ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Варп бурлил на границе сознания Ремия Стила. Горячее касание первородных, изначальных энергий лизало его душу со жгучей нежностью. И все же оно оставалось лишь слабым подобием истинной мощи эмпирей, сдерживаемой полем Геллера. Инквизитора восхищала эта мощь. Он был один в своих личных апартаментах на борту «Беллуса» и мог свободно погружаться в транс, давая волю ментальной энергии. Пока боевая баржа, не оставляя следов, неслась через имматериум, Стил охотно ослабил охранявшие его рассудок сложные пси-щиты, чтобы слушать лепет, крики, мольбы и вопли обитателей нематериального мира. Он разрешил себе балансировать на краю психической пропасти. Опасность и выброс адреналина возбуждали, словно он был альпинистом на высочайшей вершине. Лишь он один, Ремий Стил, мог силой воли удерживать себя на краю безумия, там, где другие люди упали бы в бездну. Только он был наделен умственной силой, достаточной, чтобы противиться песням сирен.
Настоящая жизнь была именно там, облеченная не в органические формы, а в конструкции из чистой мысли и грубых неистовых эмоций. Он слушал их, когда они незримо скользили мимо «Беллуса», двигался по их следам, собирал оставленные ими мельчайшие фрагменты ментальной субстанции. Это был самый тайный порок Стила — грех, который он скрыл в глубине души, подальше от случайных телепатических проверок, проводимых библиариями Кровавых Ангелов. От этого порок становился только слаще. Всякий раз возвращаться назад, в мир грубой материи, становилось труднее. Всякий раз он задерживался чуть дольше. Однако, даже понимая, чего это может ему стоить, он упивался этим ощущением.
Когда «Беллус» переместился из имматериума в реальное пространство космоса на краю системы Шенлонг, Стил вздохнул и сосредоточился. Из окна своей каюты инквизитор проследил за незначительной стычкой — «Беллус» перехватил принадлежавший Несущим Слово патрульный эсминец типа «Бунтарь». Командир корабля оказался ужасно невнимательным: лишь половина пустотных щитов была установлена прежде, чем главные орудия баржи разнесли узкий, как нож, корпус судна. Пылая, словно пропитанный нефтью факел, уничтоженный корабль рассыпался на куски, разлетевшиеся дрейфовать в глубоком космосе. Стил одобрительно кивнул. Такая быстрая расправа с кораблем Хаоса позволяла «Беллусу» незамеченным двигаться к Шенлонгу. Если все пойдет по плану, Несущие Слово узнают о незваных гостях достаточно поздно, чтобы Кровавые Ангелы успели подойти к миру-кузнице на расстояние удара.
Стил пробормотал короткую молитву-просьбу, обращаясь к гололитическому проектору, и устройство повиновалось. Оно повесило в воздухе изображение Шенлонга, сосканированное корабельными сенсорами дальнего радиуса действия. Ничем не примечательная, туманная и неясно очерченная планета плыла в окружении обширного пояса, состоящего из крошечных сфер. Стил ткнул пальцем в голограмму и приблизил плавающие точки. Каждая из них являлась компактной термоядерной миной, «Убийцей городов», боеголовкой, прикрепленной к простому логическому блоку. Пока планета вращалась, боеголовки обменивались сигналами, создавая вокруг индустриального мира практически непроницаемую сеть. Инквизитор обратился к той части своей памяти, в которой хранились факты, гипнотически внедренные туда после посвящения в Ордо Еретикус.
Шенлонг был оружейной мануфакторией еще во времена Темной Эры Технологий. Здесь на заводах размером с континент изготавливали снаряды и бомбы для миллиарда локальных войн. Прикрывавшие планету минные заграждения, как и многое другое в имперскую эпоху, являлись наследием забытой терранской техномагии. Стил усмехнулся: завеса ядерной смерти не помешала заклятому врагу совратить высокопоставленных вельмож, которые выдали секретные проходы через вечно подвижное минное поле. Теперь Стил сделал то же самое, прорвавшись через воспоминания ныне мертвого десантника Хаоса по имени Норо. Однако путь этот был медленный и опасный. Следовало избегать встреч с патрульными кораблями Несущих Слово и держаться линии, изломанной не меньше, чем разум мертвого еретика.
