Глава 6

Вот уже несколько дней Катрин чувствовала смутную тревогу. Третьи сутки она жила на полигоне: днём тренировалась, ночью устраивалась в развалинах, оборудовала потаённые лежбища. Питалась сухим пайком, воду набирала в ручьях, в общем, существовала полностью автономно. И всё это время будто звучал где-то внутри неясный зов, то ли звон струны на пределе слышимости, то ли непонятная маята, потребность вдруг сорваться с места и бежать незнамо куда...

Когда программа была выполнена, и она, с трудом передвигая ноги, плелась в лагерь, мечтая помыться, пожевать чего горячего и рухнуть, наконец, на койку в блиндаже, в глаза бросилась необычная картина. У отгороженного барака, где проводились, как она слышала, какие-то испытания, стоял растрепанный бородач в потёртой ветровке с нашитыми на петлицах знаками различия оберштурмфюрера СС. За ним топтался хмурый Стефан Кляйн. Бородач уставился на Катрин горящими глазами, и, казалось, вот-вот бросится навстречу - то ли с кулаками, то ли с объятиями.

Катрин не испугалась, напротив, в груди вдруг что-то трепыхнулось, застучало часто-часто, будто открылось вдруг второе сердце, правее и ниже настоящего. И сладко заныло под ложечкой. Ей следовало повернуть налево, к своей землянке, но она продолжала идти вперёд, приближаясь к странному бородачу. Дорогу заступил Кляйн:

- Агент Гондукк, оберштурмфюрер Шлезвиг просит пройти вас...

- Я знаю... - как во сне ответила Катрин и направилась к проходу в ограде.

Шлезвиг двинулся вслед за девочкой, - та шла словно завороженная, - но, не доходя испытательной комнаты, опередил её, ворвался первым и метнулся к кристаллу, сбивая на ходу ширму. В тот момент, когда Катрин ступила за порог, минерал осветился мягким фиолетовым свечением. Бруно, не в силах выговорить ни слова, лишь шумно вздохнул. Ведь он видел уже подобный свет, спутать его с чем-либо было невозможно!

- Что это? - спросила Катрин, будто освобождаясь от чар.

- Возможно, это твой новый друг, Волчонок, - расцвёл в улыбке Шлезвиг.

- Или меч Валькирии... - сумрачно добавил от дверей Кляйн.

Для отдыха после рейда на полигоне ей дали сутки. Потом Бруно полностью забрал агента Гондукк в своё распоряжение. Он заводил Катрин в комнату, сажал рядом с кристаллом и по отработанной методе пытался вызвать у девочки сильные эмоции. При появлении Катрин артефакт исправно наливался глубоким, мягким свечением, но не более того. Честно говоря, Шлезвиг представления не имел, как установить контакт между загадочным минералом и оператором. Появление света было несомненным шагом вперёд, но от артефакта требовалось совсем другое. Как минимум, вышибить кусок крыши в бараке. Но день проходил за днём, а ничего похожего не происходило.

Не шла из головы история с отрезанным пальцем плотника из Билефельда. Боль, кровь - это ли не страдание в чистом виде? И эмоции - ярче некуда! Но как воспроизвести подобную ситуацию? Отрезать кусочек плоти - у кого? Можно, конечно, выписать заключённых из концлагеря, но для этого должно быть серьёзное обоснование. По человеческому материалу ведётся специальная отчётность, если нужно для дела - пожалуйста, а под туманные предположения и догадки могут и не дать. Необходим был эксперимент, и Бруно придумал, как его провести. Метод предполагался не самый гуманный, но это не слишком заботило пытливого исследователя.

Шёл очередной сеанс. Катрин сидела подле кристалла, пытаясь сосредоточиться. Шлезвиг стоял рядом, привычно увещевая:

- Волчонок, сосредоточься. Может, ты услышишь какие-то звуки, может, изменится температура рядом с кристаллом? Думай об этом, представляй как можно ярче! Мысль материальна, она должна пробудить в артефакте дремлющие силы. А силы эти существуют, я тебя уверяю!

Катрин кивала в такт словам, губы крепко сжаты - старается изо всех сил. По жаркому времени она надела лёгкую блузку, одну из немногих штатских вещей, сохранившихся после франкфуртского периода жизни. В остальном девушка носила перешитую камуфляжную форму разведчиков. Кивала русая головка с короткими волосами, заколотыми на висках заколками в форме руны «зиг», постукивал по полу башмачок маленького размера (обувь тоже шили на заказ). В момент наибольшего сосредоточения подопечной, Бруно подошёл к ней вплотную и с силой воткнул в худенькое плечико швейную иглу.

