Часть третья
Глава 1
Ждать пришлось минут десять, я чувствовал, как в Маркусе что-то происходит, наконец багровая стена с нашей стороны чуточку вздулась, начал выдвигаться красный язык толщиной в два-три ярда и шириной в пять.
Я с трудом удержался, чтобы опасливо не отступить, но язык остановился в шаге от меня. Вершина быстро поползла в обе стороны, посредине блеснула, словно поднимаясь со дна исполинской чаши с красным вином, верхушка пирамидки колец и браслетов.
Еще с полминуты красное сползало прочь. Кольца и даже сундучки, что выступили из красной плоти следом, выглядят совершенно чистыми, хотя я инстинктивно ожидал увидеть клочья некой красной слизи.
Ихтиферруммгерц смотрит на них неподвижно и, как мне показалось, туповато.
Я взял с вершины пару амулетов на цепочках и потыкал в них пальцем.
– Смотри!.. Вот эту типовуху даже я знаю. Для быстрого заживления ран, в том числе и смертельных для человека. Их тут почти половина. А остальные сам определишь?
Он некоторое время всматривался в горку и наконец громыхнул:
– Вон те, что с синей точкой посредине, тоже для заживления ран.
– Ух ты, – сказал я с разочарованием, – вроде бы и не воюют, а какой спрос… Впрочем, дуэли никто не отменял, как и разбои… А эти вот?
Он ответил тем же пугающим голосом:
– Эти убивают в теле любой яд… эти помогают не спать…
– Круто, – сказал я. – На самом деле в этой куче не так уж их много разных. Понятно, массовая продукция, запросы у населения все-таки совпадают… Ладно, я буду разбирать, а ты называй.
Собственно, ему пришлось поработать не так уж и много. Я сам разобрал горку и разложил кольца и прочие штуки по кучкам. Самая большая оказалась из тех, какие увидел тогда у маркиза де Куртена, одноразовые заживлялки ран. Почти вчетверо превышает по размерам вторую горку, что спасает от отравления и переедания, остальные кучки все мельче и мельче, в последней всего три колечка.
Что-то наверняка редкое, но вряд ли обладающее большой мощью, иначе бы Великий Маг взял с собой.
– Теперь займемся сундучками, – велел я. – Открыть сможешь? Именно там должно быть что-то ценное. Иначе зачем прятать?
Он рыкнул:
– Разбить?
– Но чтоб не повредить содержимое, – предупредил я. – Вдруг сработает механизм самоуничтожения? Хорошо, если только того, что внутри, хотя все равно жалко, а если и нас с тобой?.. Тебе что, через неделю мучений воскреснешь, а я вряд ли… Ты специалист или не?
Он молча взял в огромные ладони ближайшую шкатулку. Со стороны показалось бы, что просто открыл, но я успел заметить, как с днища стрельнула синяя молния, а навстречу из кончиков пальцев блеснули искорки.
Крышка откинулась, из глубины шкатулки пошел ласковый розовый свет.
– Что там? – потребовал я.
Он молча опустил ладонь на уровень моего лица. Я заглянул, приподнявшись на цыпочки. Всего три кольца, хотя можно бы поместить с полсотни, больно шкатулка шикарная.
– Для сотворения еды и напитков, – пояснил он. – Для людей и прочих животных.
– Ну, спасибо, – сказал я разочарованно. – Ладно, давай следующий.
Он начал открывать сундуки, скрыни, ларцы и шкатулки. Отдельная горка колец и браслетов растет, я старался запомнить что и за что отвечает, хотя на самом деле, если разложить по свойствам, получается не так уж и много.
Большинство амулетов относятся к лечебным, восстанавливающим здоровье и залечивающим любые раны. Правда, как сообщил со злостью еще маркиз де Куртен, все одноразовые. Он сказал, что проклятые маги нарочито создают их такими, чтобы чаще обращались к ним, но, думаю, секрет многоразовой зарядки маги просто не нашли, а вот мне удавалось заряжать подобные снова и снова, хотя у меня по совсем другому принципу.
Кроме лечебных масса привораживающих, точнее, увеличивающих привлекательность хозяина амулета, а также усиливающих мужскую силу, но это на Севере под мужской силой всяк понимает мускулы, а здесь совсем иное.
Когда Ихтиферруммгерц закончил называть свойства всех сокровищ, я некоторое время молчал, проверяя, все ли запомнил, а то вдруг моя абсолютная память, дар предка герцога Готфрида, откажет на Юге, но вроде бы ничего не забыл.
Отдельно горки для заживления ран, лечения болезней, улучшения нрава, для сотворения еды и напитков, для освещения, есть те, что убирают боль в суставах, пояснице, шее, улучшают пищеварение, убирают зуд и чесотку…
Конечно же, огромное количество разнообразнейших амулетов, «усиливающих мужскую силу», все одноразовые.
Как ни присматривался, даже переспрашивал Ихтиферруммгерца, но ни одного не отыскалось, что усиливало бы силу мозгов, словно даже магам такое без надобности. Или такие не существуют в здешней природе, хотя я сам мог бы назвать с полдюжины ноотропов.
Отдельно крохотная кучка амулетов, трансформирующих одни предметы в другие. Ихтиферруммгерц расположил их по мере нарастания сложности, самые простые могут превратить один камень в другой или медь в железо, а более редкие способны превоплотить мясо коровы в мясо козы и даже воду в вино, пусть и паршивого качества.
Одно колечко он отложил в сторону.
– Для… перемещения…
– Чего? – спросил я.
– Себя, – ответил он.
– А как действует?
Он вперил в меня невидящий взгляд.
– Мощь звезд… она везде… люди ее не видят… мы видим, но для нас закрыта.
Я пробормотал:
– Для вас открыто, значит, что-то другое. Ишь, как носитесь. Мне бы так… Хорошо, будем думать. Маги тоже наверняка не знают, иначе перестали бы называться магами. Вроде бы все?
Он прогудел:
– Все… кроме вот этого.
Он указал на тонкое колечко с черным камешком в оправе. Я всмотрелся, что-то с ним не так, только на беглый взгляд выглядит как осколок антрацита, но если всматриваться, то сперва кажется ограненным топазом, затем начинает разрастаться, я ощутил головокружение и поспешно закрыл глаза и потряс головой, а то вот-вот провалюсь в некую черную дыру.
– Даже не догадываешься? – спросил я, стараясь не смотреть на черный камешек.
Он прогрохотал тем же могучим голосом:
– Если не знаю я, то никто не знает.
Я выпрямился и сказал самым торжественным голосом:
– Хоть ты и не назвал свойства всех, но я не буду формалистом, хотя твои сородичи понимают, у меня есть право оставить тебя в рабстве, как не исполнившего все условия договора. Но я – Ричард Длинные Руки! Запомни и скажи всем. Я блюду не пункты, а дух договора. Ты мне доверился, потому… свободен! Отныне и навеки. От моей власти и всякой другой. Имя твое будет… впрочем, сам можешь его придумать. По своему выбору.
Он взглянул на меня в упор красными, как обшивка Маркуса, глазами.
– Господин…
– Что?
– Пусть имя мне даст господин.
– А сам почему не… А-а, длинное и сложное придумать не можешь?
– Да, господин.
– Тогда, – сказал я, – пусть твое имя будет Куркуланиголубойононнааксолотлефиффузионномкварке!.. Только тот, что сможет выгравировать на своем кольце, чтобы поместились все буковки, а потом еще и прочесть правильно вслух, получит над тобой власть. Это непросто, даже я твое имя сказал и тут же забыл, больно оно красивое, а я, как и Базаров, не люблю красивостей… Счастливой плазмы!.. Если что, отыщи там в вашем мире Кракандельта, вдруг подскажет еще варианты… А они есть!
Он отступил, поклонился и моментально исчез, а меня попыталось затащить в образовавшуюся дыру, но воздух со всех сторон хлынул туда раньше, и все затихло.
