Глава 28. Бой
Раб
Под древней ареной Арджубада было не продохнуть. Здесь воняло потом, кровью – и даже густой запах ганджи не мог перебить их. Бойцы молились, принося клятвы или жертвы своим богам, натирали мускулистые тела маслом, разминали конечности. Те, кто уже успел сразиться и победить, глушили боль дурью, перевязывали раны; наиболее удачливые – никого не стыдясь, утешались с девицами. Проигравших же могильщики просто сносили в кучу – вот и весь сказ о них.
Пулию никак не удавалось представить себя в компании первых, а вот среди вторых – легко. Услышит ли Создатель мольбы, если потратить на них последние минуты своей никчемной жизни? А если услышит и захочет помочь – сможет ли? Или же в этой части света он бессилен, и здесь властвуют другие боги?
– С каким оружием лучше всего управляешься, – спросил Кобу.
Пулий ухмыльнулся.
– Неплохо стреляю из винтовки. А за лафетом картечницы я – сама смерть.
Кобу рассмеялся.
– Ты смешной, ангардиец. Будет обидно, если тебя сегодня убьют, – он в очередной раз оценивающе посмотрел на Пулия. – Твой соперник Грош хорошо метает копье. Скорее всего он побежит ко второму кругу. Хватай кинжал и мчись следом – это твой лучший шанс.
Правила боев поначалу казались Пулию довольно странными, но потом он понял, что все сделано в пользу зрелищности. Противники выходили на битву безоружными. Оружие же было разбросано, а вернее – хитро разложено по арене. В самом центре первого круга диаметром в десять шагов, на равном расстоянии от начальной позиции каждого бойца, лежал короткий кинжал, дальше – на границе гораздо большего по размеру второго круга из песка торчали копья, а у краев арены можно было найти мечи и боевые топоры.
Таким образом каждый боец имел выбор тактики. Можно было попытаться схватить кинжал первым и убить противника до того, как тот завладеет более эффективным оружием. Но, если соперник оказывался достаточно быстрым, он успевал добраться до копий или же найти меч. Тогда уже воин с кинжалом оказывался в незавидной ситуации.
Толпа на арене взревела. Деревянные ворота открылись, и вскоре два могильщика втащили очередного проигравшего – молодого темнокожего парня. Триумфатор боя – широкоплечий гном с седыми волосами и бородой вошел сам, хоть и опирался на сломанное копье. Его нога была распорота от колена до бедра. Имей он хотя бы штаны из вареной кожи, такой серьезной раны можно было избежать. Но здесь не полагалось носить доспехи. Публика хотела крови и получала ее в достатке.
Кобу презрительно сплюнул.
– Бахадур – трус. Но хитрый – соглашается биться лишь с противниками, которые слабее его. Выбирает новичков.
Пулий удивленно уставился на своего наставника.
– Он, что же, сам себе хозяин?!
Кобу пожал плечами.
– На арене бьются не только рабы. Привилегия свободных в том, что они могут в любой момент отказаться от боя, заплатив отступную.
Тем временем к раненому гному подбежал юноша-человек и помог усесться на ближайший матрас. В руки бойцу слуга поспешно сунул уже раскуренную трубку с ганджей, а сам занялся раной. Аккуратно промыл ее антисептиком, который достал из своей сумки. Затем принялся сшивать края уверенными и точными движениями.
Ведущие на арену ворота снова поднялись.
Два геносийца встали со своих мест и пошли к выходу. Уроженцы Южного континента были высокими и мускулистыми. В набедренных повязках они выглядели как братья. Чернокожие воины почтительно переглянулись и пожали руки.
Уважают друг друга. Друзья? Однако это не помешает одному из них убить второго. В противном случае – смерть ждет обоих.
– Приветствуйте наших следующих бойцов! Оба вам хорошо известны, оба снискали славу на песке арены, – прокричал распорядитель в большую раковину, и его голос эхом разнесся по трибунам. – Вагху-заклинатель змей! – Геносиец слева вскинул вверх руки и прошел в ворота. – Раздались приветственные крики, – и сегодня его соперник – Койот-Мобу! – Другой боец побежал легкой трусцой, а, оказавшись на арене, ловко сделал сальто. Крики стали еще громче.
