Книга: Диверсантка (СИ)
Назад: Глава 6
Дальше: Глава 8

Глава 7

 

1940 год. «Объект Зета». Лондон
«Объект Зета» был полностью готов к началу испытаний весной тридцать девятого года. Выстроились рядами форты и бункеры, доты и блиндажи с бетонными стенами в три метра толщиной. Имитации мостов, железнодорожных разъездов, укреплённых артиллерийских батарей строители выполнели в натуральную величину и на совесть, с немецкой аккуратностью и педантичностью. Новенькие танки и бронемашины заняли свои места в складках местности, не на виду, для усложнения задания. В планах испытаний значились и воздушные цели, и надводные.
Хранилище для Тора вначале обустроили с краю, в специальном бункере, но так, чтобы можно было вести наблюдения за происходящим по всей территории полигона. Рядом оборудовали ещё один бункер, куда регулярно привозили людей из концентрационного лагеря Дахау, расположенного поблизости. Оба объекта охранялись, допуск к Тору имели только Катрин и Шлезвиг, а в операционную, как с дьявольской иронией прозвали пыточное помещение, два сотрудника гестапо с наборами инструментов. Людей подобрали опытных, с большими знаниями в области истязания себе подобных.
Ну и крематорий, конечно. Для удобства.
И работа закипела. Катрин, получив задание, выходила на территорию полигона. В нужное время активировался кристалл, и она приступала к уничтожению объектов. С бронетехникой получалось легче. Нужно было лишь найти точку, откуда цель хорошо просматривалась, и взглянуть на неё хоть разочек. Такую позицию она называла «точкой наведения». Потом, сосредоточившись, Катрин делала лёгкое внутреннее усилие, будто спускала тетиву лука, или собаку с поводка, и летели башни с новейших «Т-IV», с лёгкостью появлялись зияющие дыры в лобовой и бортовой броне. Славно горели и плавились бронемашины.
С пушками Катрин справлялась играючи. Не помогали никакие укрепления - ни мешки с песком, ни бетонные надолбы. Огненный шар впивался в орудие и взрывался, сметая ствол с лафета, оплавляя щит прикрытия, отбрасывая на несколько метров казённик и выгибая дугой цапфы. От пушки ровным счётом ничего не оставалось.
Катрин экспериментировала с разных дистанций, с биноклем, на бегу, когда цель могла увидеть лишь мельком. Главное, чтоб на сетчатке остался образ - этакий отпечаток - объекта. Пусть нечёткий, пусть она не смогла бы потом воспроизвести его в деталях - неважно. Быть может, это смог бы Тор, но артефакт никогда не подавал никаких знаков, зато с точностью посылал энергетический заряд точно в цель.
Катрин поняла, что ошибается - насчёт знаков - когда перешли к разрушению мостов. То ли причиной всему оказался опыт, усиливающееся сродство с Тором, а возможно, сыграло значение то обстоятельство, что Катрин в последнее время почти не расставалась с плюшевым мишкой, в которого вшила Мальчика. Этого не мог объяснить никто, но однажды Шлезвиг назначил испытание на вечернее время. Мост сапёры выстроили на совесть - мощная, добротная конструкция. Хоть грузовики по нему гоняй, хоть танки.
Катрин оглядела объект, не задерживая взгляд на деталях. Она это делала осознанно - не рассматривала пристально будущую цель, а так, мазнёт взглядом, и всё. В боевой обстановке кто даст возможность подолгу пялиться на охраняемый объект, а? Так что, работаем в условиях, максимально приближенных к боевым. Итак, глянула на мост, а потом прикрыла глаза. Почему она так поступила, сама объяснить не смогла бы. Раньше никогда не делала, а сейчас вот... И случилось неожиданное.
Перед внутренним взором проявлялась чёткая сетка координат, направление, азимут, характер ландшафта. На блеклом зеленоватом фоне вырисовывалась схема цели - объёмная, выпуклая. Энергетический луч Тора услужливо транслировал картинку во всех подробностях, подсвечивал алым цветом уязвимые места, раскладывал проекции моста с разных сторон...
Вон там, у средней фермы, самое слабое место, там и нужно произвести воздействие. Почему именно там, а не в другом месте, она не знала. Знал Тор. Вдох, лёгкое мысленное движение, будто отпустила поводок. Или нить воздушного шарика, взмывшего в облака? Или рукав кого-то близкого, кто порывался уйти, а она пыталась удержать?..
Но небольшая лиловая тучка уже вилась у опоры моста, уже закручивалась спиралью. И в ответ на внутреннее движение Катрин вырвался из этой тучки вовсе не весёлый воздушный шарик, а огненный переливчатый шар. Вонзился в шероховатый прочный бетон и лопнул взрывом. Мост начал крениться, а следом рассыпался на фрагменты и рухнул, взметая тучи мелких обломков, пыли и бетонной крошки.
