Часть вторая

Глава 1

Женщины мало чем отличаются нарядами от тех, что остались в империи Германа Третьего, а мужчин и здесь не миновало поветрие насчет париков, хотя в моем мире их ввел в моду только Луи Четырнадцатый, потому что смолоду был лыс, чего страшно стыдился. Если бы не его лысина, мир никогда бы не узнал, что такое парики. Не косметические, а вот такие декоративные, напоказные.

Женщины, быстро сообразив, что пьяная солдатня если и вошла в столицу, то к императорскому дворцу ее и близко не допустят, в лучших нарядах толкутся в самых посещаемых залах и картинных галереях, на новых хозяев смотрят с испугом и надеждой.

То ли не знают, что Багровая Звезда уже в наших руках, то ли знают, но не могут поверить. Для них достаточно и того, что спасли дворец от восставшей черни.

Что я и есть глава этих таинственных воинов, одетых и вооруженных так странно, поняли сразу по тому, как кланяются мне эти спасители. Я на каждом шагу видел сияющие глаза и многообещающие улыбки, предлагающие вот прямо сейчас и сразу.

Я посматривал с вялым интересом, красивую женщину легко отличить от некрасивой, но среди конкурсанток на титул лучшей красавицы мира трудно выбрать самую-самую, а во дворце императора собраны самые прекрасные женщины империи.

Сейчас вот у перехода в коридор три женщины торопливо присели в почтительном поклоне, я шагнул было мимо, но что-то остановило, повернулся, все одинаково блещут красотой…

Я взглянул на крайнюю слева.

– Леди, вы готовы разделить сегодня со мной постель?

Ее полные губы тронула едва заметная улыбка.

– Отважный вождь, все женщины мира были бы счастливы разделить с вами постель. Но почему я?.. Вот моя подруга, леди Эльзивелла, почти вдвое моложе… посмотрите, как она свежа!

– Весьма, – согласился я. – Жду вас в покоях императора. Кстати, уже ночь, если вы заметили.

Они остались в полуприседе, а я пошел за ожидающим меня Чекардом. Хрен они заметили, мелькнула сердитая мысль. Это мы засиживаемся на службе до полуночи, а для них жизнь только начинается вечером, в полночь самый разгар, танцы, адюльтер…

У лестницы на каждом этаже по двое наших, но во дворце тихо и пустынно, Чекард впереди обернулся, живой и сверкающий белоснежной улыбкой.

– Ваше величество, вот покои императора. Мы все проверили, посторонних нет, но трогать ничего не трогали, поэтому все же будьте осторожнее.

– А почему вчера не проверили? – спросил я сварливо. – На ложе обнаружил какую-то бабу… Еле выгнал!

Он сказал виновато:

– Ваше величество, через дверь никто не проходил. Мы еще раз простучим и осмотрим все стены. А через коридор муха не пролетит!

Я толкнул дверь, из покоев императора хлынул яркий свет. Огромные покои выглядят торжественно и помпезно, а высокое ложе под красным балдахином почти затерялось в этих просторах.

– Я поставлю охрану и внутри, – предложил Чекард.

Я отмахнулся:

– Достаточно тех орлов, что у лестницы. Империя огромная, а нас маловато. Распределяй людей мудро. Ладно, одного поставь и в спальне, но только не рядом с кроватью. Хотя нет, оставлю одного из своих.

Он поклонился и, отступив в коридор, закрыл дверь. Одежду я сбросил на спинку кресла, привычек не меняю, а приученные слуги уже не бросаются помогать одеваться и раздеваться. Давно объяснил, что еще не инвалид, в походах не до церемоний, а я весь из походов, завоеваний и побед, запомните, морды.

На столике подле ложа мелкие красиво оформленные вещицы. То ли для выстригания волос в носу, то ли чтобы пудрить щеки, и пока я осторожно перебирал их, стараясь ощутить, есть ли магия, дверь неслышно приоткрылась.

Осторожно вошла та красивая женщина, волосы все еще в высокой причудливой прическе, но платье сменила на нечто среднее между длинным плащом и халатом, нижний край послушно тащится сзади по полу.

– Ваше величество, – прошептала она, – ваш страж направил меня сюда…

Я поманил ее кончиками пальцев.

– Поближе, леди.

Она так же медленно приблизилась, глаза крупные, в некотором испуге расширенные, проговорила тихо:

– Вы из тех мужчин, которые используют женщин только для удовлетворения естественных нужд. Потому почему я?

Я смотрел, как она медленно потянула завязки плаща у горла. Тяжелая ткань потянула вниз, плащ соскользнул на пол, а она, совершенно нагая, просто и без жеманства вышла, как из раковины, и, отодвинув одеяло, легла, глядя в потолок.

– Сдвиньте ноги, – посоветовал я, присев рядом с ней. – Успеем. Вы здесь потому, что показались мне умнее остальных. Как своих подруг, так и остальных в залах. Может, на самую малость, но лучше больше, чем меньше. Конечно, я не всех видел, но все же… Расскажите про здешний двор, нравы, порядки.

Ее глаза чуть сощурились, во взгляде появилась ирония.

– Смогу ли удовлетворить человека, который безбоязненно ложится в постель самого императора?..

– Как женщина, – сообщил я, – меня любая служанка удовлетворит, а вот как умная женщина… посмотрим. Рассказывайте.

Она внимательно смотрела мне в глаза.

– А можно… точнее? О чем именно? Вы же понимаете, мир исчезнет через несколько дней, а то и часов.

– Предположите, – сказал я мягко, – что не исчезнет. В это трудно поверить, но Багровая Звезда Смерти отныне в наших руках. И теперь все зависит от того, как мы, победители, относимся к этому миру.

Ее глаза стали огромными, я едва услышал шепот:

– Шутите?

– Если не поверите вот так сразу, – сказал я, – просто предположите и… исходите из такой вот новой ситуации. А теперь рассказывайте. Сами выбирайте, с чего начинать.

Она чуть наклонила голову, не сводя с меня испытующего взгляда. Похоже, озадачил, вот так в роскошной нежнейшей постели рядом с молодой женщиной, обнаженной и сочной, задаю вопросы о порядках в этой империи, это что-то особенное, и нужно быть действительно мужчиной, чтобы не страшиться уронить свою репутацию самца.

– Хорошо, – произнесла она ровным контролируемым голосом, – в империи двадцать восемь королевств, около сотни княжеств и примерно две-три сотни герцогств…

– А почему только примерно?

– Есть места, – прощебетала она, – куда не ходят багеры. И невозможно определить, сколько там герцогств и даже княжеств. Возможно, там и королевств больше, чем принято считать.

Лицо ее оставалось непроницаемым, а голову чуть приподняла, чтобы глаза ушли в тень от балдахина, однако блеск в них стал только ярче, словно там зажглись звезды.

– Хороший ответ, – одобрил я. – Не по-женски точно и емко. И как император смотрит, что почти треть империи не контролирует?

– Чуть больше, – поправила она, – чем треть, однако… почему не контролирует? Те затемненные королевства заперты в своих границах. Значит, под контролем. Общим контролем.

– Хороший термин, – одобрил я. – Затемненные… В самом деле хорошо замечено. Не темные, не тайные, так как все же примерно понятно, что там происходит… но как относится к этому император?

– Император контролирует империю из двадцати восьми королевств, – напомнила она. – Этого достаточно.

– Достаточно?

Она не сводила с меня взгляда.

– Вы так не думаете?

– Вы тоже так не думаете, – ответил я. – Умные женщины замечают больше умных мужчин. А если еще умеют делать выводы… Вы же умеете?

Она произнесла осторожно:

– Насколько это удается…

– Император пытается подчинить затемненные?

– Император, – ответила она осторожно, – хотел бы подчинить все на свете, это привычный мужской зов… И, конечно, пытается. Но еще больше поглядывает на соседние империи, где все знакомо и понятно.

– Хотел бы распространить свою власть?

– Скорее, отщипывать по кусочку. По королевству, например.

Она отвечала осторожно, обдуманно, хотя и достаточно быстро, демонстрируя ясность и гибкость ума. Я наращивал темп вопросов, начал касаться экономики и прав различных сословий, а потом уже не касался, а влезал в самое нутро глубинных процессов, и снова она отвечала непривычно для женщины четко и без запинки.

Наконец я умолк, некоторое время лежал, закинув руки за голову, а она после паузы спросила тихо:

– Я могу идти, Ваша Небесность?

– Не позорьте грозного завоевателя, – ответил я недовольно, – сейчас кровь из мозгов отхлынет.

– Может, – предложила она так же тихо, – ей помочь?

Утром она выскользнула из покоев, укутавшись в плащ и опустив капюшон на голову. Никто не узнает, с кем провел ночь грозный властелин Багровой Звезды Смерти, хотя императорам нет нужды скрываться, а ужасным завоевателям с Севера тем более.

Я запоздало подумал, что даже не спросил ее имени, как раз тот случай, как завистливо сказал то ли Митчелл, то ли один из разведчиков Норберта, что их император брюхатит кого хочет, а имена ему ни к чему.

Свет в окна спальни падает со двора, в какой момент погас, как-то не заметил, нужно разобраться. Чудеса люблю, но только если сам ими управляю.

В дверь заглянул, услышав из коридора шевеление, Хрурт.

– Ваше величество, завтрак подать сюда?

– Поем со всеми, – сообщил я. – Мы сейчас в чужой стране, не забывай, дружище. Держитесь вместе! Поодиночке не… ну разве что к бабам. Но и то недалеко. Хотя к здешним можно и вдвоем.

Он поклонился, пряча заблестевшие глаза.

– Сэр Ричард, да кое-кто уже успел… Но я на посту, только завидовал. И Умальд со мной, хотя в пустом коридоре чего делать вдвоем?

– Не всегда же на посту, – сказал я с пониманием и добавил строго: – Но с местными даже в постели нужно думать о родине!

Он вытянулся, сообщил поспешно:

– Ваше величество, сэр Норберт велел сказать, стол накрывают в нижнем зале.

– Удобно, – одобрил я. – Местные должны видеть наше величие. Скажи там, я посовещаюсь с Господом и сразу приду к ним!

Глава 2

Неспешно и величаво спускаясь по широким ступеням, укрытым красным бархатом, услышал внизу знакомые голоса, бодрые и, как говорят, исполненные силы, что значит грубые и безобертонные, как бы простые и мужественные, мы не женщины, у которых должна быть богатая тональность.

Зал исполинский, но в нем всего три стола, только для военачальников, да и тем мест недостает, потому завтракают быстро, освобождая стулья.

В зал то и дело заглядывает из коридора, но не входит Юстер. Блестящая кираса слегка помята, на выпуклой груди царапины, выглядит озабоченным, но не похоже, чтобы в чем-то создавал проблемы моим людям.

Я подошел со спины, он уловил по грохоту сапог моих телохранителей, что главное сзади, торопливо развернулся. Я милостиво кивнул ему, он поспешно отвесил короткий поклон.

– Сэр?

– Хорошая работа, сэр Юстер, – сказал я.

Он ответил хмурым голосом:

– Я не рыцарь.

– Отныне рыцарь, – сообщил я величественно. – Я, император, лично посвящаю вас в сие благородное сословие за отвагу и стойкость при исполнении долга. Продолжайте обеспечивать закон и порядок. Если понадобится, привлекайте моих людей. Мы, как вы заметили, олицетворяем закон и порядок, как и принято в армии. Похоже, эту ночь не спали?

Он ответил с заминкой:

– Как и две предыдущих. Потому, простите, соображаю плохо.

– Отоспитесь, – посоветовал я. – Пусть поработают ваши младшие командиры. Не все разбежались?

Он ответил с неловкостью:

– Все.

– Выберите из рядовых, – велел я, – кто остался верен долгу и вам, как отцу-командиру. Повысьте в должности, это даст и прибавку к жалованью. А так вообще ничего особого не случится.

Он всмотрелся в меня с тревожным ожиданием.

– А вы, сэр… почему вас называют императором?

– Не похож? – спросил я. – Потому что мы в походе, а в походе я полевой вождь, что гораздо выше любого наследного императорства.

От третьего стола уже орут и машут мне руками. Я улыбнулся Юстеру и пошел к ним, растопыривая руки для объятий, увидев сэра Растера, Макса и графа Келляве.

Слуги торопливо внесли еще стол, чуть поменьше, моментально уставили широкими блюдами с жареным мясом, рыбой, разложили большие круги сыра.

Макс предупредил торопливо:

– Я на минутку!.. Нужно пообщаться с сэром Рокгаллером, есть общие интересы насчет снабжения армии не только из столицы. Проще на местах организовать…

– Успеешь, – заверил я и, обняв всех по очереди, усадил за стол. – Как у вас?

