Глава 18
Сколько времени он пробыл в этой темноте, Макс не знал. Но когда сознание вернулось, и резко, с каким-то хлопком, темнота разлетелась в стороны, он вдруг чётко осознал, что вокруг него, а самое главное — над ним, вода. И тогда по инерции, обретённой в эволюции всеми существами дышащими кислородом, он рванул вверх, к спасительной поверхности. Отчаянно и быстро работая ногами и руками, он всплывал, и был искренне, почти до идиотизма рад одному тому факту, что ощущает себя человеком.
Прошлое ощущение, когда он видел себя рыбой, было странным и даже страшным. Одно воспоминание о нём заставило его вздрогнуть всем телом.
И когда, наконец, голова его очутилась над водой, он жадно, во все лёгкие вдохнул. Воздух обжёг гортань, а слух заполонил вкрадчивый, отовсюду исходящий шум. Как будто десятки голосов одновременно пытались что-то рассказать друг другу шёпотом. Он быстро огляделся, и только сейчас почувствовал, что вода его несёт.
Совсем близко, с одной стороны он разглядел тёмную стену леса. С другой стороны вдалеке, высоко над землёй светились десятки огоньков.
— Это же река, — пришло вдруг в голову и он стал быстро грести к берегу в сторону огней.
Через минуту он уже явно различал огромные плиты, темнеющие грозно и беспорядочно.
— Как у нас на берегу, — подумал он, вспомнив реку, огибающую город шумливой серо-зелёной подковой. — Там тоже плиты.
Он стал предельно осторожным. Наткнуться на плиту, или, что ещё хуже, на торчащую из неё арматурину, означало здорово повредиться, если вообще не пойти ко дну с распоротым брюхом.
И когда прямо перед ним выросла тёмная громадина, он выставленными вперёд руками ударился об неё. Потом медленно стал руки сгибать, и как только коснулся животом бетона, сделал резкий «выход на две» и повалился на плиту лицом вниз.
Секунд двадцать он только тяжело дышал, слыша шум бегущей воды и доносящийся откуда-то из темноты запах жареной картошки. Потом медленно перевернулся на спину и тупо уставился на звёздное небо.
— Картошка, твою мать, — сквозь зубы процедил он и с силой провёл ладонью по лицу.
Всё было понятно. По одному только этому запаху. Такому будоражащему и такому вкусному запаху…
Он был за пределами ограды. Он был с другой стороны тумана, чёрт подери!
С каким-то непонятным чувством он поднялся и глупо уставился на огоньки. Внутри словно что-то застывало, в груди, в желудке, какой-то вязкий раствор, медленно превращающийся в бетонную плиту. Наверное, почти в такую, на которой он сейчас стоял.
— Не-е-ет, — наконец выдохнул он и обессиленно плюхнулся на задницу. Обессиленность была абсолютной. Духовной, интеллектуальной, физической. Ему вдруг показалось, что он провалился в ничто, что ничего нет вокруг него, и только где-то в глубине этого ничто насмешливо тикали секунды и шумела бегущая вода.
— А как же башня? А они? Все они… А может я ещё в нулевой?.. — зашевелился мозг через несколько минут, показавшимися долгими часами.
— Картошка, — тут же сухо напомнила рациональная часть.
— Да, картошка, — повторил он шёпотом и медленно поднялся.
Какими-то ватными руками он принялся снимать с себя одежду, выжимал её, снова напяливал на мокрое замерзающее тело. Его стал пробирать озноб, но он не обращал на него внимания. Ему было наплевать.
Одевшись в выжатую, но от этого не ставшую ни на каплю теплее, одежду, он поднялся вверх по плите и выбрался на высокий берег. В свете звёзд была видна дорожка шириною в метр, и он бессмысленно поплёлся по ней, размышляя стынущим от вечерней прохлады и холодной одежды мозгом.
