Глава 18
Или, например, отрабатываешь хитроумный пасс из бытовой магии, который должен высушить ткань, или убрать пыль со всех поверхностей, или разгладить одежду. Сосредоточенно пыхтя и хмурясь, складываешь пальцы в какую-то невероятную козюлю. Пытаешься их свернуть как надо, а не так, как пытается это сделать рука, которая всячески противится тому, что ее части скручивают в бараний рог… И тут голос Марко выдает:
— Рыжая, а у тебя конопушки всегда пропадают зимой?
— Что? Какие конопушки? — Смотришь на него, не понимая, о чем речь. — Это не конопушки, а веснушки! И — да, всегда. У меня веснушки только на солнышко появляются.
— Ясно.
Расслабишься, решишь, что всё, больше никто отвлекать не будет, но…
— Рыжая, а твоя сестра тоже рыжая и зеленоглазая?
— Нет!!! — разозлившись, уже совсем невежливо рыкнешь. — Голубоглазая блондинка. Ещё вопросы?
— А сколько ей лет?
— Девятнадцать.
— А твоему отцу?
— Пятьдесят! — сопя, как гневный ёжик, отвечаешь. — Марко, что ты ко мне привязался? Не видишь, что ли? Я же пытаюсь освоить пасс.
— А ты всё равно неправильно его делаешь. Так что пытайся не пытайся, а ничего не выйдет.
И улыбается так противненько… Тьфу!
— А как надо?
— Да вот так, — встанет он с места, подойдет и скрутит мои бедные пальчики даже не в козюлю или бараний рог, а в нечто такое, что потом их распутать-то невозможно.
И что самое гадкое — вот эта замысловатая фигура из заплетенных чуть ли не в косу пальцев срабатывает. Вещи высыхают, пыль собирается в клубочек…
— Слушай, Белобрысый, ты меня бесишь! — не выдержала я как-то и ушла в свою спальню, хлопнув дверью.
Нет, ну а чего он? Самый умный, да?
А спустя пару недель, в течение которых этот невозможный тип меня всячески изводил своими глупостями и дико бесил, я стала свидетельницей пренеприятной сцены.
Весна уже была в разгаре, а учитывая местный климат, еще и теплая. Это в моем родном Легарисе не так давно сошел снег в оврагах и прочих труднодоступных для солнышка местах, а тут уже вовсю буйствовала природа. Мы отложили до следующего года утепленные вещи и кожаные куртки и плащи, все как один переоделись в более легкие наряды и туфли. И если в учебное время студенты были обязаны носить форму своих факультетов, то сразу же, как пары заканчивались, все дружно переоблачались во что-то легкомысленное и воздушное. И я тоже.
Так вот, возвращаясь к сцене, свидетельницей которой я стала. Сбегаю я по широкой лестнице, ведущей в холл первого этажа, и вдруг вижу Марко и мило щебечущую с ним мымру брюнетистой наружности.
Я аж с шага сбилась. Да какое там «сбилась», я чуть с лестницы вниз не улетела от такого произвола. Вот бы картина была — качусь я в ворохе пышных юбок, опутанная ими словно гусеница коконом… Потом-то, конечно, бабочка из кокона выпархивает. Но мне отчего-то кажется, что я на бабочку не была бы похожа. Скорее на побитое, а может, и поломанное местами рыжее встрепанное чудовище.
Притормозила я, а когда поймала равновесие и убедилась, что катиться окуклившимся монстриком мне больше не грозит, расправила плечи, улыбнулась и направилась к своему соседу. Должна же я узнать, что эта чернявая и кареглазая нахалка говорит моей добыче. Похищенной из Легариса с риском для жизни, между прочим.
— …Думаю, Марко, — томно проворковала она, глазищами своими, огромными, как у стрекозы, стрельнула на моего Блондинчика и улыбнулась.
Нет, вы поглядите-ка! Она еще и думать умеет? Да ладно! Ни за что не поверю, что с такой внешностью, с такими гляделками стрекозиными и с таким пышным бюстом у нее еще и мозг имеется. Мой мир рушится… Да по ней же видно, что она дочка очень состоятельных родителей, которые для кровиночки денег не жалеют. Знаю я, сколько стоит платье из такого шелка с отделкой из цитринов, как на ней надето. А вырез? Да где это видано: молодым приличным рувитам демонстрировать свое богатство столь откровенно в повседневной жизни? Ладно еще на балу, там это уместно и приветствуется. Ведь все знают, что бал — это вовсе не то место, где можно потанцевать. А сборище, чтобы себя показать, на других посмотреть, ну и выбрать для себя невесту или жениха.
