На воротах города – волокита таможенная, маг в голубом плаще сканирует нас. Человек в чёрной мантии рядом – пишет в амбарную книгу наши имена, умения, звания. Я – Пращур, воин. Маг не увидел через Скрыт моих Даров. Олег – Мистер Фёст, маг иллюзий. Ястреб – неожиданно – Спартак, воин. Моя троица мушкетёров – Моргун, Вицин и Брус Чан – Корк, Молот и Пятый. Все мы – простолюдины. «Чёрный» записал всё наше оружие себе в книгу, мы ему – въездной сбор, он нам – амулеты гостевые. Их надо носить поверх одежды. Если с тобой что не так – его надо сломать, и ОМОН, скорая помощь, примчит к тебе. Запеленговав твоё местоположение по ГЛОНАССу.

Олег говорит, что гостевой амулет – очень коварная штука. Стукачок-маячок. Потому – полное соответствие легенде при амулетах. Даже в разговорах.

Это для нас Тёмные Земли – диковинка. Олег тут всё облазил вдоль и поперёк. И он-то как раз «тёмными» их и не считает.

Идём заселяться в «номера», потом – в Гильдию Наёмников.

По дороге – рты разеваем. Если Олег тут бывал, Ястреб – жил в Столице, то нам четверым – всё в диковинку. И архитектура, и быт города, моды горожан, их манеры поведения, и говор, и повадки. А посмотреть было на что. Каменная архитектура, статуи, фрески, фонтаны, балконы. Люди одеты иначе – так не любимые мною, узкие одежды, или наоборот – пышные формы, кичливость возможностью извести на себя, любимого, ткани, которой хватило бы на десяток. Всевозможные шляпы, перья, втулки-заколки. Камни-бриллианты-самоцветы. На теле, на головах, на одежде, на оружии.

Ма-асква – одним словом. Киче-град. Понтовск. Тьфу! Особо трясло – от носилок – карет, что тащили на плечах бедные невольники. Этакие лимузины, с позолотой, на человеческой, от чего и трясло, тяге.

Гильдия Наёмников Синореха – не здание, а комплекс зданий. Фактически – квартал. Целый район города занимала гильдия. Теперь я понял, почему Олег выбрал именно это место для телепортации.

Регистрация прошла тихо и планово. Зато вчера – скандалили. Когда стали «перетирать» детали.

Возмутился Ястреб:

– Почему я – командир?

– Ты, щенок, чего пасть разинул? – разозлился я. Хоть амулеты и убраны, но стараемся соответствовать легенде.

– Тем более! – вскочил Ястреб. – Вот ты и называйся командиром. Всё одно – всё по-твоему!

А почему я разозлился? А вот почему:

– Ты, принц блондинистый, ты бестолковку свою не пытался включать, хоть изредка? А? Зачем мы здесь? Зачем мы пришли в эти места? Зачем идём в эту долбаную гильдию? Зачем становимся Наёмниками? Отвечай!

– Зачем?

– Он у меня спрашивает! Олег! Место! Сидеть! Молчать! Раньше надо было уму-разуму учить! А теперь я экзамен, предварительный, принимаю! Итоговый – смерть – примет! Почему мы тут? Моргун, зачем ты тут?

– Я учусь. Учусь – как освободить мой народ.

– Вицин!

– Учусь быть воином. И – кузнецом.

– Брюс Ли?

– Брус Чан. Я – тоже учусь. Не хочу быть – никем. И нам нужны деньги.

– Деньги – навоз. Сегодня нет, завтра – воз! – говорю. – Спартак, зачем мы здесь? Что молчишь? Эх, Олег-Олег. Два тебе, как пе… слово какое! Как учителю. Попробуем на тот же палец посмотреть в профиль. Спартак, чего ты хочешь добиться в своей жизни? Вот эти трое – знают.

– Я тоже знаю. Я стану Императором.

– Так. Уже что-то. Как ты им станешь? Что нужно, чтобы стать Императором?

– Деньги! – не задумываясь, отвечает парень.

Смотрю на Олега. Раскрываю свои банкоматы, высыпаю на стол монеты, камни, перстни и прочую ювелирку, что использую как концентрированную стоимость.

– Бери, иди. Уходи.

Ястреб сел. Закрыл лицо руками.

– Что ты хочешь от меня? – глухо, сквозь ладони, слышу.

– Сколько нужно денег, чтобы завоевать Империю? Откуда ты их возьмёшь? Деньги не воюют. Деньги не осаждают города. Деньги – не спасают жизнь.

– Нанять Наёмников.

