Амалия спала – и знала, что спала. Она уже давно научилась отличать эти сны – темные, тягучие… страшные? Пожалуй, нет. Не всегда. Но неизменно гадкие, мутные, словно застоявшаяся вода в пруду. После них на коже оставался липкий холодный пот, который хотелось поскорее смыть, но вода не приносила облегчения, а будто бы загоняла противную мелкую дрожь вглубь, и Амалия иногда почти час стояла под горячими струями в бане, а потом вновь ложилась в измятую кровать и не могла уснуть до утра. Даже кот, бесстрашно стоявший на страже покоя хозяйки, ничего не мог поделать с терявшимися в серой дымке башнями, бесконечными скрипучими лестницами, тихим шепотом драугров, что ворочались в своих каменных гробницах глубоко под замком Ринвуд. С черным чудовищем, тянувшимся тысячью щупалец из каждого темного угла, и юношей, чье лицо Амалия каждый раз почти узнавала. Почти – и каждый раз просыпалась.

На этот раз все началось так же, как обычно. Амалия вновь поднималась вверх по узкой винтовой лестнице, пытаясь убежать от следовавшего по пятам белесого тумана. Вперед и вверх – туда, где прямо среди черной пустоты то ли неба, то ли чего-то совсем чужого, нездешнего, висел позеленевший от времени бронзовый колокол. Обычно висел. Но теперь лестница закончилась неожиданно быстро, туман отступил, и Амалия оказалась перед небольшой деревянной дверцей. Ни замка, ни скважины – только ручка из тусклого желтоватого металла. За спиной – лишь мокрая пелена и холод, ни конца ни края. Как-то раз Амалия пробовала брести наугад, выставив руки вперед, но в тумане не было ничего. Бесполезно. Значит, ей нужно туда, за эту низенькую дверцу. Амалия взялась за ручку и потянула.

Небольшая комната освещалась лишь едва теплящимся пламенем камина. В огне догорал последний кусок дерева. Снаружи, перед решеткой, оставалось еще достаточно дров, но хозяйка комнаты то ли не хотела подбросить в огонь еще, то ли попросту не нуждалась в свете. Мадам Мерсье сидела в нескольких футах от камина. Можно было подумать, что старуха задремала, если бы не глаза, отражавшие умирающее пламя, – два крохотных огонька, в которых собралась вся жизнь, что еще оставалась в дряхлом морщинистом теле. Мерсье куталась в свою любимую цветастую шаль и не сводила взгляда с камина. Ждала. То ли пока погаснет огонь, то ли чего-то, известного ей одной. В сторону Амалии она даже не смотрела – да и едва ли могла бы увидеть. Это был сон, в котором Амалия оказалась лишь зрителем, – молчаливым и бесплотным. В тишине едва слышался только скрип древнего, как и сама хозяйка, кресла-качалки. Вперед-назад. И потрескивание остывающих угольков. Огонь будто бы из последних сил еще несколько раз мелькнул на кончике почерневшей головешки и совсем погас. И только тогда старуха заговорила.

– И давно ты здесь? – раздался скрипучий, как иссохшие половицы, голос.

Амалия вздрогнула. Неужели?.. Но нет. Мерсье разговаривала не с ней. А с тем, кто появился сразу после того, как в камине погас последний огонек.

– Достаточно давно, – прошелестело в ответ.

По полу вдруг протянуло холодком, и угольки в камине еще потускнели, погружая комнату во тьму. Но Амалия все же смогла разглядеть, как из угла шагнула невысокая худощавая фигура. Почти человеческая. Только от людей во все стороны не тянутся черные щупальца, которые тут же опутали стены и потолок – и только около камина замерли, словно испугавшись обжечься.

– Ничего не меняется. – Мерсье откинулась в своем кресле назад. – Ни тогда, ни сейчас. Ты все так же боишься света.

– Ты ждала меня.

Ночной гость не спрашивал – ответ и так был ему известен. Его щупальца вновь зашевелились и черными змеями поползли по креслу старухи, поднимаясь все выше и выше.

– Ждала, – усмехнулась Мерсье. – Все остальные тебе или не по зубам… или не страшны.

– Пока, пока не по зубам, старая ты кошелка, – в тихом шелесте чудовища прорезалась злоба. – А ты… Где же защитные заклятья? Почему не зовешь своего драгоценного Грегора Коннери?

– Ты вошел в эту комнату. – Мерсье чуть повела плечами под шалью. – И уж точно не забыл поставить купол отчуждения. Теперь я бессильна.

