Глава 37

Пирьо проснулась, переполненная дурными предчувствиями, как будто ей предстоял экзамен, к которому она не подготовилась, или как будто накануне состоялся семейный скандал, оставивший осадок в душе.

Взглянув на часы, она поняла, что лучше встать и попытаться избавиться от дискомфорта. Менее чем через минуту все равно должен был прозвонить будильник. 3:59, сорок шесть минут до восхода.

Она услышала шаги Ату по коридору – он, по своему обыкновению, направлялся на берег, несмотря на дождевые тучи, чтобы встретить молитвами первые лучи солнца.

У Пирьо также имелись ритуалы, повторяющиеся изо дня в день.

Сперва ей предстояло разбудить недавно прибывших учеников, затем она направлялась на средний двор к душевым, чтобы провести привычную процедуру очищения во время всеобщего мытья и дальнейшее обсушивание на веранде, глядя на медленно поднимающееся над горизонтом светило. После этого новички возвращались в свои хижины, где быстро, но в спокойной обстановке упражнялись в песнопениях, возносимых к небесному своду.

Постоянно проживающие в Академии люди и временные помощники уже приступали к своей работе в соответствующих отделах, и теперь задача Пирьо заключалась в обходе помещений и выяснении, все ли готовы к встрече нового дня. Время от времени оказывалось, что кто-то заспался чересчур долго, а кто-то заболел. Если б Пирьо не заботилась о тщательной проверке состояния слушателей и вовремя не предлагала им свою помощь, существовал риск, что церемония всеобщего пробуждения и встречи нового дня будет потревожена проспавшими, которые могли объявиться в любой момент. Несмотря на настойчивую просьбу Ату к проспавшим заниматься в это время какими-нибудь другими делами, такое все же случалось.

В это утро было трое заболевших. Их выворачивало наизнанку всю ночь, в комнатах было душно и воняло рвотой и кишечными газами. Пирьо принесла травяной отвар двум из них, решив не будить третьего, ибо сон сам по себе есть лучшее лекарство. Когда Пирьо вышла на соединяющую хижины тропинку, немного отступив от размеренного дневного распорядка, и собиралась уже направиться к святилищу, когда до нее донеслись обрывки разговора, не предназначавшегося для ее ушей.

Беседующие мужчины вышли задолго до часа сбора и потому довольно неторопливо прогуливались по тропинке. Несмотря на тусклое освещение, Пирьо узнала в походках и голосах двух старейших приверженцев Академии – один из них ухаживал за тепличными растениями, а второй участвовал в возведении нового святилища с северной стороны. Они разговаривали спокойно, впереди их ожидал тяжелый и долгий рабочий день.

– Стоит ли нам идти к Ату с этой проблемой? – спрашивал один.

– Не знаю, – сомневался второй.

– Ну к Пирьо-то мы не можем обратиться, а то получится, что мы как бы заранее заняли ее сторону.

– Да, но если здесь постоянно будет происходить нечто сомнительное, причем при участии Пирьо, о каком спокойствии может идти речь?

– Думаю, она тут ни при чем. Это Ширли разрушает душевную гармонию, а не Пирьо.

– Да, ты наверняка прав. То есть, считаешь, не надо нам идти к Ату с просьбой пресечь слухи?

– А зачем? Ширли здесь не останется. Так что проблема решится сама собой с ее уходом.

Пирьо остановилась так, чтобы мужчины не заметили ее, сворачивая за угол у входной двери.

«Проблема решится с ее уходом», – сказали они. Насколько судила Пирьо, нельзя было допускать дальнейшего распространения слухов.

Она повернулась к своему кабинету, миновала вход в кабинет Ату и открыла следующую дверь, ведущую в управляющий блок системы солнечных батарей. Ей потребовалось всего несколько минут на то, чтобы снять крышки с аккумулятора и инвертора и обнажить кабели.

Она все прекрасно уяснила.