Отвернувшись, инквизитор телепатически ощутил слабый привкус чужого псайкерского дара. Подавив презрение, он жестом приказал сервитору отворить дверь в каюту. Створки раздвинулись, и в проеме показались два Кровавых Ангела, по обе стороны от фигуры в капюшоне, волочившей за собой механодендриты.
Старый мастер Хорин. Стил узнал астропата прежде, чем увидел его. Достаточно много времени проведя на борту «Беллуса», инквизитор научился различать ментальные запахи всех здешних псайкеров — и этот ему особенно не нравился. Костлявый старый дурак был существом упрямым и маловосприимчивым к тонкому принуждению.
— Лорд-инквизитор… — начал астропат. — Согласно вашему приказу передаю крайне срочное сообщение. Мы получили его, как только вышли из варпа.
Стил изучил чахлую сущность этого человека. Трубки жизнеобеспечения и разъемы, которые соединяли Хорина с его пультом, тащились позади него по полу, сочась бесцветной жидкостью. Астропату стоило больших усилий выбраться из своего кокона, чтобы лично явиться в апартаменты Стила с докладом, вместо того, чтобы передать сообщение через своих писцов-сервиторов.
Сквозило ли в свистящем голосе Хорина раздражение? Или в нем мерцало негодование, что приходится отправляться с сообщением не к капитану Идеону, а к инквизитору? Стил улыбнулся. Читать эмоциональные состояния астропатов сложно — если они у них вообще есть.
— Вы, — обратился Стил к космодесантникам. — Подождите снаружи.
Астропат искоса глянул на своих сопровождающих. Ситуация складывалась нештатная. Полученную от командования ордена информацию предстояло передать человеку, не являвшемуся Кровавым Ангелом, и даже вне присутствия хоть кого-нибудь из них. Стил внимательно наблюдал за астропатом. В этот момент ментальные щупальца инквизитора, отыскивая потаенные смыслы, ткали в воздухе невидимый узор.
— У вас новости с Ваала, — медленно произнес Стил, и его улыбка исчезла. — Вы больше никому не говорили?
— Таков был ваш приказ, — отозвался астропат. — Я еще никому не озвучил это сообщение.
Инквизитор словно невзначай подошел поближе.
— Тогда говорите.
На миг вокалайзеры в аугментированном горле астропата вступили в резонанс, а затем мастер Хорин произнес:
— Шифр омнис секунда. Идеону, брату-капитану, командиру боевого корабля «Беллус», лично. Телепатический канал связи астропата Хорина. Составлено верховным лордом-командором Данте, магистром ордена Кровавых Ангелов.
При упоминании имени Данте Стил нахмурился и прикинул, какие шаги теперь предстоит предпринять.
Тембр голоса астропата стал более хриплым, но Хорин продолжил говорить, пусть и с запинкой. Он тщательно восстановил сообщение, чтобы повторить приказ в точности так, как тот был записан. Его слова были словами Данте, пришедшими из окружающей пустоты.
— Капитан Идеон и лорд Стил, я приветствую вас. Мы приняли сигнал бедствия, отправленный с «Келено», и я удовлетворен тем, что вы успели прийти на помощь нашим братьям. — Хорин облизал сухие губы. — Приказываю «Беллусу» оставаться на месте и помогать удерживать форпост на Кибеле. Обезопасьте планету и доложите о ситуации. Подкрепление будет выслано, как только получим ваш ответ.
Повисла пауза, и Стил задался вопросом: следит ли за ним астропат?
— Это мой приказ, во славу Императора и Сангвиния. Данте, магистр ордена Кровавых Ангелов.
Псайкер дернулся и тихо кашлянул в знак того, что сообщение закончено.
Теперь Стил стоял совсем близко к нему.
