ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
Вечный Царь
Кхемри, Живой Город, 62 год Ку’афа Коварного
(—1750 год по имперскому летосчислению)
Вечерний ветер, задувающий в открытый проход Двора Сеттры, резко пах гарью. Издали доносились слабые крики и вопли. Кхемри, Живой Город, был объят огнем.
— Объяснитесь! — приказал Нагаш своим бессмертным. Его холодный голос отдавался гулким эхом. — В купеческом квартале третью ночь подряд беспорядки.
Одетые в черное аристократы, всего сто человек, беспокойно бродили по темному двору и тревожно переглядывались. Наконец вперед шагнул Раамкет, решившись ответить.
— Все время одно и то же, — буркнул он. — «Урожай плох. Торговля страдает». Они, как стадо овец, собираются на рынках и блеют одно и то же. А как только стемнеет, наглеют и начинают доставлять неприятности. — Он пожал плечами. — Мы убиваем зачинщиков, когда их ловим, но похоже, что до остальных ничего не доходит.
— Так, может быть, вы слишком с ними церемонитесь? — рявкнул царь. Он нагнулся вперед и вперился гневным взглядом в Раамкета. — Пошли своих людей в квартал, и пусть они убьют всех мужчин, женщин и детей, которых найдут. Нет, лучше посадят их на кол у городских стен, чтобы каждая женщина, что явится за водой, могла насладиться их воплями. Порядок должен быть восстановлен! Ты понял? Убей столько, сколько нужно, чтобы положить конец беспорядкам!
Архан Черный стоял справа от Нагаша, рядом с возвышением. Он сделал большой глоток из своего кубка и уставился в него.
— Убийство стольких людей приведет к обратному результату, — мрачно произнес он. — У нас и так мало рабочих, не говоря уж о городской страже или армии.
Замечание визиря прозвучало в пустоте Двора Сеттры. В зале, когда-то забитом до отказа подобострастными придворными и интриганами-послами, теперь оставались только царь и его бессмертные, да еще кучка рабов и молчаливая царица. Так или иначе, но Черная пирамида поглотила всех.
Это был тяжкий труд, превзошедший все худшие опасения царя. Только на добычу и перевозку мрамора потребовались десятки тысяч рабочих и опытных камнерезов, чтобы правильно отобрать и обтесать массивные черные плиты. Несчастные случаи и ошибки тоже сказывались: то рвался трос, то уставшие рабочие становились невнимательными, и люди в страшных муках погибали под тоннами черного мрамора. За первые десять лет Нагаш потерял половину рабов, вывезенных из Зандри.
И все же работы продолжались. Если темп замедлялся, Нагаш приказывал десятникам трудиться по ночам. Городская стража постоянно присылала в невольничьи лагеря, расположенные за некрополем, игроков, пьяниц и воров в попытке возместить потери. Когда преступники закончились, они отправляли туда любого человека, пойманного на улице после наступления темноты. Большие города тоже продолжали присылать в Кхемри ежемесячную десятину, покупая мир с Узурпатором ценой постоянного притока крови и денег.
И все равно рабочих рук не хватало. Строительство с каждым годом все сильнее отставало от плана, и никто в Кхемри не верил, что оно закончится при жизни Нагаша. Но годы шли, а царь Живого Города не проявлял никаких признаков старения, и его избранные вассалы тоже — их могущество и богатство только возрастали с каждым десятилетием. При дворе пошли шепотки — может, Нагаш и вправду раскрыл глубочайшую тайну погребального культа? Может, он получил благословение богов на то, чтобы править Неехарой и вести ее к новому золотому веку?
Во время больших приемов рядом с Нагашем стала появляться Неферем. Она сидела на меньшем троне, выполняя обязанности царицы, и сплетни становились все мрачнее.
Годы шли, количество смертей возрастало, и срок ежегодной общественной повинности для жителей Кхемри увеличился с месяца до шести, а потом и до восьми. Поля за городом зарастали бурьяном из-за недостатка крестьян, а Кхемри стал тратить золото для покупки зерна на севере. Торговля страдала от нехватки ремесленников и мастеровых, а цены росли. Перспектива такого золотого века не казалась привлекательной.
Ламия первой из больших городов отозвала своих послов и отказалась платить ежемесячную десятину. Остальные последовали ее примеру: Ливара, затем Разетра, Кватар и Ка-Сабар. Они подсчитали, что Кхемри не хватит населения, чтобы собрать достойное войско и силой заставить выполнять свои требования, и не ошиблись. Царь поклялся, что работы на пирамиде будут продолжаться, несмотря ни на что. Нагаш еще раз изменил закон об общественной повинности, и теперь каждый отец и старший сын в городе, будь он благородного происхождения или простолюдин, должен был работать на строительстве постоянно до тех пор, пока пирамида не будет закончена.
