Глава 18
СОТНЯ ИСТИН
ВОСКРЕШЕНИЕ
ВОЗВРАЩЕНИЕ
— Я слышал твоего брата, — признался Аргел Тал.
Примарх уже ничего не записывал. Вот уже несколько минут он со все возрастающим волнением слушал, как капитан описывает события, показанные Ингетелем в видениях. Когда отзвучала последняя фраза, он выпустил из груди давно удерживаемый воздух.
— Магнуса?
Аргел Тал не помнил, чтобы его повелитель когда-нибудь говорил так тихо.
— Нет. Воителя.
Гигант с позолоченной кожей провел руками по лицу, сокрушаясь собственной слабости.
— Мне не известен этот титул, — сказал он. — Воитель. Какое уродливое слово.
Аргел Тал хихикнул одновременно двумя голосами.
— Конечно. Прости нас, Лоргар. Его назовут так только через некоторое время. А пока он просто Хорус. Когда видение закончилось вспышкой золотого света, мы не видели ничего, кроме ослепительного сияния. Но слышали твоего брата Хоруса. Приборы с грохотом и лязгом падали на пол. Поднялась стрельба. И подул невероятно сильный ветер. Но мы услышали голос Хоруса — громкий, дерзкий, разгневанный. Как будто он тоже был там и видел все, что видели мы.
— Перестань говорить «мы». Ты Аргел Тал.
— Да, мы Аргел Тал. Сорок три года спустя Хорус произнесет четыре слова, которые либо спасут человечество, либо приведут его к полному уничтожению. Мы знаем, что это за слова. А ты, Лоргар?
— Это слишком. Я не могу этого вынести. Мне… мне необходим Эреб. И мой о… Кор Фаэрон.
— Они далеко. И мы скажем кое-что еще: ни Эреб, ни Кор Фаэрон не воспротивятся тем истинам, о которых мы говорим. Кор Фаэрон за притворными улыбками всегда хранил верность Старым Дорогам, а у Эреба в присутствии Силы текут слюнки. Ни один из этих извращенных чернокнижников не станет хвататься за голову и паниковать, когда Империум…
Голоса Аргел Тала смолкли: золотая рука сдавила его исхудавшую шею.
Лоргар плавным движением поднялся, без труда увлекая за собой Астартес, и ноги капитана повисли над палубой.
— Следи за своими словами, когда говоришь о моих наставниках, и не забывай об уважении, обращаясь к повелителю своего легиона. Это понятно, тварь?
Аргел Тал не отвечал. Его руки с тщетным отчаянием вцепились в предплечье примарха.
Лоргар швырнул истощенное тело в стену. Капитан ударился о металл и рухнул на пол.
— И прогони эту омерзительную ухмылку, — приказал Лоргар.
Когда Астартес поднял голову и взглянул на примарха, это снова был взгляд Аргел Тала.
— Держи себя в руках, капитан, — предупредил его Лоргар. — А теперь досказывай свою историю.
— Я все это видел. — Аргел Тал попытался приподняться на дрожащих ногах. — Когда золотое сияние рассеялось, это началось снова, мой лорд. Видения. Больше я никак не могу их объяснить.
Убедившись, что его сын овладел собой, Лоргар помог Аргел Талу подняться и сесть на стул.
— Говори, — приказал он.
Капсулы одна за другой спускались с небес.
Аргел Тал, оставшись в одиночестве, стоял на поверхности каждого мира и наблюдал, как они попадают домой. Но не все; и это тоже составляло часть тайны. Имело ли значение то, что ему предоставили увидеть определенные капсулы? Почему именно эти, а не другие?
Первым он увидел пылающий метеорит, врезавшийся в почву мира с умеренным климатом. Капсула не зарылась глубоко в землю; она прорезала борозду и остановилась посреди вечнозеленого леса, настолько густого, что свет луны не пробивался сквозь кроны.
Вышедший из расколовшейся капсулы ребенок был бледнокожим и с жесткостью во взгляде. Волосы его были такими же черными, как и броня воинов, которых он поведет за собой, когда вырастет.
Внезапно сгустились сумерки…
…под порывами губительного ветра деревья рассыпались в прах и пепел. Вместо цветущего мира возникла унылая тундра, тянувшаяся от одного края горизонта до другого. Монотонность равнины нарушали только черные скалы да блеклые чахлые кустики.