— Спасибо, Хорин, — сказал лысый человек, впервые за десять последних лет обратившись к астропату по имени.
Тот кивнул.
— Я сообщу капитану Идеону, что мы должны возвратиться на Кибелу.
— Нет, так не пойдет, — возразил Стил. — Этого не случится.
Механодендриты Хорина напряглись.
— В сообщении прямо говорится…
Стил покачал головой.
— Не было никакого сообщения, а ты пришел, чтобы меня убить.
Капюшон дернулся, словно астропата ударили в лицо.
— Что вы?..
Инквизитор заглянул под капюшон Хорина, и словно ниоткуда взявшиеся горячие цветные искры запрыгали на кончиках его пальцев. Глаза Стила вспыхнули колдовским огнем.
— Станцуй для меня, — прошептал он.
Астропат застыл на месте, у него был лишь один ужасный миг, чтобы осознать намерения Стила. Затем его мышцы взбунтовались, отказавшись повиноваться мозгу, и барьеры разума пожилого псайкера рухнули. Неспособный остановиться, он бросился на инквизитора, оскалив зубы.
— Наааа…
Стил создал канал ментальной энергии, направил его в самую сердцевину сознания Хорина и скрутил этот разум. Астропат плевался и шипел, как животное. В его глазах плескался ужас, но Хорин не мог управлять собственным телом.
— Охрана! — закричал Стил во все горло. — На помощь!
Два ворвавшихся в комнату Кровавых Ангела увидели, что инквизитор борется с Хорином.
— Астропат заражен! Варп отравил его!
Стил с силой оттолкнул старика, и тот отлетел на несколько шагов.
Десантники не нуждались в подсказках. Каждый всадил в Хорина по болту, снаряды разорвали металл и бионику, старческую кожу и хрупкие кости.
Стил рухнул на мозаичный пол, и один из Кровавых Ангелов подошел к нему.
— Милорд, вы ранены?
Инквизитор разыграл усталость.
— Хвала Терре, я невредим. Если бы вы не поспешили, предатель, возможно, убил бы меня…
Другой космодесантник пнул ботинком труп Хорина.
— Он мертв, — сообщил Кровавый Ангел без особой надобности. — Еще один варп-колдун оказался слишком слаб, чтобы сопротивляться.
— Да, — согласился Стил, вставая. — Обманчивый зов эмпирей бывает достаточно силен, чтобы воспользоваться даже самыми незначительными пороками слуг Императора.
В большом зале было темно. Биолюмы и жаровни, пылавшие во время церемонии поминовения, стали тусклыми и черными. Единственным источником света оставались свечи, расставленные тут и там в кованых металлических канделябрах у второстепенных алтарей. Проходя мимо них, Рафен наслаждался запахом горячего воска. Острый аромат масла коллы вызывал воспоминания о долинах Ваала Прим.
Эти мысли растаяли, как только он приблизился к главному алтарю. Подошвы лязгнули по каменному полу, и караул молчаливых десантников расступился, чтобы пропустить Рафена. Там, впереди, у подножия алтаря, стоял на коленях его брат. Аркио произнес последние слова молитвы Алому Граалю и поднял взгляд. Рафена поразило внезапное отчуждение во взгляде Аркио.
— Брат, — сказал тот. — Ты все еще обеспокоен.
Рафен опустился рядом на колени и сотворил знамение аквилы.
— По очень многим причинам.
— Одна из них — я?
Рафен колебался, и Аркио продолжил:
— Не тревожься. Я не боюсь, и тебе бояться не стоит.
— Я… видел кое-что. Свет, который появился, когда ты коснулся святого Копья…
Аркио кивнул и перевел взгляд на витражный портрет Сангвиния.
— Это его благословение, Рафен. На мне… На всех нас. Вспомни уроки, на которых Корис говорил нам о божественном оружии Императора. Смели ли мы мечтать, что когда-нибудь увидим такую реликвию?