Я перевел дыхание, очередная ступенька взята, все просто замечательно, даже поверить страшно. Теперь ходи и оглядывайся. Когда-то удача кончится? Или это не удача, а вполне заслуженный успех?
Кольца, браслеты и прочие амулеты красиво поблескивают на широком красном языке в пробивающихся сквозь листву уцелевших в сторонке деревьев.
Я заходил то справа, то слева, потирал ладони и окидывал жадным взором, однако все сильнее чувствовал приступы странного разочарования.
Мотивов насчет поделиться с соратниками десятки, но не меньше и доводов насчет спрятать и никому не показывать.
Все сводятся к двум простейшим действиям: делиться – не делиться. Дело не в какой-то жадности, хотя, понятно, лучшее отберу себе, но здесь тысячи волшебных вещиц, хватит на всех военачальников, вплоть до десятников, а то еще и простым ратникам достанется!
Но это же значит, свою армию праведников, пусть и праведников поневоле, без всякой борьбы передам в руки идеологического противника!
Приняв амулеты и начав пользоваться ими, откажемся от своих ценностей. Тех самых, что с болью и большой кровью заставят нас, человечество, двигаться, а где и ползти, цепляясь за дорогу окровавленными пальцами, по дороге прогресса!
– Ладно, – сказал я громко и стараясь, чтобы в голосе не прозвучали колебания, свойственные такой чуткой натуре, – Маркус!.. так же аккуратно забери все это взад. В смысле, обратно в ту же пещерку… Да, которая мой кабинет, я там буду в сладостном уединении над златом чахнуть…
Красный язык чуть загнулся по краям, это на случай, если пирамидки рассыплются, начал втягиваться в багровый купол, похожий на ложноножку амебы.
Я выждал, когда исчезнет, прокричал:
– Бобик, Зайчик!.. Долг зовет!
Они примчались вместе, захеканные. Точно носились наперегонки, у них это извечный и пока что нерешенный спор, кто быстрее.
– Прокатимся, – пообещал я. – Но не сразу, сперва только я, потом вместе…
Зайчик понял насчет только меня, повернулся боком. Я вставил ногу в стремя, чувствуя, что уже не запрыгиваю в седло, как вообще-то еще могу, но император должен быть величественным и замедленным, как улитка на морозе, потому поднялся неспешно, разобрал повод и только тогда скомандовал:
– К большому трапу!
Бобик моментально ринулся рядом с багровой стеной, арбогастр опоздал на долю секунды, а еще через полминуты мы выметнулись на простор, где со стороны главной дороги из города по двое-трое двигаются всадники, сворачивают, а через сотню ярдов копыта уже начинают стучать по ярко-красному широкому трапу Маркуса.
Меня приветствовали криками, я помахал рукой, а когда вместе с ними вступил на помост, придержал арбогастра.
– Ребята, я с теми, кто уже в Маркусе. На некоторое время отлучусь в интересах государственной безопасности, а вы подождите здесь. И всем, кто идет из города, объясните…
Один из рыцарей спросил встревоженно:
– Ваше величество, но наши мечи не будут лишними!
– Операция тайная, – сказал я, понизив голос. – Только ограниченным контингентом!.. Как бы не боевая операция, а просто погулять зашли… Вернемся скоро, коней не расседлывайте!
Пандус тут же понес нас троих к такому страшному издали зеву, а едва мы с арбогастром пересекли линию, вход закрылся, как диафрагма.
Я сосредоточился, еще не веря, что получится, но вроде бы ментальный контакт крепнет, трап не остановился, а понес нас с арбогастром выше, только Бобик поспешил соскочить и теперь с обиженным гавком бросился вдогонку.
Арбогастр стоит спокойно, хотя нас несет прямо на стены, что в последний момент расступаются, через пропасти и клокочущие внизу ручьи, я даже зажмурился, как можно ярче представляя себе ту пещерку-кабинет, и когда одна из стен раздвинулась, нас внесло прямо в середину действительно кабинета с мебелью, коврами и боевыми трофеями на стенах, что, правда, пока что составляют общее со стенами.
– Спасибо, – сказал я с чувством. – Маркус, ты хороший!
Арбогастр, продолжая пережевывать нечто хрустящее, посмотрел на меня с интересом, подошел к стене и попытался пастью ухватить рукоять приклеенного там меча.
К моему потрясению звучно хрустнуло, рукоять отломилась и наполовину исчезла в его пасти. Начал жевать с заметным удовольствием, на меня косился невинными глазами, дескать, это же просто росло здесь, ничего не испортил, снова вырастет.
– Здорово, – выдохнул я, – но как-то уж чересчурно… Зайчик, иди на хрен в коридор. Здесь тебе не совсем, а то как-то политкорректно слишком… Маркус, ты молодец, я тебя люблю. Мне с тобой хорошо. И даже здорово!
Я говорил с подъемом, укрепляя связь симбионтов, но и чувствовал себя на подъеме: моя пещера-кабинет становится все уютнее, Маркус чувствует, когда мне удобнее, хотя ему и трудно понять, чего я хочу на самом деле.
– Покажи, – велел я, – то, что ты сейчас принес…
В левой стене появилось отверстие, начало расширяться наподобие диафрагмы. Я заглянул, сердце радостно дрогнуло, все в том же порядке, ни одно колечко в кучах не сдвинулось.
– Закрой, – велел я, – все хорошо… Закрой стену!.. Отдохни, я пока тут как бы поотвлекаюсь…
Из туннелей доносятся голоса, послышался сердитый гавк, снова голоса, уже ближе.
Я вышел из кабинета, ко мне мчится огромный черный пес, а за ним с полдюжины воинов в доспехах и с мечами, у кого в перевязи на боку, у кого за спиной.
– Ваше величество!
Я вскинул руку.
– Нет-нет, еще не поход, я бы объявил. В поход завтра. А сейчас небольшой испытательный полет под покровом полнейшей секретности. Помните, вы участвуете в проекте сверхгосударственной важности!.. Потому возвращайтесь на свои места… Бобик, а ты можешь побыть пока со мной, ты же точно не проболтаешься о деталях, правда?
Остальные, глядя на меня с почтением, отступили, преисполненные важности, только граф Мальгерт сказал твердо:
– Я прослежу, чтобы не болтали!
– Покров секретности будет снят, – милостиво сообщил я, – как только приступим к основной части операции. А пока отдыхайте и готовьтесь!
Бобик впереди меня побежал к кабинету. В коридоре перед ним арбогастр пытается сгрызть со стены мощно выступающие барельефы, Бобик сделал вид, что даже не заметил какую-то лошадь, вскочил в кабинет и побегал вдоль стен, запоминая, что где лежит.
У левой стены остановился как раз в том месте, где спрятаны мои сокровища, понюхал, даже попытался поцарапать красную поверхность лапой с острыми когтями.
– Бобик, – сказал я, – их не едят. Отдыхай!.. Маркус… теперь поднимись выше и давай левее… еще, еще, я скажу когда… ага, стоп!
Я говорил твердым голосом, хотя в душе все еще трепещет страх, хотя уже не столько страх, как трусливая такая боязнь, а вдруг на этот раз не послушается, а вдруг перестанет понимать, а вдруг решит, что обойдется и без симбионта…
Маркус по команде остановился моментально, я инстинктивно приготовился, что швырнет в стену, но у Маркуса какие-то свои отношения с тканью пространства, все просто замерло, меня даже не качнуло.
Внизу в сотне миль под нами застыла громадная горная цепь, даже не одна, скопление гор тянется на восток, с этой высоты похоже на исполинский шрам на теле планеты.