Утро выдалось сырое, но за мгновение до появления солнца из-за горизонта облака рассеялись, и пейзаж предстал вдруг во всей своей необыкновенной красоте.

Ату, как обычно, ожидал всех, стоя с мокрыми волосами на семиметровом постаменте святилища, устремив взгляд на восток, в сторону восхода, полностью поглощенный зрелищем зарева над морем. Его волосы переливались золотом, желтые одежды развевались от легкого утреннего бриза, он был прекрасен, как бог.

Ату повернулся к собравшимся, все стихло.

– Поприветствуем солнце, воздев руки, – обратился он к толпе.

Тридцать пять пар рук взмыли вверх над морем; люди стояли, боясь пошевелиться, и ждали, когда он попросит их совершить двенадцать глубоких вдохов и медленно опустить руки вдоль тела, чтобы пробудить дремлющую с ночи энергию.

– Я вижу вас, и я замечаю вас. Абаншамаш, Абаншамаш, – зашептал Ату, вытянув вперед руки, так что желтые рукава его одеяний затрепетали. – Я вижу вас, – продолжал он шепотом. – Я вижу вас, ваши души отвечают мне. Вы подготовлены. Сегодня сто тридцать первый день года, он длится девять часов двадцать две минуты. Спустя три дня взойдет полная луна, и сила солнца вырастет с приходом полнолуния. Солнечное око рассыпется по всему Эланду цветами лапчатки и орхидей. А уже сейчас наши теплицы полны бобами, репчатым луком и огурцами. Вскоре на тарелках у нас появятся молодой картофель и спаржа. Будем же благодарны за это Гору.

– О, Гор, о, Гор, возвещенный звездой, подготовленный солнцем, – грянул хор собравшихся. – Позволь нам стать твоими слугами, позволь нам возвестить о твоей мощи, которой ты щедро делишься с нами. Позволь нам следовать твоими путями и прославлять их, дабы наши потомки могли кормиться из твоего чрева. Позволь нам подготовиться к твоему долгому сну, и позволь никогда не забывать причину и смысл твоего присутствия.

Песнопения оборвались так же резко, как начались. В точности как всегда. Ату простер руки к ученикам.

– Давайте не забывать, что «путеводная звезда» означает нечто указующее нам путь. Давайте поостережемся наделять божества так называемой экзистенцией. А лучше станем жить в вечном убеждении о нашей неосведомленности о Вселенной и в вечной заботе о ближнем. И вместо того чтобы требовать еще и еще, будем учиться довольствоваться имеющимся. Довольствоваться ощущением природы и стремлением раствориться в ней. Довольствоваться осознанием того, что человек – всего лишь незначительная частица целого и что отдельная личность представляет собой что-то исключительно благодаря своему смирению в сообществе себе подобных.

И Ату обратил взгляд непосредственно на учеников. Встретившись глазами с Пирьо, он выразил невероятную нежность, а она обняла свой живот, осознав, что в этот момент должна наполниться счастьем, – а вместо этого ощущала только бессилие и беспокойство, чего никогда не бывало с ней во время общих сборов.

Если она не предпримет мер в ближайшем будущем – все для нее будет потеряно.

Пирьо обвела взглядом всех новичков. Наивные души, они уже после первого же сбора начали дышать глубже и тяжелее, так как Ату обратился непосредственно к ним, а это дорогого стоило. Их доверие и уважение ни в коем случае нельзя было поколебать. Через полгода она будет стоять здесь с ребенком Ату на руках и будет столь же неприкосновенна, как и сейчас. Почти что икона. Мать ребенка Ату, ребенка спасителя.

Ату улыбнулся со своего постамента, как отец своим детям.