– Твои враги наймут тоже. И твоих – перекупят. Олег! Молчи! Свою голову ему не приставишь! И не будешь с ним рядом всегда. Забыл – все мы смертны. Даже маги.

Ястреб убрал руки, выпрямился:

– Для власти нужны три компонента, – стал диктовать он, – право, люди и – казна.

– Во-от! Знаешь, оказывается, казна – последняя. Первое – право. Закон. Авторитет. Потом – люди. Причём желательно – люди, которые идут за тобой не за деньги. Пятый, я тебе давал денег?

– Я – Брус Чан! – гордо возвестил Пятый. – Ты – жмот! Все деньги захапал – не вытянешь!

– Зачем ты идёшь за мной и этим придурком – на верную смерть?

Брус Чан (так и быть, видно, надоело парню быть «номером») пожал плечами:

– Ты – это ты. А я иду, потому что иду.

– Гениальный ответ. Садись – два. Хотя, молодец. Возьми с полки…

– Не надо, я уже знаю про два пирога, и оба – твои, – буркнул Брус.

Я кивнул. Повернулся к Ястребу:

– Люди, парень, люди! Вот – главное. А людьми – надо управлять. Уметь. И этому за партой не научишься. Сидя на престоле, уже поздно учиться. Когда страна трещит по швам. Потому ты – командир. А мы – отдаём свои жизни в твои руки. Научись ответственности. Научись беречь людей, но заставлять их умирать за тебя. Научись.

Ястреб вдруг улыбается, поворачивается к Олегу:

– Учитель, я всё же – на Мамонте! – победно ощерился.

С этой улыбкой и летит в угол. Не удержался я – дал ему по шее. Злюсь больше на себя – зарекался кот сметану не жрать! Посылал всех и всё, бегал-бегал от Пророчества – и вот тебе! Обещанный Наследник уже верхом на Мамонте. На мне. Сидит на шее, лыбится, ножкой дрыгает.

Сука! И ты, Олежек – сука! И вы – трое – тоже!

Пойду в конюшню, голову в поилку окуну. Детей бить нельзя. А пороть – поздно. Ох! Хорошо. И дождь кончился. Их теперь надо словом жечь. Лингвистически программировать. Если бы я умел так – лингви… тьфу! Одним словом – учить надо. Может – будет толк. Не нравится мне текущее положение вещей. Мировое. Нищета эта, фанатики от веры, рабство, жертвоприношения. Мрак!

Наш отряд называется «Красная Звезда». Да-да. А почему нет? Это моя сущность. Я родился под красными звёздами, вырос, осознал себя, умирал с ними. Я и красные звёзды – одно целое. У Олега – та же история. И хотя большую часть своей разумной жизни он провёл уже здесь, для него рубиновые звёзды над Спасской башней – не пустой звук. И красный цвет колышет в нас душу. Даже наши далёкие-далёкие предки шли на смерть с красными щитами, в красных сапогах, под красными знамёнами. И было это ещё до крещения Руси. Когда коммунизм ещё не бродил призраком по европам.

Так что красный – не значит коммунист. И дело – не в идеологии. Это – генетика моя. Красная. Хотя, как по мне – нормальная была идеология. Не хуже этого «капитализма». Обратная сторона той же медали. Коммунистом же я так и не стал. И не стану.

Но Красная Русская Империя – моя Родина. И она – лучшая. Для меня. И спорить бесполезно. Меня не переделать. Я за Красную Русскую Империю – умирал. Со мной рядом умирали – казахи, хохлы, прибалты. За ту же Родину. Общую для всех нас. И убивал. За СССР. За Россию. За Родину. И убивал и умирал бы – ещё. То, что у меня украли СССР, – не моя вина.

Так вот, зарегистрировались мы – как отряд, рота, без конкретизации численности. Тут же разместили заявку о найме в отряд.

Жильё у нас уже было. Дороже, чем предложение Гильдии, но казарма – уже в горле. У меня – парни ещё не успели наесться. А вот от полигона – не отказались. Надо тренироваться. И индивидуальному мастерству владения телом, защитой и оружием, и коллективному. Всё же бой – командная игра. Слаженная команда середнячков вынесет на раз-два любого рэмбу-терминатора.

От мастерских и кухни Гильдии тоже не стали отказываться. Надо изготовить учебно-тренировочные снаряды. А то я тут себе меч чуть не угробил – сине-зелёный клинок Ястреба делал с моим мечом то же, что булатный нож делает с деревянной дощечкой.