Растер прогрохотал довольно:

– Мы проверили и взяли под контроль казармы. Солдаты здесь хреновые, почти все разбежались. Правда, с оружием, что хорошо… и что, конечно, плохо… Зачищают от грабителей окрестные деревни, откуда везут сюда провизию и вино.

Передо мной поставили тарелку с парующим мясом, слуг пока на кухню решили не допускать, люди Норберта готовят сами, но вполне съедобно и даже вкусно.

– Как прошла ночь? – осведомился я. – Без нападений?.. Какие-то странности?

Докладывали не поднимаясь, я запретил, мы в походе, а не во дворце, хоть и во дворце, но в походе, не до пышных ритуалов.

Далеко у входа в холл еще пару раз мелькнула фигура Юстера, все никак не решится пойти спать. Ответственный командир, старается понять, кто же я такой, что за император, а сверкающая на солнце страшная громада Маркуса все еще не убеждает, слишком невероятно. В ту сторону местные стараются не смотреть, о Багровой Звезде Зла не говорят, это как неизбежная смерть, о которой пытаются даже не думать.

К тому времени, как перешли к десерту, все новости я услышал, да и какие здесь новости, все затаились и ждут. Наконец Кенговейн, верный вассал Альбрехта, сел рядом и сказал тихонько, глядя в тарелку:

– Ох, сэр Ричард…

– Что-то случилось? – спросил я с сочувствием.

– Мир перевернулся, – ответил он с каким-то странным смешком. – Я тогда тоже подумал, как и все, что вы пошутить изволили… ну, насчет доступных женщин, чем выше, тем… ну как бы…

– А-а-а, – сказал я, – кого-то уже?.. Герцогиню, не меньше?

Он ответил шепотом:

– Стыдно признаться, но не я, а меня… Даже не думал, что женщины могут быть такими смелыми. И пикнуть не успел… Даже и не знаю, сэр Ричард… как с этим вот будете бороться?.. Молодежь не удержим точно…

– Будем, – пообещал я. – Вы же молоды, сэр Бриан, а вот уже почти удерживаетесь.

– Как удержите?

– Пойдем от обратного, – пообещал я. – Никаких «низзя», не подействует, а напротив – сделаем еще доступнее! Чтоб никакой сладкой запретности. Укажем этим утехам их истинное место, а оно, если уж правду, крайне низкое. Ценное только для простолюдинов. Это же любой таракан умеет! А уж про козлов вообще молчу.

– И что, – спросил он с недоверием, – откажутся?

– Не откажутся, – согласился я, – но не будут ценить и вообще придавать значение. То, что для местных ловеласов почти цель жизни, они все на уровне тараканов, для наших будет как посрать сходить. Необходимость есть, даже некоторое удовольствие, но на политику партии вашего лорда и предстоящий подъем сельского хозяйства влияния оказывать не будет.

Он покрутил головой.

– Ох, сэр Ричард… На все у вас есть решение.

– Вот только насчет императора нет, – ответил я тускло, – хотя с магами почти решил… Там как, народ уже собирается?

– Четверть армии готова загрузиться в Маркус, – заверил он. – Еще четверть подтягивается, жует на ходу. Остальные будут удерживать, как вы и велели, позиции здесь. У всех такой подъем, даже страшно. Все вообще-то готовились сражаться со всей яростью…

– Подъем, – сказал я, – всегда страшно. Потому что за подъемом… в общем, тоже дожуем на ходу. Но сперва дождемся разведчиков с последних багеров.

Подошел Альбрехт, вид достаточно разочарованный, издали покачал головой. Я указал ему место рядом, он сел, обеими руками придвинул блюдо поближе, очень серьезный, покачал головой.

– Сэр Ричард, в канцелярии императора обшарили все.

– Насчет карт?.. Вы ешьте, дорогой герцог, а то как-то худеете неприлично.

Он ответил хмуро:

– Ни одной карты! То ли сожгли, то ли унесли с собой. Хотя не понимаю, какой смысл?

– Может быть, – предположил я, – для истории? Или ищут закономерности? Да ешьте же, а то скажут, что всех объедаю.

Он нехотя взял в руку нож, но есть еще не стал, поинтересовался:

– Какие закономерности?

– Сравнивают, – пояснил я, – с тем хаосом, что был после предыдущих визитов Маркуса? Вдруг разломы всегда на одних и тех же местах?.. Ладно, ждем возвращения разведчиков.

– Норберт уже во дворе, – предупредил он. – Там все время кто-то да возвращается. Есть и совсем интересные новости.

Я с энтузиазмом потер ладони:

– Прекрасно. Сейчас закончу с этой перепелкой, и пойдем. Хотя ладно, дожую на ходу…

Обглоданную ножку вручил обомлевшему лакею у выхода, Альбрехт по дороге рассказал, что сэр Джуллиан, Верховный Псарь, выказал себя настоящим государственником: гонцы по его указу ринулись на багеры, спеша попасть во все концы империи, а так как большинство его работников пребывают в столице, то уже к вечеру их доставили в его прежний кабинет, где всех впряг в работу, и сейчас вот еще пашут со вчерашнего вечера не поднимая головы.

Верховный Псарь как будто услышал, что разговор о нем, торопливо догнал нас, поклонился совсем не со вчерашней слоновьей грацией.

– Ваше величество, – заговорил он с подъемом, как и следует говорить с королями и императорами, – четверых-пятерых работников доставят завтра – и кабинет будет работать в полном объеме!

– Ваш кабинет, – сказал я.

Он спросил с радостно-пугливой настороженностью:

– Ваше величество?

– Это ваш прежний кабинет, – напомнил я, – вы их знаете и за них отвечаете. Потому уверен, у вас все пойдет без шероховатостей и весьма зело правильно. Империю нужно спасать, а ваши люди выступят в роли спасителей!.. Да-да, ваши. Мы всего лишь армия, репрессивный аппарат, который обеспечит проведение ваших мудрых решений в жизнь и моду.

Он польщенно улыбнулся:

– Ваше величество!.. Я все не могу прийти в себя, как вы помогли с моими хворями… Это просто чудо!

– Я действовал в интересах империи, – напомнил я величаво. – Теперь сумеете сделать для нее больше, не так ли?

Он учтиво поклонился, я отпустил его небрежным взмахом пальцев, Альбрехт некоторое время двигался рядом, все такой же церемонно подтянутый и нарядный, но телохранители по его знаку раздвинули вокруг нас пространство, а когда мы спустились по широким мраморным ступеням в бескрайний двор-сад, сказал негромко:

– Канцелярия императора заработала в полном составе. Почти в полном. Как, довольны?

– В общем, да, – ответил я настороженно. – А вы?

– Тоже, – ответил он. – Как можем быть недовольны, если сюзерен доволен?.. Но все-таки как бы вам сказать помягче…

– Ах, еще и помягче?

Он ответил очень серьезно:

– Мы уже об этом говорили… Вам не кажется, что все идет слишком… мирно? Не-нет, я не призываю убивать и грабить, но такое впечатление, что нас как бы и нет. Или есть, как некие любопытные декорации. Мы спасли мир, но он не слишком нас заметил!

Я нахмурился, кивнул:

– И вы почуяли?..

– Да, – ответил он с облегчением. – Рад, что и вы, а то уж начал было всякое думать! Все работают, с нами никто не спорит, но такое впечатление…

– Ну-ну?

– Вот появится их император, нас сдует как паутину, и все будет как прежде. А нас вроде бы и не было.

Я пробормотал:

– У вас хорошее чутье, герцог.

– Спасибо, – ответил он. – Но вы давно заметили? Или вообще сразу?

– И сейчас не знаю, – ответил я откровенно, – как переломить это вот все. Ладно, пойдемте. Кстати, срочно призовите сэра Рокгаллера.

– Он в своем кабинете…

– Хорошо, – сказал я. – Пусть со своими людьми зайдет в зал, где соберутся сотрудники Джуллиана.

Альбрехт посмотрел на одного из своих вассалов, что в двух шагах, внимательно слушает, тот по движению бровей сюзерена бросился от нас со всех ног к административному корпусу.

Мы неспешно прошлись по залитому солнцем двору, демонстрируя, что в Багдаде все спокойно, все схвачено, контролируем если не весь мир, то империю точно, а она и есть он весь, хотя большинство местных вообще не представляет, что жизнь продолжается и за стенами исполинской столицы.

По обе стороны ухоженные газоны и умело подстриженные клумбы с цветами, то ли садовники продолжают работу, несмотря на грядущую гибель мира, то ли маги постарались, чтобы как бы само.

Фонтанчики тоже бьют с перерывами, заодно поливая землю, дальше увидели большой бассейн, как предупредил Альбрехт. Я полагал, что этот гигантский водоем и есть большой бассейн, но за ним оказался еще один, настоящий пруд, по зеркальной глади величаво передвигаются лодки ярко-красного света под такими же красными, а то и вовсе оранжевыми навесами из тонкой ткани.

Видны фигурки ярко одетых женщин и кавалеров, доносятся звуки томной музыки.

На берегу озера сэр Норберт короткими взмахами рассылает своих разведчиков, те с разбегу прыгают в седла, это у них признак элитности, и уносятся в бешеном галопе. Мы приблизились. Норберт повернулся к нам.

Альбрехт сказал ему насмешливо:

– А-а-а, на баб любуетесь?

Норберт ответил с холодным презрением:

– Не могу смотреть на такой позор. Такое только вам может понравиться, вы же такой нарядный…

– Поворачиваем, – велел я. – Надеюсь, в зале все уже собрались.

На ступеньках здания, когда мы возвращались, маячил человек Джуллиана. Мгновенно исчез, едва увидел нас, Альбрехт сказал едко:

– Как раз успеют перестать лупить друг друга папками и примут важный вид.

– И сделают вид, – добавил Норберт, – что трудятся не поднимая головы.

В коридоре пусто, только из распахнутой дальней двери высовывается голова в парике, а когда мы прошли половину пути, исчезла, донесся зычный голос:

– Его Небесное Величество Ричард Длинные Руки!..

Я вошел в зал тяжелыми, как надеюсь, шагами. Все уже стоят за столами, а при моем появлении низко склонились, так что вместо лиц мой грозный взгляд прошелся только по блестящим белым парикам.

С ходу окинув их таким же давящим, как и моя походка, властным взглядом, я заговорил медленно и по-державному весомо:

– Лорды!.. В связи со сложной международной обстановкой и внутренними волнениями в государстве я со скорбью в сердце беру на себя полномочия Временного Правительства.

Все, выпрямившись, застыли, не решаясь даже шевельнуться, а я, как гигантский уж, посмотрел на них, вкусных жаб, обрекающим взглядом.

– Как вы поняли, – договорил я, – отныне все приказы, касающиеся важных вопросов, я имею в виду имперские, исходят только от меня. Сэр Альбрехт, вы будете скреплять печатью только те приказы и мудрые указания, что получите от меня лично!.. Или же те, которые мне подаст на рассмотрение сэр Джуллиан, а я великодушно одобрю. У причальных колонн отныне будет стража. На багеры пропускать только тех, у кого окажется пропуск именно из моей канцелярии!.. Все предыдущие пропуска отменяются. До отмены военного положения… Сэр Рокгаллер!

Рокгаллер поднялся бодро, почти вскочил, несмотря на солидный вес и общую осанистость знатнейшего вельможи.

– Ваше величество?

– Сэр Рокгаллер, – сказал я державно, – на ваших плечах, плечах военного коменданта с особыми полномочиями, вся столица!.. Сэр Максимиллиан, здесь? Снова занят?.. Ему предписано обеспечивать порядок в империи. Пусть сам распределит, кто из его командиров отвечает за какое королевство. Они тоже считаются военными комендантами, но не столиц, а королевств. А вы все привлекайте для несения патрульной службы необходимое количество воинского контингента, любой ценой обеспечивайте закон и порядок с человечьим лицом!..

Альбрехт слушает с неподвижным лицом, Норберт тоже не двигается, только по глазам вижу, доволен.

– Сэр Джуллиан, – сказал я, – вся гражданская власть в ваших руках. Пользуйтесь ею решительно и бескомпромиссно. У нас сейчас уникальная смычка здорового воинского начала с мудрой гражданственностью! Это даст такие плоды, что даже подумать страшно.

Глава 3

Я красиво и величественно развернулся, каждое мое движение должно говорить о мощи и власти, пошел к выходу, а за мной двинулись Альбрехт и Норберт.

Альбрехт спросил в коридоре шепотом:

– Сэр Ричард, зачем вам это?

– Что именно?