Рафен медленно кивнул. О легендарном вооружении времен возвышения Империума говорили с нескрываемым почтением. Такое оружие, как Копье Телесто или его собратья — Морозный Меч Мьольнир, Копье Души, великий Обагренный Клинок и Черный Меч Храмовников, — были выкованы в огне праведной ярости Императора. Любое из них вознесло бы на вершину славы своего обладателя.
Рафен изо всех сил пытался найти правильные слова, но любая фраза казалась ему нескладной. Чувства и мысли космодесантника пришли в смятение. Куда подевался умный, бесстрашный и веселый молодой Кровавый Ангел, запомнившийся ему в дни обучения на Ваале? Каким образом брат превратился в молчаливого и погруженного в себя аскета, придавленного тяжестью догм?
— Это чудо… — сказал он, тщательно подбирая слова. — Оно тебя изменило…
И без того редкая улыбка исчезла с лица Аркио.
— А как иначе, Рафен? Я ощутил, как он ко мне прикоснулся. Я почувствовал руку примарха у себя на лбу и принял завещанное им наследие. — Он отвел взгляд. — Я изменился, в этом нет сомнения. Мальчика, который пришел с тобой в долину Падения Ангела, больше нет.
Рафен внезапно ощутил одиночество.
— И все же я помню то время, как будто все происходило вчера.
В день их прибытия кроваво-красное солнце стояло в зените, освещая каменный пол амфитеатра в долине Падения Ангела. Сияние красного гиганта заливало арену изнурительным жаром, который валил с ног собравшихся там кандидатов. Это тоже было испытанием, среди множества других, куда более тяжелых, которые должны были отсечь слабых сердцем и нечистых духом. Претенденты были сильны и жилисты. Их тела и души закалила тяжелая жизнь, навязанная мирами Ваала своим обитателям. Ни один из кандидатов не перешагнул порог четырнадцатилетия, но назвать их детьми значило допустить серьезную ошибку. Детей здесь не было.
За пределами арены они могли носить племенные цвета и флаги — из-за которых многие были бы не прочь вцепиться другому в глотку. Однако в стенах испытательного полигона они уже не были сыновьями племен Крови, а стали кандидатами, которые громко требовали своего шанса и стремились подняться до почти божественного статуса Адептус Астартес. На каменных гребнях вокруг кратера арены замерли вооруженные пращами и длинными мечами стражи в капюшонах. Эти мужчины — отвергнутые кандидаты, не ставшие Астартес, — присягнули до самой смерти охранять место испытаний. Стражи посматривали на небо и ждали. Скоро должны были явиться сыны Сангвиния.
За неделю до поединков Рафен, Аркио и еще трое юношей отправились в путь из земель клана Расколотого Плоскогорья. Племя предложило лучших; каждый был смертоносным бойцом, прожив не малую по меркам Ваала часть жизни в одном из самых опасных районов планеты. Вожди племени назвали их идеальными кандидатами на возвышение. Рафен думал иначе. Тогда он еще оставался молодым смутьяном, неукротимым и диким, и совсем не походил на будущего солдата. В племени поговаривали, что парня послали на испытания не победы ради, а в надежде, что он там погибнет. Многие в племени были бы рады избавиться и от самого Рафена, и от его безрассудства.
Рафена переполняла решимость доказать, что они неправы, и долгом чести для себя он счел защиту младшего брата Аркио. Аркио же имел сильную и открытую душу. Он стремился во всем происходящем видеть чудеса Вселенной, но оставался бесхитростным и доверчивым, чересчур наивным для уготованного космодесантнику жестокого будущего. Трое их спутников погибли по дороге: один не выдержал жажды, другой разбился, когда его ангельские крылья, примитивные планеры племени, с помощью которых можно было парить в потоках ветра в каньонах, сломались в песчаной буре, а последнему Рафен свернул шею — поскольку смерть от укуса чешуйчатой змеи была много хуже.
И вот испытания начались. С небес на крыльях огня спустились железные птицы. Позже Рафен узнал, что эти машины называются «Громовыми ястребами». Из недр челноков вышли мужчины в ярко-красных доспехах, украшенных священными печатями чистоты. Кровавые Ангелы шествовали подобно героям фантастических грез, отсеивая кандидатов, помеченных скверной мутации, и тех, что выглядели неполноценными. Один из космодесантников приблизился к Рафену и Аркио. Свой шлем он держал под мышкой.
