Глава 10. Сговор

– Ваше высочество… – Я присела в карикатурной позе, отдаленно напоминающей изящный реверанс.

– Привет, кошечка, – дружелюбно улыбнулся в ответ парень.

После продолжительных поисков младший наследник престола обнаружился в галерее второго этажа, где на стенах висели портреты предков капитана Ильсора, заключенные в тяжелые золоченые рамы. Напротив одной из таких картин принц Райвиль как раз и остановился.

– Как это в твоем духе, высочество, – подходя ближе, принялась отчитывать я парня. – Бросил ребят пыхтеть и обливаться потом, искусно удерживая себя на плаву правил высшего света, а сам потихоньку слинял наслаждаться шедеврами. И не стыдно тебе?

Джером растянул губы в широкой озорной улыбке.

– Понятно! – махнула я рукой на баловня судьбы и полюбопытствовала: – Что разглядываешь?

На картине, привлекшей внимание принца, была изображена очень симпатичная женщина в длинном платье бирюзового цвета. Рядом с ней стоял десятилетний мальчик в забавных шортиках, с несмелой улыбкой на губах.

– Никого не напоминает? – заговорщическим шепотом спросил принц Райвиль.

Я снова окинула взглядом женщину с мальчуганом и энергично покачала головой.

– Даю подсказку, – улыбнулся Джером, и с ка-ким-то особым удовольствием напомнил: – Мягкий как подушка…

– Да ладно! – воскликнула я и тут же понизила голос, внутренне опасаясь, что нас подслушивают: – Хочешь сказать, это наш бывший капитан и ныне действующий ректор Академии?

Я опять посмотрела на женщину и мальчугана. Коленка разбита, правый носок чуть сполз вниз, пуговица на шортах едва держится на остатке темно-коричневой нитки, светлые вихры, несмотря на попытки пригладить их гелем и расческой, все равно торчат, а зеленые глаза до краев полны озорных планов. Ну вот! Ну нормальный же пацан! Можно сказать, свой в доску. И почему люди взрослеют?

Пока я со смешанными чувствами разглядывала портрет, Джером встал ближе и якобы случайно коснулся моей руки своими пальцами. По коже пробежали мурашки.

– Никогда не задумывалась, почему его зовут Итон-Бенедикт? – тихо спросил он как ни в чем не бывало.

Сделав вид, что не заметила мимолетного прикосновения, я подтянула лиф платья и хмыкнула:

– Так ясно же! Двойное сочетание имен бывает только у незаконнорожденных детей высшего общества, недостойных носить фамилию рода. То есть в нашем случае Итон – это имя господина ректора, а Бенедикт – имя деда леди Ильсор.

Обычно о таком говорить не принято, а уж обсуждать происхождение ректора за его спиной – вообще невоспитанно, но кто нас остановит?

– Скорее всего, настоящий отец ректора не захотел признать его, – озвучила я догадку, которая давно не давала покоя. – Вероятно, поэтому леди Ильсор дала ребенку имя своего отца. Я угадала?

– Не совсем, – качнул головой Джером, вновь задевая мои пальцы. – Отец как-то обмолвился, что Итон-Бенедикт – самый большой дурак на свете. Несчастный дурак с идеалистическими представлениями о чести. Якобы настоящий отец был готов признать ребенка, но ректор отказался от всех притязаний. Он предпочел стать бастардом, отказавшись от положенных ему наследства и статуса. Странно, правда?

В ответ просто пожала плечами. В отличие от Джерома, ничего странного в этой истории я не видела, да и копаться в чужом грязном белье, честно говоря, настроения не было. Я вообще за другим сюда пришла.

– Джер, – взяв наследника за плечо, я развернула его к себе лицом, – если ты не забыл, то я тебе кое-что задолжала.

Парень с нескрываемым интересом глянул мне в глаза.

– Пардочка, неужели ты в состоянии вернуть испорченные нервы? – поддел он.

– Очень смешно, высочество, – фыркнула я в ответ, но от улыбки удержаться не смогла. – Ты же прекрасно знаешь, о чем я. Победитель…

Вновь восставшая в организме мята дала о себе знать, поэтому последнюю фразу я тихонько промурлыкала, уже обнимая старого приятеля за шею. Сейчас верну неоплаченный должок и возьму тело под контроль.