Девочка вскрикнула, отшатнулась, зажав ладошкой повреждённое место, но её негромкий писк перекрыл громогласный рык экспериментатора. Игла в пальцах Шлезвига сразу после укола неимоверно раскалилась, причинив болезненный ожог своему обладателю. Бруно отбросил окаянную железку, но игла, упав на пол, продолжала нагреваться, наливаясь алым цветом. Доски под ней начали дымиться, вот уже показался язычок пламени, пока крохотный, словно крылышко мотылька...

Катрин зачарованно смотрела на разгорающийся пожар, так и не встав со стула и потирая место укола. Шлезвиг попытался затоптать огонёк, но тот гаснуть не спешил. Под подошвой сапога пламя скрывалось, но стоило убрать ногу, и оно появлялось вновь. Пока Бруно не догадался - девочка неотрывно смотрит на иглу, светящуюся ярким малиновым светом, в этом всё дело! Одним ударом он выбил из-под девочки стул, схватил за шкирку и выволок из комнаты...

Катрина дико закричала, забилась в руках Бруно, словно пойманная птица. На переполох к исследовательскому бараку уже бежали дежурный по лагерю и дневальный. Шлезвиг, понимая, что оператор в истерике, отвесил ей крепкую затрещину, потом ещё нахлестал по щекам. Катрин расплакалась, уткнувшись лицом ему в грудь. Бруно крепко прижал девочку к себе, нашёптывая какую-то успокоительную чепуху.

- Проверьте барак, нет ли пожара? - бросил он подбежавшим солдатам.

Дневальный доложил, что в помещении пахнет дымом, но огня нет. Катрин увели в блиндаж, продолжать опыты в таком состоянии она не могла. Шлезвиг направил к ней врача (помимо всего прочего в лагере имелся лазарет), а сам вошёл в исследовательскую комнату. Артефакт был холоден и тускл, но на досках пола виднелась отчетливая пропалина. Сама игла почернела, а когда Бруно попытался взять её в руки, рассыпалась темным порошком окалины. Стальная игла. Сгорела. В считанные секунды.

Это был уже не просто шаг вперёд, а прыжок в нужном направлении.

Однако колоть Волчонка и впредь, либо причинять ей боль ещё каким-нибудь способом, не годилось. Так от оператора ничего не останется ещё на стадии экспериментов. В то же время, прежде чем обращаться по инстанции за расходным человеческим материалом, Шлезвиг хотел убедиться, что находится на верном пути. Тогда он дал задание разведчикам поймать в лесу маленького зверька, например, зайца. Бойцы сходили в лес, но диких зверей распугали постоянные тренировочные рейды. Тогда они добрались до ближайшего городка и привезли в расположение щенка. Забавный мохнатый пёсик доверчиво ластился к людям, солдаты смеялись и кормили его с руки.

Два дня Катрин пролежала пластом - контакт с артефактом забрал все силы. Она много спала и видела странные сны: Бога Тора с огромным молотом, сказочных героев, сражающихся с полчищами врагов. Кровавые битвы разыгрывались в её воспалённом сознании, пугали, заставляли вздрагивать во сне. Вдруг из строя воинов выходил водитель Франц, подходил вплотную, но ничего не говорил - молчал, смотрел осуждающе и отрицательно качал головой. Катрин силилась спросить, что ему не нравиться? Ведь мы побеждаем, враг бежит в ужасе, дрожит и прогибается под ударами германского оружия! Что же не так?! Но крик застывал на губах, из горла не вырывалось ни единого звука, и вопросы оставались незаданными. А Франц всё так же качал головой и хмурился.

Катрин просыпалась.

На третий день она почувствовала себя лучше, и сразу после обеда заявился Шлезвиг.

- Волчонок, нужно продолжать работу, - сказал он. - Рейхсфюрер приезжает всего через несколько дней. Мы должны показать ему что-нибудь стоящее.

Катрин согласно кивала - да, конечно, нужно работать. Нужно давать результат. Тем более, сам рейхсфюрер...

Она зашла в испытательную комнату. Артефакт замерцал, будто включили тумблер. Катрин села на свой стул.

- Вы больше не будете колоть меня иголкой? - опасливо спросила она.