Двор быстро опустел. Несколько знатных семейств попытались вообще сбежать из города, надеясь укрыться на востоке. Нагаш приказал послать за ними отряд кавалеристов, пообещав по сто золотых монет за каждого пойманного беглеца. Это была своего рода азартная игра, потому что никто не знал, последуют ли кавалеристы приказу, оказавшись за пределами Кхемри, а отправить с ними бессмертных Нагаш не мог: за то, что его избранные вассалы перестали стареть и обрели могущество, недоступное смертным, им приходилось платить высокую цену. Свет солнца Неехары сжигал их кожу, как огонь, и лишал силы, вынуждая днем искать убежища в самых глубоких подвалах или склепах. Царь долгие десятилетия бился над этой задачей, но так и не нашел решения. Казалось, словно сам Птра восстает против воли Нагаша, бичуя его и бессмертных огнем.
— Жрецы, — мрачно пробормотал Нагаш. — Это все они виноваты.
Он знал, что это правда. Жрецы были освобождены от общественной повинности и проводили дни, прячась в храмах и придумывая способы уничтожить его. Они то и дело спрашивали про Сухета, и Нагаш подозревал, что у них во дворце есть шпионы, которые ищут сына царицы.
Архан беспокойно пошевелился.
— Ты, конечно, прав, хозяин, но что мы можем поделать? Напасть на них все равно что напасть на Махрак. Если мы это сделаем, против нас поднимется вся страна.
Нагаш рассеянно кивнул и перевел взгляд на Неферем. Царица сидела на троне, выпрямив спину, и будто не слышала, о чем они говорят. Ему подумалось: может, она в сговоре со жрецами?
Давать Неферем эликсир было необходимо. Нагаш твердо решил, что будет обладать ее красотой, даже если потребуется тысяча лет, чтобы сломить царицу. Он видел, как эликсир действует на волю его вассалов, — они не в силах устоять перед искушающей тягой, и надеялся, что и царица ему поддастся. Но хотя Неферем стала более покладистой, воля ее не дрогнула.
Правда, она прекратила изводить его вопросами о сыне.
Царь подозревал, что все дело было в этом двуличном жреце Небунефере. Нагаш не сомневался, что это шпион, подосланный Махраком. Он мог свободно входить во дворец и выходить из него, когда сам царь и его бессмертные отсыпались. С этим человеком нужно что-то сделать, решил Нагаш, и как можно скорее. А Махрак потом пусть протестует, сколько влезет.
Тут в открытом проеме двора мелькнула чья-то тень. Бессмертные мгновенно насторожились, руки потянулись к мечам. Нагаш нахмурился. Когда в последний раз на больших приемах появлялись горожане? Двадцать лет назад? Или больше?
— Входи! — приказал царь. Его голос резко прозвучал в тишине. — Что ты хочешь сказать?
После нескольких секунд колебаний в дверном проеме появилась одинокая фигура. Человек приближался к возвышению медленными, неуверенными шагами. Его силуэт четко вырисовывался в лунном свете. Нагаш сразу увидел, что это старик, согнутый и почти уничтоженный годами. Когда тот прошел три четверти пути по длинному гулкому двору, царь узнал его и ощутил прилив гнева.
— Сумеш? Почему ты не возле пирамиды? Что случилось?
Бессмертные зашевелились, когда последний зодчий пирамиды, болезненно шаркая, приблизился к царю. Сумеш выглядел изможденным, а тело его тряслось от старости. Скрюченные пальцы дрожали, а плечи ссутулились.
Сумеш ответил не сразу. Зодчий дошел до основания возвышения, осторожно опустился на колени и обратил лицо к царю.
— О великий, — произнес он дрожащим голосом. — Для меня честь сообщить тебе, что час назад был положен на место последний камень. Черная пирамида построена.
Нагаш несколько мгновений не мог поверить своим ушам. Затем его темные глаза зажглись торжеством.
— Ты превосходно потрудился, зодчий, — сказал он. — Я твой должник и заверяю тебя — ты будешь достойно вознагражден.
Едва последнее слово сорвалось с его уст, Архан подошел к Сумешу со спины и перерезал ему горло от уха до уха. Бессмертные голодно заурчали, увидев, как кровь старика хлынула на мраморные ступени, а труп рухнул на камень лицом вниз. Нагаш посмотрел на алую лужу у своих ног и улыбнулся.