— Вы — те самые щенки, безрассудно вообразившие, что они достойны служить моему возлюбленному ордену?
Лицо седого ветерана было жестким, как сталь.
Аркио ответил с должным почтением, но Рафен дерзко произнес:
— Испытай меня, старик, и увидим, кто тут чего достоин.
Космодесантник сделал то, чего Рафен ждал от него менее всего, — он улыбнулся.
— Так мы и поступим. Я Корис, брат-сержант Пятой роты Кровавых Ангелов. Попытайся произвести на меня впечатление, мальчик. Если сможешь.
Претенденты бились на копьях и дубинках, ножах и коротких мечах, сражались цепами и булавами. Корис прогонял их через лабиринты, стены которых щетинились лезвиями и выпускали электрические разряды; заставлял передвигаться бегом под огнем Кровавых Ангелов, с тяжелыми ранцами и амуницией. Юноши терпели муштру, сражались, и многие умерли. Рафен и Аркио виделись мельком, когда один брат шел на гладиаторский поединок, а другой с него возвращался. В таких случаях они кивали друг другу или махали окровавленными ладонями. С каждым разом кандидатов становилось все меньше. Турнир затянулся на несколько дней, и число претендентов еще больше сократилось. Пятидесяти выжившим предстояло подняться на небесные колесницы Ваала.
Спутник планеты по ночам взирал с небес, как мрачное око. Рафен превзошел даже свои собственные завышенные стандарты и в конце концов вновь предстал перед Корисом. Сержант, арбитр этих состязаний, внимательно его рассматривал. Ему предстояло решить, присоединится ли кандидат к космическим десантникам.
На глазах Кориса Рафен крепко поколотил Тофа — щенка из племени собирателей хлама с Великой пустоши. Он был доволен собой и не понимал, что сержант видит в его дерзости семена погибели.
— Ты воображаешь, что сумеешь в одиночку справиться с любым врагом? — спросил Рафена Корис.
Рафен ухмыльнулся. Вопрос показался ему смешным.
— Конечно.
— Ни один Кровавый Ангел не сражается в одиночку, — возразил сержант. — Кровавые Ангелы — это братство во имя Императора. Если не можешь этого понять, ты уже потерпел поражение.
Может, Корис полагал, что Рафена можно переубедить и тем прекратить его самодовольные выходки. Во всяком случае, он позволил парню продолжить испытания, и во время следующего испытания Рафен столкнулся с юношей по имени Сахиил.
— Ты готов к поражению? — поинтересовался Корис.
— Я никогда не проиграю! — горячо парировал Рафен.
Сахиил оказался полной его противоположностью: разговорчивый, мягкий и почти милый по сравнению с другими, жесткими и грубыми. Однако на бойцовской арене он показал себя хладнокровным и расчетливым бойцом. Сахиил смог сбить Рафена с ног и потом дразнил его за это.
— Ты готов? — глумился он. — Рафен Готовый, ты готов проиграть?
Аркио помог старшему брату перевязать раны и в момент передышки между схватками попросил его обуздать свой характер.
— Рафен, мы оба, ты и я, можем пережить испытания, если будем стоять друг за друга. Наше родство похоже на связь между Кровавыми Ангелами. Вместе мы непобедимы.
Рафен отмахнулся от него.
— Ты слишком доверчив, брат. Человек борется один и умирает один. Таков его путь.
Аркио больше ничего не сказал. Твердая решимость стать Кровавым Ангелом поглотила Рафена. Она родилась из непреодолимого желания отстоять свое достоинство перед Аксаном — отцом и военным вождем племени Расколотого Плоскогорья. Аркио был вторым сыном, вернись он с отказом, его бы приняли обратно. Но Рафена, старшего, в этом случае ждал бы несмываемый позор. На следующий день ребята бежали по меняющемуся лабиринту, передавая друг другу наэлектризованную эстафетную палочку, и Рафен, высокомерный и целеустремленный, пробежал дистанцию один, бросив своих напарников, чтобы оттеснить Сахиила на второе место. Он просто сиял в своем дерзком неповиновении.
