ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Минные поля Шенлонга — зона смерти. Как только «Беллус» проник во внешнюю зону защитного пояса, Идеону сразу же бросились в глаза куски корабельных обломков. Минные поля были устроены хитро — так сказал капитану технодесантник. Они обладали своеобразным разумом, способным отличить инертный объект наподобие астероида от управляемого военного корабля. Боевая баржа Кровавых Ангелов шла сквозь пыль, оставшуюся от людей, не владевших такой информацией. Было безумием надеяться на удачу и идти через зону вслепую. Идеон заметил фрагменты орочьей «булыги» и другие детали, которые, возможно, когда-то принадлежали пиратскому кораблю или имперскому судну, попавшему в капкан при захвате планеты Несущими Слово. Шенлонг сделался вражеской территорией, ловушкой для неосторожных.
Ответственность за «Беллус» лежала исключительно на Идеоне, и капитан распространил свое восприятие на все системы корабля. Его разум обнял машинный дух, словно верного брата по оружию.
Анимус корабля хорошо знал Идеона и приветствовал его. Он позволил Кровавому Ангелу перетечь сознанием из прикованной к мостику плотской оболочки глубоко в синапсы баржи. Мозг самого Идеона посылал импульсы, что в обычном состоянии выразилось бы в сгибании пальцев на руках или ногах. Теперь эти импульсы заставили эфирные рули включиться, а батареи — перейти в состояние боеготовности.
Капитан словно издалека слышал собственный синтезированный голос, исходивший из вокскодера.
— Всем системам — готовность номер один, специальный тревожный статус. Убрать внешние ходовые огни. Запечатать все люки. Системы с уровнем критичности «ноль» выключить.
— Подтверждаю.
Идеон узнал голос помощника, старого сержанта Солуса, как только космодесантник зачитал с пикт-планшета информацию о состоянии корабля.
— Тихий ход.
В словах Солуса сквозило раздражение, и Идеон почувствовал симпатию. Сердце Идеона, подобно сердцам других Кровавых Ангелов на борту, билось в предвкушении решительных действий; необходимость тайно подкрадываться тоже вызывала у него раздражение. Каждый Кровавый Ангел носил в себе закоренелую жажду битвы, и не дистанционного боя, а ближней схватки, с грохотом и запахом крови из разорванных вражеских вен, с ощущением горячего прилива сила, вызванного зрелищем гибели врагов и последним их вздохом. Идеон знал, что некоторые братья жалеют его. Они видели в нем покалеченного, постаревшего ветерана, прикованного к капитанскому креслу и больше не способного встать на ноги и рвать нечистых собственными руками. Однако даже здесь, в священном симбиозе с «Беллусом», Идеон был способен испытывать тот безумный гнев, сопровождающий приход кровавой жажды, — только теперь его руками были энергетические копья, клыками — торпеды, жаждущие сорваться с пусковых установок. Когда «Беллус» убил вражеское судно, Идеон ощутил этот миг, как если бы собственноручно взломал корпус и выдавил из противника жизнь.
Машинный дух боевой баржи ожил в мыслях капитана и мягко заворчал на самом краю сознания. Ему не нравилась такая медлительность. Идеон успокоил норов корабля так же, как и свой. Сотнями глаз «Беллуса» капитан видел развороченный фюзеляж дрейфующего фрегата, у команды которого, похоже, рвение перевесило интеллект. Стоило Идеону ослабить контроль, и с «Беллусом» случится то же самое.