Пустой желудок заворчал. Не стоило отказываться от завтрака, по всей видимости – последнего в жизни. Но в тот момент Пулий просто не смог заставить себя поесть.
– Следующий черед твой, Эль’со, – напомнил Кобу и положил на плечо свою тяжелую ладонь. Никак успокоить пытается?! – Знаю, что ты сейчас чувствуешь. Когда я шел на арену впервые, мне хотелось обделаться со страху. Но все это проходит, как только начинается бой.
Кобу подвел Пулия к воротам.
В щели между досками было хорошо видно всю арену. Бойцы заняли позиции по краям первого круга.
Распорядитель ударил в гонг.
Геносийцы кивнули друг другу, но ни один из них не ринулся за кинжалом. Вместо этого они спокойно пошли в противоположные стороны. Бой явно начался не как полагается. Публика недовольно засвистела, послышались грубые выкрики неодобрения.
Сохраняя спокойствие, бойцы миновали границы второго круга, игнорируя воткнутые в песок копья. Крики негодования усилились.
– Трусы!
– Бейтесь!
На арену полетел мусор: недоеденные фрукты и полуобглоданные кости.
Не обращая внимания на недовольство толпы, оба воина дошли до краев арены и принялись искать себе подходящее оружие. Оба выбрали кривые мечи. Затем так же неторопливо воины направились к своим первоначальным позициям.
Возмущенные крики чуть поутихли.
Геносийцы вернулись в центр арены и приняли боевые стойки. Ноги полусогнуты, темная кожа блестит на солнце. Публика замолчала совсем.
Бойцы начали медленно кружить вокруг друг друга. Босые пятки бесшумно ступали по песку. Противники осторожно сближались. Вот между концами их клинков остался всего шаг, еще меньше… Мобу первым нанес удар, несильный – лишь прощупывая защиту противника.
Мечи тихо звякнули.
Мобу ударил еще раз. Еще. И еще. Его соперник пока лишь оборонялся. Мобу попробовал отвлекающий маневр, но Вагху разгадал выпад и сделал шаг назад. Мобу ухмыльнулся белозубой улыбкой и тут же ринулся в атаку с невероятными скоростью и напором. Его удары посыпались на второго бойца так часто, что меч превратился в размытое блестящее пятно. Если бы на месте Вагху сейчас находился Пулий, то его уже порубили бы на кусочки. Но чернокожий воин уверенно парировал все атаки. На долю мгновения его клинок опережал меч противника.
Мобу сильно рубанул сверху, Вагху отвел удар по касательной и тогда сделал первую с начала боя атаку. Его выпад был стремительным и точным. Казалось острие меча вонзится противнику в живот, но каким-то неведомым образом Мобу изогнулся, и лезвие лишь прочертило красную полоску на его боку. Первая кровь оросила песок.
Бойцы разошлись, снова обменявшись кивками одобрения. Толпа громко зааплодировала. Поистине противники стоили друг друга. Как жаль, что вернуться с арены сможет лишь один из них.
Геносийцы по новой сошлись в поединке. Вагху продолжил обороняться, совершая скупые, но тщательно выверенные контратаки, Мобу наседал, проявляя чудеса акробатики и изобретательности. Один из его многочисленных ударов Вагху заметил слишком поздно. В итоге он сумел подставить свой меч, и все же клинок противника оставил рану на бедре.
Мобу сделал шаг назад, давая сопернику шанс восстановить равновесие. Благородно. Но не пожалеет ли он о своем поступке?
Опять зазвенела сталь. Темп боя нарастал. Оба бойца вспотели. Рана Вагху оказалась серьезной. Все чаще он припадал на поврежденную ногу. Стало ясно – долго ему не выдержать такого натиска.