— Любого! — проворчал он. — Я могу побить любого!
— Можешь?
Корис выступил вперед и по частям снял с себя всю броню, оставшись перед юношей раздетым.
— Настало время дать тебе хороший урок, парень. Он касается твоих притязаний.
Сержант бросил Рафену свой болт-пистолет.
— На мне нет брони для защиты и ничего, что увеличило бы мою силу. Попади в меня из оружия всего один раз, и я объявлю, что ты прошел испытания… Но если я дотронусь до тебя, ты проиграл.
Игнорируя уговоры Аркио, Рафен поднял пистолет и открыл огонь: снаряды, со свистом рассекая воздух, полетели в Кровавого Ангела. Но Корис не стоял на месте, а перемещался с невероятной скоростью, словно ястреб. Рафен едва успел ощутить отдачу первых выстрелов, как сержант сбил его подсечкой и макнул лицом в пыль.
— Чтобы стать Кровавым Ангелом, человек должен познать не только гордость великого Сангвиния, но и его смирение, — сказал Корис. — Ты погряз в первом и не выказал второго. Ты отвергнут.
Сержант оставил Рафена на песке, стоящим на коленях. Тот смотрел на старого ветерана, обронившего слова одобрения в адрес Сахиила и Аркио, которым предстояло вступить в орден. Не в силах выносить чужие взгляды, Рафен собрал остатки сил и покинул место Падения Ангела. Сломленный и удрученный, он забрел в пустыню и попал в сильнейшую песчаную бурю. Там, ожидая смерти под острыми как бритва ударами ветра, он слишком поздно осознал цену собственной дерзости.
Рафена сочли непригодным. Получив этот жесточайший урок, он понял, что утратил свой шанс на величие. Слабое и горькое утешение давала лишь мысль об Аркио, который ушел вместе с Астартес. Но для самого Рафена жизнь закончилась.
Он очутился в самом сердце неистовой бури и заблудился на территории огненных скорпионов, самых грозных хищников Ваала. Вскоре на след Рафена напал молодой самец-солдат; жгучая кислота капала с кончика его хвоста. Тварь ростом со взрослого мужчину, разгневанная вторжением на ее территорию, атаковала юношу. В отчаянии Рафен даже собирался позволить скорпиону убить себя, но внезапно заметил в грозовых тучах нечто яркое и сильное. Возможно, это была игра разума, галлюцинация, порожденная меланхолией и усталостью, но он увидел лицо Сангвиния, наблюдавшего за ним. Рафен понял: вот она, истинная проверка его характера. Умри он здесь, одинокий и затерянный в дикой местности, и это станет нарушением всех догматов племени Крови и принципов существования Адептус Астартес.
Вместе с откровением к нему вернулась решимость, и он со свирепостью, уже не раз выказанной на арене, пробил панцирь твари и прикончил ее, точно так же, как это, если верить легенде, сделал в детстве Ангел Сангвиний.
Лишь позже Рафен понял, что сияние в небе было огнями сбитого и падающего «Громового ястреба». Поврежденная сильным, похожим на удар с орбиты, разрядом молнии, одна из машин Кровавых Ангелов пропахала каменистую пустошь в нескольких километрах от Рафена, в самом сердце охотничьей территории скорпионов. Юноша помчался на помощь, надеясь найти выживших, и обнаружил кандидатов-новобранцев, и среди них Аркио, Тофа и Сахиила. Ветеран Корис лежал без сознания, окровавленный. Остальные Кровавые Ангелы были мертвы. Сахиил выступил вперед, принял на себя командование и потребовал, чтобы Рафен их покинул — неудачнику нет места в рядах истинных сынов Сангвиния.
