Часть вторая
ВОССТАНОВЛЕНИЕ
Глава десятая
ВОЗВРАЩЕНИЕ НА ОСВОБОЖДЕНИЕ
РАСКРЫТИЕ ГЕНОТЕХА
ЦЕЗАРЬ
Над просторами Освобождения господствовала игла километровой высоты, которая возвышалась из центральной части мастерских. Когда-то это была печально известная Черная Башня, цитадель стражников Киавара. Теперь же она звалась Шпилем Воронов. Десятки прожекторов на помостах пронзали бездонную пустоту, освещая транспортные пути и простирающиеся во все стороны шахтные копры. Оборонительные турели усеивали поверхность башни, ими управляли поблескивающие линзы-сенсоры в бронированных гнездах, сгруппированных, подобно глазам мухи. «Грозовая птица» Коракса летела над гигантской древней тюрьмой, направляясь к одной из восьми посадочных площадок, которые прилепились к Шпилю Воронов, будто серые грибы к черному сталагмиту, окруженные блеклым сиянием энергетических полей.
При беглом взгляде на скопление тюремных крыльев и караульные помещения стороннему наблюдателю могло показаться, будто лунные сооружения находятся в плачевном состоянии. Рокритовые опоры поддерживали здания, а металлические плиты покрывали их, словно заплатки одеяло, некоторые участки остались выжженными руинами, открытыми вакууму космоса. В свете звезд мерцали силовые купола, защищавшие многоэтажные тюремные корпуса, резервуары с топливом и рудные транспортные узлы.
Но это было обманчивое впечатление. Все повреждения, нанесенные Освобождению в ходе восстания и последующей контратаки гильдий, полностью устранили. Воздух не вытекал ни из единой трещинки, ни одна из дверей не была разгерметизирована. По приказу Коракса шрамы были оставлены как напоминание о людях, погибших во имя освобождения луны-колонии от власти жестоких тиранов, — впрочем, не все шрамы, лишь те, которые не угрожали безопасности или обороноспособности.
Глядя в иллюминатор «Грозовой птицы», Коракс мог вспомнить каждый пролом или разваленное строение, словно те были ранами на его собственном теле. Вот десантный корабль пролетел над Восьмым крылом, где по-настоящему началось восстание. На некогда величественных Двенадцатых вратах, соединявших Восьмое крыло со Шпилем Воронов, остались следы от взрывов. Повстанцы заминировали врата, чтобы остановить стражников, хлынувших из центрального шпиля. Сейчас похожие на шрамы трещины были заделаны полосами темной пластпены. Нафрем Солт, тринадцатилетняя девочка, ценой своей жизни взорвала последний заряд и обрушила свод врат на прибывшие подкрепления.
Седьмое крыло лежало в руинах. Выжженные камеры пустыми глазницами окон взирали во мрак. Здесь сгинуло четыре тысячи заключенных, их поглотило пламя, когда стражи взорвали главный газопровод. Коракс не сумел этого предвидеть и сейчас с грустью взирал на почерневшие камеры тюремного крыла. На то, чтобы извлечь из пепла останки, ушло больше года. Там в основном обитали дети и старики — Седьмое крыло было административным комплексом слабого режима.
Коракс взломал систему защиты, чтобы найти виновника, и спустя четыре дня выследил капрала Теода Норрука. Месть примарха была долгой, и, хотя этим не стоило гордиться, тогда она немного утешила его.
Лишь одно здание, соединенное с главным сооружением серебристым туннелем, могло соперничать со Шпилем Ворона. Оно было похоже на замок с высокой крышей и башнями по углам, сверкавшими в лучах заходящей звезды, — замок, созданный из серебра и обсидиана, настоящее чудо имперского инженерного гения. Когда-то оно называлось первичным административным ядром, но обитатели луны именовали его Твердыней Податей. Позже Кораксу придется поговорить с теми, кто работает внутри, но сейчас его ждали более важные дела.
«Грозовая птица» миновала энергетический полог Высотного дока, и на миг взгляд Коракса заполонила желтая статика. Он отвернулся от окна, когда двигатели корабля взревели перед заходом на посадку.
— Вы уже знаете, что скажете им? — спросил Бранн, сидевший напротив примарха. — Думаю, новости вызовут сильные волнения.
— Еще нет, — ответил Коракс. — Не полностью. Им придется столкнуться с реальностью, это неизбежно.
— Главное, ничего не усложнять, — заметил командор рекрутов.
Коракс мысленно согласился, но промолчал.
Десантный корабль приземлился, заскрежетав шасси по феррокриту.
— Вынужденное действие, — пробормотал Коракс, когда машина наконец замерла. Люк позади примарха с шипением открылся. — Я бы поступил так и без настояния Малькадора.
Они вышли из «Грозовой птицы» и быстро направились в Карнивалис, зал в основании Шпиля Воронов, где проходили крупные собрания легиона. Иногда его использовали для пиршеств, но в основном он служил реликварием. На стенах висели всевозможные трофеи — оружие, черепа, доспехи, знамена и даже куски стен и бронированных дверей из вражеских цитаделей. Они располагались без видимого порядка, по этому поводу итератор Сермис Икониалис как-то заметил, что зал похож скорее на гнездо сороки, чем ворона.
Сейчас тот вместе со ста пятьюдесятью шестью другими мужчинами и женщинами ждал здесь Коракса, вызванный примархом, когда «Мститель» вышел на орбиту. Вместе с Икониалисом и его приятелем-итератором Локом Настурбрайтом прибыли все летописцы Освобождения. Едва примарх вошел в огромный зал, живописцы, поэты, пиктографы, скульпторы и журналисты посмотрели на Коракса со смесью опаски, настороженности и ожидания. Толпа казалась крошечной в таком необъятном помещении, люди сгрудились возле помоста с кафедрой в дальнем конце, поэтому Кораксу пришлось пройти весь Карнивалис. С легкостью перешагивая по четыре ступени за раз, примарх взошел на помост и повернулся к собравшимся летописцам.
