ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ
Владыка мертвых земель
Махрак, Город Надежды, 63 год Джафа Ужасного
(—1740 год по имперскому летосчислению)
Рабы начали работу в сумерках, сразу же после того, как солнце скрылось на западе, за колдовскими тучами. Они настороженно приближались к черте тьмы группами по пятьдесят-шестьдесят человек, треть группы волокла тележки, а остальные собирали сломанные кости и порванную кожаную упряжь и как можно быстрее грузили все это. За собирателями костей присматривали лучники, стоявшие сразу же за разделительной линией, готовые застрелить любого раба, если у него сдадут нервы и он попытается сбежать до того, как тележку наполнят доверху. Чем ближе рабы подходили к стенам Махрака, тем страшнее им становилось.
Архан Черный стоял на том же самом невысоком бархане, с которого Нагаш отдал приказ атаковать город, и следил за работой группы собирателей костей, находившейся на несколько сотен ярдов впереди остальных. Рядом с визирем на песке сидел писец, расположив на коленях складной столик и приготовившись делать записи. У них за спиной началось движение в большом палаточном городке, раскинутом осаждающими. Они просыпались после дневного сна и готовились к очередной утомительной ночи — следить за линией тьмы и ждать, когда город сдастся.
Спустя четыре года после неудачного начала осады вся равнина с западной стороны от Махрака была засыпана обломками костей, порванными доспехами и сломанным оружием. Бессчетные тысячи воинов снова и снова шли на штурм, но всякий раз их уничтожали пылающими камнями или же они гибли под лапами сфинксов.
Полк за полком направляли они, используя всевозможные тактики, какие только могли придумать Нагаш и его бессмертные. Они устраивали тщательно продуманные ложные атаки и передвижения флангов, надеясь обмануть защитные чары. Поддерживали натиск свирепой бомбардировкой камнями из катапульт и десятками неуклюжих гигантов. Даже пытались прорыть туннели, но все без толку. Защита Махрака была столь же неутомимой, как и неживые воины Нагаша. Месяцы складывались в годы, и долина перед городом превратилась в склад костей.
Потери оказались настолько большими, что осаждающим пришлось заставлять рабов расчищать дорожки в этих завалах, чтобы войска могли передвигаться. Загружали полные тележки, а затем кости сваливали в огромные груды в тылу, где рабы рылись в останках в поисках годных частей для восстановления воинов или создания гигантов. Еще дальше на запад отряды стервятников прочесывали некрополи Кхемри, Нумаса и Зандри, вскрывали могилы крестьян, чтобы пополнить поредевшую армию Нагаша.
Для поддержания осады требовались такие усилия, что накопленной энергии Черной пирамиды стало не хватать. После первого года осады Раамкет был отправлен обратно в Кхемри собирать для жертвоприношений новые души. Ходили слуги, что из Зандри вниз по реке ежемесячно приплывали баркасы, полные рабов с севера, и все они умирали в глубинах пирамиды.
Вечный Царь ясно дал понять своим вассалам: займет это десять лет или десять тысяч лет, но осада будет продолжаться до тех пор, пока от Города Богов не останется и следа.
Архан прищурился, вглядываясь во все сгущающийся сумрак за разделительной линией и оценивая продвижение отряда мусорщиков.
— Две сотни ярдов, — сказал он. Кисть писца зашелестела по папирусу. — Пока ничего.
Группа сильно опередила остальных мусорщиков. Рабы брели по колено в сломанных костях. Небо над ними оставалось ясным, как и ожидалось. Весь последний год осаждающие самыми разными способами испытывали защиту города, собирая сведения о том, как она действует, в надежде наконец-то придумать, как ее снять. Они выяснили, что группы в сто и меньше человек могут пересекать линию тьмы, не вызывая града стрел, и спокойно ходить на расстоянии в четверть мили от города. Зайдя дальше, они становятся добычей сфинксов.
Спорили о том, сколько именно духов пустыни охраняют Махрак. Многие наблюдатели утверждали, что не больше полудюжины, а остальные настаивали, что по меньшей мере два десятка. Сложность заключалась в том, что духи появлялись и исчезали, как им было угодно, как раз в той самой четвертьмильной зоне перед городскими стенами. Они могли уходить в песок, вновь появляться из пыльной тучи, ударять со страшной скоростью и снова исчезать. Несмотря на все усилия, войскам Нагаша до сих пор не удалось ранить ни одного сфинкса, не говоря уж о том, чтобы убить.
