Глава 9. Приятный вечер
Тихий, немного сонный вечер опустился на крышу западной пристройки, немного повозился, выбирая максимально удобную позу, улегся, сладко зевнул и смежил веки.
– И-и-и-и! – сотряс западную пристройку женский визг.
Вечер недоуменно поднял голову, огляделся по сторонам и снова лег. На пару секунд в воздухе разлилась и застыла умиротворительная тишина, а затем…
– Покусанный каннис! – вновь завопила парда. – Да сколько можно!
Разочарованно вздохнув, вечер решил сменить дислокацию и, соскользнув с крыши, отправился на поиски менее шумной компании.
В этот же миг дверь ванной резко распахнулась, и в комнату вышла мокрая взбешенная парда.
– Убью паразита! – рычала я, кутаясь в полотенце. – Поймаю, посажу на привязь и буду издеваться! Водой холодной оболью – и на мороз голой попой! А потом возьму жестяной лист и начну скрежетать по нему когтями!
Памела, новая соседка по комнате, флегматично глянула на мокрую дорожку следов, оставленных мною на полу, и уточнила:
– Блош опять окатил ледяной водой?
С учетом того, что подобный контрастный душ без моего на то согласия я принимала чуть ли не каждый вечер, то ответа на вопрос не требовалось.
– Кто вообще догадался назначить неадекватного ларя отвечать за все здание! – сердито рявкнула я, запахивая полы махрового халата. – Да тысяча воскресших упырей будет толерантнее, чем наш покровитель мышей!
В ответ по комнате пронесся злой хохот духа, а затем с таким старанием прибитая Шархаем книжная полка над письменным столом с шумом обрушилась вниз. Глядя на завал из учебников, я заметила осколки фиолетового стекла, небольшую лужицу ядовито салатового цвета и едва не взвыла.
Ну вот! И что я теперь сдам Айрис Руколо вместо итогового компонента лабораторной работы, над которой трудилась три вечера подряд?
– Достал… – прорычала я, покрепче затягивая узел халата и направляясь к выходу.
– Ты куда? – всполошилась Памела.
– Брать заложников!
А ведь какой день хороший был (это если не брать в расчет утренний инцидент с Джеромом)! После ОФП всех преподавателей экстренно сорвали с занятий и вызвали к ректору на ковер, вследствие чего у нас оказалась куча свободного времени, которое лично я и Шархай решили посвятить неторопливому вдумчивому завтраку. Затем на замену профессору Тебиону к нам прислали Гулю, которая в качестве педагогического ноу-хау решила напугать обучающихся местным стражем. Наивная, мы и не такое за годы учебы видали!
Лобастика немного смутило повышенное внимание к своей персоне, а когда кто-то из ребят задал вопрос относительно анатомии стража, тот окончательно насторожился и наотрез отказался продолжать диалог. Махнув на все крылом, горгулья распустила группу.
Стараясь не попадаться на глаза Джерому, чтобы не платить долги, я торопливо скрылась в зарослях невероятно разросшегося куста барбариса, дождалась, пока все свалят, и направилась в гости к Кики.
Как и положено хорошей подруге, она встретила меня радостным визгом, заныканным «для особого случая» тортиком, а также кучей новостей и сплетен.
Потом был обед, который у нас всегда совмещался с занятиями по этикету, и два часа танцев (да-да, этому нас тоже обучали). Андре Вильруж, который вел у нас эти два предмета, заметно нервничал и вопреки своему же правилу «хвалить, а не унижать» обругал Шархая и Лиама за обедом, а затем сорвался на неповоротливом Кромвеле во время одной из фигур квикстепа.
Что-то явно намечалось – это понимали все. Но если остальные гадали и терялись в раздумьях, то я пользовалась неожиданной свободой и откровенно наслаждалась слепым неведением.
«Ну правда, зачем терзаться относительно того, что еще не случилось», – самозабвенно врала я Шархаю.
В действительности, когда проигрываешь спор и перед тобой маячит перспектива целоваться с престолонаследником, на этом фоне все остальные проблемы просто меркнут.
К тому же не давала покоя ущемленная Джеромом гордость. Я так и не сумела себе объяснить, как же так вышло, что меня, чистокровную парду, не самую слабую, между прочим, девушку, обскакал какой-то разнеженный принц. Эта мысль настойчиво билась в черепной коробке, вытесняя прочие.
За час до ужина нас собрали в кабинете на первом этаже. Уже привычно составляя стулья в круг, я отстраненно заметила, что нас учат как-то странно, но тут же отвлеклась на декана Маккалича.
– Приветствую, – хмуро поздоровался он и сразу перешел к делу: – Через два месяца у принца Глошада день рождения. И если изначально король Эддар не одобрил шумное празднование по сами знаете каким причинам, то сегодня утром его мнение кардинальным образом поменялось.
Я не особо следила за новостями и была так же далека от политических дрязг, как каннис – от парды, поэтому просто посмотрела на реакцию окружающих, чтобы иметь представление о том, как следует реагировать на сказанное Маккаличем.
Джером удержал маску и внешне остался невозмутим, зато на лицах его троих подпевал проявилась невероятная гамма эмоций. Гуд Кромвель почему-то испугался, Энтони Хемпден казался невероятно удивленным, а Оливер Пим скорчил такую страшную физиономию, словно у него разом заболели все зубы.
– В связи с этим принц Райвиль получил приглашение на торжество, и король Эддар желает видеть на празднике не только младшего наследника, но и пополнившиеся ряды его верных друзей, – продолжил Маккалич.
Далее наступила минута молчания.
Следить за реакцией других уже не было возможности, тут бы совладать со своей и поскорее вернуть на место отъехавшую вниз челюсть.
– Как он узнал? – первым очнулся от шока Джером.
Дерен пожал плечами.
– Не это важно, – сухо сказал он. – Проигнорировать просьбу короля мы не можем, а значит, вы все должны присутствовать на празднике…
– Но мы там будем словно шуты у праздничного стола, – внезапно заговорил лиэс.
Лиэс был прав. Должным манерам, этикету и прочей обязательной чуши были обучены только Джером и тройка его подпевал (и то Кромвель умудрялся постоянно путать основные фигуры танцев и периодически забывать, какой вилкой следует уничтожать тот или иной кусочек на тарелке). Парочка энтри – Салли Грэм и Том Митчел – держались чуть лучше, а вот остальные…
Повторюсь, лиэс был прав: мы станем посмешищем всего двора.
– Я не поеду! – пискнула Памела Райч, инстинктивно хватая брата за руку.