– Маркус, – сказал я, – это мой мир, я его люблю!.. Теперь это и твой. Мы будем его хранить и любить… Но кое-что нужно подправить… Видишь вот ту гору?.. Заснеженная такая, вершина раздвоена… Понимаешь, нам с тобой нужно ее то ли сравнять, то ли вообще убрать…
Маркус, похоже, еще не понял, что я хочу, а у меня сердце колотится, как у мыши перед кусочком сыра на крючке мышеловки. Одно неверное движение…
– Маркус, – заговорил я снова, стараясь, чтобы слова звучали уверенно, медленно и убедительно, – остальные горы трогать нельзя, понимаешь?.. Это очень плёхо. А вот ту нужно убрать так, чтобы не повредить те, что рядом. Это очень важно. Нам будет хорошо, если сумеем ее заставить не быть, не существовать… Разве что в виде пыли, но чтоб не гора, как она сейчас…
Некоторое время я плел еще какую-то чушь, здесь главное донести до Маркуса, что ни в коем случае нельзя рушить больше, чем требуется мне, а значит, и ему, мы ж сейчас симбионты, даже больше, чем Каа и Маугли.
Еще трижды заставил переместиться над горой, уже не столько для лучшей позиции, а чтобы удостовериться, что понимает, что хочу, наконец сказал с трепещущим сердцем:
– Теперь опустись ниже… можно еще… Готов? Давай!.. Уничтожь гору, но не затронь те, что вокруг!.. Только ту одну!.. Если еще не понял, не начинай, хорошо?..
Волны тепла, то ли реальные, то ли придуманные, коснулись меня со всех сторон, затем внизу коротко блеснула багровая вспышка.
Я чуть не разбил лбом прозрачную стену, ринувшись рассматривать, что там внизу, ожидая увидеть огромный огненный кратер, однако взгляд утонул в ущелье, возникшем на месте назначенной для уничтожения горы.
– Молодец! – вскрикнул я, чувствуя, как такая же по размерам гора соскользнула с моих плеч. – Ты молодец, ты хороший!.. И мы с тобой молодцы. Все верно, все здорово… Давай сместимся вон туда, видишь?.. Еще левее, теперь прямо…
Под моим руководством он уничтожил еще две горы, буквально превратив их в пыль, а то и еще мельче, чем пыль. Меня с каждым разом трясло все меньше, наконец сказал с подъемом:
– Ты как, не проголодался?.. Может быть, нужно устроить передых на кормежку?.. Ты чем питаешься?
Он не ответил, но я ощутил теплую волну, уверение, что вблизи звезд всегда есть чем кормиться, и только если гаснут или взрываются, приходится перебираться к другим.
– Прекрасно! – воскликнул я, чувствуя, что в самом деле все прекрасно, самый большой кошмар испаряется на глазах, Маркус может рушить не только целиком континентами. – Тогда еще одну крохотную операцию, и отдохнем!.. Мы с тобой, братишка, просто ювелиры!
На участке дороги между городом и тем местом, откуда я забрал Маркуса, скопилось не меньше сотни всадников и около полутора пеших.
Все вскочили, Маркус слишком уж неожиданно возник в небе, а затем без всякого перехода оказался у самом земли, огромный и все еще пугающий размерами.
Широкий красный пандус выдвинулся быстрее, чем раньше, Маркус запоминает операции, тяжелый красный край лег и застыл прямо у ног ожидающих десантников.
Первым по трапу ринулся Бобик, кого-то из знакомых внизу свалил и повалял по траве, облизывая в знак дружбы, следом на арбогастре спустился я, излучающий и весь торжественный.
– Продолжаем посадку!.. Располагайтесь, завтра будем в других королевствах!
На городских воротах увидели меня издали, распахнули створки. Из караульного помещения выскочил Титус, быстро и настороженно направился в мою сторону.
Бобик пронесся мимо, держа взглядом центр города, арбогастр по моей команде остановился у ворот.
Титус спросил с напряжением в голосе:
– Сэр… ваше величество?
– Все в порядке, – заверил я. – Теперь поспать удается?
– Немного, – ответил он с заминкой. – Время неспокойное и не совсем понятное.
Я сунул ладонь в седельную сумку, Титус умолк, а я вытащил пару блестящих камешков на тонких цепочках.
– У вас такие в ходу? – спросил я.
– Видел однажды, – произнес он с сомнением. – Это вроде бы заращивает раны?
– Полностью, – подтвердил я, – даже смертельные! Жаль, одноразовое… Но у нас, северян, есть возможности наполнять их магией снова. Уникальное свойство. Прирожденное, так сказать. Так что приносите, если разрядится, не стесняйтесь.
Он спросил с непониманием:
– Ваше величество?
Я сунул ему в ладонь один амулет, а затем, расщедрившись, добавил второй.
– А этот кому-нибудь, кого повысите в звании.
Он вскрикнул:
– Ваше величество! Это целое состояние! Я не могу такое позволить!
– На моей службе сможете, – заверил я. – Зато станете отважнее бросаться на врага, ха-ха, а это в моих интересах!
Бобик там впереди перестал оглядываться, дождался конца разговора и ринулся через огромный город в сторону императорского дворца.
Я послал арбогастра следом, подумал мимолетно, что даже императорская стража, начиная еще от городских ворот, заметно повеселела, узрев почти своего отца народа. Это хреново, не должны все так уж от меня зависеть. И дело не в моих демократических воззрениях, я еще тот демократ, всех бы перевешал, но пусть ответственны в строительстве светлого будущего будут все, а не сваливают на меня трудности и неудачи.
Еще больше обрадовались, будто год не видели, охраняющие комплекс зданий и сада дворца. Здесь больше проблем, а многие мои орлы, как ни приучай к самостоятельности, отважны только в привычной обстановке, а здесь на Юге подрастерялись, слишком много необычного, на что непонятно как реагировать.
Хрурт, Периальд и Ульман, которым запрещаю следовать за мною в таких поездках, встретили меня укоризненными взглядами у ворот дворцового ансамбля.
– А, – сказал я довольно, – все трое здесь? Не придется искать вас по всем кабакам?.. Держите! Наденьте под рубашки. Хотя камешки и красивые, а цепочки вообще из серебра, но такое лучше носить тайно.
Они с недоумением смотрели на амулеты, Ульман спросил в недоумении:
– Если это украшение, то… зачем прятать?
– Это панцирь и оружие, – пояснил я. – Все разом! Амулеты по выявлению незримников. Теперь никто не проскользнет ужом или зайчиком мимо вас невидимым и скрытым.
– А тут могут? – спросил Периальд.
– Страна колдунов, – пояснил ему Хрурт авторитетно. – Одни гады.
– Точно, – подтвердил я. – Могут, но у вас не пройдут!.. Вот третий, Периальд, надевай сразу, не рассматривай! Амулеты для заживления уже дал?.. Ладно, вот еще по одному. Нет, по два, а то одноразовые, сволочи. Но после использования не выбрасывать, поняли?.. У вашего вождя и сеньора есть возможность наполнять их целебной мощью снова, ибо я Защитник Веры и Рыцарь Господа. Но это не всем, я не могу обслуживать всю армию поштучно!
Ульман сказал по-крестьянски мудро:
– Что-то ждете?
– Всю жизнь жду, – ответил я. – Потому и. Бдите, я не всегда окажусь рядом.
Хрурт сказал обиженно:
– Сэр Ричард, это мы вас должны охранять и защищать!
– Все мы охраняем, – ответил я примирительно, – и защищаем друг друга. А вместе с тем наше великое отечество, которого пока нет, но точно будет! Если мы не, а то все… Эй, вот Юстер показался! Кликните, не императору же к нему, это же гора к Мухаммаду…
Юстера дар ошеломил не меньше, явно здесь порядки строже, знать не снисходит настолько до простой охраны, даже привилегированной, но нам можно, мы патриархальные, это раз, а главное – победители, а победители все делают правильно и даже красиво.
Остальные амулеты раздал встретившимся военачальникам, телохранителям, а оставшиеся всыпал Альбрехту в подставленные ладони, посоветовав распорядиться мудро, а то я не могу, вот сегодня как раз не мудр, зато красивый, нарядный и загадочно печальный.