Однако если воины Нагаша не могли войти в Махрак, то и выйти оттуда они никому не давали. За последние два года нумасийские патрули захватили множество отрядов фуражиров, и после мучительных пыток пленники признавались, что город находится в отчаянном положении. Продовольственные склады Махрака опустели давным-давно. Кони кончились, крысы тоже. У храма Баст случилась драка, когда толпы умирающих от голода горожан явились за священными кошками. Грозным ушебти Махрака, самым ужасным святым воинам во всей Неехаре, приходилось обращать свою силу против истинно верующих жителей города в отчаянной попытке поддерживать порядок.
Поначалу эти известия радовали Нагаша. Казалось, что город может пасть в любую минуту, но вскоре царь помрачнел. Махрак продолжал держаться одну ужасную ночь за другой, а цари Разетры и Ливары на юге наверняка снова готовили свои армии к сражению.
Внимание Архана привлек топот копыт на дальнем конце бархана. Визирь украдкой кинул взгляд через плечо и увидел гонца в накидке с капюшоном. Тот неуклюже сползал с седла хилой кобылы. Нахмурившись, Архан снова повернулся к рабам, подкрадывавшимся к городу. С каким бы известием ни прибыл гонец, Архан об этом скоро узнает. Вряд ли это что-нибудь важное.
Гонец медленно взобрался на бархан, шумно дыша. Архан слышал, как приближаются его тяжелые шаги, чуял исходящую от него вонь. Визирь с отвращением скривил губы. Гонец заговорил сиплым, дребезжащим голосом.
— Сначала мы предлагали кости. Теперь жертвуем львам пустыни плоть и кровь, — сказал он.
Архана охватило холодное раздражение. Когда-то давно он заставил бы этого человека сильно поплатиться за дерзость.
— У тебя для меня сообщение? — прорычал он. — Или ты решил, рискуя жизнью, зря потратить мое драгоценное время?
Гонец удивил его, невозмутимо хмыкнув.
— Пески времени быстро утекают у нас между пальцами, Архан Черный, — негромко произнес он.
Раздражение сменилось гневом. Архан резко повернулся к гонцу, сжав кулаки, и обнаружил, что смотрит в землистое, затравленное лицо Амн-назира, царя-жреца Зандри.
Бессмертный с трудом удержался и никак не выказал удивления. Взяв себя в руки, он с подозрением покосился на писца, завороженно наблюдавшего за их разговором.
— Оставь нас, — приказал Архан писцу. — Я сам передам царю свои наблюдения.
Писец попытался возразить, но тут же передумал, заметив злобный взгляд Архана. Не сказав ни слова, он схватил свои вещи и торопливо исчез за барханом. Когда он отошел достаточно далеко, Архан снова повернулся к царю.
— Что все это значит? — прошипел он.
Ввалившиеся глаза Амн-назира чуть расширились, то ли от тона визиря, то ли потому, что слова Архана с трудом доходили до его одурманенного вином и корнем лотоса сознания. Амн-назир едва заметно улыбнулся, обнажив гниющие зубы.
— Хотел своими глазами увидеть, как низко пал гордый визирь, — негромко ответил он.
Архан снова разозлился. Он широко раскинул руки.
— Так любуйся! Наслаждайся, о великий! — насмешливо произнес он.
Царь-жрец снова улыбнулся. Из уголка его рта вытекла струйка слюны, он рассеянно вытер ее дрожащей рукой.
— Даже самые могущественные из нас не ограждены от гнева Нагаша, — заметил он.
Архан проглотил колкий ответ. Какой смысл отрицать это? Амн-назир видел, как он корчился, подобно червю, во дворце Кватара. Визирь вспомнил последние слова Шепсу-хура перед тем, как тот отправился навстречу своей судьбе под стены Махрака. «Люди Нумаса и Зандри могут оказаться следующими».
Со стороны Махрака послышался гул и следом — вопли. Выругавшись, Архан повернулся к равнине и увидел, что побоище уже началось.
Три сфинкса стояли на задних лапах над впавшими в панику рабами и лупили вопящих людей огромными, скользкими от крови передними лапами. Тела взлетали в воздух, как соломенные куклы, разорванные когтищами чудищ. Половина рабов были уже мертвы, а остальные в панике помчались назад к разделительной линии.
— Ну давай, — сердито пробормотал Архан, внимательно оглядывая равнину костей. — Вылезай, будь ты проклят!