Но вопреки моим ожиданиям, принц Райвиль едва уловимо улыбнулся и неожиданно отклонился, не позволяя мне коснуться его губ.

– Не надо, Мими, – качнул он головой. – Мне не следовало ставить на кон поцелуй, – пояснил Джером, видя мое вытянувшееся от удивления лицо, и тихо признался: – Хочу, чтобы девушка целовала меня не потому, что я обошел ее на полосе препятствий, а потому, что она действительно хочет этого.

Повисла неловкая пауза.

– Джером. – На душе стало очень тяжело. – Ты же знаешь, что я с Джедом. Мы оборотни, у нас все немного не так, как у людей. Он моя вторая половина, и кого-то другого в моей жизни теперь просто не может быть.

По лицу принца Райвиля пробежала тень недовольства. Крепко сжатые губы превратились в напряженную линию, желваки заходили ходуном, а изящные крылья носа затрепетали.

– Знаю, – коротко выдохнул он. – Но легче от этого не становится.

Я никогда не была сентиментальной и особо жалостливой, но в эту секунду почему-то дико захотелось его обнять и утешить.

Серьезно, ну какая у него жизнь?

Родители видят в нем только золотую дорожку к престолу, телохранитель за спиной советует мне притвориться влюбленной дурочкой, чтобы потешить эго принца. Ни настоящих друзей, ни хороших наставников… Даже людей, искренне привязанных к нему сердцем, в окружении наследника нет. Добавим ко всему прочему кучу народа, принесшего принцу Райвилю клятву на крови, за который парень теперь в ответе, и картинка становится ну совсем безрадостной.

Кошачья сущность вздохнула, умоляюще посмотрела, а затем прикрыла лапой морду, как бы намекая: действуй, я отвернулась и леопарду нас не сдам.

Покусанный каннис, я отбила на тренировках Ши-Вана остатки мозга, раз действительно хочу сделать это!

– Эй, маменькино высочество…

– Чего тебе, пардочка? – откликнулся Джером, переводя на меня задумчивый взгляд.

Обняв парня за шею чуть крепче, я приподнялась на носочки и коснулась его губ. У меня было только одно желание: поддержать приятеля детства. Все остальное доделали кошачьи инстинкты и мята.

– Мими… – выдохнул Джером.

Надо отметить, терялся наследничек недолго. Не успела я очнуться от внезапного порыва эмоциональной благотворительности, как оказалась в капкане его рук. Одной рукой Джером прижал меня к себе за талию, а второй ухватил за подбородок и самозабвенно поцеловал.

За всю свою жизнь целовалась я только с одним мужчиной – с моим леопардом (ну в самом деле, не брать же в расчет тот самый неловкий поцелуй, что случился между мной и Джеромом в глубоком детстве). Джед всегда целовал одинаково: грубо, решительно, с напором и внутренней силой, поэтому нежные, тактичные прикосновения младшего наследника вначале сбили меня с толку, потом немного насмешили, а следом…

Гребаная мята, не поддающаяся выведению! Гребаные мыши под предводительством Блоша! Гребаный проигрыш в споре!

Кошачьи боги, кажется, я пропала.

– Джер… – попыталась я отстраниться, но кто же позволит.

– Расслабься, – посоветовал парень, ласково хватая и оттягивая мою нижнюю губу, и я покорилась.

Когда сестры с придыханием рассказывали, что их кто-то поцеловал, а затем на их лицах появлялись полоумные улыбки, я всегда фыркала и кривилась. Наивная пардочка просто не понимала, о чем идет речь.

Это была новая, интригующая интерпретация знакомых ощущений, и я совсем потеряла голову, ведомая нежностью и обожанием, которыми одаривал меня Джером. Дрожали ноги, кружилась голова, но если бы я даже смогла наскрести остатки силы воли, то все равно не стала бы прерывать эту восхитительно-чувственную игру.

– Так вот вы где, оболтусы! – послышался за моей спиной голос Ши-Вана, а затем в галерее наступила тишина.

– Это он не нам, – зачем-то прошептал Джером, и я согласно мурлыкнула.

Потому что хорошо. Действительно хорошо. Потому что в отличие от Джеда, которого всегда вели в первую очередь инстинкты (инстинкт подавления – в частности), принц Райвиль слушал мое дыхание, мое меняющееся настроение и моментально подстраивался под все изменения, умудряясь быть смелым, настырным и в то же время нежным и осторожным.