Выходим из ворот Гильдии со стальными цепочками на шеях, вместо гостевых амулетов, мы теперь – Наёмники. Это – своя социальная ниша. Больше чем – профессия. Мы теперь – в Корпорации. Со всеми льготами и обязанностями. Ещё не знать, но уже и не смерды.

Заказы пока никакие не брали и даже не смотрели на стену найма. Деньги пока есть. Найм – это бой. А у нас не «сыгранная» команда. Сначала – мастерские, потом – полигон. И ещё – полигон. Пока не начнём чувствовать друг друга затылками, локтями и копчиками.

Но сегодня – экскурсия по городу, посещение достопримечательностей и… борделя. Противно, но!.. У молодости есть свой существенный недостаток – мысли так и норовят убежать налево.

Первое, на что наткнулись, – театр. И даже – посмотрели представление. Какая-то политическая сатирическая сценка. Не зная действующих лиц, не увлекательно.

Потом – амфитеатр. Только называется тут – Борцовская Яма. Потому как – яма. Склоны – ступени-скамейки. На дне – песчаный ринг. Сегодня мускулистый боец убивал копьём какую-то мерзкую тварь – мутанта. Помесь собаки и скорпиона. Бр-р!

Сходили на базар. Нет, самовар не купили. Не было. Так, глаза полупили. Узнали расценки на невольников. Дорого. Очень дорого. Да и рабов было – с десяток только. И все – клеймёные. Склонные к побегу.

– Пращур… – Корк стоит передо мной, глаза прячет, руки нервно теребят ремень.

– Мы всех зверолюдей выкупать будем? – спрашиваю его.

– Если сегодня его не купят, то завтра он будет в Ямах.

– Показывай, – вздыхаю я.

Раб – маленький, как Брус Чан, непропорциональный, ноги и руки полусогнуты постоянно, спина сутулая. Весь в шрамах от плетей, что снимали с него шкуру полосами, весь в выжженных калёным железом печатях. Зрачки в жёлтых глазах – вертикальные, как у кошки. Голова и лицо – непропорциональные. Лицо вытянуто, челюсти выдаются вперёд, лоб впалый, нос приплющен, уши выше положенного и смещены к затылку. Затылок вытянут, как у египетских фараонов.

– Пёсоголовый, – обалдел я, – Анубис.

Корк кивает:

– Гоб.

– А ты? – спрашиваю его, наклоняясь к самому уху.

– Я – огр.

– Что он может? Ну, ты – сильный. А он?

– Не знаю. Не каждый огр может, как я, призывать Ярость Крови.

– Как будто ты её призываешь, – замечаю я и обращаюсь к рабу: – Что ты можешь?

Продавец живого товара смотрит на меня удивлённо:

– Рабам запрещено говорить, дикарь.

– Я тебе сейчас нос откушу, дубина, за «дикаря», – отвечаю я.

Тут же появляется стража. Продавец жалуется на меня, я объясняю свою точку зрения – я не угрожал сему торговцу, а предупредил, что если он ещё раз оскорбит меня, то я его – покалечу. Старший стражник чешет пузо, незаметно убрав мою серебряную монетку в свой пояс. Да-да, именно так. Я не жадный. Я проблем не хочу. И, да – я «малиновый пиджак», я знаю, как решать проблемы с ментами.

Я встал между этим стражником и торговцем, чтобы не дать последнему перекупить пэпээсника. И продолжаю трещать, как мне стало жалко бедную зверушку. Зверушка при этом скалилась, как настоящая собака, и – рычала.

В общем, дальнейший торг проходил при посредничестве стражей порядка, отчего удалось сбить цену втрое. Я же тот ещё торгаш. Умею, да и люблю поторговаться. А «обгадить» товар – вообще приятно. Его потом, такой стрёмный, вообще никто не купит.

– А тебе он зачем? – удивляется страж.

– Я – коллекционирую головы диковинных зверей. У меня вот – огр – живой, пока. Несколько черепов нежити, есть шкура осквернённого барса, зубы какого-то дракона. Моргун, как он назывался?

– Зелёный, – буркнул Корк.

– Вот! А вот такую зверушку вижу впервые. Хотя я могу и подождать. Падаль стоит дешевле. Только боюсь, повредят эту голову в Яме. Зачем она мне тогда?

Одним словом – повели мы этого раба на цепи обратно домой. А как отошли подальше, как начали все ржать! Повторяя мои перлы унизительные про гоба и огра. Даже Корк смеялся. Не обиделся.

Гоб зарычал. Корк оскалился и стал ему что-то втолковывать на языке, который мой дешифратор не захотел переводить.