Один из сфинксов лениво прыгнул в гущу перепуганных рабов, раздавив сразу нескольких тяжелыми лапами и схватив еще одного клыками. Он перекусил раба пополам, выплюнул его и прыгнул к следующей жертве, но тут земля вокруг рабов содрогнулась, и сфинкс подпрыгнул, как испуганный кот.
Массивные создания вылезли из земли по обеим сторонам сфинкса. Зазубренные клешни величиной со взрослого человека цапнули монстра за лапу, суставчатые хвосты, составленные из блестящих костей, укололи чудовище в бок жалом длиной в меч. Три конструкции из костей, сделанные в форме громадного могильного скорпиона, окружили дух пустыни и жалили его в бока снова и снова. Сфинкс отчаянно заревел от ярости и боли.
Раненый сфинкс отступал, волоча поврежденную заднюю лапу и лязгая зубами. Скорпионы безжалостно наступали, собираясь напасть на сфинкса сразу с трех сторон. Внезапный порыв ветра взметнул над ними тучу пыли, и собратья сфинкса прыгнули. Львиноподобные монстры вынырнули из песчаного вихря, хватая своими мощными челюстями хвосты скорпионов. Кости затрещали, обломки полетели в воздух, а духи уже терзали скорпионов.
Через несколько секунд злополучной засаде пришел конец. Шесть чудищ обошли растерзанных скорпионов кругом, повернулись спиной к убегающим рабам и нырнули в водоворот песка. Их темные шкуры смешались с клубящимся песком и исчезли из виду.
Архан посмотрел на изломанных скорпионов и раздраженно покачал головой. Шесть месяцев труда и заклинаний — все пропало за несколько секунд. Визирь поморщился.
— Ну, зато на этот раз нам удалось ранить одну зверюгу, — горестно пробормотал он. — Полагаю, это достижение.
Амн-назир что-то пренебрежительно пробурчал, что вызвало приступ мучительного кашля.
— Нагаш серьезно просчитался, — сказал наконец царь. — Он держит нас тут несколько лет, в то время как наши города превращаются в руины, а наши враги собираются с силами. Если бы мы сразу пошли на Разетру и Ливару, то закончили бы войну в течение месяца. А теперь…
— Что? — оборвал его Архан, с подозрением прищурившись.
Царь помялся.
— У каждого есть предел терпения, — произнес он так тихо, что бессмертный едва расслышал.
Визирь всмотрелся в измученное лицо царя.
— Мы или выдержим, или погибнем, — ответил он.
— Все люди погибают, — сказал Амн-назир. — Иногда хорошая смерть лучше, чем жалкая жизнь.
Архан покачал головой:
— У тебя была возможность восстать против Нагаша много лет назад, но ты предпочел преклонить перед ним колени. Теперь слишком поздно.
— Может быть, — загадочно произнес царь. — А может быть, и нет.
— Хватит играть в детские игры, — взорвался Архан. — Или говори прямо, или молчи.
— Как хочешь, — отозвался Амн-назир. — Царь-жрец Ламии сейчас на пути сюда, а с ним — армия.
Глаза визиря расширились.
— Ты уверен? — спросил он, но едва вопрос сорвался с губ, понял, как глупо это прозвучало.
Амн-назир усмехнулся, наслаждаясь удивлением Архана.
— Мои лазутчики видели его вчера. Завтра он будет здесь.
Провалившаяся засада была забыта. Архан лихорадочно пытался сообразить, каковы будут последствия появления ламийцев.
— Армия, — пробормотал он. — Но зачем? Кого намерен поддержать Ламашиззар — Нагаша или Махрак?
Амн-назир пожал плечами:
— Ламийцы знамениты тем, что умеют держать нос по ветру. Ламашиззар наверняка почуял, что чаша весов колеблется, и решил обернуть это в свою пользу.
Архан подумал и спросил:
— Велика ли ламийская армия?
— Пятьдесят или даже шестьдесят тысяч, — ответил царь. — Пехота и тяжелая кавалерия, все в странных иноземных доспехах.
Визирь покачал головой. В лагере у Нагаша, у стен Махрака, людей в два раза больше.
— Если Ламашиззар выступит против Вечного Царя, он покойник.
— Если будет сражаться один — да, — медленно произнес Амн-назир, кивая.
Бессмертный и царь некоторое время молча смотрели друг на друга.
— Что, люди Нумаса тоже задумали мятеж? — спокойно спросил Архан.