– Для вас, недавно присоединившихся к нашей Академии, скажу, что вы приблизились к тому этапу, когда должны выполнить вместе ряд упражнений для достижения слияния с природой. Сразу по завершении я прошу вас подойти ко мне вместе с вашими наставниками. Наверняка вы уже поняли, что духовные пути, по которым многие из вас бродили в течение жизни, не имеют никакого значения для нашей общины. Вы пришли сюда вовсе не для того, чтобы разбираться в методах самопознания или сосредоточиться на целях, которые иные духовные движения ставят перед собой. Вы здесь и не затем, чтобы сконцентрироваться на собственной душе или разуме; тут вам не будет дано никаких догм, вас не приведут ни к какому вероисповеданию. Вы здесь лишь для того, чтобы научиться существовать. Для нас Вселенная – это Гор, он символизирует тысячелетнюю мудрость человечества и вечное вопрошание: откуда мы появились и, главное, зачем. Возможно, вы подумаете, что здесь вас ожидает тот же мистицизм и манипулирование, как в других сообществах; но не забывайте, что наш ежедневный распорядок – не более чем следование определенным ритуалам. Наша задача как руководителей Академии – обеспечить и внушить вам желанное и необходимое умиротворение с помощью доступных и надежных средств, и ничего больше. Прибегая к имени Гора, мы лишь демонстрируем, что благодарны за жизнь и природные дары и что этого вполне достаточно. И если проникнуться этой благодарностью до конца, возможно вместить в себя все лучшие человеческие качества: сострадание, любовь к ближнему, спокойствие ума для планирования дня грядущего, силу духа для переосмысления дня минувшего без сожаления и уныния.

Затем он попросил всех опуститься на землю и приступил к лекции:

– Все знание построено на сопоставлении известного и неизвестного, а потому…

Пирьо отвела Валентину в сторонку, когда первая часть лекции закончилась и преисполненные чудесных надежд новички поднялись на постамент святилища, а постоянные жители Академии обратились к исполнению своих обязанностей.

– Да? – отозвалась Валентина, явно не желая следовать за Пирьо.

– У меня хорошая новость. Мы получили весть от Малены.

Женщина приоткрыла рот и приложила руку к груди.

– Малена? – переспросила она с заметным скептицизмом.

– Да. Она позвонила с утра, незадолго до собрания. Наверное, не подумала, который должен быть час на Эланде, но в этом нет ничего страшного. Она рассказала, что сейчас живет в Канаде, в городке под названием Даттон. Такое местечко в Квебеке. На главной улице там есть магазинчик, торгующий мясной кулинарией, и она покупает в нем французские деликатесы, которые так любит. Она еще не осела, переезжает с места на место и зарабатывает тем, что пишет всевозможные тексты и статьи на заказ. Она просто хотела сообщить нам, что у нее все отлично. Ее голос показался мне вполне счастливым.

– Неужели?! – воскликнула Валентина. Очевидно, она надеялась на большее. Быть может, на личное приветствие.

– Не составит труда понять, о чем ты думаешь. – Пирьо улыбнулась. – Она передала тебе особый привет, Валентина. Просила передать тебе от нее благодарность за дружбу и за все, чему ты ее научила. Так она мне и сказала. Теперь она совершенно счастлива, сказала Малена, и хотела бы, чтобы ты об этом знала.

– Она упомянула именно о «дружбе»?

– Да, и Малена отозвалась о вашей дружбе очень тепло.

Валентина наконец-то улыбнулась.

– Так она вернется?

– Я ее даже не спросила. Вполне может быть, если вдруг у нее возникнет такая необходимость, но, думаю, мы получим от нее сообщение, если она решит к нам приехать.

Валентина застыла на месте, уставившись перед собой, пытаясь заглушить свой душевный порыв голосом разума.

– Несмотря на то, что мне очень хотелось бы повидаться с ней, все-таки прекрасно, что у нее все получилось, правда?

Пирьо взяла ее за руку. Теперь она завоевала доверие и внимание Валентины. Окупился имевший место накануне вечером пятиминутный поиск крошечного франкоговорящего городишки в канадском захолустье.

– У меня припасена для тебя еще одна хорошая новость, – сказала Пирьо.

Валентина погладила шею. Неужели еще что-то положительное?