Это был новый шаг в общении с Тором. Энергетический луч не только уничтожал указанный объект, перед этим он давал информацию о цели, её уязвимых местах. И об особенностях местности и расположении объекта. Катрин казалось, к ней приходит всевластие, и чувство это сладко отзывалось где-то глубоко внутри. Но уже при повторной попытке ничего подобного не получилось. Катрин старалась, закусывала губу, напрягалась внутренне до изнеможения, но никаких видимых результатов её старания не приносили - картинка не появлялась. Она продолжала упорно тренироваться, пробовать и так, и этак, но закономерность - если таковая существовала - ускользала, и Тор проявил свои удивительные способности всего один ещё только раз. Или сила Врил столь своенравна и непредсказуема? Захочу - сделаю, не захочу - обойдётесь.
Так в тренировках, в постоянных поисках шли дни. Прошло лето, наступила осень, а с ней и большая война. Первого сентября 1939 года началось вторжение в Польшу. Чехословакии к тому времени уже не существовало, вместо неё появились протектораты Богемия и Моравия, а Словакия превратилась в игрушечное государство, послушное приказам из Берлина. Польша сражалась три месяца и пала, на очереди стояла Франция.
В мае сорокового года, танковые клинья и моторизованные соединения вермахта словно клещами охватили родину Гюго и Стендаля, Вольтера и Робеспьера: с севера, со стороны Бельгии, и с юга, прорвав оборону французов у Седана и выкатившись, гремя траками своих танков, к Ла-Маншу. Войска союзников, оказавшись в окружении, срочно покидали континент через Дюнкерк. В июне начались сражения за центральную часть страны. Пал Париж, французы несли огромные потери, преследуемые наступающими частями германской армии. Не спасла и линия Мажино, на которую возлагались такие надежды.
Эта цепь неприступных, казалось, фортов, дотов и бункеров, тоже, кстати, была прорвана в двух местах, хотя решающее значение для общего хода боевых действий это вряд ли имело.
К польской кампании Катрин не привлекали, считая задачу вполне выполнимой и без применения сверхоружия. А вот при прорыве линии Мажино агент Гондукк выезжала в зону боевых действий - тайно, всего на один день. Более для того, чтобы опробовать свои возможности в реальном деле, чем для реальной помощи войскам. К тому времени Катрин немало поработала с фортификациями на полигоне. Честно сказать, крушить бетон оказалось куда труднее, чем сбивать танки и взрывать пушки. Приходилось обрушивать на форты и доты море энергии, и не всегда бетонные купола вкопанных в грунт монстров поддавались. Бывало, покрывались трещинами, разогревались так, что от них валил пар, словно из паровозной трубы, но держались.
Для решения трудной задачи Катрин нашла особый приём. К тому времени она научилась управлять извергаемой энергией: могла обрушиться на объект огненным ливнем, а при желании - одним мощным разрядом наподобие чудовищной молнии, а то и тонким, прожигающим всё на своём пути лучом. Подвластны были ей и небольшие огненные сферы, похожие на шаровые молнии. Таких шариков она могла накидать в бойницы и амбразуры фортов и дотов сколько угодно. Такого не выдерживало ни одно укрепление.
Во Франции её подвезли в танке к форту, высящемуся на холме. Вокруг рвались снаряды, свистели пули и отвратительно выли падающие мины... Так выли, что волосы дыбом, и словно железом по обнажённым нервам... Всё пространство вокруг заполнялось свистящей и жужжащей смертью - не учебной, не понарошку, а самой что ни на есть всамделишной. Слева и справа падали по-настоящему убитые солдаты. И вот тогда она вновь увидела магическую координатную сетку, план местности и форта со всеми его слабыми местами. Тогда и пришло понимание - видение зависит не от Тора, а от неё самой. От её внутреннего состояния, и чем выше нервное напряжение, чем сильнее стремление достичь желаемого, а ей при этом грозит смертельная опасность, тем легче Тор помогает в выполнении задания.
Того первого, учебного моста Картин испугалась. С подобными объектами ей сталкиваться ещё не приходилось, и она опасалась не справиться с заданием. Это оказалось мощным толчком. Второй раз Тор помог при попытке развалить учебный блиндаж. Катрин представить себе не могла, как может провалиться крыша столь надёжного сооружения, как обвалятся стены. Она нервничала и злилась, и у неё вновь получилось. И вот третий раз - боевая обстановка. Страх, ненависть, натянутые до предела нервы - и всё прошло как по маслу.
Именно поэтому во Франции Катрин развалила крепость до основания. Попутно рассказала лейтенанту-танкисту о скоплениях пехоты за холмами, о засаде, приготовленной к югу от направления основного удара. Танкист ошалело кивал, нанося значки на карту, и диковато поглядывал на странную и страшную девочку, разрушающую взглядом прищуренных глаз четырёхметровые бетонные заграждения. Поверил он ей тогда? Избежал засады, выбил из укреплений спрятавшихся французов? Она не знала. Сверхценному агенту позволили разрушить ещё пару дотов и вывезли из зоны боёв. На этом настоял Шлезвиг, не покидавший Катрин ни на секунду.
Семнадцатого июня, в первой половине дня в громадный кабинет Гиммлера в Главном управлении имперской безопасности на Принц-Альбрехтштрассе в Берлине был вызван штурмбаннфюрер Манфред Хартман. Несмотря на невысокое для Главного управления звание, равное в армейской иерархии майору, Хартман числился у рейхсфюрера на особом положении офицера для специальных поручений. Майору ещё не было тридцати, он имел университетское образование и в совершенстве владел тремя языками. Что же касается внешности, то с него смело можно было писать портрет Зигфрида, воспетого в «Песнях о нибелунгах». Высокий, широкоплечий красавец с римским профилем, светлыми, слегка вьющимися волосами, чему не могла помешать даже короткая уставная прическа, и честным взглядом серых, со стальным блеском глаз. Истинный ариец!