Он сказал еще тише:

– Затея с пропусками на багеры. Пока пусть только наши. А местные сидят на месте. Так спокойнее. А потом, когда все устаканится…

– В старину говорили, – напомнил я, – кто контролирует дороги, тот контролирует мир. Не говорили? Тогда это я сказал, а мое слово самое весомое и мудрое!.. Даже исполненное мудрости, а это еще весомее, хотя и не понимаю почему.

Норберт сказал сухо:

– С вашего разрешения я пойду проводить в жизнь ваши такие ясные, хоть и непонятные решения, Ваша Небесность. Пока не переиначили в связи с чем-то важным. Типа вожжа под хвост попала.

Он поклонился и отбыл, Альбрехт некоторое время задумчиво смотрел ему вслед.

– Главное, – сказал он примирительно, – результат, как вы уже говорили. Не важно, как достигнут, зато все видят, что получилось… Сэр Ричард, а какой результат ожидаете? Что-то впервые не понимаю.

Я огрызнулся:

– Думаете, я понимаю? Вся надежда была на вас, герцог!.. Вот поймете раньше меня и вовремя подскажете, а я всем скажу, что сам придумал. Я же мудрый и отец народа! Правда, уже сам не знаю какого.

Он посмотрел с великим сочувствием в серых строгих глазах.

– Да, это не с бароном… как его звали?.. тягаться. Тогда было труднее, но проще. Сейчас легче, но труднее, верно?

– Вот-вот, – согласился я. – Легче, но труднее. И как быть? Теперь ни за кого не спрятаться. Сейчас, сэр Альбрехт, прячутся за нас. Неуютно как-то весьма.

– Даже зело, – согласился он. – Зело весьма… Или весьма зело?

– С вами и это забудешь, – огрызнулся я. – Где у нас узкие места?

Он заметно посерьезнел, а голос прозвучал жестко:

– Как ни странно, но по всей империи. Даже здесь, в королевстве, как оно зовется?.. Более того, рядом со столицей.

Я насторожился:

– Ну-ну?

– Багеры, – напомнил он, – не охватывают всю империю и даже королевства.

Я сказал с неудовольствием:

– Знаю-знаю. Уже посмотрел карту, составленную Норбертом и подправленную Верховным Псарем. Кстати, стоило бы заменить ему титул на более благозвучный…

– Верховный Открыватель Дверей, – предложил он моментально. – Смотритель за окнами!.. Подаватель золотой чаши!.. Блюститель нравственности!

Я брезгливо отмахнулся:

– Ну да, стоит шагнуть в сторону от серьезного разговора, у вас у всех сразу и мозги оживают! Такие все находчивые, умные, изобретательные. Так вот, этот Джуллиан всего лишь надписал названия увиденных и отмеченных сверху городов. И все!.. Вы понимаете почему.

Он буркнул:

– Остальные знают еще меньше.

– Вот именно, – сказал я с досадой. – Зачем остальным такие абстрактные знания, а извозчики на что? Хоть он и Верховный Псарь, но тоже знает только те, над которым и пролегают маршруты багеров.

– И никто, – подчеркнул он, – даже император не знает большего. А это опасно. Если смотреть как мы. Мы же смотрим?

– Приходится, – сказал я. – Мы не они, здесь просто живут, а мы заглядываем в завтра.

– Там очень страшно? – спросил он.

– От нас зависит, – ответил я мрачно. – В общем и целом карта империи выглядит как сплошная пустыня? Территория, куда не ходят багеры, как бы не существует?

– Именно, – подтвердил он. – А это девять частей из десяти. Представьте себе, император правит в реальности только десятой частью империи! Он даже не представляет, что в остальных.

Я посмотрел пристально, он перехватил мой взгляд и кивнул, подтверждая тревожную догадку.

– Куда не могут дотянуться императоры, – проговорил я замедленно, – туда могут маги… Вполне возможно, там их империя… Скрытая и очень опасная.

Завидев нас, оставив группу рыцарей, в нашу сторону пошел привычно тяжелым шагом граф Келляве. Сегодня он наконец-то сменил массивные устрашающие доспехи, где плечи и предплечья усажены короткими, но острыми шипами, сейчас на нем легкий панцирь из тонкой и прочной стали. Сверху набросил нечто из ярко-красной парчи, а вместо устрашающего стального шлема с острыми рогами в виде кривых зазубренных ножей голову украшает щегольская шляпа с пышными белоснежными перьями, похожими на взбитые сливки.

Альбрехт первым сорвал с головы причудливо оформленную шляпу и, согнувшись в поясе, замахал ею над выставленным вперед сапогом.

Келляве, к моему изумлению, тоже сдернул с головы шляпу и ответил почти таким же вычурным приветствием, хотя, конечно, не так элегантно и не так артистично, в этом Альбрехта никому в моей армии не перещеголять.

– Дорогой граф, – сказал я с чувством, – я рад и счастлив, что вы так гибко ориентируетесь в этом мире!..

Он взглянул с недоверием.

– В самом деле так думаете?

– Граф, – сказал я с укором, – конечно!.. Это теперь наш мир!.. А они наши подданные, о чем скоро узнают. Потому из жалости и мужской снисходительности мы должны как бы уважать их обычаи… в той мере, конечно, когда это и нам выгодно. А шляпу носить намного удобнее, чем тяжелый рыцарский шлем. Я сам…

– Вы шляпу не носите, – напомнил он с подозрением. – Правда, и шлем тоже…

– Шляпу носить буду, – заверил я. – Когда дождь пойдет или чё… Или даже просто так, перед дамами походить петухом или Гоголем Николаем Васильевичем… Дорогой сэр Гастон, вы полководец, а в мире больших армий полководцы не скачут в бой впереди рыцарской конницы. Они наблюдают за битвами из тыла с дальнего холма! Зачем на холме тяжелые доспехи? А здесь вообще битвы отгремели две-три тысячи лет тому…

Он сказал с облегчением:

– Да я уже было засомневался. Сэр Растер пристыдил и обвинил в забвении рыцарских традиций…

– Рыцарские традиции, – заверил я торжественно, – переживут любые доспехи! Мы останемся рыцарями даже голыми. Доспехи, пусть самые изысканные, не сделают рыцарем надевшего их простолюдина! Вы все сделали верно, сэр Гастон.

– Да? А то сразу засомневался. Хожу, как будто в самом деле голый. Стыдно и перед дамами, а еще больше перед соратниками.

– Тогда и все здесь голые, а голым среди голых как и не голый вовсе. Вы просто раньше других схватываете новое. Как вам здесь?

– Прекрасно, – сказал он с чувством. – Даже не по себе. Только как-то все слишком празднично. Даже цвета такие… цветные! И чего то здесь, то там музыка? Куда ни пойди.

– Здесь живут радостно, – подтвердил я. – И радостью. Танцуют, слушают песни, любуются цветами… Сплошной отдых!

Он сказал ревниво:

– У них и работы настоящей нет, сражений нет, после чего отдыхать?

– Но все равно отдыхают, – ответил я. – Им почему-то кажется, что человек создан для вечного отдыха!

Он покрутил головой и сказал с чувством:

– Зря вы отца Дитриха не взяли!.. Здесь жечь и жечь…

– Жечь нужно отдельных несознательных граждан, – сказал я, – а когда таков весь народ?

– Лот сказал: «Господь, здесь спасать некого, жги!» И пять крупных городов как корова языком! Вместе с праведниками.

– Господь отныне, – напомнил я, – не вмешивается в дела людские и здесь.

– А кто теперь здесь Господь?

Мне показалось, спросил с неким ехидным намеком, потому ответил ему с торжественной напыщенностью властелина, который не опускается до шуточек:

– Мы! На Севере Господь, а здесь мы. И ни на кого не кивнешь, ни за чью спину не спрячешься, а как хочется, верно?.. Что натворим, то и получим. А Господь спросит с нас! По всей строгости милостивого и беспощадного христианства.

Он сказал примирительно:

– Здесь привыкли прятаться за спины магов.

– Изменим, – пообещал я.

– Как?

– Как всегда, – ответил я. – Магов уничтожим, а сами будем в панике выскакивать из-под падающей крыши дворца и рассыпающихся стен. А что делать дальше, будем думать на бегу.

– Да, – согласился он, – это верно как всегда. Веселая у нас жизнь! Каждый день по лезвию меча. Без всяких доспехов… Ваше величество?

– Сэр Гастон.

Он ушел, ступая так же тяжело и внушающе, словно все еще в тяжелых боевых доспехах.

Я проводил его взглядом, за спиной сопят Умальд и Хрурт, будто подталкивают к работе правителя. Ага, щас пойду работать, как же, я император, а не работник, а император, как теперь понимаю, это не только военный вождь и политик, но и вроде папы римского, только с поправками на реальность.

– Не оттопчите пятки, – сказал я сварливо. – И не дышите в затылок! Это у кого такое, как у дракона огнедышащего?..

У самого высокого здания у ворот, помимо двух охранников Юстера, маячит и разведчик Норберта, он кивнул, дескать, все под контролем.

Я повернулся к моим верным телохранителям:

– Ждите. Я недолго.

Хрурт ахнул:

– Но, сэр Ричард!

– Приказ, – отрезал я и, смягчив голос, добавил таинственно: – Дело государственной и международной важности! Если вы подсмотрите тайну, вас придется убить, чтобы спасти мир!

– Ох, – сказал Хрурт опасливо. – Чё, настолько серьезно?

Я таинственно улыбнулся и вошел вовнутрь. На лестнице между вторым и третьим этажами двое поджарых воинов из особого отряда Норберта вскочили на ноги.

– Ваше величество?

– Проверка, – сказал я веско. – Продолжайте. Враг не дремлет!

– Мы тоже, – сообщил он и, спохватившись, пугливо уточнил: – Но мы как бы не враги.

Едва вышел на крышу, по глазам ударил радостный блеск драгоценных камней из груды колец, браслетов, подвесок и всякого рода амулетов на цепочках.

Я осторожно присел на корточки, пологая горка возвышается над полом на два кулака. Одних браслетов с полсотни, а колец так и вовсе не сосчитать, хороший ход я придумал…

Воздух сгустился, над головой звонко щелкнуло, словно лопнул воздушный шарик. В двух шагах возникла огромная фигура багрово-оранжевого цвета, пахнуло жаром.

Демон прижимает к груди широкими, как у тюленя ласты, ладонями крупный ларец, усеянный рубинами и темными агатами, а еще в ладонях блестит груда колец и браслетов.

Он ступил ближе, молча высыпал все в кучу, развернулся на месте и мгновенно исчез с таким же хлопком.

Я проворчал с сильно стучащим от неожиданности сердцем:

– Хотя бы драсте…

Ларец выглядит таинственным и загадочным, замка нет, попробовал открыть, не получилось, крышка как приклеенная, ну да ладно, время еще будет… может быть.

Думаю, демон просто не заметил меня, у него задание, его и выполняет, ни на что не отвлекаясь, все бы так трудились, я бы вообще привел к щастю всех, кто остался бы жив.

Груда драгоценностей, что дороже любых бриллиантов и жемчугов, сверкает и просится в руки, но в груди начали разрастаться острая жалость и странное разочарование.

Как ликовал совсем недавно, заполучив даже простенькое колечко с волшебными свойствами! А сейчас вон целая куча…

На обратном пути, спускаясь по лестнице, шепнул:

– Габриэлла?

Из стены донесся негромкий голос:

– Повелитель?

– Продолжай, – велел я. – Он работает, ты охраняешь вверенный тебе объект. А потом свобода вас встретит радостно у входа.

Глава 4

На выходе из здания поджидал, как мне показалось, Альбрехт, хотя виду не подавал, а когда увидел меня, приятно удивился, словно давно не видел, а я за это время прям похорошел и помолодел, хотя для этого мира это пока не главное.

– Все в порядке, Ваша Небеснозвездность?

– В относительном, – ответил я бодро, – а что у вас лицо какое-то не герцожье?.. Что беспокоит?

Не поднимая головы, он указал большим пальцем в небо.

– А вас не беспокоит?

Я взглянул, сказал недовольно:

– Могли бы и не заметить.

Он посмотрел с подозрением.

– Но вы заметили точно?

– Мне положено, – ответил я. – А вы должны заниматься насущными делами и заботами. Мы в дерьме по колено, а вы в небо смотрите? Может, еще и птичек слушаете?

Он ухмыльнулся:

– Думаю, вы эту штуку рассмотрели раньше всех. Она вас в самом деле ничуть-ничуть?

– Нисколько, – отрезал я. – На сегодняшний день.

– А как туда добраться, уже есть варианты?

Я сказал рассерженно:

– Герцог! До того ли нам? Ну ходит этот скайбагер в черном небе… да-да, оно там черное, ну и пусть ходит! Нам что?.. Мы должны думать о подъеме сельского хозяйства, если уж везде все так хорошо, а оно совсем не хорошо. Вы это знаете, но злостно скрываете!