– Неужели это будет так просто? – Смех ночного гостя напомнил скрежет ржавых петель. – Ты так старалась защитить девчонку, сделала все, чтобы ее отдали Коннери, месяцами сплетала вокруг нее кокон Силы – и что теперь? Ее сны мне неподвластны, но она все равно будет моей. Еще немного – и я стану даже сильнее, чем был до того, как они прикончили меня! Даже Коннери…

– Коннери отрежет твои яйца, – каркнула Мерсье. – И выбросит собакам. Вернее, выбросил бы – если бы они у тебя были…

– Можешь сколько угодно делать вид, что не боишься умереть. – Черное щупальце захлестнуло горло старухи. – Кто знает, может быть, так оно и есть. Ты гниешь уже так долго, что даже Элвин Торвальдсен для тебя младенец. Но боль… Боли боятся все. Разве не так?

– Ты слишком много болтаешь. – Мерсье покачала головой. – Когда-нибудь эта привычка тебя прикончит. И куда быстрее, чем ты…

– Так приступим! – Тьма вокруг кресла старухи дернулась и оплела дряхлое тело сплошной сетью. – Сними с девчонки защиту – и обещаю, ты умрешь быстро!

Мерсье не ответила. Только вцепилась узловатыми кривыми пальцами в подлокотники кресла, обламывая ногти. Но не издала ни звука – пока кончики черных щупалец не превратились в острые пики и не вонзились ей под кожу. И тогда старуха закричала. Амалия зажала уши руками, но исступленный вой умирающей страшной смертью древней ведьмы прогрызался сквозь пальцы и ввинчивался в голову, лишая сил и воли. Ни шагнуть, ни вздохнуть, ни позвать на помощь – только смотреть, как умирает та, кого Амалия с самой первой встречи считала если не врагом, то уж точно не другом. Умирает, но не предает глупую девчонку, которая так ничего и не поняла.

– Неужели ты передумала? – Чудовище чуть ослабило свою хватку. – Хочешь что-то мне сказать?

– Хочу. – Мерсье сверкнула глазами, в последний раз растягивая в уродливой улыбке залитые кровью губы. – Ублюдок. Кастрат. Merde. Сын больной шлюхи. Ко…

Амалия проснулась от хруста лопающихся костей.

– Леди Фалмут. Леди Фалмут! Курвамать, держи ее, маркиза, она слишком сильная!

Амалия еще несколько раз дернулась в руках соседок и открыла глаза. В комнате было светло – одинокий огарок свечи на столе выбрасывал пламя высотой в добрую половину фута – так всегда получалось, когда Агнешка нервничала. И сейчас она нервничала очень сильно. Они с Ливи вдвоем навалились на Амалию, вдавливая ее в подушки, и вид у обеих был самый что ни на есть испуганный.

– Проклятье, малышка, я думала, ты переломаешь себе все кости, – облегченно выдохнула Агнешка. – Ты так колошматила по стене… Плохой сон, да?

– Не знаю… – Амалия кое-как оторвала гудящую голову от подушки и села. – Я видела, как тот… тот, черный, из моих снов, – он убил мадам Мерсье!

– Привидится же такое. – Агнешка скривилась. – Эта старая карга сама кого хочешь прикончит.

– Может быть, стоит рассказать Кроу? – озабоченно произнесла Ливи. – А что, если это все по-настоящему? Как тогда!

– Не знаю, что там со старухой Мерсье, – фыркнула Агнешка, – но если мы разбудим Кроу посреди ночи, мы точно умрем. Просто дурацкий сон…

– Ужасный сон! – Амалия сбросила босые ноги на пол. – Голова раскалывается! Но Ливи права – лучше рассказать Кроу… Где она сейчас?

– У себя, в левом крыле Дома Четырех Стихий, – проворчала Агнешка. – Я покажу дорогу. Но стучаться будете сами – мне и так до конца года хватит дополнительных занятий.

– Так идем же скорее. – Ливи плюхнулась на кровать и принялась натягивать сапожки. – О подобном сразу нужно рассказывать, как же иначе. Кроу все поймет!

– Мне бы твою уверенность, маркиза. – Агнешка рывком затянула ворот плаща. – Ставлю две пинты на то, что леди Фалмут получит неделю в архивах у Крамера. Или будет убита на месте… я бы на ее месте предпочла второе.

Последние слова Агнешки потонули в дружном топоте каблуков по лестнице. Вниз, налево и снова вниз – к двери на улицу. Ветер тут же сорвал с головы Амалии капюшон и швырнул в лицо горсть ледяных крошек. На мгновение площадь вокруг Старины Боба озарила яркая вспышка, а потом откуда-то сверху загрохотало.

