша. Эти стражи не были связаны узами Соглашения (во всяком случае в прямом смысле), поэтому воля Дочери Солнца не могла их изгнать. Узурпатору пришла пора узнать, что боги, хотя и связанные обязательствами, все же далеко не беспомощны.

По рядам преданных справа от Небунефера прошло какое-то волнение. Старый жрец повернулся и увидел, как три властные фигуры, облаченные в желтое, коричневое и черное, идут по стене в его сторону. Небунефер низко поклонился, когда приблизился его наставник, Нек-амн-атеп, верховный иерофант великого Птра. По обе стороны от верховного жреца шли Атеп-неру, верховный жрец Джафа, и нахмурившийся, агрессивно настроенный Канзу, верховный жрец Ксара Безликого.

— Неожиданная честь, о святейшие, — произнес Небунефер. — Преданных, безусловно, воодушевит ваше присутствие.

Нек-амн-атеп раздраженно взмахнул рукой, заставляя жреца замолчать.

— Избавь нас от банальностей, — проворчал иерофант. — Время, проведенное среди царей, сильно тебя испортило, Небунефер. В жизни своей не слышал такого жалкого бреда.

Небунефер развел морщинистыми руками и печально улыбнулся. Иерофант родился в Махраке и никогда из него не выезжал. Насколько было известно старому жрецу, Нек-амн-атеп впервые в жизни поднялся на городскую стену.

— Конечно же, ты прав, о святейший, — дипломатично произнес он. — При дворах наших союзников жизнь приятная и беззаботная; она ничем не напоминает суровое существование, которое мы влачим здесь.

Канзу сердито сверкнул глазами, уловив дерзкий тон Небунефера. Но Нек-амн-атеп вроде бы ничего не заметил. Спрятав руки в рукава тяжелого одеяния, иерофант подошел к краю стены и посмотрел на клубы пыли, закрывавшие линию горизонта.

— Жалею, что поддался на твои уговоры, — недовольно произнес он. — Пусть бы наши союзники остались тут и приняли на себя удар Нагаша.

— И чем бы это закончилось, о святейший? — вздохнул старый жрец. — Армии Разетры и Ливары отчаянно сражались, но их силы на исходе. Если бы они остались, как вознамерился Рак-амн-хотеп, мы бы стояли здесь и смотрели, как их убивают.

Нек-амн-атеп что-то раздраженно буркнул и сказал:

— Зато Нагаш потратил бы силы своего войска на то, чтобы уничтожить их, и может быть, слишком ослаб, чтобы бросить вызов нам.

Гнев, вспыхнувший в Небунефере из-за такого бессердечия, удивил его самого. Возможно, он и в самом деле провел слишком много времени среди царей.

— Преимущество на нашей стороне, о святейший, — твердо сказал он. — Мы позволим Нагашу обломать зубы о наши стены, пока союзники восстанавливают свои армии и возвращаются, чтобы закончить начатое.

Атеп-неру повернулся к Небунеферу.

— И сколько это продлится, жрец? — спросил он замогильным голосом. — Два месяца? Десять? Может быть, год?

Канзу раздраженно что-то проворчал, а затем произнес:

— Год? Что за глупость. Сезон войны почти закончен. Увидев, что он не может сломить нашу оборону, Нагаш отправится в Ливару или отступит в Кватар.

Небунефер сделал глубокий вдох, пытаясь скрыть раздражение. Сколько раз нужно повторять одно и то же?

— Какое Нагашу дело до сезонов войны? — спросил он. — Его воинам не нужно возвращаться в Кхемри, чтобы собрать урожай. — Старый жрец пожал плечами. — Как он считает, его несчастные подданные могут и вовсе умереть с голоду. Собственно, мертвыми они станут для него даже полезнее. Нет, он останется здесь, с этой стороны Долины Царей, до тех пор, пока все восточные города не сгорят или не склонятся перед ним. И не заблуждайтесь — здесь он только начинает свою кампанию. Он знает, что мы подняли против него Разетру и Ливару, возможно, даже подозревает, что мы стоим за нападением на Бел-Алияд. Если он завоюет Махрак, война сразу же закончится. Помяните мое слово, он нападет на нас всеми своими силами, и если не сумеет сломить нашу оборону, нам предстоит долгая и тяжелая осада.