Мины никогда не останавливались. Скопления смертоносных шаров перемещались в соответствии с суточным циклом Шенлонга — все они сдвигались в сложном ритме и порядке, оставаясь равноудаленными друг от друга. По словам инквизитора Стила, система когитаторов на поверхности планеты постоянно контролировала это перемещение. Эта же система случайным образом генерировала проходы в минном поле, чтобы позволить избранным кораблям безопасно спускаться с орбиты и забирать взнос Шенлонга в имперскую военную экономику. Однако грузовые лихтеры с грузом бронебойных ракет, термоядерных зарядов и гигантских боеголовок типа «Атлас» и «Протей» были уничтожены или захвачены, а мощные промышленные машины остановлены. Предатели или намеревались ограбить Шенлонг, или же хотели присвоить мир-кузницу. Для Идеона это не имело значения. Его разум был занят одной-единственной задачей — подойти к планете на «Беллусе» на расстояние удара. Когда-то этот мир был сияющим бриллиантом в короне Империума, но и это не интересовало Идеона. Теперь Шенлонг принадлежал Несущим Слово, он был осквернен их присутствием.
Идеон смутно почувствовал, что кто-то вошел в его санктум, и «Беллус» послушно показал капитану вид сверху. Он увидел собственное тело, словно в легкой дремоте покоившееся на троне, и Солуса по правую руку. Потом в поле зрения появился инквизитор Стил, который вошел в сопровождении лексмеханика и вездесущих сервочерепов.
— Печальные вести, брат-капитан, — с мрачным видом начал Стил. — Астропата Хорина больше нет. Он пал и отказался от света Императора, мне пришлось его умертвить.
— Хорин? — сердито отозвался Солус. — Он триста лет служил на этом корабле!
— Как это случилось? — спросил Идеон.
Хотя лицо капитана осталось неподвижным, внутренне он напрягся. Вопрос был не из тех, которыми хочется заниматься, одновременно направляя рулевых сервиторов по курсу. Он отвлекся от корабельной навигации и перенес внимание на мостик. Стил рассказал, что Хорин, дабы попасть к инквизитору, фальсифицировал сообщение с Ваала. Он рассказал о внезапном нападении и смерти астропата от рук космодесантников.
— Я забрал его, чтобы исследовать тело, — добавил инквизитор под конец. — И нашел вот это.
Он продемонстрировал стеклянный цилиндр, в котором плавал больной черный орган с жирной личинкой внутри.
— В сердце угнездилась куколка одного мерзкого демона. Подозреваю, она там формировалась долгое время.
Стил поднес флягу близко к лицу. По правде говоря, порченная плоть не принадлежала Хорину. Она была изъята из мертвого тела космодесантника Хаоса, Норо. Но этот небольшой подлог поможет обосновать убийство астропата.
— Надо было сразу уничтожить этот тлетворный объект! — голос Идеона потрескивал статикой. — Выбросьте его в космос, мне на «Беллусе» не нужна такая грязь.
— Как скажете, брат-капитан, — согласился Стил. — Я так и сделаю.
Едва эти слова сорвались с губ инквизитора, как сервитор пробубнил предупреждение.
— Тревога! Возможно столкновение. Приближение к верхней палубе левого борта.
Идеон едва подавил проклятие и заставил руль выполнить резкий поворот. «Беллус» показал ему объект — одиночную мину — тихо дрейфующую к носу боевой баржи. Появление инквизитора в решающую секунду отвлекло внимание капитана. Теперь корабль оказался в зоне поражения.
— В сторону! — заорал Солус, предвосхищая следующую команду капитана, и Стил повиновался.
Хотя инквизитор и хозяйничал в вопросах, касавшихся миссии «Беллуса», в таких ситуациях, как эта, Идеон командовал судном и имел право решающего голоса.
Боевой барже таких размеров даже на полной обратной тяге нужны долгие минуты, чтобы погасить скорость и остановиться. Такое движение послужило бы сигналом для других мин.
Суровое лицо Идеона не изменилось. Он приказал рулевому сервитору изменить курс и повернул «Беллус» навстречу приближающейся мине.
Дух машины ворчал, протестуя против убийственного, с его точки зрения, поступка Идеона. Теперь столкновение мины с корпусом было неотвратимо, до него оставались секунды. Капитан видел, как на руках Солуса, вцепившегося в стойку, побелели суставы. Безмозглый сервитор безропотно повиновался, и «Беллус» подставил бомбе свой молотоподобный нос.
В этот миг Стил, казалось, хотел что-то сказать. Идеон ощутил глухой удар в корпус.