Он покачал головой, рассматривая блестящие вещицы на цепочках, во взгляде отразилось сильнейшее сомнение.
– В самом деле лечат?
– Еще как, – заверил я. – Маркиз де Куртен познакомил меня с этими штуками. Там, где я взял, еще остались, но надо сперва разгрести ту навозную кучу.
– Навозную?
– Поэтическая парабола, – пояснил я. – С переходом в синусоиду.
– А на самом деле?
– Лучше не спрашивайте, – посоветовал я. – Все равно не поверите. А если поверите, начнете прикидывать, как ограбить своего лорда. Вы же понимаете, все ценное я припрятал для себя, такого умного и нарядного?
– Еще бы, – согласился он. – Иначе какой император?..
– А вот вы все себе не хапайте!
– Это почему же? – поинтересовался он с подозрением. – Каков император, такие и герцоги.
– Завтра будут ищщо, – пообещал я. – Другие, получше. Еще не знаю какие. Сперва разберусь. Себе, понятно, что получше, я же император, не хвост собачий, а герцогам что похуже.
Он потряс в ладонях амулеты, сказал задумчиво:
– Может, эти не раздавать, придержать до завтра? А то вдруг обманете, как обычно?.. Вы же правитель, положение обязывает. Иначе другие императоры уважать не будут.
Я широко улыбнулся:
– Завтра у нас другие проблемы!.. Думаю, в Маркус уже все загрузились?.. Пора, герцог, а то засиделись, засиделись…
Он сказал с удовлетворением:
– У многих мечи в ножнах уже шевелятся в гневе. Мы же прибыли с Севера для завоевания?.. И где наша праведная месть?
– Мы уже завоевали, – напомнил я, – только наши герои этого еще не поняли.
– Не поняли… Я вот даже не ощутил. В самом деле что-то завоевали? По-моему, завоевывают нас. Мы как глупая лягушка, что пришла посмотреть на большого удава.
Глава 2
Герцогиня продолжает выказывать себя идеальной женщиной с точно настроенными гендерными качествами: внимательно всматривается, вчувствовается и старается понять доминирующего самца, что, конечно, удается плохо, я такой загадочный и такой задумчивый, но все же продвинулась дальше других женщин, что только глупо хихикают и бросают многообещающие взгляды.
Видя, что мне без разницы, горят свечи или нет во время удовлетворения так называемых мужских нужд, даже не пыталась настаивать, чтобы погасили свет, дескать, таинство нужно проделывать в полной темноте и наугад, а со второй ночи даже перестала натягивать до подбородка одеяло.
Правда, тело безупречно молодое и здоровое, а распущенные по подушке волосы уже придают необходимую степень бесстыдства и разврата.
– Ваше величество? – поинтересовалась она негромко. – Что-то не так?
– Все так, – ответил я. – Вы удивительно чуткая женщина, герцогиня. И умеете быстро применяться к новому.
Она спросила так же тихо:
– Это комплимент или…
– Скорее или, – сообщил я. – Хотя комплимент есть тоже, есть. Вы раньше других ощутили, что в мир пришла новая сила. Молодая, грозная, не во всем умелая, но исполненная решительности ломать и строить. И вы присматриваетесь…
– Ваше величество… вам это как, не поняла… Вы недовольны? Я стараюсь все делать так, чтобы угодить вам.
Я усмехнулся:
– Звучит высокопарно, знаю, но угодить мне – это угодить делу. Вернее, угодить нашему делу – угодить моей замечательной персоне.
Она проговорила с рассчитанной степенью нерешительности, даже как бы непонимания, чтобы можно бы в случае чего моментально втянуть рожки под раковину:
– Вы… это империя?
Я помолчал, она почти дословно воспроизвела знаменитую фразу Людовика Четырнадцатого: «Королевство – это я!»
– Вы умная женщина, – сказал я с почтением. – Я это не говорил, как в упор не услышал и от вас… но я вас настолько теперь зауважал, что даже и не представляю, как можно настолько мудрую женщину так примитивно использовать для половых нужд.
Она посмотрела с недоверием, шуточки у меня странные, наконец сказала с неуверенностью:
– А вы не обращайте внимания на умную женщину. Перед вами голая!.. Разве для мужчины это не все?
Я хотел сказать, что это все для самца, а для мужчины нет, но это же совсем занудство, хотя император и обязан исключительно точно подбирать слова, но так сам рехнусь от своей скучной правильности, а империю точно сведу в могилу.
– Была не была, – сказал я лихо. – Конечно, топтать умную женщину извращение, как будто у нас дур мало, но вдруг с умными как-то иначе?
– Ваше величество, – ответила она шепотом, – вы все проверите. Все в ваших длинных и, как вижу, цепких лапах.
Герцогиня знала, что говорит, стучала в моей голове мысль. С первой ночи то ли проанализировала, как прошло, то ли наблюдала за мной днем и делала выводы, а умные женщины даже по походке и посадке в седле могут определить, каков мужчина в постели и чего он там ждет, но на этот раз все прошло так, как я сам не желал бы лучше.
Да, именно полное и быстрое удовлетворение этих самых нужд, сластолюбцы вырастают только из бездельников да простолюдья, для них чувственные удовольствия и есть их потолок.
– Ваше величество?
– Да, – ответил я, – вы правы, герцогиня…
– Ваше величество?
– Особенности рельефа, – пояснил я, – диктуют политику между империями. Я об этом говорил или только думал? Видите, насколько с вами откровенен?.. Потому и пошли анекдоты про ночных кукушек. На Севере пять тысяч лет тому Звезда Смерти точно так же взламывала земную кору и громоздила новые горы, но почему, почему там королевства и даже империи не отделены горами и провалами одна от другой?
Она смотрела с вопросом в глазах, румянец от коитуса еще не сошел со щек, губы красные и вздутые, но сумела ответить почти прежним голосом:
– Ваше величество, я только сейчас услышала, как там, на Севере. Но вы, наверное, уже раздумывали над этими странностями?
– Только сейчас пришло в голову, – признался я. – Момент как никогда удобный. На планете встряска, в постели тоже, а это новые мысли, новые идеи… А вдруг, как это дико ни звучит, сами маги воздвигли такие барьеры между странами? Точнее, вокруг мест обитания, на которые простирается их власть… А в их пределах и образовались со временем королевства.
Она помолчала, в темных глазах поблескивают загадочные искры, но после паузы голос прозвучал со странной ноткой:
– Я счастлива способствовать рождению новых мыслей, новых идей.
– Да, – подтвердил я, – кровь нужно гонять туды-сюды, это весьма… От дурака до гения, это важно для прогресса и подъема сельского хозяйства. А средние люди… эти ничего не придумывают, ни полезного, ни опасного, но на них держится мир. Их нужно беречь и защищать.
– Глубокая мысль, – проворковала она.
Я взглянул с подозрением, такой трюизм назвать глубоким можно только в издевку, но смотрит серьезно и смиренно, то ли играет в дуру, то ли все-таки дура, мне так думать комфортнее, но опаснее, что для правителя недопустимо.
– А для средних людей, – подытожил я, – нужно создать условия, чтобы развивались, повышали уровень, обрастали хорошей добротной шерстью, дабы можно было стричь дважды в год, а то и трижды… Потому, гм…
– Ваше величество, – проговорила она, не дождавшись продолжения, – вам нужно хорошо выспаться. Завтра день тяжелый… хотя, подозреваю, у вас они все такие.
– Точно, – согласился я. – Давайте ваш афедрон, герцогиня.
Она улыбнулась, поворачиваясь ко мне спиной, свернулась в калачик. Я обхватил ее крепко, вжав спиной и горячими ягодицами в живот и пах, моментально заснул.
Утром осмелевшие фрейлины, уже сообразившие, что я правил не придерживаюсь и за нарушение этикета головы не рублю, рассматривали меня не так уж украдкой, хотя в глаза старались не смотреть, а когда взгляды пересекались, поспешно опускали глаза и мило краснели.
