Глава 36
Дом находился на другой стороне города и стоял так близко к берегу, что казалось, море вот-вот поглотит его еще до глобального потепления и повышения уровня воды. Строение было совершенно запущенным и непригодным для круглогодичного проживания, так что потеря была бы небольшой.
– Здесь пахнет верблюжьим навозом, – прокомментировал Ассад.
– Ассад, это Северное море и водоросли, ничего страшного.
Карл указал в направлении силуэта, показавшегося в дверях, – несмотря на сгорбленную спину, мужчина изо всех сил старался произвести впечатление величественного старца.
– Это Йоханнес Таусен. Именно так и должен выглядеть настоящий профессор теологии – эмерит.
– Эмерит?
– Отслуживший, Ассад. Профессор в отставке, иными словами.
– Простите, но я здороваюсь левой рукой, – с этими словами профессор протянул им настолько скрюченную от артрита кисть руки, что пришлось пожимать чуть ли не сжатый кулак. Карл взглянул на вторую руку – она была еще хуже, практически недееспособная. Это поразило его до глубины души.
– Ну, если не считать болей, я уже привык, – заметил профессор и пригласил их в дом.
Дрожащей рукой он налил чаю с приятным ароматом бергамота и сел напротив с таким участливым выражением лица, словно гости представляли собой тайные загадки вселенной, к разгадке которых ему не терпелось побыстрее приступить. Однако когда он спустя некоторое время выразил признательность за оказанную ему честь, до Карла дошло, что с вселенной он погорячился.
– Да, я действительно читал цикл лекций в Копенгагенском университете осенью девяносто пятого года, и вход на них был свободный.
– Под названием «От звездных мифов к христианству», верно? – уточнил Карл.
– Именно. И эти лекции пользовались большой популярностью по причине весьма спорной темы. Теперь можно наблюдать всевозможные выкладки в данной области, так что сегодня тема не вызывает столь сильный резонанс. Тогда же возникли оригинальные теории – их как раз в тот период пропагандировала одна молодая американка; они-то и заинтересовали меня. Она бросила вызов устоявшимся фактам и спровоцировала кое-какие разногласия в Библейском поясе, вообще говоря, достаточно нетривиальные. Позвольте мне заметить – если вам интересно, на «Ю-тьюбе» вы можете найти материалы, в общих чертах напоминающие мои лекции. Кажется, передача называется «Цайтгайст». Я сам ее не смотрел, так как у меня здесь нет Интернета, но имею представление.
Профессор подтолкнул сахарницу к Ассаду и оживленно наблюдал за тем, как она медленно опустошалась.
– У меня на кухне еще есть, – сказал он с неизменным почтением.
Ассад поднял руку – сахару ему хватило.
– Мне кажется, я помню мужчину, о котором вы говорите. В этой связи должен сообщить вам, что хотя подобная тема у нас здесь едва ли удивила бы кого-нибудь, однако такие лекции всегда привлекали множество противников, но еще больше сторонников. Эта тема скоро станет догматикой сама по себе. Думаю, наверняка так и произошло с вышеупомянутой юной леди и, к сожалению, с Франком.
– Вы помните его фамилию?
Профессор улыбнулся.
– Радуйтесь, что я помню хотя бы его имя… Нет, фамилии нам были не нужны. Естественно, она значилась в списке моих слушателей, но я в него даже не заглянул.
– В списке? Этот список по-прежнему доступен?
– Э, нет. У меня нет привычки хранить всякие бумажки.
– Как вы думаете, в университете список сохранился?
– Стопроцентно нет. Они хранят их максимум десяток лет. Я бы сказал, что эти списки испаряются гораздо быстрее. Лет через пять, думаю.
– Вам говорит о чем-либо имя Франк Скотт?
– Скотт? – Он немного пошамкал. – Нет, нет, только не Скотт. Разве так его звали?
Карл пожал плечами.
– Это единственная фамилия, которую нам озвучили. Но в Дании не зарегистрирован никакой Франк Скотт.
Профессор улыбнулся.
– Значит, имя ненастоящее.
Голова Карла закачалась. Вполне логично.
– А каким он был, можете вспомнить?