— Вам нужно вернуться в свои покои, собрать вещи и приготовиться покинуть Освобождение, — произнес он. Объявление было встречено разочарованными выкриками, мольбами и недовольным гулом голосов. — Тихо! Я не закончил.
Толпа угомонилась, стоило Кораксу поднять руку.
— Забирайте все. Вы не вернетесь. Материалы, которые вы собирали для летописей, необходимо передать командору Бранну. Вас и ваш багаж тщательно проверят, поэтому не пытайтесь пронести даже пару заметок или карикатурных набросков. Все нужно передать Бранну.
Это вызвало новый взрыв недовольства, которого Коракс ожидал. Он поймал на себе взгляд Икониалиса, который кивнул и повернулся к раздосадованным и обозленным летописцам. Итератор поднял руки, уняв гам.
— Умолкните перед благородным примархом, — произнес Икониалис; его громкий и четкий голос с легкостью угомонил затянувшееся бормотание и перешептывание. — Уверен, для этого есть веские причины. Не будем забывать, что мы находились здесь лишь благодаря милости лорда Коракса.
— Благодарю, итератор, — сказал Коракс, после чего скрестил руки на груди, обдумывая, что произнести дальше. Когда он в последний раз говорил с Малькадором, перед тем как «Мститель» покинул орбиту Терры, регент зачитал «Эдикт о роспуске», который объявил о расформировании Ордена Летописцев и отправке всех творцов на Терру для подведения итогов. Сигиллит ясно дал понять Кораксу, чтобы тот не вдавался в подробности событий, которые недавно произошли в Империуме. Также он признал, что некоторые объяснения все же необходимы, и даже дал примарху перечень предпочтительных фраз для описания случившегося. Но Коракс не прислушался к советам Малькадора, решив рассказать все по-своему.
— Хорус восстал против Императора, — сказал он. Хранить ситуацию в тайне не имело смысла. По мнению Коракса, лучше было изложить летописцам сухие факты, чем позволить им собирать и преумножать сплетни. Он ожидал новую бурю удивления и возражений, но люди встретили его слова потрясенным молчанием. — Возможно, вы уже слышали, что Бранну пришлось покинуть Шпиль Воронов, а также то, что против Воителя на Исстваан отправили несколько легионов Астартес. Бой окончился неудачно. Император собирает свежие силы, и Гвардия Ворона присоединится к ним. Мы не сможем вас здесь защитить, поэтому вам придется покинуть Освобождение и вернуться на Терру.
— Я прибыл с Ассири! — воскликнул бородатый мужчина в широкополом халате со следами краски. В отличие от воинов и слуг легиона Коракс даже не пытался запомнить имена большинства летописцев, считая их в лучшем случае источником беспокойства, а в худшем — раздражения и беспорядка. — И я не хочу на Терру.
Следом послышалось еще несколько схожих протестов.
— Это решать не вам, — сказал Коракс. — Мы не собираемся развозить вас туда, куда вам заблагорассудится. Вы все отправляетесь на Терру для сдачи отчетов чиновникам регента Малькадора. Без исключений.
— Зачем вам наши работы? — спросила молодая женщина с пиктографом на шее. — Мы годами собирали материалы.
— Разведданные, — просто ответил Коракс. — Многие из вас общались с летописцами из других легионов, в частности Лунных Волков. Мы проверим собранный вами материал, чтобы взглянуть на восстание Хоруса изнутри.
При этом он умолчал, что летописцы сохранили не только достижения и хронологию побед Гвардии Ворона, но также информацию об обороне Освобождения. Коракс не мог допустить, чтобы корабль летописцев с подобными данными на борту захватили предатели.
— Насколько все плохо? — спросил Икониалис, его голос потерял свой обычный тембр, став приглушенным от волнения. — В смысле… у меня просто нет слов. Едва могу поверить в случившееся.
— Не буду тебе лгать, итератор. Близится война, подобной которой мы еще не видели. Война, что разорвет Галактику на части. Война между легионами Астартес.
Узник, ошеломленный своим заключением, терпеливо ждал, одетый в неброскую серую одежду. Он сидел на простеньком стуле, который был слишком мал для него. Его держали в пустующем складе неподалеку от первого терминала у вершины Шпиля Воронов. После революции Коракс приказал навечно опечатать старые карцеры, и ради единственного легионера было бессмысленно открывать заброшенное крыло. В мире, где когда-то обитало около десяти миллионов заключенных, массивный воин выглядел нелепо в окружении металлических полок и шкафов; в углу кто-то забыл тряпку и ведро.
Агапито и Соларо стояли по обе стороны от закрытой двери. Командоры смотрели прямо перед собой, не бросая на узника ни единого взгляда. У Агапито это получалось исключительно благодаря огромному самообладанию, и он знал, что Соларо испытывает схожие трудности. То, что заключенный был еще жив, свидетельствовало о дисциплинированности легионеров, которые вернулись с Исстваана. Его заключили под стражу и обращались с достоинством, какого не видали сами воины, когда они были узниками на Ликее. Коракс объяснил им, что в том, чтобы заставлять других страдать так же, как они когда-то, нет чести.
Стоявший снаружи легионер объявил о прибытии примарха. Кораксу пришлось сначала разбираться с летописцами, но этот вопрос встал между примархом и его командорами сразу по прибытии на Освобождение. Агапито открыл дверь, не зная, что задумал его повелитель, и Коракс тут же шагнул внутрь, заполнив комнату собой. Дверь с глухим лязгом закрылась, и Агапито наконец позволил себе бросить взгляд на пленника и едва подавил отвращение.
Узника звали Иарто Кхура, он присоединился к Гвардии Ворона после того, как в исполнение Никейского эдикта упразднили библиариев. Как и подобные ему во всех легионах, Кхура едва ли пользовался популярностью, его считали воплощением постороннего вмешательства, что очень раздражало независимую Гвардию Ворона. Несмотря на это, Агапито никогда не имел ничего против самого воина и сражался бок о бок с ним в нескольких войнах.