Вот он потерял равновесие. С трудом парировал очередной сильный удар. Неуклюже ткнул противника в корпус – но Мобу легко отвел эту атаку. Поднял меч, готовясь закончить бой. Но тут Вагху перенес вес на раненую ногу, проскользнул под опускающейся рукой соперника и оказался у того за спиной. Его клинок полоснул поединщика под коленями, подрезая сухожилия. Мобу коротко вскрикнул и упал, выронив меч.
Толпа ахнула.
Вагху поддел оружие противника острием собственного клинка, ловко отбросил прочь. Затем он перевернул Мобу на спину и воткнул меч ему в сердце. Оставив оружие торчать в теле поверженного соперника, заковылял к воротам.
Арена взорвалась громкими овациями.
Ворота открылись.
Едва Вагху вошел, как тут же прислонился спиной к стене и опустился закрывая лицо руками.
– Вот поэтому тебе не стоит заводить здесь друзей, – холодно заметил Кобу.
«Вряд ли у меня будет на это время», – с мрачной уверенностью подумал Пулий.
Вскоре приволокли и труп павшего бойца.
– Уже скоро, – напомнил Кобу. – Я видел тебя в деле, ангардиец. Ты можешь победить.
Пулий его едва слышал за шумом толпы. Приблизился противник – Грош, долговязый юноша с загорелой кожей, длинными руками и ногами. На вид он не казался очень уж опасным. Его сопровождал пожилой воин со множеством шрамов на лице, один из которых пересекал пустую глазницу. Возможно, Кобу прав, и в этом бою есть шанс уцелеть.
Но что потом?
Победишь сегодня – убьют завтра. Или через неделю. Или еще через какое-то время, которое проведешь, думая лишь о собственной смерти. А если повезет оставаться в живых достаточно долго… Пулий невольно задержал взгляд на изуродованном лице наставника Гроша; внутри пустой глазницы старика виднелось что-то розовое. Если повезет – превратишься в страшилище, отправляющее на смерть молодых бойцов.
Уборщики закончили приводить арену в порядок. Оружие вернули на свои места, бурое пятно на месте смерти Мобу засыпали песком. Над головой опять затарахтели цепи, поднимающие ворота, в глаза ударил яркий свет.
– Настало время для следующего боя! – Разнесся голос распорядителя, – наш первый храбрец хоть и молод, но уже успел сразить двух серьезных противников. Встречайте! Грош-копьеносец!
Долговязый юноша вышел на арену поднимая вверх обе руки. Толпа приветствовала Гроша умеренными аплодисментами.
– И его соперник, дебютант, чужестранец. Прибыл в Арджубад в поисках приключений и уже сыскавший славу – Эль’со! Чародей!
Зрители закричали гораздо громче.
– Убей или умри! – Кобу произнес последнее напутствие и хлопнул по спине.
Прикрывая глаза от слепящего солнца, Пулий вышел из ворот. Толпа ревела, словно он уже успел сразиться и победить. Жутко захотелось по малой нужде.
Щурясь, Пулий шел к центральному кругу, смотря по сторонам.
Под ногами был тяжелый желтый песок, который, в отличие от того, что в изобилии присутствовал в пустыне, почти не вздымался при ходьбе. По периметру Арену окружала кирпичная кладка высотой в два роста взрослого человека. На стене, на равном промежутке друг от друга, стояли солдаты с арбалетами, готовые пустить стрелу в бойца, отказавшегося повиноваться.
Далее начинались ярусы сидений. Широкие, комфортабельные, расставленные парами в нижних рядах явно предназначались богатым господам, что и подтверждалось пестрыми одеждами расположившихся там людей и гномов. Почти всех окружали слуги или рабы, державшие зонты, заслоняющие хозяев от яркого солнца, тарелки с яствами, сосуды с водой или вином. Пулий сразу же узнал гигантскую фигуру господина Маджумдера. Толстяк восседал на огромном диване. Сразу два раба держали над ним широкий тент. Рядом склонился однорукий тренер бойцов и что-то шептал ему в ухо.
