Глава 11. Его счастье

– Смотрите, как я могу! – крикнул Лиам и, разбежавшись, ласточкой сиганул в бассейн.

Обычно от стеснительного волчонка и слова-то не добьешься, а тут он что-то разошелся. Вероятно, свежий воздух в голову ударил. Хотя надо заметить, что кислород долбанул не только по черепушке молодого канниса.

Едва мы пришли в водный парк, тройка подпевал Джерома позабыла про манеры и ринулась к водным горкам с такой скоростью, что чуть не сбила с ног пятилетнего карапуза, недоверчиво трогающего воду ножкой. Лиэс прямо с порога приударил за какой-то длинноногой брюнеткой, а энтри, прихватив с собой близнецов, умчались играть в водное поло.

Наиболее спокойными оказались трое: Шархай, Джером и я. Нам с тигром просто не слишком нравилось большое скопление воды, а наследник… Думаю, принцу Райвилю было просто не с руки приходить в мальчишеский восторг при виде горок и бассейнов.

Устроившись на шезлонгах, наша троица потягивала прохладительные напитки и с вялым интересом следила за остальными.

– Как насчет того, чтобы окунуться? – в конце концов тоже не устоял перед соблазном Джером.

– Спасибо, предпочитаю оставаться сухим, – буркнул Шархай.

– Мими? – вопросительно глянул на меня светловолосый парень.

Лениво махнув, мол, «иди, не переживай, без тебя не заскучаю», я взяла со столика коктейль, прикрыла глаза якобы от наслаждения, а сама кинула взгляд в сторону расположенного неподалеку бара. Крупная мужская фигура грациозно поднялась со своего места и неторопливо двинулась за принцем Райвилем. Маккалич, как всегда, бдел.

После нашего разговора (точнее, сговора) на душе было двояко. С одной стороны, я – коварная бессовестная злодейка, согласившаяся использовать привязанность Джерома ради общего дела и собственных выгод, но с другой… Младший наследник был счастлив, и, сколько я себя помню, еще никому мое присутствие не приносило столько позитива. Даже Джеду…

Помимо этого душу грызла совесть, которую неожиданно поддержала кошачья сущность. Обе в один голос называли меня несдержанной дурой, которая не в состоянии держать язык за зубами, и в чем-то я была с ними согласна.

Не следовало бесить Итона-Бенедикта, не следовало напоминать ему про леди Ильсор, не следовало вообще возражать. Но он, конечно, тоже хорош! Обозвал пард гулящими девками! Ну не сволочь ли?

«После того как бо́льшую часть вашего клана выдворили из королевства на территорию прайда, те немногие, что остались, были вынуждены выживать…»

В этом Итон не ошибся.

Парды, которые остались вне территорий прайда, делали все, чтобы жить припеваючи. Вот только постель – не единственный способ быть на хорошем счету. Бабушка, к примеру, открыла крохотную лавочку, где, используя талант мага крови, начала оказывать дамам в возрасте некоторые косметические услуги, приносящие женщинам еще парочку лет молодости. Постепенно клиентура разрослась, и лавочка стала крупным заведением, которое посещала каждая вторая придворная дама, отпраздновавшая четвертый десяток, чтобы выглядеть на двадцать.

Конечно, не у всех получилось так гладко, но я слышала много историй о хорошей военной карьере, работе в медицинской части… Некоторые парды стали актрисами, другие – вышибалами или телохранителями, а двоюродная тетка матери даже подалась в учительницы. Возможно, не самые респектабельные места, но зато и не ночные бабочки при королевском дворе. Так с чего вдруг у ректора сложилось настолько нелестное мнение о черных леопардах?

– О чем задумалась?

Выплыв из потока мыслей, я улыбнулась вернувшемуся Джерому и покачала головой:

– Да так…

Парень плюхнулся рядом и словно невзначай взял мою руку.

– Надеюсь, ты ничего не планируешь? – Светло-голубые глаза горели от предвкушения. – Я забронировал столик в «Пещере пирата», но сначала хочу сводить тебя в одно место.

– Джер, – виновато улыбнулась я, – я у бабушки уже уйму времени не была, надо зайти. Так что посещение этого фантастического места переносится на неизвестный срок.

Наследный принц заметно приуныл, но все равно улыбнулся. А мне почему-то вновь стало неловко. Джер, миленький, что же я с тобой делаю…

К счастью, долго терзаться сомнениями не позволили обстоятельства.

– Поберегись! – раздался крик Лиама, а в следующую секунду оглушительный поток воды окатил меня, Джерома и лежащего рядом Шархая.