- О нет, не беспокойся, - поспешно откликнулся Шлезвиг. - Я должен извиниться перед тобой, Волчонок, но это была вынужденная мера. Я не знал, как сдвинуть эксперимент с мёртвой точки. Ещё раз прости, такого не повторится.

- Не стоит извинений, - спокойно, совершенно по-взрослому отреагировала Гондукк. - Мы достигли прогресса, это главное. Что делать дальше?

Перепады в поведении подопечной Бруно замечал всё чаще. Менялся тембр голоса, взгляд, откуда ни возьмись вдруг появлялась повадка взрослой женщины. Вот только что перед ним была испуганная восьмилетняя девчушка, а через миг - рассудительная и сдержанная взрослая дама, полная спокойного достоинства. В такие моменты Шлезвиг терялся, сбивался, обращаясь к агенту то на «ты», то на «вы».

- О, к тебе... к вам - никаких новых заданий. Сидеть, слушать, стараться почувствовать кристалл. Я на вас надеюсь, агент Гондукк.

Катрин величаво - иначе и не скажешь - кивнула и выпрямила спину. Руки легли на колени, подбородок приподнялся. Гордая осанка и спокойная уверенность воспитанной девушки. Бруно невольно залюбовался. Однако нужно было начинать, он незаметно подал знак. Сигнала ждали.

За стеной барака унтершарфюрер СС Фишер и шарфюрер СС Шнайдер растянули за задние и передние лапы давешнего забавного щенка. Шнайдер ещё и прижал ему шею локтем, чтоб башкой не крутил, да, чего доброго, не укусил ненароком, а обершарфюрер СС Кох метким ударом десантного ножа отсёк кончик хвоста. Расчетливо, на одну треть. Щенок завизжал пронзительно, всхлипнул как ребёнок. Брызнула кровь...

А Катрин напряглась на своём стуле. Окружающий мир неожиданно изменился, стал простым и прозрачным, будто макет, или чертёж на ватмане, только выполненный в объёме. Вот стол в углу, вот так столешница соединена с ножками: в трёх местах клей, старый, окаменевший, а в четвёртом - гвоздь. Видно, рассохлась мебель, толковым ремонтом заниматься не захотели, и просто забили гвоздём. А мы сейчас его - оп! - и вытащим... Не идёт, и пусть. Чуть напряжёмся - и гвоздь превращается в труху, сыплется рыжим порошком на пол...

Стол скрипнул и слегка накренился. Бруно резко повернулся в сторону звука, он не понимал, что происходит, но чувствовал - совершается нечто необычное. Посмотрел на Гондукк - та сидела, вытянув шею, напоминая охотничью собаку, почуявшую дичь.

В это время, следуя инструкции, обершарфюрер Кох отхватил щенку ещё часть хвоста. Несчастное животное зашлось в вое...

Катрин с лёгкостью расплавила столярный клей, крепящий стол, и тот с грохотом развалился на части. Столешница, сшитая из струганных плах, осталась целой, но это не понравилось оператору. Оп! - и плахи разлетелись в щепу, будто к столешнице прикрепили небольшой заряд динамита. Катрин истерически расхохоталась и оглянулась вокруг. Рядом с уничтоженным столом стоял стул, Шлезвиг порой присаживался на него, когда ноги уставали. Бац! - и вместо стула куча струганных брусков и реек. Обивка из дерматина опасно задымилась...

Бруно понял, сейчас эта девчонка, не ведая, с какими силами играет, в лёгкую разнесёт барак по брёвнышку.

- Стоп, Гондукк, приказываю вам остановиться! - вне себя закричал он.

Катрин вздрогнула, удивлённо уставившись на руководителя. Создавалось впечатление, будто она в трансе, не слишком понимает, что произошло и сейчас, на выходе, не очень помнит, что натворила.

- Прошу вас, Волчонок, остановитесь, - взмолился Бруно. Теперь он обращался к подопечной исключительно на «вы», перед ним сидела уже не просто девочка. - Вы только что добились восхитительных результатов, но не всё сразу! Не нужно крушить мебель и громить постройки в лагере. Мы перейдём к следующей фазе испытаний - вам необходимо добиться целенаправленных действий. А для этого постарайтесь вспомнить, что вы почувствовали, когда сила потекла из кристалла...

- Тора.

- Что? - не понял Бруно.

- Не называйте его кристаллом. Имя ему - Тор. У меня будет не меч, но молот.

- Хорошо. Согласен. - Шлезвиг совершил несколько суетливых движений, прошёлся по комнате. - И всё же прошу вас, Гондукк, припомнить и рассказать о своих ощущениях...