– Кхе-кхе! – пронесся по галерее насмешливый кашель, побуждающий остановиться и уделить внимание кому-то другому, кроме нас самих.

Джером недовольно поморщился, а я воспользовалась паузой и сделала глубокий вдох, чтобы не умереть от кислородного голодания прямо здесь и сейчас. В нос ударили сразу несколько запахов: металл, цветущий вереск, морская соль…

Вздрогнув, я резко оборвала поцелуй и уткнулась лицом в шею Джерома. Поворачиваться, чтобы понять, кто именно застал нас врасплох, не было нужды. Я все поняла по исходящему запаху и немного смутилась. Зато наследник чутьем оборотня не обладал, поэтому Джерому пришлось поднять голову и посмотреть в сторону входа.

В дверном проеме замерло трое мужчин: преподаватель по общей физической подготовке Ши-Ван, декан факультета закрытых знаний Маккалич и новоиспеченный ректор Академии Итон-Бенедикт.

– Вечер окончен, – не то прорычал, не то прошипел последний. – Вы возвращаетесь в Академию. Немедленно!

Вздрогнув от внезапного крика, я отскочила от Джерома как ошпаренная и, не поднимая глаз, пристыженно рванула к выходу. Точнее, едва ли не вприпрыжку побежала. Уж слишком грозным и раздраженным показался тон ректора.

Щеки пылали так, словно кто-то натер их жгучим перцем. Вспотевшие ладошки нервно подрагивали, и было так неловко, как… Покусанный каннис, не могу вспомнить, чтобы мне хоть когда-то было так стыдно, как в эту минуту!

Поравнявшись с мужчинами, я остановилась, ожидая, пока Ши-Ван подвинется и перестанет загораживать проход. Краем глаза заметила радостную улыбку на лице декана Маккалича и удостоилась насмешливого взгляда от преподавателя по общему физическому развитию. На ректора смотреть остерегалась. Мало ли что привидится в глубине разгневанных зеленых глаз.

К счастью, краснеющая парда Итона-Бенедикта не интересовала.

– Джером!

Несмотря на то, что ректор обращался не ко мне, все равно вздрогнула и мысленно поджала хвост.

– Джером, на два слова.

За спиной послышались тяжелый вздох наследника и раздраженное: «Отстань!»

И, несмотря на внезапно вспыхнувшее кошачье любопытство, оставаться и досматривать, чем закончится разговор этих двоих, я не стала.

К каннису эти инстинкты! Решено: с этой секунды руководствуюсь только чистым разумом!

Сколь одна конкретная парда все-таки наивна и горазда давать самой себе невыполнимые обещания, я поняла утром следующего дня, когда меня спозаранку принялась будить горгулья.

– Скорее, пардочка, – поторапливала верная помощница ректора, явно недовольная скоростью моих сборов, с головой ныряя в шкаф с вещами. – Натягивай, – велела она, швыряя на кровать черные узкие штаны и мешковатый белый свитер с эмблемой королевского театра. – Хватит зевать, Ноэми! Одевайся!

Несмотря на ее пинки и всяческую помощь при одевании, я не торопилась. Желания общаться с ректором было ровно столько же, сколько идти на занятие к Ши-Вану. Хотя если бы мне предложили на выбор одно из двух, я с радостью побежала бы штурмовать ненавистные препятствия. Жаль, мнения чистокровной пардочки никто не спрашивал.

– Ну же, Вейрис! – подгоняла горгулья, раздражающе громко хлопая кожистыми крыльями. – Поверь моему многолетнему опыту: есть люди, которых не следует доводить до ручки, и наш ректор относится именно к таким. Это он с виду такой спокойный и уравновешенный. Но внутри… Итон-Бенедикт сгоряча и прибить с легкостью может.

На соседней кровати заворочалась Райч, повыше натянула одеяло и, недовольно пробурчав что-то про наглых хвостатых пардочек и громких горгулий, вновь уснула.

– Расскажи хоть, что ты умудрилась вчера отчебучить, чтобы так его разозлить! – чуть сбавила тон Гуля и принялась сплетничать: – Ректор от злости всю ночь глаз сомкнуть не мог. Все ходил и ходил по кабинету…

Не поддаваясь на провокации каменной горгульи, я промолчала.