– А куда ты денешься, – усмехнулся Маккалич. – Поедете и сделаете все возможное, чтобы не ударить в грязь лицом перед королем Эддаром. Именно поэтому в качестве подготовки сегодня мы все отправимся на званый вечер к Итону-Бенедикту. Костюмы для парней уже доставили, а вот Райч и Вейрис придется немного подождать. Отправляемся через три часа. Просьба не опаздывать.
Резко поднявшись, мужчина сжал челюсти и оглядел нас тяжелым взглядом. Мне показалось, что Маккалич что-то хотел сказать, но в последнюю секунду первый меч королевства передумал.
– На этом все, – сухо подвел черту Дерен и направился к дверям.
Джером рванул следом. Я предусмотрительно осталась на месте, рассчитывая подслушать детали их разговора, но облом – штука капитальная.
«Не здесь», – донесся из коридора тихий отголосок чужих слов, а затем – торопливые шаги удаляющихся собеседников.
Немного посидев в полнейшем замешательстве, я поднялась к себе в комнату и приступила к сборам. Через какое-то время пришла Памела и принялась обиженно сверлить меня взглядом.
– Тебе с Джеромом целоваться… – невзначай бросила девушка.
– Не напоминай. Меня и так на нервной почве подташнивает, – буркнула в ответ, прикидывая, что быстрее: добежать до Кики и уговорить ее сделать мне прическу или обойтись собственными силами.
У Кики, конечно, прическа выйдет значительно лучше, чем у меня, зато это породит кучу лишних вопросов, а Маккалич запретил распространяться о нашей учебе. И самое обидное в том, что не получившая ответов рысь начнет додумывать разную ерунду. Фантазия у нашей златовласки необычайно бурная, а мне не хотелось подставлять Шархая под неминуемую ссору на почве ревности. Значит, придется творить самостоятельно…
– Джером симпатичный… – якобы между прочим заметила Памела, зорко наблюдая за моими попытками соорудить на голове нечто не похожее на воронье гнездо.
– Скажешь тоже! – фыркнула я, распуская волосы и приступая к попытке создания шедевра номер два.
– У него глаза красивые – голубые, – вздохнула соседка по комнате, забираясь с ногами на кровать и обнимая подушку. – А у тебя – синие-синие… – с грустью закончила она.
– Не вижу связи, – честно призналась я, бросая очередную неудачную попытку сотворить прическу.
– Доминантный ген, – выдохнула Памела и, поймав мой удивленный взгляд, добавила: – Значит, дети тоже голубоглазые будут.
– Да оградят меня кошачьи боги! – искренне воскликнула я и, решив, что в первую очередь следует оградить себя от подобных разговоров, свалила в ванную комнату.
Кто же знал, что, уходя от неприятного разговора, я нарвусь на очередное коварство Блоша, мстящего за недавнюю «мышиную охоту»!
– Неправильный ларь. Неправильная горгона. Неправильные преподы. Неправильный принц. И очень неправильный ректор! – тихонько шептала я, сбегая по лесенке в подпол.
Где-то на середине спуска в лицо ударил поток холодного ветра, а затем раздалось воинственное: «Пи-пи-пи!»
Не поняла, это что еще такое?
Перестроив зрение, я опустила голову и второй раз за вечер открыла от удивления рот.
Еще в первый день, когда ректор знакомил нас с преподавательским составом, он представил Блоша как нашего завхоза и взял с меня индивидуальное обещание больше не спускаться в подвал и даже пальцем не трогать мышей. Делать было нечего, поэтому я пообещала, что даже мизинчиком этих мелких гадов не трону (даже хвостом поклялась). Поэтому ничего удивительного в том, что эти серые малявки вконец распоясались, не было.
Почти все пространство пола, видимое с последней ступеньки лестницы, было укрыто серыми тушками. Мыши выстроились в ровные колонны, образовав единый фронт. Поодаль виднелись невысокие укрытия из бумаги, картона и, кажется, помета. Все пространство по левую от меня руку занимали ряды крохотных самодельных катапульт, также выполненных из подручных материалов. Само же боевое братство нацепило на спины серые прямоугольные щиты из картона, а на головы нахлобучило бумажные каски.
Оглянувшись на стеллажи, я недовольно покачала головой. Маленькие паршивцы разорили половину школьного архива, отодрав книжные переплеты и твердые обложки личных дел.
– Мыши, вы вконец озверели?
– Пи-и-и! – раздалось издевательское согласие.
Переступив с ноги на ногу, я окинула взглядом неприятеля. Молодцы, качественно подготовились. Вот только мне собираться надо, а не играть в войнушку с мелкими грызунами.
– Вы это сейчас серьезно?
– Пи-и! – дружно рявкнула серая масса.
Слева раздались щелчки катапульт, и в меня точной наводкой полетели кусочки скорлупы, гречки, макарон и другой гадости. Заслонив лицо рукой, я молча ожидала окончания атаки, пока не вспомнила, что один раз я сегодня уже проиграла.
Хуже всего то, что одним позорным проигрышем дело не ограничится и в недалеком будущем придется возвращать принцу Райвилю его законно выигранный в споре поцелуй. И как в таком упадническом настроении готовиться к вечеру?
Вот-вот! И я думаю, что никак. К тому же я давненько не выпускала пар, а сейчас мне это прямо-таки жизненно необходимо!
– Значит, война, да? – недобро усмехнулась я.
– Пи-и-и! – разнесся по подвалу бывшего архива дружный вопль мышиной армии.
Скинув халат и оставив его на последней ступеньке, я торопливо обернулась и черной тенью скользнула во мрак. Оговорюсь сразу: во всем виноваты инстинкты!
За три последние декады я слишком мало оборачивалась, к тому же мою вторую ипостась невероятно сильно напрягали постоянные блокировки на занятиях Ши-Вана, поэтому нет ничего удивительного в том, что черной проказнице захотелось чуток пошалить.
Спустя двадцать минут военных действий мышиная армия под предводительством Блоша была прилично потрепана и покусана, но продолжала мужественно сражаться, теснимая черной быстрой пардой. Катапульты были снесены практически сразу одним ударом лапы, оборонительные пункты подверглись массированным атакам черного хвоста, а пехота, вооруженная прикрепленными к хвостам зубочистками, вынужденно отступила под натиском острых зубов и длинных когтей.
Охваченная азартом, я носилась по пыльному подвалу, загоняя неприятеля то под стеллаж, то на балку, то в норку. Казалось, у мышей нет шанса, но я просчиталась. Серые действительно подготовились.
В какой-то момент, когда я уже мысленно праздновала победу, мышиное воинство перегруппировалось и рвануло в сторону лестницы. Ведомая инстинктом преследования, черная кошка побежала следом.