Но не за внешность держал его подле себя Гиммлер. Хартмана отличал гибкий, изворотливый ум и немалый, несмотря на возраст, опыт в деликатных поручениях заграницей. Но имелось ещё одно бесценное качество - личная преданность Гиммлеру. А это ценилось порой поболее многих других достоинств. Именно благодаря рейхсфюреру специалист по тайным операциям делал блестящую карьеру в СС и всегда помнил: не будь у него высокого покровительства главы «чёрного ордена», сидел бы он сейчас в каком-нибудь заштатном университете в Баварии на должности преподавателя истории. И получал бы, как и большинство немцев, карточки на маргарин, довольствуясь желудёвым кофе.
- Хайль Гитлер! - вытянулся в нацистском приветствии штурмбаннфюрер, чётко прошагав по ковровой дорожке от двери до стола шефа не столь уж малое расстояние.
- Хайль, - ответствовал Гиммлер, не вставая из кресла. И указал на стул по правую сторону длинного стола для совещаний: - Присаживайтесь, Манфред. У меня к вам серьёзный разговор.
Хартман сел - прямая спина, преданный взгляд - и весь обратился в слух.
- Вы не хуже меня понимаете, - начал шеф СС, - что французский вопрос можно считать закрытым. Наши войска уже в Париже, правительство Франции бежало в Бордо, но это им не поможет. Скоро вся страна будет в нашем распоряжении. Однако врагов у Третьего рейха достаточно, и цели - те великие цели, что ставит перед нами история и фюрер - далеки от завершения. Вторым этапом европейской кампании должна стать Англия. Высадку десанта на Британские острова сейчас планируют лучшие военные специалисты. Они же признают, что в нынешних условиях предприятие это представляется технически сложным и грозит огромными затратами ресурсов с одной стороны, и потерями в живой силе и технике с другой. Велик соблазн внести некий дестабилизирующий фактор в оборону противника. А самым эффективным из таковых можно считать смерть одного из лидеров противной стороны.
Хартман внимательно слушал, иногда чуть наклоняя голову в знак согласия.
- В то же время, мы обладаем уникальной возможностью - продолжал Гиммлер. - На моём полигоне, обозначенном как «Объект Зета», тренируется некая диверсантка. Вот её подробное досье, - и положил на стол кожаную папку, - ознакомитесь чуть позже, тут много интересного. Сегодня эта девочка самый охраняемый секрет Рейха. Возможно, в её силах проделать то, что не сможет сделать никто другой. Фигура, интересующая нас в Англии, это, безусловно, Черчилль. Он всегда был нашим непримиримым врагом, а теперь ещё и стал премьер-министром. За ним - американцы. Он же протягивает руку Советам, в общем, здесь сомнений быть не может. Прибавим к этому, что другой наш неистовый противник генерал Де Голль сегодня покинул Бордо, назвав на прощание Петена предателем. И устремился туда же, в Англию. Очевидно, собирается гадить нам оттуда. Четырнадцатого июня эти двое уже встречались, по агентурным данным запланирована и вторая встреча в конце месяца. О чём там они будут договариваться, неизвестно, но у нас появляется шанс избавиться от обоих разом.
Гиммлер замолчал, и Хартман решился вставить вопрос:
- Где назначена встреча?
- В Адмиралтействе. Точнее, в Адмиральском доме, где сейчас обитает Черчилль. Сегодня же вы отбываете на «Объект Зета», знакомитесь с исполнителем, агентом Гондукк. Девочка выбрала псевдо себе сама, помешана на валькириях и древнегерманском эпосе. При ней куратор Бруно Шлезвиг, по образованию геолог, но сейчас считается мистиком от Аненербе. Познакомьтесь с ним поближе, это полезный человек. И на сегодняшний день самый информированный во всём, что касается проекта «Пепел». Учтите, Манфред, я пока не докладывал фюреру о готовящейся операции. Хочу преподнести ему головы врагов в подарок, сделать приятный сюрприз. Потому очень надеюсь на вас, не подведите. Через два дня вы должны отправиться в Англию. Я дам в помощь Рихтера, он специалист по внедрению и держит на связи наш источник в Лондоне. Он же позаботится о легенде, документах, разработает способ доставки на вражескую территорию. И будет с вами на связи. Встреча состоится двадцать второго числа, к этому моменту вы должны быть у Адмиралтейства в Лондоне и готовы провести акцию. Как видите, времени в обрез, на всю операцию у вас едва пять дней. Так что отправляйтесь, камрад Хартман.
- Хайль Гитлер! - вытянулся штурмбанфюрер.
К вечеру он был на объекте.