Та-а-ак! Это она что, на женихов охотится? А ведь точно! Даже я папуле обещала присмотреть кого-нибудь в академии, чтобы иметь противовес графу Амальрику, который всё еще не оставил надежды опутать меня брачными узами.
Медленно и величаво я подплыла к воркующей парочке. Марко слушал эту девицу с легкой улыбкой, а она… Нет, я вот не поняла, почему это она руки распускает и кладет их на мускулистую и твердую грудь моей добычи?
— Добрый день, — демонстрируя зубы в любезной улыбке, остановилась я возле них.
— Добрый день, — недовольно взглянула на меня брюнетка.
— Элисса, ты знакома с Амиральдой? Она учится на третьем курсе факультета иллюзионистов, — чуть отодвинувшись от загребущих ручек наглой особы, спросил Марко.
— С Амиральдой? — сдавленно уточнила я, а потом совершенно непочтительно, невоспитанно и, скажем прямо, некультурно хрюкнула.
— Амиральда Даллир, — протянула мне холеную руку девушка. — Единственная дочь графа Даллира.
— Элисса Суарес, младшая дочь барона Суареса, — изо всех сил стараясь не расхохотаться в голос, ответила я на рукопожатие.
У меня тоже ухоженная кожа и безупречные холеные руки, так что нечего свои лапки совать. У других не хуже.
Нет, я честно старалась вести себя пристойно. Марко обо мне и так не самого лучшего мнения. Если же я начну хохотать ни с того ни с сего, меня сочтут совершенной идиоткой. Но боги! Амиральда…
Я уставилась на ее грудь, выставленную на обозрение в глубоком вырезе. Интересно, а она умеет?..
— Что-то не так, Элисса? — нервно дернула плечом брюнетка и подняла руку к декольте, чтобы поправить. Но тут же опомнилась и бросила быстрый взгляд на заинтригованного моим очередным нестандартным поведением парня.
— Амиральда, а ты умеешь колдыхать? — не выдержала я.
Нет, честно. Если я не увижу это пресловутое колдыхание своими глазами, то умру от любопытства. А тут стоит самая что ни на есть живая Амиральда с пышным бюстом. Наверняка она должна уметь.
— Что, прости? — вместо нее уточнил Марко. — Элисса, ты о чем?
А вот наследница графа Даллира явно поняла, о чем я, судя по тому, как мгновенно залилась краской. Она смущенно кашлянула, снова стрельнула глазками на Блондинчика. Моему присутствию рады не были, это я видела и понимала. Но я же не успокоюсь, пока не узнаю, как выглядит всколдыхнувшаяся грудь.
— Амиральда, так что? — снова привлекла я к себе внимание. — У тебя получилось? Смогла всколдыхнуть?
— Да! — несколько нервно ответила она мне и попыталась взять Марко под локоть, чтобы увести.
Ну уж нет! Я так просто своих жертв никогда не отпускаю.
— Покажи! — подскочила я к ней с горящими глазами. — Мы с сестрой тренировались, но не уверены, так ли вышло, как нужно. Ну, Амиральда! Не томи!
— Не думаю, что стоит… — попыталась она отказаться, взглядом указав на парня и выпустив его руку.
— Марко! Закрой глаза, заткни уши, не подглядывай и не подслушивай! — скомандовала я.
— Что?! — возмутился он. — С какой это стати? Элисса, шла бы ты…
— Непременно, но сначала Амиральда покажет мне, как выглядит всколдыхнувшаяся грудь! Ой! — Я зажала рот ладошками, ляпнув это вслух, но было поздно.
— Какая-какая грудь? — вытаращил синие глазищи Марко на эту самую грудь. — Всколдыхнувшаяся? Это как?
Брюнетка демонстрировала нам цвет лица как у спелого помидора, но стоически молчала. И не колдыхалась, бессовестная.
— Амиральда, ну пожалуйста-а-а! — заканючила я. Мне было дико смешно от абсурдности ситуации, но упустить такой шанс я не могла. — Ну всколдыхни, а?
— Марко, ты не мог бы отвернуться на несколько секунд? — сдавленно попросила она.
Заинтригованный до невозможности Блондинчик немного сменил положение тела и даже лицо повернул в другую сторону. Только вот с моего места было хорошо видно, что глаза он скосил так, чтобы не пропустить ничего интересного.
Амиральда же зыркнула на меня, расправила плечи, вздернула подбородок и… таки она сделала это. Колыханием назвать получившееся движение язык бы не повернулся. Тут всё именно всколдыхнулось, только что не булькнуло.
— Довольна? — прошипела она.