Герцогиня улыбается понимающе, наверняка не прочь, чтобы я время от времени вдувал им, обе такие хорошенькие, как посыпанные сахаром булочки, не конкурентки, а я как бы всегда под наблюдением, но я пока до такого еще не доимператился, хотя зарекаться не рискну.
Ее одели, причесали, заплели в волосы яркие банты и навтыкали в прическу золотые шпильки с рубиновыми и сапфировыми головками. Когда поднялась и повернулась в сторону моего стола, куда я перебрался, самостоятельно надев штаны, я поднял голову от бумаг и поощряюще поднял кверху большой палец.
– Весьма!.. Зело весьма!
Она грациозно присела.
– Я польщена, ваше императорское величество. Кстати, сегодня прибудут лорды моего клана.
– Приведете, – ответил я государственным голосом и снова опустил взгляд в бумаги.
Периальд, закрывая за мной дверь, доложил с удовольствием:
– Сэр Ричард, в коридоре дожидается сэр Норберт! Стучит копытом, как конь перед походом.
– И вы не отвертитесь от Великого Дела, – пообещал я. – Пригласите.
Норберт вошел деловой походкой, но все равно у него смотрится красиво и молодцевато, будто на параде, сам весь вздернутый и собранный, подкованные сапоги бодро постукивают даже на толстом ковре, а взгляд исполнен твердости и верности долгу конкисты.
– Ваше величество, – доложил он, – согласно вашему повелению загрузка личного состава завершена. В Маркусе устроено две трети нашей армии!
– Отлично, – сказал я. – Сегодня же и отправимся. Вы уже завтракали?
– Нет, спешил застать вас пораньше…
– Пойдемте перекусим, – предложил я. – Выслушаем жалобы, в чем я дурак и что не так делаю.
Он коротко усмехнулся:
– Потому я велел не пускать в зал посторонних. Это же удар по авторитету!
Я вяло отмахнулся:
– Вообще-то это их двор. И весь дворец. Да-да, он принадлежит империи. Император только живет в нем.
– А мы?
– Ничего не изменилось, – ответил я мирно. – Все то же. Всего лишь власть поменялась. Если придворные не очень-то заметили, то народ вообще не ощутит…
– А как же подъем сельского хозяйства?
– …очень долгое время, – договорил я. – А когда ощутит, мир к тому времени будет другим.
В нижнем зале, где столуется моя знать, народу втрое меньше, что и понятно, военачальники предпочитают быть со своими.
Меня встретили ликующими воплями, я походный вождь, а поход мы еще не закончили, вся слава впереди, как и подвиги с доблестными свершениями во славу рода и для бахвальства потомков.
К Альбрехту дважды подбегали гонцы, шептали на ухо, всякий раз он бросал на меня быстрый взгляд, а когда закончили с жареным мясом, поднялся и тихо сказал мне на ухо:
– Сэр Ричард, нас ждут.
Переспрашивать я не стал, сэр Альбрехт мимо не каркнет, вытер пальцы о скатерть, как здесь принято, и вышел из-за стола.
– Не сюда, – шепнул Альбрехт и, придерживая меня за локоть, повел вверх в небольшой зал, куда я только однажды заглянул, но не увидел ничего интересного, кроме большого трона, украшенного золотом и драгоценностями на помосте с двумя ступеньками.
Такие залы используются королями для приема не особо важных гостей, когда не требуется масса присутствующих.
Однако у двери уже толпятся придворные, быстро расступились и кто присел, кто согнулся в поклоне.
Альбрехт, все еще придерживая меня за локоть, повел по красной ковровой дорожке к трону, а когда поднимались по ступенькам, сказал предостерегающим шепотом:
– Сэр Ричард…
– Чё?
– На трон, – велел он тихо. – На трон опустите задницу!.. и вид примите императорский, а не!.. Сюда уже идут.
– Хто идет? – спросил я всполошенно. – Я не заказывал…
– Герцогиня Херствардская, – напомнил он и мстительно посмотрел мне в глаза. – Расхлебывайте, ваша Небесность!
Я поспешно сел, опустил руки на широкие подлокотники и принял соответствующий вид. Альбрехт встал справа, строгий и величавый. Появился Норберт, уже наверняка осведомлен в подробностях, иначе что за разведчик-контрразведчик, взглянул с полнейшим безразличием, но, не увидев никого, кроме телохранителей, встал от трона с левой стороны, выпрямился и замер.
Через минуту, явно получив сигнал, в зал вошел церемониймейстер, ударил тупым концом жезла в пол и провозгласил торжественно:
– Герцогиня Самантелла Херствардская!..
В дверном проеме появилась герцогиня, снова успела переодеться в нечто вообще неописуемо нарядное, за нею еще трое солидных с виду вельмож, рассмотреть не удалось, герцогиня неспешно начала вплывать в зал, каждое движение замедленно, это чтоб дать мне возможность все рассмотреть и успеть среагировать.
Внизу у первой ступени трона остановилась и присела со всей учтивой церемонностью. Ни в едином движении или шевелении нет намека, что побывала в моей постели, и побывала не раз.
Я небрежным движением кончиков пальцев разрешил встать.
– Ваше величество, – произнесла она, выпрямившись, – с вашего милостивого позволения я взяла на себя смелость представить лорда Грейгера Армстронга, властелина земель Мерляндии, Устарлинга и Шнайдерга, а также городов Безекс, Варберг и Ганорск. С ним также граф Никлас Томандер, он из рода Капергов, репутация не только его лично, но всего рода до двенадцатого колена абсолютно безупречна… и граф Франк Хьюрстон, лучший знаток истории империи!
Я слегка наклонил голову, все трое поняли знак, приблизились и встали рядом с герцогиней.
Я изобразил на лице скуку и легкое любопытство.
– Слушаю вас, лорды.
Грейгер Армстронг, которого герцогиня представила как владетеля каких-то земель, явно значительных, сделал шаг вперед и медленно поклонился.
Двигается, как и герцогиня, рассчитанно замедленно, чтобы никакие неожиданности врасплох не застали, чем-то похож на перегруженную каравеллу, поверх тяжелого парика, толстого и теплого, как сибирская шуба, еще и массивная шляпа, то ли голова мерзнет, то ли что-то означает в замысловатом придворном этикете.
С тяжелыми чертами лица, крупного и одутловатого, надменно величавый, выглядит настоящим государственным деятелем, мешки под глазами придают солидность, но взор ясен и прям.
– Ваше величество, – проговорил он спокойным и почтительнейшим голосом, – вы спасли нас от Багровой Звезды, а сейчас спасаете вновь, давая шанс вернуться к настоящей жизни!.. Находиться вдали от столицы, пусть даже в роскошном дворце и в окружении слуг, горше смерти…
Я кивнул, продолжая рассматривать его внимательно.
– Герцогиня Самантелла за вас поручилась…
Он сказал с жаром:
– Ваше величество!.. Даже непопулярные решения будем проводить твердо и без колебаний.
Я слегка приподнял правую бровь:
– Почему так?
Он ответил так же искренне и без колебаний:
– Вы вернули нас из ссылки! Отныне принадлежим только вам. Обещаю так же за графа Томандера и графа Хьюрстона…
Я величественно наклонил голову, изобразив на лице удовлетворение, и кончиками пальцев позволил удалиться всем троим, достаточно и того, что представили мне, а я в ответ посмотрел на них.
Кланяясь, некоторое время пятились, затем у двери развернулись и синхронно вышли в коридор.
Альбрехт сказал негромко:
– А этот Армстронг понравился. Чувствуется порода. Даже у нас на Севере что-то бы значил.
– Мне тоже, – ответил Норберт. – А вам, сэр Ричард?
– Увидим, – ответил я. – Работы у них не так уж много. Империи не воюют и воевать не могут, а экономика целиком на усилиях магов. Но лично для меня и вас, дорогие мои, лучше окружать себя верными нам местными дикарями. Что мы и начали делать.
