У ног раскинулся город. Очень большой – по меркам этого мира. В низине. Потому как его не построили, а откопали. Город носил поэтическое название Синий Орех – Синорех. И был он, на мой притязательный вкус, – красив. Здания и сооружения несли не голую функциональность, но и имели эстетическую нагрузку. Те же стены и башни – не просто бастионы, а имели некую гармоничность, пропорциональность и правильность расположения, пропорций, габаритов. Проектировал оборону города товарищ с чувством прекрасного в душе. И немалым. Как бы это ни звучало странно в отношении боевых сооружений.

Но, с другой стороны, Т-72, Т-34-85, ИС-2, ИС-3 красивы. И даже «Тигр» – детёныш сумрачного тевтонского гения – по-своему красив. А БТР – нет, страшный урод. Красота танков как раз не в украшательстве, покраске и в стразах Сваровскиных. Или ворованых? Воровскиных? Не помню. Красота их, танков, а не стекляшек гранёных, – в совершенстве. Убрали всё лишнее. Так, и стены этого города – ничего лишнего. Но чувствуется кожей, эти стены и башни – крепки и опасны. Как стены древнего Кремля!

И это – вселяло надежду, что не так страшны Тёмные Владыки, как их малюют.

Кроме этого, приличная по меркам этого мира дорога. Чистые, частые, недорогие постоялые дворы, частые деревеньки. Не города – деревеньки. Поля, сады, пруды с рыбой и птицей. Прямо не постапокалипсис, а Чехия, нах! Или Черногория. Почувствовал себя впервые в этом мире – не в декорациях «Сталкера», а в нормальном средневековье.

Народ – имеется. Не антропогенная пустошь. И народ этот – не озлобленный. Обыкновенный. Занимаются своими заботами, на нас, путников, не «залипают». Мазнут взглядом, проследят, чтобы ничего не стырили, – забывают про нас.

Вот тебе и – Тёмные. Невольно лезут в голову вопросы: где Тьма? В чём – Тьма. И ту ли страну назвали Гондурасом?

Да и дорога – не пустует. Снуют туда-сюда гонцы, путники – верховые и пешие, караваны с местными грузами и купцы из дальних краёв.

Да, красота! Поля ухожены, низенькие каменные заборчики, сложенные без раствора из камней, вынутых с полей. Сады, дома – ухожены, не загажены. Люди имеют представление о чистоте и некоторой гигиене. Совсем свиняшек вонючих – нет. Собаки бегают за караванами вполне упитанные, а гуси купаются в лужах – вообще жирные!

Понятно, поесть пора. Где там очередной привал? Не видать, жаль. А то я на гусей уже заглядываюсь. И на доярок. Тьфу, совковое детство, – на селянок, крестьянок.

Ах, вот почему – Тёмные! Рабы! Люди в ошейниках. У некоторых – клеймо выжжено на лице. На лбу, щеках. Рабовладение тут. Понятно. Линкольна на вас нет. Нет, не автомобиля. Человека. И парохода. Тот ещё Крузенштерн.

– Слушай, Олег, а не замутить ли нам восстание Спартака? – наклоняюсь я к вновь обретённому другу, зная его отношение к рабству. Это мне ненависть к рабству привили совковым воспитанием и образованием, а Олегу рабство доставляло физическую боль, это для него – личное. Успел он побывать в ошейнике.

Да-да! Мы – верхом. И с заводными. Мы теперь – лыцари! Амулеты трофейные население Долины оценило очень высоко – нам был подарен целый табун вполне неплохих, даже по земным меркам, коней.

Олег улыбается. Звериным оскалом.

– Слушай! – говорит он, улыбаясь уже иначе, ностальгически, явно что-то вспомнив. – А знаешь, почему мы сбежали из Столицы?

– Из-за Спартака? – удивился я.

Теперь Олег не улыбается. Он ошарашен.

– Сань, ты меня не перестаёшь удивлять!

– Олежек, сам от себя ох… и – удивляюсь! Это наследие некоего твоего учителя во мне укореняется. Ну, ты не залипай, трави байку! Ехать нам ещё долго. Корк! Подгребай поближе, тебе, повстанцу-революционеру, полезно будет.

– Помнишь, Саня, мы кино импортное про Спартака смотрели? – спрашивает Олег.

– Про школу гладиаторов? Или про книгу, этого, Рафаэлло? Блин, это – конфеты, опять.

– Ага. То самое, про школу. Ты тогда всё возмущался, что Спартака придурком показали.

– Ну-ну, – говорю я, поёрзав в седле. Как давно это было! Как приятно вспомнить детство!

– Так вот, став магом-разумником и магом иллюзий, я восстановил фильм, можно сказать, пересмотрел заново. И только тогда понял, почему ты Спартака «телком» назвал.

– Так не честно! – кричит Пятый. – Я не понимаю, о чём вы говорите!

– Вечером покажу вам Голливуд, – обещает Олег.

Голливуд – это магия. Тот самый магический кинопроектор. Кино Олег пообещал показать. Он же – маг иллюзий. Агитпром и кинолетучка в одном лице. Этакий мистер Фёст.