Когда Катрин впервые увидела Манфреда Хартмана, что-то ёкнуло в груди и учащённо забилось сердце. Она знала, что развиться в полноценную женщину ей не суждено. Об этом говорили ещё директор Нойер и профессор Бертольд. Дважды в месяц её осматривал врач, подтверждая, что физическое здоровье в отличном состоянии, но кровотечения, которые случаются у всех девочек в положенный срок, не происходят. Не было их ни в двенадцать лет, ни в четырнадцать, а ведь ей уже шестнадцать. По-видимому, фройляйн, не стоит ожидать их и впредь, печально качал головой доктор. Да она и сама это понимала. Но сердцу-то не прикажешь!
Ночами Катрин снились странные, дразнящие сны. К ней приходили мужчины, лиц которых она не могла рассмотреть, но как это часто бывает во сне, была уверена - все они молоды и красивы. У них были сильные и нежные руки, касающиеся её тела, слова, что они произносили, сладким ядом вливались в уши. Нет, не слова - нашёптывания, чудесная мелодия, древняя неповторимая песнь, затрагивающая самые потаённые струны души. Катрин просыпалась встревоженная, странно возбуждённая, в непонятном томлении. Днём бывала рассеянной, отвечала невпопад.
Бруно она как мужчину не воспринимала, видела в нём руководителя и, в какой-то степени, друга и помощника. Но вот бравых парней из обслуги и охраны полигона порой представляла себе... ну, скажем, в бане. Не имея ни малейшего опыта в интимных делах, она просто не могла представить себе другой сцены из жизни взрослых. Сравнивала парней между собой, и поскольку книг прочла немало, на ум порой приходили такие мысли, что начинали пылать уши. Но всё это происходило лишь до той поры, пока Катрин не оказывалась на полигоне. Стоило получить задание, и все глупые фантазии (так она сама их называла) исчезали без следа.
Однако зоркий Шлезвиг заметил перемены, происходящие с подопечной, пошёл к врачу с вопросами. Тот высказался, что, мол, да, такое возможно. Выработка гормона роста изменена очень значительно, почти полностью подавлена. Лишь благодаря специальной подготовке, проведённой, очевидно, ранее, девочка показывает чудеса выносливости и удивительно устойчива к неблагоприятным воздействиям: переохлаждению, многодневному голоданию, бессоннице и прочему. (Врач не знал об инструкторе Ло, не ведал, как тот ковал из Катрин неутомимую машину выживания.) А вот выработка половых гормонов, продолжал рассуждать эскулап, хоть и нарушена, но в меньшей степени. Да, она не способна к половой жизни и зачатию детей, но вот эмоционально-чувственная сфера её не слишком изменена...
Вот так-так, озадачился Бруно. Из малопонятного многословия доктора он сделал единственный вывод - Волчонок может влюбиться! Хорошо это или плохо, он пока понять не мог, но бдительность решил утроить.
Тут это и произошло. По приезду эсэсовца состоялось обычное короткое знакомство, во время которого ещё ничего не было заметно. Но вот на следующий день, когда группа собралась для составления плана акции, Катрин расцвела. При виде Хартмана глаза её начинали сиять. Голос становился напевным, иногда проскакивали игривые нотки. Это был её Зигфрид, её герой! Только такой мужчина достоин Валькирии, повелительницы сокрушительного Молота Тора! При этом всём, Катрин ужасно стеснялась своего нового напарника, ни о каком кокетстве речи не шло, и только Бруно, хорошо изучив девочку за прошедшее время, улавливал признаки влюблённости. Но пока молчал.
Что до Хартмана, тот ничего не замечал и с первых минут придерживался строго делового стиля общения. И не мудрено. Прочитав документы, разведчик не смог понять, с кем же ему предстоит работать? С ребёнком, с девушкой? Или стоит попросту отбросить вопрос о возрасте, не вникая более в путаницу, устроенную учёными умниками, а относиться к будущей напарнице как к профессионалке, чудо-оружию? Диверсантке, совладать с которой обычному человеку попросту невозможно. Тогда в общении необходимо соблюдать определённую осторожность.
Увидев обыкновенную с виду девочку лет восьми-девяти - с косичками, в детском платьице, - он было успокоился. И даже усомнился - как выполнять столь ответственную миссию в такой компании? Однако приказ рейхсфюрера удержал его от каких-либо проявлений недоверия.
Полигон всё расставил по своим местам.
Когда в виде примера Катрин, моргнув глазом, снесла один из немногих уцелевших дотов, Манфред зауважал маленькую диверсантку и понял, что с такой помощницей сверхсложное задание может быть выполнено. А Катрин, попроси её этот мужчина, с радостью снесла бы ещё десяток бетонных коробок. Казалось, ради него она могла сделать всё что угодно, ничего невыполнимого не было!..
Однако на все эти «глупости», как оказалось, времени почти что и не оставалось. Хартман с Рихтером сразу взялись за дело. В одном из помещений наблюдательного бункера развернули штаб предстоящей операции. На широком столе Рихтер разложил подробные карты: вот центр Лондона, вот Уайтхолл стрит с расположенными на ней правительственными зданиями и примыкающей Даунинг-стрит. А это - карта и план собственно Адмиралтейства и Адмиральского дома.