– Пи! Пи-и! Пи-и-и!!! – заверещал кто-то над головой, и неожиданно по мне ударил еще залп катапульт, спрятанных на одной из полок стеллажа.
Вот только теперь боевое братство серых не стало заморачиваться с крупами, семечками и прочим мусором. Они били на полное поражение противника: стыренной у кого-то из преподов гремучей смесью порошка валерьяны и мяты.
Не успев затормозить, я с разгона влетела в облако, вдохнула отравленный воздух, громко чихнула раз, другой… Затем неглубоко вдохнула, задержала дыхание, попятилась, снова чихнула, сделала вынужденный вдох… И вот тут-то меня и накрыло.
Неожиданно мрачный мир темного подвала приобрел восхитительно позитивные оттенки, а мыши перестали казаться чем-то маленьким и противным. Захотелось упасть на спинку и поваляться, громко мурлыкая на всю западную пристройку и полной грудью вдыхая пьянящий запах валерьянки с мятой.
– Пи-и-и!!! – раздалась с потолка очередная команда, и меня вновь накрыло.
Причем в прямом смысле слова! И не абы чем, а самой настоящей рыболовной сетью.
Еще не вполне уверенная, что попала в ловушку, я тронула тонкое кружево лапой, попыталась перевернуться, запуталась еще больше и, не устояв на лапах, с позором плюхнулась на пол.
– Пи-и-и! – радостно заверещали мыши.
Вдохнув полной грудью, я глупо мурлыкнула и потерлась мордой о пол, усыпанный порошком. Надо перейти в боевую форму, разорвать когтями сеть и встать, но что-то как-то лень… Да и зачем шевелиться, если так приятно просто валяться и чувствовать, как прекрасен этот восхитительный мир?
О этот чудесный, невероятный мир! Если бы я могла, то сейчас с таким удовольствием обняла бы его всеми четырьмя лапами и лизнула в щеку! Мир, пропитанный удивительно знакомыми запахами свежести, металла, с едва уловимым оттенком цветущей череды! Мир, состоящий из удивительного контраста силы и осторожной нежности!
Мир внезапно покачнулся и что-то недовольно буркнул.
– Вейрис, придите в себя.
Клокочущее внутри чувство запредельной эйфории потребовало поделиться с миром своим счастьем, поэтому я замурлыкала, покрепче обняла мир лапами и принялась тереться о чью-то гладко выбритую щеку, приятно пахнущую одеколоном. Миру это почему-то не показалось приятным, и он заметно напрягся.
– Мур-р, – потребовала я и все-таки лизнула мир в щеку.
– Вейрис, вы вообще-то тяжелая…
Я фыркнула, недовольная намеком, но решила пропустить эту бестактность мимо своих хорошеньких ушек. Уткнулась в мужское плечо черной мордой и только громче замурлыкала.
Хорошо-то как!
– Ноэми, – вновь пристал мир, – вы оставите зацепки на форме.
Нет, вы слышали?! Ему жалко, что ли? Пожалел для маленькой милой кошечки какой-то там формы?
Эта бесчувственность мира к кошачьим надобностям стала до того обидной, что я печально вздохнула и попыталась теснее прижаться к теплой груди.
Меня осторожно погладили по спинке, затем чья-то широкая ладонь легла чуть выше и неловко потрепала по загривку, словно собаку. Но я даже хвостом не дернула, откровенно наслаждаясь ситуацией и неожиданной отзывчивостью этого всегда несправедливого ко мне мира.
Недалеко раздался треск, с грохотом упало на пол что-то увесистое, а затем сотни маленьких ножек кинулись врассыпную.
Мир вздрогнул от неожиданности и резко отдернул ладонь.
– Вейрис, придите в себя.
Вот ведь пристал, как пьяный к пустому стакану! Ну никакого уважения к желаниям маленькой пушистой пардочки!
Еще раз мысленно посетовав на несправедливость этого жестокого мира, я вздохнула, зажмурилась и исполнила высказанную просьбу. Ну то есть перешла из кошачьей формы в человеческую. Мир разразился не самыми цензурными словосочетаниями, напрягся и хрипло уточнил:
– Вейрис, вы издеваетесь?
Я была до такой степени удивлена услышанным, что, несмотря на негу, разливающуюся даже в человеческом теле, оторвала голову от мужского плеча и возмущенно глянула на мир широко открытыми глазами.
Оценила и ярко-зеленые зрачки с темным ободком, и слегка нахмуренные брови, и крепко сжатые губы, и волевой подбородок. Опять посмотрела в глаза мужчине и тихо прошептала:
– Ой…
– Стыдно?
Вместо ответа я отрицательно покачала головой и придвинулась к лицу мужчины вплотную.
– Ректор, – потрясенно прошептала, глядя в его ярко-зеленые глаза, – у вас зрачок вертикальный!
Итон-Бенедикт шумно вздохнул, зажмурился, тряхнул головой и вновь посмотрел на меня… самыми обычными, я бы даже сказала – незамысловато-зелеными глазами.
– Тебе показалось, – сухо произнес он.
Продолжая обеими руками удерживать разнеженную мятой и валериановой смесью парду, ректор повернулся к лестнице, прижал меня покрепче и наклонился.
– Вейрис, – сказал он, поднимая со ступеньки брошенный мною халат и ловко накидывая его на мои голые плечи, – я что сказал делать?
– Готовиться к ужину, – послушно отозвалась я.
– Так какого… – повысил голос мужчина. – Вы же обещали… Нет, вы клялись собственным хвостом, что больше не тронете мышей Блоша. И что я вижу? Вместо того чтобы собираться на важный вечер, вы гоняете мышей по подвалу!
– У нас была реконструкция военных действий на Лебединой заставе, – попыталась выкрутиться я.
– Пи! – неожиданно подтвердили мыши.
Итон-Бенедикт оглядел тяжелым взглядом место нешуточный битвы, оценил разрушенные укрытия и катапульты, затем мрачно глянул на меня и уточнил:
– Вейрис, вам хвост сразу оторвать или подождать, пока не пройдет эффект от действия валерьянки?
Я обиделась! Прям взяла и очень капитально обиделась!
С видом оскорбленной невинности посмотрела на мужчину, затем сообразила, что все еще продолжаю висеть на ректоре подобно маленькой мартышке, сжимая чужие бедра ногами, а в такой позе обижаться вроде бы неудобно.
Запахнув халат на груди, я слезла с ректора, решительно посмотрела на Итона-Бенедикта, готовясь высказать накипевшее за три декады, но неожиданно подкосившиеся в коленях ноги заставили меня ойкнуть и шлепнуться на ступеньку.
Вот вам и кошачья грация!