— Я не могу отвечать за Нумас, — ответил Амн-назир с непроницаемым лицом.
Архан шагнул к царю.
— Ты болван, что сказал это мне, — прошипел он. — За такие сведения Нагаш щедро вознаградит меня.
Амн-назир не испугался угрозы.
— И кто же сейчас играет в детские игры? — осведомился он. — Ты что, до сих пор думаешь, будто твой хозяин способен испытывать чувство благодарности? Даже если ты прошепчешь все, что я тебе тут сказал, прямо в ухо Нагашу и он тебе вдруг почему-то поверит и решит действовать, ты и вправду считаешь, что это что-нибудь изменит?
— Так зачем ты ко мне с этим подошел? — рявкнул визирь. — Ты прав. У меня больше нет ни власти, ни влияния. Когда царю хочется позабавиться, он дает мне черную работу, а едой обеспечивает ровно настолько, чтобы я мог влачить жалкое, никчемное существование.
Он собирался сказать еще кое-что, но от стыда придержал язык. Долгие годы ему давали лишь капли драгоценного эликсира, и это причиняло бесконечные страдания. Придя в отчаяние, Архан стал питаться кровью животных. Горькая кровь лошадей, шакалов, даже стервятников частично утоляла жажду, но никак не могла восстановить жизненные силы.
Уже не раз за последние несколько лет Архан подумывал, не исчезнуть ли ему в пустыне, чтобы вернуться обратно в Кхемри. Он знал, где глубоко в Черной пирамиде спрятаны колдовские книги Нагаша, и знал, что где-то в них записан рецепт ужасного эликсира. Этот рецепт навсегда освободит его от Нагаша, но долгие мили по палящей земле между Махраком и Живым Городом пугали Архана в его нынешнем ослабленном состоянии.
— Ты знаешь о Нагаше и о его могуществе больше всех, — сказал Амн-назир. — И кому, как не тебе, мечтать о его низвержении. Это твой шанс — возможно, единственный — избавиться от него. Если придешь к Ламашиззару и расскажешь ему о тайнах Нагаша, этого будет достаточно, чтобы склонить чашу весов.
Архан нахмурился.
— Склонить чашу весов? — Гнев вернулся. — Все эти храбрые разговоры о мятеже всего лишь твои фантазии, так? Ты вообще ни о чем не говорил с Ламашиззаром. Насколько тебе известно, ламийцы думают, будто Махрак вот-вот сдастся, и идут сюда, чтобы снискать благосклонность Нагаша. Ты хочешь использовать меня как прикрытие, поднять вопрос о мятеже и оценить реакцию Ламашиззара до того, как рискнешь собственной шкурой!
В первый раз с начала разговора в мутных глазах Амн-назира вспыхнул гнев.
— Думай, что хочешь, визирь, — холодно произнес он. — Я и не говорил, что знаю ход мыслей Ламашиззара. Но это не меняет ни единого слова из того, что я сказал тебе. — Он поднял трясущиеся руки и натянул на голову капюшон. — Мы с тобой лучше всех знаем, во что превратится Неехара, если Нагаш победит. Махрак долго не продержится, и Ламашиззар наверняка это почуял. Когда это случится, тьма пойдет на восток, а Вечный Царь станет владыкой мертвой страны. Мы стоим на краю, Архан. И это наш последний шанс отойти от края и не рухнуть в пропасть.
Архан ответил не сразу. Он уставился на усыпанную костями равнину, вспоминая Бел-Алияд, Бхагар и Кхемри.
— Владыка мертвой страны, — пробормотал он и глубоко вздохнул. — Я должен это обдумать, о великий. Ты сказал, что Ламашиззар будет здесь завтра?
Визирь оглянулся, но Амн-назир уже отошел и взобрался в седло своей тощей клячи. Архан смотрел ему в спину и думал о будущем.
В дюжине миль к юго-востоку от Махрака тянулась неровная гряда плоских холмов, отделенных друг от друга узкими каньонами с отвесными стенами и предательскими оврагами. Столетиями эта местность служила укрытием для разбойников, до тех пор, пока Хетеп, отец Нагаша, более двух столетий назад совершенно безжалостно не очистил ее во время военного похода на юг. Многие холмы были чуть не насквозь продырявлены пещерами, в некоторых имелись скрытые колодцы и тайники для провианта, построенные разбойниками. Умный полководец мог спрятать в этой труднопроходимой местности целую армию. Именно это и сделал Рак-амн-хотеп.