Чем выше располагались места, тем ниже был статус зрителей, тем более плотно они сидели. В последних рядах отдельные сидения отсутствовали и люди жались друг к другу, сидя на длинных лавках, смешиваясь в однородную серо-коричневую массу. Простой народ, однако, наиболее явно выражал свой интерес к представлению: они хлопали, громко кричали, размахивали руками.
Пулий занял положенное место на краю первого круга.
Его соперник стоял, слегка согнув ноги. Парень нетерпеливо облизывал губы, то и дело поглядывал через плечо – туда, где из песка торчали три тонких древка. Похоже, Кобу прав: Грош первым делом попытается добраться до копья. Пулий опустил глаза на кинжал, который лежал в центре.
И тут он почувствовал на себе чей-то взгляд.
Это казалось абсолютной глупостью – на него сейчас глазели тысячи людей, и все же кто-то смотрел не на зрелище, а именно на него. Взгляд ощущался почти физически, словно этот кто-то касался Пулия.
Пулий поднял голову и посмотрел на трибуны – туда, откуда, как ему казалось, исходит источник странного ощущения. Почти не удивившись, он разглядел в толпе того самого странного мужчину, что хотел перекупить его у Маджумдера.
Рядом с незнакомцем сидел еще один человек, показавшийся Пулию знакомым. Спустя миг он понял, кто это, и от удивления едва не плюхнулся на песок. Да это же…
Гнут!
Какого демона здесь творится. Капитан бандитов смеялся, что-то увлеченно рассказывая человеку с птичьим лицом, но тот его совсем не слушал. Его взгляд был прикован к Пулию.
Удар гонга взорвал толпу.
Тысячи глоток взревели разом. Среди множества оглушающих криков Пулий разобрал свое новое имя.
– Эль’со, Эль’со, Эль’со! – кричала толпа.
Пулий встряхнул головой. Если он продолжит стоять как истукан, то этот несуразный юноша, напоминающий богомола-переростка, и впрямь насадит его на копье – парень мчался во всю прыть своих длинных ног и уже преодолел половину расстояния до цели.
Теперь хватать кинжал бессмысленно.
Пулий развернулся и побежал в противоположную сторону – туда, где торчали копья, предназначенные для него.
Вопли над ареной стихли.
Пулию оставалось преодолеть всего с десяток шагов, как спиной он ощутил неприятный холодок. Он резко отпрянул в сторону и немедленно в месте, куда он должен был ступить, оказалось черное древко.
Снова над ареной разразились овации.
Пулий обернулся.
Грош уже мчался к следующему копью. Парень и впрямь здорово метает.
Пулий выдернул из песка копье Гроша и примерился. В армии легионеров учили метать пилум – гораздо более эффективное оружие. Но вряд ли бросать обычное копье намного сложнее. Пулий разбежался и запустил копье в сторону противника. Из-за непривычного веса и баланса оружия он неправильно рассчитал силу броска. Описав дугу, копье приземлилось далеко позади Гроша, который уже готовился ко второй попытке.
Дерьмо!
Пулий помчался зигзагами.
Не добежав до своего копья всего один шаг, сам не зная почему, он замер. Вжух! Копье Гроша воткнулось в песок, обдав лицо ветерком. Пулий схватил полированное древко.
Вот он шанс.
У него целых две возможности поразить соперника.
Грош бежал к последнему копью, опасливо поглядывая на противника. Почему-то он напомнил юношу-бесса, убитого во время побега.
Пулий почувствовал, как внутри что-то дрогнуло. Жалость? Или просто пустой желудок напомнил о себе. В любом случае – сострадание бессмысленно. Жизнь столько раз преподавала этот урок, что его невозможно было не выучить. Прости, паренек. Не моя вина, что мир – дерьмо. Остаться в живых сможет лишь один. А выбор между своей смертью и чужой – это и не выбор ведь вовсе.
Тем не менее Пулий медлил.
И тут он снова ощутил касание.
Вместо того чтобы сражаться за свою жизнь, Пулий поднял глаза на трибуны, выискивая человека с ястребиным лицом. Он не ошибся – тот сосредоточенно смотрел в ответ. Воздух вокруг плеч незнакомца опять пошел рябью.