Гоб стал выглядеть забитой собакой.

– Ну, Моргун, ты его сильно не прессуй! И это… Ты мне – должен. И вообще – освободить народ – не выкупить их. Понимаешь разницу?

– Понимаю, Дед. Но не только Спартаку надо учиться. Если я не смогу приручить дикого гоба, не стоит мне даже затеваться с остальными.

– А-а-а! Ну, тогда – вперёд. И ты за него в ответе. За его косяки – с тебя спрошу… Спартак спросит.

– Мне Спартак побоку, – огрызнулся Корк.

Пришлось дать по шее. Авторитет лейтенанта воспитывается кулаками сержантов.

– А ты, псина, рычать будешь – зубы клещами вырву! Понял? – это я разговариваю с оскалившимся Анубисом.

А злой Корк ударил гоба. Потому как кинетическую энергию моего кулака надо было куда-то переправить. Ну, не мне же возвращать?

Вечером Корк привёл гоба ко мне. Никак не привыкнет к субординации. Хотя вопрос тут – денежный, личный. Потому – без командира – обойдёмся.

– Почему он – не раб? – молвит пёс человечим голосом.

– Потому что – не раб. Он – мой друг.

– А я?

– А ты – раб.

Разговор из анекдотов про чукчу. «Чукча, ты человек, не надо лаять. Но ничего не трогай!»

– Понимаешь, Пёс, я за тебя деньги отдал. Знаешь, что это значит? Знаешь. Но убивать тебя – мы не хотим. Хотя, если ещё раз попытаешься убежать или кого покусать – прибьём как мошку гнусную. Понял? Но мы не любим рабства. И тебе будет дан шанс себя освободить. Безупречная служба нам, Красной Звезде, будет идти тебе в зачёт. Если ты окупишь те деньги, что ты нам стоил и будет стоить твоё содержание, мы осободим тебя. Даю слово. И ты сможешь уйти.

– Почему он – друг? – рычит Анубис. А он не так глуп, как казался.

– Потому как он не уходит. Он равен с нами. И за столом, и на поле боя. Он умирал в бою рядом с нами. Понял?

– Я понял тебя, человек. Спасибо тебе, человек. Спасибо и тебе, брат, – говорит Пёс мне и Корку.

– Не брат ты мне, раб. Тебе предстоит очень долгий путь, – отвечает Корк, выкручивая ошейник, отчего гоб склоняется к полу.

– За надежду – спасибо, – рявкает гоб.

– А-а, это – пожалуйста. Кушай, не обляпайся. Слушай, Моргун, ты бы его помыл, что ли? И лечить его надо.

– Обязательно! – кивает Корк.

– И это, учти, Моргун, у рабов так мозги устроены, что когда к ним по-хорошему, они считают это слабостью и начинают заниматься хернёй.

– Пусть попробует! – Корк показал гобу свои вишнёвые глаза и отросшие клыки.

– Высший! – ахнул гоб.

– Идите уже! Отведи его в баню – не могу больше это терпеть! И приодень. У Пя… У Брюса Ли нашего спроси, что ему не жалко.

М-да. Нет, я не расист. И не этот, как их называют, забыл тех зазнаек, что через губу не плюют. Но, если Корк воспринимается как человек, причем – довольно классный чел, хоть и чудит иногда… Так кто из нас без тараканов в чердаке? То гоба этого не могу воспринять человеком. Какое-то полуразумное животное. Говорящее. Этот ещё и – бешеный. Забитый и затравленный. Как та собака, которую бьют постоянно. Она агрессивная и злая не потому, что такая её натура, а потому, что другого не знает.

Ладно, посмотрим, во что выльется этот эксперимент. Была у нас большая и дикая Киса, теперь говорящий цепной Пёс. М-да! Зоопарк, гля! Надо попугая завести. И научить его орать хриплым голосом: «Пиастры! Пиастры!»

А эксперимент этот обошёлся мне ещё дороже, чем стоил раб. Пришлось еще и оплачивать лицензию на право владения говорящим скотом. Чтобы рабовладельцем быть, надо право на это иметь. Дворянское. Или – купить. Нет, не дворянство. А право быть рабовладельцем. Блин! Десять золотых монет! Убью псину! Это дешевле! Сука! Десять золотых! Можно десять всадников нанять на год в полном вооружении! За псину бесполезную! Б…! Нет предела моим возмущениям и эпитетам слюнями! Да, сломанная мебель – тоже записывается на ипотеку Псине! Ввек не расплатится! Корк! Уйди с глаз моих, пока не накостылял! Змей-искуситель!