— Как я выбрался? — думал он, бездумно петляя вместе с тропинкой среди высокой травы. — Неужели башня? Да, чёртова башня выбросила меня за ограду. Определила как-то…
Он вдруг остановился и огляделся. Местность показалась ему знакомой, и он, напрягая зрение и мысль, стал вглядываться в полумрак вокруг себя. И наконец, понял.
— Это же окраина города. Возле пруда.
И снова, уже быстрее зашагал по дорожке, теперь зная наверняка куда она его приведёт. Через пару минут дорожка поползла вверх, и он тяжело взобрался на крутой пригорок. Когда-то очень давно, по рассказам старожилов, этот пригорок был берегом реки, но со временем река обмелела. Настолько, что между нею и пригорком образовалось не меньше двух сотен метров суши.
Поднявшись, он заспешил по улице частного сектора. Он не раз ходил по ней к пруду и обратно, иногда в компании, чтобы искупаться, иногда в одиночестве, чтобы половить рыбу. Но ни разу он не прошёл по ней вот так, потеряв целый мир.
Избегая редкий людей, которые вряд ли сумели бы адекватно отнестись к его мокрому и обречённому виду, он примерно через час добрался до своей пятиэтажки, и набрав код, вошёл в подъезд.
И тут же на него разом навалилась здешняя жизнь. Вся. Вместе с видом стен, с запахами. Словно огромная бетонная плита, она придавила, прибила, и он замерев на месте, тяжело и шумно задышал.
Он простоял так долго. Тяжесть уходила медленно, как будто по миллиграмму, и он прислонясь к стене плечом, ожидал. Идти было бессмысленно. Он бы не смог взобраться и на первую ступеньку с таким весом на плечах.
Наконец, он почувствовал себя более-менее сносно, и медленно, словно боясь, что тяжесть вот-вот вернётся, стал подниматься по лестнице на четвёртый. Где-то в животе всё ещё чувствовался бетонный монолит, тот, который застыл там, у реки, и Макс вдруг чётко осознал, что теперь этот чёртов монолит никуда и никуда не исчезнет. Он навечно. Потому что уже никогда не принять эту жизнь так, как можно было принимать её раньше. Никогда уже не станет она «своей», привычной и однозначной.
Подойдя к железной двери, он сперва машинально потянул её на себя, поддевая за краешек пальцами. Жена часто забывала её захлопывать. Но на этот раз дверь оказалась закрыта, и он вскинув руку, надавил на кнопку звонка. Внутри раздался нелепый звонок, похожий больше на смех идиота, или скорее дятла, и Макс опёрся на стенку плечом. Пару раз нервно провёл ладонью по лбу.
— Чёрт, — пришла вдруг в голову здравая мысль, и он удивлённо хмыкнул. — А ведь сейчас придётся как-то объяснять своё отсутствие. Что-то как-то я и не подумал насчёт этого. Может, про нулевую область рассказать?
Макс усмехнулся во-второй раз. В такую историю может поверить только любимец жены, кот Васька, да и то, если его предварительно накормить колбасой.
Он уже хотел в полголоса рассмеяться своей дурацкой шутке, но смех застрял где-то в лёгких.
— Кто там? — спросил голос из-за двери. И был этот голос отнюдь не его жены, и даже больше того, он даже не был женским.
— Не понял, — громко бросил в ответ Макс. — Так, давай открывай.
— Ты кто?
— Сосед я снизу. У меня с потолка вода хлещет. Открывай говорю!
Последнюю фразу Макс почти крикнул, и когда щёлкнул замок первой двери, а потом и железной, он резко рванул её на себя, так, что находившийся внутри человек, невольно повалился вперёд. Но Макс только оттолкнул его в сторону и быстро вошёл в квартиру.
— Не боись, — сказал он, обернувшись и уставившись на незнакомца. — Убивать не буду, — он холодно улыбнулся.
— Ты кто? — переспросил незнакомец.
— А чё, сам не можешь врубиться?
— А-а, — на лице незнакомца появилось напряжение. — Слушай, она сказала ты ушёл от неё, я не в курсах короче, чё у вас за отношения, — забормотал он, нервно теребя халат.
Макс кивнул головой.