Испуганно взвизгнув, я резко вскочила. Рядом встали парни.

– Кто за то, чтобы отловить этого хвостатого и малость притопить в бассейне? – предложил тигр, и я кровожадно улыбнулась.

Кошки не любят воду, но ради мести блохастому каннису можно и потерпеть. Подключив к расправе лиэса, мы вчетвером окружили бултыхающегося волчонка и накинулись все разом. В общей неразберихе из брызг и визга Шархай толкнул одного из играющих в водное поло энтри. В итоге через пару минут в мокрой потасовке уже участвовали абсолютно все клятвообязанные.

Неизвестно, чем бы закончилось дело, если бы в игру не вмешался Маккалич. Громко крикнув и злобно зыркнув на попытавшегося возмутиться Шархая, телохранитель едва ли не за шкирку вытащил нас из воды и подтолкнул к раздевалкам, сообщив, что время дурачеств окончено.

– У-у-у, злюка какая! – воскликнула Памела уже в раздевалке. – Да у меня папа не такой строгий, как наш декан.

– Это да… – не могла не согласиться с девушкой я.

Торопливо стянув мокрый купальник и переодевшись в сухое, я едва успела убежать из раздевалки до того, как Памела завела любимую «Вы с Джеромом встречаетесь?» Никого не дожидаясь, побежала к бабушке.

– Ноэми! – радостно воскликнула молоденькая ассистентка, едва я перешагнула порог приемной салона красоты. – Проходи скорее. Какая ты хорошенькая! Щечки румяные, глазки блестят…

– Привет, Ширла. – Я улыбнулась в ответ на широкую искреннюю улыбку. – Бабушка сильно занята?

– Как раз заканчивает с клиентом, – глянув на часы, сообщила ассистентка.

Убрав мое пальто в шкаф, она потянула меня в сторону небольшого закутка, оборудованного так, чтобы ожидающие не встречались с уходящими клиентами.

– Ты очень вовремя! У нас сейчас такой наплыв посетительниц, что и кофе попить некогда. Но тебе повезло – следующая запись как раз слетела. Клиентка случайно уронила на ногу кадку с петуньями, представляешь, какое невезение?

– А с чего такой аврал? – мимоходом поинтересовалась я.

Не то чтобы мне было интересно, из-за чего придворные дамы переполошились и коллективно пожелали сбросить пару лишних годочков, просто у Ширлы был восхитительный голосок, который безумно приятно слушать. Этим девушка и пользовалась, иногда часами заговаривая зубы клиентам, ждущим своей очереди.

– Ну ты даешь, Ноэми! – возмутилась ассистентка, ловко разливая по чашкам чай с лимоном и листьями мелиссы. – Ты из-за своих учебников хоть иногда выглядывай, а то так вся жизнь мимо пройдет, чихнуть не успеешь! – назидательно проворковала она и принялась рассказывать: – Через два месяца день рождения старшего наследника Глошада. Король планирует устроить шикарный банкет и пригласил по этому случаю кучу народа. Говорят, даже послы дружественных королевств приедут с визитом.

– Подумаешь. Мало у нас таких банкетов было? – отмахнулась я, увлеченно поглощая один из самых вкусных эклеров, которые пробовала.

– Не скажи, – заспорила девушка. – Принца Глошада держали вдали от королевского двора долгие годы. Одни считают, что король таким образом защитил своего преемника от разлагающего действия высшего света, другие полагают, что принца отдали на воспитание в бедную семью, чтобы тот вкусил жизнь простого народа, третьи – что Глошад все это время обучался черному искусству в башне Грозы и Грома. Но и это не главная новость. – Девушка подалась вперед и доверчиво зашептала: – Старший наследник до сих пор не женат.

– И что?

– Знающие люди поговаривают, что король Эддар не просто так решил разориться на такой шикарный банкет. – Ширла округлила глаза и с искренним восторгом выпалила: – Принцу будут искать невесту!

Я скептически глянула на девушку, едва заметно усмехнулась и вернулась к поглощению эклера. Кажется, уже третьего по счету.

Не удивлюсь, если под теми самыми «знающими людьми» Ширла подразумевала себя и бабушку. От этой парочки можно ожидать чего угодно, в том числе – умело пущенного слушка для несосватанных девиц, чтобы обзавестись новой клиентурой и повысить и так немаленькую выручку. Ну не верю я, что принц Глошад с бухты-барахты станет искать себе невесту.

Старшего наследника я помнила смутно. Это был тот еще зануда, отдающий книгам и чтению больше предпочтения, нежели проказам и играм в саду. Сестры, почему-то считавшие его симпатичным, делали пару попыток вовлечь его в наши общие развлечения, но оба раза потерпели поражение.