– От вас никто не скроется, – заверил он. – Вы у нас раскрыватель великих тайн. Или даже Великий раскрыватель тайн!

– А можно Великий Раскрыватель Великих тайн? – спросил я. – Да?.. Хорошо. Тогда завтра с утра оставлю вас править, а сам отлучусь посмотреть на эти башни вблизи, на которые вы намекаете злостным молчанием. И раскрыть их великие тайны. Хотя вообще-то они не великие, да и, собственно, никаких тайн тоже нет.

Он спросил с подозрением:

– Что значит в одиночку? Император никогда не бывает один. Статус!.. Даже у брачного ложа должны стоять с обнаженными мечами двенадцать рыцарей из наиболее знатных семей, допущенных удостоверить подлинность консумации.

Я поморщился:

– А не на брачном?

– Шесть, – ответил он незамедлительно.

– Гм, – сказал я. – А если простую селянку на сеновале?

– Четверо, – сказал он непреклонно. – Мечи можно держать в ножнах, но за процессом должны наблюдать строго и непредвзято!.. Рождение бастарда может быть великим благом, а может и великой бедой и потрясениями! Потому все должно быть под контролем наиболее знатных семей.

– Добрый вы, – сказал я с упреком. – И знаток рыцарских обычаев! Вроде сэра Растера. Вас двое, только он больше по воинской линии, а вы по придворной… Слушая вас, лучше понимаешь стремление монархов к самодержавию.

– Ваше величество?

Я отмахнулся.

– Кстати, вы первый уловили, что мы в железе выглядим немножко…

– Нелепо?

– Лепо, но не совсем, – уточнил я, – учитывая местные особенности. Здесь давно не было войн, нет необходимости в доспехах. Разве что у стражников легкие латы, заметили? А так у всех под роскошными камзолами даже кольчуг нет, удивительно? И какая это стража?

– Это я заметил, – сообщил он. – Почему-то не удивился. Наверное, для них это естественно. Да и я привыкаю к удобствам быстро. Старею, наверное.

Я сказал сердито:

– Здесь все смолоду старики. Мы не должны принимать их моду, иначе выкажем себя в чем-то ниже их. Но и таскать на себе железо не стоит. Постоянно не стоит. Мы уже победители! Сейчас всего лишь поддерживаем закон и порядок.

Кенговейн, который старается по возможности не слишком далеко отлучаться от своего суверена, услышал, спросил с непониманием:

– Я готов снять часть доспехов… но не ущемит ли достоинство?

– Не ущемит, – заверил я. – И даже тяжелое оружие можно убрать. Двуручные мечи и боевые топоры глупо таскать по дворцу. Мы ничего не боимся в этом изнеженном мире!.. Но кинжалы на поясах оставьте. Это наш статус и напоминание, кто хозяин.

Он спросил быстро:

– Местные не носят?

– И не будут, – подчеркнул я. – А вот вы да!.. Потому как бы ярко ни наряжались, но оружие дает власть, как сказал великий полководец Мао Самое Красное Солнце. Сообщите всем нашим! У северянцев собственная гордость, на клонзейдцев смотрим свысока!..

Он сказал с облегчением:

– Спасибо, сэр Ричард!.. У вас все в порядке? У вас такое лицо…

Я спросил с раздражением:

– Да что с ним не так?

Альбрехт ответил за своего вассала:

– Озабоченное какое-то. Весьма. А правитель должен быть весел и ясен, как светлый и радостный дурак. Тогда и все вокруг проясняются. Король – это все на свете, а император так вообще.

– Ага, – сказал я, – король-солнце. Всех освещает. Хотите составить компанию?

Он отшатнулся:

– Освещать?

– Нет, – успокоил я. – Подняться раньше солнца и посмотреть, как солнце, на мир сверху. Вы здорово меня тряхнули, дорогой друг. Я ночь не спал, думал о местах, где не проходят маршруты багеров. Представляете, рядом со мной теплая и мягкая женщина, а я о багерах!

Он сказал с сочувствием:

– Плата за власть.

– Не забудьте листы бумаги пошире, – посоветовал я. – Где не проходят багеры, пройдет Маркус. Увидим то, о чем не догадывается сам император!..

Он сказал с нажимом и очень серьезно:

– Но маги знают больше императоров.

– Да? – спросил я. – Тогда готовьте десантные отряды. Или уже готовы?

Он дернулся, слишком уж резкие у меня переходы от одной темы к другой, даже отодвинулся на полшага.

– Ваше величество?

– Нельзя с багера, – отрубил я, – можно с Маркуса. Он у нас всеполетный внедорожник.

Он сказал быстро, словно тоже раздумывал над подобными вариантами:

– У нас мало свободных людей!..

Кенговейн уточнил:

– Вообще нет, если честно. Все расписано.

– Попробовали бы со мной говорить нечестно, – ответил я с угрозой. – Снимите два-три десятка из тех, кто не слишком загружен и кого можно изъять…

– Хорошо, – ответил он послушно. – На какое время?

– Пока не выстроят причальные пирамиды, – отрезал я. – В тех местах, над которыми багеры останавливаются и зависают хотя бы на минуту. Потом сразу могут вернуться.

– Думаете, после их ухода местные не разрушат?

Я посмотрел с интересом.

– Шутите? После того, как спустимся перед их столицами на Багровой Звезде Зла?

Он смущенно потупился.

– Простите, ваше величество. Сглупил.

– Пирамиды пока любые, – уточнил я. – Пусть хоть из дерева и веревок! Не сами, конечно, они ж теперь все благородныя! Сгонят простых неблагородных и заставят поработать на благо империи. Да и на свое тоже. Мы несем культуру в массы!.. Кто попробует остаться безкультурным, горько пожалеет. Высокая культура безжалостна.

Он спросил с недоверием:

– А как… местные?

– В смысле?

– Если воспротивятся?

– В таких местах нет армий, – напомнил я. – Из-за бесполезности. Разве что городская стража, что ловит воришек. Потому препятствий не будет, но действуйте жестко и безжалостно. Будете миндальничать – сразу обнаглеют, по себе знаете. Кстати, сам попозже побываю в таких местах, проверю, почему вдруг решили жить в изоляции. Вдруг это воля народа, а не короля-деспота?

Он спросил вкрадчиво:

– А если в самом деле воля народа?

Я посмотрел исподлобья и ответил с нажимом:

– Думаете, я не демократ? Именно как демократ я заставлю народ делать то, чего желает культура и бесчеловечный, но необходимый лучшим людям населения прогресс!

Он поклонился, разводя перед собой руками, словно разбрасывал пеликанам мелкую рыбу.

– Уверен, ваше величество в первом же таком скрытом месте отыщет… да-да, отыщет универсальный рецепт по осчастливливанию народа и населения любого из королевств. Как скрытых, так и открытых.

Кенговейн уточнил с трусливым восторгом:

– По всем таким… безбагерным?

– Как базовый, – уточнил я. – А вообще применим везде, где влезем. Людей нужно делать счастливыми! Хотят они того или нет.

Перед сном я поднялся на крышу, Кракандельт за это время натаскал сверкающую горку высотой мне до колена, я полюбовался, вздохнул, снова вспомнив, как ликовал когда-то, заполучив первое колечко с магическими свойствами.

Демоны, к счастью, не знают понятия сна, Габриэлла бдит на охране, Кракандельт неустанно очищает брошенные Башни, я постоял пару минут, чувствуя странную тоску и некую утрату, когда наконец-то вот она, абсолютная власть, а как будто потерял больше, чем приобрел.

На обратном пути, осваивая новые маршруты, прошел через анфиладу залов, параллельную тем, что прямо от входа, мужчины предпочитают прямые пути и даже дороги.

Как и подумал, здесь больше для женщин, в одном из залов даже роскошный сад, деревья здоровые и здоровенные, некоторые цветут, другие уже в багрянце осени, в кронах распевают птицы, носятся по веткам белки, прыгают с дерева на дерево.

Я остановился, наблюдая, как по саду идет в длинном платье, загребающем листья, юная девушка с пышным букетом свежесорванных цветов, впереди почти в центре зала слегка покачиваются качели в виде резной доски из красного дерева. Цепи качелей густо увиты гирляндами цветов, это должно смотреться красиво, да и смотрелось всегда под этим углом простодушных дикарей, но я продукт иного воспитания, вижу дикую дуру, что не понимает, если цветок нравится, то надо хотя бы не трогать, если лень полить или укрыть от солнца.

Так нет же, понравившийся цветок обязательно тут же убьет, сорвав, чтобы поносить какое-то время и выбросить, потому что сорванный цветок – мертвый цветок, быстро выказывает призраки смерти и разложения, вянет и превращается в слизь.

И все эти букеты цветов – собрание трупов цветов, причем именно отрезанных половых органов, что вскоре будут выброшены, едва завянут, тем самым не дадут красивым цветам размножаться, а вот сорнякам такое на радость, их не рвут.

Я прошел мимо, даже голову отвернул, чтоб не замечать ее присед, хотя наивная дура не виновата. Девушки с цветами в руках всегда воспевались, сколько таких портретов кисти старых мастеров, поэты, любители прекрасного, им бы еще кроликов резать, чтобы любоваться судорогами несчастных существ, а цветы тоже существа.

Делая вид, что просто бесцельно прогуливаюсь, прошелся по залам, осматривая стены в портретах, красочные гобелены, мраморные статуи в нишах и затейливые лепные украшения на своде и стенах.

Придворные торопливо бросаются навстречу, но, остановившись шагах в пяти, как велит строгий этикет, склоняют головы, а женщины приседают, придерживая края платья растопыренными в стороны.

Долго искать не пришлось, женщина с умными глазами с двумя теми же подругами весело щебечет почти на том же месте, где я ее увидел вчера.

Все трое присели, я замедлил шаг, две в ужасе смотрят в пол, а одна медленно подняла голову.

Наши взгляды встретились, я сказал негромко:

– Леди, вы не закончили вчера о ритуалах вашего королевства, бесстыдно захрапев на самом интересном месте… Рассчитываю, сегодня закончите свой рассказ.

И, не дожидаясь ее ответа, пошел дальше, уже строгий и государственный, весь в думах о народе, свободах и насчет усиления военного режима в интересах роста ценностей демократии с человеческим лицом.

Хрурт расположился было с внутренней стороны двери спальни, я сказал с сочувствием:

– Я еще не настоящий император. Потому пока марш в коридор!.. Потом видно будет. Может быть, даже придворных будем допускать смотреть, как император просыпается, зевает, потягивается, как его одевают и причесывают… Но я человек деловой, буду за это брать деньги. А тебя поставим кассиром!

Он ухмыльнулся и вышел в коридор. Я едва успел раздеться, как дверь снова приоткрылась. На миг мелькнула рожа Хрурта, в комнату проскользнула женщина в длинном плаще с надвинутым на лицо капюшоном.

– Спасибо, – сказал я, – не люблю ждать.

– Как может ждать император, – прошептала она. – А если бы заснул, какой ужас!..

– Не представляю, – согласился я.

Я отодвинулся, давая ей место с краю, хотя на ложе можно разместить команду чирлидерш, она тихонько скользнула под одеяло и замерла там тихая, как мышь.

– Ну чё, – сказал я лениво, – приступим к удовлетворению животных потребностей?

Она перевернулась на спину и послушно раздвинула ноги, но что-то уловила в моем голосе, как будто иронию над собой же, быстро взглянула как-то по-птичьи боком и спросила нерешительно:

– Если вы поэт, то почему так просто? Где же безумство юности?

Я охнул.

– Шутите? Я самое трусливое существо на свете!.. Если когда-то и был безумным… как вы говорите… то это было очень-очень давно!.. даже и не помню такую древность.

Она посмотрела серьезными глазами.

– Шутите? Даже давно?

– Очень, – подтвердил я. – Не меньше года, а то и полтора… Хотя, роясь в памяти, не могу сказать, что и тогда был в некоем безумстве… А сейчас, когда на мне такое, чихнуть боюсь. Вдруг что-то сдую или разрушу, а оно пригодилось бы в сельском хозяйстве? Каждый шаг сверяю, как старик какой!.. Если споткнусь, со мной споткнется вся империя!

Она сказала зябко:

– Да, грохоту будет. Вам лучше смотреть под ноги.

– Этим и занят, – ответил я горько, – но когда смотришь под ноги, ваши сиськи не видно. А когда поднимаю взгляд, точно споткнусь! Как жить в таком мире?

Она сказала с сочувствием:

– Может, их спрятать?

– Ни в коем случае, – запротестовал я. – Иначе зачем жить?