— Столкновение, — бесцветным голосом доложил сервитор. — Детонации нет.
— Как вы догадались? — спросил Стил, на его губах заиграла полуулыбка.
— Я служил на ударном крейсере «Фиделис», на Армагеддоне. Помимо всего прочего, наш корабль служил минным тральщиком, и в рамках своих обязанностей я изучил ограничения такого оружия.
Он активировал голосферу, чтобы показать схему мины.
— Моя догадка состояла в том, что у боеголовки шенлонг-образца замедленный взрыватель. Я сократил расстояние, чтобы удостовериться. Заряду не хватило времени активироваться до столкновения с судном. Поэтому он не взорвался.
Раздался звук, похожий на вздох.
— Однако дважды такая тактика не сработает. Нам сегодня повезло. Я оценивал шанс на успех как один к десяти.
— Сангвиний защищает, — отозвался Стил.
Сержант Солус изучил новые данные, пробежавшие по экрану пикт-планшета строками на высоком готике.
— Брат-капитан, мина… Она не разрушилась после удара… Устройство прилипло к внешней части корпуса.
— Пошлите технодесантника, пусть выяснит состояние оружия, — ответил Идеон. — Хорин, да еще это существо у него внутри… На сегодня хватит неприятных сюрпризов. Мое терпение кончилось.
Солус кивнул.
— Я пошлю брата Люцио.
— Ему, возможно, понадобится помощь, — вмешался инквизитор. — Может, ему составит компанию брат Рафен?
Солус посмотрел на Идеона, и голос капитана просвистел из горлового вокс-кодера.
— Приказываю так и сделать.
Рафен осторожно ставил свои закованные в металл ноги, шаг за шагом перемещаясь по внешней обшивке баржи. Чуть впереди технодесантник Люцио шел по фюзеляжу так легко, словно совершал прогулку.
Наверное, так оно и было. Сражаясь и с годами приобретая опыт, Рафен попадал в самые разные условия — и на ледяные планеты наподобие Тартара, и на болотистые, вроде Заоу. Однако его рота редко воевала в космическом вакууме.
Люцио, напротив, с тех пор, как стал полноценным Кровавым Ангелом, служил на борту «Беллуса» и знал внешнюю сторону огромной боевой баржи так же хорошо, как и ее внутренние коридоры. Рафен слушал шелест своего дыхания в шлеме и осторожно следовал за технодесантником. В мертвой тишине космоса было нечто, что смущало его дух и вызывало ощущение уязвимости. Рафен предпочитал места, где можно услышать, как подбирается враг.
Походка технодесантника казалась ему слишком легкой. Все техноадепты, служившие Адептус Астартес, были существами иной породы во многих аспектах, не только в подобных мелочах. Имея не более мощную, чем у других, силовую броню, Люцио, казалось, двигался в ней более непринужденно, и Рафен задумался: что если технодесантник использовал свои умения, чтобы улучшить и изменить снаряжение?
В самом деле, броня Люцио выглядела иначе, чем доспех рядового Кровавого Ангела. Брат щеголял серворукой — металлической конечностью, укрепленной на энергоранце. Сейчас сложенная, эта конструкция заканчивалась тяжелым на вид зажимом, которым адепт мог управлять так же, как любой из своих естественных конечностей. Рафен видел, как при помощи этого устройства технодесантник отрывает болты заклинившего люка «Лендрейдера» или манипулирует тонкими, как яичная скорлупа, электронными платами. Не впервые он задумывался над слухами, касающимися избранного техноадептами пути. Кое-кто рассказывал, что во время обучения технодесантников неким образом изменяют, надламывая их лояльность по отношению к родному ордену. Тихий и приветливый Люцио скрывает что-то от братьев? Рафен прогнал эту мысль. Недавние события заставляли его где угодно видеть подвох.
— Эй, брат Рафен… — обратился Люцио по воксу. — Ты видишь эту штуку по правому борту?