— Мой любимый, — сказал он. — За три штуки год назад брал. Мягкий, скажи? А она где?
— В зале… уснула… понимаешь, мы вина… потом это…
Макс прошёл в зал. Бросив взгляд на свою жену, спавшую с довольной улыбкой на губах, он открыл шкаф и стал скидывать с себя одежду. Он бросал всё на пол, и доставая из шкафа чистые, и главное, сухие вещи, переодевался в них.
— Максим? — услышал он за спиной испуганный дрожащий голос и обернулся.
— И ты тоже не бойся. И тебя пальцем не трону, — проговорил с улыбкой. — Я буквально на минутку.
— Ты сам виноват, — сказала вдруг жена, и Макс на секунду удивлённо замер. — Ты исчез, ничего не сказал, и что я по твоему должна была делать?
— Ты чё? Совсем уже берега путаешь? — спросил Макс, глупо ощущая, что внутри него совершенно нету злости, даже мельчайшей капли. — И две недели не прошло, — закончил он с каким-то непонятным для себя спокойствием.
— Две недели это много, Максим. Ты же знаешь, что я не могу быть одна, — жена деланно придала голосу истеричных ноток. — Я же тебе говорила, я не могу одна. Мне нужно чувствовать, что я кому-то нужна. А одна я не могу, не могу, слышишь?
— Перестань, — спокойно отреагировал Макс. — Совсем неинтересный спектакль.
Он отвёл от неё взгляд, и открыв верхний ящик, поднялся на носочки.
— Деньги хоть остались? — спросил он, беря в руки пачку банкнот.
— Половина где-то, — уже спокойным голосом ответила жена.
— Половина? — Макс хмыкнул. — Тут же две сотни штук было.
— Это между прочим как и твои деньги, так и мои. Мы муж и жена с тобою.
— Это хорошо, что ты помнишь.
Макс разделил пачку пополам и стал засовывать в карманы джинсов. Засунув одну половину, он от второй отсчитал десять тысячных купюр и положил обратно в ящичек.
— Это тебе, — проговорил сухо. — На противозачаточное.
— А с квартирой что? — спросила жена.
Макс снова перевёл на неё взгляд. И вдруг он увидел то, что до этого ощущал, как пустоту. Но это оказалось совсем не пустотой. Это была стена тумана. Серовато-грязная, размывающая контуры её лица, и она была плотно окружена этой полупрозрачной стеной.
— Значит, это не моя вина, — блеснула чёткая и освобождающая мысль. — Я пытался, а она меня не пустила. Она не любила меня никогда… вот оно.
Он взял из ящичка свой телефон, документы, и развернувшись, двинулся в прихожку.
— Так что с квартирой? — повторила вопрос жена.
Макс остановился и обернулся.
— А чего это ты так, а? — спросил он, холодно улыбнувшись. — А вдруг я тебя прощу?
— А ты простишь?
— Знаешь, до того, что со мной произошло за эти две недели, я бы наверное простил. Даже думаю, стопудово простил бы. Ради привычки. Понимаешь? Но теперь…
— А-а, я поняла! — перебила криком жена. — Ты был с другой. Да? Всё это время. Да? Отвечай сейчас же!
Макс только криво усмехнулся и направился к выходу. Прошёл мимо прижавшегося к стене хахаля, не обратив на него никакого внимания, хлопнул железной дверью и почти сбежал вниз по лестнице.
— Хм. Как-то даже похрен, — подумал он, остановившись на порожке подъезда и прислушиваясь к ощущениям в области желудка. Бетонного монолита больше не было.
— Ну и правильно, — выдохнул он и заспешил через двор к дороге.
Уже через пару минут он поймал такси и расслабленно плюхнулся на заднее сиденье.
— Куда? — монотонно спросил водила.
— В «Зелёный двор», — сказал он, но тут же поправил. — Не, сначала возле какого-нибудь гастронома притормози, а потом уже в гостиницу.