Объятая пламенем капсула упала с серого неба, врезалась в зазубренные утесы и увлекла за собой лавину камней. Как только пыль наконец улеглась, Аргел Тал увидел, как из груды обломков металла и камня поднимается стройный мальчик и приглаживает покрытыми пылью руками белоснежные волосы.
Мальчик стал оглядываться вокруг, и в это время…
…Аргел Тал в одиночестве стоял на вершине горы, и падающий снег налипал на его доспехи. Вдали на фоне чистого неба вырисовывался силуэт крепости, и прорвавшиеся сквозь тучи лучи солнца освещали ее изящные каменные бойницы и башни.
Несущий Слово посмотрел вверх, наблюдая за падением капсулы и ощущая, как легкий снежок остужает его разгоряченное лицо. Достигнув поверхности, капсула ударилась с такой силой, что зарылась в склон горы, а земля содрогнулась, как от мощного артиллерийского залпа.
Аргел Тал ждал, не сводя взгляда с разреза на горном склоне. Наконец ребенок появился и с удивительной ловкостью стал карабкаться по скалам. Его кожа в лучах солнца отливала бронзой. На мгновение показалось, что дитя видит его, но…
…ни один мир не мог быть настолько темным.
Глазам Аргел Тала понадобилось несколько секунд, чтобы привыкнуть к ночной черноте, но то, что он увидел, было ничуть не лучше, чем непроницаемая тьма. На неосвещенном небе господствовала луна, которая не отражала свет солнца, а только заслоняла звезды. Простирающийся до горизонта город был почти не освещен, как будто глаза его обитателей могли не вынести настоящей иллюминации.
О спуске капсулы возвестило яркое пламя. Она пронеслась к земле, освещая воздух над всей равниной. С силой брошенного копья капсула вонзилась в пахнущую металлом почву, и во все стороны потянулись трещины.
Несущий Слово восстановил равновесие и, вдыхая насыщенный железом воздух, стал ждать, кто же покажется из образовавшегося в бесплодной земле оврага.
Появившийся под ночным небом мальчик был бледным, как мертвец, и, в отличие от увиденных Аргел Талом предшественников, крепко сжимал в кулаке обломок инкубационной камеры — нож, грубый и примитивный, изготовленный из осколка металла.
Над головой раскатился удар грома. Мальчик поднял голову к небу, и внезапная вспышка трезубца молнии осветила истощенное и нездоровое лицо ребенка.
Аргел Тал…
…стоял на вершине другого утеса, на этот раз нависавшего над долиной, прорезавшей мрачный горный массив.
Капсула рухнула вниз — мелькнуло размытое пятно серого металла — и ударилась о скалы, но не расколола камень. Аргел Тал смотрел, как капсула переворачивается и катится, постепенно разрушаясь. Осколки темного металла от бронированного корпуса разлетались, словно чешуя.
Перевернувшись в последний раз, она так и остановилась, и визор в шлеме Аргел Тала приблизил изображение, компенсируя удаленность объекта. Капитан увидел, как капсула дрогнула, потом еще раз, а затем упала набок от усилий находившегося в ней ребенка. Мальчик, освободившись от плена, поднес дрожащие руки к залитому кровью лицу.
Крик боли, пронесшийся над долиной, не мог сорваться с губ ребенка.
Когда…
…все снова изменилось.
Сквозь туманную дымку Аргел Тал наблюдал за закатом солнца. Туман был не слишком густым, но имел зеленоватый оттенок нефрита, что свидетельствовало о холодном воздухе и его токсичности. Тот скудный свет, что пробивался сквозь туман, исходил от опускавшегося к плоскому горизонту миниатюрного солнца, обделенного и размерами, и яркостью.
Во все стороны тянулась бескрайняя равнина — такая же скудная и неинтересная, как те игнорируемые безжизненные миры, которые Аргел Тал видел в ходе экспедиций Великого Крестового Похода.
За падающей капсулой протянулся шлейф дыма и огня, вызвавшего зеленые искры в отравленном тумане. Наконец она ударилась о каменистую почву и раскололась, скользнув по глинистому сланцу.
Несущий Слово приблизился к упавшей капсуле, увидел, как щупальца тумана проникают сквозь трещины в металле, заволакивая пространство за прозрачным иллюминатором. Внутри шевельнулось что-то бледное, но…
…он стоял в белокаменном и сияющем хрусталем сердце города в окружении шпилей, пирамид, обелисков и высоченных статуй.
