Глава девятая
ГЛУБИНЫ ТЕРРЫ
НАСЛЕДИЕ НИКЕИ
ПРОИСХОЖДЕНИЕ ПРИМАРХОВ
До хранилища генотеха было рукой подать. Коракс попытался вспомнить что-то о внутренней защите, но в воспоминаниях Императора ничего подобного не нашел. Пройдя Лабиринт, Кораксу просто следовало открыть дверь хранилища и взять трофей.
— Готовь сервиторов, — приказал примарх Нексину. — Мы пройдем Лабиринт через две минуты.
Всего они потеряли двадцать три Гвардейца Ворона; семнадцать остались в Лабиринте, ожидая, пока их заберут; еще тринадцать получили ранения, но были способны двигаться дальше. Кустодес лишились троих воинов. Коракс запомнил их имена, но сейчас было не время скорбеть об их гибели. Лабиринт еще не взломан.
Приказы продолжали слетать с губ Коракса непрерывным потоком, передвигая фрагменты головоломки туда, где они были необходимы. Он старался не думать о своих воинах как о живых существах из плоти и крови. С тех пор как Коракс отправил армию заключенных сражаться со стражами Ликея, он отдавал себе отчет, что из-за его приказов будут гибнуть люди. Пусть противник, которого примарх старался обыграть сейчас, и не осознавал себя — хотя в определенном смысле Коракс столкнулся здесь с хитростью самого Императора, — жертвы были все так же неизбежны. Миллионы, даже миллиарды последователей Императора погибнут, если Гвардия Ворона потерпит здесь поражение и не сможет остановить продвижение Хоруса к Терре.
Поэтому когда издалека доносился грохот болтеров, резким звоном раздающийся по вокс-сети, Коракс не позволял себе отвлекаться. Он думал лишь о поступающих докладах и приказах. Его Астартес поклялись отдать свои жизни на службе ему и Императору, а считать, что это сражение было чем-то иным, примарху казалось тщеславным.
Ведущие подразделения уже преодолели две трети системы коридоров. Большая часть Лабиринта находилась под их контролем — координаты и маршруты отделений заставили механизмы Лабиринта принимать невыполнимые решения, что приводило к поломке двигателей, остановке поршней и заклиниванию механизмов.
Самая сложная часть была позади. Теперь Коракс четко видел вероятные конфигурации, оставшиеся на последнем отрезке пути. Победа над Лабиринтом стала уже только вопросом времени. Тем не менее примарх не был самоуверен. Лабиринт вполне мог изменить конфигурацию и бросить вызов, с которым Коракс доселе не сталкивался и которого не мог предвидеть. Жизни храбрых Гвардейцев Ворона и воинов Легио Кустодес все еще зависели от него.
Он направил несколько отделений к поворотной платформе, которая открывала путь во внутреннюю часть горы. Отдав необходимые распоряжения, Коракс связался с Аркатом.
— Кустодий, ты должен провести своих людей в комнату справа от тебя, — произнес он. — Возможен массированный обстрел. Будьте готовы.
— Кустодес всегда готовы, примарх, — ответил Аркат. — Судя по принятым мною докладам, ты направляешь мою группу в самые опасные места. Ты желаешь нашей смерти, чтобы избавиться от посторонних глаз?
— Я не собираюсь этого делать, — беззлобно ответил Коракс. — Если бы я хотел избавиться от тебя, то уже давно бы так и сделал. Твои воины сражаются там, где сложнее всего, потому что они лучшие из тех, кто находится под моим началом. Вы превосходите моих легионеров, и по этой причине я поручаю вам самые тяжелые задачи. Гвардия Ворона в неоплатном долгу за оказанную вами помощь, которую я нахожу неизмеримо ценной и сделавшей это испытание намного легче для всех нас.
Какое-то время кустодий молчал, ошеломленный словами примарха.
— Очень хорошо, — наконец отозвался он. — Сделаем, как вы сказали.
Внимание Коракса привлек вой гидравлики, когда к нему подошел Нексин со своими сервиторами.
— Хранилище открыто? — спросил магос.
— Почти, — подтвердил Коракс. Он просчитал кратчайший путь через Лабиринт к передовой группе и указал нужный проход. — Сюда. Следуй за мной.
Стоявший недалеко от Коракса Альфарий внимательно слушал разговор примарха с Аркатом, Агапито и техножрецом. Воины осматривали двери хранилища, преграждавшие дальнейший путь. Они были круглые, пяти метров в диаметре, сделанные из тусклого металла, которого Альфарий никогда прежде не видел. Массивные петли были высотой с космического десантника, на дверях не наблюдалось ни единого признака запорного механизма: ни рунной панели, ни сканера, ни хотя бы замочной скважины. Рядом дымились остатки четырех орудийных турелей, которые поднялись из пола, едва подошли передовые отряды.
Альфарий внимательно слушал, как командиры обсуждают дальнейшие действия. Агапито выступал за мелтазаряды, но примарх сомневался, что они пробьют преграду. Магос настаивал, что путь внутрь им могли бы пробурить сервиторы.
Из укрощенного Лабиринта появлялись все новые отделения, некоторые несли с собой павших воинов. Коракс заверил Гвардейцев Ворона, что бой окончен. В какой-то момент Лабиринт охватили титанические судороги — по туннелям и залам прокатился скрежет металла, воздух наполнил дым от горящего масла. Это продлилось всего пару секунд, но Альфа-Легионер решил было, что на них сейчас обрушится весь комплекс.
Когда все стихло, Коракс спокойно заявил, что Лабиринт дал сбой и не в состоянии ответить на их дальнейшие действия. Он отрядил поисковые группы за оставшимися в коридорах живыми и павшими собратьями, но Альфария вместе с его отделением и большей частью экспедиции направил ко входу в хранилище. Здесь Альфарий и наткнулся на командиров, застрявших у последнего препятствия. Их спор зашел в тупик.
— На бурение уйдет много часов, а может, дней, если оно вообще реально, — говорил Агапито. — Другого пути нет?
Прикрыв глаза, Коракс на миг о чем-то задумался, прежде чем ответить.
— Здесь психический замок, — сказал примарх, его плечи поникли от разочарования. — Его может активировать только разум Императора.
— Тогда нам следует довериться физическим средствам, — заявил Орландриаз. Магос указал на двух тяжелых сервиторов, возвышающихся над остальной группой. — Я подготовлю своих слуг.
— Есть и другой путь, — выпрямившись, промолвил Коракс, вновь исполнившись уверенности. Он сперва посмотрел на Арката, затем его взор остановился на Альфарии. Мрачный взгляд примарха несколько встревожил Альфа-Легионера, но тот не подал виду. — Бальсар Куртури служит в твоем отделении?
— Да, лорд, — ответил Альфарий и бросил взгляд на названного легионера, который стоял в нескольких метрах.
— Когда-то он был членом библиариума, — продолжил Коракс.
Альфарий не подозревал, что Бальсар — псайкер. Слова примарха ошеломили его, но он знал, что Коракс не мог ошибиться. Альфа-Легионер кивнул.
— Да, лорд, был, — сказал Альфарий, не понимая, к чему ведет примарх, и приказал Бальсару подойти к командирам.