В «Зелёном дворе» свободны были только двойные номера, и он заплатив за два места, поднялся на второй этаж. Открыв дверь, не разуваясь прошёл к кровати, и присев на неё, вытащил из бокового кармана пиджака пол-литровку водки. Открутил пробку и жадно приложился к горлышку.
— Фух, — выдохнул, осушив за раз примерно треть. Всего через секунд двадцать в голове приятно и освобождающе зашумело. Он сделал ещё два больших глотка.
— И что дальше? — спросил себя.
Медленно пьянеющий мозг стал судорожно пытаться объяснить произошедшее. Всё. Перемещение из озера в реку, измену жены… подробно… цепляясь за мелкие детали, за ощущения и слова.
Но размышления о жене неожиданно быстро перестали волновать его.
— Так и должно было произойти, — прошептал он. — И хорошо, что всё так быстро разрешилось.
Освободившись от лишних мыслей, мозг сосредоточился на таком нелепом, неожиданном возвращении оттуда…
— Господи, ну зачем так? — Макс отпил ещё, чувствуя, что сейчас ему это просто необходимо. Поставив бутылку на пол, он так и остался сидеть, наклонившись вперёд и прижав ладони к лицу.
— Что ж за херня такая? — выдыхал он шёпотом, сквозь ладони, чувствующие нервное горячее дыхание. — Я должен был доплыть и уничтожить её. Эту чёртову башню. А теперь что? Забыть и вернуться к здешней жизни?
Он быстро выпрямился и рассмеялся. Смех был сквозь боль, которая словно пары алкоголя, поднималась от желудка к мозгу, окутывая и убивая его, как чёртово красноватое облачко.
— А она сейчас идёт, — стал думать он, подавив нервный смех. — Одна, в темноте. Хотя, может и вправду дед отправился за нами? А я? Что, вот так всё и должно было закончиться?
Он наклонился, и взяв бутылку, быстро поднёс её к губам. Судорожно проглотил половину остававшейся в ней водки, и скривившись, тяжело выдохнул.
— Зелёный закинул, хм. А зачем? Чтобы я рассказал как-то сумбурно всё это молоденькой девушке? И что толку? Пусть даже она передаст деду слово в слово, что толку?
Макс поднялся и стал шагать от одной стены к другой, иногда останавливаясь и делая маленький глоток. Мозг всё крепче окутывал туман опьянения, но легче почему-то не становилось.
— Чёрт, чёрт, чёрт, — сквозь зубы повторял он, снова бухнувшись на не расправленную кровать. — Так не должно быть. Я здесь не смогу. Теперь не смогу. Нужно всё с нуля. Там. С нуля. Иначе эти твари, они же уничтожат. Их… а потом уничтожат и нас. Когда-нибудь, уничтожат всех нас. Подадут сигнал на эти башни… Кто?.. Да какая разница, подадут и отключат ограду, и тогда…
Он снова потянулся к бутылке и с удивлением обнаружил, что осталось только на самом донышке. Он допил залпом и бросил бутылку под ноги. Потом не расправляя кровати, повалился на спину, вяло, с помощью только ног, стянул кроссовки и закрыл глаза.
В голове шумело, крутило, глаза проваливались в истому, как в чёрную, болотную жижу.
— Она нужна мне, — стал думать он уже полусонно. — Разве это не любовь? Что если это та самая, настоящая? Да и нельзя к такой девушке испытывать какие-то другие чувства, кроме настоящих. Потому что и сама она — настоящая. Маша…
Он с тихим, протяжным стоном перевернулся на живот, и помогая руками, передвинулся немного вперёд. Нащупал подушку и подтянул её под голову. Глаза открывать не хотелось. Не хотелось видеть этот номер, не хотелось вообще лишний раз видеть доказательства того, что он теперь здесь. За закрытыми веками он уже пытался нарисовать себе тот мир, нулевую область, ставшую ему в несчитанные разы важнее, чем весь этот мир с его миллионами возможностей и глупых вещей и развлечений. И он уже почти видел мир тот, проваливаясь в сон, видел озеро, башню, Машу идущую по над кромкой леса, видел огромного зелёного…
— Мне нужно туда, — пьяно пробормотал он, погружаясь в чёрное небытие.