Капеллан Несущих Слово посмотрел на вошедшего Коракса, на его лице появилось облегчение.
— Лорд Коракс, — сказал он, поднявшись и склонив голову. — Я рад, что вы прибыли уладить недоразумение.
— Молчать, — отрезал примарх, заставив капеллана вздрогнуть. — Сядь и молчи.
— Пока я был терпелив к вашим людям, но…
— Молчать!
Рев Коракса заполонил комнату, в ушах Агапито зазвенело. Кхура повалился на стул, едва не сломав его, ошеломленный яростью примарха.
— Ты — предатель, — сказал Коракс, его голос упал до зловещего шепота, более пугающего, нежели крик. — Ты — враг Императора.
Кхура открыл было рот, но тут же закрыл его, заметив, что примарх нахмурился.
— Твой примарх — трусливый, коварный червь, — продолжал Коракс, наклонившись так, чтобы его лицо оказалось вровень с капелланом. — Твой легион — презренные отбросы, чьи лживые хвалы Императору ныне еще более пусты, чем прежде. Остальные ваши капелланы мертвы либо бежали.
Борясь с желанием опровергнуть обвинения, Кхура сжался на стуле, беззвучно шевеля губами.
— Почему ты не отправился на Исстваан? — потребовал ответа Коракс.
— Я там был не нужен, — сказал капеллан. — Мне следовало остаться здесь и продолжать обучение рекрутов легиона. Вы сами согласились с этим предложением, лорд.
— Складно поешь. Как удачно, что тебя там не было, когда твой легион открыл огонь по моим воинам.
— Что они сделали? — Кхура побледнел и непонимающе закачал головой. — Нет, это невозможно.
— Семьдесят пять тысяч трупов Гвардейцев Ворона свидетельствуют об обратном, — прорычал Коракс. — Как долго вы планировали предательство, Иарто? С тех пор как Император указал Лоргару на его место? Еще раньше?
— Я капеллан, посвятивший свою жизнь распространению Имперской Истины, — заявил Кхура. — Меня отправили на Освобождение согласно эдикту Малькадора, дабы проследить за исполнением воли Императора.
— Снова ложь! Лоргар послал тебя шпионить за нами, убедить моих воинов перейти на сторону Хоруса.
— Это неправда. Чем вы докажете, что я — не верный слуга Императора? Я был с вашим легионом с самой Никеи. Как я могу быть в ответе за действия своего примарха?
— Ты — Несущий Слово. Ты говоришь устами Лоргара. Это ваше темное кредо. Ты прикидываешься носителем Просвещения, хотя на самом деле ты — апостол измены.
— Вы не имеете права обви…
Коракс схватил Кхуру за горло и, подняв капеллана в воздух, приложил головой о потолок.
— Лжец! Из твоих ублюдочных уст изливается только грязная ложь, сын Лоргара!
Агапито ступил вперед, но Соларо взял его за локоть, слегка качнув головой. Лицо Кхуры стало краснеть, когда примарх начал сжимать хватку.
— Это мой мир, мой легион, — прохрипел Коракс. — Ты оскверняешь его своим присутствием.
Раздался громкий треск, и жизнь исчезла из глаз Кхуры. Невнятно рыча, Коракс опустил труп обратно на стул. Примарх резко обернулся к двери и замер, как будто впервые заметив Агапито и Соларо. Его лицо было смертельно белым, глаза походили на черные провалы. Агапито взглянул в искаженное лицо примарха, и внутри его все сжалось.
— Киньте эту мразь в печь, — приказал Коракс. Он закрыл глаза и с трудом взял себя в руки, к его лицу прилила кровь. — Еще раз обыщите его покои. Если там есть что-то, что связывает его с планами Хоруса, то я хочу, чтобы это нашли. Проверьте логи связи, узнайте, имел ли он сношение с Лоргаром или другими Несущими Слово в течение последнего года.
— Разве нам не следовало это сделать до казни? — спросил Соларо.
Агапито судорожно выдохнул, услышав в голосе другого командора раздражение.
— Зачем? — произнес Коракс.
— Чтобы найти доказательства его вины, как он и требовал, — сказал Соларо. Командор бесстрашно встретил взгляд примарха, уважительно сложив перед собой руки.
— Мы не можем рисковать, держа у себя предателя. Кроме того, я чувствую в нем скверну, теперь, когда знаю, что это такое, — объяснил Коракс. Он посмотрел на Агапито. — Ты видел, что стало с Несущими Слово на Исстваане.
— Я видел то, чего никогда не хотел бы увидеть, — ответил Агапито. — Несущие Слово были лишь одними из многих.
— Если ты этого не видишь, то я должен открыть тебе глаза, — сказал примарх. — Слишком долго мы хранили это в тайне. Такова была воля Императора, но это уже не важно. Он недооценил угрозу.
— О чем вы, лорд? — спросил Соларо. — Какая еще угроза?
Коракс удивленно моргнул и провел рукой по лицу. Едва он убрал руку, как во взгляде вместо невыразимого мучения появилось уже более осмысленное выражение.
— Ничего, я не… мое суждение затуманено, — сказал Коракс. Он открыл дверь и, переступив порог, обернулся. — Пришлите ко мне Бранна. Нам следует подготовить рекрутов.
Когда примарх ушел, Соларо удивленно взглянул на Агапито.
— О чем это он? — спросил командор.
— Должно быть, способность примарха, — ответил Агапито. — Я не чувствую ничего, кроме запаха пота мертвеца. Пойди отыщи Бранна, а я разберусь с телом.
После того как Соларо ушел, Агапито какое-то время смотрел на труп, размышляя над словами примарха. Соларо действительно был слеп, он не видел скверны, но Агапито знал, что Коракс имел в виду. У скверны было имя. Имя, которое он впервые услышал на Исстваане: Хаос.