— Это неразумно, — отозвался Аркат и, подняв алебарду, встал между примархом и приближающимся легионером. — Разве вы не помните слова: «Горе тому, кто позабудет мое предупреждение либо нарушит данное мне слово. Он станет мне врагом, и я обрушу ему на голову столько несчастий, что до скончания веков будет он проклинать день, когда отвратился от моего света». Так сказал Император.
— Никейский эдикт, — кивнул Коракс. — Я прекрасно помню эти слова, кустодий. Я своими ушами слышал речь Императора.
— Тогда ты понимаешь их значение: колдовство под запретом. Я не допущу этого, — произнес Аркат.
Коракс в задумчивости поджал губы, а после мягко положил руку на плечо кустодия и отодвинул того в сторону. Затем он посмотрел на стоявшего перед ним легионера.
— Бальсар, ты владеешь силами разума? — спросил примарх.
— Я был библиарием, лорд, это так, — ответил боевой брат. — Я не пользовался своими силами с тех пор, как библиариум по вашему приказу был расформирован, и поклялся больше не применять их.
— Кому ты дал клятву, Бальсар?
— Вам, лорд Коракс, — ответил легионер.
— А если я освобожу тебя от данной клятвы, ты сможешь ими воспользоваться?
— Мой лорд… я также поклялся не применять свои способности во имя Императора, — дрожащим голосом произнес Бальсар. — Вы приказываете мне нарушить клятву?
Слова задели Коракса, и он раздраженно скривился. Это продлилось лишь пару секунд, после чего лицо примарха вновь стало спокойным, а темные глаза сузились.
— Не бывать этому! — рявкнул Аркат, прежде чем Коракс успел хоть что-нибудь сказать. Вокруг него собрались остальные Кустодес, призванные неведомым Альфарию способом. — Эдикт Никеи нерушим.
Не обращая внимания ни на кого, Коракс вновь обратился к Бальсару.
— Ты никогда не испытывал «темных соблазнов»? — суровым и пренебрежительным тоном спросил примарх. — Чувствуешь ли ты их сейчас?
— Нет, мой лорд, я никогда не испытывал искушений, ни темных, ни каких-либо еще, — сухо ответил Бальсар. — Моя жизнь самым печальным образом была лишена всяческих искушений с тех пор, как я покинул Терру.
— Я не допущу колдовства, только не на Терре, — произнес Аркат. Лезвие алебарды полыхнуло сияющим полем одновременно с оружием других Кустодиев. В ответ несколько десятков Гвардейцев Ворона стремительно подняли болтеры. Помедлив пару секунд, Альфарий также прицелился в кустодия.
— Ты говоришь о том, чего не понимаешь, — сказал Коракс, и выражение его лица было мрачным. — Император хранит Терру от сверхъестественных сил. Думаешь, он позволил бы подобное на своем мире?
— Я не вправе знать мысли Императора, а лишь слежу за исполнением его воли, — ответил Аркат. Он окинул взглядом окруживших его легионеров, а затем посмотрел на Коракса. — Колдовство под запретом.
— Так ты считаешь Императора колдуном, кустодий, или, может быть, его регента, Сигиллита?
— Эдикт не распространяется на моих командиров, а лишь на Астартес, — заметил Аркат.
Кустодес и Гвардейцы Ворона молча смотрели друг на друга, крепче сжимая пальцы на спусковых крючках. Альфарий взглянул на Коракса, пытаясь предугадать следующий ход примарха. Если кустодии погибнут, ситуация может сложиться хуже некуда. Будет проведено расследование, которое может привести не только к приостановке изъятия содержимого из хранилища, но также и к разоблачению шпионов Альфа-Легиона. Не исключено, что Альфарий и сам погибнет в бою, так как он оказался слишком близко к Кустодес. Невозможно было понять, о чем думает Аркат, его лицо оставалось скрытым за золотой личиной шлема. Гвардейцы Ворона также казались безликими, но, судя по тому, как они держали оружие, воины были готовы пустить его в ход.
Только лицо Коракса оставалось открытым. Примарх казался печальным, но не отводил взгляда от Арката. Коракс был безоружен, хотя Альфарий не сомневался, что примарх и вполне мог справиться с Аркатом и голыми руками. Ему вдруг стало интересно, какие «темные соблазны» одолевали сейчас примарха. Чтобы сразить Арката, достаточно единственного удара, а Гвардейцы Ворона уже успели окружить Кустодиев, хотя воины в золотых доспехах, умирая, способны забрать с собой многих легионеров.
— Отец, не оставляй нас, — прошептал Коракс, не желая, чтобы его слышали остальные. В словах, выцеженных сквозь стиснутые зубы, чувствовалось острое страдание.
Вдруг Альфарий что-то ощутил, движение или чье-то присутствие на границе сознания. На долю секунды он словно услышал отдаленные крики и вопли. Ему показалось, будто он попал в самое пекло ужасного сражения, и тело отреагировало так, словно он боролся за собственную жизнь, — оба сердца стремительно застучали, ток крови ускорился. Коридор заполонили смутные очертания, гнетущая волна силы, которая словно тиски сжала череп Альфария. Судя по ошеломленным бормотаниям остальных, не он один почувствовал нечто подобное.
В двери что-то глухо щелкнуло.
Все взоры обратились к створкам, металл которых стал лучиться мерцающим от силы золотым светом. Дверь распахнулась, и, едва золотистое свечение угасло, внутри зажегся свет, озарив вестибюль с белыми стенами. Дальше была видна еще одна, меньшая дверь из серебристого металла, покрытая легкой изморозью. Закружились облачка пара, когда изнутри дохнул холодный стерильный воздух.
Собравшиеся воины в абсолютной тишине с недоверием смотрели на открывшийся проход. Смежив веки, Коракс коротко кивнул и зашевелил губами, хотя он говорил слишком тихо, чтобы его мог кто-то расслышать.
Альфарий взглянул на Бальсара и заметил, как перед линзами его шлема танцуют золотые искорки энергии. От примарха это также не укрылось, поэтому он быстро встал между бывшим библиарием и Аркатом, чтобы кустодий ничего не заметил.
— Похоже, Император решил вмешаться, — произнес примарх, пристально глядя на кустодия.
Аркат и его воины оставались настороже. Коракс жестом велел Гвардейцам Ворона опустить оружие, и те неохотно подчинились. Примарх отвернулся от Арката, и через мгновение кустодий приказал своим людям поступить так же.
— Стоять! — вдруг крикнул Коракс, и все вновь схватились за оружие.
Нексин, стоявший позади примарха, сделал шаг к двери. Магос остановился и взглянул на нахмурившегося Коракса.
— Прошу прощения, лорд Коракс, — глубоко поклонившись, произнес марсианин. — Идите первым. Я последую за вами.
Альфарий задержался на мгновение, в то время как Коракс с остальными направились к хранилищу. Когда мимо него попытался пройти Бальсар, Альфа-Легионер остановил его.
— Это ведь была не воля Императора? — произнес Альфарий.
— Не понимаю, о чем ты, — ответил легионер. — Мне запрещено пользоваться своими силами. Меня никто не освобождал от клятвы.