– Ваше величество?
– Заглянем к сэру Джуллиану, – сказал я, – и сразу на Маркус. Думаю, он уже заждался.
Глава 3
Сэр Джуллиан трудится в большой и богато, хотя и строго обставленной комнате. С ним за столами склонились полдюжины разряженных, как клоуны, придворных, все в ярких цветных костюмах, в цветных париках и даже с напомаженными лицами.
Только мне заметно, что разряжены чуточку скромнее, чем обычные придворные, то есть работающие, а не прибывшие во дворец флиртовать и бабничать.
Джуллиан увидел меня, сделал попытку подняться, я остановил властным жестом.
– Сэр Джуллиан, вы на работе!.. А работа важнее даже императора. Я бы сам работал, да не умею… Ха-ха, какие новости? Есть проблемы?
По его лицу и виду соратников заметно, что проблемы есть, да еще какие, но императора нельзя ими грузить, с ним нужно говорить только бодро и оптимистично, потому он ответил с казенно-учтивым поклоном:
– Все под вашим контролем, ваше Багрянозвездное величество!.. Вы строгими мерами спасли империю, милосердно и без суда казнив разбойников и мародеров! Это внесло заметное успокоение в приличное общество и прочий простой народ. Сейчас остались мелочи…
– Хорошо, – сказал я, – мое величество отбудет из столицы на некоторое данное время. А вы тут… в смысле, продолжайте. Приготовьте все насчет инфраструктуры империи. Данные по королевствам, экономике, просвещению, дорогам… дороги хоть где-то существуют?
Джуллиан пролепетал:
– В городах… да, в городах! А так зачем? Везде багеры. Ни усилий, ни ухода… Все, как вы говорите, для народа.
Альбрехт и Норберт переглянулись, я сказал со злостью:
– По совести эти багеры нужно бы просто сбить к такой матери. Где-нибудь над пустынными районами. Или над океаном.
Норберт напомнил:
– Над океаном не ходят.
– Тогда над пустынями, – ответил я. – Или густыми лесами, где народ не живет. Люди не должны халявить! От халявности тупеют и возвращаются в свое прежнее некрасивое и волосатое состояние. Господь сперва создал обезьяну, а из нее человека… Из глины. Хотя из глины создал сперва первые аминокислоты, да и то не сразу, а потом через длинную цепочку и человека, но утомительные подробности опустим…
Джуллиан спросил в недоумении:
– А зачем сбивать?
Я сказал раздраженно:
– А чтоб народ дороги строил!.. У вас что, только мудрецы знают, что багеры изнашиваются?.. На маршруте Волсингсбор – Муходанск осталось только четыре из десяти?.. Уверен, над континентом так везде, а то и вовсе всюду. И когда рухнет последний, любая связь прервется!.. Кто-то об этом думал?
По их пристыженным лицам увидел отчетливо, что никому такая мысль даже в голову не приходила по ее дикости и лишнести.
– Эх, – сказал я с укором, – а еще мудрецы. Уверен, как завязывать бант сорока семью способами, все знаете!.. И как обольщать как бы недоступных женщин…
Они отводили взгляды, только один из его помощников, немолодой с длинным лошадиным лицом, вздохнул и сказал грустно:
– Знал, но давно забыл. А сейчас… да, подачки развращают не только придворных. Багеры… тоже подачка.
На него косились с недоумением, а я, сделав зарубку в памяти, поинтересовался дружеским голосом:
– Как ваше имя, сэр?
– Вударнер, – ответил он поспешно вздрагивающим от усердия голосом. – Вударнер Миллар, ваше Небесное Величество!.. Виконт де Ричлейф…
Я изумился:
– Все еще виконт?.. Уверен, на днях сэр Джуллиан подаст на вас бумаги насчет титула барона. А я, разумеется, эти бумаги подпишу, так как не сомневаюсь в рекомендации сэра Джуллиана.
Он охнул:
– Ваше величество!
Я остановил его жестом.
– Дорогой сэр Вударнер, ваш ум так же быстр и остер, как, мне кажется, была ваша шпага в молодости. Уверен, займете достойное место в Совете лорд-канцлера Варессера, а также советников императора. Я тоже рассчитываю прибегать к вашей мудрости.
И, чтобы усилить эффект, повернулся и красиво удалился, очень довольный как собой, так и тем, что неожиданно для себя нашел понимающего проблемы экономической уязвимости вроде бы могучей империи.
Альбрехт и Норберт молча идут за спиной, мне показалось, идею избавиться от багеров не принимают, да и сам понимаю, глупо избавляться от таких удобств, но если нет других возможностей самим строить хорошие дороги между городами и королевствами?
Если бы багеры все рухнули сразу, тогда да, как-то спохватились бы, но те непоправимо ломаются раз в сто или двести лет, так что как-то не слишком и заметно. Раньше ходило сто штук, а потом девяносто девять… а потом девяносто восемь… и даже когда останется один-два, и то не поднимут задницы, привыкнут за всю свою жизнь, что багеров было всего три в седую старину, а теперь вот два…
У выхода из здания встретили Паланта с его почти неразлучным другом Гевексом. Палант потянулся было ко мне, но Альбрехт отослал их властным жестом в сторону громады Маркуса.
Я остановился, ощутив, что собирается сказать что-то наедине.
– Герцог? Давайте быстрее, пока за нами не выстроился хвост наших… как бы подданных.
Альбрехт взглянул хмуро:
– Подданных? Мне кажется, эти подданные за нами бродят, как за передвижным цирком… Хотел спросить, что у вас в рукаве, сэр? Мне кажется, одной армией не справимся.
– А двумя?
Он поморщился:
– Армиями не получится. Вообще.
– Вот-вот, – ответил я. – В корень смотрите, дорогой друг. А я думал, вы только шляпы умеете подбирать под цвет ваших панталон.
– Это не панталоны, – ответил он с достоинством. – А как бы мужские брюки из тончайшей парчи. Очень важный элемент одежды, что говорит о статусе его носителя.
– Расскажете подробнее, – решил я. – Нашим нужно одеваться, чтобы не смешить местных, – это первое. Второе – не терять гендерную самобытность.
– Поторопить портных?
– Вот-вот, – сказал я. – Не поверите, мода влияет на умонастроения больше, чем умные декреты правительства. Потому нужно создать новое веяние в моде. Олицетворяющее!
– Ваше величество?
Я пояснил все еще в затруднении:
– Олицетворяющее дух эпохи. Новый дух новой эпохи. Мы же эпохальны?.. Победно и красиво принесли в этот косный мир новые ценности! Осталось их только правильно подать… Но их не примут в таком обнаженном виде! Нужно красиво упаковать и подать с таким изяществом, чтобы сами ухватили. Приживается только то, что хватают сами. Народ нужно не просто дурить, а дурить артистично.
Он смотрел несколько исподлобья, почти вижу, как мозг работает на пределе, всегда подбрасываю неожиданные задачки, с виду вроде бы простенькие, а то и вовсе никчемные, но влекущие за собой…
– Что, – спросил он, – а на остриях копий никак?.. Измельчали мы с нашими великими деяниями.
– Моду ввести не легче, – возразил я, – чем завоевать страну воинской силой. Но об этом после возвращения из рейда.
Он покачал головой:
– Говорите так, словно никто из нас не вернется.
По ту сторону распахнутых в солнечное утро дверей оживленная суета, мои рыцари во дворе сами седлают коней, у меня же в армии теперь все поголовно благородного сословия.
Группа женщин, кокетливо обмахиваясь огромными веерами из цветных перьев, с верхней ступеньки с живейшим интересом рассматривает наших героев.
Альбрехт невольно выпрямился и слегка выпятил грудь, я улыбнулся, он сказал виновато:
– Каких же Скагеррак увел в пещеры, если оставил таких! Да взгляните же… одна красивее другой!