— Похоже, решение нашлось само, — сказал он.
Царь тут же отдал новые распоряжения. Рабов вернули обратно в лагеря и выдали им по дополнительной порции еды и вина. Архана, Раамкета и остальных бессмертных отправили на улицы города подавлять мятеж любыми средствами. Оставив царицу на попечение Газида, Нагаш призвал Кефру, и тот повел его по горящим улицам к некрополю, где ждала пирамида.
Они увидели пирамиду за несколько миль. Она возвышалась над мелкими усыпальницами и словно поглощала лунный свет. Черная пирамида была чернее ночи, ее края на фоне ночного неба казались острыми, как кинжалы. Время от времени по ее отполированной поверхности ползли дуги бледных молний, и толчки невидимой силы омывали кожу Нагаша.
Пирамида притягивала и поглощала темную магию и за двести лет так пропиталась духами десятков тысяч рабов, что энергия пронизывала ее блестящие камни. И вся эта мощь предназначалась для одной-единственной цели: проведения ритуала, не сравнимого ни с чем, что уже совершил Нагаш.
Паланкин пересек широкую площадь, вымощенную плотно прилегающими мраморными плитами, и остановился перед ничем не украшенным проемом в основании пирамиды. Это был всего лишь квадратный проход в стене грандиозного сооружения, достаточно широкий, чтобы в него могли одновременно войти два человека. Нагаш и Кефру вошли в проем, и их поглотила тьма.
Царь повел рукой, и коридор осветился бледно-зеленым мрачным светом, сочившимся из самих камней. На полу, стенах и потолке коридора были выгравированы тысячи замысловатых иероглифов, с особым тщанием размещенных в нужных местах искусными каменщиками. Шагая по идущему вверх коридору, Нагаш проводил пальцами по этим символам, наслаждаясь чудовищным могуществом, заключенным в пирамиде.
— Да, — прошептал он. — Все завершено. Я чувствую, как энергия нарастает.
Кефру шел шагах в шести за ним. На его лице застыл ужас.
— Сумеш превзошел самого себя, — негромко произнес он. — Закончил на несколько месяцев раньше срока.
— Верно, — ответил Нагаш и хмыкнул. Сила, пронзающая его, была намного слаще и крепче, чем вино, и он упивался ею.
Нагаш вел Кефру вверх сквозь перламутровый свет, по извилистым лабиринтам коридоров и по большим пустым помещениям, пульсирующим некромантической энергией. И хозяин, и слуга ориентировались в лабиринте с привычной легкостью. Нагаш перенес в пирамиду все свои колдовские изыскания пять лет назад, когда рабочие бригады приступили к строительству верхней части сооружения, а потом и вовсе переселился в нее. Рабочие отлично знали о том, что пирамида буквально напичкана смертельными ловушками, и не совались дальше ее незаконченных участков.
Наконец царь дошел до самого сердца грандиозной пирамиды, ритуальной комнаты — огромного восьмиугольного зала, с наклонными стенами, образующими многогранный купол над сложным ритуальным кругом диаметром около пятнадцати шагов, который был вырезан прямо в мраморном полу и инкрустирован крошкой оникса и серебром. Тысячи замысловатых иероглифов были высечены на блестящих стенах, каждый выполнен с особым тщанием, чтобы фокусировать энергию смерти, поглощенную пирамидой, и передавать ее в ритуальный круг. Нагаш немного постоял в дверном проеме, изучая взаимодействие энергий, льющихся вдоль стен и пола, затем с мрачным удовлетворением кивнул.
— Безупречно, — сказал он с усмешкой шакала, благоговейно пересек комнату и встал в самом центре круга. — Иди в святилище и принеси мои книги, — приказал он слуге. — Сделать нужно еще очень много, а до рассвета совсем мало времени.
Кефру все стоял на пороге с обеспокоенным лицом.
— Какой ритуал, хозяин? — спросил он тусклым голосом.
— Тот, что возвестит новую эпоху, — ответил царь, опьяненный силой. — Фальшивые боги должны исчезнуть, уступив место истинному владыке человечества.
Стоя к Кефру спиной, Нагаш не увидел выражения ужаса, отразившегося на изможденном лице слуги.
— Ты… ты не можешь думать о том, чтобы убить богов, хозяин. Это невозможно.
Сказав это, Кефру сжался в комок, ожидая вспышки гнева, но оказалось, что Нагаш в благодушном настроении.