В центре изуродованного города мерцало синее радиационное пламя, своим жаром обращая алое небо в пурпур. Руины простирались на десятки километров, их силуэты подобно сломанным зубам выступали на фоне зарева. Они горели уже почти целый век — предупреждение Киавару никогда не возвращаться к своему презренному прошлому. Место самого взрыва представляло собой оплавленный кратер, в одно мгновение произведенный зарядами, которые по гравитационному колодцу сбросили повстанцы. Обрубок орбитального лифта походил на покореженный нарост затвердевшего шлака, который указывал на Ликей, будто обвиняющий перст.
Здания, расположенные дальше, уцелели, хотя от некоторых остались лишь оплавленные груды обломков. Тут и там спорадически возгорались газовые карманы и прорванные трубопроводы, озаряя мертвый пейзаж ослепительно-яркими вспышками прометия и облаками пара, которые превращались в зелено-оранжевый туман, сильными порывами ветра рассеиваемый в грязном воздухе.
Крупных строений больше не осталось, яростный ветер продувал руины с ураганной силой, внося свою лепту в разрушения, причиненные взрывами ядерных бомб. Над пылающими реками из расплавленного феррокрита опасно раскачивались мосты, их металлический скрежет и стоны походили на жуткий крик посреди запустения. В разреженный воздух тянулись лестничные пролеты — все, что осталось от гигантских стратоскребов. Охладительные котлы литейных цехов превратились в радиационные озера, поваленные акведуки лежали в реках, которые скорее сочились, нежели текли по крутым ущельям, бывшим когда-то улицами Наирхаба.
По ним ползла колонна бронетехники, гусеницами взбивая пыль и пепел. Машины были низкими и широкими, каждая на четырех отдельных гусеницах. Вокруг их клепаных корпусов завывал ветер, раскачивая антенны. Техника несла символы Механикум, но легионеры, видневшиеся в бронебашнях, свидетельствали о том, что это была всего лишь маскировка.
Пять машин двигались медленно, ведущий транспорт осторожно пробирался по обломкам, размалывая и дробя битый кирпич и феррокрит. Альфарий сидел за турелью ведущего радкраулера, сжимая спаренный тяжелый болтер. Радиационная зона не была совсем безлюдной. Его поразили разговоры о гильдейцах, которые скрывались в пустошах под защитой хрупких радкуполов и силовых укрытий. В свое время Коракс, стремясь как можно скорее присоединиться к Великому крестовому походу, поручил Механикум избавиться от пережитков старой власти. То, что техножрецы разыскивали выживших гильдейцев спустя рукава, без сомнения, пошло Альфарию на пользу.
Только одно здание гордо стояло среди руин отгремевшей войны. Окутанное ядовитым туманом, оно возвышалось тремя этажами мощных, как у ангара, стен, отмеченных гербом Гвардии Ворона. Бронированные башни по углам батареями лазерных пушек следили за машинами.
— Приближаемся к Впадине Воронов, — доложил по воксу Агапито.
Это был тренировочный центр, который Гвардия Ворона использовала для военных учений в ядерной пустоши. Иногда сюда отправляли рекрутов для уничтожения лагерей сепаратистов, которые до сих пор влачили жалкое существование в сердце разрухи. Здесь Коракс решил разместить лабораторию, подальше от глаз Механикум.
Здание находилось в полнейшей изоляции и, учитывая, что вести о предательстве Хоруса достигли Киавара, Альфарий считал его хорошей маскировкой для лаборатории генотеха. Те немногие, кто мог что-то заметить, не удивились бы возросшей активности.
Территория была обнесена стеною высотой в десять метров. Бронированные ворота скользнули в сторону, пропуская машины, а затем, когда внутрь заехал последний транспорт, затворились обратно. Радиационные датчики в доспехах Альфария изменили цвет с зеленого на предупредительный янтарный, когда они выехали на подъездной путь, сообщая о радиационном кармане. Альфа-Легионера не беспокоила личная безопасность. Даже без доспехов его измененное тело могло выдержать радиоактивное загрязнение в этом районе. В глубине пустошей все будет иначе — и, когда транспорт, вздрогнув, замер в тени Впадины Воронов, Альфарий вновь поразился, как здесь могли выжить диссиденты.
Под защитой укреплений станции Гвардейцы Ворона выгрузились и построились у своих машин, в то время как Коракс, Агапито и Бранн скрылись в здании. Гидравлические рампы в борту каждой машины опустились, и воины начали переносить бесценный груз.
Еще когда легионеры поднялись на ударный крейсер, доставивший их на Киавар, Альфарий заметил кое-что интересное: в состав группы входили только те, кто принимал участие в экспедиции к хранилищу. Судя по всему, Коракс доверял тем, кто уже знал о генотехе. Сервов не было, лишь легионеры, наиболее доверенные слуги Императора. Единственным исключением были техножрец и сервиторы, которые имели жизненно важное значение для проекта. Альфа-Легионеру стало интересно, какую историю пришлось сочинить примарху, чтобы объяснить остальным Гвардейцам Ворона спуск на планету.
Секреты неизменно радовали Альфария. Коракс надеялся втайне восстановить свой легион, но тайны были излюбленным полем боя Альфа-Легиона. Гвардия Ворона оказалась на чужой для себя территории, и ей придется поплатиться за свою неопытность. Секретность создавала проблемы со связью, что в конечном итоге лишь помешает Кораксу. Примарх оказался в сумрачном мире лжи, и он дорого заплатит за ошибку. Высокий уровень безопасности не особо беспокоил Альфария, ибо он стал одним из немногих доверенных воинов. Гвардия Ворона опасалась, что их тайну раскроют, и прикладывала все усилия, чтобы поддерживать маскировку, даже не догадываясь, что враг уже среди них.
Впадина Ворона оказалась куда больше, чем ожидал Альфарий. Строение уходило в землю еще на несколько уровней. Альфа-Легионер спускался за остальным отделением по рампе в подуровни, направляя перед собой моторизированную тележку. Большая часть здания была отведена под спальни — сейчас пустовавшие — для рекрутов и легионеров, которых отправляли сюда на боевую подготовку; остальные помещения занимали тренировочные залы и стрельбища.