Нек-амн-атеп сцепил руки за спиной, все еще глядя на клубящиеся тучи пыли.

— И сколько город сможет выдерживать осаду? — спросил он.

Атеп-неру постучал длинным пальцем по подбородку.

— Недостатка воды у нас нет и не будет, — сказал он. — Все баки полны, а Расколотый Камень по-прежнему остается источником для всех истинно верующих. Ограничивая выдачу провианта, имеющегося на складах, мы можем продержаться три года, если потребуется.

Нек-амн-атеп повернулся к Небунеферу.

— Три года, — эхом повторил он, и лицо его помрачнело. — Думаешь, осада протянется так долго?

Старый жрец вспомнил свой последний разговор с разетрийским царем. «Возможно, вам предстоит держаться очень долго». Небунефер посмотрел в обеспокоенные глаза наставника.

— Только боги могут ответить, — сказал он.

Войско Вечного Царя добралось до святого города через несколько часов после наступления ночи, хлынуло через барханы шипящей волной иссушенной кожи и голых костей. За время безостановочного марша по долине ряды нежити значительно пополнились. Лучники-скелеты из Зандри образовали линию нападения перед стучащими костями копейщиками, а костлявые нумасийские кавалеристы молча ехали позади всех неутомимых воинов, сопровождая бессмертных. Дальше, в самом конце молчаливой скелетообразной орды, по песку ковыляли еще более жуткие создания, ведомые волей своих непреклонных хозяев.

Когда Нагаш выступил из Кхемри к Фонтанам Вечной Жизни, его армия состояла целиком из живых, дышащих людей, а теперь от тех осталось меньше четверти. Ночами вслед за войском крались стаи шакалов, а днем над ними бесшумно вились стервятники. Поживиться им было почти нечем, но запах смерти слишком притягивал их.

Ветер шелестел в рядах нежити, срывая с мертвецов превратившуюся в лохмотья одежду и остатки сухой и тонкой, как пергамент, кожи.

Постоянная воющая пыльная буря вынуждала и бессмертных, и живых воинов шагать, укрыв плечи накидками, а на лица надвигать капюшоны. Люди Зандри и Нумаса оглохли и онемели, слушая непрестанный рев ветра, и пришлось убить многих коней, потому что песок выел им глаза. Так продолжалось несколько недель, пока Нагаш вел войско через пустыню в погоне за армией Востока.

Он рассчитывал встретиться с противником у Врат Заката. Там армия Востока держала оборону в отчаянной попытке не подпустить Вечного Царя к Городу Надежды. Последние несколько дней войска Нагаша шли форсированным маршем в надежде дойти до конца долины и застать врага врасплох, но, когда авангард скелетов-кавалеристов добрался до Врат, оказалось, что на низкой стене никого нет и в поселке за нею стоит жуткая тишина. Бессмертный, командовавший авангардом, отправил гонца в поисках живого нумасийского конника, достаточно сообразительного, чтобы разобраться в следах, обнаруженных на краю поселка. Из того, что сумел понять измученный кавалерист, следовало, что они разминулись с врагом буквально на несколько часов. Когда Нагаш узнал об этом, он приказал армии идти вперед в полном боевом порядке, рассчитывая догнать противника у ворот Махрака.

По безмолвной команде огромное войско, громыхая костями, остановилось в миле от стен святого города. Бессмертные Нагаша натянули поводья своих гниющих лошадей и подняли головы, учуяв течения силы, без устали струившиеся над песками. На полпути между Махраком и наступающей армией проходила колеблющаяся мрачная разделительная линия, где завеса тьмы Нагаша наткнулась на древние защитные чары города. Равнины, находящиеся за этой линией, были светлы и мерцали под серебристым светом Неру.

Небо над Махраком походило на кобальтовый гобелен, затканный сверкающими бриллиантовыми нитями. На городских стенах в больших жаровнях пылали сторожевые костры, излучая расплавленный оранжевый свет. Не было никаких толп впавших в панику солдат, пытающихся протиснуться в ворота Махрака, что порядком озадачило бессмертных. Если судить по мощной энергии, окружающей город, Махрак чувствовал себя на удивление спокойно.