В обычной ситуации кровь Рафена вскипела бы от такого оскорбления, но он усвоил полученный от сержанта урок и выдержал. Он охотился на этих землях, умел держать копье и знал повадки огненных скорпионов. После прямого вторжения на их территорию твари должны были обезуметь от ярости и напасть всей стаей. Рафен воспротивился собственному желанию — сражаться в одиночку — и сплотил кандидатов, чтобы биться группой, сдерживая скорпионов-воинов, пока не появится гигантская королева этих членистоногих. Юноши бились, как львы, и когда храбрый Тоф погиб в когтях королевы, Рафен убил эту тварь, после чего стая скорпионов отступила в беспорядке. Когда прибыл спасательный корабль, его команда обнаружила еще живого Кориса и дюжину мальчишек рядом с горой трупов.
Как только ветеран пробудился от целительного сна, Аркио рассказал ему о поступке Рафена. Он дошел до того, что был готов отказаться от своего возвышения, если победу брата не признают. Со своей стороны, Рафен собирался с любовью проводить брата в Космодесант, полагая, что больше его не увидит. Однако Корис распорядился иначе.
— С твоих глаз, парень, спала пелена, — сказал старый воин. — Ты наконец-то усвоил так долго ускользавший от тебя урок.
— Да, — признался Рафен. — Кто воюет один, тот и умирает один, а воины, которые сражаются вместе, как братья, будут жить вечно.
Ветеран снова улыбнулся.
— Ты искупил свою вину, Рафен с Расколотого Плоскогорья. После смерти претендента Тофа мне нужна храбрая душа на его место.
Он протянул юноше руку.
— Ты последуешь за мною, брат Рафен? Пойдешь по пути примарха и вступишь в братство Кровавых Ангелов?
Слова сами сорвались с губ Рафена.
— Да. В этот день я клянусь стать Кровавым Ангелом, достойным самого лорда Сангвиния!
Так сыновья Аксана покинули родной дом и пересекли бездну пространства между луной Ваал Секундус и материнской планетой. Если прежде Рафен и Аркио считали, что познали трудности, они убедились, насколько это далеко от истины, когда десантный корабль пролетал над безводными пустошами Ваала. Взглядам предстали руины некогда великолепных городов. Среди горных вершин, вонзившихся в небо, словно пики, стояла крепость-монастырь Кровавых Ангелов. Кандидаты еще не видели такой громадной постройки, не говоря уже об огромной статуе Сангвиния, высеченной в скале Серафима. Это в равной мере волновало и пугало.
Корис доставил их под своды монастыря. Новобранцы широко раскрытыми глазами смотрели на благородство и нечеловеческую красоту Кровавых Ангелов. Похожие на примарха, полноправные Кровавые Ангелы были помечены генетической печатью Сангвиния, на них падала тень его возвышенного спокойствия, которая проявлялась во всех аспектах. Юноши с лун Ваала — тощие, с огрубевшей от солнца кожей, — рядом с ними казались хилыми бродягами. Сангвинарные жрецы в красно-белой броне вышли к кандидатам и отвели пятьдесят человек в большую часовню, оставив их там взаперти на три дня и три ночи. Это было бдение без еды и воды. В одиночку Рафен не сумел бы выдержать такое испытание. Шли часы, и он видел, как некоторые валятся от изнеможения. Таких жрецы уводили прочь, их участь не обсуждалась. Аркио и Рафен держались вместе и поддерживали друг друга. Когда наступил рассвет четвертого дня, они все еще ждали хранителей Грааля. В этот момент священная печать на двери переломилась.
Выдержавшие бдение юноши смогли пригубить из священной чаши. Утомленный разум Рафена ожил, едва влага коснулась его губ. В чаше перекатывалась густая медно-красная жидкость из вен старейшего из сангвинарных жрецов, а значит — и толика крови самого примарха Ангелов. Эмоции и мысли, чужие и одновременно знакомые, коснулись души Рафена. Причастие открыло его душу для испытующих взглядов собратьев по ордену. Он принял эту участь и разорвал последние связи с прежней жизнью. Юноша-воин из клана Расколотого Плоскогорья исчез, его место занял человек, перед которым раскинулся блистательный путь славы и приключений. Теплая и спокойная темнота окутала кандидатов, и они погрузились в сон, который изменит их окончательно.