«Нужно быть книгой, чтобы заинтересовать этого зануду», – крикнула я тогда, чем еще больше отвратила старшего наследника от нашей компании.

Помню, меня даже родители после этого поругали, сообщив, что принц Глошад очень расстроен моими словами. А я, между прочим, ничего такого и не сказала. К тому же на правду порядочные люди не обижаются!

Слопав третий эклер, я поговорила с Ширлой на тему изменений, случившихся в нашей некогда зачуханной школе общего профиля имени всеми давно позабытого дворфа, о новых преподавателях и, конечно же, ректоре. Мы вскользь упомянули Джерома, более активно прошлись по фигуре Маккалича и вновь вернулись к теме банкета.

– Вот было бы здорово там оказаться. Правда, Ноэми? – с ноткой зависти вздохнула девушка.

Я-то как раз считала иначе, поскольку банкет в честь дня рождения принца Глошада должен был стать нашим экзаменом, к подготовке которого мы еще даже не приступали. Вот только теперь на шпоры и лояльность экзаменационной комиссии рассчитывать не приходилось.

– Только представь, – тем временем предавалась неосуществимым мечтам молодая ассистентка, – торжественная часть закончена, и сотни превосходно одетых женщин курсируют по залу в надежде покорить принца Глошада. Он пресыщен вниманием толпы, одинок и непонят высшим светом… И вдруг в мельканье множества лиц, в шелесте сотен одежд, в сиянии тысяч зажженных свечей его взгляд находит тебя… Один краткий миг – и мир меркнет в его глазах. Он сражен стрелой любви в самое сердце. Очарован красотой скромной незнакомки…

Я закатила глаза и фыркнула.

– Сказки все это, Ширла, – наставительно произнесла я. – В жизни так не бывает.

– М-да? – Судя по виду, эти слова ее задели. – И как же происходит в жизни, знаток любви?

– А в жизни надо очень-очень сильно захотеть и поднатужиться, чтобы полюбить кого-то…

– Сказала та, которой снесло крышу при одном только взгляде на своего кота, – с сарказмом закончила ассистентка бабушки, не забыв смягчить фразу вежливой улыбкой.

При воспоминании о Джеде стало грустно. При мысли, что теперь, отвечая на вопрос «Ты изменяла мне?», придется виновато опустить глаза, захотелось провалиться сквозь землю.

Почувствовав изменения в моем настроении, Ширла спохватилась, наклонилась и осторожно сжала мою руку.

– Извини, не хотела задеть. Просто к слову пришлось…

Кивнув, я решила, что плохое настроение нужно срочно заесть, и взяла с тарелки еще один эклер.

– Вкусно, – призналась и тут же уточнила: – Ты где такую умопомрачительно-вкусную выпечку нашла?

– Кондитерская в конце улицы, – с охотой поменяла тему Ширла. – Там появился новый повар, и он просто кулинарный бог! Ты бы видела их витрины с тортами – это шедевры! Но вкуснее всего, конечно же, пирожные, печенье и вафли. М-м-м… вафли советую особенно! На днях я заходила к ним…

Продолжая с интересом слушать девушку, я уловила тихий щелчок в глубине салона, а затем краем уха услышала чужой разговор:

– Нет, Катрин, – категорично и немного раздраженно ответила бабушка. – Я говорила тебе это сотню раз и готова повторить снова.

– А я продолжаю настаивать, как и сотню твоих отказов назад, – отозвался низкий, бархатистый женский голос. – Твои знания в магии крови уникальны. Принципы работы ставят в тупик даже архимагов, но ты продолжаешь хранить все в тайне.

– Нет, и больше не проси, – категорично ответила бабушка.

– Поражаюсь твоему упрямству, – вновь пошла в атаку незнакомка. – Сидишь на своих записных книжках, как скупердяй над золотом, вместо того чтобы найти преемника, и…

– Придет время, найду и передам. А сейчас иди, Катрин. Не порть нашу дружбу.

Видимо, незнакомка решила отступить, потому что в коридоре послышались легкий перестук каблучков, скрип открываемого шкафа с верхней одеждой и раздраженное хлопанье дверями. Кто-то ушел явно не в духе.

– Мими! Вот так встреча, – улыбнулась высокая женщина с длинными угольно-черными волосами.

– Привет, бабуш…

Бабушка изменилась в лице и округлила глаза. Бросившись вперед, она с кошачьей быстротой пересекла закуток, в котором мы с Ширлой сплетничали, попивая чай, и схватила меня за локоть.