Шли часы. Шеренги воинов подтягивались, авангард посылал гонцов с докладом к Вечному Царю. Вперед снова послали уставших нумасийских кавалеристов, и прошло еще несколько часов, прежде чем всадники выяснили, что союзная армия обошла город и отправилась по домам. Когда известие дошло до бессмертных, они решили, что преследование будет продолжено, и начали перемещать своих неутомимых кавалеристов в южном направлении.

Приказ Нагаша, отданный около полуночи, застал бессмертных врасплох. Нумасийским кавалеристам приказано было укрепить юго-восточный фланг и наблюдать за отступлением армии противника, а резервные полки расположились сразу за основными боевыми порядками. Обозные рабы начали ставить палатки и строить загоны для лошадей, оружейники распаковали походные кузницы, а осадные инженеры потащили свои громоздкие механизмы в сторону города. Следом за ними скрипели и громыхали повозки, груженные корзинами с ухмыляющимися черепами и флягами, полными смолы.

Нападение на Город Богов должно было начаться в предрассветные часы.

Архан Черный шел в предрассветной тьме, мечтая о лошади.

За последние полчаса голодный ветер заметно поутих, но в ушах по-прежнему звенело. Пыль почти улеглась, и будь у Архана сейчас конь, он сумел бы осмотреть армию с одного фланга до другого, в чем, собственно, и состояла задача. Офицерам потребуется хорошая видимость, чтобы командовать своими полками, а ответственным за осаду — возможность наблюдать за падением снарядов во время продвижения к стенам.

Больше восьмидесяти тысяч трупов стояло плотными рядами по двадцать в шеренге, расположившись грубым полукругом, растянувшимся почти на три мили с севера на юг. Еще сорок тысяч копейщиков ждали в резерве, окружив пятьдесят тяжелых катапульт, выведенных на боевые позиции. Между основной линией фронта и резервом находились отряды кавалеристов-нежити с бессмертными во главе и пять тысяч лучников-скелетов. Лучники пойдут вплотную за копейщиками, осыпая врагов на городских стенах непрекращающимся градом стрел, а атакующие двинутся штурмом на главные ворота. Когда ворота падут, будет задействована кавалерия. Она пронесется сквозь пролом, сея хаос и смерть по всему Городу Надежды.

Архан обратил внимание, что никто из живых союзников Вечного Царя в нападении участия не принимает. Нумасийцы остаются на юго-востоке, якобы охраняя фланг от отступающей армии противника. Войско Зандри Нагаш разместил на северном фланге и позволил оставаться в лагере до особого распоряжения. Было очевидно, что Нагаш не доверяет своим вассалам, в особенности теперь, когда дело коснулось Махрака.

После разгрома под Кватаром Архану не доверяли командовать даже отрядами лазутчиков. Собственно, царь запретил ему носить меч и доспехи и даже ездить верхом. Нагаш подверг Архана всем мыслимым и немыслимым унижениям, разве только не приказал идти голым за обозом, и визирь подозревал, что царь не уничтожил его лишь ради того, чтобы он постоянно напоминал остальным бессмертным об участи, которая может их постичь.

Какое-то время Архан надеялся, что наказание будет отменено и он снова обретет расположение царя, но теперь вовсе не был в этом уверен и думал, что же предпринять, чтобы добиться прощения, и возможно ли это вообще.

Визирь шел вдоль боевых порядков позади кавалеристов, разыскивая совершенно определенного бессмертного. Почти все бледные фигуры насмешливо отдавали ему салют или презрительно хмыкали. Архан шел с бесстрастным лицом, но запоминал каждое оскорбление. Если я впал в немилость, думал он, то это может случиться и с вами, а когда это произойдет, я буду наготове.

Наконец, почти в центре линии, он заметил того, кого искал. Шепсу-хур сидел в седле на своем коне-скелете, положив бронзовый шлем между ног, и точил кинжал. Словно ощутив тяжесть взгляда Архана, он замер и повернулся в седле. С его обгоревших рук свалились обрывки ткани. Увидев своего бывшего хозяина, он с любопытством повернул к нему изуродованное лицо. Немного подумав, он убрал кинжал в ножны, тронул коня и подъехал к визирю. Как и остальные бессмертные, Шепсу-хур не использовал поводья. Мертвому коню не требовалась уздечка, его направляла исключительно воля хозяина.