– Ох, – сказала она озадаченно, – у вас, мужчин, такой трудный выбор! А тут еще мир спасать надо. И править в нем по вашей мужской справедливости, что просто самая справедливая, потому что ваша.

Я сказал строго:

– Что-то не слышу в вашем голосе почтения к мужской доминантности.

– У меня почтение к мужской красоте, – ответила она со смирением, – и чистоте стремлений, как у детей.

– Кстати, леди, – сказал я сварливо, – вы так и не назвались!.. Это нечестно. Может быть, я очень достойному человеку рога наставляю?

Она спросила в изумлении:

– А вы спрашивали? Мне казалось, вам так проще. Чего нас запоминать, все женщины одинаковы.

– Чё, правда? – спросил я.

Она мягко улыбнулась:

– Так считают мужчины, а мы живем в мужском мире и подчиняемся их правилам. Меня зовут Мишелла. Мишелла Моррисон, ваше величество.

– Привет, Мишелла, – сказал я. – Меня зовут Ричард, Ричард Длинные Руки.

Она вскинула брови:

– Да? Мне казалось, у вас такие грозные имена и титулы, что даже вышептать страшно.

– Ими можете тоже, – разрешил я. – Вам многое можно, Мишелла. Я слышал, вы чем-то рассердили императора?

Она взглянула в изумлении.

– Так и говорят? Ваше величество, это преувеличение. Просто… в императорский дворец не так просто войти, о таких все знают заранее. Императрица решила, что я могу быть чем-то опасной для устоев империи, потому поспешила отстранить еще до того, как император меня разглядел.

Я всмотрелся в ее гордое лицо с аристократически приподнятыми скулами и не по-женски выдвинутым вперед подбородком.

– Я понимаю императрицу.

Она в испуге округлила глаза.

– Ваше величество?

– Красота спасет мир, – пояснил я, – как сказал один великий бомбист, но она же и погубит, если дать ей шанс. Не прикидывайтесь, вы знаете, что безумно красивы, хотя и по нездешним меркам. Точнее, по меркам завтрашнего времени, а оно уже угадывается… Люди чуткие, как мыши, еще не поняли, что вы ярче всех женщин, но чувствуют.

– Ой, – сказала она польщенно, – как приятно такое слышать. Да еще от потрясателя вселенной! Я тоже вот прямо потрясена и вздрогнута!

– Но вам твердили с детства, – закончил я, – что не блещете женской красотой, и вы поневоле развивали мозги.

– Ой… правда?

– Это и ощутила императрица, – сказал я. – Императрица обязана быть чуткой и волчистой в вопросах государственной безопасности. Иначе какая она императрица?

Она посмотрела на меня круглыми глазами.

– Даже и не думала…

– Но императрица, – сказал я, – всегда на страже устоев, верно?

– Во дворце все на страже, – ответила она серьезно. – Вы поступили очень мудро, везде подчеркивая, что вы власть и порядок. Здесь все за власть и порядок. И вас молча, но поддерживают. До возвращения императора, конечно.

Я промолчал, она взглянула с вопросом в глазах, но я зевнул и подгреб ближе ее горячее нежное тело. Она с готовностью переместила голову на мое плечо, а ногу закинула на пузо.

– Мишелла… Мне нравится, что вы так четко и беспристрастно рассказываете…

– Вас что-то тревожит во мне, мой лорд?

Я пробормотал:

– Женщины всегда стараются влиять на мужчин. Но если те рубят лес или пашут землю – одно, но когда на троне…

– Ваше величество, – воскликнула она в страхе, – как бы я посмела!

– А чего встревожилась императрица? – напомнил я. – Ладно-ладно, я рад, если и на будущее не попытаетесь.

Она постаралась сдержать ликующую улыбку, я же отчетливо намекнул на некое будущее, но глаза засияли, на щеках появились умильные ямочки.

– Не попытаюсь, – заверила она, стараясь сдерживаться, чтобы я не ощутил жар в ее словах. – У меня нет амбиций. Моя родня слишком далеко, чтобы я пыталась выпрашивать для них земли или должности. Я счастлива тем, что жива, что мир не рухнул!.. Разве этого мало? Но…

– Да? – спросил я.

Она улыбнулась:

– Вы насторожились, мой лорд. И совершенно правы. На вас будут стараться влиять все. А вы, как мне кажется, прибыли из земель, где люди не столь искушены в интригах.

– Это так заметно?

Она чуть наклонила голову.

– Заметно. Вас спасает только сила. Силу не побороть, но можно обмануть.

Глаза у нее стали серьезными, я ответил как можно легче, тоже стараясь, чтобы не ощутила в моем державном голосе совсем не державную тревогу:

– Можно. Еще как можно. Но это обоюдное оружие. Потому у меня, честно говоря, подламываются колени. Как просто рядовым рыцарем!.. даже бароном… Да-да, я не родился императором. Разве не видно, что я с мечом в руке прошел по всем ступеням до самого трона? И потому на этой высоте так хочется вернуться и спрятаться с головой под одеяло. А проблемы пусть решатся сами по себе.

Она проговорила с сочувствием:

– Странный вы император… Что за ношу взвалили на себя, если могли не взваливать? Говорят, человек рожден для радости!

– Сама взвалилась, – пояснил я. – Сам бы ни за что. Я что, похож на подвижника? Ах да, здесь и слова такого не слыхивали… Но раз уж рожден для этой самой… как говорите, зовется?

Голос ее прозвучал тихо и нежно:

– Тогда спрячьтесь под одеяло, ваше величество. Переведите дух…

Я ответил безнадежным голосом:

– Уже под одеялом… Нет-нет, так далеко меня не щупайте. Мужчины существа простые, а если их щупать, то щупать уж сразу и без прелюдий Франца Ференца Листа и пролегоменов Иммануила Канта…

Глава 5

Утром она привычно закуталась в плащ, опустила капюшон до самого подбородка и неслышно выскользнула из покоев. Смешные предосторожности, я же вчера при ее подругах ясно сказал, что она даже спит со мной, а не просто удовлетворяет мои плотские запросы.

Хотя вообще-то умненько, любая другая вовсю бы хвасталась своим положением, но эта в самом деле не любая, не любая. Да и я молодец, заметил ее необычность даже в толпе таких же вроде бы красоток в безумно ярких платьях.

Ряд военачальников за эти дни отбыли в столицы королевств, входящих в империю Скагеррака, зато другие, справившись с первыми заданиями, вернулись с докладами, для них добавили еще два стола.

У дверей небольшой шум, доносятся свирепые голоса стражи. Я поинтересовался, что там и с какого перепугу, у нас же все под контролем.

Один из стражей подбежал и сообщил раздраженным шепотом:

– Тут какие-то ряженые хотели войти в зал и смотреть, как вы завтракаете!

– И что, – спросил я с интересом, – их поперли?

– Еще бы!

Я отмахнулся.

– Ладно, в чужой монастырь со своим уставом не ходят, если это не более правильный устав, как вот у нас. Здесь стоять вдоль стен и с благоговением смотреть, как император жрет, – великая привилегия. Только удостоенные допускаются! Так принято.

Он покачал головой:

– И что же… допускать?

– У нас не зверинец, – сообщил я. – Чем питается лев и как питается, пусть читают в книжках, но лучше в книгах. Так что вуайеристы здесь ни к чему!

Он кивнул, очень довольный, хотя ничего не понял, со мной чаще всего так, но смысл уловил и бодро вернулся к своему отряду.

В зал со двора вошел Альбрехт, весь сверкающий с головы до ног, выпуклая кираса блестит радостно, как солнце, широкий рыцарский пояс отделан золотом и серебром, в ней горят багровыми огоньками, как частичка Багровой Звезды, мелкие рубины.

На шее белоснежный бант, настолько сложный, что похож на взбитую морскую пену, руки от плеч в ярко-синих рукавах, манжеты выглядят той же пеной, но брюки в северном стиле, а сапоги настоящие сапоги, а не эти туфли… вообще-то более удобные, чем сапоги, но победителям труднее воспринимать что-то от побежденных или спасенных, что почти одно и то же.

Он шел с подчеркнутой молодцеватостью, прямой и гордый, подковки сапог звонко щелкают по блестящим плитам пола, плюмаж на шляпе красиво колышется, а выпуклый панцирь блестит ярко и вызывающе.

Я не успел раскрыть рот, как он лихо сорвал с головы это произведение искусства, согнулся и, выставив ногу, красиво и балерунно помахал им над кончиком сапога.

– Браво, сэр Альбрехт, – сказал я с чувством. – Вы всегда были образцом стиля. И вкуса, добавлю. Это несмотря на то, что человек вы умный.

Он с вопросительным видом вскинул брови:

– Ваше величество?

– Вся наша оккупационно-освободительная армия, – пояснил я, – будет ориентироваться на вас. Вы сумели… да, сумели. Соблюли.

Он посмотрел с укором.

– А звучит так, как будто я что-то важное предал!

Я покачал головой:

– Нет-нет. Просто я знаю, что этот процесс… опросвещенивания пойдет в нашей рыцарской армии дальше. Трудно, однако пойдет и покатит. Грущу о потере наших простых и наивных ценностей, хотя и понимаю неизбежность.

Его взгляд стал серьезным.

– Тогда что…

– А ничего, – ответил я. – Потери будут, но приобретем больше. Как обстановка?

– Контроль везде, – сообщил он. – Да это понятно, вся власть ушла, а мы пришли на ее место! Только вопрос: когда император выйдет, что дальше? На самом деле все ждут, что вот явится – и все будет… как было. А мы куда-то исчезнем.

Тревога вошла в мою грудь, как острие копья, но я заставил себя улыбнуться.

– Все решим, – пообещал я. – Все решим, дорогой друг. Еще не знаю как, но мы не исчезнем… Вы вон уже адаптировались?

Он поморщился:

– При всех радостях этой привольной жизни мне кажется, ложусь в постель посреди карнавала и просыпаюсь в нем. Этого веселья все больше и больше. Танцующие актеры, свободные плясуньи, акробаты и жонглеры… а я должен воспринимать этот мир как нечто серьезное? И это столица, что правит империей?

– Но принимаете же?

Он пожал плечами:

– Я еще могу себя заставить, но как насчет остальных?.. Мы как мухи, что попали в вишневый клей. Все вокруг радостное, красивое, пахнет приятно, но мы завязли. Тягостное ощущение, что делать нужно что-то срочно, иначе сгинем, как шведы без масла. Кстати, кто такие шведы?..

Я спросил тихо:

– От чего сгинем?

Он покачал головой:

– Не прикидывайтесь. С нами не воюют, нам даже не сопротивляются. Но мы тонем.

– Они уже утопленники, – шепнул я. – Это утонувший мир. Сладко утонувший в беспечной жизни. Вот что такое мир победившей магии! Хорошей магии. Направленной на заботу о людях. Но мы еще побарахтаемся, сэр Альбрехт.

Он спросил вдогонку:

– Ваше величество, вы же хотели что-то… насчет Башен Великих Магов?

– Успеем, – отрубил я. – Не видите, у меня все почти под контролем? А что не под ним, то зачем нам зеленый виноград?

От ворот с тяжелым грохотом примчались двое рыцарей в полных блестящих на солнце доспехах, но с поднятыми забралами. Им бросились навстречу, перехватывая поводья, оба соскочили на землю, что едва не прогнулась под их весом.

Я узнал по гербам сэра Робера, первого вступившего на землю южного континента, и его двоюродного брата Винсента Вайтлока, молчаливого и сдержанного гиганта.

К нам пошли быстрым шагом, несмотря на тяжесть доспехов, хорошо хоть щиты и копья оставили на конях, коротко поклонились.

Альбрехт посмотрел с некоторой иронией, полные доспехи смотрятся чужеродно в таком красочном и беспечном мире, а я сделал для себя зарубку, что вот такие взгляды и снимут с наших героев все боевое железо, а затем и вовсе облачат в красивые и нелепые для нас пока что одежды.

– Это что празднуют?.. – спросил Робер. – Спасение от гибели? Наконец-то поверили?

– Дорогой друг, – сказал я, – должен вас разочаровать…

Он ждал, но я помалкивал, наконец он вскрикнул:

– Но что тогда? Что может быть боле… более, чем спасение от гибели?

Он всматривался в мое лицо, я в затруднении искал слова, его брат встал с ним рядом и тоже смотрит с ожиданием.

Я проговорил наконец с неловкостью, словно именно я виноват в том, что мир здесь такой:

– Будете смеяться… нет, просто не поверите, но это не какой-то особый праздник. Это… у них будни. Они так все время. Дикари, в общем.

Альбрехт первым нарушил потрясенное молчание:

– Парадокс… но в самом деле дикари, наш великий вождь брякнул правду. Для благородных людей пишут трагедии, для простолюдинов – комедии. Чернь веселится по любому поводу.