— Куда ты идешь?
Альфарий замер, услышав голос Бранна. Оглянувшись, он увидел командора рекрутов и его брата, стоявших у дверей, которые он только что миновал; за их спинами мерцали огни пультов управления.
— Простите, командор? — непонимающе сказал Альфарий.
— Твой контейнер помечен для лазарета, — продолжил Бранн. — Что ты здесь делаешь? У нас нет времени бездельничать.
— Ты заблудился? — улыбнувшись, спросил Агапито.
Беспокойство Альфария лишь усилилось, когда понял, что командоры ждут, чтобы он изменил направление и тут же направился в лазарет. Он понятия не имел, где тот находится! Альфарий принялся рыскать взглядом в поисках знака или отметки, которые указали бы верный путь. Ничего. Он с отчаянием перевел взгляд обратно на Агапито и Бранна.
— Можешь проехаться в лифте со мной, — раздался голос из коридора.
Альфарий быстро обернулся и заметил белые доспехи Винсента Сиккса, апотекария, которого он встретил после внедрения в легион на Исстваане-V. Тот стоял позади Альфария в небольшом преддверии возле открытого лифта.
— Неплохая идея, — сказал Альфарий, облегченно вздохнув. Он включил мотор тележки и направил ее к ждущему апотекарию. Едва Альфарий остановил тележку на металлическом полу лифта, Винсент закрыл за ним дверь.
— Знаю, что ты чувствуешь, — сказал Сиккс и дернул рычаг, чтобы лифт поднялся на верхние уровни. — Самому кажется, будто был тут целых сто лет назад. С трудом вспоминаю, что где расположено.
— И то правда, — согласился Альфарий. Внезапно у него возникла мысль. — Не припоминаю тебя в экспедиции на Терру.
— А я оставался на «Мстителе», — сказал Сиккс. — Я теперь главный апотекарий, поэтому примарху не обойтись без моей помощи. Скажу честно: даже то немногое, что я увидел, уже выше моего понимания. Большую часть работы будет делать Нексин, техноадепт. Мне отведена роль посредника.
— Почетная обязанность, — заметил Альфарий, — и большая ответственность.
— К которой я нисколько не готов, — безрадостно сказал Сиккс. — В зоне высадки братья-апотекарии понесли тяжелые потери. Похоже, мы были для предателей одной из основных целей. Оттуда выбралось лишь семеро наших, и, хотя я провел в апотекарионе всего пятнадцать лет, оказалось, что я прослужил там дольше всех. А теперь они хотят, чтобы я запустил весь проект.
— Не сомневаюсь, Коракс верит в тебя. — Лифт со скрежетом остановился, и Альфарий открыл дверь. — Мы все зависим от тебя, Сиккс. Ты нас не подведешь.
— Лазарет в той стороне. — Апотекарий указал направо.
— Спасибо, уже вспомнил, — произнес Альфарий. — Благодарю за помощь. Дай знать, если смогу чем-то помочь.
— Не сомневайся, я найду вам всем работу, — ответил Сиккс. — Если из сказанного Нексином хотя бы половина окажется правдой, вам будет чем заняться. Восстановление легиона — дело сложное.
«Не настолько сложное, как его уничтожение», — подумал Альфарий, провожая взглядом апотекария.
Аккуратно сжимая электросварочный аппарат кончиками пальцев, Страдон Бинальт другой рукой придерживал газоотводную перегородку. На кожу, уже испятнанную десятками ожогов, сыпались искры, но работа была настолько деликатной, что он не мог воспользоваться защитными перчатками. Незамеченная, боль тут же проходила.
Закончив работу, он отложил инструмент в сторону и откинулся на спинку стула. Из других мастерских доносился грохот пневматики и треск установок для микросварки. В воздухе витал густой запах керамитового адгезива: примитивные фильтрационные системы нижних уровней Шпиля Воронов не могли справиться с огромным объемом пара от работы оружейников.
Армориум Шпиля Воронов был оснащен куда лучше, чем на «Мстителе», и после возвращения на Освобождение работа продвигалась сравнительно быстро. Достаточно быстро, надеялся он. Из того, что Бинальт слышал о прогрессе с новым генотехом, — лорд Коракс сможет повести новый легион на войну уже через несколько десятков дней. Технодесантник покрутил форсунку по обеим осям, удовлетворенный плавным ходом сочленений. Взяв тряпку, он стер осадок с клапана патрубка для подвода горючего и опустил перегородку на место.
Бинальт прикрыл свою работу защитным чехлом и, поднявшись, заметил в дверях командора Агапито.
— Ты говорил, что хочешь мне что-то показать.
— Да, командор, — сказал он. — Идите за мной.
Он повел Агапито мимо открытых мастерских, где в свете флуоресцентных ламп и сварочных искр трудились другие технодесантники и их помощники. На стенах рядами висели наплечники и усиленные поножи. Более полные комплекты доспехов хранились в залах армориума, где небольшая армия сервиторов с помощниками подсоединяла к отремонтированным доспехам силовые кабели и системы жизнеобеспечения.
— Сюда. — Бинальт указал на массивную противовзрывную дверь слева. Технодесантник ввел на панели код, и дверь поднялась, воя гидравликой. За ней находился испытательный полигон.
Когда они вошли, включился свет, озарив узкое пространство длиною в сотню метров, выкрашенное в белый цвет и покрытое тонкой сетью красных линий. В дальнем конце перед стеной, изрытой выбоинами и щербинами от выстрелов, стояли три комплекта доспехов. Бинальт повернулся к ящику справа и вынул болтер. Затем потянулся к коробке, стоявшей на полке под ним, достал оттуда снаряды и зарядил оружие, прежде чем протянуть его Агапито.
— Выстрелите в левый доспех, — сказал технодесантник. — Цельтесь в наплечник.