Рафен проследил за рукой технодесантника и заметил широкую сферу, вдавленную в фюзеляж.
— Она активна?
— Если наши молитвы услышаны, нет.
Они приблизились к оружию. Рафен старался держаться на почтительном расстоянии. Люцио жестом пригласил подойти поближе.
— Она не кусается, брат.
Рафен не испытывал такой уверенности, но подошел. В тишине серворука технодесантника ожила и развернулась. Всеми тремя конечностями Люцио осенил устройство замысловатым жестом, и Рафен через бусину-наушник уловил слова произносимой шепотом секретной литании. Адепт принялся за работу: ловкими скупыми движениями удалил с внешнего кожуха мины винты и, чтобы они не уплыли в невесомости, убрал в сумку на поясе.
— Покарауль пока, — сказал Люцио. Теперь его шлем находился в дюйме от почерневшей поверхности мины. — Если меня отвлечет враг, мы оба, скорее всего, погибнем.
На самом деле предатели едва ли знали о появлении «Беллуса». С еще меньшей вероятностью они могли догадаться о том, что делается на его корпусе. Однако священные эдикты, изданные, едва затих пожар Ереси, обязывали придерживаться Кодекса Астартес. Эта книга, посвященная тактике и стратегии Космодесанта, запрещала выходить в вакуум поодиночке. Рафен задумался: почему именно его выбрали, чтобы караулить Люцио? Такое задание не назовешь безопасным. Ошибись адепт или вызови у машинного духа мины раздражение, и в эпицентре взрыва оба Кровавых Ангела станут плазмой. «А идея-то здравая», — решил про себя Рафен.
Действия технодесантника его не очень интересовали. Он никогда не вникал в замысловатую работу машин, укреплявших мощь Империума. Сам Рафен ограничивался обычными навыками обслуживания и использования оружия. Вне этих рамок он просто признавал, что технологии ордена помогают ему исполнять долг перед Императором. Он не испытывал желания вникать в доктрины Бога-Машины, в отличие от верных своему божественному покровителю Адептус Механикус.
Съемная панель боеголовки, скользнув на старых, столетних шарнирах, открылась, и Рафен услышал краткую благодарственную молитву Люцио, обращенную к Омниссии.
Рафен через плечо оглядел корпус «Беллуса». Темная, спящая громадина походила на готовый к бою корабль не более, чем горы космического мусора, плывущие в пустоте как неприветливые острова. Угловатая рубка корабля терялась во тьме. Ни один луч света не пробивался сквозь задраенные иллюминаторы и клапаны. Ничто не выдавало намерение боевой баржи обрушить красную смерть на проклятых повелителей Шенлонга.
Если взять за ориентир верхнюю часть фюзеляжа «Беллуса», то сам Шенлонг медленно поднимался над судном, будто гигантская восходящая луна. Баделт, естественная луна мира-кузницы, под этим углом оставался невидимым. Траекторию корабля тщательно подобрали навигаторы Идеона. Они гарантировали, что солнечный свет, отраженный одиноким естественным спутником, не высветит «Беллус» и тот не окажется в поле зрения планетарных оптических телескопов.
Рафен наблюдал за ленивым движением планеты. Поднимаясь, она погружалась в ночь; туманная серая линия терминатора перемещалась по поверхности, изгоняя день. Кровавый Ангел оглядел темнеющий мир и увидел зарево городов, охваченных огнем, и клубы дыма, подсвеченные взрывами тактических атомных бомб, метивших землю радиоактивными шрамами. Даже в жестком дневном свете облик Шенлонга был неясным — тысячелетняя гарь и испарения громадных, размером с континент фабрик давно укрыли индустриальный мир плотным смогом.
Рафен вновь ощутил знакомое подрагивание в пальцах. Там, на планете, бесчисленные Несущие Слово рушили и сжигали изображения Императора, ставили свои собственные грязные храмы и мучили людей. Хотя рациональной, логической частью сознания он понимал: враг имеет численное превосходство, — все равно в его крови закипала ярость, жаждущая проявить себя в убийстве и уничтожении отбросов Хаоса.