– И без повода, – согласился я.

Робер неотрывно смотрел на далекую группу веселящихся придворных, за ними идут двое музыкантов с лютнями в руках, наигрывая сладенькие мелодии.

Альбрехт с сочувствием развел руками, разделяя со мной ответственность за несовершенство мира, а сэр Робер вздрогнул, помотал головой и сказал с чувством:

– Да, дикари… И дикарки, дикарки… Какие дикарки!

Горка драгоценностей из Башен Магов растет, отдельно Кракандельт ставит сундуки и сундучки, а с ними и всякие ларцы со шкатулками. То ли волшебные сами по себе, то ли в них магические вещицы, а добраться до них вот так с ходу не смог, потому приносит целиком.

Габриэлла бдит, я проверил на всякий случай, но демоны не люди, все исполняют в точности.

Сколько Башен ограблено и сколько осталось, Кракандельт не знает, вряд ли вообще умеет считать хотя бы до трех, просто собирает все магическое, у демонов на это чутье, и моментально переносит сюда на крышу.

Мои военачальники уже знают насчет поощряемости инициативы, а если в чем не уверены, бегут к Альбрехту или сэру Норберту, страшась беспокоить императора, который мыслит о высоком.

Бриан Кенговейн, оставаясь преданным вассалом сэра Альбрехта, копирует даже повадки сюзерена. Я приятно изумился, увидел, как он въехал во двор на коне, лишенном брони и даже стального налобника с острым рогом, всего лишь седло и цветная попона, даже непривычно, а сам в щегольском цветном костюме, с белыми кружевными манжетами на рукавах, только стальная кираса опускается до середины бедер да сапоги прежние, рыцарские с золотыми шпорами.

– Ваше величество!

Он покинул седло и склонился по-скагерракски: приложив руку к животу и перегибаясь в пояснице.

– Барон, – ответил я на приветствие, добавил: – Как вижу, идете по стопам герцога Гуммельсберга?.. Похвально. У него есть чувство вкуса и чувство меры.

– Ваше величество, – сказал он с почтением в голосе, – что дальше? Мы вошли в столицу и заняли пустой дворец, но… и все?

– Сейчас разберемся с картами, – пообещал я, – чтобы понять, что мы захватили с такой легкостью, да и в самом ли деле захватили? Потом сделаем следующий шаг. А они у нас, как знаете, длинные… Пока готовьтесь и набирайтесь сил. Костюм ваш вполне хорош. Как бы в духе…

Что-то в моем голосе прозвучало не совсем, он вздрогнул и посмотрел с подозрением.

– В духе чего?

– Духе послерыцарского мира, – пояснил я. – Не дергайтесь, рыцарский дух останется, а вот форма изменится. Начиная с одежды… У вас вот одежда вполне… Хотя зачем туфли на шляпу?

Он посмотрел с недопониманием.

– Какие туфли? Это украшение такое, а не туфли!.. Как могут быть туфли на голове, ваше величество? Или только перьями можно украшать?.. Вы не замечаете, что за прически у женщин?.. А у мужчин?

Я сказал примирительно:

– Все правильно, все правильно. У туземцев нужно завоевывать популярность. Вы будете агентом под прикрытием. Станете своим для них.

– Тоже туземцем?

– Надо устанавливать смычки с местными, – сказал я. – Мы им будем навязывать духовность и культуру, а у них возьмем что-нить из танцев… или вот вроде этих туфель на шляпе…

– Да не туфли это! – вскрикнул он. – Декор такой. Вообще-то оригинально и совсем не похоже на туфли. У туфель пряжки спереди, а здесь сбоку, чтобы все видели блеск!

Я сказал примирительно:

– Сэр Альбрехт всегда был самым нарядным. Молодежь брала пример, как одеваться и как держаться в обществе. Так что у вас прекрасный образец, как надо и впредь. Уверен, в данном случае тоже найдете равновесие… Понятно же, здесь постоянный театр, надо и одеваться, как на сцене, а вот вскочить на коня и послать в галоп, когда на шляпе пара туфель…

– Сэр Ричард, – сказал он уже с неудовольствием, – это не туфли!..

– Ладно, пусть декор типа туфель. Для дела это не важно. Хоть телегу на голове носите, лишь бы вас приняли как своего.

– Какую телегу, какую телегу?

– Простите, – повинился я, – хотел сказать – карету, но вырвалось такое вот простонародное… Словом, шляпу носите гордо и красиво, но шлем далеко не убирайте. Как и меч.

Он понял по моему тону, что аудиенция окончена, поклонился и остался на месте, а я прошествовал дальше, перебирая в кармане с полдюжины колечек, которые взял из пирамиды, сооружаемой на крыше Кракандельтом.

Одно оказалось с возможностью видеть магические вещи. Вообще магические, а не только опасные для жизни ловушки, те умел замечать и раньше, но только вблизи, а теперь смотрю по сторонам и вижу, где сиреневые искорки, где пятнышки, а где и целые столбики лилового тумана. Это в стенах дворца иногда попадаются вкрапления того особого камня, что может впитывать рассеянную в воздухе дикую магию.

То ли Верховные Маги милостиво разрешили придворным магам пользоваться крохами, то ли те сами натаскали, чтобы легче работать, но камней таких насчитал около дюжины. Немного, но, наверное, для нужд императора хватало.

Даже когда вот сейчас в кабинете смотрю из окна во двор, вижу там изредка лиловые искорки, что значит, у каких-то придворных среди красивых побрякушек нацеплены и амулеты. Вряд ли что-то серьезное, маги ревниво следят за своим превосходством, но какие-то мелочи вроде афродизиаков допускают.

Глава 6

С балкона видно, как через далекие ворота въезжают кареты, настоящие кареты, а не крытые повозки, как у нас на Севере. Роскошные, изящные и, надо признаться, удивительно удобные для передвижения. Хотя пока без рессор и шин, но с массой подушек и подушечек на сиденьях, а вместо рессор здесь пока ремни, кабинка висит на них и не прыгает вместе с колесами и колесной рамой.

Я всмотрелся внимательнее в выходящих из кареты с геральдическими знаками по бокам. Останавливаются экипажи вблизи главных ворот, оттуда пешком, что и понятно, нужно принудить любоваться красотами этого изысканного ансамбля с аллеями, фонтанами, клумбами роз и распевающими яркими птицами, а заодно и обеспечить безопасность зданий, чтобы никакой внезапности.

Трое мужчин и одна женщина, все в сине-красно-зеленом, мужчины еще и в широкополых шляпах с ворохом белых роскошных перьев. У женщины край изумрудно-зеленого платья при каждом шаге касается плит двора, чистых, словно вымытых, а мужчины с голыми, на взгляд наших северян, пусть и в чулках, ногами, но все равно голыми, гордо вышагивают в женских туфлях с массивными золотыми пряжками, а еще и расшитых бисером, словно постельные тапочки, стыд какой…

Вокруг одного струится легкая лиловая дымка, я начал всматриваться внимательнее. Похоже, один из магов. Возможно, придворный, а то что-то пока ни одного не увидел, а при дворце как раз должны бы оказаться лучшие из доступных императору.

Все трое мужчин идут вокруг женщины с таким видом, словно это она здесь императрица и владычица морская. Впрочем, женщина в самом деле держится величественно и настолько державно, что я на миг подумал с опаской, вдруг это и есть императрица. Мог же император оставить жену, а вместо нее взять более покладистую фрейлину?

Не мог, мелькнула мысль. В этом беспечном мире все зарегламентировано гораздо жестче, чем на старом добром и патриархальном Севере.

Сэр Юстер попался в коридоре на первом этаже, где по большей части прислуга и мелкая канцелярия, но взглянул как-то странно, словно хочет что-то сказать, но не решается.

Я выждал, подошел к нему сам.

– Сэр Юстер?

Он вытянулся, ответил четким солдатским голосом:

– Ваше величество!

– Мое величество все замечает, – сказал я. – Вы имеете ему что-то сказать?..

Он слегка вздрогнул, напрягся, ответил с запинкой:

– Это не мое дело, ваше величество, но час назад ко дворцу прибыла герцогиня Самантелла Херствардская.

– И что?

Он продолжал тем же неверным голосом:

– Ее род в давней опале… Ей не разрешено здесь появляться. Или разрешено, только не рекомендовано, а это почто то же самое.

Я прервал:

– Вы поступили верно, сэр Юстер! Времена меняются, как и законы. Сейчас наша с вами власть, власть военных!.. А нас не страшит появление кого-то из гражданских, особенно если тот в юбке. Но вдруг что-то важное? Иначе чего бы приперлась? Где ее поместили?

Напряжение из него испарилось на глазах, ответил уже свободнее:

– В покоях последней фаворитки императора. Простите, ваше величество, но она сама выбрала.

– Гм, – сказал я, – это уже интересно.

– Ваше величество?

– Покажи, где это.

Он кивнул почтительно слушающему стражу, тот заспешил вперед, а мы двинулись неспешным шагом, император не имеет права спешить, это ввергнет двор в панику.

Покои фаворитки в роскошнейшей части дворца, широкий коридор не коридор, а картинная галерея, в другое время даже я засмотрелся бы на удивительно яркую и реалистичную живопись, но у государственного деятеля иные приоритеты, даже если он артист и художник глубоко в душе.

Я дошагал до роскошно украшенной гербами двери, двое лакеев почтительно распахнули ее перед моим величеством.

Юстер остался в коридоре, я перешагнул порог, стараясь выглядеть и властным, и одновременно снисходительно участливым к падшим.

Покои фаворитки в блеске золота, вдоль стен статуи из мрамора, на мой взгляд совершенно лишние, мебель добротная и тоже украшенная золотыми вставками.

В сиянии такой роскоши можно бы и не заметить у дальней стены сидящую в кресле женщину, но такую, да не заметить, я подобрался и заставил себя идти к ней неспешно и по-хозяйски.

Герцогиня вся в золоте, начиная с золотых массивных серег, ожерелья в четыре ряда и позолоченных туфель, только украшенные жемчужинками носки высовываются из-под края расшитого золотыми нитями зеленого платья.

Даже кресло отделано материалами под золото, как и широкая, расходящаяся вверху в стороны спинка, на которую герцогиня откинулась красиво и надменно.

На руках от запястий до локтей золотые браслеты разных стилей, а пышные волосы цвета темного золота перетянуты широким золотым обручем.

Стена, под которой на возвышении кресло, тоже под золото с различным орнаментом, слишком сложно-символическим, чтобы я на нем остановил внимание.

Я нарочито громко топал такими непривычными на этом континенте сапогами, герцогиня, выждав минуту, с подчеркнутой поспешностью вскочила и присела в подобострастном поклоне. Даже голову склонила в знак полнейший покорности, мол, руби ее тонкую шею или души, как великому лорду, властелину Багровой Звезды угодно.

– Слушаю вас, – сказал я державно.

Это прозвучало как «встаньте» и «рассказывайте быстро, не тратя время великого государственного деятеля». Не люблю так говорить, да еще с женщинами, но когда стараются наехать и навязать свою манеру, отпор даю даже не я, а сидящий во мне лохматый питекантропище.

Она взглядом указала на кресло, это прозвучало не как безмолвный приказ, а просьба, я сел с рассчитанной задержкой. Дескать, не по ее указу, а по ее подсказке, а так ничего здесь, миленько.

Похоже, она прекрасно читает все мои простенькие мысли, здешнее общество изощрено в интригах, умеет замечать полутона, легкие намеки, что легче взмаха крыла крохотного мотылька, моментально перестраивается, чтобы перейти в атаку с другого фланга.

Мне плевать, сказал я себе мрачно. У кого в руках меч, тот не нуждается в сложном плетении интриг.

Она продолжала мило улыбаться, но что-то подсказало мне, что и эту мою мысль прочла, я для этого мира слишком бесхитростный, это на Севере таинственный и загадочный, а сейчас вон смотрит, как в открытую книгу с крупными буквами да еще и с пиктограммами.

Сама герцогиня опускалась в кресло долго и красиво. Походило на некий танец, исполненный тайного смысла, но я мужчина, существо простое, намеки с ходу не ловлю. Тем более я с Севера, мы можем не понять даже то, что скажут громко и отчетливо, преимущество простоты и невинности на победном марше.

– Ваше Небесное Могущество, – проговорила она таким красивым голосом, что в другое время я бы обязательно залюбовался, но не сейчас, когда жду подвоха. – Мы все потрясены появлением вашей победоносной армии!..

Я откинулся на спинку кресла, забросил ногу на ногу, здесь этого жеста не знают, она чуть приподняла брови в изумлении, а я сказал с вежливым равнодушием:

– Думаю, вы прибыли не ради того, чтобы это сказать.