- Я хочу в землянку, - прервала его Катрин. - У меня болит голова, и мне нужно отдохнуть и подумать.

Руководителю ничего не оставалось, как согласиться. Девочку проводили до блиндажа. Щенок издох от кровотечения, никто не озаботился перевязать ему обрубок хвоста. Первый цикл испытаний подходил к концу.

Со следующего дня Бруно пришла в голову плодотворная мысль - перед началом эксперимента рубить курице голову. Заведовал пищеблоком ефрейтор Цаубер. В его распоряжении находился склад продуктов - масло, крупы, консервы, прочие съестные припасы, но помимо этого старый служака умудрился завести курей. Разведчики получали на завтрак то варёные яйца, а то и куриный супчик к обеду. Шлезвиг отдал безжалостный приказ, и теперь хозяйство ефрейтора теряло каждый день по хохлатке. Солдаты удивлялись, что это так расщедрился обычно прижимистый повар - что ни день, суп на курином бульоне.

Зато дела у Катрин быстро пошли в гору. Почувствовав поток, она силой воли легко сдвигала тяжёлые предметы, могла взглядом разбить бутылку или стакан, сломать толстое бревно. Вот только огорчал Шлезвига полный провал опытов с пирокинезом. Катрин не могла на расстоянии зажечь даже спичку, не говоря уже о разогревании или расплавлении металла. Не получался и подрыв взрывчатых веществ. Для этого соорудили специальный бункер, но сколько ни пялилась Катрин на динамитную шашку, сколько ни напрягалась, та спокойно лежала в бетонной лунке, не собираясь проявлять своих бризантных свойств.

Та же картина наблюдалась при попытках произвести спонтанный взрыв. Негорючие материалы и вещества, не обладавшие свойствами взрывчатки, оставались к волевому усилию Катрин равнодушны. А ведь именно подрывы и поджоги должны были стать основными козырями при розыгрыше партии. Девушка, способная энергетическим лучом поджигать танки, сбивать самолёты, разрушать любые укрепления - вот о чём мечталось Шлезвигу. Вот что можно было продемонстрировать Гиммлеру и вызвать его благосклонность. Ведь рвануло же тогда в Билефельде - полкрыши вынесло! И гербарии этих ботаников сгорели все как один. Значит, можно повторить, вот только как?

После длительных размышлений оберштурмфюрер Шлезвиг отписал всё тому же влиятельному родственнику о необходимости ускорить исследования, но для этого-де нужен человеческий материал. Наверху сработали невидимые пружины, и из концентрационного лагеря привезли десяток заключённых. Для их размещения был срочно отстроен хорошо охраняемый барак.

Первый же день экспериментов в новых условиях дал потрясающий результат. Между испытательной комнатой и хранилищем Тора отгородили крохотный уголок с хорошей звукоизоляцией. Отсюда крики несчастных жертв не испугают Катрин. За стенами барака установили щиты, сбитые из толстых досок. По команде Шлезвига в пыточной комнате специалист из гестапо принялся за работу, вызывая у «материала» сильнейшие болевые ощущения. И Катрин преобразилась.

На лице появилось сосредоточенное и замкнутое выражение, кожа на лбу пошла морщинами, взгляд устремился куда-то вглубь себя, словно некто невидимый начал с ней беззвучный диалог. Тор в это время наливался ярким бирюзовым свечением. Время достижения полного контакта длилось не более минуты, а потом Шлезвиг отдал распоряжение:

- Агент Гондукк, первая цель!

Катрин вперилась взглядом в мишень. Через миг над щитом образовывалось лёгкое сизое облачко, ещё мигом позднее оно уплотнилось, налилось багровым цветом и тяжестью. А следом из этого клубящегося сгустка сверкнул разряд яркой молнии, и массивный щит, сшитый крест-накрест из четырёх трёхдюймовых досок, вспыхнул словно картонная коробка.

- Номер два! - заорал в восторге Бруно, и второй щит разлетелся в щепы, будто от попадания крупнокалиберного снаряда.

- Третий!.. Четвёртый!..

Несло гарью, сыпались искры, древесина сгорала быстро, будто порох, а не сырые брёвна и доски. Обгорелые головешки долетали до жилых бараков и блиндажей, их тут же заливали водой. Когда мишени кончились, Шлезвиг искренне огорчился, даже пртопнул ногой. Так понравилось ему столь элегантное и внешне безусильное разрушение. Когда заметил, что Гондукк в обмороке.