Я не выдержала. Мне стыдно, но я не справилась с эмоциями, уронила лицо в ладони и бессовестно захохотала в голос. Боги, это невозможно! Теперь я понимаю того маркиза из любовного романа Франсуазы Жемчужной. Он никак не смог отказать несчастной больной девушке. Пожалел убогую… Все же не так мы с Инессой трактовали ту историю. И вовсе не ошибка наборщика в типографии то была, это автор использовала тонкий литературный прием, емко и лаконично, одним словом описав некое действо женского тела.
А кстати, почему женского? Может, мужчинам тоже есть чем колдыхать? Надо будет обсудить этот вопрос с сестрой. Она старше меня, наверняка больше знает.
Я хохотала, задыхаясь, утирая градом льющиеся слезы, шмыгая носом и икая от избытка чувств. Какой стыд и несдержанность… Но самый ужас заключался в том, что рядом со мной неприлично ржал Марко. Этот бессовестный тип подглядел колдыхание и понял, о чем мы.
— Амиральда, прости, — с трудом подавив смех, проговорил он и попытался взять брюнетку за руку.
Но она вспылила, психанула и убежала.
— Рыжая, ну и что это было? — утерев выступившие слезы, спросил он меня. — Почему ты прицепилась именно к ней? Отчего-то Марту ты ни разу не просила сотворить такое непотребство.
— Так ведь эта графская дочка — Амиральда, — очень понятно объяснила я и снова прыснула.
— А-а-а, это многое объясняет, — покивал парень. — Только я всё равно ничего не понял. Вот так колдыхаться умеют только Амиральды? Другим девушкам это недоступно?
Я потупилась и ушла от объяснений.
Казалось бы, на этом тема, сконфузившая не только несчастную тезку книжной героини, но и меня, закрылась, но нет. Вечером, когда вся наша дружная компания традиционно собралась у нас с Марко, мой несносный сосед принялся в лицах описывать досадный инцидент.
— Парни, вы не представляете, как это выглядело. — Неприлично ухохатываясь, он вышел в центр комнаты и изобразил нечто, что, вероятно, в его понимании делала Амиральда. — Оно как булькнет…
— Да не булькала она! — из женской солидарности заступилась я за дочку графа Даллира. Ну, вслух ведь и правда не булькала, буду уж справедливой.
— Тебе просто плохо было видно, Рыжая, — отмахнулся он от меня. — А с моей высоты…
Парни смеялись… Нет, это слишком мягко. Они ржали словно стадо жеребцов и гоготали словно стая гусей. Кошмар какой-то. И ладно ребята, они-то не дворяне. Но от Марко я подобного не ожидала.
— Элечка, а почему вообще она должна была всколдыхнуться? — задала вопрос наивная Марта. — Это какая-то тайна? Я впервые слышу такое слово и не понимаю, отчего ты попросила о демонстрации этого странного действия именно у Амиральды?
И я осознала, что мне не отвертеться. Придется рассказывать.
Вечер был посвящен творчеству Франсуазы Жемчужной и ее последней прочитанной мною книге — «Не откажи мне, милый».
И вот ничего мужчины не понимают в любовных романах. Томления и страдания юной Амиральды их совершенно не тронули. Эти… козлы, простите боги, все время хохотали как ненормальные и отпускали глупые шуточки. А под конец, наплевав на сюжет, стали требовать от нас с Мартой сущего непотребства.
— Девочки, а вы можете всколдыхнуться? — задал вопрос Зумий.
— Так я же не Амиральда! — наш с Мартой возмущенный ответ звучал одинаково и слился в хор.
И чего так ржать?
Нет, на самом-то деле нам с нею тоже было ужасно весело. Но мы не могли подать виду, приходилось переглядываться и давиться беззвучным смехом.
Уже совсем поздно, когда ребята ушли в свои комнаты и мы с Марко остались вдвоем, он вдруг заявил, хитро улыбаясь и глядя на меня… как-то неправильно:
— Но вообще, Рыжая, я очень рад, что ты меня приревновала к Амиральде и вмешалась в наш с ней разговор. Я давно так не веселился.
— Я — что?! — остолбенела я, застыв как истукан. — Приревновала?!
— Ну да, — невозмутимо кивнул этот несносный Блондинчик. — Я ведь видел выражение твоего лица, когда ты нас заметила. И прекрасно понял, с чего вдруг ты решила над ней так пошутить и выставить в глупом свете.
— Белобрысый, ты совсем ума лишился?! С какой стати мне тебя ревновать? Глупости говоришь!
— Может, потому что я молод, хорош собой, умен, знатен, достаточно обеспечен и к тому же являюсь твоим близким соседом? Ты ко мне привязалась, Рыжая. Я тебе небезразличен. Признай.