Рафен с абсолютной ясностью помнил миг, когда саркофаг открылся, и первый взгляд своих изменившихся, улучшенных глаз. Наверное, нечто похожее происходило и с Аркио. Потрясенный, брат онемел и молча изучал свои руки, словно они принадлежали кому-то другому. Рафен видел перед собой лицо космического десантника, который больше не был обычным человеком, и знал, что это его родич, Аркио, хотя новый Аркио стал вдвое выше и оброс мускулами. Он обладал лицом одновременно собственным, похожим на отцовское, и напоминавшим лик Сангвиния. Взгляды родных братьев встретились; а тем временем сервиторы удалили датчики и трубки с их тел. Рафен и Аркио расхохотались, пораженные, воодушевленные и удивленные подарком судьбы.
Тогда Рафен не знал, сколько времени прошло. Позднее ему стало известно, что после бдения их забрали из часовни и заперли в зале саркофагов под пение «Кредо Витае». Они лежали там год, погруженные в сон, пока через их тела струился мощный коктейль из питательных веществ, микстур для модификации и крови Алого Грааля. В течение этих месяцев им имплантировали геносемя ордена и следили, как оно видоизменяет братьев.
Рафен, Аркио и другие дремали в горячих кровавых грезах, разожженных генетической памятью примарха. Их тела получили новые усиленные органы, которые превратили кандидатов в космических десантников: второе сердце, каталептический узел для подавления сна, мультилегкие, оккулобы, омофагию, оссмодулу, и не только их. Братья вышли на свет как живые воплощения божества, которому раньше сами поклонялись. Это был большой шаг, но далеко не последний. Они пережили тренировку, невыносимую для человека. Инструкторы навязывали им немыслимые трудности и экстремальные физические нагрузки. Корис всегда находился рядом, заставляя каждого выходить за рамки собственных возможностей, достигать большего, идти дальше, держаться более стойко. В этих испытаниях Аркио и Рафен поддерживали друг друга. Кровные родственники и одновременно боевые братья, они черпали силы в своей неразрывной связи. Они изменились, но их сердца оставались прежними. Неколебимая сила духа Рафена и его непреклонная храбрость возросли десятикратно, в то время как Аркио сохранил свое добродушие и неиссякаемую жажду приключений.
Так было до сих пор.
Рафен вынырнул из волн воспоминаний и вернулся в настоящее. Глаза брата в тусклом сиянии свечей главного зала смотрели на него холодно и твердо. Мысли Аркио читались в его взгляде так же отчетливо, как если бы были начертаны на обсидиановых скрижалях. Воин, которым некогда был младший брат Рафена, исчез, его поглотил другой человек. Точно так же, как когда-то космодесантник поглотил жилистого паренька из клана Расколотого Плоскогорья, измененного в зале саркофагов.
Рафен выдавил вопрос:
— Я не могу даже помыслить, что ты… Разве ты уподобляешься нашему примарху? Ни один человек не смеет посягнуть на подобное…
Когда он говорил, его губы дрожали.
Аркио улыбнулся и ответил так, что сердце в груди Рафена оледенело.
— Но я не человек, брат. Я — Кровавый Ангел.
Рафен потерял дар речи. В этот миг появился силуэт в угольно-черной броне, украшенной белыми как кость черепами и печатями чистоты.
— Брат Аркио, — сказал капеллан, — ты последуешь за мной? Появились… вопросы.
Космодесантник кивнул и встал.
— Не бойся, Рафен, — шепнул он. — Доверься мне.
Рафен не ответил. Слова брата заставили его замкнуться и испытать нечто, очень похожее на страх.
«Он потерян, — эта мысль поразила его, как удар грома. — Мой брат для меня потерян, а сам я зажат между кровными узами и долгом перед орденом…»