Потребовалось больше трех месяцев, чтобы перевести сюда все полки. Они шли ночами, чтобы скрыть поднятую пыль, и не разводили костров, пользуясь несколькими жаровнями, спрятанными глубоко в пещерах. Сначала сюда пришла кавалерия, наладила дозоры, чтобы не подпускать нумасийских лазутчиков, и расставила часовых у тайников с продовольствием, которое сюда привезли повозки, отправленные перед пехотой. К тому времени как в лагерь прибыл сам разетрийский царь, там собрались более сорока тысяч воинов. В следующие несколько недель прибыли еще двадцать тысяч, и армия почти достигла былой численности.
Однако это войско было всего лишь бледным подобием той гордой армии, что выступила в поход на Кхемри четыре с половиной года назад.
В нем не было ни людей-ящеров из джунглей с их громадными боевыми зверями, ни стремительных колесниц с запряженными в них шипящими саблезубыми рептилиями. Каждую лошадь в Разетре отправили на военную службу, каждого ветерана и неоперившегося юнца вооружили и обрядили в тяжелые чешуйчатые доспехи. Провал этой кампании будет концом для города. Некому станет работать на мельницах, в кузницах или торговать на рынках. И джунгли снова поглотят Разетру.
Рак-амн-хотеп полагал, что то же самое можно сказать и про Ливару. Весь последний месяц сюда прибывали воины города ученых, и ошибиться было невозможно — ряды копейщиков пополняли старики и неуклюжие юные писцы. Рак-амн-хотеп представил себе опустевшие, гулкие библиотеки, инженерные и философские школы. В Ливаре больше не было огромных боевых машин и чудесных небесных лодок, и возможно, уже никогда и не будет.
С гор на западе дул легкий ветерок, яркая Неру висела высоко в небе, а царь Разетры стоял на холме и смотрел, как прибывают последние отряды. Его ушебти, закутанные в накидки с капюшонами, стояли рядом. У подножия большого валуна сидели на корточках два писца, проверяя списки припасов и делая на восковых табличках пометки тупыми медными стилосами. Рядом с писцами остановился Экреб, внимательно изучил их записи, подошел к царю и кивнул Рак-амн-хотепу и высокому стройному человеку справа от царя.
— Все готово, — негромко произнес атлетического вида воин. — Полки взяли провиант для похода и готовы выступить с первыми лучами солнца.
Рак-амн-хотеп серьезно кивнул.
— Дозоры надежные? — спросил он.
— Последние несколько месяцев нумасийцы патрулируют не особенно активно. Редко отъезжают больше чем на несколько миль от лагеря, а то и вообще не высылают патрули. — Он вздохнул. — Надеюсь, это не означает, что Махрак капитулировал.
Они уже давно не имели никаких известий из Города Надежды. За эти годы небольшие отряды лазутчиков умудрялись подобраться довольно близко к Махраку и привезти новости о ходе осады, но Рак-амн-хотеп отозвал их всех, когда начал отправлять войска на север. Он не хотел рисковать — вдруг лазутчик попадет в плен и под пытками выдаст расположение армии!
Помолчав, отважный царь покачал головой:
— Если бы Махрак пал, войско Нагаша уже неслось бы на Ливару.
Однако интуиция подсказывала царю, что город близок к краху. То, что они столько продержались, уже было своего рода чудом. Он вспомнил о Небунефере. Интересно, жив ли еще старый жрец?
Ушебти зашевелились. Один из них показал на юг. Царь всмотрелся в сумрак.
— А вот и они, — произнес Рак-амн-хотеп.
Облако пыли, поднятое колонной, казалось грязным пятном на освещенном луной небе. Сначала Рак-амн-хотеп увидел несколько колесниц, очевидно, это были царские ушебти, а следом показалась раскрашенная в темные цвета повозка, которую тащила шестерка лошадей. За ливарской царской повозкой по пересеченной местности шагал полк копейщиков.
Пока царь смотрел, из тенистого узкого прохода выехали двое разетрийских лазутчиков и поскакали навстречу колонне. О чем-то коротко переговорили, и один из лазутчиков поскакал впереди повозки и телохранителей, указывая путь к холму, на котором стоял Рак-амн-хотеп. Второй лазутчик повернул коня и повел копейщиков к ближайшему оврагу, где они могли поесть и несколько часов поспать перед завтрашней атакой.