– Ох, и влетит же тебе… – выдохнула та, сообразив, что ничего выведать у меня не выйдет. Затем смерила внимательным взглядом и практично предложила:

– Может, ты мне сразу свою шкуру завещаешь?

Сверкнув глазами, я накинула пальто и вышла из комнаты.

На улице было солнечно и довольно холодно. Накрапывал редкий дождик, а мокнуть не хотелось, поэтому, вопреки желанию оттянуть неприятный момент, до административного здания я добралась невероятно быстро.

Пряча озябшие пальцы в карманах, миновала двери учительской, взобралась по лестнице и замерла перед кабинетом ректора.

Смахнув с волос крошечные капли, расстегнула пальто и протянула руку, чтобы постучать в дверь, но створка распахнулась сама, являя грозную фигуру Итона-Бенедикта.

– Ты долго, – буквально с порога раздраженно обрушился на меня он.

Говорить, что проснулась по его прихоти каких-то пятнадцать минут назад и тоже пребываю в весьма поганом расположении духа, я не стала, потому что зеленые глаза ректора смотрели с таким холодом, что внутренности заледенели, а язык отнимался от страха.

– Проходи, – после непродолжительного молчания приказал Итон-Бенедикт.

Посторонившись, он дождался, пока я зайду в кабинет, и запер двери на ключ. Удивленно оглянувшись на звук, я заметила, как ректор щелкнул пальцами, сухо и отрывисто произнося формулу, и тонкая непроницаемая стена магии окружила кабинет. Теперь никто не сможет подслушать наш разговор.

– Сядь, – приказал он, указывая на кресло перед своим столом.

Я послушно упала на жесткую кожу сиденья.

Итон-Бенедикт обошел массивный письменный стол, дернул верхний ящик, достал маленькую плоскую шкатулку и сунул ее в карман штанов.

– Когда я брал вас в команду, то был уверен, что подобного разговора между нами никогда не случится.

Вопреки моим ожиданиям, он не сел на свое место, предпочтя вновь обойти стол, придвинуть еще одно кресло и устроиться напротив.

– Скажите, Вейрис, в чем я ошибся? – с напором спросил он, испепеляя меня взглядом. – Разве чистокровные оборотни при наличии истинной пары способны изменять своим партнерам?

– Нет… – промямлила я, опуская глаза.

– Громче! – рявкнул мужчина.

Вскинув голову, сжала пальцами подлокотники кресла и выпалила:

– Нет, не способны!

Итон-Бенедикт подался вперед. Черты лица заострились и приобрели хищное выражение.

– Тогда потрудитесь объяснить, что вчера на вас нашло?

Закусив губу, я выпустила когти и с каким-то садистским удовольствием пропорола кожаную обивку казенного кресла.

– Что конкретно вас не устроило в моем поведении, господин ректор? – зарычала, чувствуя, как постепенно начинаю заражаться непонятной злостью и раздражением, исходящим от Итона-Бенедикта.

– Ты прекрасно знаешь, о чем я, – сверкнул глазами он.

– Понятия не имею.

Я пожала плечами и неожиданно поняла, что потерянное в первые секунды разговора самообладание возвращается. Выпрямившись, стянула промокшее пальто, бросила его на спинку кресла и только после этого картинно приподняла брови:

– Позвольте уточнить, господин ректор. Вам не понравилась моя баталия с Блошем и его мышами? Или прилюдный подрыв вашей репутации в коридоре западной пристройки обеспечил вам бессонницу? А может, – подалась чуть вперед, – вас взбесил абсолютно недопустимый с моей стороны флирт на вчерашнем вечере?

Итон-Бенедикт сузил глаза и недовольно поджал губы.

Да, меня было за что поругать. Накосячила я вчера знатно, спорить не буду. Но хотелось бы, чтобы ругали и наказывали заслуженно, по справедливости, а не вот так, как это делает сейчас ректор.

– Ну же, господин Итон-Бенедикт. Я просто теряюсь в догадках: что же в поведении простой студентки смогло разозлить такого уравновешенного, спокойного и рассудительного человека, как вы?

Ректор выдержал многозначительную паузу, и только затем сурово отчеканил:

– Ты целовалась с Джеромом.

Я фыркнула и откинулась на спинку кресла.

Смешно! Ну право слово, смех да и только! Значит, ректор в состоянии простить все мои грехи и прорехи в воспитании, но не дружеский поцелуй с наследником?