– Ураган, – тоскливо выдохнула Агнешка. – Курвамать… Ты не могла увидеть дерьмовый сон в другую ночь?

Амалия не ответила. Ветер хлестал по щекам и трепал полы плаща, будто бы желая поднять ее в воздух и играючи забросить на крышу жилого корпуса. Чтобы хоть как-то двигаться вперед среди бушующей вьюги, приходилось пригибаться к земле. Ветви Старины Боба натужно скрипели и, казалось, вот-вот были готовы сломаться под ударами стихии – но пока каким-то чудом держались. Амалия с трудом могла разглядеть стены ближайших зданий или проход к Дому Четырех Стихий – только чуть слева мелькали три огонька… Факелы? И кому могло понадобиться выходить на улицу ночью в такую вьюгу?

– Смотрите, там стражники. – Ливи подняла руку. – Двое… трое… Пятеро! Сразу! Что тут случилось?

– Похоже, они что-то тащат… длинное, узкое… – Агнешка прикрыла руками глаза, защищаясь от кромсавшего лицо снега. – Носилки! Там мертвый!

– Мадам Мерсье… – прошептала Амалия. – Идем!

Высокие фигуры в меховых плащах мелькали всего лишь в половине ярда, но путь через сугробы показался бесконечно долгим. Амалия несколько раз спотыкалась, падала ладонями в колючий снег, перемахивала через свежие сугробы, но трепещущие на ветру огоньки фонарей, казалось, становились только дальше.

– Стойте! – закричала она. – Подождите!

И почти сразу же уткнулась в чей-то мягкий живот.

– Проклятье! – выдохнул мужской голос. – Леди… что вы забыли здесь? Да еще и в такой час?..

Амалия подняла голову. Хорошо знакомый ей по тренировкам на оружейном дворе стражник Хорас был чуть ли не вдвое выше ее и при этом обладал огромным животом. Коннери нередко ставил Амалию в тренировочном поединке против этого могучего, но неповоротливого толстяка, и в последнее время ему ни разу не удалось выйти победителем. Что, впрочем, не мешало уже немолодому Хорасу относиться к Амалии как к дочери и иной раз баловать ее сладостями. Пожалуй, из всех стражников Академии старина Хорас был самым приятным, но сейчас его лицо казалось хмурым и уставшим – и дело явно было не только в урагане.

– Что тут происходит, Хорас? – Амалии пришлось перекрикивать свист ветра. – Куда вы идете?

– Ох, малышка, это ты, – стражник узнал Амалию. – Господин Коннери отправил нас… по важному… да, по важному делу! А что ты делаешь на улице в такой час? Юным леди не пристало разгуливать по Академии посреди ночи! Если попадетесь кому-нибудь из профессоров, вас накажут! И нас заодно…

Хорас попытался состроить грозную физиономию, но бегающие скорбные глаза выдавали его. Стражник врал, и врал неумело.

– Зачем вам носилки? – требовательно спросила Агнешка, указывая на ношу стражников. – Что там у вас?

Амалия шагнула в сторону, чтобы получше рассмотреть, и Хорас тут же попятился назад, пытаясь закрыть носилки своим огромным телом.

– Проклятье, Хорас, прекрати болтать с девками, – рявкнул грубый голос из-за его спины. – Пусть убираются к Дьяволу!

– Кто-то умер, да?! – закричала Амалия, пытаясь обойти Хораса. – Это мадам Мерсье?!

Стражник изменился в лице и вдруг наклонился к Амалии. Так близко, что его колючая щетина царапнула щеку.

– Вот что я тебе скажу, малышка, – быстро зашептал он. – Не надо вам лезть в это темное дело. Лучше возвращайтесь к себе и ложитесь спать. Не заставляйте тащить вас домой силой!

В голосе Хораса послышалась мольба. Кто-то или что-то до полусмерти напугало огромного, как платяной шкаф, старого стражника. Амалия кое-как разглядела носилки. Меж длинных жердей лежал увесистый сверток, припорошенный снегом. Старое тряпье, под которым вполне могли примоститься два или три мешка с пшеницей… или изломанное тело старой ведьмы. Вот только кому бы понадобилось тащить под покровом ночи пшеницу?.. Амалия прикрыла глаза и втянула носом воздух. Истинное Зрение едва ли помогло бы увидеть что-то неживое, но запах… запах у носилок был. Едва заметный, но тяжелый, давящий. Чуть сладковатый и отдающий железом. Кровь. Смерть.