– Определенно. Подожду, пока вас отпустит действие порошка, а уже затем примусь за откручивание хвоста, – откровенно потешаясь надо мной, насмешливо произнес мужчина.
Неожиданно к Итону-Бенедикту подскочил сначала один мышонок, за ним еще парочка, а через секунду к ногам ректора рванулись и все остальные. Мышата пищали, весьма эмоционально жестикулировали и указывали в мою сторону тонкими хво-стами.
Ну все… Слезайте, граждане, приехали… Капец! Дожила. Меня, чистокровную парду, выгораживают перед ректором мыши!
– Хватит! – неожиданно зло рявкнул мужчина.
Мыши, издав испуганное «пи-и», кинулись врассыпную, а ректор устало вздохнул и протянул руку.
– Подъем, пардочка, – приказал он строгим голосом.
Мне никаких «подъемов» делать не хотелось, но кто станет слушать возмущенные вопли кошечки? Поддерживая меня за талию (а на деле – подпихивая в спину), ректор помог преодолеть лестничный подъем, дважды подхватил, когда я попыталась сделать кульбит и рухнуть вниз, а затем распахнул двери на площадку, где нас встретили первые зрители.
– А что случилось? – совершенно безучастным голосом спросила Айрис Рукало.
Точно с такой же интонацией обычно интересуются, был ли на прошлой декаде дождик, кто последний в очереди и как пройти по нужному адресу.
– Помочь? – куда более дружелюбно отреагировал Ши-Ван, и я на пару мгновений даже прониклась к нему симпатией. Но потом рыжеволосый преподаватель продолжил: – У меня как раз совершенно случайно в подсобке завалялись инструменты для отрывания лап, усов и хвоста.
– Совершенно случайно? – недоверчиво переспросила я и вновь попыталась завалиться набок.
– Как-нибудь сам управлюсь, – зло ответил ректор, хватая меня за талию.
Между прочим, грубо и больно, а я существо нежное и ранимое.
Кстати, о ранимых и нежных… По лестнице быстро сбежал младший наследник престола и замер, удивленно уставившись на меня с ректором.
– Джеромчик! – радостно заулыбалась я, протягивая к парню руки. – Иди скорей ко мне!
Светловолосый принц посмотрел на меня с явным недоверием и остался стоять, словно прирос к полу. Ну и ладно, стойте себе на здоровье, ваше королевское высочество. Мы девушки не гордые, мы и сами можем подойти.
Я сделала шаг, естественно, пошатнулась и начала заваливаться вперед. Попытавшийся удержать неустойчивую девушку ректор вновь ухватил меня за талию, но просчитался: парда все равно повалилась, оставив в его руках свой халат. На прощание.
И блистать бы кошке этим вечером с разбитым о дощатый пол носом, но младший наследник оказался сообразительным и, что более важно, на редкость быстрым. Подхватил, помог устоять на ватных ногах и неожиданно замер, оторопело глядя на пардочку, так сказать, во всей ее природной красе.
Лично меня (как, впрочем, и большинство других оборотней) собственная нагота ну ни капли не смущала. Особенно сейчас, когда весь мир стремительно кружился и куда-то летел, заражая невероятным оптимизмом. Зато на окружающих мой вид произвел эффект рванувшего ящичка с фейерверком. То есть все стояли и таращились на меня, как на праздничный салют.
Первым отошел от культурного шока Итон-Бенедикт.
Ректор стремительно шагнул ко мне, вновь накидывая халат на мои голые плечи. Вернув себе возможность двигаться, Джером подключился к процессу одевания, умудрившись пропихнуть мои руки в рукава и запахнуть полы халата. Итоговым штрихом стал тугой узел, поспешно завязанный Итоном-Бенедиктом. И что-то подсказывало, что впопыхах бывший моряк автоматически завязал какой-нибудь скорняжный или змеиный узел, который даже с моим выдающимся маникюром хрен распутаешь. Но горевать и печалиться по этому поводу я не стала – настроение было не то.
А еще я вдруг вспомнила о проигранном споре, поднялась на носочки и смачно чмокнула вконец растерявшегося парня в щеку.
– Все. Теперь мы квиты.
Но младший наследник, казалось, напрочь забыл о споре.
– Что с тобой? – обеспокоенно протянул Джером, трогая мой лоб прохладной ладонью.
– Меня мыши валерьянкой накачали, – доверительно прошептала я, а затем приложила указательный палец к его губам. – Только ш-ш-ш… Никому ни слова. Если декан Маккалич узнает, что я провалила этот грандиозный вечер подготовки, тут такое начнется!
– А ректора мы, значит, не боимся? – прогремело сзади.
Растерянно оглянувшись, я даже не сразу поверила, что вопрос задал Итон-Бенедикт. Ну уж слишком зло и жутко прозвучал его голос в коридоре западной пристройки, где вот уже три декады располагался факультет закрытых знаний.
– А чего вас бояться? – Я пожала плечами. – Вы же мягкий.
Итон-Бенедикт сжал губы, недовольно сощурился и прошипел:
– Мягкий, значит…
На загорелом лице мелькнула неясная тень, придавшая ему нечто зловещее и пугающее. Захотелось отшатнуться, а еще лучше – перейти в боевую форму и предостерегающе зарычать, но гребаная валерьянка продолжала бурлить в крови, лишая пардочку остатков здравого смысла.
– Ну да… – Я кивнула, на миг задумалась, подбирая нужные слова, и радостно добавила: – Как подушка.
И улыбнулась так радостно-радостно. Потому что как начальник мужчина был в меру строг, но всегда справедлив, а вот как человек действительно был на удивление мягким. Таким по-свойски приятным, что хотелось стиснуть его как подушку и прижать к груди.
Я даже подалась навстречу гневно сверкающему зелеными глазами мужчине, чтобы воплотить эту мысль в реальность, но меня перехватил Джером.
– Идем, – кладя руки мне на талию и разворачивая лицом в сторону лестницы, сказал он. – Тебе надо принять душ, переодеться и лечь спать.
– Спать? – с неподдельным возмущением посмотрела я на светловолосого парня. – А как же вечер? Я намеревалась блеснуть в этом обществе снобов!
– Не сомневайтесь, Вейрис, вы затмили всех, даже не переступив порога Академии, – насмешливо произнес Ши-Ван.
Развернувшись, я с подозрением глянула на рыжеволосого мужчину, попыталась определить, что он хотел сказать этими словами, поняла, что самостоятельно делать выводы пока не готова, и открыла рот, чтобы выведать правду у первоисточника, но тут по коридору разнеслась тяжелая поступь.