– Я просила, Мими! – возмущенно прошептала она. – Не называй меня… ну, ты знаешь.

Несмотря на отмеченное три месяца назад шестидесятипятилетие, бабушка наотрез отказывалась считать себя пожилой дамой. «Только по имени!» – каждый раз талдычила она, и я каждый раз с большим удовольствием произносила запретное: «бабушка». И дело даже не в том, что мне хотелось ее позлить (хотя и в этом тоже). Ухоженная, элегантная сорокалетняя на вид дама ничуть не походила на выжившую из ума старушку, укутанную в погрызенную молью шаль. Но мне нравилось само слово, отражающее суть бабушкиной миссии по отношению к своей любимой (искренне верю в это) внучке.

– Привет, Лили!

Хозяйка салона красоты просияла и заключила меня в крепкие объятия.

– Ох, как же я соскучилась! – призналась она, наконец выпуская свою внучку.

Воспользовавшись моментом трогательного воссоединения родственников, Ширла неслышно встала и практически бесшумно покинула закуток, вернувшись ко встрече клиентов. Мы с Лили остались вдвоем.

– Почему так долго не заглядывала? – полюбопытствовала бабуля, садясь рядом и наливая чашечку немного остывшего за время ожидания чая.

– Завал с учебой, – созналась я и сразу перешла к делу: – Лили, позволь полюбопытствовать, с каких пор ты начала одновременно встречаться с моим ректором и деканом?

Бабушка, которая в этот момент чинно делала глоток из белой фарфоровой чашки, остановилась и приподняла брови:

– Дорогая, ты перезанималась?

Вы только гляньте, сколько недоумения! Сколько неподдельного замешательства! Какое искреннее непонимание! Вот ведь артистка!

– Не увиливай, – сказала я строго и сделала лицо максимально устрашающим. – Я видела на их спинах царапины. Твои царапины.

Ее лицо побледнело, губы сошлись в тонкую линию, а пальцы, которыми она сжимала ручку чашечки, побелели.

– Ноэми! Что еще за новости! Даже не хочу знать, каким образом тебе удалось увидеть ректора и декана полуголыми. Хотя нет, Мими! Очень хочу знать, как так вышло, что дочь моего старшего сына, молодая и воспитанная, как мне казалось, девушка, связалась с мужчинами намного старше себя. С двумя мужчинами! Это позор на весь наш клан!

– Бабу… Лили, уймись. У меня ничего нет ни с ректором, ни с деканом…

– Понятное дело, нет, – раздраженно фыркнула хозяйка салона. – В противном случае я бы тебе самолично хвост открутила. Но неужели ты не понимаешь, что слова «я видела на спинах мужчин», один из которых, между прочим, Дерен Маккалич, не упустивший ни одной юбки, ставят репутацию юной парды под большой вопрос?

Я вспыхнула и всерьез разозлилась.

– Уж кто бы говорил о поруганной репутации! Сама ведь крутишь роман сразу с двумя!

– Я?!

На лице бабули застыло удивление, в глазах появились сомнения относительно душевного здравия своей внучки, а затем она подняла тонкую руку и изящным движением потрогала мой лоб.

– Так-так-так… – нахмурилась Лили, запуская заклинание выявления недугов, основанное на тактильном контакте. – Недосып, низкое потребление клетчатки, нарушенный водно-солевой баланс, небольшой гормональный сбой…

Бабушка на миг прикрыла глаза для большего сосредоточения, а затем на ее лице появилось облегчение.

– А-а-а… ну все понятно, – протянула она и строго посмотрела мне в глаза: – Мими! Ты зачем мешала валерьянку с мятой?

Вздохнув, я осторожно убрала руку со своего лба и принялась рассказывать. Время поджимало, следующая клиентка уже пришла и ожидала Лили в кабинете, поэтому я старалась говорить кратко и по существу. Начала с того момента, как ректор сдал меня Джеду, как самостоятельно пыталась свести печать, оставленную непонятной старухой, как согласилась помочь Джерому и дала клятву крови. Об обучении на факультете закрытых знаний упомянула вскользь, а вот ситуацию с поцелуем и дальнейшие последствия обрисовала со всеми подробностями и деталями.

Выслушав, бабушка вздохнула и покачала головой.

– Скажешь что-нибудь?

Лили поправила темные длинные волосы и вы-дала:

– Мими, какая же ты бестолочь.

Сказать, что я обиделась, – значит набрать в рот воды и помалкивать. Это была не просто обида, это была волна раздражения и злости.

– Ну-с спасибо!

Бабушка просто пожала плечами, мол, а ты чего ожидала, поздравительных открыток и многочасовых дифирамбов? А затем схватила меня за руку и дернула к себе.