Со спины подошел Митчелл, что-то дожевывая, на ходу вытер рукавом масленый рот.
– Увел красивых и послушных, – предположил он, – оставив чересчур умных?
Я под их взглядами развел руками:
– Думаю, Скагеррак сам умен, ему умные женщины не помеха. А еще умные умеют прикидываться восхитительными дурочками. Просто в пещеры не мог увести всех, в его огромном дворце все самые красивые и умные женщины империи!
Альбрехт сказал со вздохом:
– Оставшиеся не уступают тем, кого Скагеррак взял с собой?.. Тогда вообще катастрофа.
Нам подвели коней, арбогастр на ходу с хрустом догрызает ржавую железку, Бобик носится между поднимающимися в седла рыцарями, язык высунул, глаза горят восторгом, подпрыгивает в нетерпении выше лошадей, что до икотки пугает как придворных, так и стражу из местных.
Альбрехт поехал со мной рядом, военачальники двинулись за нами расширяющимся клином.
– Армии маловато, – повторил он, понизив голос, – и вообще силенок не густо.
– Дорогой друг, – сказал я с неудовольствием, – я понял, на что намекаете.
– На что?
– Священников, – пояснил я, – не взял сюда намеренно. Так надо по тактике, хотя стратегию не меняем.
– Догадываюсь, – ответил он сдержанно. – Однако, сэр Ричард… всякий рыцарь искренне и верно служит Господу.
– Что, – сказал я, – думаете, для меня это новость?
Он уточнил так же невозмутимо:
– Сперва Господу, потом императору. Даже если тот властелин Багровой Звезды, как тому ни обидно. А уже обидно или еще не? Хотите или не хотите, но сами рыцари начнут насаждать веру Христа. Вне зависимости от того, что вы скажете. А с этим как?
Он смотрел прямо перед собой, взгляд строгих серых глаз прям и спокоен. Всем видом излучает уверенность, что и понятно, не ему принимать судьбоносные решения. Он, как верный друг и вассал, только указывает на прорехи и недостатки, очень удобная позиция, я тоже так могу и люблю, даже обожаю тыкать мордами в их экскременты, но я человек местами воспитанный, стараюсь сдерживаться, я же вождь, должен быть любим и восхищаем.
– Тут я попался, – согласился я. – Нужно срочно перечитать Библию. Отыскать в ней места о миролюбии, терпимости, уважении чувств инаковерующих…
Он повернул голову, в серых глазах я увидел растущее изумление.
– Сэр Ричард? Такое есть в Священном Писании?
– Там все есть, – огрызнулся я. – Писали люди мудрые, предусмотрели все неожиданности.
– Даже нашу?
– Думаете, мы такие необычные? Там обязательно найдем какую-нить притчу типа того, что нельзя разрушать огромный теплый дом перед началом зимы!.. Сперва нужно перезимовать, а потом уже думать, как перестраивать… Бобик! Тебя куда понесло? А ну взад, быстро!
Бобик остановился, поглядывая по сторонам, кого бы попугать, Альбрехт повернулся в седле в мою сторону.
– Сэр Ричард, – поинтересовался он с сомнением, – но здесь же, как я слышал, зимы не бывает?.. Врут?
– Южный материк, – сказал я с тоской, – не значит, что здесь земля от жары лопается. Возможно, континент тянется до самого полюса, потом объясню, что это, а там вечный и лютый холод, где ничто вообще из-за морозов не живет! Но я о другой зиме, дорогой друг, я же поэт особо чувствительными местами. Нам сперва нужно закрепиться. На самом деле власть у нас не настолько велика, как нам мерещится. У нас меч, у них – мягкая сила.
Он покрутил головой.
– Ничего не понял. Что за мягкая сила?
– Герцог, это вы меня дразните?.. Я старые книги читал, а в них везде о том, как сильные и могучие завоеватели захватывали богатые страны, а через два-три поколения уже и сами говорили на языке побежденных, и вообще сливались с этими народами так, что тонули! Нас же здесь один к тысяче!..
– Тогда как? – поинтересовался он очень серьезным голосом. – Если мы уже здесь? Пусть даже, как вы недавно признались, дескать, по рыцарской горячности, но мы-то знаем, что вообще-то по дурости?
Я пробормотал:
– Что, я в самом деле такое брякнул? Это была поэтическая вольность, дорогой герцог. На самом деле у меня везде глубоко продуманный и обоснованный расчет. Только на подсознательном уровне. Мозг уже все просчитал и решил, а мне пока не говорит. А потом я р-р-р-раз! – и выдал перл изумленному народу и рыцарству. А на самом деле это был глубоко продуманный расчет, только я сам о нем не знал.
Он тяжело вздохнул:
– Как все сложно у вас. Давайте предположим, что это вам ангел от Господа нашептывает верные решения.
– Может быть, – согласился я миролюбиво, но подумал, что у оппозиции всегда больше средств борьбы, вон противник Господа не стесняется являться вживую и вести элегантные умные беседы, проникнутые уважением к оппоненту, лестью и сопереживанием. – Но отвечаем за свои решения мы, а не ангелы.
Глава 4
По ту сторону городских ворот толпа зевак все увеличивается. Многие из горожан отваживаются чуть ли не вблизи смотреть на исполинский багровый купол Звезды Зла, ахать и дивиться, что ну вот не выходят оттуда чудовища, не выходят!
Мы с Альбрехтом горделиво проехали через празднично нарядное общество, впереди нас и следом по тройке телохранителей, народ торопливо распахивается в стороны, мужчины срывают шляпы и застывают в поклонах, а женщины в глубоком приседе.
Широкий трап красиво и торжественно протянут от зияющего входа в багровый ад к самой дороге, остается только повернуть коней и подняться в Звезду Зла.
Под взглядами устрашенных горожан мы торжественно и по-хозяйски поднялись по широкому помосту в эту ужасающую Звезду Зла. У входа спешившийся сэр Норберт деловито просматривает прибывающих, я поинтересовался:
– Все поднялись?
Он вскинул руку.
– Еще минутку…
Из городских ворот выметнулись двое конных в кожаных доспехах и на легких конях. С длинными легкими копьями в руках понеслись во весь опор в нашу сторону.
Я спросил тихо:
– Как там Сигизмунд и Тамплиер?
Он посмотрел искоса.
– Тревожно?
– Сами знаете. – огрызнулся я. – Кое в чем они и отца Дитриха переплюнут!
– Продолжают чистить дороги от разбойников, – ответил он. – Вы правильно сделали, ваше величество, что дали им такое задание… Им сейчас не до Церкви, нужно спасать человеческие жизни. В разбой пошли и те, кто раньше никогда бы и ни за что…
Я перевел дыхание.
– Хорошо…
– А потом?
– Что-то придумаем, – заверил я. – Сейчас нужно гасить огонь под ногами, а о завтрашнем дне подумаем завтра.
Толпа горожан перед скачущими во весь опор разведчиками распахнулась еще шире, глядя с ужасом на людей, что снуют в город и в эту Звезду Смерти по нескольку раз в день.
– Ваши? – спросил я.
Норберт ответил со сдержанным удовольствием:
– Последние. Самый дальний маршрут…
Выждав, когда оба почти на том же аллюре ворвутся в распахнутый зев Маркуса, я сказал громко:
– Закрываем!.. Маркус, поднимаемся… Еще, еще… Все, хватит. Сэр Норберт, встречайте своих людей и ведите в мои апартаменты.
Он чуточку напрягся.
– Те, что в прошлый раз?
– Да, – ответил я. – В той же стороне. Но чуть выше. И левее.
– Точно?
– Не уверен, – признался я. – Маркус… гм… хозяйственный. Всегда что-то перестраивает. Но вы отыщете. В крайнем случае моя собачка отведет.
Альбрехт обронил в сторонке:
– Могу подсказать. Я запомнил.