– Так вот, – продолжил Олег, – некто создаёт школу гладиаторов и набирает в неё самых отпетых и агрессивных, непокорных рабов. Но школа – странная. Понятно, если раб не знает, за какой конец копья браться, – зрителям такой гладиатор не интересен. Но учить их тактике и стратегии? Зачем? И кто такой этот хозяин школы, к которому в гости приезжают консулы, будущие императоры Рима? Лица из учебника истории. Приезжают в гости, якобы на гладиаторов посмотреть. Но не смотрят на ринг, а болтают.

– Да ты загадками не говори, Олежек, – усмехаюсь я, – не нагоняй интригу. Они фильма не видели, не заценят.

– Ладно, сразу – к выводам. Кто-то поставил опытного руководителя и полководца для подготовки командиров будущего восстания рабов…

– Дождь будет, – басит вдруг Корк, втягивая воздух ноздрями. – Завтра!

Смотрим на него, на небо. Олег прерывает рассказ, и все дружно пришпориваем коней. Дело тут в том, что дожди тут – резкие и сильные. Настоящие тропические ливни, только – холодные. Попасть под такой – два ведра воды за шиворот – мало приятного!

И дело ещё в особенности мировосприятия Корка. Не знаю, расовая это особенность или его личная, но Корк не имеет представления о времени. У Корка есть три времени: «сейчас, тут», «вчера, в прошлый раз» и – «завтра, потом, в другой раз, когда-нибудь». И его «в прошлый раз» не имеет градаций – час назад или до Потопа. В прошлый раз! Анадысь! Так что его «завтра» и моё завтра – разные штуки. И «через полчаса» – для Корка «завтра». Такая вот особенность.

Когда показался постоялый двор, налетели свинцовые тучи. В ворота влетали под первые струи небесного Керхера. Когда зашли в битком забитый зал, за спиной – водопад. И с нас – пока коней обихаживали, насквозь вымокли. Чтобы обсохнуть и отдохнуть, пришлось платить за лучшие комнаты. Таверна была битом забита – в зале не протолкнуться.

Но через полчаса все, в исподнем, но с оружием, собрались в комнате Олега и Ястреба. И Олег, как мистер Фёст и лучший киномеханик этого мира – крутит «фильму». Пришлось комментировать. Древняя история Земли, даже вымышленная – для землян – интуитивно понятна. А вот мирянам – совсем нет. Ну, у нас никому, кто учился в школе, не надо объяснять, кто такой Гай Юлий Цезарь. Не салат!

Олег владел двумя видами кинопроекторов – показывал объмные голограммы в прозрачном шаре и заклинание Голливуд – волшебный кинопроектор на стену. Сейчас смотрели Голливуд.

После просмотра кино, – кстати, интересно было смотреть на разинувших рты ребят, – Олег продолжил разговор:

– А как Спартаку грамотно подвели упряжь! – воскликнул Олег. – Девка эта – упряжь для него.

– А то! – отвечаю, а потом спрашиваю: – Ну и как этот фильм повлиял на твою судьбу?

– Тут же явно специально готовилось это восстание. И рабов собрали по спецотбору, и охрану вывели, когда рабов решили взбесить. Получили – восстание, демонстрацию полной недееспособности римских консулов и всех институтов управления и контроля.

– И – чистку трущоб, – добавляю я, – видел – со всего италийского сапожка шваль стеклась под знамёна Спартака.

– Чистка, мне кажется, дополнительный, приятный бонус. Главное было – после Спартака республика стала Империей.

– Это – по фильму, – напоминаю я.

– Я уже слабо помню, что там и как нам говорили в школе. Да и в книгах образ Спартака был вполне героический. Иначе бы спортивные команды его именем не называли. Думаю, ты прав. Но в фильме – так. И это помогло мне иначе взглянуть на суету вокруг моего воспитанника. Так же вот и Ястреба толкали на такой же мятеж. Ходили к нему всякие, молодой ум совращали. Людей и деньги сулили.

– Так, каких они целей добивались? Ястреб, без обид, но не думаю, что твой мятеж закончился бы Престолом. Скорее – дыбой.

– Я знаю, Андр, – махнул рукой Ястреб.

– Целей – не знаю. Может, так же – дискриминация Лебедя. Может, очистка знати и простого люда от недовольных, кристаллизация всей оппозиции на знамёна Ястреба. Может, повязать мальчишку долгами и обязательствами. Может, ещё что.

– Или всё сразу, – киваю я, – а кто «латиста»?

– Вот! Вот главный вопрос, Саша! Вот, что мне покоя не даёт. Пауки, Лебедь? Враги Лебедя?

– Или всё сразу, – опять, киваю я. – Молодцы, что не стали играть в их игры. Слушай, Олежка, а давай – ещё кино. Давай «про Жеки Чана»? «Доспехи бога»? Мальчишкам будет, как фантастика. Самолёты, машины.

– А давай наше. «Кавказскую пленницу»? Или другое, «про Труса, Балбеса и Бывалого»? А, Шурик?

– Я не буду трусом! – закричал Пятый.

– Я – не балбес! – кричит Молот.

А Корк – молчит. Согласен быть бывалым.

Ну, как тут не ржать? Мы уже подыскиваем новые псевдоимена для нас. Про мушкетёров кино – уже смотрели. И ребята уже поняли, откуда я беру им имена. А привычку к логическим построениям им удалось привить.