— Убить их? Нет. Во всяком случае, не сейчас, — спокойно ответил он. — Сначала мы должны лишить их силы, похищенной у людей. Когда жрецы Неехары умрут, храмы опустеют, и боги больше не будут получать поклонения, которое их питает.
Кефру в ужасе произнес:
— Но это же нарушит Соглашение! А без него земля погибнет!
Нагаш повернулся к слуге.
— После стольких лет ты так и не понимаешь? — спросил он, словно разговаривал с ребенком. — Жизнь и смерть перестанут иметь значение, когда я сделаюсь владыкой Неехары. Больше никто не будет бояться голода или болезней. Подумай об этом! Моя империя станет вечной, и однажды в нее войдет весь мир!
Кефру потрясенно смотрел на хозяина, и через минуту торжествующая улыбка сошла с лица Нагаша.
— Иди, — холодно приказал он. — Час мертвых давно прошел, а мне еще нужно подготовиться.
Царь несколько часов работал в ритуальной комнате, выстраивая основу для заклинания. Кефру был на подхвате, делая пометки и доставляя колдовские порошки и краски из святилища, расположенного несколькими уровнями ниже. Его лицо, освещенное мерцающей энергией, окружавшей хозяина, было задумчивым и озабоченным.
И когда над далекими горами забрезжила заря, Нагаш сделал передышку.
— Почти все, — сказал он. — Завтра в полночь заклинание будет готово.
Когда взошло солнце, Нагаш вышел из ритуальной комнаты и по извилистым коридорам спустился на уровень ниже, в свою усыпальницу. Многие бессмертные по приказу царя поселились в нижних уровнях пирамиды и сейчас наверняка уже отдыхали в каменных саркофагах.
Усыпальница представляла собой пирамиду в миниатюре, с четырьмя косыми стенами. На стенах были вырезаны символы, украшенные истолченными в порошок драгоценными камнями, которые усиливали их могущество. Когда Нагаш вошел в комнату, они засветились.
В центре комнаты стояло низкое каменное возвышение, а на нем — мраморный саркофаг, сделанный специально для царя. Когда Нагаш подошел к возвышению, Кефру кинулся вперед, подошел к саркофагу и взялся за каменную крышку. С нечеловеческой силой он поднял ее плавным заученным движением и отодвинул в сторону. Внутри каменного гроба лежали надушенные подушки и пучки ароматных трав. Нагаш забрался в гроб и лег. Мраморное убежище проводило энергию пирамиды и помогало освежить мозг и тело, пока он находился в своего рода каталептическом трансе. Как только царь устроился, Кефру снова поднял крышку и приготовился положить ее на место, но в последний миг замялся. Нагаш нетерпеливо посмотрел на слугу.
— Что еще? — рявкнул он. — Я вижу в твоих глазах вопрос. Выкладывай.
— Я… — начал Кефру. — Я прошу тебя изменить решение, хозяин. Твоя пирамида достроена, но Кхемри окончательно пришел в упадок. Если ты нападешь на жрецов, пути назад не будет.
Лицо царя окаменело, превратившись в маску ярости.
— Когда сила окажется в моем распоряжении, я смогу взять тысячу человек и победить любой город в Неехаре. Они не будут уставать, не будут бояться, не будут знать нерешительности и никогда не умрут. Ты болван, Кефру. Тебе не хватает силы воли противостоять жребию и выбрать судьбу самостоятельно.
Кефру опустил взгляд на царя, и его лицо сделалось бесстрастным.
— Вероятно, ты прав, хозяин, — произнес он и задвинул каменную крышку на место. — Хорошего сна.
Нагаша разбудил странный скребущий звук над головой. Сначала он не понял, что именно слышит, потому что был полностью погружен в опьяняющие грезы о мести и завоеваниях. Может, ему почудилось? Или звук родился из сновидений о пылающих городах и равнинах, усеянных белыми костями?
Тут царю на грудь посыпались камешки, и он понял, что это не сон, а гораздо хуже. Кто-то сверлил дыру в его саркофаге.
Послышался металлический скрежет — из дырки вытаскивали инструмент. Мысли путались; Нагаш пытался понять, что происходит, и тут что-то холодное потекло ему на грудь. Масло для ламп, сообразил он, цепенея от ужаса. Кто-то хотел заживо сжечь его в гробу. Зарычав, Нагаш попытался отодвинуть тяжелую крышку, но она не поддавалась. Внезапно раздались громкие крики, масло перестало течь. Значит, сейчас через дырку посыплются раскаленные угли.