Кошачья сущность покосилась на меня вытаращенными от удивления глазами. «Дружеский поцелуй», – повторила я про себя, стараясь поверить в эту мысль, но вышло не слишком убедительно, да и ректор тут же подлил масла в огонь.

– Молодость и незнание, – сухо проронил Итон-Бенедикт, постукивая пальцами по подлокотнику своего кресла. – Я списываю ваше поведение на вчерашнем вечере именно на молодость и незнание некоторых нюансов. Увы, с молодостью и подростковым безрассудством по силам справиться только времени. Но насчет остального, Вейрис, я готов вас просветить.

Я нахмурилась и скрестила руки на груди. Сидящий в противоположном кресле мужчина мало походил на прежнего Итона-Бенедикта. У этого человека были менторский тон, отталкивающе резкие черты лица и светло-зеленые глаза, смотревшие на меня с таким ледяным холодом, что кровь в жилах стыла. Удивительно, как все-таки злость портит и искажает внешность людей. Хотя я сейчас, наверное, выгляжу не лучше.

– Начнем устранение прорех в ваших знаниях с общего мнения о пардах, которое бытует в высших кругах, – начал лекцию ректор. – Наделенные от природы удивительной грацией и соблазнительной пластикой, темпераментные черные кошечки всегда были экзотической мечтой любого мужчины. Поверьте, Вейрис, абсолютно каждый хотел бы оказаться с кем-нибудь из черных леопардочек в одной постели. И вы охотно воплощаете наши мечты.

Не выдержав, я глухо зарычала.

– Задел? – усмехнулся мужчина, хотя не мог не заметить, как сильно оскорбили меня его слова. – После того как бо́льшую часть вашего клана выдворили из королевства на территорию прайда, те немногие, что остались, были вынуждены выживать. Выживать всеми доступными способами. Именно поэтому теперь слово «парды» является синонимом легкодоступной женщины. С такими приятно засыпать, но всерьез любить вас никто не станет. И хотя ты, может, и другая, Джером никогда не будет относиться к тебе как к любимой женщине. – Хриплый голос Итона зазвенел от сдерживаемой ярости. – Ему не позволят встречаться с тобой всерьез. Ему не дадут разрешения на серьезные шаги, не будет помолвки или брака. Ему никогда не позволят признать вашу связь и возможные…

Ректор неожиданно умолк, а меня посетила неожиданная догадка.

Леди Ильсор! Вот в чем дело. Он дает советы и учит жизни не меня, он пытается загладить позорную интрижку своей матери.

– Что же вы замолчали, господин ректор? – насмешливо фыркнула я, нарочно нарываясь. – Договаривайте, раз взялись читать мне лекцию о личной жизни. Молчите? Хорошо. Тогда я скажу за вас. Никто никогда не признает нашу связь и возможные последствия этой кратковременной интрижки.

Исполненная неожиданным приступом гнева, я вскочила на ноги и, сама не понимая, что несу, закончила свою мысль:

– Но не волнуйтесь. Я – не ваша мать.

Слова, продиктованные эмоциональным порывом, сорвались с моих губ и больно ударили сидящего мужчину прямо в сердце. Медленно, очень медленно Итон-Бенедикт встал, распрямился и про-шипел:

– Вон!

Меня парализовало от страха. Желание бежать сломя голову столкнулось с полным ступором тела и потерпело фиаско. Замерев, словно сурок перед готовой к атаке змеей, я с ужасом смотрела в потемневшее от злости лицо и почему-то думала, что именно так и должна выглядеть смерть.

Словно не понимая, какой эффект произвел, мужчина наклонился еще ближе и сипло выдохнул мне прямо в лицо:

– Пошла вон!

Взвизгнув от обуявшего меня дикого ужаса, я отскочила, свалив кресло на пол, и рванула к выходу. Запертая ректором еще в начале разговора дверь не поддавалась, несмотря на все мои дерганые попытки выбраться.

– Убирайся…

Заорав в полный голос, я принялась с удвоенной силой дергать двумя руками ручку. За спиной послышались шаги, шуршание одежды и тяжелое, какое-то болезненное дыхание, а затем побледневшая, изъеденная морской солью мужская ладонь легла на дверь.