Я открыла рот, чтобы сказать ему что-нибудь гадкое. Закрыла, поскольку то гадкое, что приходило мне на ум, произносить приличной рувите было никак нельзя. Так говорили охранники из имения и конюхи. Мы с Инессой подслушали как-то, но исключительно в целях просвещения и понимания, как ведут себя мужчины, когда рядом нет женщин. Так вот те подслушанные слова даже мысленно произносить стыдно. Нет, я не могу сказать их вслух. Совершенно не могу. А как отреагировать еще, я попросту не знала.
А потому гневно сверкнула глазами и заявила:
— Белобрысый, у тебя мания величия. И ты меня бесишь! — после чего гордо удалилась в свою спальню.
На следующий день Марко куда-то исчез сразу после окончания пар. Даже обедать с нами не пошел. А когда я поднялась в наши комнаты, то прямо с порога увидела, что на моем письменном столе лежит пышный букет роз.
Не поняла… Это за что мне такое счастье вдруг привалило? И главное, от кого? Что-то я ни одного ухажера не наблюдала. Все благополучно исчезали, стоило на горизонте возникнуть Марко или кому-то из остальных наших парней. У меня порой даже возникало ощущение, что они специально распугивают всех от меня и Марты.
Я подбежала к столу и принялась искать карточку, которая могла бы дать понять, от кого же подарок. Карточки не наблюдалось.
— А, Рыжая, ты уже вернулась? — вышел тут из своей спальни Марко. — Нравятся цветы?
— Красивые, — осторожно ответила я и отдернула руки.
Букетик-то, оказывается, от моего неадекватного соседа. Мало ли что в них…
— Отравлены? — уточнила я, указав на розы.
— Что?! — вытянулось у него лицо.
— Опрысканы какой-нибудь гадостью, от которой я начну чихать?
— Рыжая, ты с ума сошла?!
— Тоже нет? — Я терялась в догадках, не зная, что еще предположить. — Ты испортил мои вещи и пытаешься заранее извиниться?
— Еще гипотезы есть? — прислонился он к косяку плечом и сложил на груди руки.
— Есть, но совсем уж страшные, — честно призналась я. — Я боюсь их озвучивать. Все же надеюсь, что убить меня в твои планы не входит. Не до такой степени я тебе надоела.
— Элисса, а каких-либо более мирных идей у тебя нет? — поднял он одну бровь, явно насмехаясь надо мной.
— Нет, — подумав, призналась я и покосилась на букет.
Правда ведь нет. С какой стати Марко вдруг подарил мне цветы после многих месяцев тесного общения, я не могла сообразить.
— Ты — чудовище, знаешь об этом? — снисходительно улыбнулся он. — Цветы тебе в подарок, потому что мне вчера была приятна твоя ревность. Мне нравится, что я тебе нравлюсь. Знаю, что ты никогда в этом не признаешься, но я же не слепой.
— Чего-о-о? — выдохнула я, остолбенев от этого заявления. — Ты мне нравишься?
— Ну да.
— Ах, нра-а-авишься… — протянула я и взяла букет в руки. Поудобнее перехватила, чтобы не исколоть пальцы о колючки. — Так, значит, нра-а-авишься? — цедила я, приближаясь к наглецу.
— Эй, Рыжая, ты чего? — забеспокоился он и отлепился от косяка. — Ты мне это брось…
— Обязательно! Непременно брошу. — Прищурившись, я неторопливо шла к нахальному белобрысому негодяю.
— Элисса…
Хрясть! Шлепнула я его по груди. Промахнулась, вообще-то в лицо метила.
— Элисса!
Хлоп! О, совсем другое дело, до уха дотянулась.
— Рыжая, они ж с колючками!
Ох, как я разозлилась… Заподозрить, что он мне нравится?! Что я его ревную?! Вот этого бесцеремонного, самовлюбленного, который меня совершенно не слушается и делает всё по-своему?!
— Рыжая, ты горишь! — выкрикнул он, увернулся от очередной цветочной плюхи и выскочил в коридор.
— Горю! От негодования! — бросилась я в погоню.
— Да нет же, — оглядываясь через плечо, бросил он. — Ты по-настоящему горишь! Как при поступлении в академию!
— Ну, значит, быть тебе не только битым, но и поджаренным!
Мы успели добежать до холла. Я от души хлестала слегка подгоревшим букетом Марко, он уворачивался и, ничуть не опасаясь меня и моего огня, оглядывался, что-то шутил…
— Суарес?! — остановил возмездие возглас моей преподавательницы по управлению огнем. — Это что еще такое? Что вы себе позволяете?
— Караю, магистр Толлен, — сдув с лица полыхающую прядку, ответила я и осмотрелась.
Ой! Ой-ой-ой! Холл был полон, студенты жались к стеночкам, чтобы не пострадать от огня, при этом шушукались, посмеивались и показывали на нас пальцами.