Пылая бешенством, Нагаш уперся ладонями в крышку саркофага и проревел яростное заклинание. Сила пирамиды потоком хлынула в него, и каменная крышка с грохотом взорвалась, вспыхнув жаром.
Взрыв в замкнутом пространстве оглушил и ослепил царя. Его пронзила мучительная боль, пронесся порыв воздуха, и зашипело пламя. Загорелось масло, которым пропиталась его одежда. Нагаш пронзительно закричал от боли и гнева, вдохнув огонь, уже протянувший жаркие красные когти к его легким.
Оглушенный и ослепленный, Нагаш мог сделать только одно — снова воззвать к могуществу пирамиды. Из саркофага вырвался ледяной ветер, потушил пламя и сорвал с царя пропитанные маслом одежды. Он прохрипел еще одно заклинание и вылетел из гроба, как летучая мышь, широко раскинув руки.
В комнате раздавались крики, какие-то приказы, проклятия и ругательства. Нагаш сильно ударился о потолок и попытался вернуть себе зрение. Сила закипела в глазных орбитах, причинив новую боль, но цветные пятна перед глазами исчезли.
По всей царской усыпальнице лежали дымящиеся трупы, тела были разодраны на куски осколками взорвавшейся каменной крышки. Четверо оставшихся как раз вбегали в комнату, вскинув руки, словно хотели заставить царя отречься. Нагаш сразу почувствовал их могущество и узнал одеяния. Жрецы!
Один из них, юный жрец Птра, выкрикнул короткое заклинание. Вспышка золотистого света — и из открытых ладоней жреца вырвался столб пламени.
Выругавшись, Нагаш метнулся вправо, споткнулся, но успел прохрипеть заклинание отмены. Святое пламя ударило в потолок, обожгло ему лицо и руки и потухло. Не колеблясь ни мгновения, Нагаш вскинул вверх руку, и из его пальцев вырвались черные стрелы. Они пронзили юного жреца, попав в правую руку, грудь и шею. Жрец рухнул и начал корчиться, захлебываясь кровью.
Громкий голос прокричал заклинание, и Нагаш почувствовал, как задрожал воздух в комнате. Каменные обломки на полу вздрогнули и полетели прямо в него. Царь снова воспользовался своей силой, пронесся через комнату и тем избежал смертельного удара. Несколько осколков вонзилось ему в ногу, но основной поток прошел мимо.
Уцелевшие жрецы сосредоточились на царе. Поддерживающий его ветер перестал подчиняться, словно перехваченный волей другого человека. Это застало Нагаша врасплох, он рухнул на пол как раз тогда, когда вспышка пламени разорвала воздух в том месте, где он только что был. Нагаш больно ударился боком. Жрецы гневно кричали друг на друга, пытаясь скоординировать действия.
Лежа на полу, Нагаш оказался частично прикрытым дымящимися остатками саркофага. Он заметил ноги одного из нападающих и выкрикнул злобное заклинание. Пол под жрецом мгновенно превратился в яму, полную тьмы, и, успев издать единственный полный ужаса крик, тот исчез.
Царь слышал испуганные голоса двух оставшихся в живых жрецов по другую сторону саркофага. Они шепотом пытались решить, что делать дальше. Нагаш быстро отполз в сторону и огляделся, высматривая хоть что-нибудь, что можно было бы обратить против жрецов. Взгляд его упал на три трупа слева. Неожиданно он вспомнил последний разговор с Кефру всего несколько часов назад. Поддавшись порыву, Нагаш протянул руку к мертвецам и начал импровизировать.
Сила пирамиды хлынула через пальцы к трупам. Какое-то время ничего не происходило, но вдруг один из мертвецов пошевелился. Медленно, неуклюже труп перекатился на живот и попытался встать на ноги.
С другой стороны саркофага зашептались еще более взволнованно и внезапно замолчали. Нагаш собрался с силами и пристально уставился на труп. Тот неуверенно поднялся, покачнулся, жрецы заметили его и атаковали. Порыв ветра подхватил мертвеца, вознес его над саркофагом, столб пламени пронзил его грудь, и труп запылал.
Жрецы торжествующе закричали. Нагаш медленно поднялся с другой стороны саркофага и метнул в жрецов целый залп некромантических стрел.
Оба замертво рухнули на пол. Нагаш быстро кинулся к выходу. Теперь, когда упоение битвой отпустило, ужасная боль была готова захлестнуть его. Проклиная все на свете, он снова обратился к силе пирамиды, успокаивая боль и пытаясь залечить раны.