Громкий треск взорвал воздух, и тяжелая деревянная створка, подбитая по краям железными прямоугольниками, сорвалась с петель и вылетела в коридор. Не дав себе и секунды на удивление, я рванула на свободу. Одним длинным прыжком миновала бо́льшую часть площадки и понеслась вниз по лестнице, перепрыгивая через три ступеньки. Выбежав на улицу, не останавливаясь, понеслась дальше и притормозила только в паре десятков метров от крыльца в западную пристройку.

В боку кололо, дыхание было хриплым, а обжигающий холодом воздух принес неприятную боль в горле. Было зябко, но возвращаться за оставленным в кабинете ректора пальто я не собиралась.

Согнувшись, с трудом разжала все еще дрожащие пальцы и обнаружила оторванную дверную ручку.

– Мими! – раздался радостный возглас, а после сильные руки легко подхватили меня и закружили. – Мими! – уже чуть тише повторил Джером, ставя меня на ноги, разворачивая к себе лицом и прижимая к груди. – Ты чего в такую рань встала? Погоди, ты почему так легко одета?

Не дав опомниться, парень натянул на меня свою куртку и торопливо застегнул на все пуговицы.

– Совсем о себе не думаешь, – притворно начал отчитывать он. – В такую погоду простуду можно подхватить на раз-два, а она бегает в одном свитере!

Джером крепко обнял и прижался своим лбом – к моему.

– Спасибо, – неожиданно выпалил он и улыбнулся.

– За что?

Наследник слегка отклонился, нежно провел пальцами по моей щеке, сгоняя непослушную черную прядь волос, и тихо признался:

– Я еще никогда не был так счастлив, как в это утро.

Я посмотрела на него. Возможно, сказанное было правдой. Младший наследник престола светился от переполняющего его счастья, оно же сделало его чуть выше, чуть более симпатичнее, сняло некоторую зажатость, которая всегда присутствовала в его движениях. А еще на губах появилась широкая светлая улыбка.

Я почувствовала неловкость, растерянно заморгала и отвела взгляд.

– Послушай, Джером…

– Не надо, Мими. Я помню про Джеда, – перебил парень и вновь широко улыбнулся. – Давай не будем портить это шикарное утро словами?

И я послушно кивнула, потому как после случившегося в кабинете ректора неожиданно поняла, что красноречие из числа достоинств перекочевало в число моих недостатков.

– Пошли завтракать? – предложил младший наследник, уверенным движением беря мою руку. – Кстати, есть хорошая новость. Дерен сегодня сказал, что у нас будет два выходных. Может, выберемся с ребятами в город?

Следуя в сторону западной пристройки за Джеромом, который вовсю строил планы, я неожиданно почувствовала чей-то взгляд и молниеносно обернулась. По тропинке решительным широким шагом удалялся Итон-Бенедикт. В руках он сжимал оставленное мною пальто.

Воспользовавшись тем, что после завтрака Джером убежал собирать ребят для общей вылазки в город, я поднялась к себе в комнату. Проигнорировав Памелу, заперлась в ванной, открыла воду и сунула под струю ладони. Простенький способ успокоиться, очистить сознание и обдумать ситуацию, который давным-давно показал мне папа.

Плескаясь, я совершенно пустым взглядом созерцала льющуюся из крана воду, пока наконец в голове что-то не щелкнуло. Следом пришло понимание, что самостоятельно разрулить возникшую ситуацию не выйдет, а раз так – нужен совет опытного в этом деле человека. И такой человек у меня имеется.

Завинтив кран, я торопливо вытерла руки и вышла из ванной.

– Так зачем тебя Итон-Бенедикт вызывал? – тут же налетела с вопросом близняшка Райч.

– Ты меня у двери, что ли, караулила? – ошарашенно вымолвила я.

Ничуть не смутившись, девушка вновь спросила:

– Это из-за Джерома, да? – Несчастная влюбленная поджала губы. – Он приходил утром, тебя искал, но ты уже ушла к ректору. Вы с принцем теперь встречаетесь?

– Памела, давай не сегодня?

Я отмахнулась от соседки и поскорее покинула комнату.

Прошмыгнув по коридору, дошла почти до самого конца, по запаху определила нужную комнату и уверенно постучалась. Тонкий слух оборотня уловил недовольный стон, тяжелую поступь, затем звонко щелкнул замок и заскрипели петли.

– Ты? – удивился мужчина.