— Но все же… — не унимался Альфарий. Маловероятно было, что Император решил лично вмешаться именно сейчас, ни разу не выдав своего присутствия за время путешествия через смертельные ловушки. Наверняка здесь постарался Бальсар. — На самом деле никакой это не Император, да?
Бальсар промолчал, и Альфарию не осталось ничего, кроме как последовать за примархом и командирами. Он не знал, соврал ли ему Бальсар, хотя в его голосе не чувствовалось и намека на ложь. Ему было неуютно от мысли, что псайкеры могут опять пользоваться своими способностями, и в равной степени тревожно из-за того, что Император все время наблюдал за ними и по просьбе Коракса помог ему. Никакая ложь не спасет Альфария, если в его разуме захочет покопаться бывший библиарий, невзирая на все предосторожности, предпринятые псайкерами Альфа-Легиона для защиты от обычной проверки. Угроза психического обнаружения присутствовала всегда, но мысль о том, что подобный воин служит с ним в одном отделении, сильно встревожила Альфария.
Если библиарии вернутся, его задание намного усложнится. Ему придется следить не только за действиями и словами, но и за мыслями.
Главное хранилище представляло собой округлую комнату с высеченным в скале куполообразным потолком. Оттуда вело несколько выходов, но едва Коракс переступил порог, его внимание приковало к себе содержимое центрального зала. Он ничего не мог отыскать в памяти насчет защиты внутреннего санктума, если не считать мелькнувшего воспоминания о последней мере предосторожности, — любое воздействие на внешнюю дверь привело бы к подрыву термоядерного заряда, заложенного под хранилищем. Возможно, именно благодаря этому воспоминанию примарх не решился резать дверь, хотя печальные последствия такого действия стали понятны ему только сейчас.
Впрочем, он тут же позабыл о едва не допущенном промахе, когда его опасения сменились удовлетворением, любопытством и благоговением. Здесь находилась лаборатория Императора, где на самом деле был создан Империум. Это было место рождения примархов.
Все внутри оставалось неприкосновенным, климатические регуляторы и стазисные поля поддерживали объект в первозданном состоянии. Воздух был чист, каждая поверхность начищена до блеска. В центре комнаты возвышалось огромное, пока отключенное устройство, усеянное кабелями и трубками, похожее на оборудование, которое Коракс видел возле Золотого Трона Императора. Оно уходило под самый потолок, испещренное сотнями застекленных проемов, в которых были видны циферблаты и колбы, трубки с цветными жидкостями и сенсорные интерфейсы.
Кустодес и Гвардейцы Ворона под командованием Арката и Агапито рассредоточились и взяли под охрану остальные двери. Воспоминания Императора, касающиеся того, что находилось за ними, были расплывчаты, но Коракс смутно припоминал огромные генераторы, холодильные камеры, банки данных и множество залов с когитаторами.
Вокруг центрального устройства змеились толстые кабели, которые тянулись по выложенному плиткой полу к двадцати другим машинам, стоявшим вокруг него. Коракс узнал их с первого взгляда: инкубаторы примархов. Внутри он не увидел амниотических жидкостей, стеклянные колпаки были подняты. Там, где когда-то мигали лампочки, колебались тонкие иглы, пищали и гудели наблюдательные системы, теперь царила безжизненность и тишина.
Магос Орландриаз тяжело задышал и что-то забормотал, с широко раскрытыми глазами переходя от одной машины к другой. Коракс улыбнулся, наблюдая за детской радостью, с которой техножрец изучал то одно, то другое устройство, останавливаясь, чтобы почтительно возложить руку на металлическую поверхность, или замирая и просто рассматривая очередное чудо.
На боковой стенке каждого инкубатора был нарисован порядковый номер. Коракс быстро отыскал «19», свою камеру. Едва приблизившись к ней, он понял: что-то не так. Инкубатор не был цел, его капсула отсутствовала, словно могила без гроба. Остался только корпус и внешний защитный купол: на дне скорлупы лежала груда отсоединенных кабелей и трубок.
Он вспомнил о потрескавшейся и разбитой машине, которую обнаружили под ледником. Многие годы, долгие, наполненные одиночеством годы он думал о ней и ее назначении. Лишь после прибытия на Освобождение Императора примарх узнал, кто он на самом деле и почему пробудился на этой странной пустынной луне.
Коракс отчетливо помнил ту встречу. Он возложил руки на инкубатор, и воспоминания вернулись к нему.
— Сканер засек объект, движущийся к главному доку, — доложил Агапито из-за одного из сканирующих устройств. На юном борце за свободу были черные гитаны стража, куртку, довершавшую наряд, он выбросил, едва партизаны проникли в башню. На его груди рубцевался кривой порез, а левая рука висела на перевязи. — Судя по траектории, он идет на посадку, но определить, что это за корабль, невозможно.
Главная башня все еще была сильно повреждена после отгремевшего здесь боя. Сторонники Корвуса заняли пустующие посты, но оборудование работало на последнем издыхании, а люди, которым никогда не приходилось иметь дела ни с чем подобным, управляли им скорее по наитию. То, что разбитый сканер смог обнаружить хоть что-то, уже можно было считать большой удачей.
Тела работавших здесь прежде людей вынесли, но решетчатом полу и пультах еще виднелись пятна крови — уборка после свершившейся революции занимала далеко не первое место в списке приоритетных задач Корвуса, пока на Киаваре оставались противники восстания. Множество экранов и клавиатур было разбито орудийным огнем, из пробитых в крупных устройствах дыр торчала проводка, но работа некоторой части техники, после того как над ней потрудились технически одаренные последователи Корвуса, была с горем пополам восстановлена.
Защитные установки, которые усеивали невероятно огромный шпиль главной башни стражей, находились в рабочем состоянии. По приказу Корвуса революционеры захватили их в целости и сохранности.
— Привести орудийные системы в боевую готовность! — объявил Бранн, сидевший за пультом управления огнем. Как и брат, он был ранен, на щеке расцвела ссадина, светлая щетина была пропитана кровью.
В башне раздался грохот вращающихся огромных установок, направивших электромагнитные катапульты на приближающееся судно. Бранн бросил ожидающий взгляд на лидера повстанцев, и взъерошенные волосы упали на его юное лицо.
— Открыть огонь? — спросил Бранн.
— Нет, — ответил Корвус.
Он стоял возле бронированного окна в рубке управления, всматриваясь во мрак. Над луной поднимался Киавар, нависая над шахтами и подкрановыми путями за далеким горизонтом. Отсюда планета казалась такой же, как всегда, но Корвус знал, что под кроваво-красным пологом облаков царит хаос. Ему казалось, будто он до сих пор видит вспышки ядерных взрывов зарядов, которые его люди сбросили по гравитационному колодцу на лежащую внизу станцию, но это была лишь игра воображения.
Судя по всему, гильдии оказались сломлены. Все их контратаки на луну безжалостно отразили, и, оставшись без ресурсов Ликея, они начали грызться между собой, бросив друг против друга все силы городов-фабрик. Некоторые молили о перемирии, опасаясь новых ядерных обстрелов с орбиты, но Корвус не обращал на них внимания. «Пусть они перебьют себя сами», — думал он, разглядывая мир, который превратил в рабов не одно поколение людей.