На следующий день Макс отправился на ближайший от гостиницы рыночек. На свой, тот, где он имел точку, идти ни малейшего желания не было. Он уже порвал с прошлым, порвал навсегда, и увидеть своих «соседей» по ряду в его мозгу означало теперь только что-то ненужное и даже неприятное. Ему не хотелось ни отвечать на их расспросы, ни обсуждать торговлю за последние две недели, ни высчитывать потом сколько он мог потерять за эти дни. Всё это казалось таким несущественным и глупым, что он боялся просто рассмеяться в лицо своим бывшим «коллегам».
На рыночке он купил две большие «торгашские» сумки и стал перемещаться от прилавка к прилавку, покупая всё, что по его мнению было нужным. И когда одна из сумок была полностью наполнена, он вернулся в гостиницу, оставил её в номере, и вызвав такси, спустился вниз.
Когда машина подъехала, он с каким-то нетерпением влез в неё и быстро назвал адрес.
— Две сотни, — монотонно сказал водила, и Макс только молча кивнул.
Уже минут через пятнадцать таксист остановил у указанного адреса, и Макс расплатившись, торопливо выбрался из салона. Несколько секунд он, задумавшись, смотрел на невысокий забор из штамповки, и когда в голове сложилась более-менее правдоподобная история, подошёл к калитке и нажал на звонок.
Где-то в доме едва слышно заиграла мелодия, и уже через полминуты на порог вышел пожилой мужчина, вяло застёгивая рубашку.
— Дядь Саш, это я! — крикнул Макс, и мужчина кивнул головой.
— Здорово, Максимыч, — сказал он, подойдя к калитке, и открывая её. — Давненько ты не заходил. Года два? Или нет, больше по-моему… Как там мать? Сам как?
— Да нормально всё, дядь Саш, — Макс извинительно улыбнулся. — Я заходил как-то с полгода назад, — соврал он. — Дома никого не было.
— Да ничего. Я понимаю, — мужчина отступил, пропуская Макса. — Жизнь сейчас такая, все куда-то бегут, спешат, всем некогда.
— Да-а, — Макс вошёл и повернулся лицом к своему двоюродному дядьке. — Дядь Саш, а вы ещё охотой занимаетесь? — спросил он.
— Хм. А как же. — дядька закрыл калитку и удивлённо посмотрел на племянника. — А ты что, тоже что ли решил?
— Что-то вроде того. Я ж женился, дядь Саш.
— Да ладно, — мужчина улыбнулся. — Поздравляю.
Он протянул руку и они обменялись рукопожатием.
— И давно?
— Да недавно совсем. Жена у меня кстати сельская, — Макс стал быстро, не вдаваясь в детали, рассказывать придуманную ещё в такси историю. — Из Курганинского. Так у неё дед охотник. Вот я подумал, что ему на день рождения в самый раз будет все эти охотничьи причиндалы подарить. А лицензии у меня-то нету.
Макс развёл руками. Во взгляде дядьки мелькнуло лёгкое недоверие.
— Ну и дед сам в город ездить не может постоянно. Вот, — Макс достал из правого кармана половину взятых дома денег и протянул мужчине. — Дядь Саш, на половину этого возьми, а остальные себе оставь.
— Хм, — дядька секунд пять недоверчиво смотрел на пачку купюр.
— Ладно, — наконец выдохнул он. — Так чего надо-то, Максим?
— Патроны, двенадцатого и шестнадцатого калибра с гильзой семидесяткой, ну и других можно по мелочи, пули отдельно, дробь пятёрку. Пороха ещё.
Дядька взял деньги. Засунул в карман рубашки.
— Ну, на шестнадцатый калибр у меня разрешения нету, а всё остальное можно. Тебе когда?
— Прямо сейчас, дядь Саш. Я сегодня в село уезжаю. А у вас же тут поблизости охотничий по-моему есть, — Макс улыбнулся. — Помню по детству в нём всё поплавки да крючки покупал.