Телохранитель младшего наследника стоял в дверном проеме в одних домашних штанах темно-серого цвета. Голый по пояс, сонный, немного помятый, с ссадиной на правой скуле, он не производил впечатления настроенного на диалог собеседника, но я была решительна как никогда.

– Надо поговорить, – заявила безапелляционным тоном, уже делая шаг вперед, чтобы войти.

Маккалич непроизвольно отступил, пропуская самоуверенную парду в свою комнату, закрыл дверь и вопросительно посмотрел на меня.

– Джером счастлив, – буквально с порога выпалила я, глядя в темно-коричневые глаза собеседника. – Никогда его таким не видела.

Воин усмехнулся и махнул рукой мне за спину.

– Устраивайся, – гостеприимно предложил он. – Я сейчас.

В отличие от комнат обучающихся, преподавательский состав жил в более комфортабельных условиях: собственная спальня и уютная гостиная, ванная и даже балкон. Это, конечно, не королевские хоромы, но всяко лучше, чем у нас.

Предложив мне остаться в гостиной, Дерен Маккалич повернулся, чтобы зайти в спальню, и в эту секунду на голой спине мужчины я увидела их – две глубокие царапины, оставленные оборотнем. Две весьма специфические отметины, говорящие о том, что с деканом тоже поработал маг крови.

Такие же следы я заметила на ректоре в тот день, когда решила окунуться в антиисточнике и была поймана, такие же следы я сама оставила на Джеде, чтобы иметь возможность доучиться в Академии, и вот теперь маг крови наложил заклятие на декана факультета закрытых знаний.

Бабушка, ты чего творишь? Решила весь мужской персонал Академии когтями пометить?

Решив, что встреча родственников непременно состоится сегодня же вечером, я прошлась по гостиной, выбирая местечко поудобнее, и притормозила рядом с креслом, стоящим около окна. Здесь валялась раскрытая книга.

«Горацио О. Хотел-гейм. Размышления об ордене семилистника» – гласили серебряные буквы, уже малость потертые от времени. Я замерла, не в силах поверить собственным глазам. Перечитала, наклонилась… Буквы по-прежнему складывались в только что прочитанные слова и никуда пропадать не планировали.

Мать моя кошка!

Рукописи самого известного чернокнижника прошлой эпохи были запрещены. Закон требовал сжигать все фолианты некогда очень знаменитого мага, а тех, кто осмеливался хранить книги Хотел-гейма, сурово наказывали, лишая имущества и регалий. Дополнительным бонусом провинившемуся служила ссылка в какую-нибудь холодную деревеньку на задворках королевства. Если кто-то обнаружит этот томик в комнате декана, принц Райвиль лишится своего телохранителя. Но неужели первый меч королевства настолько беспечен?

Скрип открываемой двери привел меня в чувство. Тех нескольких секунд, пока декан выходил из спальни, как раз хватило, чтобы отскочить в сторону, плюхнуться на диван и принять самое невинное выражение лица.

– Так о чем ты хотела поговорить, пардочка? – покровительственно улыбнулся Дерен, проходя и устраиваясь рядом.

Мужчина переоделся в светло-синий джемпер и черные классические штаны. Я бы даже употребила слово «принарядился», но для Маккалича выглядеть идеально было нормой. Тем не менее я отметила, что, растрепанный, босой и сонный, Дерен выглядел намного привлекательнее, чем одетый с иголочки.

– Джером… – Тяжелый вздох получился как-то сам собой. – Вчера на занятии Ши-Вана, когда всех преподавателей позвал Итон-Бенедикт, я проиграла Джерому поцелуй. И когда пришло время возвращать… Ну, собственно, вы все видели сами.

Я опустила голову и сосредоточенно посмотрела на свои пальцы.

– Мне не нравится наследник. Не в том смысле, что вообще не нравится, – поправила саму себя. – Я воспринимаю его как своего друга по играм, приятеля, с которым провела много времени в детстве, но не как кого-то, кого можно любить. Но сегодня…

Подняв голову, я призналась:

– Впервые вижу, чтобы кто-то был так счастлив.

Дерен улыбнулся, и его глаза потемнели.

– Джером влюблен и окрылен, – заметил он.

Кивнув, я вновь опустила голову и тихо предложила:

– Может, стоит немного продлить его счастье?

– Рад, что ты способна думать и менять свои решения, кошечка.

Я не видела его лица, но по тону поняла: Дерен Маккалич довольно улыбается.