За дверью кто-то стоял. Нагаш, зашипев, вскинул вверх правую руку.
— Это я, хозяин, — сказал Кефру. Слуга вошел в комнату, потрясенно оглядываясь. — Я… я пытался предупредить тебя, — запинаясь, выдавил он. — Но они меня опередили.
— Да уж, — проворчал царь.
Голос, вырываясь из опаленного огнем горла, звучал ужасно. Кефру остолбенел, увидев обожженное тело царя.
— Ты ранен, — дрожащим голосом произнес он. — Пожалуйста, позволь мне заняться твоим горлом.
Он подошел ближе и робко прикоснулся к обожженному горлу царя кончиками пальцев. И в этот же миг правой рукой вонзил острый как игла кинжал прямо в грудь Нагаша.
Оба замерли. Кефру рычал, пытаясь воткнуть кинжал глубже, но Нагаш схватил его за запястье. Острие кинжала вошло всего на дюйм.
— Ты что думал, я не догадаюсь?! — воскликнул Нагаш. — Как еще жрецы могли попасть в мою комнату?
По лицу Кефру скользнул страх, сменившийся суровым выражением, едва он понял, что придется подчиниться неизбежному.
— Ты зашел слишком далеко! — рявкнул слуга. — Ты был самым могущественным жрецом в Кхемри! Ты мог прожить богатую беззаботную жизнь! А вместо этого отказался от всего ради… ради этого кошмара! Это отвратительно! — кричал он. — Разве ты сам не видишь, во что превратился? Ты чудовище!
Кефру навалился на кинжал из последних сил, пытаясь завершить начатое, но оружие не продвинулось ни на волос.
Нагаш выдернул его левой рукой и приставил к груди Кефру.
— Не чудовище, — ответил он. — Бог. Живой бог. Я владыка жизни и смерти, Кефру. Увы, тебе так и не хватило веры, чтобы принять меня. Но теперь я тебе докажу.
Царь сжал левую руку и призвал силу пирамиды. Кефру застыл, глаза его широко распахнулись, рот раскрылся в безмолвном крике. Нагаш стал читать заклинание, выделяя каждое слово и сосредоточив всю волю. Тело слуги начало конвульсивно содрогаться.
Нагаш убрал левую руку от груди Кефру, потянув за собой светящуюся нить энергии. Царь не отводил глаз от Кефру, вытягивая из тела слуги душу. Украденная молодость Кефру вылетела вместе с душой, а тело съежилось и разложилось на глазах у Нагаша, и когда все закончилось, из правого кулака колдуна вытекла всего лишь тонкая струйка праха. Призрак Кефру парил перед царем, стеная от страха и боли.
— Теперь ты будешь служить мне вечно, — сказал Нагаш духу. — Ты привязан ко мне, и моя судьба теперь и твоя судьба.
Колдун повернулся и увидел Архана и других бессмертных. Все они, слабые, ничего не понимающие, только что поднятые из своих гробов, толпились у входа в усыпальницу.
— Что случилось? — выдохнул Архан.
Нагаш холодно смерил своих людей взглядом.
— Нас предали, — ответил он.
Пылая ледяной яростью, Нагаш поднимался по извилистым коридорам вверх, в ритуальную комнату пирамиды. Он быстро соображал, представляя себе картину того, что намеревались сделать враги. Предательство Кефру не могло быть случайным. Он, конечно, обратился к жрецам и предложил провести их в усыпальницу, но Нагаш не сомневался, что у жрецов имелись собственные, более грандиозные планы. Возможно, они прямо сейчас находятся во дворце, ищут Неферем и убеждают ее взять в свои руки управление городом.
Враги действовали без подготовки, наверняка удивленные досрочным завершением строительства пирамиды. Будь у них чуть больше времени, чтобы все спланировать и собрать нужные средства, жрецы могли бы одержать победу. Но они проиграли, и теперь их участь решена.
Царь торопливо вошел в ритуальную комнату и сосредоточился. Все необходимое на месте. Нужно просто произнести заклинание, и эпохе богов и жрецов придет ужасный конец.
Когда Нагаш начал читать заклинание, в Черной пирамиде стала собираться сила. Каждый раб, умерший за время строительства, всего более шестидесяти тысяч душ, был включен царским гневом в единственное ужасное заклинание.
Небо над пирамидой заколыхалось и потемнело. Черные тучи закипели, освещаемые дикими вспышками молний. Плотность и мощь этой сверхъестественной грозы все усиливались, и тьма растекалась над некрополем Кхемри. Там, куда она падала, мертвецы начинали беспокойно ворочаться в своих могилах.