Сразу встал вопрос - как осуществить задуманное? Катрин должна была увидеть объекты, это было непременным условием. Ни фотографии, ни кинофильмы здесь не годились. Но кто пустит ребёнка в Адмиралтейство, хоть и в сопровождении взрослого человека, пусть даже офицера или чиновника высокого ранга? Да и не было необходимости приближаться к объектам вплотную. То, что их с Тором будет разделять девятьсот с лишним километров, Катрин не волновало. К тому времени уже точно установили, что расстояние не имеет значения, а наведение - при помощи Мальчика - будет одинаково точным. Для этого её вывозили и на другой конец страны, и в Австрию, и даже в Италию, на Корсику. Энергетический удар не терял эффективности при любом удалении оператора от артефакта. Другое дело - объекты, Черчилль с де Голлем. Быть рядом с ними тоже не было необходимости, но нужно было их увидеть. Точнее, показать Катрин.
Черчилль хотя бы появлялся на публичных выступлениях, но французский генерал только что прибыл в Англию. Дело осложнялось ещё и крайне сжатыми сроками. В конце концов, после долгих споров и обсуждения самых невероятных проектов, которые тут же и отметались как неосуществимые, Катрин заявила, что её вполне устроило бы точное знание места, где произойдёт встреча. Пользуясь методом борьбы с фортификациями, она вполне могла бы забросить с улицы в кабинет, где будут заседать объекты, мощную шаровую молнию. Взрыв такого снаряда не оставил бы в помещении никого живого.
- При необходимости, - усмехнулась Катрин, - можно развалить на камешки весь нужный этаж.
- А весь дом? - то ли спросил, то ли пошутил Рихтер.
- Можно и дом, - наморщила лобик Катрин, - но энергии понадобиться очень много. Мне может стать дурно...
Рихтер только покрутил головой, в заявление девочки-разрушительницы он явно не поверил. Однако шутки в сторону, к операции «Лондонский блиц» - массированным бомбардировкам города - люфтваффе приступит ещё только через полтора месяца. Но и без того план не подразумевал устраивать в центре английской столицы стихийное бедствие. Акция предполагала иметь характер точечного удара, поэтому остановились на первом предложении Катрин. Место встречи - Адмиралтейский дом - известно, а который будет кабинет, куда выходят окна - все эти подробности Рихтер должен был узнать к вечеру. В любом случае, большинство окон строения доступны либо со стороны площади Хорс Гардз Пэрейд, либо с обратной стороны, с Уайтхолл стрит. А точку наведения Катрин выберет на месте.
Пока что Рихтер отправился в Мюнхен готовить документы и маршрут, а Хартман заявил, что хорошо бы отдохнуть перед серьёзным делом. Его отвели в блиндаж, где штурмбанфюрер элементарно завалился спать. Катрин же оставалось лишь мечтать, представляя себе, будто они с Манфредом идут, взявшись за руки, по аллее весеннего парка в окружении цветущих яблонь...
Вечером Рихтер привёз бумаги на имя Мишеля Страбоза, швейцарского предпринимателя, направляющегося с племянницей Катариной к дальним родственникам в Уэльс. Путешественникам предстояло самолётом перебраться в нейтральную Португалию, в маленький портовый городок Вьяна ду Каштелу. Оттуда коммерческим пароходом переправиться в Англию до Плимута (португальские суда не топили ни подлодки кригсмарине, ни английский флот), а оттуда в Лондон. По всему маршруту Рихтер обещал поддержку агентуры. Документы были подлинными, выдержали бы любую проверку, а валлийцы, муж и жена, к которым якобы направлялся швейцарский предприниматель, умерли полгода назад от пищевого отравления. Пути отхода были также оговорены, как плановый, так и экстренный.
Вечером двадцатого июня мсье Страбоз с очаровательной малышкой Катариной остановились в лондонском отеле средней руки. До времени проведения операции оставалось менее двух суток...
На следующий день с утра Хартман с Катрин отправились в город, без труда добрались до Трафальгарской площади. Оттуда до конечной цели прогулки, - на самом деле диверсанты проводили рекогносцировку, разведку на местности, - оставалось рукой подать. Катрин с жадным любопытством оглядывалась по сторонам. Лондон ещё не познал бомбёжек и пока не походил на фронтовой город. Здесь было на что посмотреть.
По оживлённым улицам спешили деловитые кокни: женщины в лёгких плащах и шляпках, мужчины в обязательных клетчатых костюмах и обязательных же котелках. Трости, английские прямые трубки в зубах, неизменная вежливость. Многие, несмотря на солнечный день, несли в руках зонтики. Лондонская погода переменчива и склонна к дождям и туманам. Капризная Атлантика частенько подбрасывала горожанам неприятные сюрпризы.
По дорогам колесили вперемежку легковые автомобили и знаменитые английские кэбы. Кэбмены не сидели на козлах, а стояли на специальной площадке позади тента, что немало удивило Катрин. При этом они не стеснялись покрикивать на зазевавшихся пешеходов, а машины отчаянно сигналили клаксонами.
Особенно плотный поток транспорта двигался по Трафальгар Сквеар и Чаринг Кросс, и в этом потоке, словно океанские лайнеры среди утлых судёнышек, величаво проплывали красные омнибусы. Катрин не видела раньше двухэтажных автобусов, в Берлине таких не встретишь, и сейчас зачарованно глядела на гигантов, на яркие росписи рекламы по бортам. Лондон здорово отличался от Мюнхена и Берлина, и Катрин, жившая в последнее время затворницей по полигонам, впитывала в себя эту новую, кипучую, необычную для неё атмосферу огромного города.