Мир распался на осколки и тут же собрался вновь. Теперь все выглядело иначе, хоть и осталось прежним.
Сила пронеслась по телу, обостряя все чувства. Солнце засветило еще ярче, но не ослепляло. Очертания предметов стали более резкими. Песок под ногами стал упругим. Пальцы ощущали каждое волокно древесины в древке копья. Спиной чувствовалось тепло, исходящее от разогретой солнцем стены. Уши различали слова, звучащие в толпе. Нос улавливал запахи еды, благовоний и пота.
Пулий посмотрел на копье в своей руке и понял, что совершенно точно знает с какой силой и по какой траектории его нужно метнуть, чтобы поразить противника.
Он замахнулся.
Грош успел добраться до собственного копья.
Парень торопливо примерился. На его лице промелькнуло выражение облегчения, затем замешательства, наконец – решимости. Он тоже приготовился к броску, но Пулий не спешил. Противник был полностью в его власти.
– Прикончи его! – обостренный слух выхватил из толпы крик. Нет – приказ. Зрение вычленило фигуру Маджумдера. Толстяк сидел в своем ложе на трибуне позади Гроша. Широко улыбался, пожирая виноград.
Прикончить? А дальше? Убить следующего противника. И следующего. И следующего. И следующего. Все на потеху этому жирному ублюдку и таким же, как он? Убивать до тех пор, пока кто-нибудь не убьет его самого.
Ведь все, что теперь под силу, – выбрать подходящее время для смерти.
Пулий задохнулся от осознания.
К собственному удивлению он понял, что почти не боится умирать. Разве смерть хуже того, что ему предстоит, останься он в живых? Жизни, полной страха и мучений? Он ведь уже упал со скалы и сейчас летит к земле, чтобы разбиться в лепешку. Так зачем же махать руками, словно ты – птица? Улететь все равно не удастся.
Да и жив ли он сейчас? Уже долгое время он умирал по частичкам, без сожаления расставаясь с кусочками себя, предавая жену, бросив погибать Желтого, оставив умирать Иву, убив Сабира. Каждый раз терял частичку души. А разве может тело жить без души? Пулий, сам того не заметив, превратился в пустую оболочку, которая ходит, ест, произносит слова. Разве станет он еще мертвее, когда его пронзит копье или арбалетная стрела?
Пулий опустил оружие.
Раздались возгласы неодобрения.
Сколько тысяч заплатил за него господин Маджумдер? Пожалуй, толстяк здорово расстроится, когда увидит, как его вложение в первом же бою… Пулий почувствовал, как рот сам собой растягивается в улыбке. Нужно радоваться тому малому, что можешь получить.
Грош размахнулся для броска.
Пулий резко вскинул руку и метнул собственное копье почти без замаха, зная, что оно попадет точно в цель.
Арбалетчики на стене слишком поздно сообразили, куда оно летит. Но даже если бы они и знали – кто мог предположить, что человек способен метнуть копье на подобное расстояние, да еще под таким углом?
Крики удивления и ужаса раздались над ареной.
Громче и удивленней всех орал господин Маджумдер. Возможно, из-за того, что копье пригвоздило его огромную тушу к дивану.
Пулий спокойно смотрел на стремительно приближающуюся черную полоску. Из-за спешки Грош неправильно рассчитал траекторию броска. Он промахнется. Хотя вряд ли это спасет Пулия – арбалетчики оправились от шока и уже целились в него. Он расставил руки в стороны.
Это время для смерти вполне подходящее. Интересно, можно ли считать ее геройской?
Пулий почувствовал, как невидимая сила вытекает из тела, на смену ей приходили усталость и опустошение. Захотелось спать. Дунул легкий ветерок и черная полоска в небе самую малость изменила траекторию.
Пулий громко охнул, когда копье воткнулось в грудь.
Сила удара сбила его с ног.
Какое-то мгновение он испытывал жуткую боль, но затем она отхлынула, подобно морской волне, оставляя лишь покой и пустоту.