Несколько дней оператор отдыхала. За это время Шлезвиг выписал с заводов Даймлера несколько листов лобовой брони к передовому по тем временам танку «Panzer III-H» толщиной шестьдесят миллиметров. Если Гондукк по силам справиться с такой задачей, решил Бруно, можно смело показывать девочку рейхсфюреру. Такое достижение вполне тянуло на рыцарский крест и разрешение продолжить работы.

Лишь только Катрин смогла встать и приступить к опытам, Шлезвиг объяснил ей задачу. Один из броневых листов был врыт в ста метрах от лаборатории, в лесу. Оператору предлагалось прожечь в нём дыру или разогреть докрасна, а ещё лучше и вовсе расплавить. Катрин кивнула. Ничего необычного она в задании не видела - жгла же она деревяшки, почему с металлом не получится? Приступили к испытаниям. В нужный момент Катрин охватило знакомое чувство лёгкости и переполнения силой, какое появлялось всегда во время контакта с Тором. Затем она представила себе кусок брони, который изучила накануне до миллиметра, и сделала мысленный посыл. Внешне ничего не изменилось, хотя чувство отдачи - лёгкая опустошённость и даже некоторое облегчение, будто сбросила с плеч увесистую ношу, она испытала.

И тут же подала сигнал рация. Бруно внимательно выслушал радиста из группы наблюдателей, оставленной возле щита, и обескуражено отключил рацию.

- Не получилось?! - встрепенулась Катрин.

- И да, и нет, - пожал плечами Шлезвиг. - В мишень вы не попали, но участок леса в ста метрах от него выжгли дотла. Группа сейчас борется с огнём, чтобы не начался лесной пожар. Однако расстраиваться не стоит - отрицательный результат тоже результат.

В течение нескольких последующих дней шли интенсивные эксперименты. В конце концов, причину удалось выяснить, а заодно и особенность наведения: Катрин во время посыла должна видеть объект собственными глазами. Ни воспоминания об увиденном, пусть даже яркие, ни фотографии, ни детальное изучение мишени накануне опыта не помогали. Только прямой визуальный контакт. Допускалось применение оптики, можно было показать хотя бы размытый силуэт вдалеке, но показать обязательно. Катрин должна была его увидеть.

После того как оборудовали площадку на возвышении, и стал просматриваться краешек замаскированного в кустах щита, Катрин с лёгкостью прожгла в шестидесятимиллиметровой броне дыру величиной с кулак взрослого человека. Бруно провёл ещё ряд опытов. Он показывал Катрин объекты загодя, а после завязывал ей глаза, заставлял отворачиваться, выводил в другую комнату - результаты следовали сплошь отрицательные. Но стоило ей лишь мазнуть взглядом по мишени, и она с лёгкостью сжигала любые предметы, растирала их в пыль, ломала на мелкие части. Творила, что хотела.

Шлезвиг долго размышлял над этим фактом и пришёл к выводу: глаза человека связывают его информационное поле с окружающим миром. Недаром говорят: глаза - зеркало души. Или «я прочёл в его взгляде». Есть множество устойчивых выражений по этому поводу. И получается, оператор взглядом своим задаёт вектор движения силы Врил. То, что кристалл выбрасывает именно эту загадочную энергию, Шлезвиг не сомневался. Однако с новым фактом придётся считаться, учитывать его как обязательное условие.

Но на этом сюрпризы не кончились. Когда дошло до определения дистанции эффективного поражения, обнаружилась ещё одна деталь: чем дальше оператор от артефакта, тем связь с ним слабее. Терялись и сила, и точность воздействия. Это было ещё более неприятно. Если точность попадания ещё можно компенсировать «ударом по площадям», то как быть с эффективностью? Что ж это за сверхоружие, если оператор вынужден везде таскать за плечами увесистый булыжник? О какой диверсионной работе может идти речь?

Шлезвиг не находил себе места, день и ночь ломал голову над проблемой. Создать передвижной пункт? Например, железнодорожный вагон, где можно будет разместить и Гондукк, и Тора, и пыточную камеру. И что? Таскать этот вагон вдоль линии фронта, дожидаясь достойных целей? Да и пути есть не везде, а во время войны они будут выходить из строя в результате бомбёжек и артобстрелов. Ерунда. Погрузить на самолёт? Дать Хейнкелю или Юнкерсу задание на постройку особой машины, высотной, мощной, с большим запасом хода. Так же можно рассуждать и о кораблях, субмаринах, ещё чёрт знает о чём. Шайзе! Все они уязвимы! Один меткий зенитчик, торпедист, одна из сотен случайностей, что случаются в боевых условиях, и всему проекту крышка. Что же делать? Как приблизить Гондукк (по возможности незаметно!) к предполагаемым объектам, и не потерять при этом силу Врил, источаемую Тором?