Она улыбнулась со всем обаянием. Я рассматривал ее внимательно: исключительно красивая женщина, уже не юная девушка, а зрелая и с понимающими умными глазами, лицо заостренное, взгляд нацеленный и отыскивающий в моем панцире щели.

– Ваша Звездность, – произнесла она, – или Ваша Небесность?.. А то местные еще не знают, как вас титуловать точнее… В провинции тоже жаждут знать… что будет дальше.

Я сказал небрежно:

– Спасения от разрушения мира мало?.. Теперь все живы. И даже города на месте.

– Просто чудо, – сказала она живо. – Ваш подвиг будет на скрижалях!.. Но, ваше величество, что дальше?..

Я ответил тем же прямым взглядом.

– Просто жить. Как и жили.

Она улыбнулась, глаза засияли.

– Ох, ваше величество!.. Вы все такие суровые воины Севера!.. Я не могу поверить, что наша жизнь не изменится!

– Жизнь всегда меняется, – сообщил я. – Даже в обычных условиях. Когда больше, когда меньше.

– Двор полон слухов, – сообщила она. – Все стараются предугадать, что и как дальше.

– Когда же вы успели? – поинтересовался я. – Мы вроде бы только прибыли, а о нас судачат даже в провинции?

Ее губы снова дрогнули в улыбке.

– Ваше величество, я любопытная, как и все женщины. И за новостями слежу в первую очередь. За новостями из столицы, а не кто из соседей обрюхатил жену брата.

– И как новости?

– Потрясающие, – выпалила она с жаром, – просто невероятные! Потому большинство и не верит пока что.

– А вы?

– Я уже здесь, – сообщила она. – Не для того, чтобы убедиться.

Улыбка с ее лица исчезла, на меня взглянули глаза умной и даже очень умной женщины.

Я ощутил, что подошли к некоему важному порогу, хотел как-то отступить, а то вдруг что-то да попросит, мы все давать не любим, но пересилил себя и сказал натянутым голосом:

– Да-да, продолжайте.

Она сказала ясным голосом:

– Ваше величество, империя держится на взаимном согласии. В давние времена могущественные короли выдвинули на имперский трон известного политика Скагеррака, что и сам происходил из знатнейшего рода, и сумел заручиться поддержкой именитых семей. Он стал Скагерраком Первым…

Я молчал, рассматривал ее внимательно и совсем не как мужчина женщину. Должна понять, в данное время я не самец, хоть и с дикого Севера, а вообще-то мы тоже умеем видеть скрытое и готовы рассчитывать хотя бы на пару шагов вперед, а то и вовсе в сторону.

– Ваше величество?

Я медленно разлепил губы:

– Ваша светлость, вы сказали очевидное. Или это намек, что без вашей поддержки мне в империи не удержаться?

Она охнула:

– Ваше величество!.. Конечно, вам удастся все, что задумали! И что еще задумаете!.. Я просто предположила, что при поддержке кланов и могущественных родов империи вам было бы проще проводить свою блестящую политику!..

Я кивнул:

– Это несомненно. Рад, что сами предложили свои услуги.

Она подождала, что скажу еще, но я нарочито умолк, она сказала с живостью:

– Ваше величество!.. Наш род всегда состоял на службе при императорском дворе и отличился как в дипломатии, так и в проведении в жизнь прочих повелений императора.

– А сейчас? – поинтересовался я.

Звездный блеск ее глаз чуть поблек, она ответила с принужденной улыбкой:

– В последнее время нас оттеснили от важных государственных дел. Более ловкие сумели приблизиться к императору, ваше величество! Не более умелые или знающие, зато умеющие льстить тоньше и чаще.

Я смерил ее острым, надеюсь, взглядом.

– Льстить приходится всем, но нужно, чтобы не в ущерб работе и грядущему подъему сельского хозяйства. И вообще государственным интересам.

Она воскликнула:

– Именно! Но, ваше величество, когда все важные вопросы решены, то на первый план выходят просто интриги ради интриг.

– Всего лишь?

– И ради того, – уточнила она, – чтобы на какой-то важный пост поставить своего человека.

– Сместив предыдущего?

– Именно, – повторила она. – Интригами, клеветой, слухами, наветами!.. Пусть даже тот человек ничего не решает, но он будет возле императора!

Я по-прежнему не сводил с нее пристального взгляда.

– Но, ваше светлость, вы ведь тоже не новичок в искусстве плетения интриг?

Хитрая улыбка тронула ее губы.

– Не больше, чем все женщины, ваше величество!

Я пробормотал:

– Не скромничайте, а то мне страшно и подумать, что умеют другие… Судя по тому, что ваш род не у дел, нашлись женщины более умелые в интригах?

– И мужчины тоже, – подтвердила она уже не так весело. – Мужчины, за что ни берутся, все делают лучше женщин. Интриги в том числе. Ваше величество?

Я подумал, морща лоб, пусть видит, что решение дается мне с трудом и что в любой момент могу отыграть взад, сказал с сомнением:

– Мы оба понимаем, что если сменить кабинет, новый будет более предан хозяину… хотя бы из благодарности. Не так ли?

Она чуть наклонила голову.

– Совершенно верно, ваше величество. К тому же, заверяю вас, те работники, которых могу предложить, не уступают по квалификации нынешним. А зачастую и превосходят. И будут стараться изо всех сил, чтобы оправдать доверие!

– Ваша светлость, – проговорил я неспешно, – возможно, вы еще не знаете, но уже работает кабинет герцога Джуллиана Варессера… Можно сказать, в полном составе.

Она чарующе улыбнулась:

– С момента его первого назначения я разговаривала с ним трижды, ваше величество. Он близок к императору и знает все его нужды. Потому и Верховный Псарь. Вообще доверенный человек императора, в курсе его личных тайн. И сейчас он усердно трудится…

Она умолкла, я поинтересовался:

– Ваша светлость, вы не договорили, а я вот при всей своей толстокожести услышал ваше «но»…

Она сдержанно улыбнулась.

– Ваше величество, но сэр Джуллиан совершенно не сведущ в делах империи!.. Круг его обязанностей – двор императора.

– Полагаете, мне этого будет мало?

Она не сводила с меня взгляда смеющихся глаз.

– Ваше величество!.. Любой, глядя на вас и ваше удивительное появление, скажет, вашим двором станет империя!

– Гм… спасибо, если это комплимент.

– Разве не так? – спросила она живо. – Но все же самые яркие дипломаты и крупные личности имперского масштаба выходили именно из нашего рода! Это легко проверить, ваше величество… Просто поинтересуйтесь у знающих людей.

Я подумал, поинтересовался в упор:

– И как все это предлагаете осуществить?

– Вам не нужно кого-то искать, – быстро сказала она. – Я сама соберу людей, а вы лишь утвердите или не утвердите на должность. От вашего зоркого взгляда и вашей проницательности никто и ничто не ускользнет, я вижу!

Я помолчал, обдумывая, поинтересовался:

– Вам поверят?.. Захотят откликнуться и явиться из своих родовых гнезд?

– Есть много способов, – ответила она уклончиво.

– Назовите самый простой, – предложил я.

Она ответила, глядя мне в глаза:

– Выйти утром из вашей спальни.

Глава 7

В сложном мире придворных, полном интриг, сплетен, слухов и ожесточенной борьбы за место поближе к трону, выйти из спальни императора означало мгновенный взлет новой фаворитки. А это богатые подарки со стороны императора в виде дворцов, земель, титулов и всякого разного, а для ее родни возможность поспешно приблизиться к двору и постараться ухватить какие-то должности.

Все это понятно, однако я все же северянин, есть что-то непристойное, хотя и не понял, что именно, но такое чувствуется, даже если не в состоянии сформулировать и объяснить самому себе, а другим так и подавно.

Герцогине я ничего не сказал, а когда поднялся, она поспешно вскочила и присела, как последняя служанка, согнувшись и придерживая кончиками пальцев края платья растопыренными.

Вышел я тоже молча, дум глубоких полн, уже умею так смотреться, отрепетировал перед зеркалом, хотя голова чаще всего хренью забита, но человек – существо постоянно притворяющееся, это называется культурой, а притворяемся мы всегда и перед всеми.

В коридоре мелькнула тоскливая мысль бросить все и смотаться в маркизат Черро хоть на время, да и вообще о королевстве Гессен самые лучшие, сладкие и даже победные воспоминания, однако…

– Смири аппетиты, – напомнил я себе, – ты не Господь Бог… Кстати, он тоже не успевает, потому и не вмешивается. Всем не помочь, а одним помочь, а другим нет – нечестно. Господь у нас все-таки в какой-то мере честный… Это же по нам видно, мы по его образу и подобию… Хотя бы некоторые.

Умальд и Хрурт молча топали за спиной, у лестницы я остановился.

– Отдохните… У вас и так труд ненормированный.

Умальд сказал в недоумении:

– А вы?

– А кто будет думать о Родине? – поинтересовался я. – Вы о чем думаете? Ладно, не отвечайте, и так вижу.

Умальд сказал вдруг:

– Я слышал от разведчиков, что в одном королевстве, как его, забыл, больно название ненашенское почему-то, король не бросил свой народ и не ушел в пещеры! Ваше величество, это правда?

– Еще не слыхал. Вас удивляет, что единственный?

– В точку, – сказал он. – Каждый свою шкуру спасал, а он велел увести в пещеры женщин и детей, а сам во главе армии приготовился к битве, в которой все умрут красиво и возвышенно, как мужчины.

Оба смотрели на меня в ожидании реакции, я пожал плечами:

– Вообще-то похвально. Как видите, и на Юге не все так однозначно.

Умальд сказал с нажимом:

– Ваше величество!.. На Севере все короли встали во главе армий. Иначе и быть не могло! А здесь это как будто что-то неправильное! Говорят, сбрендил.

Хрурт хлопнул Умальда по спине, а Периальд подошел из глубины коридора и сказал строго:

– Не мешайте его императорскому величеству. А то забудет, кем он сейчас, и по-простому в морду, в морду!..

Я сказал отечески:

– Все верно, мои старые други. Для нашего христианского Севера это норма. Как иначе, это же дикость и варварство, у нас иначе и быть не могло, а здесь это чудо вроде свиньи с рогами… и даже какой-то выверт. Нетипичный король – угроза для общества. Но мы со временем сделаем всех такими.

И, улыбнувшись подбадривающе, побежал по лестнице вниз.

Из нижнего зала доносятся сильные мужественные голоса, их сразу отличишь от сладкозвучной речи местных, хотя, думаю, голосовые связки у всех одинаковые, это разные условия жизни диктуют разные интонации.

Меня приветствовали дружным ревом, начали подниматься из-за стола, но я жестом велел сесть. Здесь мы единая команда конкистадоров, а на градации будем распадаться, когда великая цель исчезнет или потускнеет.

Между первым и вторым блюдом я сказал весело:

– Кто говорил, что на Юге все трусы? Вон сэр Норберт подтвердит, нашелся один король…

Норберт на той стороне стола кивнул, деловито обгладывая гусиную ногу, но смолчал, Альбрехт поднял голову от широкой тарелки с крупной жареной рыбиной.

– Уже знают, – сообщил он. – Я видел, что съехидничаете, поспешил испортить выпад…

– А вот не испортили, – сказал я бодро. – Я рад, что есть такие люди. Надеюсь, найдутся еще.

Альбрехт бросил небрежно:

– Как и мы тоже. Про нас те герои уже знают?

Чекард доложил:

– Да, им сказали.

– Подождем, – решил я. – Такие сами объявятся. Сэр Норберт, что у вас с картами империи?

Норберт чуть сдвинул брови, для него это уже признак сильнейшей тревоги, а когда заговорил, я почти услышал, как в унисон его сдержанному голосу тихохонько звучит похоронный марш:

– Ваше величество, мы подвели итоги… после того, как окончательно состыковали карты. И внесли самые последние данные.

– Молодцы, – сказал я бодро, – хвалю! Почти быстро.

– Предварительные итоги, – уточнил он. – И обнаружили, что здесь, в отличие от нашего такого ясного и честного Севера, слишком много скрытого и лукавого.

– Много, – поинтересовался я, – это сколько? А то как с кучей зерна… Поточнее, сэр Норберт. Здесь все мы такие конкретные, что даже неловко перед местными. Хотя чего их стесняться?

– Королевств, – сказал он четко, – где не принимают багеры, оказалось больше, чем тех, где принимают.

– Королевств? – уточнил я.