– Вот и замечательно, – произнес ректор таким тоном, что даже до меня дошло, что замечательного в сложившейся ситуации нет. – Декан Маккалич, перепоручаю вам обучающуюся Вейрис. Суньте ее под холодный душ, оденьте и приведите в порядок. Через час ждем вас у Ильсора. Остальные за мной.
– Я должен быть рядом с моим принцем… – недовольно начал Маккалич.
– Брось, Дерен, – поморщился ректор. – Ничего с твоим принцем за этот час не случится.
Маккалич пару секунд буравил Итона-Бенедикта напряженным взглядом, а затем отвел глаза и направился ко мне:
– Идем, недоразумение!
И прежде чем я смогла возмутиться, чистокровную парду закинули на плечо, словно мешок картошки, и потащили вверх по лестнице.
* * *
– Не дуйся, – строгим тоном приказал декан Маккалич.
Выразительно сморщившись и закатив глаза, я отвернулась к окошку и продолжила делать то, что делала.
Я обижалась.
На хитрющего Блоша, на коварных мышей, на ректора, потащившего нас на этот ужин, на Джерома (на этого я обижалась уже просто по привычке), на Маккалича, воспринявшего инструкцию «сунуть под холодный душ» буквально, на портних, скроивших такое неудобное платье…
Короче, на весь белый свет.
За окном моросил мелкий дождик. На проплывающих за окошком улицах города постепенно зажигались фонари, которые, несмотря на все усилия, не могли выхватить дорогу из мрака непогоды. Если бы не магия, мы бы уже давно увязли в каком-нибудь болоте или утонули в гигантской луже, а так – хоть бы хны.
– Ноэми, – вновь позвал декан факультета закрытых знаний, – не веди себя как ребенок. Это были необходимые действия с моей стороны.
Я громко фыркнула, одновременно демонстрируя капитальную обиду и свое несогласие с только что сказанным.
– Ну как пожелаешь, – недовольно поджал губы телохранитель младшего наследника, скрестил на груди руки и откинулся на спинку диванчика.
Магическая кабинка под чутким руководством возницы пролетела над мутной лужей и вновь загрохотала колесами по мощенной кирпичом дороге. Судя по проплывающему хмурому пейзажу, который с трудом удавалось уловить сквозь стену дождя и тумана, двигались мы в верхнюю часть города, в один из коттеджей знати. И это меня почему-то нервировало.
Действие валерьянки уже сошло на нет, но, к сожалению, очистить организм от мяты не получалось. Если первое растение заставляло мир окрашиваться в позитивно-розовые оттенки эйфории, то второе пробуждало желание кокетничать и строить глазки. И так как в радиусе пары метров имелся только Маккалич, которому я не хотела даже улыбаться, то бурлящая кровь не давала покоя.
Я елозила на кресле, мяла руками серый шелк платья и безостановочно поправляла соскальзывающий лиф. Кто вообще догадался заказать для меня платье без лямок? Кто этот экономный скупердяй, пожалевший полметра ткани? Сиди теперь и мучайся по его вине.
– Вейрис, вы можете посидеть спокойно? – не выдержал мой спутник.
Подумав, я пришла к неутешительному выводу, что наслаждаться поездкой, когда в тебе бурлит столько энергии, которую не на кого выплеснуть, невозможно. Требовалось срочно занять себя каким-нибудь делом, поэтому я повернулась к мужчине, изучающему серый пейзаж за окном, и спросила:
– Декан Маккалич, я могу вас спросить?
Телохранитель младшего наследника повернулся и заинтересованно посмотрел на меня. В приглушенном свете движущейся кабинки его темно-коричневые глаза показались завораживающе черными, и я поймала себя на мысли, что именно таким взглядом он и покоряет излишне впечатлительных придворных дам.
– Почему наша компашка клятвообязанных Джерому называется факультетом закрытых знаний? – торопливо выдала я, старательно игнорируя навязчивое желание томно вздохнуть и кокетливо улыбнуться.
– Почему?
Первый меч королевства задумчиво посмотрел куда-то поверх моей головы.
С темой для разговора я явно просчиталась. Декан завис, невидящим взглядом смотря на мою прическу (вернее, полное отсутствие таковой) и о чем-то сосредоточенно думая. Он-то думал, а я рассматривала собеседника.
Дерен Маккалич мне никогда не нравился. Я повесила на него эмоциональный ярлычок «бе-е» еще до того, как увидела, опираясь на слухи и истории о его подвигах на любовных и боевых фронтах. А когда телохранитель заявился вместе с Джеромом в нашу школу, только убедилась в правильности первоначальных эмоций. Теперь бурлящие в крови гормоны заставили посмотреть на него иными глазами.
У Маккалича была странная, можно сказать, удивительная внешность.
Созданное из резких линий и росчерков широкое лицо по какой-то загадочной причине моментально приковывало внимание. Неожиданно вдумчивый взгляд для человека, который всю жизнь только тем и занимался, что махал мечом и соблазнял красоток; располагающая полуулыбка, даже сейчас застывшая на тонких губах; сломанный нос и тонкий шрам, пересекающий правую бровь.
Первый мечник и первый бабник двора. Как у него хватает сил быть лучшим на обоих фронтах?
Мой блуждающий взгляд сместился от лица Дерена чуть ниже, зацепил узкий треугольник груди, виднеющийся в отвороте рубашки, оценил широкие плечи и остановился на скрещенных руках.
Вот это кулачища! Такой один раз даст по голове – и все, можно отпевать и венки заказывать…
– Это была идея Итона.
Я вздрогнула от неожиданности и подняла голову.
– Итон решил, что использовать подростков гораздо проще, чем взрослых людей, – медленно и осторожно, словно подбирая каждое слово, заговорил Маккалич. – Он хотел собрать для Джерома помощников, обучить их и посвятить в те тайны, о которых не принято распространяться вне дворцовых стен.
Ого! Кажется, я наконец нашла того, кто может осветить подробности обещанного Итоном-Бенедиктом «Ноэми, хочешь ли ты изменить мир?»
Старательно игнорируя растревоженное порошком мяты либидо, я придвинулась ближе и заинтересованно посмотрела в темно-коричневые глаза.
– Хотел? А сейчас, стало быть, планы поменялись?
– Не исключено, – загадочно произнес Дерен и словно мечом рубанул: – Риск очень велик.
– Не поняла? – Я тряхнула распущенными волосами. – А в чем риск?