Шагая к воздушному шлюзу, чтобы выйти в открытый космос, Рафен и Люцио ощущали в атмосфере корабля ожидание. Все воины готовились и вооружались для битвы. Некоторые преклоняли колени у ног капелланов, погружаясь в молитву. В воздухе присутствовало нечто неуловимое, похожее на слабый мускусный запах. Кровавая жажда, проклятие детей Сангвиния, рвалась на свободу. И это была свобода кровавого ада, уготованного врагам Бога-Императора Человечества. Губы Рафена раздвинулись в предвкушении; охваченный хищным желанием, он оскалил клыки. Этого хватило, чтобы отвлечь Кровавого Ангела от более глубоких и серьезных проблем. Почти хватило.
Он перевел взгляд на темную поверхность Шенлонга, туда, где, судя по грубым расчетам, находилась столица планеты и ее сердце — феррокритовая крепость Икари. Рафен слышал, будто эта крепость — по сути, близнец любой большой цитадели в монастырях Адептус Астартес, опорный пункт для управления Шенлонгом — спроектирована самим Рогалом Дорном, примархом Имперских Кулаков. Вспомнив об этом, Рафен вновь погрузился в свои сомнения. Штурм подобной цитадели станет для Кровавых Ангелов суровой проверкой на прочность.
Он отвел взгляд от планеты и подавил возникшие на задворках сознания грозные предчувствия. Все, что способно отвлечь внимание, опасно для легионера Астартес. Мельчайшее зерно сомнения способно разрастись, подобно раковой опухоли, и породить колебание. А колебание на поле боя может стоить жизни. Битва за Шенлонг обещает быть трудной, нельзя допустить рассеянности.
Пока Рафен предавался этим размышлениям, стоя на поверхности «Беллуса», Люцио возился с миной. Отчетливое зеленое свечение внутри боеголовки постепенно сошло на нет. Выполнив свою задачу, технодесантник отстранился от замершего устройства и снова пропел короткую, тихую литанию благодарности. Речь Люцио мягко раздавалась в шлеме Рафена. Он уловил почтительные слова, адресованные Сангвинию, Богу-Машине и… его собственному брату.
«Он упомянул Аркио на одном выдохе, вместе с нашим сеньором-повелителем и самим Императором. — Рафен едва мог в такое поверить. — Что за безумие?»
Люцио обернулся, и нечто в движении его корпуса подсказало Рафену: технодесантник знает, что его подслушали.
— Духу оружия пришлось замолчать, — произнес Люцио, осторожно подбирая слова. — Эта штука теперь спит.
— Значит, мы просто ее здесь оставим? — Рафен удивился раздражению в собственном голосе. — Она впилась в корпус как клещ.
Технодесантник кивнул.
— Она больше не может взорваться, брат. Даже молния Омниссии ее не оживит.
— Очень хорошо, тогда возвращаемся.
Рафен подавил раздражение и твердо зашагал по корпусу корабля. Люцио шел позади, его походка была почти изящна по сравнению с неуклюжей поступью Рафена.
После паузы Люцио вновь заговорил, и на этот раз в его словах сквозила детская настойчивость.
— Рафен… Я хочу тебя спросить… Какой он, твой брат Аркио?
Рафен скорчил гримасу.
— Какой? Он Кровавый Ангел, — коротко ответил космодесантник. — И мой родной брат.
— Но его манера держаться… — настаивал Люцио. — Я не знал его… Прежде не знал. Каким он был в юности?
Технодесантник явно нашел себе кумира. Это зажгло в груди Рафена гнев, и он одарил Люцио тяжелым взглядом.
— Что ты хочешь услышать? Что по слову, слетевшему с его уст, камни пополам разломились? Или что он спустился с неба на огненных крыльях?
Рафен отвернулся и потянул на себя внешний люк воздушного шлюза.
— Аркио — космодесантник, не более того, но и не менее. Спроси его, и он ответит тебе то же самое.
