18. ХОРОШАЯ ПОРЦИЯ ОПТИМИЗМА НИКОМУ НЕ ПОВРЕДИТ
Во вторник утром доктор Эванс закрыла дверь кабинета, уселась на кожаный стул, безмятежно сложила руки и улыбнулась Спенсер, сидящей напротив нее.
— Итак.
Я слышала вчера у тебя была фотосессия и интервью с Сентинел.
— Это так, — ответила Спенсер.
— И как прошло?
— Хорошо.
Спенсер сделала глоток своего супер большого ванильного латте из Старбакс.
Вообще-то интервью прошло хорошо, несмотря на все переживания Спенсер и проделки Э.
Джордана редко спрашивала ее об эссе, и Мэттью сказал ей, что фотографии получились восхитительными.
— И как твоя сестра справилась с тем, что ты была в центре внимания? — спросила доктор Эванс.
Спенсер подняла одну бровь, доктор Эванс пожала плечами и наклонилась вперед.
— Ты никогда не думала, что она, возможно, ревнует к тебе?
Спенсер тревожно взглянула на закрытую дверь.
Мелисса сидела в приемной, читая "Путешествия+Досуг".
Она ждала своей очереди сразу после Спенсер.
— Не волнуйся, она тебя не услышит, — заверила доктор Эванс.
Спенсер вздохнула.
— Она кажется очень раздраженной, — сказала она тихо.
Обычно, в этом была вся Мелисса.
Даже если родители задают мне вопрос, она тут же пытается вернуть беседу к своей персоне.
Она уставилась на волнообразное серебряное кольцо от Tiffany на своем указательном пальце.
— Я думаю, она ненавидит меня.
Доктор Эванс захлопнула свой блокнот.
— Тебе ведь уже давно кажется, что она тебя ненавидит, так? Как ты себя чувствуешь из-за этого?
Спенсер пожала плечами, прижимая к груди одну их темно-зеленых подушек.
— Злюсь, наверное.
Иногда я чувствую себя настолько разочарованной тем, как обстоят дела, что просто хочу… ударить ее.
Ну, то есть нет, конечно же, я не хочу, но…
— Но тебе бы полегчало, не так ли?
Спенсер кивнула, глядя на хромированную s-образную лампу.
Однажды, после того, как Мелисса сказала Спенсер, что та не очень хорошая актриса, Спенсер была уже близка к тому чтобы ударить ее по лицу.
Но вместо этого она кинула тарелку из маминого Новогоднего сервиза через всю столовую.
Она разбилась, оставив на стене трещину в форме бабочки.
Доктор Эванс перевернула страницу блокнота.
— Как твои родители справляются с вашей… враждебностью?
Спенсер приподняла одно плечо.
— Да вообще-то никак.
— Если вы спросите мою маму, она возможно скажет, что мы отлично ладим.
Доктор Эванс откинулась на спинку стула и долго думала.
Она потрясла игрушечную пьющую птичку на своем столе, и та начала делать размеренные глотки воды из кофейной кружки с надписью "Я ЛЮБЛЮ РОУЗВУД, ПЕНСИЛЬВАНИЯ".
— Еще, конечно, рано судить, но, возможно, Мелисса боится, что если родители узнают, что ты сделала что-то хорошо, они станут любить тебя вместо нее.
Спенсер наклонила голову.
— Правда?
— Может быть.
Ты же, напротив, думаешь, что родители не любят тебя вовсе.
Все дело в Мелиссе.
Ты не знаешь, как тебе состязаться с ней, поэтому в ход идут ее парни.
Но, может быть, тебе вовсе и не нужны парни Мелиссы, ты просто хочешь причинить боль самой Мелиссе.
Не так ли?
Спенсер глубокомысленно кивнула.
— Может быть…
— Вам, девочки, обеим очень сложно, — тихо сказала доктор Эванс. Ее лицо было мягким.
— Я не знаю, что вызвало такое поведение, это могло случиться еще очень давно, возможно, вы даже не помните, но вы начали относиться друг к другу именно так, и это будет продолжаться, пока вы не поймете, в чем же дело, пока не научитесь уважать чувства друг друга, пока не изменитесь.
Это поведение может повториться в твоих других отношениях, возможно с твоими близкими друзьями или парнями, которые будут относиться к тебе также, как это делает Мелисса. Да и тебе самой удобно в этой роли, ведь ты уже умеешь ее играть.
— Что вы имеете в виду? — спросила Спенсер, обнимая себя за коленки.
Для нее это прозвучало крайне заумно.