Его отражение в толстом стекле накладывалось на восходящую сферу Киавара. Корвус был уже взрослым и ростом превышал любого взрослого мужчину. Он едва умещался в рубке управления на вершине Черной Башни. Те, кого Корвус освободил, звали его теперь Спасителем, он чувствовал их трепет перед его неослабевающим ростом. С момента первой встречи с заключенными Ликея минуло десять лет, но только теперь он позволил себе сполна насладиться торжеством.
Победа осталась за ним, бывшие правители были низвергнуты.
— Судно все еще приближается, — нервным голосом напомнил Агапито. — Бранн, насколько точен прицел?
— Не волнуйся, брат, орудийные системы ведут его, — ответил Бранн. — Корвус, у нас осталась пара минут, чтобы открыть огонь, прежде чем судно окажется слишком близко.
— Мы не будем стрелять, — сказал Корвус, обернувшись к товарищам. — Возможно, это дипломатическая миссия с Киавара. К нам летит простой шаттл. В нем поместится не больше десятка человек, которые не представляют для нас серьезной угрозы. Пусть рота Восьмого Крыла встретит меня в главном доке.
Но было в шаттле и кое-что еще, что заинтриговало Корвуса. Пока судно выглядело как далекая золотистая искорка, но лидера революционеров не оставляло ощущение, что внутри его находились важные пассажиры. Это чувство давило на него — не как предостережение, а как нечто иное, чего он не мог объяснить. Корвус не сомневался, что эти пассажиры не имели дурных намерений, хотя не знал, откуда в нем взялась подобная убежденность.
— Дайте знать, если что-то изменится, — сказал он, похлопав по громоздкому приемнику на поясе.
Пригнувшись, Корвус миновал покореженную дверь и вышел в коридор. Снаружи дверь сторожили несколько бывших заключенных с дробовиками наготове — ненужная предосторожность, но его последователи настояли на ней. Добровольные телохранители без приказа направились следом за командиром и вместе с ним зашли в клетку главного лифта Черной Башни.
Лифт с грохотом опустился на несколько десятков этажей, прежде чем достиг коридора, который вел к посадочному трапу главного порта. Не обращая внимания на спутников, Корвус торопливо зашагал по переходу, миновав по пути несколько групп рабочих, припаивавших металлические плиты поверх заплаток на стенах, на скорую руку поставленных после захвата башни. Кругом разлетались голубые искорки, пока Корвус целеустремленно шел к порту.
На главной палубе его уже ждал Гаппион, один из его старших лейтенантов, вместе с сотней бойцов из роты Восьмого Крыла. Над ними на фоне беззвездного неба потрескивал желтый энергетический купол.
— Быстро вы… — отметил Корвус, взглянув на лейтенанта.
— А мы были неподалеку, — с тенью улыбки на губах ответил Гаппион. На левой половине его лица красовался огромный синяк, глаз отек, лоб пересекал порез. Полуседые волосы он носил коротко остриженными, но борода свисала едва ли не до пояса. На нем была серая тюремная спецовка, впрочем отмеченная пятью штифтами на воротнике, которые сняли с формы офицеров безопасности. На некоторых все еще была кровь.
— Какое неожиданное совпадение, — сказал Корвус, бросив любопытный взгляд на Гаппиона.
Тот лишь пожал плечами и выкрикнул несколько приказов своим людям, потребовав сформировать защитное оцепление вокруг посадочной площадки.
Они действовали как солдаты, подумалось Корвусу, пока он наблюдал за бывшими заключенными, занимавшими позиции на феррокритовой площадке. Еще пару лет назад они были бандитами и философами, ворами и пропагандистами. Теперь они превратились в его армию, хорошо обученную и отлично мотивированную. Он знал, что сыграл в прошедших событиях немалую роль, но, в свою очередь, Корвусу следовало благодарить того, кто наделил его подобным даром. Люди повиновались ему без тени сомнения, он обладал врожденным пониманием боя. Направить атаку или разработать стратегию было для Корвуса столь же простым делом, как умение дышать.
Кто-то из бойцов принялся указывать вверх, что-то при этом крича.
За границей силового барьера возникло судно, двойные плазменные следы ярко сияли на фоне темного неба. Когда шаттл пересек преграду, Корвус заметил, что он имел форму огромной хищной птицы золотистого цвета с вытянутыми назад крыльями, словно у пикирующего ястреба.
Какой-то миг он висел в воздухе; мощь плазменных двигателей ослабла, когда пилот, чтобы приземлиться, переключился на антигравитационные турбины. Шаттл медленно сел в центре площадки, на внутреннем круге, отмеченном красной краской.
Корвус заглянул в кабину, но с удивлением обнаружил, что внутри никого нет. Вид пустого корабля вызвал в нем сомнения: возможно, он был начинен взрывчаткой — отчаянный акт мелкой мести одного из мастеров гильдий.
— Оружие к бою! — выкрикнул Гаппион.
Бойцы как один подняли пистолеты, дробовики и лазерные винтовки, в свое время подобранные у мертвых стражей и вынутые из оружейных хранилищ.
В корпусе шаттла под правым крылом открылся люк, прямо напротив Корвуса. Изнутри полился свет, и из корабля с лязгом выдвинулся трап. В лучах возникла тень и, прождав пару мгновений у входа, шагнула наружу.
Люди возбужденно зашептались между собой. Оружие задрожало в трясущихся руках, некоторые бойцы с лязгом стали ронять его на землю. Казалось, люди по собственной воле падали на колени, откладывая в сторону винтовки и склоняя головы. Некоторые бросались ниц, что-то почтительно бормоча.
Корвус посмотрел на Гаппиона. Лейтенант тоже опустился на колени. В его глазах стояли слезы, избитое лицо светилось от радости.
— Такой величественный!.. — восхищенно прошептал Гаппион. — Какая красота! Какое могущество!
Коракс в смятении перевел глаза на человека, который спускался по трапу. Тот показался ему ничем не примечательным, даже больше: настолько невзрачным, что Корвус не заметил в нем ни единой отличительной черты. Он был среднего роста, с темными волосами и смуглой кожей. Телосложение он имел не крупное, но и не худощавое, а совершенно нормальных пропорций, не намного более плотное, чем у склонившихся перед ним изможденных людей. Он был облачен в свободные одежды из белого льна и без украшений, если не считать золотой цепи с кулоном в форме орла с распростертыми крыльями, сжимавшего в когтях молнию.
Глаза человека были столь же невыразительными, как и все остальное в нем: не синие, не зеленые, не карие, а скорее смесь всех цветов одновременно. Но было в этих глазах нечто, проникшее в самую душу Корвуса и коснувшееся его внутреннего «я». В них присутствовала мудрость и доброта, старость — смиренная, но одновременно приводящая в замешательство. И в то же время Корвус стал свидетелем явления полубога, излучающего золотое сияние и облаченного в белые одеяния, пылавшие внутренним светом. Он увидел строгое лицо с золотыми глазами, которые пронзали его до самой сути. Странник возвышался над преклонившими колени людьми, шагая по ковру из негасимого пламени.