Не оглядываясь и не проверяя, идет ли Люцио следом, Рафен шел в отсек в мрачном, как небеса Шенлонга, настроении.
Стил тенью двигался по коридорам «Беллуса»; его присутствие для встречающихся на пути оказывалось лишь на грани восприятия. Он отслеживал малейшие намеки на психические сущности за пределами корабля, тревожно ловил мельчайшие обрывки мысли, которые мог обронить псайкер предателей. Инквизитор ничего не нашел, и это дало ему повод для очередной тонкой улыбки. Актеры и декорации были готовы для следующего акта в его пьесе. Стил наслаждался острыми ощущениями, которые дарил ему сей гамбит.
Составляя и исполняя планы, Ремий всегда пребывал в оживленном настроении, даже в первые дни после его вступления в ордос. В конце концов, эти игры были для людей его профессии хлебом насущным. Он продумывал свои интриги и контринтриги, словно работал над чудесным часовым механизмом, где роли шестеренок и винтиков роль играли эмоции людей. Стил никак не мог насытиться сладостью ожидания, которым сочились моменты перед запуском этого механизма. Война на Шенлонге — его детище, и она обещала стать великолепной и кровавой.
Мертвенно тихий и настороженный, «Беллус» висел на низкой орбите и ждал. Ни одного беспризорного пучка энергии, ни одного заблудившегося сигнала не выходило наружу, все на борту было подчинено продуманной осторожности. С точки зрения наблюдателя с поверхности планеты, корабль был скоплением космического мусора, дрейфующим в ночном небе навстречу огненной смерти в верхних слоях атмосферы.
Инквизитор возвратился в свои апартаменты, покинув слуг ордена и воинов, готовивших снаряжение и оружие. Стилу требовалось переодеться — нынешнее облачение не подходило. А в кабинете его дожидалась подходящая для полевых условий одежда из прекрасно выделанной кожи грокса, которая лучше соответствовала обстановке.
Как только Стил вошел в свое убежище, его рука рефлекторно метнулась к спрятанному на поясе клинку. Краткий миг самодовольства ослепил инквизитора, и он не заметил на двери признаков вторжения. Пальцы почти коснулись рукояти клинка и замерли. Семь космических десантников стояли свободным полукругом в центре комнаты. Их реакцией на резкое движение инквизитора были вскинутые, как по команде, болтеры. Убрав с лица гримасу, Стил сделал вид, что отряхивает пыль с плаща. Годами наработанный опыт позволил ему быстро спрятать раздражение: инквизитор знал, что Кровавые Ангелы видят его до малейшей детали.
В центре группы стоял брат-сержант Корис. Его фигура в ярко-красной броне казалась совершенно неуместной в тусклых потемках кабинета Стила. Уже не говоря о том, что он явился сам, без приглашения, хотя космодесантникам положено приходить сюда лишь по срочному вызову инквизитора. Присутствие здесь Кориса и остальных было явным намеком со стороны старого воина. Вы не можете не впустить нас.
— Лорд-инквизитор, — спокойно произнес Корис. — Мне нужно с вами поговорить.
Стил милостиво кивнул и прошел вглубь комнаты с таким видом, словно это он отдал воинам приказ явиться.
— Конечно, почтенный сержант. Чем могу помочь?
В конце комнаты, в тени, за цоколем стены, скорчился один из илотов Стила. Инквизитор метнул в сторону раба-сервитора ядовитый взгляд: жалкая тварь не предупредила его о появлении космодесантников и поплатится за это.
— Миссия, ради которой мы взошли на корабль, многих беспокоит, — начал Корис. — Хотя мы все желаем предателям смерти, их явный перевес в численности делает наше рвение бессмысленным.
Стил изучил лица Кровавых Ангелов. Все они, как и Корис, были закаленными солдатами и имели за плечами боевой опыт длиной в сотни лет. В основном здесь находились выжившие на Кибеле воины из роты капитана Симеона, но к ним присоединились и сержанты из контингента «Беллуса». Никто из них не был трусом и не прятался от опасности. Эти умные и безжалостные бойцы познали всепоглощающую мясорубку войны.