Хартман, поглядывая на напарницу, лишь улыбался. Он-то уже бывал на Британских островах и успел выполнить здесь две не самые простые миссии. Омнибусом его не удивишь, зато в глаза бросались приметы военного времени. На улицах стало гораздо больше мужчин в фуражках и галифе, на дорогах - армейских автомобилей, и на перекрёстках вместо привычных полицейских размахивали флажками военные регулировщики. Здания уже начали обкладывать мешками с песком, и то тут, то там недреманными дозорными расположились зенитные батареи. Пялились в лондонское небо стволы орудий - пока молчаливо, круглили огромные глазищи мощные прожектора - пока слепо. Плавали над городом аэростаты воздушного заграждения. Лондон готовился к войне - налётам, обстрелам, к огню и разрушению, к боли и смерти...
Но это всё впереди, а пока столица выглядела вполне мирно. За время путешествия по суше и по морю, Манфред присмотрелся к Катрин и немного привык к ней. Конечно, девочка она была необыкновенная. Под откровенно детской внешностью, за всеми этими косичками и передничками, скрывались совсем не детские выдержка, воля и характер. Порой она говорила и рассуждала совершенно как взрослый человек, а порой выглядела простодушной, невинной девчушкой. Притом переходы от одного состояния к другому проделывала мастерски, незаметно и органично. Только что ты говорил с взрослой девушкой на равных, а вот уже перед тобой наивный ребёнок, удивляющийся самым простым вещам.
Вначале Хартман подозревал, что она делает это намеренно, играя в какую-то свою, непонятную игру. Но позже, узнав Катрин поближе (она сообщила ему своё имя под большим-большим секретом!), понял - это было ничем иным, как постоянной готовностью исполнять роль ребёнка. Диверсантка действительно играла, но сама с собой. Ненадолго давала волю своей истинной сущности, но тут же возвращалась в личину, навязанную неким профессором, имя которого Манфреду знать не полагалось.
И всё же Катрин была ему симпатична. Она не капризничала, не страдала резкой сменой настроений, характерной для молодых девиц, и не проявляла ни малейших признаков сумасбродства, свойственного им же. Напротив, напарница вела себя очень дисциплинированно и рассудительно. Не перечила, не выдвигала неожиданных и вздорных идей по улучшению плана, как это случается с новичками, впервые попавшими на реальное боевое задание. Напротив, во всём слушалась своего более опытного товарища. Такой расклад устраивал Хартмана и он не замечал, какие порой взгляды бросает на него девочка.
А Катрин словно летала на крыльях! Пятый день она не разлучалась с любимым мужчиной! То, что она влюбилась, Катрин созналась себе сразу и приняла эту мысль без метаний и сомнений, как данность. Ну и пусть она выглядит ребёнком, в груди-то бьётся женское сердце - живое, трепещущее, изнывающее от нового, ещё неизведанного, но такого сладкого и восхитительного чувства. Пока он не видит её любви, не замечает, но придёт время, и Манфред поймёт, что только она может так любить его. Только она согреет его жизнь, сделает счастливым! Иначе и быть не может. Но для начала нужно не подвести куратора и с блеском выполнить задание.
Агент Гондукк плотнее прижимала к груди плюшевого медвежонка.
А прогулка, она же разведка, продолжалась. Разведчики прошлись по Трафальгарской площади, полюбовались на величавую колонну Нельсона, отлитую, как гласит история, из пушек поверженных врагов. Восхитились изысканной архитектурой Национальной галереи. Жаль только фонтаны, столь украшавшие площадь, сейчас не работали. Далее парочка проследовала на пятачок Чаринг Кросс, потолкалась у памятника Карлу I и спустилась по Мэлл к Адмиралтейской арке.
Сама по себе арка выглядела грандиозно, но Адмиралтейский дом был отсюда не виден. Поэтому пришлось вернуться на Чаринг Кросс, а оттуда перейти на Уайтхолл стрит. Спустившись по улице, они нашли небольшой ресторанчик напротив Адмиралтейства. Здесь наверняка перекусывали служащие многочисленных ведомств Уайтхолла, и заведение заполнялось посетителями. На высокого мужчину в шляпе и девочку в короткой курточке, прижимающую к груди игрушку, никто не обратил внимания.
Хартман заказал себе кофе, а Катрин мороженое - здесь всё это ещё подавали, и всё было натуральным! Сам отошёл сделать звонок по телефону. Катрин ела бело-розовую холодную вкуснятину и смотрела в окно. Громадное светлое здание Адмиралтейства просматривалось плохо, только крыши башен со шпилями, зато жёлтая, кирпичная стена трёхэтажного Адмиралтейского дома была как на ладони.
Хартман вернулся оживлённым, глаза его блестели.
- Ну, как тебе вид?
- Нормальный вид, - ответила Катрин. Говорили они по-английски, но тихо, чтоб не слышали за соседними столами.
- Источник сообщает, кабинет выходит окнами на Уайтхолл. То есть, вот эта самая стена, что у тебя перед глазами. Третий этаж, среднее окно. Встреча начнётся в десять часов утра.