– Это я могу. Потому что Франк отличался от большинства. Думаю, вполне справедливо было бы утверждение, что для него мои лекции стали чем-то вроде толчка, насколько я вспоминаю. И, видимо, по этой самой причине он задавал гораздо больше вопросов, чем кто-либо из всех моих учеников. Такого человека не забудешь – мы, преподаватели, любим ведь, когда есть с кем перекинуться мячиком.
– Это тот человек? – спросил Ассад, протягивая профессору фотографию мужчины с «буханкой».
Собеседник прищурился, прежде чем нащупал на столе очки и нацепил их на нос.
– У-уф… уж восемнадцать лет минуло… но вполне может быть, что и тот.
Они не тревожили его, пока он сидел, кивая самому себе.
– Да, наверное, он и есть. По крайней мере, теперь я более отчетливо представляю себе этого парня – вероятно, потому, что тут снят как раз он. Как уже сказал, я не могу полностью отрицать, что это он.
– Мы разыскиваем его в связи с ДТП на Борнхольме и будем чрезвычайно благодарны за любые сведения, которые могли бы помочь нам напасть на его след. Итак, что вы помните о Франке? – приступил Карл.
Истонченная кожа вокруг бровей Йоханнеса сморщилась. Он опасался сказать что-то не так и таким образом совершенно беспочвенно причинить кому-то вред. Карл встречался с подобной реакцией уже тысячу раз.
– Рассказывайте все, что придет в голову. А мы потом как следует отфильтруем информацию, обещаю вам, – заверил Мёрк, заранее зная, что из этого ничего не получится. Но слово не воробей.
– Ну хорошо. – Профессор пару раз сглотнул. – Кажется, я припоминаю, что в какой-то момент он признался мне, будто мои лекции изменили его жизнь. После них он отчетливее осознал, в каком направлении ему следует двигаться.
– И что это было за направление?
– Думаю, мне придется вкратце рассказать о сути своих лекций. А вы уж сами сделайте выводы. В них было немало смелых интерпретаций. Не то чтобы я всерьез увлекался этими идеями, но мне было любопытно.
Его глаза заблестели ярче. Возможно, потому, что ему представился шанс вновь почувствовать себя преподавателем, а возможно, поскольку то, о чем он собирался рассказать, имело для него какое-то особое значение.
– Вы ведь имеете представление о знаках Зодиака? Лев, Скорпион, Дева и так далее… Всего двенадцать знаков, каждый из которых связан не только с определенным временем года, но и с перемещением Земли. Эти созвездия наделяют особым значением в гороскопах – порядочная ерунда, если хотите знать мое мнение, однако все же имеющая некоторую связь с реальностью; по крайней мере, если брать в расчет Северное полушарие. Взять, например, Водолея, который олицетворяет животворный период весенних дождей…
– А я – Лев, – вставил Ассад. – И мое имя как раз и означает «лев». Забавно, – добавил он.
Профессор улыбнулся.
– Совокупность астрологических созвездий формирует окружность вокруг Земли, названную Зодиаком, или «животным кругом». В течение года Солнце перемещается по большой орбите вдоль этого самого круга, а Земля ежесуточно совершает оборот вокруг своей оси, формируя цикл из четырех пунктов – восход, зенит, когда Солнце достигает высшей точки на небесах, закат и, наконец, надир – низшая точка. Следите за ходом мысли?
Карл кивнул – все было довольно просто.
– Я называю эти пункты – утро, полдень, вечер и полночь, – сухо отозвался он.
Профессор вновь улыбнулся.
– А в глобальном астрономическом смысле это соответствует зимнему и летнему солнцестоянию, а также весеннему и осеннему равноденствию. Если прочертить две оси – между восходом и закатом, между зенитом и надиром, или между двумя солнечными равноденствиями и солнцестояниями, – образуется крест внутри солнечной траектории, который во всем мире называют «солнечным крестом».
Он опустил голову и задрал брови, подготавливая очередной пункт в своих рассуждениях.
– А некоторые называют этот крест «солнечным распятием». На камнях можно встретить этот знак, выцарапанный чуть ли не в первобытную эпоху. На данной основе был построен целый ряд религий и верований; для всех них отправной точкой послужили Солнце и созвездия.