Капсула метеором упала с летнего неба и пробила изящную башню, так что во всем городе можно было слышать звон бьющегося стекла. Спустя мгновение инкубатор врезался в мозаичную мостовую, завертелся раскаленным шаром на белых камнях и закончил свое огненное путешествие у подножия огромной пирамиды. Под ярким полуденным солнцем собралась толпа красивых загорелых людей. На их глазах заклепки и болты металлического саркофага стали отворачиваться и отскакивать сами собой, словно их вынимали чьи-то невидимые руки. Пластина за пластиной броня капсулы поднималась вверх и парила в воздухе над местом крушения. Наконец разошлись последние элементы конструкции, и в центре внимания собравшейся толпы оказался рыжеволосый ребенок с закрытыми глазами и медно-красной кожей.
Ноги мальчика не коснулись земли. Он воспарил на метр над обгоревшей керамикой и наконец открыл глаза.
Аргел Тал…
…шагал по поверхности опустошенного мира. В воздухе ощущался привкус выхлопных газов, а безжизненный пейзаж был серой копией Луны, единственного спутника Терры.
Капсула упала со звездного ночного неба — каждое созвездие таило в себе обещание глубокого смысла. Земля протестующе загудела от удара. Несущий Слово вскарабкался на небольшое возвышение на краю кратера и увидел, как инкубатор оставил за собой в серебристой почве глубокую борозду.
Капсула еще не успела остановиться, а люк, громко лязгнув в ночной тишине, распахнулся настежь. Поднявшийся из инкубатора сероглазый мальчик был бледен и поражал неестественной красотой. Задумчивым взглядом он окинул окружающий мир.
Не было…
…никакой возможности подойти ближе.
Он был дома. Не на стерильных палубах экспедиционной флотилии и даже не в спартанском убежище зала медитаций на борту «Де Профундис». Нет, он был дома.
Бескрайняя синева неба простиралась над пыльной пустыней, а на берегу широкой реки раскинулся город серых цветов и красных обожженных кирпичей. Аргел Тал смотрел на город со своего наблюдательного пункта ниже по течению; радость от неожиданного возвращения домой оказалась настолько сильной, что он до самого последнего момента не смотрел в небо.
Капсула — черная железная утроба, в которой находился его отец, — с громким всплеском упала в реку, выбросив в воздух фонтан сверкающих брызг. Аргел Тал уже пустился бежать, и сочленения доспеха негромко гудели, пока под ногами была сухая почва. Ему было все равно, видение это или все происходит на самом деле; он должен добраться до капсулы отца.
Боевые доспехи Астартес не были для этого предназначены. Из-за его немалого веса подошвы стали вязнуть в липком речном иле, и ртутные стабилизаторы в коленных и голеностопных суставах выразили свой протест отчаянным скрежетом.
Несущий Слово пробирался по берегу к упавшей капсуле по пояс в грязи. Едва он приблизился к инкубатору, ему бросилось в глаза одно обстоятельство: капсула Лоргара пострадала значительно сильнее, чем все остальные.
Он протянул руку — керамит, защищающий его пальцы, скрипнул по поверхности капсулы, и вдруг перед глазами вспыхнуло видение, заслонившее реальность.
Капсула с грохотом кувыркалась в бездне, в одиноком противостоянии волнам варпа. По мере того как длилось странствие, на корпусе появлялись следы от ожогов и трещины и сквозь них внутрь просачивался туман безумного цвета. Ребенок не просыпался, но боль исказила его лицо, и сон стал беспокойным.
Смотри, как боги Галактики дорожат твоим примархом, предпочитая его всем остальным. Они десятилетиями удерживают его в Океане Душ, чтобы подготовить к той роли, которую он сыграет в приведении человечества к божественности.
Лоргар ощутил их благословенное прикосновение сильнее, чем кто-либо из братьев.
Аргел Тал…
…оступился и остановился, удерживая равновесие.
Капсула перед ним была точной копией инкубатора его отца, но вдруг стала расплываться перед глазами. Черная земля под ногами, беззвездное небо. На мгновение Аргел Тал не мог понять, стоит ли он на поверхности планеты или на палубе лишенного энергии корабля.