— Теперь уже скоро, — сказал Архан вместо приветствия, когда бессмертный приблизился.

Шепсу-хур кивнул. Его высохшая кожа при каждом движении скрипела и потрескивала.

— Я удивлен, что ты к нам не присоединился, — произнес он хриплым голосом. — Думал, Нагаш допустит тебя к командованию, когда пойдем в атаку. Глупо не воспользоваться твоими талантами, когда столь многое поставлено на карту.

Грубая лесть могла бы согреть сердце смертного, но Архан почувствовал только обиду на хозяина.

— Прошли недели, — пробурчал он. — Полагаю, Нагаш обо мне забыл. Я уверен, что Раамкет или еще кто-нибудь начал интриговать, чтобы занять мое место, когда я впал в немилость.

Шепсу-хур мрачно кивнул:

— Раамкет, конечно, и мне кажется, это для тебя не новость. Ты оказал себе плохую услугу, просидев столько лет в своей башне.

— Верно. — Визирь внимательно посмотрел на Шепсу-хура, думая, испытывал ли этот бессмертный хоть иногда такое же недовольство властью Нагаша, как и он сам. Неужели только ему одному хотелось освободиться от цепей хозяина? Наверняка нет. — Как по-твоему, много ли сторонников у Раамкета при дворе? — спросил он.

Полководец пожал плечами, на землю опять посыпались клочья одежды и кожи.

— Думаю, немного. Он никогда не был слишком популярным, особенно в самом начале, но теперь, когда привлек к себе внимание хозяина, это наверняка изменится. — Шепсу-хур задумчиво посмотрел на Архана. — А почему ты спрашиваешь?

— Просто оцениваю свои возможности, — осторожно ответил тот.

Шепсу-хур кивнул и только хотел что-то сказать, как сзади послышались крики, а вдоль боевых порядков раздалось несколько тяжелых ударов — катапульты начали стрелять. Над головами копейщиков дугой пронеслись вспышки мертвенно-бледного зеленого света — это заколдованные черепа полетели к стенам Махрака. Рядом громко затрубили рога. Справа, в нескольких десятках ярдов, Архан увидел языки заколдованного пламени. Фаланга иссохших мертвецов с белыми щитами и большими мечами появилась на склоне высокого бархана позади ждущих кавалеристов: трупы царских телохранителей Кватара, вынужденные служить Нагашу, несли развевающийся штандарт своего прежнего царя. Сам Вечный Царь стоял за рядами Стражи Гробниц, окруженный своей призрачной свитой и несколькими рабами. Около него пресмыкался Раамкет. Рядом с Нагашем стояла Неферем, ее иссохшее лицо искажалось привычной маской горя.

Архан ощутил безмолвный приказ некроманта, подобный жужжанию роя голодной саранчи в мозгу. Конники зашевелились. Шепсу-хур выпрямился в седле.

— Начинается, — проскрипел он, кивнул Архану и надел шлем. — Поговорим о Раамкете и его сторонниках, когда сражение завершится, — пообещал он.

Катапульты снова выстрелили, метнув свои вопящие снаряды в сторону города. Загрохотав костями, деревом и металлом, двинулись первые полки копейщиков. Они неумолимой волной катились к городским стенам. Архан почувствовал, как под поступью восьми тысяч ног задрожала земля.

— Как по-твоему, сколько времени это займет? — спросил он полководца.

Шепсу-хур глянул на Город Надежды.

— Час. Может, меньше. Как только ворота проломят, город обречен. — Он пожал плечами. — Возможно, они сдадутся раньше, чем это случится.

— А что, Нагаш разве заинтересован в капитуляции?

Бессмертный посмотрел на Архана сверху вниз и обнажил в ухмылке клыки:

— Вечный Царь пообещал, что каждому, кто притащит к нему живого жреца, он даст столько золота, сколько весит жрец. Остальных нужно убивать на месте.

Визирь удивился:

— Убивать? Не обращать в рабство?