Был поздний вечер. Бруно шатался по лагерю, не находя себе места. Вся его великолепная идея неожиданно споткнулась о препятствие, преодолеть которое он не мог. И вдруг заметил, что в лабораторном бараке горит свет. Странно, сейчас там никого не должно быть. Шлезвиг направился к лаборатории и тихонько вошёл.

В испытательной комнате горела настольная лампа. Гондукк стояла перед кристаллом на коленях, словно перед алтарём. И что-то шептала...

Бруно Шлезвиг не знал об экспериментах доктора Бертольда. После того, как ему передали проект «Пепел», - такое название получила работа с Тором, - все данные по оператору Шлезвигу не открыли. Тем более, он не мог знать, какую важную роль начинал играть артефакт в жизни девочки. Ведь это был единственный способ стать Валькирией! Пусть суждено ей всю жизнь выглядеть девочкой восьми лет невеликого росточка, и никогда не стать ей ни женщиной, ни матерью. Пусть не способна она ни на что, кроме как разить врага бесшумно и наверняка. Но зато это она должна научиться делать на все сто двадцать процентов. И стать Валькирией!

Профессор был прав - она взрослеет, хотя снаружи этого и не заметить. И понимает: чудесные девы, уносящие героев в заоблачный город Асгард, всего лишь миф. Жизнь проще и скучнее сказки, и в этой жизни она навсегда останется маленькой уродкой. Экспонатом кунсткамеры, затейливым вывертом германского научного гения. Никогда не выйдет она замуж, ни один мужчина не назовёт её своей любимой. Не будет крылатого коня, и рогатый шлем никто не наденет на её голову, а спрячут от всего мира и будут использовать как пушку невиданного калибра. Вот такая судьба. Но именно поэтому, - для себя, для Терезы, в память об отце, - она должна получить в руки хотя бы сияющий меч! Ну, не меч, так молот - так даже лучше. И сейчас Катя Соболева, превращённая в диверсантку Гондукк, молила Тора о снисхождении. Просила своими словами, приходившими прямо из сердца, дать ей возможность воплотить свою мечту. Наперекор всему!

Шлезвиг замер, поражённый необычной сценой. Воздух в комнате сгустился, будто пропитался удушливыми испарениями, тоской и безысходностью. Лампочка то ярко вспыхивала, то тускнела, словно был это не электрический прибор, а трепещущая на ветру свеча. Атмосфера в лаборатории более напоминала службу в храме, но была при этом столь напряжённой, насыщенной духом потустороннего, неземного, страшного, что Бруно, если бы и захотел, не смог бы вымолвить слово или двинуться с места.

Неожиданно в полной тишине прозвучал хрустальный звон, и от кристалла откололся маленький осколок, размером с мизинчик девочки. Скол был совершенно гладкий, будто отрезали ножом кусочек масла.

Катрин взяла осколок, сжала в кулачке и прижала руку к груди. Губы её шептали: «Благодарю тебя, о Тор!»

Тут Бруно шумно выдохнул, чем обнаружил своё присутствие. Катрин встала с колен, повернулась и усмехнулась в глаза куратору. Такой усмешки Шлезвиг ещё не видел: были там и уверенность, и превосходство, и неизбывная горечь. Та, что появляется порой, когда человек понимает: последние мосты сожжены и обратного хода нет.

- Я думаю, оберштурмфюрер, многие наши проблемы только что решились. - Сказала, и вышла из лаборатории.

Катрин назвала осколок Мальчиком. Она сама аккуратно вшила его в животик плюшевого медвежонка, с которым теперь почти не расставалась. Зато никаких проблем с наведением Молота Тора - так теперь она называла энергетический поток - Гондукк больше не испытывала. Артефакт продолжал лежать на своём постаменте в лаборатории, Катрин могла удаляться от него на любое расстояние. В нужное время, лишь палач из гестапо принимался за очередную жертву, она ловила энергетический луч, наводила на нужный объект и разносила его в щепы. Под удар могло попасть что угодно - Катрин с лёгкостью разваливала на камни укрепления полигона, сносила башни учебным танкам, заваливала траншеи, предназначенные для отработки боя в тесном пространстве. Но больше всего ей нравилось жечь, вызывать бурю пламени, не оставляющего после себя ничего, кроме горстки летучего пепла.