Корвус не мог совместить воедино эти два изображения. К нему приближался богоподобный, грандиозный властитель, но внутри его мерцал крошечный невзрачный человечек. Наконец, когда разум Корвуса уже был не в состоянии сопротивляться чарам, он увидел новоприбывшего так же, как его последователи, и мгновенно ощутил неудержимое желание склониться перед пришельцем.
Корвус попытался побороть это стремление. Он сражался за то, чтобы его люди больше ни перед кем не стояли на коленях. Способ, которым этот человек влиял на его людей, встревожил Корвуса. Прищурившись, он продолжал смотреть на него, не в состоянии определить, какое изображение было истинным, а какое всего лишь иллюзией, пока гость неспешно шагал по феррокритовой площадке.
— Кто ты? — наконец спросил Корвус. — Что ты сделал с моими людьми?
Человек бросил взгляд на повстанцев, которые с обожанием взирали на него, и Корвусу показалось, будто он удивился. Его светлые волосы огненной волной разметались по плечам, когда он повернул голову. Корвуса захлестнула еще одна волна благоговения, и вновь командиру партизан пришлось постараться, чтобы не рухнуть на колени.
— Побочное действие, — промолвил человек, вновь сосредоточив внимание на Корвусе. Он уставился на лидера повстанцев пронзительным взглядом, его глаза теперь все время были золотыми, будто бездонные кладези света. Кожа лучилась силой, словно плоть его состояла из углей, спрятанных за тонкой бумагой. Корвус ощутил мимолетный трепет в груди и сжимающуюся в тугой узел тревогу, но это была лишь малая толика того, что испытывали его воины при виде их гостя. — Я — Император человечества. Я сотворил тебя.
После этих слов с глаз Корвуса словно упала пелена. Он увидел Императора таким, как когда-то, — наблюдавшим за растущим младенцем по ту сторону инкубатора. Тогда его лицо искажали изгибы стекла, но черты угадывались безошибочно. Лидер повстанцев долго размышлял над лицом из своих первых воспоминаний, удивляясь, кому оно могло принадлежать. Теперь смутные образы превратились в четкое знание. Корвус вспомнил шум и свет, а также громогласные голоса вокруг, вспомнил прилив силы и чувство дезориентации, когда противоестественные силы похитили его из колыбели.
Теперь он безошибочно признал лицо своего отца, единственного человека, достойного нерушимой верности. Корвус почтительно опустился на колено, поняв, что гость сказал правду. Перед ним был Повелитель человечества.
— Как ты зовешь это место? — спросил Император.
— Когда-то оно звалось Ликеем, — ответил Корвус. — Теперь известно как Освобождение.
— Хорошее имя, — промолвил Император. — Пожалуйста, встань, сын мой. Нам нужно о многом поговорить.
Так они и сделали. Корвус оставил людей и провел Императора в свои покои, на старый пост стражей на срединных уровнях Черной Башни. Он попросил принести еду и питье для своего гостя, стыдясь скудности пищи, которую мог предложить отцу. Император лишь отмахнулся от его беспокойства и присел на грубо сколоченную койку, служившую креслом для массивного командира повстанцев.
— Ты узнаешь меня? — спросил Император.
Выражение его лица было непроницаемым, но Корвусу почудился в голосе отца намек на удивление. Какая бы сила ни воздействовала на партизан, на Корвуса она оказывала не столь сильный эффект, поэтому человек перед ним явно был таким же, как и в его старых воспоминаниях.
— Ты такой же, как в моем сне, — ответил он.
— Как интересно, — сказал Император, после чего качнул головой и улыбнулся.
Они говорили о многом. Хотя Корвуса распирало от вопросов об Императоре, о себе самом и об остальной Галактике, оказалось, что по большей части рассказывал он сам, отвечая на постоянные вопросы Императора о событиях на Освобождении и Киаваре. Корвус поведал ему обо всем, что знал из истории звездной системы, и о войне за свободу, которую вел последние годы.
Не переставая говорить, Корвус мерил шагами комнату, возбужденный и наполненный энергией. Император сидел на койке и иногда кивал, скорее понимающе, чем с одобрением. По правде говоря, он не пытался осуждать или одобрять его действия. Император внимательно слушал все, о чем рассказывал ему Корвус, временами задавая уместные вопросы о мельчайших деталях, желая узнать, чем живет его сын.
— Одного я не могу понять. — Наконец Корвус озвучил то, что терзало его с момента первого пробуждения. — Как я здесь оказался?
Настроение Императора испортилось, его лицо опечалилось. Впервые он отхлебнул воды из стакана, который принесли еще несколько часов назад, взгляд его стал обеспокоенным.
— Существует иная вселенная, — произнес он. — Она находится подле нашей, является частью ее, но в то же время — отдельной. Она зовется варпом.
— Я знаю о нем, — сказал Корвус. — Мне не приходилось видеть его, но я слышал, что корабли с его помощью могут путешествовать к далеким звездам. Еще говорят, что в некоторых машинах из Киавара заключена энергия варпа.
— Это вселенная безграничной мощи, и, как ты и сказал, в нее можно попасть при помощи кораблей или разумов людей, которых мы называем псайкерами, — продолжил Император. — Как и наша Галактика, варп обитаем, в нем живут существа — не из плоти, но из мысли. Иногда они жаждут наших жизней, желая полакомиться душами смертных. Тебя и твоих братьев отобрали у меня обитатели варпа до того, как вы успели вырасти.
— Братья? — Корвуса немало взволновала эта перспектива, он тут же отложил все вопросы, которые появились у него после ответа Императора. У Корвуса было немало друзей среди заключенных Ликея, но он понимал, что отличается от них, а когда люди стали называть его Спасителем, исчезла последняя надежда на нормальные отношения. То, что существовали такие же, как он, люди, вдохнуло в Корвуса новые силы.
— Да, у тебя есть братья, — с улыбкой сказал Император. — Вас семнадцать. Вы — примархи, мое лучшее творение.
— Семнадцать? — непонимающе переспросил Корвус. — Я помню, что был номером девятнадцатым. Как так может быть?
Император поник, преисполнившись глубокой скорби. При следующих словах он отвел взгляд от Корвуса.
— Двое других, — сказал он, — это отдельный разговор.
— Где сейчас мои братья? Они с тобой?
— Тебя и других примархов похитили силы варпа, разбросав по всей Галактике на противоестественных волнах. Вот как ты оказался под ледником на этой луне. Да, едва взглянув на тебя, я увидел, что выпало на твою долю, узнал о твоей жизни. Слух о тебе, о величественном создании, которое возглавляло восстание, разлетелся дальше, чем ты можешь себе представить, и именно он привлек мое внимание. Твоих братьев, тех, которых я нашел, также раскидало по отдаленным мирам. Как и ты, все они великие воины и лидеры. Это мой дар вам. Вы — самые лучшие полководцы, обладающие несравненным разумом и физическими способностями. Я сотворил вас из собственной генетической структуры как своих сыновей и командиров в Великом крестовом походе.
— Что это за поход? Скольких моих братьев ты отыскал?