Энергия набирала силу больше получаса, и наконец стало казаться, что небо сейчас расколется под ее жуткой тяжестью. И тогда со страшным пронзительным воплем разразилась неудержимая гроза, и по черному небу пошла рябь.
Тень ярости Нагаша растеклась по всей Неехаре за какие-то несколько минут. Тьма упала на большие города, и каждый жрец и послушник, кого она коснулась, мучительно умер в тот же миг. Только те, кто оказался укрытым за каменными стенами, сумели пережить удар некроманта.
Нагаш сразу понял, что ритуал удался только частично. Он действовал слишком быстро и плохо сосредоточился — мешали гнев и жажда мести. Тысячи умерли, но этого было недостаточно.
Запас некромантической силы в храме таял, но его хватало для еще одного заклинания. Нагаш произнес слова силы. Облако тьмы и пыли потянулось из некрополя и накрыло Кхемри, укутав Живой Город покровом искусственной ночи.
Царь повернулся к бессмертным. Раамкету он сказал:
— Возьми две трети избранных и утопи храмы в крови! Убей каждого жреца и жрицу, которых найдешь!
Архану, Шепсу-хуру и остальным Нагаш велел:
— Идите за мной.
Дюжины тел в мантиях усеяли площадь перед царским дворцом. Нагаш вел двадцать пять своих избранных прямо к Двору Сеттры, где и нашел царицу и верховных жрецов города. Те пререкались, как дети, у каждого имелось собственное представление о том, что делать дальше. Лица почти у всех были мертвенно-бледными; после того как город окутала тьма, они едва не впали в панику.
Взгляды Нагаша и Неферем встретились через большой сумрачный двор. На лице царицы вспыхнуло выражение откровенной ненависти, а жрецы обернулись к царю, глядя на него с гневом и страхом.
— Убейте их, — приказал Нагаш своим людям. — Всех, кроме Неферем. Она принадлежит мне.
Бессмертные не колебались. Выдернув из ножен мечи и кинжалы, они помчались через двор. Верховные жрецы все разом заговорили, начали вскидывать руки и произносить заклинания, но Нагаш был к этому готов. По мраморным плитам побежали тени, вырвавшись из темноты за высокими колоннами, расположенными по обеим сторонам центрального прохода. Тени набрасывались на жрецов, как стервятники, и лишали их воли, как в свое время Тхутепа.
Но верховные жрецы Живого Города были сделаны из более прочного материала, чем покойный брат Нагаша. Амамурти, верховный жрец Птра, отбросил от себя тень и метнул по залу огненное копье. Оно ударило Шепсу-хура в грудь, и тот мгновенно запылал. Бессмертный, охваченный паникой и болью, заорал, кожа его таяла, как жир на плите. Он пошатнулся, отчаянно хватаясь за лицо и грудь, сделал усилие и побежал дальше, сокращая расстояние между собой и ранившим его человеком.
Другой бессмертный рухнул на пол — в него метнули пригоршню камней. Ветер сбивал бессмертных с ног. Архан увидел верховного жреца Пхакта и остановил заклинание, швырнув в того кинжал. Жрец упал на колени, вцепившись в клинок, проткнувший ему горло.
Прежде чем иерофанты успели подготовить новую волну заклинаний, бессмертные напали на них. Мелькали мечи, и людей рубили на куски. Верховный жрец Джафа встретил атакующего прямым ударом, разрубив бессмертного мечом, но другой вонзил кинжал ему в глаз. Архан дотянулся до упавшего верховного жреца Пхакта и добил его.
Нагаш размашистым шагом шел по проходу вслед за воинами, читая новое заклинание. Жрецы падали, он вытягивал жизненную сущность из их тел и привязывал к себе, как сделал с Кефру. Один за другим стонущие призраки взмывали в воздух, подплывали к царю и образовывали вокруг него свиту.
Следующими пали верховные жрицы Асаф и Баст. Им отрубили головы, когда они спина к спине пытались сражаться против бессмертных. Затем настал черед верховного жреца Тахота, причем он молил о милосердии, когда Архан перерезал ему глотку. Остальные отступили, забравшись на возвышение и образовав преграду между царицей и людьми Нагаша. Верховному жрецу Сокта в ногу вонзился кинжал, и он скатился со ступенек. Бессмертный прыгнул на него, как пустынный лев, и впился зубами в лицо.