Его чувства стали угасать, но на одно мгновение он успел заглянуть через иллюминатор на передней поверхности капсулы. Что бы ни двигалось там внутри, у него было слишком много конечностей для единственного человеческого младенца.
Аргел Тал шагнул вперед, но его внимание тотчас привлекло багровое пятно в отражении на стекле. Это был его шлем и его нагрудник, но дополненные выступами из слоновой кости — готическое сооружение биоархитектуры из керамита и кости. Отражение смотрело на него клыкастой маской боевого шлема, разрисованного багровой и черной красками и с золотой звездой вокруг правой глазной линзы.
Он…
…открыл глаза.
…Обзорная палуба на борту «Песни Орфея». По ту сторону прозрачного купола бушует хаос.
Демон остался точно на том же самом месте, где и был, его мускулистое тело никогда не пребывает в полном покое, а раскачивается из стороны в сторону, когти то сжимаются, то разжимаются. Ксафен, Торгал, Малнор и Даготал — все остались там, где и стояли.
Сержант моторизованного отделения сверился с ретинальным хронометром. Прошло три секунды. Четыре. Пять.
Их отсутствие не заняло ни мгновения.
— Было ли во всем этом что-то реальное? — спросил он.
Ингетель Вознесшийся двумя тонкими лапами с изогнутыми когтями показал на пол перед Несущими Слово. Там на палубе лежали сломанные мечи из красного железа, их осколки потемнели от жара уничтожившего оружие взрыва.
— Мне это кажется вполне реальным, — с усмешкой заметил Ксафен.
Вы многое увидели и еще больше узнали. Остается только одно.
Демон заскользил вокруг Астартес, передвигаясь с медлительным удовольствием. В его уродливых глазах, обращенных на Аргел Тала, сверкнуло нечто похожее на веселье.
— Что же остается?
Шаг веры.
Ксафен встретился взглядом с Аргел Талом:
— Мы уже зашли так далеко. И мы заодно.
Капитан кивнул.
Пора сделать выбор. Вы видели истину богов. Вы видели неприкрытую ложь Императора и знаете, что, если человечество останется слепо к Изначальной Истине, его ждет медленное вымирание.
Выбирайте.
— Что мы должны выбрать?
Аргел Тал прищурился. Не желая больше терпеть вонь демона, он надел шлем и вздохнул свободнее, когда зажимы на шее с шипением замкнулись.
Убрать поле Геллера вокруг корабля.
Ингетель провел когтем по стенке купола. С другой стороны закаленного стекла к его лапе отчаянно метнулись вопящие лица и скребущие руки.
Отключите поле Геллера. Станьте архитекторами судьбы человечества и оружием Лоргара в борьбе против Империи Лжи.
Несущие Слово отреагировали по-разному. Ксафен с многозначительной улыбкой прикрыл глаза, словно услышал то, чего давно ждал. Торгал положил руки на кобуру пистолета и ножны меча, а Малнор пальцами в серых перчатках взялся за рукоятки пристегнутых на бедрах болт-пистолетов. Даготал отступил на шаг назад, и его поза выдавала крайнее беспокойство.
Аргел Тал не потянулся за оружием. Он просто рассмеялся:
— Ты сошел с ума, демон.
Вот как ты проявляешь уважение к посланцу богов?
— А чего ты ожидал? Что Несущие Слово падут на колени и примут все твои слова за божественное откровение? Мы больше не стоим на коленях, Ингетель.
Челюсти демона дернулись, испуская крысиное шипение.
Отключите поле Геллера, и вы получите последнее обещанное доказательство.
— Мы должны внимательно прислушиваться к словам посланца, — сказал капеллан.
— Хватит, Ксафен.
— Этого требовал от нас Аврелиан! Нам приказано следовать за проводником независимо от того, куда он нас ведет. Как ты можешь упрямствовать в последний момент истины?
— Хватит. Мы не станем рисковать кораблем в этом шторме. Мы уже потеряли «Щит Скаруса». Сотня воинов пропала в этом секторе космоса, а ты улыбаешься, когда речь заходит о возможной гибели еще сотни.
Они не были избранными, Аргел Тал. А вы избраны. Для них настал час встретить гибель. У них не хватило силы воли пережить то, что предложено вам.