– У нас есть для тебя задание. Тебе придется попутешествовать.

– Ширли, пойдем-ка со мной, мне надо перекинуться с тобой парой слов. Вот мы и оказались у той черты, когда стоит наконец-то поговорить о будущем, согласна?

Ширли разгладила тунику на животе и по бокам. Этот жест сохранился у нее еще из прежней жизни. Несмотря на избыточный вес, она все же старалась презентовать себя как можно выгоднее.

– Звучит… любопытно, – выдавила она из себя.

«Да уж, любопытно, это точно», – подумала Пирьо, осматриваясь вокруг. Коридор, ведущий в кабинет, был пуст, приемная тоже, и, что совсем замечательно, солнечные лучи по косой проникали в окно.

«Пускай войдет первая. Кто его знает, сколько времени потребуется на все про все? – думала она. – Если ее парализует самый первый удар тока и она рухнет, мне уже точно будет ее не поднять. Тогда надо было принести из гаража кабель и подключить к ней провода. Надо было позаботиться об этом раньше». Она засомневалась. Возможно, не выдержат предохранители, возможно, где-то произойдет короткое замыкание…

Пирьо колебалась и из-за этого сбавила шаг. Какое-то полное сумасшествие, ну а какие другие способы у нее имелись? Надо же было убрать Ширли…

– Пойдем в кабинет, расскажу, что мы придумали. Да-да, проходи первая.

Она указала на кресло с противоположной стороны стола, рядом с дверью, распахнутой в небольшой проход, ведущий в комнату, откуда осуществлялось управление солнечными батареями.

– Уф, опять кто-то забыл закрыть дверь, поэтому стоит такой шум. Ширли, прикрой дверь, пожалуйста.

– А что там внутри? – поинтересовалась та, сдвинув брови. Подозревает или любопытствует?

– А, это просто диспетчерская для управления солнечными батареями.

– Правда? – Ширли проявила неожиданный интерес к оборудованию и даже оставила стул, на который собиралась сесть.

Пирьо немного подождала, а затем последовала за Ширли.

– Я с удовольствием покажу тебе, что тут к чему, – с этими словами она натянула на одну руку резиновую перчатку.

Ширли вошла в диспетчерскую. Пирьо проверила амперметр. Несмотря на то, что день только что начался, производство энергии шло полным ходом. В потолочное окно было видно, что небо постепенно проясняется и становится голубым.

– Правда, тут полная неразбериха. Электрик снял крышки с распределительных коробок, так что будь осторожна, – предупредила она, попытавшись тут же подтолкнуть руку Ширли к клубку проводов.

– Ох, да что тут особенного может случиться? – отмахнулась та. – Сила тока не такая уж большая, да и вообще от постоянного тока надо еще постараться умереть. Это нужно находиться без сознания, с кабелями «плюс» и «минус», плотно прижатыми к телу с двух сторон. Тогда и впрямь можно свариться изнутри. Как в микроволновой печи.

Она произнесла это в тот момент, когда Пирьо уже почти схватила ее руку, собираясь подтолкнуть к западне. Но вовремя остановилась. Выходит, для начала нужно лишить ее сознания? И подсоединить провода к телу с двух сторон.

Ширли смело взглянула в глаза Пирьо.

– Вы знаете, что первый в истории электрический стул должен был работать на постоянном токе, и Томас Эдисон предупредил власти о том, что такое устройство окажется смертоносным только в том случае, если приговоренный к казни подвергнется чуть ли не вечной пытке? Именно он предложил применить переменный ток, разве это не дико звучит? Сам Эдисон! Нет-нет, такая сила постоянного тока способна лишь слегка уколоть. Ну, вполне возможно, чуть позже, когда солнце будет шпарить вовсю, все будет иначе, но не сейчас. Хотите, я заверну крышки? Все-таки в открытом виде распределительные коробки представляют кое-какую опасность.

Пирьо опешила.

– Э-э, спасибо… Ширли, скажи, откуда ты все это знаешь?