Он не без труда выудил из коробочки лакричную пастилку и немного пожевал ее, чтобы вызвать слюноотделение.
– Короче говоря, многие религии могли быть построены на основе расположения небесных тел; вот в чем состояла суть моих лекций. Солнце, своим круглым силуэтом напоминающее зодиакальную окружность, обладая несомненными животворящими свойствами, с древнейших времен воплощало Создателя и Бога, свет мира и человеческого спасителя. Бесчисленное количество религиозных верований во всем мире трансформировали эти знаки Зодиака и солнечное светило в целый ряд рассказов о солнечных богах и других мифологических фигурах. Мои лекции демонстрировали, что все эти рассказы во многом идентичны на протяжении веков, независимо от религии, в которой они возникли.
– У египтян был бог солнца Гор, – вставил Ассад.
Старичок ткнул в его направлении изуродованным указательным пальцем.
– Совершенно точно, приятель. Не в бровь, а в глаз. За три тысячелетия до Христа люди поклонялись божеству Гору, богу света, и Сету, богу тьмы. Легенда об этих двух божествах рассказывает, что каждое утро победу одерживал Гор, добрый бог, свет, но он вел вечную борьбу с Сетом – по упрощенному толкованию, злым богом, с тьмой. Применительно к другим религиям, говорят о Боге и Дьяволе. И так далее. Однако иероглифы, повествующие обо всем этом, еще за пятнадцать веков до рождения Христа весьма подробно описывают и другие вещи, которые наверняка удивят вас. На самом деле практически все ветхозаветные фигуры до мельчайших деталей были описаны еще тогда. К примеру, Моисей, спасшийся в тростниковой корзине, назывался Манесом в Египте, Ману – в Индии и Миносом – на Крите. Иероглифы повествуют также о Ное и потопе, о чем можно прочитать в древнейшем литературном шедевре, вавилонском героическом эпосе о Гильгамеше, за две тысячи шестьсот лет до рождества Христова. Те, кто исповедует иудаизм, наверняка заявят о своем авторском праве на эти предания, но что забавно, если здесь уместно это слово, многие новозаветные истории тоже воспроизводятся в этих иероглифических записях.
– Вы имеете в виду историю о пророке Христе? – высказал предположение Ассад. – Три волхва и путеводная звезда – оно?
Карл молчал. Ладно еще он, выросший в Вендсюсселе, где мальчишкой в общих чертах ознакомился с Библией. Но то, что Ассад, мусульманин, оказался настолько подкован в христианской мифологии, было как-то странно.
Профессор вновь выстрелил в араба пальцем. Он явно привык к этому жесту за свою долгую преподавательскую карьеру.
– Именно. А упоминавшийся уже Гор родился двадцать пятого декабря от матери-девственницы. О рождении его возвестила восточная звезда. Ему поклонились три царя. В двенадцать лет он стал учителем, затем обзавелся двенадцатью последователями, или учениками, с которыми ездил по миру и совершал чудеса. Он был предан Тифоном, распят, погребен, а спустя три дня воскрес. – Оратор обратился к Карлу: – Вы слышали об этом прежде?
– Дьявол, – машинально отозвался Мёрк.
– Не вполне адекватное для данного контекста выражение. Я бы выразился кардинально противоположно, – улыбнулся профессор.
– Но какое это все имеет отношение к Франку? – выразил недоумение Карл.
– Погодите, еще не всё. Если взять из разных религий наиболее выдающиеся фигуры, мы увидим, что для всех этих религий характерен ряд общих признаков. Я уже упомянул сходство между жизненными путями Гора и Христа, и ровно те же самые элементы переходят в другие религии: момент рождения, цари-волхвы, путеводная звезда, ученики, чудеса, предательство, распятие, смерть и воскрешение, если перечислять основные вехи. Все они созвучны для греческого бога Аттиса, персидского бога Митры за двенадцать столетий до Иисуса, для индийского Кришны за девять веков до Иисуса, для древнегреческого Дионисия – за пять веков, как и для богов других стран, таких как Индостан, Бермуды, Тибет, Непал, Таиланд, Япония, Мексика, Китай и Италия, – и это не полный список. Всякий раз мы имеем дело с одной и той же историей лишь с небольшими модификациями.
