Глава 27
Будильник!
Я оторвала голову от подушки, спихнула с груди спящую кошку. Сегодня прилетает Фармел — директор лаборатории. Пару дней назад прошел слух, что он пролоббировал новый проект. Еще ничего толком не известно, но меня уже захлестывает мандраж.
Полтора года в Элентропе пролетели, как один миг. В моей жизни не было замечено особенных изменений, и это неплохо — стабильность, одним словом.
За это время я значительно выросла, как ученый. Но финальным рывком в моей карьере должен был стать проект Фармела. Где-то на подсознании я чувствовала, что очень близка к открытию.
Сегодня все располагало к хорошему настроению: за порогом ждал довольно солнечный день, в «Бург-мастер», где я покупала кофе в бумажном стаканчике и омлет с ветчиной, мне улыбнулся продавец, а газетчица пожелала мне: «Удачного дня!». Я надела свое любимое синее платье чуть выше колена (по моим меркам, это почти бесстыдство!), бежевое тонкое пальто и туфли на каблуке — о, этот день обещал быть запоминающимся!
Все складывалось отлично.
Полгода назад я купила автомобиль. Тот самый автомобиль старого образца, которые водились разве что на Земле, а в Элентропе их считали раритетом или редкостным хламом. Черный, требующий бензин зверь вызывал у моих знакомых больше ироничных улыбок, чем понимания, однако вскоре к моему легкому увлечению ретро привыкли.
Сегодня совершенно не было пробок, что тоже было знаком хорошим.
В лаборатории я не могла думать ни о чем, кроме неуловимого времени… О, да, я просто сходила с ума. Круглые настенные часы с серебряным ободком, длинной черной минутной стрелкой отсчитывали время. Я поднимала взгляд и отмечала с волнением: «Прошла всего минута!» Фармел уже должен приехать. А что, если в этот самый момент он поднимается по ступеням, идет по длинному коридору к двери из матового стекла, тянется к ручке?.. А затем меня посещает другое видение — Фармел, нервный и раздраженный, сообщает жене, которой он звонит в обеденное время, что он чертовски устал от снобов, что сидят в ММА и решают, какому проекту дать жизнь, а какому — нет.
Мне вдруг вспомнилось, как я проходила в Элентропе «испытание новичка». Нечто подобное происходило с каждым, кто попадал в лабораторию Фармела. Невинная забава. Допустим, Каселл в свое время проходил через это. Его испытанием было прикинуться на денек глухим, и на все требования начальства отвечать: «Повторите, я не расслышал». Когда на работу пришел Пиер, его испытание было ужасное — он должен был чесать задницу всякий раз, как кто-нибудь произносил его имя.
Не поверите, но так развлекались ученые с мировым именем!
Как в старших классах, черт!
Моим показателем профпригодности стало покашливание на слове «эмбрион». Так вот, когда я проходила это испытание, мне было так стыдно, что не передать словами. Но сейчас я бы прошла даже по раскаленным углям, вынесла бы все, что угодно, лишь бы получить место в новом проекте.
В этот момент работа в лаборатории останавливается — входит директор. По выражению его лица ни черта не понять — Фармел всегда предельно собран. Он быстро идет к кабинету, не обращая на нас — полных надежд и чаяний — своего драгоценного внимания.
Распахнув дверь кабинета, он вдруг обернулся:
— Пиер и Каселл… — и кивком пригласил их к себе.
И теперь всем понятно — что-то грядет.
— …и Лимма, зайдите, пожалуйста…
Дорогу до его кабинета я не помню, а вдруг оказываюсь внутри, будто меня забросил сюда волшебный смерч.
— Присядьте, Лимма, — с этого начал Фармел. — Вы работаете у нас уже полтора года.
Удивляюсь только — как быстро летит время.
— Меня очень интересует результат вашей деятельности. Я каждую неделю получаю отчет и вижу, насколько вы продвинулись в своей работе. Если честно, я потрясен. Я поговорил с вашими коллегами, профессором Пиером и доктором Каселлом, и понимаю, что ваша работа имеет огромное значение для медицины. Поэтому, — Фармел испытующе на меня смотрел, — я рискнул и отправил в ММА запрос на новое направление исследований в группе под вашим руководством. Вы получите финансирование и положительное решение этического комитета, и сможете приступить к следующему этапу — проведению исследований на человеке.
Я шла к этому очень долго и просто неспособна поверить.
— Под моим руководством, — потрясенно повторила я. — Но, господин Фармел…
— Это целиком ваша заслуга, — с нажимом произнес он. — Теперь, когда все сделано, я хочу услышать от вас решение. Вы готовы возглавить группу?
Если бы только не прослезиться!
— Да, готова.
— Вы можете сформировать ее по своему усмотрению. Набор специалистов я оставляю вам, но выражу свое мнение — хотелось бы видеть здесь наших сотрудников.
— Разумеется.
— Через несколько дней я планирую собрать пресс-конференцию. Это заинтересует прессу, конечно, но, возможно, привлечет новых инвесторов.
Это ли не мечта всей моей жизни?