– А, мой отец работал электриком. Чем, думаете, он развлекал всю семью за обедом в те редкие дни, когда предпочитал побыть у семейного очага, а не составить компанию своим дружкам в пабе?

Пирьо склонила голову набок. Отец Ширли был электриком. А зафиксировала ли она это в анкете при приеме в Академию?

– Нет, лучше оставь эти крышки до прихода наладчика. Я запру дверь на ключ, чтобы никто не пострадал.

Итак, план А оказался внезапно заменен на план Б, когда женщины расположились в кабинете Пирьо.

– Ширли, послушай, – сказала она после внушительной паузы. – К сожалению, мы вынуждены отказать в просьбе принять тебя в качестве постоянного члена Академии. Мне жаль, ибо я знаю, как неутешительно тебе слышать о нашем решении.

Пирьо рассчитывала на протест со стороны Ширли, однако никакого возмущения не последовало. Наоборот, она сидела с неподвижным взглядом и застывшим лицом и теребила колени пухлыми руками. Судя по трясущейся нижней губе, сообщение застигло ее врасплох.

– Да уж, тут мало приятного. Но у нас просто-напросто нет свободных мест, не то все могло бы сложиться иначе. В данный момент мы не можем удовлетворить твою просьбу, Ширли, прости.

– Мне это непонятно. Ведь комната Жанетты до сих пор пустует, – выдавила Ширли из себя с некоторой надеждой в голосе.

– Да, действительно. Но ведь Жанетта вернется.

Ширли предпочла молчать. Ее руки пришли наконец в спокойное состояние, взгляд стал не столь потерянным.

– Пирьо, вы ведь лжете, – резко прошипела она.

Пирьо собиралась объяснить ей ситуацию Жанетты, но слова застряли у нее в горле. Она хотела заметить, что позже вполне возможно будет попасть в Академию на постоянное проживание, если только немного потерпеть, а теперь ей был брошен самый настоящий вызов.

– Не понимаю, Ширли, почему ты сердишься на меня и обвиняешь во лжи; мне очень больно это слышать. Думаю, не лишним будет напомнить тебе, что я являюсь здесь главным административным звеном, так что решение о твоем будущем целиком и полностью находится в моих руках, что бы ты ни делала и ни говорила. Так что давай не будем…

– Вполне может быть. И все-таки вы лжете, и я никуда не поеду.

Она буквально выкрикнула последнюю фразу.

– Вот как. Сделаю вид, что ничего не слышала, – холодно сказала Пирьо. – У нас есть для тебя кое-какое предложение…

– Люди сомневаются в вас, Пирьо. Они начали складывать два и два. Вы производите впечатление такой услужливой, а на самом деле только и делаете, что крутите и вертите здесь всеми, как хотите. В вашем обществе я испытываю точно такое же чувство, как в обществе бабника, который, уступая вам место, считает, что тем самым заслуживает себе право тискать вашу грудь. Это ощущение, будто о тебя вытерли ноги. Словно тобой искусно манипулируют. Конечно, я имею право говорить только за себя, но мне это крайне не нравится.

– Ты в принципе всегда можешь говорить только за себя, Ширли. Возможно, здесь кроется причина, по которой оказалось сложно найти тебе место в Академии.

Ширли вскочила с места и с возмущением вытянула указательный палец в направлении Пирьо; ее полное тело при этом угрожающе задрожало.

– Если вы считаете, что сможете остановить меня тем, что отошлете куда-нибудь подальше, вы глубоко ошибаетесь.

Пирьо прищурилась.

– Не понимаю. Остановить тебя перед чем?

– Ну, вот опять… Вы просто-напросто манипулируете. Естественно, вы хотите остановить меня, прежде чем я поведаю всему миру о том, что вы в курсе случившегося с Вандой Финн.

Ширли поджала губы и пыталась совладать с собой, однако гнев и все те мысли, что мучили ее на протяжении последнего времени, заставили ее разрыдаться.