— Тебе не кажется, что твои друзья… ээ… центр мира? У них есть все, что ты хочешь, они обходят тебя везде, и ты чувствуешь себя нехорошо?
У Спенсер в горле пересохло.
Точно, у нее уже когда то был такой друг: Эли.
Она закрыла глаза и увидела странное воспоминание, связанное с Эли, которое пыталась оттолкнуть всю неделю.
Это была их ссора, Спенсер была уверена.
Вообще Спенсер лучше помнила их ссоры, чем счастливые моменты их дружбы.
Не сон ли это был?
— О чем ты задумалась? — спросила доктор Эванс.
Спенсер вздохнула.
— Об Элисон.
— А, — доктор Эванс кивнула.
— Ты думаешь Элисон была как Мелисса?
— Я не знаю.
Может быть.
Доктор Эванс вытащила салфетку из упаковки Клинекса, стоявшей на ее столе, и высморкалась.
— Я видела ваше видео по телевизору.
Вы с Элисон, казалось, злились друг на друга.
Это так?
Спенсер глубоко вздохнула.
— Вроде того.
— Ты можешь вспомнить, почему?
Она задумалась на мгновение и оглядела комнату.
На столе доктор Эванс была дощечка, которую она не замечала раньше.
Там говорилось: "Я знаю только то, что я ничего не знаю.
Сократ".
— За три недели до того, как Элисон пропала, она начала вести себя… по-другому.
Словно она ненавидела нас.
Никто из нас не хотел признать это, но, я думаю, она собиралась бросить нас тем летом.
— И как же ты себя чувствовала? Злилась?
— Да.
Точно.
Спенсер запнулась.
— Быть подругой Эли было круто, но нам приходилось многим жертвовать.
Мы через многое прошли вместе, и некоторое из этого не было хорошим.
Это было словно: "Мы через столько прошли ради тебя, а ты отплатишь нам тем, что бросишь нас?" — Так ты чувствовала, что она в долгу перед вами?
— Может быть, — ответила Спенсер.
— Ты чувствуешь себя виноватой, так? — предположила доктор Эванс.
Спенсер опустила плечи.
— Виноватой? С чего бы это?
— Потомучто Элисон мертва.
Потому что иногда ты обижалась на нее.
Может тебе хотелось, чтобы с ней случилось что-нибудь плохое, потому что она причиняла боль тебе.
— Я не знаю, — прошептала Спенсер.
— А потом то, чего ты хотела, произошло.
А сейчас тебе кажется, что исчезновение Элисон — твоя вина, что если бы ты так не думала о ней, ее бы не убили.
Глаза Спенсер наполнились слезами.
Она не могла ответить.
— Это не твоя вина.
Доктор Эванс сказала убедительно, наклоняясь вперед в кресле.
— Мы не любим наших друзей каждую минуту.
Элисон причинила тебе боль.
То, что ты грубо когда-то подумала о ней, не означает, что ты вызвала ее смерть.
Спенсер шмыгнула носом.
Она опять уставилась на цитату Сократа.
Единственная истина в жизни — это осознание того, что ты не знаешь ничего.
— В моей голове вертится одно воспоминание, — выпалила она.
— Об Эли.
Мы ругались.
Она говорила о чем-то, что я читала в ее дневнике, она всегда думала, что я читаю ее дневник, но я никогда этого не делала.
Но я, вообще-то, даже не уверена, реально ли это воспоминание.
Доктор Эванс положила ручку в рот.
— Люди решают проблемы по-разному.
Если некоторых людей что-то тревожит, то их мозг каким то образом… редактирует это.
— Память старается оттолкнуть это куда-нибудь подальше.
Во рту Спенсер стало шершаво, как от металлического ершика.
— Ничего такого не было.
Я могу попытаться загипнотизировать тебя, чтобы выманить твои воспоминания.
У Спенсер пересохло в горле.
— Загипнотизировать?
Доктор Эванс смотрела на нее.
— Это может помочь.
Спенсер зажевала локон волос.
Она посмотрела на цитату Сократа.
— Что это значит?
— Это?
Доктор Эванс пожала плечами.
— Подумай сама.
Реши сама.
Она улыбнулась.
— Итак, ты готова? Приляг поудобней.
Спенсер завалилась на кушетку.
Когда доктор Эванс опустила вниз бамбуковые жалюзи, Спенсер съежилась.
Это было совсем как то, что делала Эли в сарае в ночь перед тем, как умерла.
— Просто расслабься.
Доктор Эванс отвернула свою настольную лампу.
Чувствуй себя спокойно.
Постарайся отпустить все, о чем мы говорили сегодня.
Ладно?
Спенсер не была полностью расслабленной.