Рак-амн-хотеп сделал знак своим спутникам и начал спускаться с холма навстречу повозке. Первыми рядом с ним оказались ливарские ушебти. Выйдя из колесниц, они почтительно склонили головы перед царем Разетры.
Обшарпанная повозка — последнее, что осталось от блистательного передвижного двора Хекменукепа, — загрохотала колесами и остановилась несколько минут спустя. Рабы тут же подбежали к ней, распахнули деревянные дверцы и развернули лесенку. Появился царь Ливары.
После битвы у фонтанов Хекменукеп исцелился. В уголках его глаз залегли глубокие морщины, и двигался он гораздо осторожнее, чем прежде, но в остальном, казалось, пребывал в добром здравии. Он спустился на землю и подошел к Рак-амн-хотепу. Следом за ним шагал серьезный молодой человек в царских одеждах.
— Рад встрече, старый друг, — торжественно произнес Хекменукеп, повернулся и показал на своего спутника. — Позволь представить тебе моего сына и наследника, князя Кхепру.
Кхепра шагнул вперед и поклонился разетрийскому царю.
— Это большая честь, — сказал он низким голосом с юношеской серьезностью на лице.
Рак-амн-хотеп любезно кивнул молодому человеку.
— В ответ позволь представить тебе моего сына, — произнес он, указывая на изящного нарядного юношу, стоявшего чуть поодаль. — Это князь Шепрет.
Услышав свое имя, юноша в мантии шагнул вперед и поклонился, откинув с лица покрывало и обнажив резкие орлиные черты и выразительные зеленые глаза.
— Честь для меня, — сказал Шепрет.
Хотя внешне он был чуть ли не полной противоположностью своему плотному и коренастому отцу, стальной тон и резкие манеры очень походили на отцовские. Хекменукеп улыбнулся Рак-амн-хотепу.
— Похоже, мы с тобой мыслим одинаково, — сказал он.
— И в самом деле, — отозвался Рак-амн-хотеп. — Самое время молодому поколению проявить себя.
Но Хекменукеп правильно понял взгляд, сопровождавший слова разетрийца.
Оба царя прекрасно понимали, что это последний шанс спасти свои дома. Если им не удастся разгромить Нагаша, их города обречены. И пусть лучше сыновья сражаются и погибнут на поле боя, чем встанут на колени перед Узурпатором.
— Надеюсь, ты хорошо заботился о моем войске в эти последние месяцы, — сказал Хекменукеп, меняя тему.
Царь Разетры кивнул.
— Все готово, — ответил он. — И теперь, когда и ты прибыл, выступим завтра на рассвете. Нет смысла ждать дольше, нас в любой момент могут обнаружить лазутчики Нагаша.
Хекменукеп кивнул.
— Узурпатор ничего не подозревает? — уточнил он.
— Насколько нам известно, он понятия не имеет о том, что мы здесь, — сказал Рак-амн-хотеп. — Он занят Махраком, а его нумасийские союзники очень плохо охраняют фланги. Мы нападем на нумасийский лагерь завтра, промчимся сквозь него, как молния, и вылетим на позиции Нагаша раньше, чем он поймет, что происходит.
— А что армия Зандри? — спросил Хекменукеп. — Где она находится?
Рак-амн-хотеп покачал головой:
— Мы предполагаем, что она стоит дальше на севере, охраняет северный фланг Узурпатора, а это слишком далеко, чтобы как-то повлиять на нашу атаку. К тому времени как они смогут присоединиться к битве, все уже будет решено.
Хекменукеп обдумал план и кивнул. Оба царя знали, что их войско сильно уступает армии Нагаша в численности. Неожиданность — вот что жизненно важно, если они надеются победить.
— Будем молиться, чтобы нас не заметили еще несколько часов, — сказал он. — Будущее Неехары полностью зависит от нас.
В тридцати ярдах от них у большого камня лежали двое и внимательно слушали. Голоса обоих царей далеко разносились в холодном ночном воздухе. В конце концов все забрались в ливарскую повозку и направились в долину, где дожидался основной корпус армии.
Два нумасийских лазутчика подождали еще с полчаса, хотя эхо грохочущих колес давно растаяло. Медленно и осторожно они выползли из своих маскировочных ям и, как тени, скользнули к подножию холма, где стояли их кони. Не сказав ни слова, оба лазутчика запрыгнули в седла и помчались через пустыню с новостью к своему хозяину.