Последние дни на полигоне никто кроме неё не появлялся - матёрые разведчики из ваффен-СС начали побаиваться девочку, способную одним движением бровей снести или спалить вполне прочный на вид бетонный блокгауз.

Шлизвиг отметил и ещё одну перемену. Теперь работа с Тором не забирала у Гондукк все силы, как это случалось раньше. Она уже не падала в обмороки, не отлеживалась по два-три дня после каждого эксперимента. Лёгкая слабость на двадцать минут, вот и все последствия произведённой серии воздействий. Хотя сама Катрин говорила - очень мощные воздействия забирают много сил, и с этим ещё предстояло работать. Но в общем, к визиту начальства Бруно чувствовал себя подготовленным.

Наконец, состоялся приезд Генриха Гиммлера. Он прибыл утром, на одном автомобиле, без свиты и охраны. Сопровождал рейхсфюрера только Герман Гесс. На торжественном построении рейхсфюрер пожал руку коменданту полигона Шрёдеру, сказал несколько слов разведчикам и быстро проследовал в штабной блиндаж. Скоро по приказу коменданта вызвали Шлезвига.

- Я хочу познакомиться с нашей уникальной диверсанткой, - сказал Гиммлер. - И посмотреть, на что она способна. Отчёты я читал, покажите теперь всё это в натуральном виде.

Катрин впервые так близко видела всесильного главу СС. Она была поражена. Рейхсфюрер более всего походил на деревенского учителя, по ошибке надевшего эсэсовскую форму. Спокойное, бледное лицо, круглые очки, тихий голос. Казалось, сейчас он скажет: «Ну что ж, переходим к следующей теме. Что я задавал вам на сегодня?»

Но сказал главный эсэсовец совершенно другое:

- Я читал в отчётах, как вы, фройляйн, расправляетесь с лобовой бронёй наших танков. Вы действительно готовы сейчас проделать в шестисантиметровой стали отверстие, равное попаданию противотанкового снаряда?

- Так точно, рейхсфюрер! - вытянулась Катрин. Общение с солдатами не прошло для неё даром.

- Ну-ну, очаровательной девушке можно отвечать не столь официально, - усмехнулся Гиммлер. Давай, я буду для тебя просто дядюшкой Генрихом. Согласна? Прекрасно. - Он повернулся к подчинённым и мягкие нотки в голосе моментально исчезли. - Расположите щиты на разном удалении. Девочка будет рядом со мной, я хочу видеть, как это происходит.

К обеду соорудили три щита на расстоянии ста, трёхсот и восьмисот метров. Для наблюдения заранее оборудовали безопасный наблюдательный пункт. Гиммлер смотрел в бинокль, Катрин находилась рядом. Близость этого великого человека наполняла её и гордостью, и робостью одновременно.

По команде Катрин сосредоточилась. В пыточной потекла кровь, зашёлся криком в опытных руках обершарфюрера Коха еврей, приготовленный для эксперимента. Кристалл засветился чистым бирюзовым светом. А в двух километрах от лаборатории, на полигоне Катрин почувствовала знакомое чувство переполнения энергией - необычайную лёгкость в теле и небывалый прилив сил. Будто крылья выросли за спиной - стоит чуть-чуть оттолкнуться от земли и она взлетит! Воспарит над этими горами, буковыми рощами и зарослями ельника, журчащими ручьями. Над полигоном, копошащимися людьми в комбинезонах защитного цвета, блиндажом - над всем миром!

У первого щита мелькнуло сизое облачко, а следом негромко треснул разряд, проделавший в плите отверстие, сравнимое с попаданием снаряда калибра 122 миллиметра.

- Дальше, - спокойно проговорил Гиммлер, не отрываясь от бинокля.

Второй щит - трах! - оплавленная дыра. Третий - то же самое. Рейхсфюрер застыл, приникнув к оптике. Такого он ещё не видел. И тут Катрин слегка созорничала.

- А хотите, дядюшка Генрих, можно и так.

Третий, самый дальний щит начал на глазах разогреваться. От брони повалил пар, металл начал наливаться малиновым цветом, по краю щита потекла струйка расплавленного металла. Ещё немного, и толстенный кусок брони начнёт сворачиваться и оплывать, словно кусок картона, брошенный в камин.