– Идем, – прошептала Амалия и нашарила руку Агнешки. – Идем скорее. Я должна рассказать Кроу.

Стражники прошли мимо, вполголоса бормоча под нос то ли ругательства, то ли молитвы. Слов было не разобрать – так сильно завывал ветер, становившийся все злее. Казалось, сама стихия хотела заставить Амалию и ее соседок повернуть назад. Но они все равно упрямо шагали через сплетение улочек, помогая друг другу пробираться через сугробы. На дорогу до Дома Четырех Стихий ушло почти четверть часа, хотя путь едва ли был длиннее пары-тройки ярдов.

– Я думала, мы там околеем. Курвамать, – выругалась Агнешка, растирая замерзшие щеки. – Ног не чувствую…

– Я тоже. – Ливи пару раз подпрыгнула на месте и затворила дверь, за которой бесновалась метель. – Куда дальше?

– Вверх и налево. – Агнешка махнула рукой в сторону лестницы. – Проклятье, леди, вы правда думаете, что старуха Мерсье отдала душу Всеотцу? Темный из сна Амалии прикончил ее, и теперь стражники несут…

– Коннери должен знать, – вспомнила Ливи. – Они говорили, что это он приказал!

– Они сделают все, что старик прикажет, – проворчала Агнешка. – Боятся его как огня. Может, это он сам и убил старуху и теперь пытается скрыть…

– Не болтай! – Амалия дернула соседку за рукав. – Мой Мастер бы точно не стал такого делать!

– Пожалуй, – согласилась Ливи. – Признаться, у меня до сих пор дрожат коленки, когда Коннери проходит мимо, но убить старую женщину ночью… Ни за что не поверю!

– Пусть Кроу с этим разбирается. – Агнешка свернула в коридор налево. – В конце концов, мы ничего такого не скажем… надеюсь. Сюда!

Амалия нерешительно остановилась перед тяжелой дубовой дверью с золоченой ручкой. Личные покои грозной Кеттрикен Кроу, которая очень не любила, когда ее беспокоили по пустякам. Страшный сон, увиденный студенткой первого курса, отряд стражников с носилками… А что, если Кроу вообще не станет их слушать?.. Нет! Не для того они пробирались сквозь бурю, чтобы сейчас повернуть назад! В Академии только что случилось что-то страшное, и Кроу должна об этом узнать – чего бы это ни стоило трем замерзшим студенткам. Амалия выдохнула и постучала в дверь.

Старое дерево отозвалось едва заметным дрожанием, а потом с той стороны послышался тихий звон колокольчиков – наверное, сработало какое-то несложное заклятье. Кроу всегда была готова принять незваных гостей. Возможно, потом этим гостям придется мчаться вниз по лестнице, сбивая пламя с полыхающих юбок, – но та, кого Торвальдсен оставил вместо себя, уж точно не стала бы спокойно спать, когда кто-то стучался к ней в дверь. Амалия услышала торопливые шаги – Кроу так спешила, что даже не успела надеть туфли и шла босиком. Ручка дернулась вниз, и дверь распахнулась.

– Хэмптон. Монтгомери… – Кроу хмуро переводила взгляд. – И, разумеется, Ковальски. Посреди ночи. Почему я не удивлена?

– Профессор Кроу… – Амалия нервно сглотнула. – Я думаю, что в Академии случилось что-то страшное. Я видела сон, в котором…

– И из-за этого вы решили, что можете вытаскивать меня из постели в такой час?

Кроу выглядела недовольной. Очень недовольной. Но уж точно не заспанной. Синие ледяные глаза метали молнии, волосы – чуть взъерошены, но совсем не так, как это бывает после долгого и крепкого сна. На щеках Кроу играл румянец. Она руками придерживала запахнутые полы длинного темно-красного халата – затянуть пояс так и не успела. Неужели так быстро вскочила с постели, что уже стряхнула с себя все следы сонливости… Или?..

– Прошу простить меня, профессор, – снова заговорила Амалия. – Мне приснилось, что кто-то убил мадам Мерсье, и я решила, что…

– Это что, какая-то дурацкая шутка? – Кроу сдвинула брови. – Вы находите это смешным?!

– Я не шучу! Это правда! – закричала Амалия, делая шаг вперед. – Ее убили! Я сама видела!

– Во сне? – Кроу приподняла бровь.

– Именно так, профессор. – Агнешка встала рядом с Амалией. – А по пути сюда мы видели стражников с носилками – их послал профессор Коннери. А на носилках лежало…

– Тело мадам Мерсье? – Кроу криво усмехнулась. – Вы это хотите сказать, госпожа Ковальски?