Капитан резко повернулся к демону:
— Что произойдет, если мы отключим поле? Мы должны полагаться на милосердие шторма? Или нас разорвет на части, как любой другой имперский корабль, который во время полета в варпе лишился защиты поля Геллера?
Нет. Снимите анафемскую шкуру, и мои родичи к нам присоединятся. Чтобы разделить с воинами последнее откровение богов.
— Демоны… на корабле. — Аргел Тал взглянул на кричащие лица, бьющиеся в купол. — Мы не можем на это пойти. Боги Галактики не могут этого требовать.
Ксафен заговорил со всей доступной ему вкрадчивостью. Для слуха Аргел Тала его голос никогда еще не был так похож на голос Эреба, его бывшего наставника.
— Брат… Никто нам не обещал, что знакомство с истиной пройдет легко. Но нас избрали — и предпочли нашего отца — истинно божественные силы.
Аргел Тал, повернувшись, взглянул на Ксафена через перекрестье прицела.
— А ты, брат, похоже, полностью уверен в наших дальнейших действиях.
— Разве ты не гордишься тем, что стал избранником? Я хочу стать одним из первых, кто получит благословение богов. Это шаг веры, как и сказал Ингетель.
— Силамор не станет отключать поле Геллера, даже если мы ей прикажем. Это равносильно самоубийству.
Бесполезных смертей не будет. Несущие Слово, для вас настал момент истины. Пусть будет так, как предначертано судьбой. Подумайте о своем примархе, стоявшем в пыли на коленях перед Жиллиманом и Богом-Императором.
Этот момент станет началом его оправдания. Ложь Императора несет проклятие вашей расе. Изначальная Истина освободит человечество.
— Мы можем донести это знание до Империума, но человечество никогда не подчинится этому… хаосу.
У человечества нет выбора. Оно погибнет в когтях чужаков, а те немногие, кому удастся выжить, будут поглощены возрастающим влиянием богов варпа. Они становятся все сильнее, Аргел Тал. Тому, кто отказывается им поклоняться, нет места в Галактике.
Аргел Тал не произнес вслух слов, вертевшихся у него на языке, но демон их все же ощутил.
Как ты поступишь, человек? Будешь бороться? Объявишь войну богам? Представь себе: мелкая империя смертных людей берет в осаду небеса и преисподнюю.
Подобно эльдарам… Вы познаете Изначальную Истину или будете ею уничтожены.
— Один последний вопрос, — сказал капитан.
Спрашивай.
— Ты называешь Императора Анафемой. Почему?
Это дело будущего. Ваша раса будет проклята, поскольку Император лишает человечество неотъемлемого права стать избранными детьми богов. Он ведет войну против божественности, оставляя вас во тьме невежества. Это приведет к вашему полному истреблению. Император виноват не только в том, что он предал богов, он — проклятие всех живущих людей.
Лоргару это известно. Вот поэтому он и отправил вас в Око. Ваше просвещение станет первым шагом в восхождении человеческой расы.
Аргел Тал долгое мгновение смотрел в глаза демона. В их несовпадающих глубинах он снова увидел распростертого в пыли Лоргара. Он ощутил, как предательский шквал психической энергии Императора сбивает его с ног и повергает в грязь перед Ультрамаринами.
Он ощутил безмятежное спокойствие, владевшее им в городе Серых Цветов, когда он не сомневался в праведности своего дела и Великого Крестового Похода. Как давно он не испытывал подобной чистоты своей цели.
— Отделение Кван Шила, — произнес Аргел Тал, включив вокс. — Отправляйтесь к генераторной станции поля Геллера на третьей палубе. Отделение Велаша, вы поддержите Кван Шила.
В ответ мгновенно затрещали сигналы подтверждения.
— Какие будут приказания? — спросил сержант Кван Шил. — Я… мы слышали все то же, что и вы.
Капитан сглотнул.
— Уничтожить генератор поля Геллера. Это приказ. Всем Несущим Слово быть наготове.
Через девяносто одну секунду палуба у них под ногами слегка задрожала.
Через девяносто четыре секунды корабль качнуло вправо, яростный натиск шторма сорвал его с орбиты и бросил в бушующие волны.
Через девяносто семь секунд на всех палубах погас свет, оставив команду и их защитников Астартес в красноватом сумраке аварийного освещения и вое сирен.
Через девяносто девять секунд все вокс-каналы взорвались воплями.