– Э… модификациями? – Ассад сам превратился в вопросительный знак.
– Отличиями, изменениями.
Сириец кивнул. На его лице появилось странное выражение, которое Карл никак не мог интерпретировать.
– У меня такое ощущение, что наш дорогой Франк поклонялся солнцу или что-то в этом роде, – рискнул предположить Карл. – Возможно, я ошибаюсь. Но каким образом он вообще вписывается в эту картину?
Профессор в очередной раз поднял вверх кривой палец.
– Терпение, господин Мёрк, скоро я дойду до этого. – Он выцарапал из коробочки еще одну пастилку. – Простите, мне удалили слюнную железу с одной стороны – рак, понимаете ли, – поэтому мне постоянно приходится стимулировать оставшиеся железы, чтобы рот не пересыхал слишком сильно. А вот эта лакрица просто чудо как хороша. Пожалуйста, угощайтесь.
Он протянул им коробочку. Карл из вежливости взял пастилку.
– Тут все так сложно, и я мог бы говорить на эту тему часами. – Профессор рассмеялся – никто и не сомневался. – Но – спокойствие, я подвожу вас к тому, что общие знаменатели в сказаниях разных религий берут начало из астрономических, а в большинстве случаев также и из астрологических феноменов. Давайте, к примеру, обратимся к явлению рождения: рожден девственницей двадцать пятого декабря, встречен тремя мудрецами, царями, следующими за путеводной восточной звездой. А вот и астрономическое объяснение. В декабре самая яркая звезда на небе Северного полушария – это Сириус, который лежит почти на одной прямой с тремя звездами Пояса Ориона, который первоначально назывался…
– «Три волхва», – предположил Ассад.
Кривой палец вновь взмыл ввысь.
– Так точно. Итак, три волхва на одной линии с ярчайшей звездой, в то же время эти самые три волхва указывают вниз, прямиком на место восхода Солнца двадцать пятого декабря. Потому волхвы «следуют» за крупной звездой на восток, к Солнцу, символу жизни и спасителю человечества. А над ними простирается созвездие Девы, второе название которого «Дом Хлеба». А теперь взглянем на родину нашей христианской веры, город Вифлеем, и переведем это название с древнееврейского. Получаем…
– «Дом хлеба»? – перебил его Ассад.
– Так и есть. Если мы присмотримся к другому важному символу, общему для разных религий, кресту и распятию, тут можно вновь разглядеть кое-какие астрономические аллюзии. Общеизвестно, что в дни двадцать второго, двадцать третьего и двадцать четвертого декабря Солнце находится на небе ниже всего. Кому, как не нам, северянам, знать об этом. Это самые мрачные дни года, а в стародавние времена такую темень толковали даже как смерть, ибо кто ж знал – появится ли Солнце вновь или нет? В то же время, две тысячи лет назад, двадцать второго декабря на небе южной Европы было прекрасно видно созвездие Южный Крест, а спустя трое суток Солнце начинало (слава богу!) вновь продвигаться в северном направлении. То есть само Солнце, символ бога, зависало, как мертвец, под крестом, а затем вновь продолжало движение, то есть воскресало. Наш Иисус Христос делит эту судьбу с большинством других солнечных божеств.
– Такие вещи в открытую обсуждаются на теологическом факультете? – поинтересовался Карл.
Действующая рука Йоханнеса Таусена задергалась.
– Естественно, многое в моем рассказе является общеизвестными фактами, однако столь доскональные астрономические интерпретации не имеют отношения к теологическому учению.
– Очень странно, – заметил Мёрк, не понимая, каким образом применить полученное знание. Возможно, забавно было бы высказаться в подобном ключе во время подготовки к конфирмации, однако священнику такой разговор вряд ли пришелся бы по душе.