В Адмиральском доме на каждом этаже было ровно по пять окон. Катрин пристально всмотрелась в будущую цель. Сейчас она ничего не видела кроме обыкновенного проёма на жёлтой стене. Но завтра, когда под воздействием человеческой боли и крови оживёт Тор, тогда она, быть может, рассмотрит больше. И совершит молниеносный удар по врагу. Смертоносный и беспощадный. Во славу Великой Германии! Ради утверждения высокого звания Валькирии! А более всего, для любимого человека.
Следующим утром Хартман и Катрин пришли в ресторанчик в половине десятого. Посетителей было мало, в основном пили утренний кофе и читали газеты. Манфред заказал плотный завтрак, который диверсанты поглощали не спеша. Оба волновались, но никто этого не показывал. Хартмана беспокоила Катрин. Одно дело полигон, спокойная обстановка тренировочного режима. Рядом нет неприятеля, не нужно думать об отходе, досадные случайности исключены. Не получилось что-то, всегда можно переиграть по-новому, попробовать ещё раз. В реальной диверсии всё может случиться с точностью до наоборот. Тут и дублей не дают, и в погоню бросятся наверняка. Во всяком случае, поднимут тревогу, начнут поиск. А уж сколько блестящих комбинаций провалилось из-за непредвиденных случайностей, мелочей, это знает любой разведчик, поработавший на «холоде».
Катрин тоже волновалась. Во-первых, это был её первый сольный выход. Францию можно не считать, там её надёжно охраняли, а поучаствовать дали лишь слегка, как сказали бы в театре «из-за кулис». А во-вторых, и это было главным, нельзя оступиться рядом с любимым Зигфридом. Его карьера наверняка зависит от успеха мероприятия, так что подводить напарника никак нельзя. Напротив, сделать всё нужно с блеском, одним точным броском. И чтоб потом не было никаких вопросов!
Тем временем сравнялось десять часов. Встреча должна была начаться, но для верности активацию Тора назначили на половину одиннадцатого. Хартман перешёл к кофе и взял газету, Катрин лениво ковырялась в блюдечке с десертом. Вкус еды она потом вспомнить не смогла, сколько ни старалась. Медленно текли минуты, внутреннее напряжение нарастало. В ресторанчик заходили люди, пили кофе, брали свежую газету и отправлялись на выход. А вот двое иностранцев за дальним столиком сидели уже больше часа, официант поглядывал с удивлением. Это нервировало и раздражало Манфреда.
Наконец, время настало. Катрин почувствовала момент сразу - по необычайной лёгкости в теле и приливу энергии. Она приложила ладонь к животику мишки, чтобы лучше чувствовать Мальчика. Хартман тоже понял - по лицу напарницы, ставшему вдруг осунувшимся и сосредоточенным, по неестественному блеску глаз и побледневшей родинке под левым глазом - началось. Он пытался читать, смотрел в развёрнутую газету, но текста не видел.
Катрин прикрыла веки. Мир моментально изменился - зеленоватый, чуть светящийся фон, зал ресторана, будто в дымке, контуры окружающих предметов смазались, расплылись. Зато здание через дорогу виделось очень хорошо, отчётливо, словно на чертеже архитектора - со всеми перекрытиями, этажами, кабинетами. Силуэтами прорисовывались фигурки людей, мебель в комнатах и коридорах. Но вот там, где встречались объекты, на месте самого нужного кабинета плавало размытое пятно. Словно облако тумана оно закрывало все подробности.
К такому Катрин не привыкла. После Франции она научилась вызывать нужное настроение, взвинчивать эмоции, возбуждать в себе ненависть и желание повелевать энергетическим потоком. В таком состоянии даже на полигоне Тор показывал ей тренировочные объекты во всех подробностях. А тут эмоции и так били через край: исступлённое желание выполнить задание, нервозность и мандраж, страх провала - всё в крайней степени, на пределе выносливости. Почему же нет чёткой картинки?!
И ещё одна деталь поразила Катрин. Она видела, что по всей длине здания за кирпичной кладкой находится небольшое свободное пространство. Далее шла вторая кирпичная стена, штукатурка или облицовка, что-то в этом роде, но вот в этой щели располагались тонкие, хорошо обточенные каменные пластины. И выложены они были так, что образовывали пятиконечные звёзды. Звёзды эти соприкасались лучами, образуя гармоничный узор пентаграмм, сеть без зазоров и перерывов.
Та же картина прослеживалась в Адмиралтействе. Хотя виднелся лишь краешек строения, но и там под облицовкой из мрамора просматривалась сплетение звёздочек такого же точно рисунка.
- Ну же! - сдавленно прошипел Хартман. - Катрин, время!
Его слова подстегнули её. Катрин потянула от луча часть энергии, сформировала шаровую молнию и... Шайзе! Ей пришлось широко открыть глаза, чтобы увидеть цель обычным зрением - открытую фрамугу в нужном окне. Раньше она руководствовалась внутренним оком, дарованным Тором, а сейчас... Катрин напряглась, внимательно вгляделась и запомнила траекторию, потом прищурилась, давая себе возможность смотреть и в реале, и в поле энергетического луча. Получилось! Даже долгожданное облачко закружилось рядом с нужным окном. На! - отпустила она заряд!