Пирьо вздохнула с облегчением. Немного плача, и вот уже она владеет ситуацией.

– И все же, Ширли, ты снова возвращаешься к истории с ремнем? Иди сюда, я покажу тебе кое-что. И ты сама убедишься, что ошибаешься в своих подозрениях на мой счет и неправильно трактуешь всю ситуацию.

Ширли не собиралась никуда идти; тогда Пирьо развернула монитор к ней.

– Гляди, что я нашла в Интернете. Я поняла, что мне придется это сделать, после нашего последнего разговора про ремень.

Она нажала на первую ссылку, на экране появилась страница под названием «Фэшн бэлтс».

– Посмотри, сколько ремней похожи на тот, который, по твоим словам, Жанетта принесла с чердака. – Она ткнула в несколько картинок. – Вот, наклонные серо-красные полосы. – Она открыла другую ссылку. – И вот у этой фирмы есть несколько образчиков, которые спокойно можно перепутать с тем, что получила от тебя в подарок Ванда Финн. Спустя полгода носки ты уже и не различишь их между собой, Ширли. Совершенно обычный ремень.

Ширли фыркнула. Глаза ее заблестели. В этот момент обе женщины балансировали на острие ножа, каждая из них могла сорваться и упасть, а потому Пирьо следовало вести себя как можно осторожнее и удерживать равновесие. Укрепить Ширли в мысли, что обе они борются за одно и то же правое дело.

– Ширли, я прекрасно понимаю, о чем ты сейчас думаешь. Ремни на интернет-сайтах совсем новые, царапину на пряжке и вмятину на коже в месте застегивания на ремне Ванды невозможно объяснить при помощи этих сайтов. Но смотри, что я еще нашла.

Она открыла несколько ссылок на страницы, где женщины распродавали свою одежду. Там было представлено несколько ремешков, вполне похожих на тот, о котором говорила Ширли. (На то, чтобы их отыскать, потребовалась чуть ли не целая ночь.)

– Взгляни. На одном ремне царапина, на обоих вмятины в месте застегивания. Вообще точь-в-точь такие же, как тот, что ты мне показала. Ты сама видишь сходство? Четыре дырки, а затем эта потертость, такая же, как на ремне, который, по твоему мнению, принадлежал Ванде. Такие следы износа – совершенно обычное дело для ремня, неужели ты не понимаешь?

Слезы текли по лицу Ширли ручьем, пока она стояла, склонившись перед экраном, преисполненная одновременно грусти и облегчения. Пирьо решила не успокаивать ее, а пока поразмышлять над сложившейся ситуацией.

Сейчас Ширли разочарована и смущена, однако проблема заключалась в том, что спустя несколько дней смущение пройдет, останется лишь разочарование. Допустим, она будет сидеть в Лондоне, и вдруг ей придет в голову, что она может разыскать Ванду. Что в этом заключается ее миссия. И вот, через месяц или два Ширли переговорит со всеми на свете, включая родителей Ванды, и наконец обнаружит, что девушка действительно исчезла. Тогда мрачные мысли вновь овладеют ею. И что же? Не разовьется ли в ней былое подозрение с новой силой? Пирьо была уверена, что так и случится.

Конечно, Ширли потребуется привести существенные доказательства и аргументы, чтобы мотивировать свое обвинение в адрес Пирьо и Академии в целом. Но если только допустить мысль о том, что настоящий момент окажется роковым? Что эта женщина атакует ее именно тогда, когда рядом и так уже ошивается датская полиция? Конечно, такое маловероятно, но в животе Пирьо рос и вовсю пинался ребенок, которому она дала святое обещание…

Ничто не сможет причинить им вред.

Она долго не сводила глаз с Ширли, а затем положила ладонь ей на руку.