– Кто же так от магии чернил избавляется? Ты мне скажи, чему вас там профессор Тебион учит? Небось, целыми днями только проклятиями для простачков и балуетесь, а серьезные вещи стороной обходите?

Очень кстати вспомнив наш факультет, где из закрытых знаний нам преподавали в основном танцы, этикет и физкультуру, я прикусила язык.

– Это же основы, Ноэми! Как можно этого не знать? – возмущалась Лили, попутно просматривая кожу на запястье в надежде увидеть растворившиеся чернила. – Нет, – сокрушенно покачала она головой. – Так не разобраться. Необходимо полное сканирование и мои инструменты.

– А может, и так сойдет? – неуверенно протянула я, так как бабушкина личная лаборатория нагоняла на меня потусторонний, необъяснимый ужас. – Я ведь чувствую себя совершенно прекрасно. Может, мои манипуляции и антиисточник ректора нарушили структуру заклинания?

Лили с сомнением посмотрела на меня, затем медленно покачала головой.

– Не думаю. – Она была непреклонна и даже малость взволнована. Иначе с чего бы еще ей спрашивать: – Ты точно запомнила форму этой печати? Нарисуй на салфетке, а я еще раз сверюсь со своими книгами.

Бабуля легко и грациозно встала и поправила шелковую рубашку.

– Мне пора работать, дорогая. – Лили наклонилась и поцеловала меня в лоб. – Жду завтра вечером у себя. Посмотрим повнимательнее на эти странные чернила.

Лили пошла к выходу, а я вскочила на ноги.

– Ба, а что делать с Джеромом, Маккаличем и ректором?

Бабушка повернулась и снисходительно посоветовала:

– Мозг включи.

Катрин поправила волосы, расстегнула пуговицу блузки, делая вырез еще более глубоким и откровенным, и вошла в кабинет. Склонив голову над кипой документов, в своем кресле сидел светловолосый мужчина. Его лицо было сосредоточенно и угрюмо, выгоревшие на солнце брови сведены на переносице, а губы недовольно поджаты.

Он был явно не в духе, но Катрин знала великолепный способ поднять ему настроение. Распространяя на всю комнату приторно-сладкий аромат любимых духов, парда неслышно приблизилась, обняла сидящего сзади и мурлыкнула:

– Ито-он…

Ректор Академии дернул плечом и буркнул:

– Не сейчас.

Парда недовольно скривилась от едва уловимой нотки пренебрежения, прозвучавшей в его голосе, но тотчас взяла себя в руки и вновь пошла в атаку.

– Итон, я соскучилась…

Ее руки скользнули вниз, поглаживая скрытую под рубашкой могучую грудь, а губы ласково коснулись теплой кожи.

– Катрин, я же сказал: не сейчас, – вновь недовольно буркнул он, не отрываясь от чтения каких-то бумаг.

Женщина вспыхнула и отпрянула. Итон-Бенедикт сказал «не сейчас», но прозвучало это как «отстань». Стараясь скрыть раздражение, парда гордо вскинула подбородок и отошла к окну.

– Ты слишком много работаешь, – холодно заметила она, глядя на заваленный бумагами, папками и книгами стол. – Пора бы прерваться и отдохнуть.

– Я в порядке, – сухо бросил Итон-Бенедикт.

Катрин поджала губы и фыркнула.

– Глянь на себя, – начала она. – Рубашка вчерашняя, под глазами синяки. Ты явно устал.

Итон оторвался от чтения, скользнул по своей любовнице равнодушным взглядом и вновь уткнулся в бумаги.

– Устают от нелюбимого… дела, а я на своем месте.

Катрин мысленно зашипела, отвернулась и принялась с хмурым видом изучать пейзаж за окном.

Она теряла Итона медленно и безвозвратно. Его уже не удовлетворяли одни только страстные ночи, которые связывали их в начале этих безумных отношений. Теперь у бывшего капитана появилось новое увлечение – его работа, а с таким серьезным противником парда просто не могла соперничать.

Растерянно глядя в окно, Катрин прикидывала варианты дальнейших действий, как вдруг заметила на дорожке, ведущей к домику ректора, маленькую хрупкую фигуру. То, что к дому приближалась парда, было очевидно: уж слишком легко, грациозно и соблазнительно двигалась девушка. К тому же уникальный блестяще-черный цвет волос светился, словно опознавательная карточка.

Катрин сжала край занавески и прорычала:

– Если ты хотел повеселиться в более молодой компании, мог бы сразу сказать, что я лишняя в этом доме.