Агапито поднял болтер и прицелился. С кашляющим звуком оружие выстрелило, болт-снаряд на миг вспыхнул, пролетел через весь зал и врезался в левый наплечник пустого доспеха. Раздался еще один взрыв, эхо удара донеслось до двух десантников. По стрельбищу разлетелись осколки керамита, но, когда дым рассеялся, оказалось, что наплечник почти не поврежден.
— Это наш стандартный снаряд против доспехов четвертой модели, — произнес Бинальт. — Как видите, эффект минимальный.
— Да уж, это я вижу, — ответил Агапито.
— Но в Ургалльской резне изменники выкосили тысячи Астартес, — продолжил Бинальт. Слова звучали бесстрастно, но он с болью в сердце вспомнил картины гибели его братьев. Он чувствовал бессилие, когда снаряды его болт-пистолета едва царапали доспехи предателей, хотя их оружие беспощадно убивало Гвардейцев Ворона. — Я извлек фрагменты боеприпасов врага из доспехов уцелевших легионеров.
Взяв у Агапито болтер, Бинальт сменил магазин и протянул оружие обратно командору.
— Также мне удалось достать несколько экспериментальных снарядов, которые наши братья из Имперских Кулаков вывезли с Марса, прежде чем там началось восстание. У нас нет нужных мощностей, чтобы воссоздать их, но, полагаю, я изготовил их аналог.
Агапито прицелился и вновь выстрелил. В этот раз другой наплечник доспехов разлетелся вращающимися осколками и каплями расплавленного керамита.
— Мщение… — пробормотал командор. Он опустил болтер и взглянул на технодесантника. — Впечатляюще, но также сильно беспокоит. Получается, предатели получили доступ к технологиям Марса еще до Исстваана.
— Корни их предательства уходят глубоко, командор, — мрачно кивнув, согласился Бинальт. — Но теперь у нас есть что им противопоставить. Пожалуйста, выстрелите в доспех посередине.
На средней стойке находился доспех, который Бинальт модифицировал с помощью мультипластин и усиленных наплечников. В этот раз после выстрела Агапито наплечник нагрелся и покраснел. Как и в предыдущем случае, выстрел сопровождался разлетевшимися во все стороны обломками, но когда звон стих, Гвардейцы Ворона увидели, что расколот был только внешний слой брони, внутреннее покрытие осталось невредимым.
Агапито молча разглядывал доспехи в дальнем конце зала. Он рассеянно протянул болтер Бинальту, не отводя взгляда от поврежденных комплектов.
— В чем дело, командор? — спросил технодесантник. — Что-то не так?
— На Исстваане я убил по меньшей мере сотню космических десантников, — тихо произнес Агапито. — Они были такими же Астартес, как и мы. Никогда и помыслить не мог, что совершу подобное.
Командор резко покачал головой и отвел взгляд от доспехов.
— Эта война просто так не окончится. Нужно свыкнуться с мыслью.
В темных небесах Тэриона грохотал гром, фиолетовое ночное небо раскалывали молнии, отблескивая в стеклянных стенах Великой консерватории. В десяти тысячах граней отражалась буря, яркая даже на фоне горящего внутри света.
Гиппоканты выдыхали пар, их клочковатая шерсть успела намокнуть, пока кучер гнал зверей сквозь усиливающийся дождь. Дорога впереди постепенно превращалась в поток, вода стекала по насыпи у границы деревьев, растущих вдоль подъездного пути до самого особняка. Кучер был закутан в дождевик, из-под которого мелькнули только глаза и нос, когда он обернулся к решетке в карете за его спиной.
— Почти на месте, префектор, — глухо сказал Пелон.
— Отлично, Пелон, — послышался отрывистый голос Валерия.
Слуга поднял отвороты плаща и поправил хлястик на подбородке, не позволявший широкополой шляпе слететь с головы. Его одежда не предназначалась для подобной погоды, но Валерий решительно настаивал на том, что им следовало как можно скорее попасть в дом отца. Редкая в этих краях буря не позволила им отправиться самолетом, а дворянин Тэриона никогда в жизни не сел бы в газкарт, и в итоге не осталось иного варианта, кроме как воспользоваться традиционной каретой.
Широкие колеса с шипением проносились по лужам; Пелон притормозил, чтобы пересечь маленький мостик, переброшенный через исходящий паром ручей. Денщик управлял гиппокантами с помощью небольшого пульта на возвышении рядом с местом кучера. Он ловкими пальцами передвигал рычажки, и устройство направляло радиосигнал в камеры давления упряжи зверей, чтобы те либо наполнялись воздухом, либо спускали, направляя гиппокантов влево или вправо, понукая или, наоборот, замедляя.
Ворота впереди были уже открыты, и карета, не снижая скорости, проехала под аркой из серебра, выкованной в форме двух свившихся змей — герба Тэриона.
— Правь к западному входу, — приказал Валерий через громкоговоритель.
Пелон направил карету по гравию, когтистые лапы гиппокантов выбрасывали назад камешки, громко барабанившие по днищу. Денщик чуть притормозил и повел зверей шагом, пока дверца кареты не поравнялась с кирпичной дорожкой, ведущей к колонному входу в Великую консерваторию.
Несмотря на бурю, многие окна были распахнуты настежь. Вокруг рам Пелон заметил характерное мерцание погодных щитов. Сквозь дождь слышались звуки музыки и разговоров. Пелон притормозил и бросил оттяжки на спины гиппокантов, после чего развернулся в кресле и открыл замок. Дверь распахнулась, зашипев пневматикой. Пелон тут же достал из-под кресла огромный зонт и спрыгнул на дорожку в тот самый миг, когда Валерий вышел из кареты.
— Похоже, вечеринка в разгаре, — заметил Валерий, шагая по мокрой дорожке. Пелон двигался рядом, стараясь не выпустить красно-белый зонт, превратившийся в парус на ветру.
— День рождения вашей племянницы, Низеллы, — ответил Пелон.
— Ах, она… — сказал Валерий. — Такая милая девочка.
— Уже не девочка, префектор, — заметил Пелон. Они дошли до небольшого крыльца, ведущего к входу. — Ей уже шесть. Настоящая женщина.