— Большинство, — ответил Император. — У меня есть огромные армии воинов-Астартес. Так же как ты создан из меня, они — плоть от плоти твоей. Примархи — военачальники этих армий, которые отвоевывают Галактику для человечества. Долгая Ночь, Эра Раздора окончились. Во мраке тлеют останки империй древности, слабые угольки человечества почти утонули в бездонной мгле. Великий крестовый поход раздувает пламя, дабы искоренить суеверия, принеся с собой Просвещение вместо невежества. С твоей помощью я объединю человечество, и оно будет править звездами.
Так много предстояло понять, но Корвус знал, что все сказанное — правда. Не только слова Императора казались преисполнены смыслом, но также сама описанная им концепция затронула куда более глубокие чувства внутри его. То, что он примарх, созданный, чтобы сражаться и командовать, объясняло многое, чего Корвус никогда в себе не понимал. На уровне самой своей сущности, закодированной в каждой клеточке тела, Корвус осознал свое истинное предназначение.
— Я присягаю тебе в верности, — произнес он, преклоняя колено перед Императором. Корвус встретил взгляд Императора, и его охватила радость, которой он не ощущал даже после величайшей своей победы. — Я твой сын, твой примарх, и я повинуюсь твоей воле.
— Хорошо, — сказал Император. — Армия ждет тебя. Твои воины зовутся Гвардией Ворона, они герои, отличившиеся во многих кампаниях. Когда будешь готов, ты примешь командование своим легионом.
— Разве я уже не готов? — спросил Корвус, воспрянув было духом, но вновь разочарованный словами Императора.
— Пока нет, сын мой, — ответил Император. — Но вскоре ты присоединишься к братьям и займешь место подле меня во главе Гвардии Ворона. А пока расскажи мне о Киаваре. Каковы твои намерения?
— Принести мир на планету и ее луну, а также исцелить раны прошлого, — сказал Корвус. — С твоей помощью у меня все получится.
— Мир — самая сложная цель, — поучительно произнес Император. — Победа, прекращение войны, разоружение врага — всего этого можно достичь с помощью оружия и упорства. Мир? Это уже нечто совершенно иное.
Корвус нахмурился, но медленно кивнул.
Император сделал еще один глоток, не отрывая взгляда от сына.
— Поведай мне еще. Расскажи о ранах, какие ты и твои сторонники нанесли этой планете, и о мире, который ты хочешь создать с моей помощью.
Среди легионеров, находившихся во внутреннем хранилище, витало ощутимое возбуждение. Альфарию многое пришлось повидать за время службы своему легиону — образы необыкновенных миров, которые он не забудет до самой смерти, и еще более необыкновенных врагов, — но обыденность окружающей обстановки только придавала ей загадочности. Это была обитель науки, лаборатория, в которой Император начал воплощать в жизнь свое видение Галактики.
Альфарий незаметно обошел круг инкубаторов, пока не остановился возле номера «20». Последние, недооцененные, его примархи родились в этой конструкции из металла и стекла. Она казалась такой же, как все остальные, по ней и не скажешь, что внутри росли близнецы. Возможно, Император не намеревался создавать и Омегона, и Альфария. То, что они росли вместе, во многом повлияло на их странные узы и, наверное, на более худощавое телосложение по сравнению с остальными братьями-примархами.
Знали ли примогениторы Альфа-Легиона, куда отправляли своего агента? Определенно нет, подумал Альфарий. Кто мог знать, что это место до сих пор существует?
Все внутри пребывало в том же состоянии, как было оставлено десятилетия, даже столетия назад. Альфарию вдруг стало интересно, почему это место сохранили. Для каких целей? До него донеслось восхищенное бормотание магоса Орландриаза, получившего доступ к информационному терминалу в центральной колонне. Из кисти техножреца выползли провода и подключились к нескольким разъемам под мерцающей голографической рунной панелью. По широкому экрану побежали массивы символов, в глазах магоса отражался зеленый свет.
— Это… это восхитительно, — выдохнул техноадепт. — Здесь так много всего. Так много!
— Что ты нашел? — спросил Коракс, заглянув магосу через плечо.
— Я бы сказал — все. Генетические файлы на вас и ваших братьев. Больше века я изучал сплайсинг генов и манипуляцию ими, но понимаю здесь лишь малую часть данных. — Магос взглянул на Коракса своими странными глазами. — На анализ и расшифровку одних только базовых факторов уйдут годы.
— У нас нет в запасе такого количества времени, — сказал Коракс. — Хорус готовится к наступлению. Мне нужно что-то, чтобы восстановить Гвардию Ворона, а не плодить бесконечные тезисы и теории для твоих марсианских друзей.
— Конечно, конечно, — пробормотал Орландриаз. Какое-то время он еще суетился возле пульта, пока Альфарий запоминал услышанное.
Так, значит, Коракс намеревается воссоздать Гвардию Ворона. Альфарий не знал, возможно ли это, но если да, то полнокровный легион станет серьезной угрозой планам Воителя. Альфа-Легионера подобный вариант приводил в замешательство — Гвардия Ворона уже находилась на грани уничтожения, зачем нужно было позволять им спастись и пытаться ухватиться за эту соломинку?
Внезапно Альфарий понял, что в действие пришел куда более изощренный план, нежели просто уничтожение его приемного легиона. Просчитав вероятности, он сделал неизбежный вывод: то, что намеревался сотворить Коракс, хотел совершить и Альфа-Легион. Если агент сможет добыть и передать секреты генотеха своему примарху, Альфа-легион обретет главенствующее положение среди тех, кто восстал против Императора. Подобный план был не лишен смысла и вполне объяснял причину, по которой Альфа-Легион перешел на сторону Хоруса. Воитель нанес первый удар по Императору, но в конечном итоге из теней появится Альфа-Легион, дабы занять принадлежащее ему по праву место.
Возглас магоса прервал ход его мыслей.
— Только взгляните!
Нахмурившись, Коракс наклонился ближе и проследил за манипуляциями Орландриаза.
— Тут мы видим производные цепочки, очаги ответвлений из материала примарха, которые Император использовал при создании первых Астартес.
Слова магоса услышали все присутствующие. Кустодии и легионеры обернулись к техноадепту, пока тот продолжал говорить скорее самому себе, чем остальным.
— Это же настоящий шедевр инженерии! — восхищался Орландриаз. — Столь изящная красота закодирована в этом строении и наполнена бесконечными возможностями.
— Говори яснее, — поторопил Коракс. — Что ты обнаружил?
— Доказательство истинного величия Императора, свидетельство того, что он — Омниссия, — во всеуслышание объявил магос. — Новая жизнь из старой жизни. Изъятые, очищенные и улучшенные миллионы лет эволюции. Это ключ.
— Ключ к чему? Перестань говорить загадками, магос, — нетерпеливо отозвался Агапито. — Что тут такого важного?
— Нужно отыскать стазисную камеру, — заявил Орландриаз, отвернувшись от экрана. Увидев собравшихся вокруг него людей, он вздрогнул, словно совершенно позабыл о них. Техноадепт оглянулся, прежде чем обратиться к Кораксу. — Множество лет уйдет, чтобы найти то, что могло бы сразу вам помочь, лорд Коракс. Тем не менее где-то в хранилище есть стазисный контейнер, в котором содержится нужный нам секрет.