– Не говори ерунды.

Кровь бросилась в лицо гостьи. Она тихо зашипела и со злостью глянула на приближающуюся девушку. Кто это может быть?

Катрин знала всех конкуренток и еще до появления Итона в городе навестила каждую, чтобы быть уверенной в том, что охота пройдет удачно. Но получить удар от своих кошка не рассчитывала. Сейчас она пожинала горькие плоды нахлынувшего понимания. Так вот почему последние несколько декад Итон не приходил к ней, ссылаясь на занятость! Вот почему не вспоминал! Соперницей была не работа – соперницей была его новая пардочка.

Катрин прищурилась, узнала девушку и, мысленно порадовавшись, что маскарад перед домом Джеда не был пустой тратой времени, решилась на скандал.

– Это внучка Лили Вейрис? – в лоб спросила она. – Это с ней ты теперь предпочитаешь проводить ночи?

Итон-Бенедикт оторвался от бумаг и впервые посмотрел на собеседницу ясным взглядом.

– Ты о чем?

Психанув, взбешенная женщина развернулась и непроизвольно выпустила когти.

– Я про эту пигалицу! – зарычала она, надвигаясь на любовника. – «Ах, Катрин, – передразнивая, начала она, – ты бы видела эту школу! Этих бедных детей ничему не учат… Преподавателям платят копейки… Департамент образования плевать хотел на школу… Дети живут в отвратительных условиях!..»

Итон отложил бумаги, откинулся в кресле и непонимающе посмотрел на внезапно разошедшуюся любовницу.

– Катрин, в чем дело?

– В чем дело? – фыркнула парда и обличительно ткнула когтем в его сторону. – Ты строил из себя невесть кого, а сам выбрал это местечко, чтобы быть поближе к молоденьким и неопытным. Конечно, с неопытной дурочкой всяко веселей, да? Ее и поучить можно, и в невинность поиграть, и рыцаря из себя построить! Так ведь?

Вздохнув, так ничего и не понявший ректор встал, обошел Катрин и выглянул в окно. Вопреки ожиданиям Катрин, вид приближающейся девушки еще больше испортил его настроение.

Грубо выругавшись, он яростно схватил валяющийся в кресле пиджак, набросил на плечи и, буркнув: «Я сейчас», скрылся за дверью.

Бабушкин совет был прост и прекрасен, вот только готовых решений не предполагал. Размышляя, как исправить ситуацию с Джеромом, я покинула салон красоты и в задумчивости пошла по дорожке мимо магазинных витрин, лавочек и крохотных домиков с кучей квартир.

В конце улицы включенный мозг так и не придумал ничего путного, зато взгляд зацепился за великолепную витрину кондитерской, о которой с таким упоением рассказывала ассистентка бабушки. Зайдя внутрь, я точно в картинной галерее прохаживалась между выставленными образцами кулинарного искусства, пока чуткий нос не уловил знакомый запах. Притормозив у витрины, с легкостью опознала приятно пахнущий пирог с клубничной начинкой, и воспоминания тотчас перенесли меня в тот день, когда Итон-Бенедикт пригласил мокрую пардочку на чай. Все словно встало на свои места.

Шаг первый – извиниться перед ректором. Я была груба, не права и вообще сверх меры эмоциональна. Шаг второй – рассказать ему о сговоре с Маккаличем и попросить совета. Итон-Бенедикт благороден, пусть не по происхождению, но все же… Он обязательно придумает, как исправить мою оплошность и заглушить муки совести. Шаг третий – вернуться на ужин к ребятам. Вне зависимости от моего решения и совета ректора, Джером получит этот вечер, прогулку под луной и мое безраздельное внимание просто потому, что мне хочется порадовать его. Шаг четвертый… Ну, там видно будет!

А сейчас…

– Девушка, – позвала я улыбчивую продавщицу, – мне нужны ваши рекомендации.

Спустя двадцать минут я уверенно топала по тропинке, ведущей к домику директора Варениуса, в котором теперь проживал Итон-Бенедикт. В руках благоухал белый бумажный пакет огромных размеров, в котором лежали пирог с клубничной начинкой, рекомендованные Ширлой вафли, несколько бутылочек со сладкими сиропами и большая полупрозрачная коробка пирожных с заварным кремом. Я хотела купить еще и безе, но на них банально не хватило денег.

Зачем так много сладкого?

Ответ очевиден: примирительная взятка для Итона-Бенедикта. С чего я взяла, что суровое сердце моряка помогут смягчить кондитерские изделия? А с того, что наш новый ректор был диким сладкоежкой!

Да-да! Именно сладкоежкой, и именно диким!