Ее колени были сомкнуты, а мускулы напряжены.
Даже зубы были стиснуты.
Сейчас она будет ходить вокруг и считать в обратном порядке от ста.
Она дотронется до моего лба, и я буду в ее власти.
Когда Спенсер открыла глаза, она больше не была в офисе доктора Эванс.
Она была снаружи своего сарая.
Ночью.
Элисон уставилась на нее, качая головой точно так же, как она делала это во всех тех вспышках воспоминаний, которые Спенсер вызывала в течение недели.
Спенсер внезапно поняла, что это была ночь исчезновения Эли.
Она попыталась выбраться из воспоминаний, но все ее члены были вялыми и бесполезными.
— Ты пытаешься забрать у меня все, — Эли говорила с такими теперь знакомыми интонациями и модуляциями.
— Но это ты не получишь.
— Не получу чего?
Ветер был холодным.
Спенсер вздрогнула.
— Да ладно, — уколола Эли, упираясь руками в бедра.
— Ты прочла об этом в моем дневнике, не так ли?
— Я не читала твой дневник, — прошипела Спенсер.
— Мне плевать.
— Тебе совершенно точно не плевать, — сказала Эли.
Она наклонилась вперед.
Ее дыхание было мятным.
— Ты бредишь, — пробормотала Спенсер.
— Нет, я не брежу, — огрызнулась Эли.
— А вот ты — да.
Внезапно Спенсер вошла в раж.
Она наклонилась вперед к Эли и сжала ее плечи.
Эли выглядела удивленной.
— Друзья не пихают друзей.
— Что ж, может, мы не друзья, — ответила Спенсер.
— Полагаю, нет, — сказала Эли.
Она сделала несколько шагов прочь и развернулась.
Потом она сказала что-то еще.
Спенсер видела, что рот Эли двигается, затем почувствовала, что ее собственный рот двигается, но она не услышала ни слова.
И она знала, что бы Эли не сказала, это ее разозлило.
Откуда-то издалека донесся резкий треск.
Глаза Спенсер распахнулись.
— Спенсер, — позвал голос доктора Эванс.
— Эй,
Спенсер.
Первое, что она увидела, была дощечка с надписью в другом конце комнаты.
"Я знаю только то, что я ничего не знаю" Затем в поле зрения появилось лицо доктора Эванс.
На нем было неуверенное, озабоченное выражение.
— Ты в порядке? — спросила она.
Спенсер поморгала несколько минут.
— Я не знаю.
Она сели и приложила ладони к своему взмокшему лбу.
Это было как пробуждение после анестезии, когда ей удалили аппендикс.
Все казалось расплывчатым и нечетким.
— Расскажи мне, что ты видишь в комнате, — сказала доктор Эванс.
— Опиши все.
Спенсер оглянулась.
— Коричневая кожаная кушетка, белый пушистый коврик…
Что сказала Эли? Почему Спенсер ее не услышала? Что случилось на самом деле? — … металлическая мусорная корзина, — она запнулась, — грушевая свеча Anjou…
— Хорошо.
Доктор Эванс положила руку на плечо Спенсер.
— Посиди тут.
Дыши.
Окно доктора Эванс сейчас было открыто и Спенсер чуяла запах свежепросмоленного асфальта на парковке.
Два утренних голубя ворковали друг с другом.
Когда она наконец поднялась и сказала доктору Эванс, что увидится с ней на следующей неделе, она ощущала себя очищенной.
Она проскользнула через комнату ожидания, не обращая внимания на Мелиссу.
Она хотела выбраться отсюда.
На парковке Спенсер втиснулась в свою машину и посидела в тишине.
Она также перечислила все вещи, которые видела здесь.
Ее твидовая сумка.
Плакат фермерского рынка через дорогу, гласящий "Свежие омидоры".
Буква "П" упала на землю.
Синий грузовик чеви, криво припаркованный на площадке у фермерского рынка.
Веселый красный птичий домик, висящий на дубе по соседству.
Знак на двери офисного здания, который сообщал, что внутрь допускаются только животные-поводыри.
Профиль Мелиссы в окне кабинета доктора Эванс.
Уголок рта ее сестры был растянут в кривой улыбке и она оживленно говорила, жестикулируя.
Когда Спенсер снова посмотрела на фермерский рынок, она заметила, что передняя шина чеви была спущена.
За грузовиком кто-то крался.
Может, кот.
Спенсер села ровнее.
Это не был кот, это был человек.
Уставившийся на нее.
Глаза человека не моргали.
И затем внезапно, кто бы это ни был, он или она повернул голову, присел в тени и исчез.