Слова магоса пробудили очередную вспышку воспоминаний в голове Коракса. Он увидел пылающий серебристым светом цилиндр, заключенный в сетку из золотой проволоки. В мыслях, словно из ниоткуда, возникла нужная последовательность, и примарх тут же ввел код на голографе.
С каждой набранной руной на центральном пульте один за другим вспыхивали десятки огоньков. Когда Коракс нажал последнюю руну, огоньки загорелись все разом. На экране возникли новые сообщения о деактивации режима безопасности и открытии доступа к содержимому пульта. С шипением улетучивающихся газов на центральной колонне проступили линии, которые затем преобразились в створки, открывшиеся наружу и скользнувшие в ниши. Изнутри полился серебряный свет, как и помнил Коракс, оттуда выехала замысловатая проволочная колыбель. Внутри сетки находился узкий цилиндр полуметровой высоты. Суспензорные устройства удерживали его над сеткой, поэтому казалось, словно он парил на свету. Внутри его подрагивала иссиня-зеленая жидкость, освобожденная из объятий стазисного поля.
— Вот настоящий секрет хранилища, — промолвил Коракс. Вокруг него собрались Гвардейцы Ворона, адепты Механикум и Кустодес, никто не мог оторвать взгляда от разворачивающегося действа. — Вот дар Императора.
— Что это? — прошептал Агапито.
— Источник нашего существования, командор. Живой генетический материал, из которого создали примархов.
Коракс не обладал опытом магоса-генетора, но по своим навыкам и воспоминаниям Императора он знал достаточно, чтобы понять всю важность открытия. Много лет назад Император объяснил ему, как он использовал генетический материал примархов для создания первых Астартес. Гвардейцы Ворона были генетическими сыновьями Коракса, так же как все остальные легионы Астартес являлись потомками своих примархов. Каждый из двадцати был лично создан Императором, каждый имел свои сильные и слабые стороны. Сейчас Гвардия Ворона заполучила тот слепок, из которого произошли все двадцать примархов. Он был чистым, за неимением лучшего слова, не измененный последующими экспериментами Императора. Идеальный образец, из которого можно было извлечь генетическое семя для будущих Гвардейцев Ворона или же для создания совершенно нового поколения примархов.
— Вы ведь не хотите увезти этот образец с Терры? — вдруг спросил Аркат. — Я не магос, но даже мне понятно, что секрет генетического кода примархов ни в коем случае нельзя выносить из хранилища. Что, если он окажется в руках Хоруса?
— Сам Император направил меня сюда, — ответил примарх. — Я не нуждаюсь ни в твоем предупреждении, ни в соизволении. Император желает, чтобы я вернулся на Освобождение и с помощью этой технологии восстановил свой легион.
— Это так, лорд? — спросил Агапито. — В образце содержатся ключи к будущему Гвардии Ворона?
— Да, — с улыбкой ответил Коракс. — Чистый источник генетического семени, даже больше. Если мы с магосом разгадаем его секреты, то сможем соединить его потенциал с генетическим кодом Гвардии Ворона. Человеку — будущему легионеру — приходится ждать юности, прежде чем начать имплантацию. Представьте себе поколение Гвардии Ворона, в котором объединены ускоренное взросление примарха, и способности легионера Астартес. То, на что в обычных условиях ушли бы поколения, теперь можно совершить за пару месяцев.
— Что насчет обучения? — отозвался Аркат. — Как объяснить им природу Просвещения? Легионер ведь не просто улучшенное тело. Его разум закален так же, как плоть. Процесс нельзя торопить, их обучение столь же важно, как и физические изменения.
— Я не говорил, что все произойдет мгновенно, — ответил Коракс, раздраженный пессимизмом кустодия. — Ты все еще не можешь понять всех дарованных нам возможностей. Сейчас для имплантации генетического семени подходит только незначительный процент кандидатов. С помощью материала примарха это уже не будет проблемой. Мы сможем взять любого ребенка в самом раннем возрасте и ускорить его развитие, как в моем случае. Любого ребенка. Общий набор вырастет с нескольких десятков тысяч до миллионов.
— Но каждый примарх был собственноручно создан Императором, — возразил Агапито. — Труд многих лет величайшего разума человечества. У нас нет подобных ресурсов, как и времени.
— Вот поэтому мы не создаем новое поколение примархов, — отрезал Коракс, раздраженный сомнением своего командора, но тут же успокоился, вспомнив, что Агапито и остальные, возможно за исключением Орландриаза, не могли осознать всех технических деталей. — Техноадепт поможет мне выделить необходимые цепочки ДНК, и затем, используя полученную информацию, мы улучшим генетическое семя Гвардии Ворона. Мы получим воинов куда более сильных, чем обычный легионер, но в то же время воспроизведенных в невиданных доселе масштабах.
— И я опять повторю, что такое оружие не должно покидать Терру, — продолжил настаивать Аркат. — Если бы Императору требовались подобные воины, он создал бы их сам. Но он создал генетическое семя легионов таким, какое оно есть, и не просто так. Или вы считаете, что сможете достичь того, чего не сумел Император?
Коракс обдумал слова кустодия. Не переходит ли он некие границы, мечтая о восстановлении Гвардии Ворона? Возможно ли сделать то, о чем он рассуждает? Примарх глубоко вздохнул, обдумывая ответ.
— Не спорю, Император создал генетическое семя с его ограничениями по веской причине, но Галактика изменилась, — произнес примарх. — Глупо считать, что Император предоставил мне доступ к этой лаборатории, не зная моих намерений. Он разрешил нам войти, чтобы мы использовали ее содержимое. Император пожелал, чтобы мы раскрыли секреты его технологии и применили их для борьбы с Хорусом.
Аркат не нашел, что ответить, поэтому он отвернулся, не проронив ни слова. Теперь Агапито остался один, и он заговорил, не пытаясь скрыть тревогу в голосе.
— Не знаю, что правильно, а что нет, лорд, — начал командор. — Но Аркат прав насчет того, что это опасная затея. Мы не можем позволить разлететься вестям о существовании генотеха.
— И что ты предлагаешь? — спросил примарх. — Единственный человек в этой экспедиции, не принадлежащий к Гвардии Ворона или Кустодес, — это Орландриаз, а Сигиллит поручился за него.
— Если мы вернемся с технологией на Освобождение, это не останется незамеченным за пределами легиона, — сказал Агапито. — Чем меньше людей будет знать о ее существовании, тем лучше. Думаю, нам следует выучить здесь урок Императора. Нам потребуется оборудование и техники для раскрытия генетических секретов. Если подобное место будет хорошо охраняться, оно привлечет к себе ненужное внимание. На Ликее еще остались сторонники гильдий, и, несмотря на все наши усилия, они могут узнать, что происходит в Шпиле Воронов. Нам ни в коем случае нельзя возбудить их любопытство.
— Твоя правда, командор, — согласился Коракс. — Я был так сосредоточен на извлечении генетического архива, что не подумал, где нам его позже разместить. Твой план не лишен достоинств, и я обязательно рассмотрю его.
— Так вы считаете возможным создание совершенно нового вида легионеров? — спросил Агапито с ноткой благоговения. — Таких же сильных, как мы, и за короткое время?