Шепсу-хур помотал головой:

— Сегодня век старых богов заканчивается. Храмы сожгут, а всех истинно верующих предадут смерти.

— Люди Нумаса и Зандри будут в гневе, — заметил Архан, вспомнив реакцию царей во дворце Кватара. — И могут взбунтоваться.

Шепсу-хур повернул коня и оглянулся.

— Люди Нумаса и Зандри могут оказаться следующими, — фыркнул он и поскакал вперед.

Архан посмотрел на кавалерию, тронувшуюся с места вслед за безжалостными копейщиками, перевел взгляд на безмолвные стены Города Богов. В воздухе потрескивала невидимая энергия, она, словно тучи, сгущалась над марширующей армией. Ветерок тронул мантию визиря, взметнул вверх струйки пыли и песка. Архан не понимал, кто вызвал этот ветерок, — то ли Нагаш, то ли идущее в наступление войско поколебало невидимые силы.

На вершине ближайшего бархана Нагаш, Вечный Царь, наблюдал за тем, как идет на штурм его армия, и обдумывал судьбу Махрака.

По всей равнине, там, куда упали не долетевшие до городских стен вопящие черепа, пылали костры. Пока некромант смотрел, катапульты выпустили следующий залп, на этот раз многие снаряды попали в цель. Они ударялись о городские стены и взрывались, рассыпая тошнотворный фейерверк зеленых костей и обломков песчаника, или загорались прямо на крепостных стенах.

Полки копейщиков шли медленным, размеренным шагом, широкой линией надвигаясь на западную стену Махрака, и уже почти добрались до линии, отделявшей завесу некроманта от оборонительных чар города.

Нагаш повернулся к царице.

— Уничтожь их, — приказал он Неферем, показывая на освещенную звездами равнину.

Вечный Царь уже собирал силу, призывая энергию Черной пирамиды, расположенной в сотнях миль отсюда. Как только защитные чары ослабнут, колдовской покров падет на Город Надежды.

Первые ряды копейщиков уже дошли до линии защитных чар. Неферем подняла иссохшие руки и испустила долгий, безысходный вопль.

Внизу, на равнине, ветер усиливался, взметая ленты песка. Полки копейщиков продолжали идти вперед под огнем катапульт, следом надвигались тридцать отрядов легкой кавалерии, ведомые третью бессмертных. После кавалерии шли тысячи лучников-скелетов, держа наготове луки. Основная тяжесть сражения ляжет на их плечи; как только копейщики дойдут до городских стен, лучники будут убивать защитников города, стреляющих сверху.

Поступь копейщиков выбивала ровный уверенный ритм по песчаной земле.

Они пересекли барханы. Катапульты выпустили очередной залп. Восемь гигантских фигур, каждая высотой шестнадцать футов, сделанные из костей и толстых, как тросы, сухожилий, подняли громадные дубины, сделанные из корабельных мачт и соединенные толстыми полосками бронзы. Эти гиганты, созданные по образу и подобию металлических гигантов Ливары, нападут на городские ворота и разобьют их в щепки, освободив проход для кавалерии.

Над равниной кружился песок. Некромантский покров тьмы начал рассеиваться. Тысячи скелетов продолжали идти вперед, их побитые шлемы и наконечники копий тускло поблескивали под угасающим светом звезд.

Защитные чары города не исчезли.

На какое-то неуловимое мгновение Вечный Царь растерялся, но тут же усилил мощь своего приказа, заставив войска ускорить движение. Гиганты стали шагать шире, быстро догоняя наступающие полки. Над головой кипели тучи пыли, освещенные изнутри каким-то демоническим сиянием. Ветер ревел яростно, подобно взбешенному льву. Затем послышался оглушающий треск, словно на солнце раскололся валун, и на войско нежити пролился огонь.

Из туч вылетали камни размером с колесо повозки, за ними тянулся пылающий след. Раскаленные камни падали в плотно сомкнутые ряды копейщиков, и в фонтанах песка и пламени в воздух взлетали их кости. Каждый взрыв отдавался по равнине, как удар молота, один следовал за другим с такой скоростью, что удары сливались в титанический грохочущий рев.