Телохранитель младшего наследника с подозрением посмотрел на меня, затем наклонился и тихо пояснил:
– До тех пор пока вас не начали учить всерьез – вы всего лишь кучка неосторожных детей, давшая клятву младшему наследнику в надежде на жизнь, полную приключений. Но как только уровень ваших знаний выйдет за рамки общедозволенных для общества, вы станете занозой в мягком месте сильных мира сего. Тут же найдутся нужные люди, как твой женишок Джед, готовые устранить маленькую проблему в виде конкурентоспособного принца и его команды. До Джерома практически невозможно добраться. – На губах декана затанцевала самодовольная улыбка, которая тут же померкла. – Зато остальные окажутся под ударом.
Не совсем контролируя собственные действия, я порывисто подалась вперед, отчего лиф платья, естественно, съехал вниз, и заговорщически зашептала:
– Вас поэтому сегодня к ректору вызывали? Вы опасаетесь из-за того, что король Эддар узнал о нас так быстро, я ведь права?
Мужчина скользнул взглядом по моим голым плечам, по каскаду волос, якобы случайно соскользнувших с плеча (говорю же, это невозможно контролировать!), мягко улыбнулся и напомнил:
– По старой традиции король должен отказаться от власти, уступить престол через два года и отбыть под парусами на остров Правящих, – озвучил он прописную истину, которую знали все от мала до велика. – Но это не значит, что Эддара следует исключить из борьбы.
Я чуть прикусила нижнюю губу и принялась задумчиво накручивать прядь темных волос на указательный палец. Значит, Маккалич предлагает посмотреть на имеющегося в наличии короля как на конкурента. Ладно, будем послушными девочками и посмотрим.
У короля Эддара нет сыновей, которых он мог бы протолкнуть на тепленькое местечко. Только дочери. Никалим, старшая из сестер, всегда напоминала мне праздничную игрушку. Такой хрустальный шар, богато украшенный и расписанный со всех сторон. И настолько же пустой внутри. Младшая, Зирих, диаметрально противоположна сестре. Точнее, она-то как раз – точная копия своего папулика: смуглая, с золотистыми волосами и упрямым характером. Вот такую не стыдно и на престол посадить. Жаль только, что в борьбе за власть участвовали лишь наследники мужского пола. И раз своих детей Эддар посадить на престол не может, значит…
– Декан! – В порыве осенившей меня догадки, я схватила Маккалича за руку. – Королевское приглашение на день рождения принца Глошада – это оценка боеспособности младшего наследника в качестве будущего правителя. Ведь так?
Мужчина кивнул, а я сильнее сжала его грубую от мозолей ладонь и придвинулась еще ближе.
– Король не сможет остаться равнодушным, – торопливо зашептала я. – Ну правда, он столько лет поднимал королевство не для того, чтобы пришел какой-то неопытный юнец и все полетело каннису под хвост! Эддар тоже будет выбирать, кого из кандидатов поддерживать и продвигать оставшиеся два года. И если у Джерома получится стать протеже самого короля, то… У остальных просто не останется ни единого шанса!
Дерен молча кивнул, осторожно сжал мою руку и неожиданно очень тепло улыбнулся, явно довольный сообразительностью пардочки. Правда, уже через секунду его брови сошлись на переносице, а взгляд стал строже.
– Вейрис! Мне кажется или вы строите глазки?
– Строю глазки? – оскорбилась я. – Очнитесь, декан! Я уже минут десять отчаянно кокетничаю, а вам хоть бы хны.
Маккалич замер, оторопело уставился на меня, и в глубине его глаз на пару секунд мелькнул ужас. Еще бы ему не напрячься. Все-таки он старше, к тому же декан факультета. А тут – я… Вся такая перевозбужденная и неуравновешенная пардочка, у которой, между прочим, и когти, и зубы в полном боевом наличии. А у Маккалича даже захудалого ножичка в сапоге не завалялось. Тоже мне, первый меч королевства!
– Ноэми, – начал он, – как бы это сказать…
Кашлянул, затем сообразил, что продолжает неосознанно удерживать мою ладонь. Ладонь осторожно переложили на мягкий бархат диванчика.
– Вы не первая девушка, реагирующая на меня подобным образом, но должен сразу расставить все точки…
Стало смешно. Причем настолько, что я не выдержала и перебила:
– Выдохните и расслабьтесь, декан. Дело не в вашей суперпривлекательности, разбивающей женские сердца.
Кое-кто не поверил. Иначе почему с таким подозрением посмотрел на мою довольную разыгранным спектаклем моську?
– Не во мне?
– Ага, – кивнула я и вновь дернула лиф платья, чтобы выглядеть наедине с мужчиной хоть чуток приличнее. – Во всем виноваты мыши. Они зачем-то подмешали к валерьянке мяту, а у меня на нее необъяснимое томление духа и желание нравиться всем мужчинам разом. – Я сделала выразительный жест в сторону собеседника. – Вот даже вам.
Пропустив мимо ушей последнюю фразу, Маккалич провел рукой по темным, зализанным назад волосам, механически поправил тонкий золотой ободок, удерживающий шевелюру, и неожиданно спросил:
– Ноэми, вам нравится Джером?
Вопрос застал меня врасплох и был явно с подвохом, иначе зачем еще так резко переводить тему? Вот почему я настороженно уточнила:
– А вы почему спрашиваете?
Дерен снисходительно улыбнулся:
– С тех пор как я дал клятву служить принцу Райвилю, я неотступно следую за ним и в какой-то мере живу его жизнью, его потребностями, его эмоциями. Вы умная пардочка, Вейрис, поэтому давно должны были заметить очевидную, на мой взгляд, реакцию Джерома на вашу неотразимость.
– Мы просто давно знакомы…
Но закос под наивную парду не прокатил.
– Он влюблен, – припечатал Маккалич. – Ноэми, вы его первая и пока единственная привязанность. Привязанность, которой много лет. Неразделенная привязанность.
Кошачья сущность, до этого момента расслабленно парившая на откате от валерьянки, пришла в себя и недоуменно глянула. Дескать, подруга, а ты понимаешь, к чему он нам про Джерома загонять начал?
– Это не мои проблемы, – сухо ответила декану. – Я повода не давала.
– Ошибаешься, Ноэми, – усмехнулся тот. – Джером привык к победам. Привык к тому, что достигает поставленной перед собой цели и никогда не сворачивает с выбранного пути. Ты его цель, и чем скорее он добьется желаемого, тем быстрее сможет сконцентрироваться на более важных вещах.
После этих слов мы с кошачьей сущностью переглянулись и насторожились еще больше. Он же в курсе, что для серьезных отношений у меня вообще-то жених в наличии имеется! Тогда к чему весь этот разговор?
– Декан Маккалич, мне показалось или вы и правда подталкиваете меня к отношениям с Джеромом?
Маккалич хрипло расхохотался.
– Джером влюблен – это неоспоримый факт, – все еще широко улыбаясь, заговорил декан, – но никто и никогда не одобрит парду в качестве девушки принца. Запомни эту мысль, пардочка. Никто и никогда.