Мысли инквизитора не отразились на его лице.
— Не следует ставить под сомнение слова Императора, Корис. Если Он прикажет пойти на смерть, вы пойдете.
Голос Стила прозвучал весело, словно он комментировал вкус тонкого кушанья.
— Да, мы пойдем, — Корис прищурился. — Но приказ отдал не Император. Заслуги жреца Сахиила на Пути Крови не подлежат сомнению, однако он не тактик. К тому же планирует атаку сразу всеми силами… Боюсь, наши братья будут разбиты у стен Икари, в то время как Несущие Слово понесут лишь незначительный урон. Гораздо эффективнее организовать череду небольших вылазок.
— Почему вы мне об этом говорите?
— Если хотите, потому, что Сахиил прислушивается к вашему мнению, лорд-инквизитор. Вы можете выступить посредником и убедить его изменить планы.
Стил окинул Кориса скучающим взглядом.
— Вы сообщили ему о своих сомнениях, но все же он решил не следовать вашим советам, не так ли?
Сержант резко кивнул.
— Он намекнул, что мне не хватает веры.
Стил шагнул к Корису.
— Это правда?
Глаза старого солдата загорелись от подавленной ярости.
— Я — сын Сангвиния, — прошипел он. — Моя вера крепка как алмаз!
«Как легко разжечь их боевую ярость».
Космодесантник шел по дороге, уготованной ему Стилом, будучи лишь деталью часового механизма, тикающей, как положено.
— Не сомневаюсь. Но почему вы не разделяете уверенность жреца в победе? Сахиил, как и я, полагает, что сам примарх благословил нас. Вы сомневаетесь в откровении?
На лице сержанта впервые появилось выражение неуверенности.
— Мы… я… не уверен, милорд. — Он облизал губы. — Юный Аркио… Это трудно принять…
«Он наивен, — подумал Стил. — До чего просто манипулировать такими, как Корис. Они могут притворяться, будто сомневаются в своей догме, но, по правде говоря, это самые стойкие и несгибаемые ее приверженцы».
— Корис, вы думаете, мне легко такое принять? А ведь я побывал в тысяче миров и видел такое, от чего мозг леденеет в костях и стынет сердце! Вы сможете вернуться на родной Ваал и получить положенные герою почести, как только закончится рейд на Шенлонг. Но прежде, чем это случится, вам следует избавиться от скепсиса!
— Разве сам командор Данте не говорил, что Кровавый Ангел, который не стремится задавать вопросы, ничем не лучше безмозглого сервитора? Не думайте, что на Шенлонге можно победить одной верой!
Корис отвел взгляд, пораженный собственной откровенностью.
Инквизитор нарочито вздохнул, легко переменив тактику. Строя новые планы, он всякий раз прятал их под покровами спасительной лжи: убийство Хорина; почерневшее сердце, вынутое из груди Несущего Слово, — все это отвлекало внимание от истинных намерений Стила. Теперь он собирался пустить в ход еще одну ложь, нацеленную на ахиллесову пяту Кровавых Ангелов — их чувство долга.
— Очень хорошо. Но вы не оставляете мне выбора, сержант. То, что я сейчас скажу, должно остаться между нами.
Стил приблизился к гололитическому проектору и вывел на экран изображение крепости Икари. Как и большая часть сведений, касавшихся цитадели, снимок выглядел схематичным и неточным, но при этом отличался от изображения, хранившегося в библиариуме «Беллуса». Глубоко под зданием имелся проход.
— Я жду вашей клятвы, Корис, — с нажимом произнес Стил. — Поклянитесь все.
Остальные Кровавые Ангелы посмотрели на ветерана, и тот кивнул.
— Считайте, наша клятва у вас есть.
Стил указал на изображение, безупречную фальсификацию.
— Сахиил — хороший священник, но он, как вы говорите, не такой, как мы, — не тактик. Я утаил от него эту информацию.