Ингетель развернулся и бросился вперед, выбрав первой жертвой Малнора.
Ксафен мертвым лежал у ног существа.
Его спина сломалась, броня раскололась; в этой смерти не было ничего, что хоть как-то свидетельствовало бы о мирном покое. В метре от вытянутых пальцев капеллана лежал черный стальной крозиус, безмолвный в своем бездействии. Голову по-прежнему закрывал шлем, и последнего выражения лица было не видно, но предсмертный крик капеллана до сих пор эхом звучал в вокс-сети.
В его хриплом вопле слышалось бульканье крови, покидающей разорванные легкие.
Существо с хищной грацией повернуло голову, зловонная слюна, стекая из-под множества зубов, образовала клейкие сталактиты. Обзорную палубу освещали лишь звезды, и мерцание далеких солнц рождало в разных по цвету глазах чудовища серебряные блики. Один глаз — опухший и не прикрытый веком — светился янтарем, второй был черным, как обсидиановый камешек, упавший в глубокую щель.
Теперь ты, сказало существо, не пошевелив челюстями. Эта пасть была не способна воспроизвести человеческую речь. Ты следующий.
С первой попытки у Аргел Тала вместо слов с губ стекла струйка невероятно горячей крови и обожгла ему подбородок. Запах насыщенной химикатами крови Лоргара, которая текла в жилах каждого из его сыновей, оказался сильнее, чем вонь, излучаемая серой мускулистой плотью чудовища. В то короткое мгновение он ощущал не гнилостный смрад существа, а запах собственной смерти.
Это была странная отсрочка.
Капитан поднял свой болтер; его руки дрожали, но не от страха. Это был протест, отказ повиноваться, который он не мог выразить иначе.
Да. Существо качнулось ему навстречу. Нижняя часть его тела представляла собой отвратительное смешение туловища змеи и червя. Подрагивающую массу обвивали толстые вены, а за ней тянулся липкий, словно у слизня, след, от которого воняло разрытой могилой. Да.
— Нет. — Аргел Тал наконец смог выдавить слова сквозь стиснутые зубы. — Не так.
Так. Как и твои братья. Так должно быть.
Болтер громыхнул хриплой очередью, снаряды, врезаясь в стену, взорвались, нарушив тишину в зале. Каждый толчок отдачи оружия в трясущихся руках уводил выстрелы все дальше от цели.
Обжигающая боль в мускулах заставила его разжать пальцы, и болтер с глухим стуком ударился о палубу. Существо не смеялось, не издевалось над его промахом. Вместо этого оно протянуло к нему четыре руки и осторожно подняло. Черные когти, удерживая Астартес в воздухе, заскрежетали по серому керамиту доспеха.
Приготовься. Это будет небезболезненно.
Аргел Тал безвольно повис в когтях существа. В какой-то миг он потянулся за мечами из красного железа, но тотчас вспомнил, что они сломаны, и осколки клинков остались внизу на мостике.
— Я слышу. — Сжатые челюсти едва пропускали звуки. — Слышу другой голос.
Да. Это один из моих родичей. Он идет за тобой.
— Это… не то, чего… хотел мой примарх…
Это?
Существо подтянуло беспомощного воина ближе и мысленным ударом пронзило его второе сердце. Капитан, ощутив под ребрами бесформенную массу, забился в конвульсиях, но существо с омерзительной заботой удерживало его на весу.
Это именно то, чего хотел Лоргар. Это истина.
Аргел Тал тщетно пытался вдохнуть воздух и напрягал умирающие мускулы, стараясь дотянуться до отсутствующего оружия.
Последним, что он почувствовал перед смертью, было влажное и холодное вторжение в его разум, словно позади глаз растеклось густое масло.
Последним, что он услышал, был судорожный вдох одного из погибших братьев, раздавшийся на канале вокса.
И последним, что он увидел, стало движение Ксафена, тяжело поднимавшегося с палубы.
Лоргар снова отложил перо. Его глаза зажглись неведомым чувством — что бы это ни было, Аргел Тал ничего похожего не видел.
— Итак, круг замкнулся, — сказал примарх. — Вы умерли и воскресли. Вы обнаружили, что экипаж уничтожен. Вы выбрались из Ока, и на это потребовалось семь месяцев.
— Ты хотел получить ответы, мой лорд. Мы доставили их тебе.