— Есть, есть, — дядька развернулся и направился к дому. Макс заспешил следом.
— А тёть Зина как? — стал спрашивать он, чтобы отвлечь дядьку от ненужных размышлений. Было понятно, что история про деда жены его не особо убедила.
— Нормально. До подруги ушла. Так что ты сам тут, племяш. Если чего хочешь, в холодильник загляни, не стесняйся. Там и борщ есть, и к чаю половина торта.
Они поднялись на порог и вошли в дом. Макс остался на кухне, присев за стол и взяв из вазочки наобум какую-то конфету. Не взглянув, развернул её, положил в рот.
Дядька ушёл в зал. Через минуты три он появился в другой рубашке и чёрных брюках.
— Всё, я отправился, — коротко бросил он. — Чайник ставь.
— Угу, — кивнул Макс. — А-а, вот, сидор кстати, — спохватившись, подал он дядьке вторую из купленных сумок. Тот молча взял и ушел.
Поставив чайник на плиту, Макс снова уселся за стол и стал думать о своём решении. Решении, которое он даже не принимал, а которое просто оказалось единственным имеющимся в мозгу, когда он проснулся. Поднявшись с гостиничной кровати, он подошёл к окну и долго смотрел на редких людей, проходящих мимо здания по тротуару. И ему показалось, что они спят. Идут, но спят. И все их движения скорее машинальны, нежели осмысленны.
— У них нет цели, которая способна разбудить, — понял он тогда.
И вот теперь, он снова и снова возвращался к вопросу, который пришёл ему в голову там же у окна, за несколько секунд до того, как он развернулся и принялся торопливо действовать.
— А что если я не пройду?
Вопрос этот задавала его рациональная часть, которую он в последнее время начинал почти что ненавидеть за её вечное благоразумное нытьё.
— Заткнись, — зло ответил он этой вечно тормозящей своей части.
Но вопрос остался нависать, как пресловутый меч Дамокла, поблескивая своей бездушной сталью. Он хотел теперь попытаться ответить на него, но его отвлёк засвистевший чайник.
Сообразив чаю, Макс стал пить его маленькими глотками, нервно прислушиваясь к звукам снаружи дома.
— Что-то долговато, — думал он, делая очередной глоточек. — Тут же до магазинчика метров двести всего.
И наконец, как только он отставил от себя пустую кружку, к его радости тихо скрипнула калитка. Спустя несколько секунд вошёл дядька, тяжело держа в руке полную сумку.
— На все взял, — выдохнул он, ставя сумку около двери. — Двадцатого калибра ещё с дробью, на всякий случай. Пойдёт?
— Пойдёт, — кивнул Макс. Если в деревне ружья двадцатого калибра, или нету, это в принципе не так уж и важно. Патрон всегда можно раздербанить, а это лишний порох и дробь.
— Фух, подустал что-то, — тяжело проговорил дядька. — Пойду скину рубаху, наверное. Жаркая какая-то.
Когда он ушёл в комнату, Макс торопливо достал из кармана оставшуюся пачку денег, и отделив две пятитысячные купюры, согнул их и сунул под вазочку с конфетами. Потом достал телефон, и найдя номер такси, нажал на дозвон.
— Ну ты как? — спросил дядька, вернувшись на кухню уже в трико и майке. — Тётку не подождёшь?
— Нет, дядь Саш, извини. Я такси уже вызвал. Тёть Зине привет от меня.
Макс улыбнулся.
— Ну так, значит так, — задумчиво проговорил мужчина.
Спустя минут пять он помог Максу донести сумку до такси, пожал руку, и неопределённо махнув, развернулся и ушёл во двор.
— Хм, это, наверное, добрый знак, — обратился Макс к водиле, усаживаясь на заднее сиденье.
— В смысле? — не понял тот.
— Да я вас вчера вечером случайно поймал, и вот теперь вы же и по вызову приехали. Не помните меня? Гостиница «Зелёный двор».