Я обратила на это внимание еще в тот день, когда мы вместе пили чай. Обеденный стол был буквально завален различными сладостями, которые увлеченный разговором мужчина поглощал с таким аппетитом и жадностью, что страшно было смотреть. Если бы я клала столько ложек сахара в чай, у меня наверняка что-нибудь бы слиплось, но организм ректора, видимо, работал иначе. Вторым доказательством пристрастия ректора к сладкому были приторно-сладкие духи его любовницы. Сомневаюсь, что хоть одна адекватная женщина станет душиться чем-то подобным, если только этот запах не доставляет любимому кучу удовольствия. Эх, на какие только жертвы не идут женщины ради своих вторых половинок!

Окрыленная и довольная собственной наблюдательностью, я забежала к себе в комнату, переоделась, захватила одну крайне нужную вещь и решительно двинулась извиняться.

Правда, решимость действовать малость поугасла, едва я подошла к дому ректора и остановилась на крыльце. Просто вспомнила, как перекосилось его лицо от ярости, как он кричал: «Пошла вон!» – и как легко – словно картонная – вылетела в коридор массивная дверь, едва Итон-Бенедикт коснулся ее ладонью. А что, если я ошиблась и вместо пакета с выпечкой ректор предпочтет отбивную из наглой парды?

Ладно, вносим поправки в план действий!

Шаг первый – извиниться и загладить вину перед Итоном-Бенедиктом письменно…

Поставив белый пакет на крыльцо рядом с входной дверью, я порылась в карманах, отыскала смятый листок с давнишней шпорой и нацарапала карандашом для глаз: «Простите». Придавив листочек оторванной дверной ручкой, я торопливо развернулась и почти бегом помчалась по тропинке прочь. Кто сказал, что это бегство? Побойтесь кошачьих богов, парды не бегут! Это не бегство, это тактическое отступление.

Я практически скрылась за поворотом тропинки, как меня настиг шум отпирающейся двери и ехидный комментарий:

– Никогда бы не подумал, что парды способны трусить.

Ноги словно приросли к земле, кошачья сущность возмущенно зашипела, а я медленно развернулась и смерила стоящего на крыльце человека обиженным взглядом.

– Никогда бы не подумала, что люди способны выбивать ладонью кованые двери.

Итон-Бенедикт осклабился, отчего выражение его загорелого лица стало неприятным и даже отталкивающим. Сделал плавный скользящий шаг по направлению ко мне и неожиданно оказался с удивленной пардой нос к носу. Один шаг! Он сделал один шаг! Так каким же образом ректор преодолел внушительное расстояние и оказался практически вплотную?!

– Кто сказал, что я человек, Мими?

Ректор подмигнул, и прямо на моих глазах самый заурядный черный человеческий зрачок начал менять свою форму. Черная капля на миг затопила всю зелень, затем дернулась, словно живая, и начала сужаться. Вот только теперь зрачок приобрел совсем иную форму – он стал вертикальным.

– Кто сказал, что я человек? – с каким-то особым наслаждением повторил Итон-Бенедикт, а я поняла, что сейчас самым неподобающим для парды образом заору от ужаса.

Боевая трансформация началась автоматически, без участия меня или кошачьей сущности. Обнажая длинные когти на ногах, лопнули кожаные сапоги; затрещала по швам одежда, а рот ощерился длинными клыками.

Глядя на меняющуюся прямо перед ним парду, ректор неожиданно радостно улыбнулся.

– Это будет забавно, – с огоньком предвкушения в глазах заметил он, и я невольно попятилась.

Ну его! Адекватные люди не нарываются на потасовку с пардой в боевой трансформации. Адекватные люди бегут прочь!

– Вы меня пугаете, господин ректор…

Итон-Бенедикт придвинулся чуть ближе. Загорелое лицо исказила не поддающаяся описанию гримаса, черты заострились, а глаза начали светиться.

– Что такое? – спросил Итон-Бенедикт. – Больше не считаешь меня мягким как подушка?

Зажмурившись от накатившего страха, я мелко затряслась. Нет, такого просто не может быть. Может, это и не ректор вовсе? Может, его подменили злобным братцем-близнецом?

Послышался смех, а следом раздраженное:

– Наберись мужества посмотреть своему страху в глаза, Мими!

Детское прозвище, произнесенное странным, не то свистящим, не то шипящим голосом, резануло по ушам и заставило очнуться. В ту же секунду проясняющееся сознание нашло решение.

По-прежнему не открывая глаз, я качнулась, молниеносным движением обхватила корпус Итона-Бенедикта, крепко прижав его руки по швам, и испуганно замерла, уткнувшись лбом в тяжело вздымающуюся мужскую грудь.