В рядах копейщиков образовались огромные бреши, но воины-скелеты не испытывали ни колебаний, ни страха. Повинуясь невидимому хлысту царской воли, они смыкали ряды и продолжали идти. Трупы стремились вперед, остатки их одежды сгорали на ходу. Катапульты продолжали стрелять, но, пролетая сквозь тучи, черепа взрывались и устремлялись на восток, падая прямо на скелеты.

Нагаш в бешенстве повернулся к царице, схватил Неферем за волосы и резко повернул ее голову, разрывая иссохшую кожу на шее.

— Уничтожь чары! — приказал он. — Уничтожь немедленно!

Неферем с трудом подняла руки, лицо ее исказилось ужасом и болью. Она завыла, как потерянная душа, выплакивая свои страдания небесам, но безрезультатно.

Бессмертные оказались под куполом защитных чар. Огненные камни продолжали падать, и бессмертные ускорили шаг, прокладывая себе путь между копейщиками и стремясь к воротам. Гиганты мчались следом, безжалостно топча попадавшихся на пути копейщиков. Одному гиганту камень попал прямо в лоб, раздробив уродливый череп.

Обезглавленный монстр зашатался, восстановил равновесие и пошел дальше.

Когда атакующие кавалеристы были менее чем в сотне ярдов от городских стен, земля перед ними начала вздыматься и взорвалась. Высоко в небо взлетел фонтан песка. Кавалерия, не успевшая остановиться, врезалась в стену вздыбленной земли и исчезла из виду.

Какое-то время Нагаш не видел вообще ничего, затем из облака пыли, вращаясь, вылетело что-то небольшое, похожее на глиняный черепок. Оно ударило гиганта в грудь и разлетелось на мелкие осколки. Некромант сообразил, что это был обломок скелета лошади.

Пыль начала рассеиваться. Из ее клубов вылетали все новые и новые ошметки.

Гиганты почти добрались до завесы пыли и песка. Они подняли дубины, начали широко размахивать ими, разгоняя клубы пыли, и тогда стали видны мощные существа, очертаниями похожие на львов. Одно из них остановилось перед гигантами и прыгнуло вперед, вытянув лапы.

Оно ударило гиганта в грудь. Когти разодрали грудную клетку и глубоко вонзились в живот.

Чудовище было величиной с гиганта, с львиноподобным телом и мощным хвостом, но голова зверя принадлежала не льву. Бурая грива, желтые глаза с вертикальными зрачками и при этом человеческое лицо. Сфинкс обнажил огромные клыки и вонзил их в шею гиганта, переломив узловатые позвонки. Под весом чудовища гигант рухнул. Сфинкс разодрал его на куски своими саблеподобными когтями.

Из оседающей пыльной тучи выпрыгивали новые сфинксы, их шкуры покрывали обломки костей и лоскуты разорванной ткани. Сфинксы метались между уцелевшими гигантами, слишком быстрые для их громоздкого оружия, и рвали их клыками и когтями. Один за другим гиганты падали на землю.

Над равниной дугой взвились тучи стрел и посыпались на сфинксов — это уцелевшие лучники вступили в бой. Чудища подняли головы, перекусывая стрелы на лету так, словно это были всего лишь надоедливые мухи, и снова вернулись к своему вызывающему ужас делу.

Копейщики под защитой стрел продолжали продвигаться вперед, но теперь они наступали по одному или разрозненными группами по пять-десять скелетов. Равнина была усыпана дымящимися костями и обломками оружия и доспехов.

Оскалившись, Нагаш поднял лицо к небесам и яростно взревел. Внизу, на равнине, уцелевшие скелеты услышали его рев, пошатнулись, повернулись и начали отступление.

Сфинксы метались под стенами Махрака, как голодные коты, злобно глядя на остатки войска некроманта. Останки кавалеристов и их бессмертных командиров хрустели под их лапами. Никто из всадников не уцелел.

Огромные звери запрокинули головы и вызывающе зарычали вслед отступающим скелетам. Они стояли посреди обломков костей, оставшихся от орды Нагаша, и на их человеческих лицах было выражение гнева и торжества одновременно.

За Городом Надежды забрезжили первые лучи зари.