Он обвел взглядом десантников, которые внимательно наблюдали за ним, вслушиваясь в каждое слово, и позволил своему разуму мягко прощупать их, ослабляя сопротивление и подталкивая к согласию.
— Лишь немногие избранные знают, что в крепости Икари скрыта древняя лаборатория Адептус Механикус, в которой находится устройство невероятной мощи.
Появилась расплывчатая картинка с порталом эльдарской паутины.
— Наша задача на Шенлонге состоит не в вытеснении оттуда Несущих Слово, а в том, чтобы спасти от них или уничтожить это устройство. Любой ценой!
Стил дружески кивнул Корису.
— Теперь вы понимаете всю важность этой миссии?
Сержант тщательно изучил сканированное изображение. Стил хранил безучастную мину. Подделка была выполнена безупречно и оказалась достаточно хороша, чтобы одурачить рядового космодесантника. В действительности на нижних уровнях крепости Икари находились лишь пыточные камеры и система утилизации отходов. Эта ложь поможет Стилу принудить Кориса к молчанию во имя долга. После десяти лет службы на «Беллусе» инквизитор понял: все люди хотят во что-нибудь верить, сама природа космического десантника жаждет цели. Если Корис со своими сомневающимися не последует за Аркио, придется сфабриковать другую цель, за которую они умрут.
Ветеран заговорил, и Стил понял, что ему удалось заманить Кровавого Ангела в ловушку.
— Почему вы раньше этого не показали? К чему такая скрытность?
— Вы знаете методы Ордо Еретикус, — произнес Стил доверительным тоном. — Узнай мои коллеги, что я вам все рассказал, меня многие захотели бы убить на месте. Но я всегда доверял слову Кровавых Ангелов.
Корис помрачнел.
— Тогда мы, как и приказал Сахиил, возьмем на себя миссию на Шенлонге. Это дорого нам обойдется, но мы не можем позволить отбросам Хаоса угрожать Империуму.
В душе Стил глумился над ветераном.
— Даже если это будет стоить вам жизней?
Сержант кивнул, и инквизитор отвернулся, подзывая сервитора.
— Итак, братья-космодесантники! Прежде чем вы уйдете готовиться к атаке, я хочу попросить вас о небольшом одолжении.
— Назовите его, — буркнул Корис.
Сервитор возвратился с подносом. На нем стояла точная копия Алого Грааля и восемь украшенных стальных кубков.
— Я хочу разделись с вами благословение.
Он налил порцию густой кроваво-красной жидкости в каждый кубок, и сервитор поднес их воинам.
— За победу на Шенлонге! — прозвучал тост инквизитора. — Во славу Императора и Сангвиния!
— Во славу Императора и Сангвиния!
Семеро мужчин хором повторили слова Стила и осушили кубки.
Ненадолго воцарилась тишина, а потом ветеран заговорил.
— Быть может, лорд-инквизитор, я судил о вас поспешно, — сказал Корис.
— Профессиональный риск, — заметил Стил.
Сержант кивнул и, сдержанно отсалютовав, космодесантники покинули апартаменты инквизитора. Стил произнес слово силы и колдовством запечатал закрывшийся за ними круглый люк.
После этого он осушил остатки жидкости в сосуде и позволил булькающему злорадному смеху вырваться наружу. Жидкость скатилась по подбородку и капнула на пол. В определенном смысле это была священная кровь, но Сангвиний тут был ни при чем.
Стил поглядел на съежившегося сервитора и чуть помедлил, прежде чем пинком опрокинуть того на пол. А затем неспешно тяжелым ботинком раздавил горло раба.
Удовлетворенный, он, размахнувшись, швырнул в стену копию Грааля, и та с жалобным звоном разбилась вдребезги.
«Дураки слишком поздно узнают, что мои планы не так просто разрушить, — сказал Стил сам себе. — Небеса Шенлонга заплачут кровью!»
— Я так приказываю! — выкрикнул он, и его голос эхом отозвался в пустой комнате.