- Довольно, - резко приказал Гиммлер. - Обсудим ситуацию позже. Но я доволен тобой, девочка. Тебя ждёт великое будущее истинной валькирии!

От такой похвалы Катрин чуть не расплакалась. Она не могла знать, что Генрих Гиммлер перед поездкой тщательно изучил все документы, касающиеся Екатерины Соболевой. И отчёты фройляйн Циге, и письменные характеристики Терезы Вюрст, ныне фрау Зобель. Знал проблему досконально и неслучайно сказал то, что сказал.

Но Катрин этого не знала, и потому чувство гордости и благодарности распирало худенькую девчачью грудь. Она вытянулась во весь свой невеликий рост. Главный эсэсовец рейха, так похожий на школьного учителя, потрепал её по щеке. Вечером он вызвал к себе Шлезвига. В блиндаже больше никого не было, и Бруно проникся важностью и секретностью предстоящей беседы.

- Необходимо выяснить все возможности девчонки, - сказал рейхсфюрер. Эффективность при максимальном удалении цели от оператора и от артефакта. Максимальная эффективность самого энергетического луча. Или он может только подбивать танки, или нечто большее? Точность наведения на статичные и подвижные цели. Особенно интересует фортификация - может она подорвать дот? А более мощное бетонное сооружение? Воздушные цели, морские, в общем - всё. Фюреру я пока доложу осторожно. На полигоне проходят испытания нового оружия, сутью которого является сила германского духа. Этого пока достаточно. А вас я отныне назначаю ответственным куратором проекта «Пепел». Будете при агенте Гондукк безотлучно, получите о ней полную информацию. Её физическое и эмоциональное состояние тоже на вас, всё должно быть под контролем. Вам будет присвоено звание штурмбаннфюрера СС, полномочия по проекту - широчайшие. На днях мы вы везем вас с вашей подопечной отсюда. Здешний полигон, я думаю, будет ей тесноват...

Через несколько дней территория в несколько гектар близ местечка Гаутинг, что под Мюнхеном, была объявлена закрытой зоной. Периметр обнесли колючей проволокой, на въездах поставили контрольно-пропускные пункты. Началось строительство нового полигона. От железной дороги, проходившей через Гаутинг, отвели узкоколейку. Скоро по ней пошли грузовые платформы, сверху донизу закрытые брезентом. Работы велись по высшей степени секретности.

Катрин в это время отдыхала. По распоряжению Шлезвига эксперименты были временно приостановлены, и она отсыпалась в блиндаже. Не ходила в рейды, читала любимые древнегерманские мифы. Безучастно лежал на своём постаменте Тор, холодный, не отражающий света. Высохли пятна крови и потёки мочи в пыточной комнате, сейчас здесь стояла мёртвая гнетущая тишина.

А через неделю штурмбаннфюрер СС Бруно Шлезвиг вывез агента Гондукк в чёрном автомобиле со шторками на окнах. Куда повезли девочку, не знал никто. По распоряжению коменданта Шрёдера лабораторный барак был сожжен дотла, личный состав обязали не разглашать виденное и слышанное под страхом трибунала. А скоро всех, включая самого Шрёдера, отправили в войска. Их первыми бросят в бой в сентябре тридцать девятого при захвате Польши. Лучше мёртвые герои, чем живые свидетели. Полигон в Шварцвальде закрыли на консервацию, в официальных документах его больше не упоминали, будто такового и не было...

Гитлер выслушал доклад Гиммлера с интересом. Рейхсфюрер говорил обтекаемо, упирая на то, что все способности магического кристалла и его оператора пока не выявлены. Предстоит ещё много работы. Тем не менее, фюрер выразился в том смысле, что, мол, верит в наследие предков и предназначение германской нации, потому и помощь древних богов кажется ему вполне уместной. Другими словами, благословил дальнейшую работу с Тором.

Но мысли вождя германской нации занимала сейчас другая проблема. В Мюнхене нацисты активно готовились к борьбе за Судетскую область Чехословакии. Над Европой всё отчётливее нависала угроза новой большой войны, но это пока мало кто понимал. Верили заявлениям Чемберлена, верили Гитлеру, убеждавшему мир в скромности своих территориальных притязаний. В лучшее будущее верили. В это время Катрин начала обживать новый блиндаж на «Объекте Зета», как назвали строившийся полигон под Мюнхеном.