— Сколько это по-террански? — спросил префектор, поднимаясь по ступеням. — Не понимаю, почему ты используешь старый календарь, Пелон.
«Потому что до Согласия он исправно служил нам восемьдесят поколений», — подумал Пелон, но вместо этого ответил:
— Около семнадцати терранских лет, префектор.
— Как быстро летит время, — задумчиво сказал Валерий, когда они прошли под стеклянным навесом.
Слуги в ливреях взяли у Пелона зонт и без лишних слов сняли с Валерия промокшую верхнюю одежду. Они вели себя с непринужденностью людей, отслуживших в Когорте, и пуговицы-значки на лацканах только подтверждали это. Они ничего не спросили у новоприбывших и просто отступили в сторону, чтобы дать им пройти. То, что Валерий носил красный пояс тэрионской знати, было достаточным основанием находиться здесь. Неправомочное ношение красного цвета считалось преступлением на Тэрионе.
Утопая ногами в ворсистых коврах, Пелон пошел первым, по стеклянному своду у них над головами барабанил дождь. У дверей, ведущих в консерваторию, их ждали лакеи с золотыми подносами, на которых стояли спиральные бокалы с вином. Пелон взял один для своего повелителя, но префектор взмахом руки отказался от напитка и шагнул внутрь. Недолго думая Пелон осушил бокал и поставил его обратно на поднос под хмурым взглядом слуг. Денщика Валерия меньше всего волновало их неодобрение. Будучи обычной домашней прислугой, в неформальной иерархии своего класса они стояли гораздо ниже помощника префектора.
Он проследовал за Валерием на почтительном расстоянии, пока префектор пересекал зал консерватории. Праздник был в самом разгаре. Нарядные женщины в украшенных драгоценностями париках кружились в танце с мужчинами в парчовой форме, расшитой золотыми галунами — вихрь искрящихся цветов и украшений. Висевшие на белом потолке люстры заливали все мягким синим светом, еще больше усиливая нереальность происходившего.
В стороне на небольшой сцене квинтет играл на охотничьих рожках и ринтарах, задавая медленной музыкой темп для танцующих пар. Даже те, кто не принимал участия в танцах, двигались в ритм с музыкой, делая грациозные шажки с каждым свистом и треньканьем.
Валерий нарушал этот ритм, торопливо шагая к спиральной лестнице, ведущей на галерею, с которой открывался вид на весь зал. Префектор постоянно на кого-нибудь натыкался либо уклонялся в последний момент, его передвижение превратилось в череду неуверенных шагов, сопровождаемых извинениями. Пелон догнал своего повелителя и принялся помогать ему, подбирая сброшенные шляпы, упавшие ножны и трости, а также разглаживая примятые сорочки и рукава кителей по следам Валерия.
Внезапно путь им преградил человек с бочкообразной грудью, густыми бакенбардами и кустистыми бровями. Поверх синей формы он был перепоясан красно-черным поясом, указывающим на то, что он когда-то служил в Когорте, но уже не был кадровым офицером. Мужчина хлопнул Валерия по плечу, едва не сбив удивленного префектора с ног.
— Марк! — громогласно воскликнул мужчина, в котором Пелон узнал Раулия Табалиана, дальнего родственника правящей династии. Он значительно раздался вширь с тех пор, как Пелон видел его в последний раз приблизительно пять терранских лет назад.
— Извини, мне нужно срочно поговорить с отцом, — сказал Валерий, протолкнувшись мимо Табалиана. Тот недоуменно уставился на своих товарищей.
— Прошу прощения, советник Табалиан, моему повелителю срочно нужно обсудить некоторые дела с Цезарем, — торопливо извинился Пелон, поравнявшись с мужчиной. — Уверен, префектор вскоре к вам присоединится.
Появление Валерия вызвало настоящий переполох, который расходился вокруг него, будто круги на воде. Табалиан с несколькими товарищами последовал за ним к спиральной лестнице, и толпа выросла до десятка человек к тому времени, как префектор начал взбираться по кованым железным ступеням. Пелон пробирался сквозь толпу как можно аккуратнее, а затем что есть духу бросился по лестнице, пытаясь поспеть за повелителем.
Правящая семья Тэриона восседала на низких кушетках, с которых открывался великолепный вид на всю консерваторию, даже более чудесный, чем снизу. Музыканты завершили партию, и полдесятка членов семьи Валерия встали, вежливо аплодируя.
— Смотри, отец, это же Марк! — раздался голос женщины, немного старше самого префектора, — его сестры Миании.
Все взоры обратились к нему, едва он вышел на украшенную балюстрадой галерею, зажав шлем под мышкой, и коротко поклонился.
— Цезарь, — произнес префектор, не отрывая взгляда от бархатистого ковра.
— Префектор, — таким же официальным тоном поприветствовал его отец.
Цезарь Валентин Валерий стал самым молодым обладателем этого титула, получив его всего в семнадцать лет — в шестьдесят по терранскому летоисчислению. Он казался еще более низкорослым и худым, чем его старший сын, был гладко выбрит, волосы имел светлые, редеющие, собранные в тугой узел на затылке. Его форму увешивали аксельбанты и награды, полученные в Когорте Тэриона на службе Императору и Гвардии Ворона.
Цезарь протянул руку, три пальца которой, включая большой, были заменены механической аугментикой. Правое ухо также было протезом, мужчина стоял немного кривобоко на бионической ноге. Марк принял руку и слегка прикоснулся к ней губами, прежде чем выпрямиться.
— Добро пожаловать на Тэрион, сын, — объявил цезарь и крепко прижал к себе Марка.
— Дай и другим обнять его, — сказала Юлиана, жена цезаря. Она отняла Марка у мужа и тоже заключила сына в объятия, звучно поцеловав в щеку.
— У меня важные новости, — поспешно сказал Марк, отстраняясь от материнской ласки.
Пелон выглянул через перила балкона и увидел, что гости внимательно следят за тем, что происходит между членами правящей семьи, — бокалы остановились у самых губ, разговоры постепенно утихли.