Он поправился:

– Мест, ваше величество. Но это такие обширные места, что ого-го! На иных, над которыми багеры просто проходят, и по два королевства поместятся. А то еще и ноги протянут. Разведчики хорошо рассмотрели города и села, но багеры часто останавливались как раз над пустыми местами…

Милфорд перебил:

– Не совсем пустыми. Там ограда кольцом! И рвы с водой. Под водой вполне ожидаемы острые колья. Если опуститься на длинной веревке… попадешь в западню. Но и веревок таких нет. Высоко, оборвутся.

Они умолкли и смотрели тревожными глазами. У меня у самого тянущее чувство приближающейся беды, но вождь должен излучать уверенность, я сказал бодро:

– Да, это проблема.

– Как решать? – спросил Норберт. – Что-то придумали?

Я поинтересовался:

– А когда эта проблема встанет во весь глупый рост? Через сто лет или тысячу?.. Империя Германа живет примерно так же. В Клонзейде тоже к этому привыкли…

Все переглядывались, Альбрехт сказал бодро:

– Да, в старом Клонзейде!

– Все понимаете, – сказал я с одобрением. – Пусть народ трудится, сэр Альбрехт, а мы, как два трутня, прогуляемся, подышим воздухом. Посмотрим, как идет загрузка в Маркус. А она идет?

– Неспешно, – сообщил он. – Даже нашим нужно привыкнуть. Многих все еще трясет, хотя и не показывают виду. Да и нужно занести продовольствие, фураж для скота.

Гвардейцы у выхода не повели глазом, мы спустились во двор по широким мраморным ступеням, идеально ровным и празднично сверкающим, Альбрехт неотступно шел рядом, я видел, как он чуть скосил глаза в сторону.

– Ваше Небесное Величество, а вы заметили, что куда бы ни шли, сзади пристраивается хвост придворных?

Я кивнул:

– Да, конечно.

– Не стоит ли, – поинтересовался он, – как-то упорядочить? А то они показывают остальным, что находятся в числе ваших… ну, как бы приближенных. А они в самом деле?

Я сказал с досадой:

– Все потом. Как-то отладим, выстроим. Сейчас империя вот-вот рухнет из-за нашей революцьенности, а вы о придворных тонкостях!

– Да это я намекаю, – сказал он живо, – что сами берут инициативу в свои руки. Вы их и не замечаете, а они показывают, что к вам очень близки!.. Обман.

– Пусть друг друга обманывают, – разрешил я. – Нам-то что?

Он пояснил:

– Я к тому, что, может, не революцьёнить?.. Пусть как было?

– Тогда мы здесь зачем? – спросил я. – Увидел зло – искореняй. Пусть даже весь мир рухнет!.. Хотя, конечно, что-то в этом не совсем то.

– Вот-вот!.. Уже продумали, что будет дальше?

– Нет, – отрубил я. – Но все равно пойдем с выпученными глазами вперед, как крокодилы, что не умеют пятиться.

С последней ступеньки я жестом велел подать нам коней. Бобик примчался первым, взглянул с укором, я сам ощутил со стыдом, что забываю о старом друге, с которым когда-то прошел столько трудных дорог.

– И я тебя люблю, – ответил я на его лизанье и виляние толстым задом, – даже очень… Больше, чем вон сэра Альбрехта!.. Вот разгребемся с делами… и будем бегать и прыгать по лесу.

Привели арбогастра, сэр Альбрехт взял повод из руки конюха и сам подвел мне, ненавязчиво напоминая, что я император и должен хотя бы на виду местных пользоваться услугами знатных лиц во имя престижа и ауры легитимности.

Ему подвели белого жеребца, красавца с роскошной длинной гривой и пышным расчесанным хвостом. Арбогастр покосился с ленивым презрением, сам черный, как блестящий уголь, даже копыта черные, рядом с таким белым и чистым смотрится настоящим страшилищем, хотя с виду тот же конь, только чуть крупнее, да еще в ярости глаза наливаются кровью, а из ноздрей вместо пара валит дым.

Как только Альбрехт поднялся в седло, я сказал вполголоса:

– Ну вот и временное решение проблемы. Никакого хвоста!

Он ехидно улыбнулся:

– Еще пара верховых прогулок, и вас будут ждать в колясках.

Бобик счастливо ринулся со двора в сторону главной аллеи. Я пустил арбогастра следом, Альбрехт кивнул вдогонку Адскому Псу.

– Сказали, куда собрались?

– Как-то понимает, – ответил я с неловкостью. – Боюсь, понимает даже больше, чем догадываюсь.

– И что, – спросил он, – не бывает стыдно?

– Он меня любит, – ответил я с укором. – И все прощает.

Он покрутил головой, промолчал, а наши кони бодро понесли нас, красиво цокая по каменным плитам, в сторону далеких ворот, сейчас пока скрытых деревьями.

Я все еще старался уложить в голове все противоречащие одна другой задачи в империи, не слишком обращал внимание на изящные скамейки по обе стороны аллеи, некоторые украшены цветами, дважды встретили даже альтанки, где можно предаться торопливому блуду, посматривая в щели, не приближается ли муж.

Справа и слева в небольших бассейнах статуи время от времени выстреливают вверх и в стороны струями фонтанов.

Альбрехт кивнул на массивный постамент, там всадник на вздыбленном коне простирает длань в красноречивом жесте, то ли здесь будет город заложен, то ли всех убить, а остальное разграбить и сжечь.

– Ваша Небесность…

– Ну?

– Не видите сходства?

Я скользнул равнодушным взглядом по фигуре седока.

– С конем или всадником? Мне в детстве наступили на чувство прекрасного. Да еще и потоптались.

– Жаль, – сказал он с огорчением. – Это великий Скагеррак Первый, основатель империи, величайший из всех правителей. Мне сразу сказали, что вы с ним точь-в-точь. Говорят, Великий Потрясатель Небес и Властелин Багровой Звезды – его нынешнее воплощение.

– Еще чего, – сказал я оскорбленно. – Я есмь первый и единственный! Не настолько еще пал, чтобы оказаться чьим-то воплощением!

Альбрехт ухмыльнулся:

– Но это добавляет легитимности.

Я запнулся, подумал, оглянулся на памятник.

– Что, правда похож?

– Если всмотреться, – ответил он уклончиво. – Думаю, мне сказали насчет сходства не случайно.

– Проверка на вшивость?

– Типа того, – согласился он. – Им приятнее знать, что вот явился старый Скагеррак в новом обличье. Тогда у них меньше повода для будущего бунта и вообще недовольства. А вам не все равно?

Я поморщился, но сказал уже примирительным тоном:

– Разговоры не пресекать, пусть ширятся. Но сам подтверждать такую дурь не буду. Пусть у нас будут и овцы целы, и волки сыты, а пастуха не жалко, другого наймем…

Он улыбался, но, судя по его виду, старался угадать, зачем я потащил его через весь исполинский сад, а затем и через огромный город, умело и красиво выстроенный в одном стиле, в сторону городских ворот.

По эту сторону ограды стоят на посту ярко одетые гвардейцы, все с алебардами, в кирасах и с манжетами на рукавах. Альбрехт крякнул и указал взглядом на белые чулки с манжетами на уровне колен, ноги в туфлях, что на солдатах смотрятся вообще несуразно.

Я сказал примирительно:

– Смотрите с позиции целесообразности, герцог. Где нет грязи по колено, там сапоги постепенно заменяют сперва полусапожками, потом башмаками вообще без голенища, а затем и вот такими штуками. Когда это плавно за сотню-другую лет, но и незаметно, когда что…

Услышав стук копыт, торопливо повернулись в нашу сторону. Бобик помчался к воротам, там прыгнули в обе стороны, но хоть не стали загораживаться алебардами, император не потерпит, а теперь уже понятно, что я император, хоть пока и ненастоящий…

Я отыскал взглядом Титуса, он с бледным, но по-прежнему суровым и решительным лицом хриплым голосом отдает приказы, выстраивает стражников то ли для салюта, то ли для парада перед властелином.

Когда мы с Альбрехтом подъехали ближе, развернулся к нам, вскинул руку с зажатым в руке эфесом короткого меча.

– Благодарю за службу, сэр Титус, – сказал я величественно, делая ударение на слове «сэр». – Больше нападений не было?

Он ответил быстро:

– Ни единого… сэр… ваше величество. Говорят, ваши люди прошлись по окрестным деревням?

– Был такой приказ, – подтвердил я.

– Бесчинствующих, – спросил он, – судили на месте, если это правда?

– Мы военные, – напомнил я. – То есть следователи, прокуроры, судьи и палачи в одном лице. Быстро и гуманно. Вам же нравится, когда рулят военные?

Он уклонился от ответа, хотя все на его лице крупными буквами, спросил с неуверенностью:

– И так по всему королевству?

– По всей империи, – ответил я величественно, хотя, понятно, какая там на хрен империя, столицы бы успеть захватить до того, как пьяная чернь спалит там все. – А что у вас за тревога?

Он указал взглядом на не такой уж и далекий купол Маркуса. К раскрытому зеву по короткому пандусу неспешно поднимаются кони одного рыцарского отряда за другим, исчезают внутри.

– Все еще сам не могу поверить, – сказал он нервно, – а тут новенькие в отряд подходят! Всем приходится объяснять, успокаивать…

– Уже и глазам не доверяете? – сказал я с упреком. – Ладно, когда-то прокачу, но сейчас вы на важной службе. Эта Багровая Звезда теперь служит тому же высокому делу, как и вы. Да-да, укреплению империи!.. Багровая Звезда поддерживает власть и порядок. Она с вами в одном воинском строю, сэр Титус!

Он молчал в потрясении, а я похвалил себя, что умело посадил Маркус всего в двух сотнях шагов от города. Сейчас конница без помех поднимается к куполу и пропадает в его пасти, что со стороны, понимаю, дико и страшно.

Даже моим бывает страшновато, но им достаточно вспомнить, как сокрушили бывших хозяев, как осваивали этот захваченный у врага летающий город чужаков, и тут же чувство гордости за себя подавляет любой ужас.

Когда немного отъехали за деревья, оставив за спиной городскую стену, я сказал, понизив голос:

– Вызвал вас для того, сэр Альбрехт… чтобы поточнее обсудить нашу политику здесь. Не в этом городе или этом королевстве, а в империи Скагеррака, именуемой Извечным или Изначальным Светом.

– Извечным, – подсказал он. – Хотя разницы не вижу, но Извечным. Сэр Ричард?

– Судя по той абсолютной власти, которой располагал император Скагеррак…

Он все ловит на лету, сразу уточнил:

– Располагал?

– Если мы здесь, – напомнил я, – то мы здесь. Не знаю пока, что за политика у Германа Третьего, но Скагеррак агрессивен, властолюбив, умен и постоянно думает над способами расширить влияние на соседей. Раз уже ему нельзя пока армией, он пользуется всеми остальными рычагами.

– А их много?

Я покачал головой:

– Даже не представляете.

Он посмотрел на меня остро:

– Из какого ада вас только выперли… Наверное, за коварство, которое даже дьяволу показалось чрезмерным?.. Ладно, я вас понял. С Германом вы еще не решили, а Скагеррака полагаете нужным сместить. Так?

– По необходимости, – ответил я. – Конечно, я против крутых мер, но когда история требует…

Он покрутил головой:

– Восхищаюсь вами, сэр Ричард. Совсем недавно старались просто выжить в войнах с северными баронами, а сейчас вот так просто смещаете императоров.

– Еще не смещаю, – уточнил я, – но пора. Странно, имея в руках молоток, не ударить по торчащим гвоздям! А гвоздь по имени Скагеррак будет забит по самую шляпку. Насчет его системы посмотрим. Люблю авторитарную власть, но вся должна быть у меня. Как самого нарядного и красивого.

Он сказал с сочувствием:

– Сэр Ричард… Пока идем настолько победно, вся армия следует за вами преданно и бездумно. Но сейчас вы забеспокоились не напрасно. Забеспокоились или как? Противника вроде бы нет, наши люди вот-вот начнут оставлять мечи дома, снимут доспехи и обрядятся во что-то полегче…

– Как вот вы.

Он ответил невозмутимо:

– Как вот я. Для одного пустяк, для армии катастрофа. Растворимся, как вы предсказывали, но тогда я не понял, что за чушь порете.

– Ну спасибо.

– Многое из непонятного выглядит чушью, – пояснил он. – Вы вообще несете частенько. Многим непонятно, что за бред в вашей голове, но пока побеждаете, армия продолжит идти за вами хоть в ад, где мы вообще-то уже были, хоть на небеса, что еще предстоит…

– Но-но, – сказал я предостерегающе, – сперва с Югом надо разобраться! А потом точно на голову свалится Запад или Восток…

Он загадочно улыбнулся, поклонился подчеркнуто по-скагерракски, юмор у него еще непонятнее моего, и, натянув повод, остановил коня.

– Как планируете все это сделать?

Назад: Часть первая

Дальше: Часть третья