Остались только Амамурти и верховный жрец Гехеба. Верховный жрец бога земли уже истекал кровью, получив не меньше полудюжины ран, но продолжал отражать нападение, свирепо размахивая окровавленным молотом. Один бессмертный набрался смелости и попытался ударить иерофанта мечом по коленям. Тот размозжил его голову ударом молота, но при этом утратил бдительность. Архан только и ждал бреши в обороне. Стремительно, как гадюка, он прыгнул вперед, опустил свой сверкающий хопеш, и молот иерофанта вместе с рукой запрыгал по каменным ступеням.
Верховный жрец Птра выкрикнул имя своего бога и метнул шипящее пламя вниз по ступенькам на наступающих бессмертных. Оно охватило троих, превращая их в кучи почерневших костей и пузырящейся плоти. Но прежде, чем Амамурти успел произнести еще одно заклинание, в него вонзились сразу три кинжала, один из которых проткнул сердце. Верховный жрец медленно опустился на возвышение рядом с замершей Неферем. Из его открывшегося рта и глаз вытекала жизненная сила.
Нагаш неторопливо прошел вперед, взмахом руки потушил пламя, в котором обугливалось тело Шепсу-хура, поднялся по ступенькам и оказался лицом к лицу с царицей. Только сейчас он заметил перепуганного до смерти Газида, скорчившегося в тени трона Сеттры. Взгляд царя вернулся к Неферем. Дочь Солнца трясло от ярости, она пыталась разорвать путы, которыми Нагаш ее удерживал. Может, раньше ей и удалось бы это, но несколько десятков лет, в течение которых она пила эликсир Нагаша, ослабили ее волю.
— Где эта змея Небунефер? — прорычал царь. — Я знаю, это он участвовал в этом предательстве.
— Его здесь нет, — дерзко ответила царица. — Я отослала его на случай, если жрецам не удастся убить тебя. — Она попыталась шевельнуться, хотела накинуться на царя с кулаками, но воля Нагаша крепко удерживала ее. — Что бы тут ни случилось, он все равно выживет и поднимет против тебя все большие города!
— Ты осмеливаешься сопротивляться мне, законному царю? — взревел Нагаш.
— Ты убил моего сына! — прошипела Неферем сквозь стиснутые зубы. В ее голосе сквозила ненависть. — Кефру мне все рассказал.
— А он сказал тебе, что час спустя ты пила кровь Сухета? — отозвался Нагаш. — Своей вечной молодостью ты обязана убийству.
Из глаз Неферем потекли слезы, но выражение ненависти на лице не исчезло.
— Убей меня, и покончим на этом, — прошипела она. — Теперь ничто не имеет значения. Ты пролил кровь святых людей, Нагаш. Боги уничтожат тебя куда лучше, чем я.
— Думаешь, это ужасно? — осведомился Нагаш, показав на груду искалеченных, окровавленных трупов. Призраки вокруг него зашевелились, жалобно воя. — Это только прелюдия, моя глупая маленькая царица. Я еще и не начинал сеять семена смерти. А когда завершу, Махрак будет лежать в руинах, а со старыми богами будет покончено навеки. А ты останешься рядом со мной и будешь любоваться тем, как я это делаю.
Левая рука Нагаша метнулась вперед, и пальцы сомкнулись на горле Неферем.
— С той минуты, как я тебя увидел, я понял, что должен обладать тобой, — проговорил он. — И наконец это время пришло.
Неферем хотела что-то сказать, но вдруг тело ее словно окаменело — Нагаш начал читать заклинание. Сила хлынула сквозь тело царицы и выплеснулась из глаз и рта потоком мерцающего зеленого света. Ее жизненная сила уходила из нее, перетекая к Нагашу медленным неумолимым потоком. Слабый страдальческий крик сорвался с уст царицы: крик муки и боли.
Неферем задымилась, плоть ее усохла, кожа обвисла и сморщилась. Поток энергии, исходившей от ее тела, уменьшился. Плечи царицы опустились, голова на ставшей похожей на скелет шее поникла, но каким-то образом Неферем все еще была жива.
Нагаш вытягивал из нее жизнь столько, сколько мог. За какую-то минуту Дочь Солнца превратилась в чудовище, но тело ее не умерло, потому что его поддерживали узы Священного Соглашения. Иссохшие ноги подогнулись, Неферем с трудом опустилась на возвышение рядом с троном Сеттры.
Царь молча смотрел на Неферем. Бессмертные в благоговейном ужасе уставились на царя и царицу. За троном, скрытый в темноте, Газид сжал руками голову и зарыдал.