— Вы уж извините, — заговорил таксист, трогая машину с места, — Но у меня каждый день по нескольку десятков клиентов. Замыливается, — он помахал ладонью перед лицом. — Все потом одинаковые, один в один.
Макс увидел в зеркале, как водила извиняюще улыбнулся.
— Понимаю. Тогда на «Зелёный двор». Заберём ещё одну сумку и в Курганинское.
— В село, что ли?
— Так точно.
— Дружище, ты не обессудь, но на такие расстояния у меня предоплата.
— Сколько?
— Ну-у, туда, потом обратно…
— Сколько?
— Ну, штука, хотя…
— Держи две.
Макс достал из кармана деньги и протянул водиле пару тысячных банкнот.
— О-о, — в зеркале снова отразилась улыбка, но теперь довольная.
— Родственники там? — с деланной заинтересованностью спросил он, пряча деньги в карман.
— Угу, — сухо ответил Макс.
Спустившись с сумкой со второго этажа, Макс отдал ключи от номера молоденькой администраторше и вышел на улицу. Водила услужливо взял сумку, и пока он устанавливал её в багажнике, Макс привычно плюхнулся на заднее сиденье, и повернув голову, уставился в окошко.
Он так и смотрел в него, пока водила колесил по городским улицам, смотрел безразлично, без единой мысли в голове. И только когда город остался позади, а дорога поползла в гору, он обернулся. Но ничего не появилось в нём. Он ожидал, что возникнет хоть какое-то сожаление, или ощущение утраты, или хотя бы грусть, но этого не случилось. Внутри было всё то же безразличие.
— Матери не позвонил, — вспомнил он вдруг, и в душе шевельнулось что-то неприятное. — А что бы я ей сказал? — стал он размышлять. — Что вообще можно было сказать? Да нет, лучше уж так. Наверное.
Он подумал о жене, о том, что нужно было бы заняться разводом, а потом уже…
— Это же время, — перебил он себя. — И здесь оно, конечно, есть, но там… Там его нету. Твари ждать не станут, так что пусть выкручивается сама. Хрен его знает как, но мне до этого уже нет дела.
Машина, наконец, взобралась на гору, и ускоряясь, покатила по холмистой дороге. Остались позади Сотники, замелькали поля, а внутри Макса стало расти опасение. То, что появилось в нём утром, в гостиничном номере. Оно росло с огромной скоростью, и чтобы хоть как-то выбросить из себя эту гнетущую энергию, Макс пару раз шумно вздохнул. Таксист бросил настороженный взгляд в зеркало, но увидел только задумчивое лицо клиента.
Когда они въехали в Курганинское, и водила приостанавливаясь, спросил — куда дальше? — Макс тихо попросил его проехать село и потом ещё шесть-семь километров вперёд. Таксист было заартачился, но Макс кинул на переднее пассажирское сиденье оранжеватую купюру с легко убеждающими пятёркой и тремя нулями, и водила бросив на неё короткий взгляд, снова надавил на педаль газа.
— Хм, — удивлялся он, вытаскивая сумки из багажника. — И на фига останавливаться посреди поля с такими тяжёлыми сумками?
Макс оставил его удивление без ответа. К чему? Он сейчас не заинтересовался бы и более существенными вопросами, потому что все они не имели никакого значения и меркли, как фонари при солнечном свете, перед тем единственно важным, что крутился теперь в его голове.
Когда машина, развернувшись, скрылась из виду, Макс поднял сумки и зашагал по серому руслу дороги. И в такт шагам в голове отчеканивался раз за разом он, единственный, но теперь уже всепоглощающий вопрос.
— А что если я не пройду? Что тогда?
И поэтому он замер перед бледно-бежевой, постепенно сгущающейся стеной, и долго всматривался в её глубину. Но туман был безмолвен, никаких намёков, объяснений, только сыроватая, бездушная субстанция.
— Что если?…
— Ответ на этот вопрос лежит там… по ту сторону, — наконец, медленно проговорил он вслух, и сделав глубокий вдох, уверенно шагнул вперёд.
Назад: Глава 17
На главную: Предисловие