Покусанный каннис! Да за что же нас так не любят-то при дворе? Все же вроде нормально было!
– Более сообразительная девочка уже давно почувствовала бы, что, пока вы оба за пределами королевского дворца, сейчас наиболее удачное время поиграть в первую любовь.
Вот! Теперь я точно понимаю, что не ошиблась в своей первоначальной реакции на Маккалича. Какой же он все-таки мерзкий, двуличный слизняк!
– Подумай хорошенько, кошечка. Ты под действием мяты, а значит, благосклонность к Джерому даже не придется имитировать. Пококетничаешь с ним вечером, затем слегка покочевряжишься, чтобы в конце концов сдаться на радость мужского тщеславия и принять его ухаживания. Пара месяцев неземной любви – и предлог расстаться возникнет сам собой. В любом случае все останутся в выигрыше. Джером после стольких попыток добьется наконец расположения неприступной пардочки, а ты отделаешься от излишнего внимания принца Райвиля.
– Декан, вы это серьезно?
Мужчина хмыкнул и неприятно улыбнулся.
– Вот только не надо прожигать меня взглядом, Вейрис. Я не предлагаю ничего криминального. Всего-то пара поцелуев, невыполнимые клятвы в любви и верности до гроба и нежные обнимашки в темноте коридоров. Вам, девочкам, это нравится до поросячьего визга.
Мне стало жаль Джерома. Бедняга! Если его окружают такие типы, ничего странного, что он вырос таким засранцем. Даже наоборот: удивительно, что вопреки своему окружению из принца Райвиля получился вполне себе нормальный парень. Малость с заскоками, правда, но кто из нас идеален?
– Что думаешь насчет моего предложения?
Ох, зря он спросил. Просто в эту секунду я как раз думала, что Дерен Маккалич – самое гнусное на земле существо. Нет, никто не рядил его в рясу святоши и уж тем более не примерял ему крылья и нимб, но надежды на крохи морали и чести еще имелись.
Но вместо того чтобы обозвать Маккалича мерзавцем, мои губы выдохнули совершенно иные слова:
– Я думаю, вы просто никогда не любили.
Мужчина замер и словно окаменел. Тень легла на его лицо, но кошачьего зрения было достаточно, чтобы отметить, как сильно разозлили декана мои слова.
Выдержав взгляд темно-карих глаз, я отвернулась, чтобы больше не смотреть на собеседника. Захотелось вновь принять душ. Согласна даже на холодный, лишь бы смыть с себя это противное липкое ощущение.
Мне стало неприятно находиться с Маккаличем в одной кабине, сидеть на одном диване. Да что там! Даже делиться одним воздухом с ним не хотелось. И дело было не в том, что телохранитель принца предложил обмануть Джерома и поиграть с ним в чувства, а в том, как он это сделал.
– Приехали! – Крик извозчика нарушил затянувшееся молчание.
* * *
– Замечательный вечер, не правда ли? – фальшиво улыбаясь, заявила хозяйка дома.
Угу, если считать словосочетание «потерпели фиаско» синонимом к ее «замечательному вечеру», то да…
Ребята из шкуры вон лезли, чтобы произвести впечатление на десяток господ, приглашенных капитаном Ильсором на ужин. Правда, как это часто бывает, чем больше адепты факультета закрытых знаний старались вести себя согласно принятым в высшем обществе правилам, тем хуже у них это выходило.
Тигр умудрился нахамить пузатому мужичку с тонкими усиками над верхней губой, волчонок перепутал все столовые принадлежности во время подачи блюд, а лиэс пустил в ход чрезмерно много обаяния, отчего дама преклонных лет приняла легкий флирт чуть ли не за прямое предложение к интимной близости.
– Это будет лишним, – мягко улыбнулся Итон-Бенедикт, забирая у меня бокал с шампанским и возвращая его на столик.
Так как я дала жару еще на выходе из западной пристройки, на протяжении всего вечера рядом неотступно дежурил кто-то из преподавателей, по-видимому опасаясь рецидива. И сейчас на вахтовую смену как раз заступил ректор.
– Вы меня обманули.
Мужчина повернул голову и нахмурил светлые брови:
– Простите, Вейрис. Вы что-то сказали?
– Вы меня обманули, ректор, – уверенно повторила я. Я вообще всегда уверена, когда злюсь. – Причем дважды!
– И когда же я успел так низко пасть в ваших глазах?
– Когда пообещали, что обыкновенная парда станет участником великих исторических событий и сможет внести посильную лепту в общее дело. Это был первый раз.
Итон-Бенедикт окинул меня внимательным взглядом с головы до ног, будто вообще впервые увидел, и нахмурился еще сильнее.
Подавив непонятное желание поправить лиф ускользающего вниз платья, я решила не ходить вокруг да около.
– Декан Маккалич сказал, что первоначальные планы изменились, и теперь мы просто кучка подростков, которую никто ни во что не собирается посвящать. Учтите, господин ректор, я не буду умирать и воскресать заново после каждого занятия Ши-Вана, если в этом нет никакого смысла.
Собеседник открыл рот, намереваясь ответить на мой злой выпад, но его окликнул хозяин дома. Мужчина средних лет, одетый, как и Итон-Бенедикт, в военную форму.
Извинившись, ректор пошел было к нему, но, отойдя на пару шагов, остановился и вернулся.
– А второй раз?
Теперь настала моя очередь недоуменно смотреть и хмурить брови.
– Вейрис, вы сказали, что я обманул вас дважды. Когда был второй раз?
Кокетливо улыбнувшись, так как отголоски действия мяты все еще будоражили кровь, я смело коснулась груди Итона-Бенедикта. Провела вверх до плеча по плотной ткани, смахнула невидимую пылинку и неожиданно выпустила когти.
Итон-Бенедикт даже не вздрогнул. Мало того: даже в лице не поменялся, поразив кошачью сущность до глубины пятен на черной шкуре.
Вот это выдержка… Но и я не абы кто. Я парда!
– Идеальная форма.
Ой, а голос-то какой соблазнительный вышел! Убрала когти, пробежала кончиками пальцев по жесткой ткани формы и подмигнула:
– И ни одной зацепки от моих когтей…
Господин ректор неожиданно шумно втянул воздух, и я неосознанно повторила его действие. На таком расстоянии чужой запах был особенно сильным. Свежесть морского бриза, вкус соли… А это что? Какой-то уникальный запах, который моя кошачья сущность еще ни разу не ощущала.
Понять не могу что это, но вку-у-усно!
– Итон, мальчик мой. – Голос Ильсора застал нас врасплох и заставил обоих вздрогнуть.