– Существует и масса иных феноменов, демонстрирующих связь между небесными телами и историями, известными нам по Библии и священным книгам других религий. Но я подхожу к концу, – сказал Таусен и прикрыл глаза, словно чтобы убедиться, что он не забыл ничего существенного. – Лишь замечу, что, если рассматривать Иисуса как животворящее начало, как сына Солнца на Земле, – продолжал он, не размыкая век, – то на языке изобразительного искусства древней эпохи голова Иисуса с нимбом вокруг и крестом на заднем фоне удивительно напоминает зодиакальный солнечный крест. Иисус – сын Бога, свет мира, который борется с силами тьмы. И если вникнуть в подробности, терновый венец – всего лишь тень, появляющаяся по мере того, как солнце продирается сквозь кроны деревьев. – Теперь профессор обратился непосредственно к гостям. – Я не удивлюсь, если вышеизложенное покажется вам слишком сложным для осознания. Вообще-то, даже для меня это непросто, как для теолога и верующего человека, и я с готовностью признаю, что эта пища сложна для переваривания. Все же, как уже говорилось, я поведал вам только основную суть целого цикла лекций, так что, возможно, информация была представлена мной в слишком сконцентрированном виде.
Ассад и глазом не моргнул, но таков уж скептицизм – у него много обличий.
– Это звучит совершенно… невероятно, – осторожно заметил Карл. – Такие теории способны потрясти церковное сообщество.
Пожилой профессор улыбнулся.
– Вовсе нет. Можно ведь переформулировать и сказать, что это единственная настоящая история, существенная для всего человечества. То, что она пересказывается из раза в раз, совершенно естественно, ибо человечество во все времена нуждалось в спасителе и миротворце. Я и сам воспринимаю ее именно так. Замечательная и во всех отношениях блестяще выстроенная на века история.
– Да и Франк, видимо, так думал. Как вы считаете? – прорезался Ассад.
– Да, абсолютно! И вот в этом-то вся суть. Раз уж столько крупных религий берут начало из астрономических наблюдений за солнцем и звездами и строятся по образу и подобию светил, вероятно, это потому, что жизнь на Земле и во Вселенной представляет собой следствие межзвездных взаимодействий, а мы наконец-то получаем объяснение существованию всего, в том числе и самого Господа, если хотите.
Он на мгновение замер, уставившись перед собой, словно последняя фраза привнесла в его мысли некое обновление.
– Кстати, я думаю, что по ходу нашей беседы мне удалось вспомнить кое-что, о чем он сказал мне во время нашего последнего диалога.
Карл задержал дыхание.
– А сказал он что-то типа следующего: «Если хочешь поклоняться всему всевышнему, что есть над нами, всему не вполне ясному человеческому разуму, то следует признать единственное, что никоим образом невозможно опровергнуть: Солнце дано нам как источник жизни, а природа – как источник пропитания. Гор – первый бог Солнца на Земле, и потому поклонение ему отвечает глубинному инстинкту человека, призывающему нас почитать Солнце и природу, относиться к ним уважительно и благоразумно. Сегодня нам это несвойственно, но пора начинать». А потом он добавил: «И как можно быстрее».
– И что, это были последние его слова? – с некоторым разочарованием уточнил Карл.
– Да. Ну, понятное дело, он меня поблагодарил.
– То есть вы считаете, он стал приверженцем некой новой религии? – спросил Ассад.
– Ну, вполне вероятно, да.
Ассад повернулся к Мёрку:
– Карл, мы слышали об этом уже не раз.
Тот кивнул. Жители Борнхольма во всем видели указания на это. Мужчина, раскопавший солнечный камень. Даже слепая Беата Висмут ощутила это.
– Ассад, не припомнишь, что там Беата Висмут сказала на этот счет Розе?
Сириец с полминуты листал блокнот, Карл и профессор с нетерпением наблюдали за ним.
– Вот. Она сказала, что Франк был «существом кристальной чистоты», что он познал истинный свет, отразился в его лучах и с того момента больше не сможет жить без этого света.
– Видите, вам надо искать человека с подобающим образом жизни, – кивая, прокомментировал профессор. – Человека, поклоняющегося Солнцу, природе и Гору как достойному символу Солнца и природы.
– Перед вашим любопытнейшим обзором мы остановились на вопросе о том, как он хотел устроить свою жизнь. Вы считаете, он стремился стать новым мессией и обрел необходимый ему для этого инструмент в виде ваших лекций? Можно допустить такую мысль? – предположил Карл.
Старик сдвинул брови.
– Ну, вряд ли. Хотя, конечно, никогда нельзя знать наверняка, правда?