– Да… – Агнешка поежилась. – А еще я считаю, что ее мог убить профессор Коннери. Если, конечно, это его настоящее имя…

– Продолжайте, юная леди, – раздался хриплый голос. – Это начинает казаться забавным. По-настоящему забавным.

Сердце Амалии пропустило удар. На мгновение ей захотелось развернуться и просто убежать – неважно куда, лишь бы подальше отсюда. Она бы не удивилась, если бы Мастер Коннери, как и всегда, незаметно возник за спиной, но его голос звучал из покоев Кроу. Огромная фигура на мгновение заслонила свет и шагнула вперед. Коннери уже успел избавиться от ненавистного камзола и остался в одной шелковой рубахе и темных штанах. Что он вообще забыл у Кроу? И почему он тоже босиком?..

– Итак, я под покровом ночи прокрался в жилище беззащитной пожилой женщины и придушил ее. – Коннери сложил руки на груди. – И на самом деле меня зовут… как, госпожа Ковальски?

– Мастер Коннери! – Амалия выставила вперед ладони. – Мне снова приснился сон, где был тот, черный без лица! И он пытал мадам Мерсье, а потом убил ее!

– У тебя очень богатая фантазия, – оскалился Коннери. – Или ты пытаешься превзойти госпожу Ковальски в остроумии?

– Да нет же!

Амалия задрала рукав. Там, где ее руки коснулось чудовище из сна, до сих пор остались четыре неровные белые полоски – следы когтей. Неужели Мастер не помнит?! Он ведь сам прогнал черную тварь и целую ночь провел под окнами на страже! А теперь…

– Похоже, ты была права, Кет. У девочки слишком нежный характер. Так волноваться из-за плохого сна…

Коннери чуть склонил голову и будто бы невзначай приобнял Кроу за талию. Недопустимая вольность – пусть они и знают друг друга почти полтора века! Конечно, та должна была немедленно убрать его руку или хотя бы сделать шаг в сторону… но вместо этого Кроу чуть откинулась назад и уткнулась затылком в грудь Коннери.

– Не знаю, Грег, – устало вздохнула она. – Может быть, еще не поздно все изменить? Если Амалия вернется в Эйлсбери, к семье…

– Что?!

Амалия не могла поверить своим ушам. Эти двое стояли прямо перед ней и обсуждали ее будущее так, будто бы ее здесь и вовсе не было! Кроу хочет выгнать ее, Амалию, из Академии, а Мастер Коннери просто молчит?! Молчит – и даже не смотрит в ее сторону. Конечно же, все его внимание приковала к себе Кроу! Наверное, они оба считают ее маленьким и глупым ребенком. Но она прекрасно знает, почему Мастер Коннери вдруг оказался посреди ночи в покоях профессора Кроу… и почему она совсем не выглядит заспанной. И почему им нет дела ни до покойной Мерсье, ни до трех замерзших студенток!

– Я никуда отсюда не уйду! – Амалия сжала кулаки. – Слышите! Не уйду!

Воздух вокруг загустел, наливаясь Силой. По коридору пробежал ветер. Не тот, что бесновался снаружи. Другой – куда злее и опаснее… Амалия уже не могла остановиться. Пусть только попробуют выгнать ее! Ее дом – здесь. Ни отец, ни даже мать не примут чудовище со шрамом на лице обратно в Вудсайд Хаус. Мастер Коннери и Кроу предали свою ученицу, так легко отказались от своих слов.

– Ты забываешься, – угрожающе проговорил Мастер. – Немедленно отправляйтесь домой, юные леди. Не стоит беспокоить нас вашими глупыми выходками.

– Вы болван! – закричала Амалия, делая шаг вперед. – Мерсье убили, и вы это прекрасно знаете! И вы знаете, что это сделал…

Резкая боль заставила ее замолчать на полуслове. Конечно, она даже не успела заметить, как Мастер оказался рядом. Его пальцы стальными клещами сомкнулись на плече. Амалия рванулась, и он нажал чуть сильнее, заставив ее с рыданиями рухнуть на колени.

– Девчонка, – презрительно бросил Мастер. – Глупая бесполезная девчонка. Кажется, пришло время преподать тебе последний урок.

– Не трогай ее, слышишь, ты, грязный…

Агнешка попробовала было приблизиться к Мастеру, но тот лишь сверкнул на нее зелеными глазами, и она с тихим клекотом схватилась за горло.

– Ковальски, Монтгомери – пошли вон! – Коннери повернулся к Кроу. – Ложись спать, Кет. Нам с госпожой Хэмптон предстоит долгая ночь.