Молния образовалась в облаке и тотчас лопнула, разбрасывая снопы искр. Сильный хлопок гулко прокатился по Уайтхоллу, отразился от стен домов, задребезжали стёкла в окнах ресторана. В окне же Адмиралтейского дома стекло и вовсе разлетелось в брызги. Но и всё. Молния не захотела, не смогла, не соизволила залетать в назначенную комнату, а взорвалась, лишь народившись.
Тут же завыла сирена, возле здания появились вооружённые люди в форме.
- Нужно уходить! - отрывисто проговорил Хартман.
- Сейчас... - пролепетала Катрин. - Окно ведь открыто, я попробую ещё раз!
Операция рассыпалась на глазах, всё шло прахом. Она подводит любимого человека, не может забросить в это чёртово окно заряд энергии! Шайзе, да она делала это сто раз на полигоне, почему же сейчас, в самый нужный момент, всё идёт наперекосяк?!
Катрин судорожно зачерпнула энергии - благо поток не пропал, наполнял всё окружающее пространство. Швырнула, почти не целясь, полагаясь более на мудрость Тора, чем на свои способности. И попала! Она точно видела просверк в открытом окне!.. Но молния опять, словно заколдованная, не пролетела внутрь, отразилась от... чего? Стекла же уже не было! Значит, от воздуха?!
Отразилась и рикошетом полетела вниз, в стриженную живую изгородь под стеной Адмиральского дома. В кустарнике мгновенно образовалась дымящаяся пропалина в несколько метров, вспыхнул огонь.
- Пойдём! - тянул её за руку Хартман. К счастью, и официанты, и немногочисленные посетители были прикованы к окнам, наблюдая столь необычную картину. На злого мужчину и девочку с глазами, полными слёз, никто даже не взглянул.
Хартман был уже на ногах, он тащил Катрин. Она обмякла, теряя силы, как это всегда случалось после мощного воздействия, когда в ресторан вломились двое солдат из охраны Адмиралтейства.
- Всем оставаться на местах, приготовить документы... - начал первый и умолк, будто споткнулся при виде напряжённого, вскочившего со своего места Хартмана. Они, эти двое всё поняли сразу, по глазам. Солдат рванул винтовку с плеча, но Манфред выстрелил, не доставая оружия, прямо из кармана плаща.
Первый солдат начал заваливаться, но второй тем временем успел прицелиться. Гулко грохнул в помещении винтовочный выстрел. Пуля разозлённой осой прожужжала над головой Катрин. Хартман рывком переместил напарницу назад, прикрывая своим телом, и выхватив пистолет, расстрелял второго стрелка. После грохота выстрелов тишина в зале показалась оглушительно звенящей. Удушливо пахло сгоревшим порохом. Эсэсовец озирался в поисках новой опасности, но немногочисленные посетители при звуке выстрелов попрятались под столы, лишь официант застыл посреди зала. Стоял столбом, вцепившись в поднос. Парень пребывал в шоке.
Хартман, волоча за собой Катрин, рванулся к нему. Сунул горячий ствол в лицо:
- Где второй выход?!
Парень шумно сглотнул, голос отказывал ему.
- Говори! - орал Хартман, размахивая пистолетом перед лицом несчастного.
- Там... - пролепетал официант, указывая рукой на проход в дальнем углу зала.
Они бросились в указанном направлении. Хартман на ходу распихивал столики, сбивал стулья, перезаряжал оружие. Звенело битое стекло, слышались чьи-то возгласы... Катрин вцепилась в плюшевого мишку, словно тот был для неё спасательным кругом. Какой-то полутёмный коридор, мешки, ящики. Катрин споткнулась, и упала бы, не поддержи её напарник. Поворот! Они бежали, каждую секунду Катрин ждала, что за спиной захлопают выстрелы...
Но выбрались. Где-то неподалёку выла сирена, чувствовалось нервное движение: топот многих ног, отрывистые команды. Хартман тащил Катрин вдоль какого-то мрачного здания, потом нырнул в полутёмный проход. Он неплохо ориентировался в этой части города, неприметными переулками вывел безвольную Катрин к Темзе. Пробежав по набережной с сотню метров вверх по течению, нашли причаленный баркас. Обычную рыбацкую лодку, каких здесь было немало.
- Хей, шкипер! - крикнул Манфред. - Отзовись!
- Чего надо? - появилась на юте небритая угрюмая рожа.
- Я от Бертольда Стариджа. Он велел передать привет и обещал, что вы поможете, если к вам обратятся приличные люди...
- Старина Старидж? - откликнулись на борту. - Этот маразматик так и не избавился от дурной привычки нюхать дрянной табак, запивая его джином?
- Дружище, Старидж никогда не нюхал табак, он курит его через трубку. И запивает ирландским виски, других напитков просто не признаёт.
- Держи! - крикнули с баркаса и перекинули хлипкий трап, который больше понравился бы канатоходцу. Но беглецов это не смутило, через минуту они были в лодке. А ещё через короткое время баркас затерялся в потоке малых и средних судов, сновавших по Темзе...

 

Назад: Глава 6
Дальше: Глава 8