— Я не мог бы гордиться тобой сильнее, Аргел Тал. Вы спасли человечество от невежества и вымирания. Вы доказали, что Император не прав.
Капитан пристально посмотрел на своего отца:
— Какая часть этой истории была тебе известна, мой лорд?
— Почему ты об этом спрашиваешь?
— Ты провел три ночи в кадианских пещерах вместе с Ингетелем. Что рассказало тебе это существо, прежде чем ты отправил нас в Око?
Лоргар выдохнул, то ли усмехаясь, то ли вздыхая.
— Сын мой, я не знал, что с вами произойдет. Прошу тебя, поверь мне.
Аргел Тал кивнул. Это уже неплохо.
Он попытался заговорить, но слова застряли в горле. А может, это генетическая лояльность всех Астартес к своим примархам, только усиленная для воинов Семнадцатого легиона? Сможет ли он когда-нибудь распознать обман в глазах своего отца, если Уризен солжет ему в лицо?
Целые миры уступали ораторскому искусству Лоргара и сдавались, не сделав ни единого выстрела. В глазах его сыновей он воплощал убедительное и проникновенное обаяние — столь блистательное у Императора, — что казался неизмеримо выше таких примитивных и грубых понятий, как ложь.
Но слова Ингетеля все-таки разбудили в его душе сомнения.
— Я верю тебе, отец, — произнес Аргел Тал, надеясь, но не зная наверняка, правдивы ли эти слова.
— Нам необходимо замести следы. — Лоргар медленно покачал головой. — Жизни кадианцев — это улика, которую не должен увидеть Император. От своих сторожевых псов, приставленных к нашему легиону, отец узнает, что мы наблюдали ритуалы кадианцев и забрались в Око. В глазах Императора мы должны остаться чистыми. Шторм не открыл нам никаких тайн. Кадианцы… Что ж, они были уничтожены по причине зараженности варпом.
Аргел Тал проглотил едкую слюну.
— Ты истребишь все племена?
— Надо замести следы. — Лоргар вздохнул. — Геноцид никогда не доставлял мне удовольствия, сын мой. По флотилии будут распущены слухи о беспорядках, и мы применим тектоническое оружие на месте приземления, чтобы уничтожить племена, живущие на равнине.
Аргел Тал ничего не сказал. Ему нечего было сказать.
— Ты переродился. — Лоргар свел перед собой ладони. — Боги преобразили тебя, одарив величайшим благословением.
«Это можно рассматривать и таким образом», — подумал Аргел Тал.
— Я одержимый. — Слово не совсем точно передавало суть совершенного насилия, но любое другое объяснение было бы слишком грубым. — Мы все одержимы. И это свидетельство правдивости рассказа Ингетеля о богах.
— Мне больше не требуется никаких свидетельств. Все наконец встало на свои места. Теперь, после двух столетий борьбы и поисков, я знаю, в чем состоит моя роль в Галактике. И мы будем считать ваш… союз… некоторым воплощением, знаком отличия в глазах богов. Но не жертвой. Ты был избран, Аргел Тал. Так же, как и я.
И все же его голос звучал не так убедительно. В заявлении Лоргара проскальзывали сомнения.
Аргел Тал, казалось, глубоко задумался, глядя, как двигаются кости в открывающейся и закрывающейся ладони.
— Ингетель всех нас предупредил: это только начало. Мы изменимся, когда одержимость укоренится, но не раньше назначенного времени. О нем здесь в шторме возвестят крики богов, и как только мы услышим их призыв, начнется наша… «эволюция».
— В какой форме проявятся изменения?
Лоргар опять стал записывать каждое слово своим быстрым красивым почерком. Он никогда не возвращался назад, чтобы исправить ошибки, поскольку никогда не допускал их.
— Демон ничего об этом не сказал, — признался Аргел Тал. — Он сказал лишь о том, что эта эпоха закончится еще до завершения следующего столетия. И тогда Галактика займется пламенем и боги закричат. До тех пор мы будем носить в себе вторую душу, позволяя ей созревать.
Некоторое время Лоргар молчал. Наконец он отложил перо и улыбнулся своему сыну — ободряющей и доброжелательной улыбкой.
— Ты должен научиться скрывать это от Кустодес. И до призыва богов скрывать это от всех за пределами легиона.