Украдкой вдохнув на прощание запах Итона-Бенедикта еще разок, чтобы не забыть новый аромат, я мило улыбнулась капитану и торопливо отошла в сторону.
Отойти-то отошла, вот только сложно не оглянуться, когда в тебе взглядом прожигают дыры. Не устояв, обернулась, наткнулась на тяжелый взгляд Итона-Бенедикта и замерла от неожиданности.
Хвостом клянусь: на пару секунд в светло-зеленых глубинах радужки мелькнул вертикальный зрачок, а затем мужчина прикрыл глаза и улыбнулся краешками губ.
– Все в порядке? – Бывший капитан Ильсор опустил свою руку на плечо ректора и несильно сжал пальцы.
– Да-да… – немного рассеянно ответил Итон-Бенедикт, поворачиваясь к собеседнику. – Ты чего-то хотел?
Хозяин дома кинул на меня настороженный взгляд, а затем щелкнул пальцами. Вокруг мужчин возник полупрозрачный магический кокон, не позволяющий услышать, что́ хозяин дома собирался сказать ректору Академии. Весьма предусмотрительно с его стороны, ведь на сегодняшнем вечере бегает аж четыре любопытных оборотня.
Незаметно поправив лиф платья, по-прежнему навязчиво сползающий вниз, я нашла глазами Шархая и уверенным шагом двинулась к скучающему в уголке тигру.
– Что не весел? Что хвост повесил?
– Маккалич велел сесть в уголок, притвориться кактусом и больше ни с кем из гостей в разговоры не вступать, – угрюмо буркнул парень, а я сочувственно улыбнулась.
– Не переживай. Кактус из тебя вышел лучше, чем благовоспитанный оборотень.
Парень фыркнул и смерил меня оценивающим взглядом. Кошачья сущность тут же навострила уши и предупреждающе зашипела на противника.
Не знаю, как это вышло, но опасный, не контролирующий свои эмоции тигр за эти три декады стал значительно ближе. При этом сам Шархай остался прежним: дерзким, нагловатым типом, не знающим границ дозволенного. С ним было непросто, но так и я не подарок!
– Пришла в себя после мышиного восстания?
Энергично покачав головой, я позорно отвела взгляд и неожиданно вспомнила о проигранном утреннем споре.
– Ты, случаем, Джерома не видел?
Тигр безразлично пожал плечами, затем на пару секунд задумался и махнул в сторону лестницы с удивительно красивыми перилами.
– Кажется, он поднимался наверх.
Пожелав «кактусу» не киснуть и вовсю насладиться одиночеством, я потопала на поиски младшего наследника престола. Долги надо возвращать.
* * *
– Как принц Глошад чувствует себя сегодня?
Нянюшка поставила на столик поднос с обедом, приготовленным для ее подопечного, и с нескрываемой неприязнью посмотрела на мужчину.
Несмотря на высокий статус и долгую дружбу с семьей принца, Бристан не пользовался уважением многочисленной прислуги.
Это был невысокий мужчина средних лет, лысый, как колено новорожденного. Маленькие глазки, словно утопленные в глубине черепа, никогда не знали покоя и постоянно находились в движении, высматривая и подмечая. Но Бристана не жаловали во дворце отнюдь не за внешний вид…
«Знает», – подумала женщина.
– Дезире? – Видя, что нянюшка не торопится с ответом, Бристан чуть приподнял тонкие брови.
Старая женщина, вырастившая не одно поколение наследников старшей ветви, вытерла о фартук морщинистые руки и слегка улыбнулась.
– Все в порядке.
Она, конечно же, лукавила.
Этим утром принца Глошада вновь одолел приступ. Опасаясь, что мужчина поранится об осколки ваз, стекла и куски разломанной в порыве злобы мебели, Дезире увела его в парк. На воздухе наследник почувствовал себя лучше и даже немного успокоился, но спустя каких-то десять минут на перила обожаемой принцем беседки села маленькая серая птичка.
Дезире опомниться не успела, как Глошад схватил и крепко сжал в ладони бедную птаху. Раздался отчаянный клекот, а затем тихий треск ломаемых позвонков.
– Ну что же ты… – расстроенно покачала седой головой женщина, отнимая у принца мертвую птичку.
Но это было утром.
– Все в порядке, – еще раз повторила нянька, смело глядя в лицо Бристана.
Несмотря на то, что Глошад часто убивал хомячков, белок и птиц, которых было полным-полно в королевском саду, нянюшка считала воспитанника добрым и отзывчивым мальчиком. Она не бросала попыток объяснить ему, что надо контролировать силу и не обижать маленьких и слабых. А еще любящее сердце подсказывало, что, кроме нее, защитить старшего наследника престола просто некому.
– Сегодня лучше, чем обычно.
Бристан улыбнулся, демонстрируя мелкие белые зубы, и его глазки вновь забегали туда-сюда.
– Это замечательно, – фальшиво воскликнул он. – В таком случае подготовьте старшего наследника. Ванна, бритье, смена костюма… Сегодня вечером ожидаются гости.
– Опять леди Кастл с дочками? – несколько недружелюбно уточнила Дезире.
– Увы, – притворно вздохнул Бристан. – Прошло три месяца, а ни одна из девочек леди Кастл так и не забеременела.
Дезире нахмурилась и позволила себе высказать то, что так долго кипело в глубинах ее души:
– Неужели после стольких попыток вам все еще непонятно, что мальчика не интересует этот аспект жизни взрослых? Разум принца Глошада застрял в раннем детстве, и я боюсь, что ваши попытки навредят его хрупкому здоровью…
– К сожалению, Дезире, – прервал возмущенный монолог женщины Бристан, – мы не можем оставить этих попыток. Старшей ветви нужен наследник и продолжатель рода, иначе дом угаснет и не сможет бороться за власть.
Пожилая няня вздохнула и сжала сухими пальцами край нарядного фартука, искусно расшитого норидийскими рукодельницами. Она мечтала защитить своего мальчика от всех этих воронов, слетавшихся с регулярной частотой в замок, чтобы клюнуть, да посильнее, все еще живое тело Глошада. Но это выше ее сил.
– Не стоит расстраиваться, Дезире. В детстве застрял только разум принца, но не плоть. – Бристан вновь улыбнулся. На этот раз улыбка вышла масляной и двусмысленной. – Будем надеяться, что одна из дочерей леди Портек сможет пробудить в наследнике желание. А пока… Подготовьте принца к вечеру.
Несмотря на возмущение и явный протест, Дезире сняла фартук, отвернулась и тихо прошептала:
– Хорошо.
С Бристаном не принято спорить.