– Чего это вы делаете, Вейрис?

В его голосе по-прежнему слышались раздражение и необъяснимая ярость, но к прежним агрессивным ноткам добавилась капля удивления.

Уже хорошо. Ведь одновременно испытывать злость и удивление люди не могут. С другой стороны, как верно заметил сам ректор, он не человек.

Сглотнув, я только сильнее сжала мужчину в объятиях.

– Использую принцип физического сдерживания… – севшим от страха голосом прошептала я, не поднимая головы. – Если я буду вас держать, вы не обернетесь.

Мужчина хмыкнул и дернул плечом.

– Боишься узнать, кто я на самом деле?

– Очень боюсь, – созналась я, прикусила нижнюю губу и неожиданно всхлипнула. – Это нечестно, господин ректор! – Меня словно прорвало. – Я же пришла к вам извиниться за то, что наговорила в кабинете. Сама не знаю, какая муха меня укусила, раз я сказала такое о вашей матери. Мне правда стыдно! И я ведь пришла потому, что хотела поговорить о Джероме и узнать ваше мнение. Кошачьи боги, вы даже не представляете, как сильно мне нужен сейчас ваш совет. А вы…

Мой голос дрогнул, выдавая обиду и страх.

– Извиниться? – переспросил ректор напряженным голосом и язвительно напомнил: – Ты малодушно подкинула на крыльцо сладкую подачку с клочком бумаги и испуганно убежала, поджав свой черный хвостик. Считаешь, этого достаточно для извинений?

Неожиданно всхлипнув еще раз, я отпустила его и отступила.

– У вас была женщина… Я почувствовала запах ее духов на крыльце, – глядя исключительно на носки своих сапог, проронила я. – Не хотела мешать… Все-таки выходные… Вы, наверное, тоже хотели отдохнуть…

Это была ложь. Убийственно-сладкий запах я почувствовала только сейчас, прислонившись лбом к его рубашке. Ректор был прав: в действительности я струсила и попыталась спастись бегством, но почему-то признаваться в этом не хотелось.

Несколько минут молчания показались мне бесконечно долгими. Мы просто молча стояли лицом к лицу, а затем ректор тяжело, свистяще вздохнул.

– Ладно, – нехотя, словно через силу, сказал он. – Пошли в дом. Посмотрим, насколько вкусные извинения ты принесла.

Подняв голову, я встретилась с обычными зелеными глазами и слабо улыбнулась.

Катрин бежала так быстро, словно за ней гнались все кошачьи боги, требуя немедленной кары за проступки. Воспользовавшись личным порталом его величества, она за какие-то доли секунды оказалась в приемной его кабинета.

– Доложи, – приказала слуге и, не в силах стоять на месте, начала нервно прохаживаться по приемной.

Через двадцать минут ожидания слуга пригласил парду в кабинет короля и почтительно вышел, плотно закрыв двери.

– Ваше величество, – склонила голову женщина, одновременно присев в положенном реверансе.

– Полно, Кат, – нетерпеливо сказал мужчина, указывая на стул. – Садись и рассказывай, к чему такая срочность.

Катрин облизнула пересохшие губы и быстро рассказала о Ноэми Вейрис, Итоне-Бенедикте и своем плане.

– Это чревато… – задумчиво произнес король, потирая тяжелый подбородок указательным пальцем. – Хотя… с другой стороны…

Женщина нетерпеливо заерзала в кресле, с ожиданием глядя в лицо своего высокопоставленного собеседника. Она давно была готова действовать и с предвкушением ожидала, когда же ей наконец дадут разрешение.

– Хм… – задумчиво произнес король и величественно поднялся со своего места.

Убрав руки за спину, он неторопливо прошел вдоль стола и остановился около окна. Здесь стояло еще одно массивное кресло и круглый столик с инкрустацией в виде шахматного поля. – Хм… – еще раз в задумчивости произнес монарх Аристалии и взял с подоконника пухлый мешочек из темно-коричневой ткани. – А знаешь, Кат, я сильно недооценил твоего служебного рвения…

Развязав тесемки, король погрузил руку в мешочек, долго водил рукой и, нащупав нужные фигурки, вынул сжатую ладонь.

– Игра началась, – усмехнулся он и выкинул деревянные фигурки из открытого окна.

Пролетев несколько метров, те упали в густую сочную траву, росшую перед окнами кабинета, и были тотчас подобраны парой маленьких невзрачных птичек. Сжимая в клювах послания, вестники поднялись над королевским садом и поспешили прочь.