– Ширли, я такая же, как и ты. Я не люблю, когда люди поворачиваются ко мне спиной. Когда вдруг демонстрируют непредсказуемые стороны своей личности. Когда холодно и цинично вышвыривают тебя из своей жизни, словно ты никогда не имел с ними ничего общего. Да-да, Ширли, я очень хорошо понимаю тебя, – принялась уверять она собеседницу, как только их взгляды встретились. – Но послушай. Давай-ка позабудем о том, что недавно произошло между нами. Я знаю, что ты очень расстроена нашим решением не оставлять тебя здесь и тем, что мы оказались не в состоянии принять тебя в наш внутренний круг. И все-таки у нас есть для тебя одно предложение, Ширли. Ты знаешь, Валентина тоже сегодня получила задание. Она отправится в наш офис в Барселоне и будет привлекать там новых учеников. Как ты смотришь на то, чтобы заниматься тем же самым в лондонском офисе? Ты заинтересована в этом? Это было бы замечательно. Думаю, ты прекрасно справилась бы.

Пирьо осторожно улыбнулась. Вот тут-то простодушная женщина и попалась на удочку.

– Я знаю, что по возвращении в Лондон ты будешь безработной. Но работа, о которой я говорю, еще и оплачивается. Да, на комиссионной основе, но из Лондона к нам поступает обычно много заявок, что сыграет тебе на руку. К тому же не стоит забывать, что там у нас есть небольшая квартира, в дополнение к рабочему месту. Что скажешь, тебе интересно это предложение?

Ширли онемела от столь неожиданного поворота событий.

– Однако прежде тебе придется пройти процедуру очищения, такую же, как проходила Валентина в прошлом году. Ты будешь находиться в изоляции в течение одного месяца, чтобы отречься от всего мирского и направить всю свою энергию на процесс природопоглощения и «нейтрализоваться», как мы это называем: то есть полностью раствориться в идее натурабсорбции. Если ты хочешь получить эту работу и согласна на озвученные условия, не вижу никаких препятствий к тому, чтобы немедленно начать подготовку.

Пирьо внимательно изучала лицо Ширли. Очень часто изменения, происходящие в мимике человека, свидетельствуют о том, насколько искренни его слова. Например, «гусиные лапки» у уголков глаз чаще всего появляются при холодном расчете, как и кривоватая ухмылка, и потому при подобных мимических проявлениях нельзя стопроцентно положиться на слова собеседника. Так же, как в случае чересчур лаконичных ответов типа «да», «нет» или «о’кей». А вот если неуверенной улыбке или краткому ответу предшествовало малейшее волнение, тут можно говорить о твердой почве под ногами.

В данный момент выражение лица Ширли было какое-то невнятное. Невозможно было понять, что творится у нее в голове и чего ожидать от нее в следующую секунду – вспышки гнева или заявления о капитуляции?

Пирьо доверилась времени и серьезности момента. Их взгляды словно вступили в симбиоз.

В какое-то мгновение она решила, что Ширли сейчас вскочит и захлопнет за собой дверь, однако уголки ее рта неожиданно поползли вниз, словно она вновь собиралась заплакать.

Пирьо поняла, что битва выиграна.

– Ату согласен с таким решением? – осторожно поинтересовалась Ширли.

Пирьо кивнула:

– Ну конечно. Мы давно обсуждали такой вариант. Вообще-то, я думаю, ты способна привлечь множество новых учеников своей мягкостью, добродушием и честным лицом.

Наконец-то собеседница уверенно улыбнулась. Как раз в нужный момент.

– Ну что ж, в таком случае я соглашусь, – сказала она, стараясь не встречаться взглядом с Пирьо. Невозможно было понять, почему Ширли избегала смотреть ей в глаза – то ли по причине стыда за свои нападки и обвинения в адрес Пирьо, то ли пыталась запечатлеть в памяти обстановку, которую не увидит в течение долгого времени.

Пирьо улыбнулась.

Если причина заключалась в последнем, то Ширли даже представить себе не могла, насколько она оказалась проницательной.

Вообще-то, эту комнату она не увидит больше никогда.

Ни эту, ни какую-либо другую, если уж на то пошло.