Я сохраняла презентабельный вид, хотя внутри ликовала от счастья, словно девчонка.
Да, гордыню стоило бы унять, но, черт возьми, все, что происходит, — заслуженно.
Рабочий день пролетел, как мгновение. Под странной эйфорией, словно под наркотическим кайфом, я впервые была неспособна сосредоточиться на работе. Правда, этого от меня никто не требовал. Все, что я делала в этот день, — получала поздравления.
Вечером, после работы, я вернулась домой уставшая, расслабленная и довольная. Сбросила туфли, закружила по гостиной. Кошка терлась у моих ног. Сегодня можно было открыть бутылочку вина, которая припасена для особо торжественных случаев.
Кошка получила порцию корма, себе я налила тягучее ароматное вино.
За окном весна, вечер, одинокие прохожие спешат по дорожкам вдоль парка. Давно мне не было так хорошо. Все-таки я эгоистка — наслаждаюсь собственной победой, пью вино, и плевать на все.
Раздается звонок. Ого, уже звонит первая жертва! Сейчас я расскажу ей во всех подробностях, какая я умница.
Снимаю трубку, полностью уверенная в том, что сейчас услышу голос Ниллы, но вместо этого раздается: «Соединение с Вейсмундом установлено».
Бокал выскальзывает из моей руки.
«Соединение с Вейсмундом установлено», — звоночек из прошлого.
Что за голос я сейчас услышу? Кей Такер? Он звонит, поздравить меня с успехом?
Сердце учащает ритм.
Только бы это был его голос. Да, я вдруг понимаю, насколько сильно хочу его услышать. И пусть он будет издевательски тверд или же безразличен, пусть он будет исходить ядом — я готова слушать.
— Лимма Лессон? — раздается в динамике, и меня захлестывает горькое разочарование.
Я с трудом выныриваю из мира грез.
— Да. Слушаю вас.
— Госпожа Лессон, вас беспокоит Файмс Сайверс. Вы помните меня?
Черт побери. Я смотрю на осколки бокала. Теперь в комплекте не будет хватать одного.
— Да, я вас помню.
Надо еще постараться, чтобы забыть имя председателя совета ММА, а также фамилию Сайверс, которая преследует меня, словно проклятие.
— Хочу поздравить вас, госпожа Лессон.
Вашими же стараниями…
— Благодарю. Одобрение, полагаю, проходило через совет.
— Мы были впечатлены.
Я молчу. Собственно, мне нечего сказать этому человеку, кроме как: «Какого черта вы мне звоните?»
— Госпожа Лессон, у меня к вам дельное предложение.
Мне бы не хотелось никаких предложений от этого семейства. Но говорю я другое:
— Чем могу помочь?
— Я бы хотел, чтобы вы занялись еще одним проектом. Лично для меня.
— Простите, господин Сайверс…
— Вы не дослушали, — перебивает он жестче, — ваши исследования я могу прекратить в любой момент, вы же понимаете?
Я стискиваю зубы. Однако я уже не так импульсивна, как раньше — терплю.
— Я понимаю.
— Хорошо, госпожа Лессон. Я получаю много информации о ходе ваших экспериментов. И я думаю, вы слишком перспективный и многообещающий ученый, чтобы продолжать работу при университете. Я готов предложить вам масштабные проекты в моем центре. В Вейсмунде.
— Я переступила этот этап, господин Сайверс.
— Лессон, я буду откровенен. Я богатый человек, но я болен. Вы слышали о лейкозе? Полагаю, да. Так вот, никакие деньги не могут вернуть мне здоровье. А я не хочу умирать…
Так вот над каким проектом работает Такер. Гаред говорил, что один из членов ММА финансирует его из собственных средств.
— …Я уверен в вашем успехе. Вы очень похожи на мать. Я знал ее, — снова заговорил Файмс, — она была упорной и целеустремленной…
— Вы знали мою мать, — вся эта история меня мало волнует, но последние слова Сайверса меня заинтересовали, — откуда вы ее знали?
— Она была выдающимся хирургом…
Звонок с Вейсмунда… тот самый звонок. Может ли быть, что перед своей смертью моя мать говорила с Файмсом? Но зачем… кто он ей?
Я уже не слушаю. Мои пальцы сжимаются вокруг трубки — я вдруг все понимаю. Понимаю, почему мать Питта так боялась его связи со мной, понимаю, почему Питт, влюбленный в меня до одури, так резко остыл…
— Господи, — шепчу я в трубку. — Вы что, мой отец?
Конечно, я не уверена в том, что говорю. Это просто догадка, но она так потрясает, что я спрашиваю вслух.
Что-то щелкает — это связь, многие миллионы световых лет, отделяющие нас. Файмс не сразу находит, что сказать.
— Давайте не будем ворошить прошлое.
Этот ответ не был исчерпывающим, поэтому я спрашиваю:
— Вы с моей матерью были близки?
— Послушайте, госпожа Лессон, это не имеет никакого значения. Важно лишь то, что я уже вам сказал.
Я настолько ошарашена и мне так мерзко, что я вешаю трубку, затем отключаю телефон ко всем чертям.