— Выпей, Марк, — сказал Антоний, младший из двух сыновей цезаря. Он выглядел как более светловолосая копия старшего брата, со шрамом от пули на правой стороне подбородка. — Почему ты такой мрачный?
— Да, сын, присядь и расскажи, что стряслось, — сказала Юлиана, взяв бокал вина со столика, закрепленного прямо на балюстраде. — Прошло так много времени.
— Хорус восстал против Императора.
Тихие слова префектора разлетелись по залу, и после них наступила абсолютная тишина. Внизу раздался звон металла и разбитого стекла, когда слуга от шока выронил поднос.
— Что ты сказал? — не понял цезарь. — Ты о чем?
— Сыны Хоруса — изменники, — повторил Марк. Дрожащей рукой он взял бокал из рук матери и осушил его до дна. Дальше он продолжал шепотом: — Воитель хочет свергнуть Императора. Многие легионы Астартес встали на сторону Луперкаля. Будет гражданская война.
— Здесь какая-то ошибка, — прошептала Юлиана. — Возможно, часть его легиона, но чтобы сам Хорус…
— Что с Гвардией Ворона? — спросил цезарь.
— Бессмыслица какая-то, — произнес Антоний. — Ты уверен?
— Все произошло на Исстваане, — сказал префектор, сжав зубы от одного только воспоминания. — Я видел, что случилось. Я и еще горстка людей — все, что осталось от Когорты Тэриона. Гвардия Ворона верна. Лорд Коракс отправил меня сюда. Легион почти уничтожен, и, похоже, предателям удалось истребить Саламандр и Железных Рук.
Цезарь осел на кушетку, его лицо стало белым как снег, рот раскрылся в немом шоке. Пелон услышал стук шагов и заметил, что некоторые гости направляются к выходу. Денщик осторожно потянул своего повелителя за локоть.
— Префектор, можно сказать?
— Помолчи, Пелон, — шикнул Марк, отдернув руку.
— Гости уходят, — заметил Пелон, указав на консерваторию. — Повелитель, слухи могут навредить.
— Твой человек прав, — сказал Антоний. Он обернулся к цезарю. — Отец, если новости разлетятся, то вызовут истерию и панику.
Цезарь махнул своему главному советнику, трибуну Пеллису, и тот поднялся с кресла в дальнем конце галереи.
— Никому не покидать здания! — приказал Валентин. — Конфискуйте все переговорные устройства. Ждать моего официального заявления. Это касается и слуг. Пусть у каждого входа станут ветераны, никто не входит и не выходит, пока я не прикажу другого.
Пеллис кивнул и отошел. Цезарь уже оправился от шока и поднялся на ноги. Он бросил на Марка исполненный тревоги взгляд и стал ходить вокруг кушетки.
— Полагаю, Коракс отправил тебя воссоздать Когорту, — сказал он, и в ответ получил утвердительный кивок от сына. — Люди не проблема, мы отказывали добровольцам последние два года. Но после восполнения потерь нам понадобятся корабли.
— Натол Прим, там есть флот, — вмешался Антоний. — Старые корабли, вернувшиеся с натолскими полками, но они сослужат хорошую службу, если ты отправишь весть местному совету.
— Да, и еще мы можем получить помощь мира-кузницы, как он там зовется?
— Некоторые из Механикум вступили в союз с Хорусом, — заговорил Марк, прежде чем цезарь получил ответ на свой вопрос. — Ты говоришь о Бета Корниксе, отец. Лучше сначала убедиться, на чьей они стороне, прежде чем обращаться к ним.
Цезарь застыл как вкопанный, ужаснувшись столь жутким новостям; выражение его лица едва не заставило префектора пожалеть о сказанном. Через пару секунд он пришел в себя и вновь принялся мерить комнату шагами.
— Тогда у нас будут проблемы с поставками оружия, — сказал Валентин.
— Кузницы Киавара покроют любой дефицит, — заметил префектор.
— Хорошо, хорошо. Первую волну набора Пеллис начнет уже утром. С деталями будем разбираться, когда отдадим необходимые приказы. — Цезарь остановился и вцепился в перила. Слуги вели гостей к главному зданию, направляя их, словно гиппокантов. Один из музыкантов громко возмущался, и, когда его выводили со сцены, он размахивал своей лирой, словно полковым знаменем. — Что еще нам нужно решить сейчас?
— Командующий, — строго сказала Юлиана, — вы не покинете Тэрион; только не теперь.
Цезарь разочарованно поник и кивнул. Пару мгновений он беззвучно шевелил губами, решая возникшую проблему, а затем улыбнулся и вновь посмотрел на Марка.
— Что ж, не будем загадывать слишком далеко, да, сын? — сказал правитель Тэриона, положив руку на плечо префектора. — Тебе известно о происходящем куда больше нашего. Ты сможешь возглавить Когорту.
— Это большая честь, отец, но я всего лишь префектор, — ответил Марк.
— Чепуха. Я здесь командую, поэтому назначаю тебя вице-цезарем. Полная власть. Антоний займет место префектора.
Марк недоверчиво покачал головой, пару раз открывал и закрывал рот, но потом опомнился. Он упал на колено и, взяв руку отца, поцеловал ее.
— Я обязуюсь служить, — произнес он слова клятвы Когорты, — Императору превыше всех! За Тэрион и Просвещение!
Пелон подавил улыбку. Быть слугой префектора — это одно, но помощником вице-цезаря — совсем другое. Если ему повезет, а Пелон не видел причин, почему не заслужил толику удачи, он мог стать даже субтрибуном.
— Убедись, что покои твоего повелителя готовы, — сказала Юлиана Пелону. — Валерий не предупредил о своем прибытии, поэтому я понятия не имею, в каком они состоянии.
Кивнув, Пелон отступил в сторону. Даже будучи субтрибуном, ему придется заправлять постель. Пелону было приятно думать, что в жизни оставались вещи, изменить которые не смогло даже предательство Воителя.