— Я не только считаю такое возможным, но ручаюсь за это, — сказал Коракс. — Хорус намеревается нанести удар, и нам следует его отразить. Не будь у нас средств подготовить легион к грядущей войне, нам не следовало бы рисковать своими силами в подобной атаке. Император верит в меня, и я не подведу его. Гвардия Ворона сыграет свою роль в низвержении Хоруса.
— Не сомневаюсь, лорд, — произнес Агапито. — Что с кустодиями? Считаете, они будут мешать нам?
— Аркат сгущает краски, — ответил Коракс. — Он должен выполнять свой долг так, как считает нужным, но, думаю, он понимает, чего мы достигнем в конечном итоге. Полагаю, я сумел убедить его, что мы не представляем угрозы для Императора.
Покинуть хранилище было далеко не так опасно, как попасть в него. Изъяв содержимое внутреннего зала, включая драгоценную стазисную капсулу с материалом примарха, Гвардейцы Ворона погрузили все это на транспортировщики припасов и тяжелые сервиторы для перевозки на поверхность.
Они работали посменно, сопровождая вереницы контейнеров и ящиков по спящему Лабиринту к ожидающим на льду возле входа шаттлам. Информационные кристаллы и блоки памяти тщательно упаковали в защитные коробки. Более крупные части оборудования, назначение которых знали только магос и Коракс, перевозились на гусеничных тележках, где раньше покоились боеприпасы и продовольствие для экспедиции. Внизу остались только инкубаторы и несколько силовых генераторов.
На то, чтобы доставить все на поверхность, у них ушла большая часть дня. За это время они послали сигнал ожидающему на орбите кораблю Гвардии Ворона. Десантные судна со «Мстителя» прибыли, едва последние подразделения вышли из хранилища вместе с самыми ценными сокровищами, за транспортировкой которых следили лично примарх, Орландриаз и Аркат.
Альфарий вместе с остальным отделением сержанта Дора опять переносили ящики на десантные корабли, пока командиры обсуждали, что делать дальше. Альфа-Легионер старался подслушать их разговор, хотя по его обрывкам не узнал ничего, о чем не догадывался бы сам.
— Поосторожнее с этим, — предупредил Агапито, когда Альфарий взялся за ручки заиндевелого контейнера с одной стороны, а Велпс — с другой. Мигающий монитор энергоэффективности на боку контейнера указывал, что температура внутри была ниже нуля. — Если повредите стазисный генератор, то все наши усилия пойдут насмарку.
— Слушаюсь, командор, — ответил Велпс.
Они понесли груз к рампе ближайшей «Грозовой птицы», осторожно огибая снежные наносы. Альфарий молча поражался содержимому контейнера: материал, из которого были созданы примархи, а позже выведены воины Астартес, материал, превративший его в Альфа-Легионера.
В голову закрадывались странные мысли, пока он заносил контейнер в корабль. Сколько Император трудился над содержимым хранилища? Десятилетия? Века? А может, целые тысячелетия? Император выжидал многие поколения, и когда заявил о себе, то стоял во главе Астартес, своих избранных воинов. Во время Великого крестового похода воины Альфа-Легиона сражались вместе с другими легионами, неоднократно наблюдая, как те воссоединяются со своими генетическими отцами, в то время как сами они продолжали воевать без своего примарха.
Альфарий помнил, как нашли его тезку, последнего из примархов. Событие было столь же радостным для Альфа-Легиона, как аналогичное для Лунных Волков, Железных Рук или Гвардии Ворона. Каждое из них праздновали все легионы. Но воссоединение с Альфарием оказалось не таким торжественным, и остальные примархи со своими легионами уделили ему мало внимания. Природа близнецов-примархов считалась тайной, о которой не следовало распространяться, и это сделало торжества весьма скромными. Альфария до глубины души оскорбило то, что про его легион забыли все, кто уже нашел своих примархов. Их появление сочли запоздалым — мелкий пробел, который наконец-то заполнен. Они не понимали, чем это событие было на самом деле, — кульминацией Великого крестового похода, моментом вступления последнего примарха в армию Императора. Обретение Альфария стало вершиной планов Императора, а не простым прибытием запоздавшего.
С помощью Велпса Альфарий поставил стазисный контейнер в отсек под палубой. Они закрепили его ремнями и закрыли отсек палубной решеткой так, чтобы груз в безопасности добрался до орбиты.
— И чувствуешь ведь благодарность, да? — спросил Велпс, указав на контейнер.
— К кому? — не понял Альфарий.
— К Императору, — пояснил Велпс. — Я просто не могу понять, почему Хорус с остальными предали его. Император создал нас. В смысле, он буквально сделал нас теми, кто мы есть. Он дал нам оружие, доспехи и Галактику, которую надо покорить, после чего отпустил нас. Он сделал нас будущим Галактики, и за это следует быть благодарным где-то там, в глубине души. Мы почти добились цели, почти закончили. Этот ублюдок Хорус — Император дал ему все, а тот отвернулся от него. Такому нет прощения.
Альфарий не спорил, хотя слова Велпса жалили его. Он ничего не мог сказать в защиту сделанного Альфа-Легионом выбора. Он и сам не до конца понимал, зачем близнецы-примархи присоединились к Хорусу, но верил, что те знают, как будет лучше для легиона.
— Уверен, в конце каждому воздастся по заслугам, — сказал он, дружески хлопнув Велпса по плечу.
Альфарий спускался по аппарели с тревожными мыслями. Экспедиция грузилась в шаттлы и десантные корабли. Сержант Дор с остальными ждали их недалеко от Агапито и Коракса. Едва Альфарий с Велпсом присоединились к своим, как к примарху подошел Аркат.
— Я говорил с Малькадором, — заявил воин, — и он согласен со мной. Я и мои Кустодес отправимся вместе с вами, чтобы проследить за безопасной доставкой груза.
— В этом нет нужды, — возразил Агапито. — Ваше присутствие только вызовет подозрения. Кроме того, нам не нужна ваша помощь.
— Мой командор прав, пусть и ответил грубо, — согласился Коракс. — Группа Кустодес привлечет ненужное внимание, учитывая секретность груза.
— Или мы отправимся с вами, или не отправится никто, — сказал Аркат. — У вас нет выбора.
Коракс вздохнул и кивнул.
— Что ж, кустодий, твоя взяла, — произнес примарх. — Полетите с нами. Но имей в виду, на «Мстителе» не очень много места. Вам придется разместиться с моими воинами.
— Не проблема, — сказал Аркат.
— Вот и хорошо, — удовлетворенно заметил Агапито. — Гвардия Ворона с радостью окажет вам такое же гостеприимство, какое Легио Кустодес проявили по отношению к нам.
Они разошлись, оставив Альфария со своим отделением. Легионер бросил нервный взгляд на воинов в золотых доспехах, сопровождавших примарха. После изъятия содержимого хранилища Гвардия Ворона станет еще более бдительной, чем обычно.
Хлопок по наплечнику отвлек Альфария от размышлений. Сержант Дор указал на ближайший десантный корабль.
— Поднимайся на борт, — позвал Дор. — Мы возвращаемся на Освобождение.