– Запретите эти перестройки, – попросил Норберт чуточку нервно. – А то в Маркусе и так страшнее, чем в аду. Пусть ничего не происходит, если можно.
– Хорошо, – пообещал я. – Постараюсь, чтобы при вас не велись ремонтные работы оборонного значения.
– И отделочные, – попросил он. – А то при взгляде и на них кто-то на моих глазах сомлел. Правда, это был человек сэра Альбрехта, его не жалко.
Альбрехт бросил высокомерно:
– Мои люди не обращают внимания на мелочи быта.
– Сэр Альбрехт, – сказал я, – вам присутствовать тоже.
Альбрехт поклонился:
– Почту за честь. Как вы говорите, момент исторический? Или у нас все из таких моментов?
– Историческое время, – сказал я уклончиво. – Так это называется. Гордиться надо! В историческое время живем. А если бы не жили, то разве оно стало бы историческим?
Альбрехт сказал со вздохом:
– Вы уж поосторожнее с историей, ваше величество. Вам все как с гуся вода, а по другим может вдарить.
– А других не жалко, – сказал Норберт и поклонился, – как говорит его величество.
В кабинет я пришел первым, но в сокровищницу заглянуть не успел, в туннеле послышались шаги и голоса, Хрурт заглянул и сказал громко:
– Ваше величество, к вам герцоги… Пустить или в шею?
Альбрехт сказал, входя в кабинет:
– Вот кому хорошо! Всегда уверены в его величестве, самом императорском из всех императоров.
– Да, – согласился Норберт, входя следом, – императорее не бывает, хотя я вообще императоров представлял иначе.
– Только без подробностей, – предупредил я. – А то кто знает, что у вас за фантазия Пикассо.
Альбрехт спросил живо:
– А кто такой Пикассо?
Я отмахнулся.
– Да был один художник. Сам ничего, но натурщицы оказались просто страшные… То, что ищешь в первую очередь, бывает вообще за ухом. Вернулись эти герои?
Двое молодых разведчиков вытянулись, продолжая влюбленно смотреть на великого завоевателя.
– Они, – подтвердил Норберт. – Повторите его величеству главное. И покороче.
Один сказал быстро:
– Ваше величество, по маршруту не удалось сойти трижды. Из семидесяти четырех остановок.
Альбрехт пробормотал:
– Вообще-то семьдесят одно попадание… гм… уже хорошо. Правда, даже одна паршивая овца все стадо портит, а если три…
Я сделал знак разведчику не обращать внимания на всего лишь герцогов, когда стоит перед императором, он сказал с готовностью:
– Когда багер останавливался, в трех местах сойти не удалось. Пирамиды, похоже, растащили на сараи и свинарники. Все три. Багер останавливался, такой дурак, будто не видит, что никто не может ни сойти, ни подняться, а потом двигался так, будто его загрузили доверху. Дальше еще раз пять останавливался, но внизу какой-то странный и слишком густой туман, не удалось рассмотреть, есть ли там причальные пирамиды вообще.
– Что за местность? – спросил я.
– Богатая, – заверил разведчик, его напарник кивнул с готовностью.
– Видимость хорошая?
– Отличная в первых трех местах, – подтвердил разведчик, – где нет пирамид. Туман только в самом конце маршрута. Мы заскочили на багер, как только вошли в город, с полдня и до ночи двигались в одну сторону, а потом обратно. Увы, тем же курсом, так что ничего нового не увидели. Королевство заселено и, похоже, процветает. Большие города, крупные села, неплохие дороги. Много, конечно, не увидишь, багер прет по прямой, как ворона летит, но мы смотрели в обе стороны…
Он запнулся, а второй тут же вставил:
– Похоже, у них о Багровой Звезде и не слышали!.. Или тот, кто читал о ней, скрыл, чтобы народ не пугать. Все равно б не спаслись…
Я подумал, все смотрят в ожидании, будто я всегда должен изрекать перлы. С грохотом сапог подошел, как железная башня, сэр Растер и тоже уставился на меня из-под шлема. Хорошо, хоть забрало поднято.
Я развел руками, ничего умного в голову не идет, пришлось пробормотать:
– Вообще-то верное решение… Наверно, верное. С точки зрения государственника. Я сейчас все примеряю к императорской тоге. И даже то к туфлям, то к сапогам, все еще не знаю, что предпочесть. Насколько я знаю, существует приказ императора выстроить солидную каменную причальную башню в местах, где останавливаются багеры, а потом поддерживать их в исправном состоянии?
Норберт произнес холодновато:
– Приказу этому пять тысяч лет. Каждый император подтверждает распоряжение своего предшественника. Где нет причальных башен, над тем королевством сбрасывают свитки с приказами императора немедленно построить башни в тех местах, где багер останавливается.
Сэр Растер прорычал трубным голосом:
– Бунт!.. Клянусь Багровой Звездой, бунт против вашей власти, сэр Ричард!
– Не моей, – уточнил я, – против императорской, а то и вовсе имперской. Но вы, сэр Растер, мудро и дальновидно правы. Стоит выяснить, что там прячут.
Он охнул:
– Еще и прячут? Это же преступление против… ага, недопустимое просто вот так, значит!.. Я седлаю коня?
– А как спускаться? – сказал я. – Разве что на веревках… Ладно, решим. Я не могу просто вот так сидеть и ждать, пока император выкопается.
Альбрехт прислушивался, сказал предостерегающим тоном:
– В империи Германа уже разобрали завал. Вот-вот…
– Внешний завал, – напомнил я. – Защиту от разгневанных крестьян. А дальше в тоннеле еще два или три. Со сторожевыми отрядами… Сэр Альбрехт, разве в наших правилах ждать?
Он помолчал, глядя на меня прищуренными глазами. Я насторожился, поинтересовался сухо:
– Что-то случилось?
Он покачал головой:
– Нет-нет, просто подумал… С одной империей еще не разобрались, а еще сюда влезли… Хочу понять, с чего вы вдруг решили открыть то королевство, делая Скагерраку такую любезность.
Я поморщился:
– Да ладно вам. Я же сказал, не могу сидеть без дела. А дела теперь понимаю только масштабные…
– Хорошо-хорошо, – сказал он поспешно. – Я просто подумал…
– Знаю, – сказал я сварливо, – что вы подумали! Нет и еще раз нет!.. Я тверд и непоколебим, как утес на Волге. Только тот мохом оброс, а ко мне хрен что прицепится. У здорового эгоизма здоровый иммунитет! А у здоровенного – здоровенный. У меня же вообще – императорский.
Он наклонил голову, не сводя с меня пристального взгляда.
– Всего лишь?
Я кивнул в сторону стола с расстеленной картой.
– Давайте постратегируем над картой. Я не все могу увидеть, слишком много нового.
– И вообще много, – обронил Альбрехт, но к столу пошел первым.
Карта у меня громадная, на весь стол, да еще и края свисают, однако слишком уж уныло геометрическая, в самом деле исхудавшая снежинка, где между соседними веточками огромные обширные пространства, ничем не заполненные.
Альбрехт посмотрел на карту, затем на меня.
– Странная какая-то. Словно обглоданный скелет империи! А откуда эти башни Магов, если в те края не ходят багеры? Это же Башни Магов или ошибаюсь?
– Башни, – подтвердил я. – У меня чутье, сэр Альбрехт. Сон мне был такой. Лечу, знаете ли, вольной пташкой и какаю на эти башни. А они вдрызг…
Он поморщился:
– Сколько же в вас дерьма, что даже такие крепости рушит… Ладно, у вас всегда были секреты. Значит, скрытых для вас нет?
– Надеюсь, – подтвердил я все еще с сомнением. – Если и есть, то их будет немного. И не самые крупные. Все-таки абсолютное большинство Великих Магов предпочитают развитые королевства, где багеры и прочие вкусности.
Он пробормотал:
– А что могло заставить вон тех магов… смотрите, как далеко от маршрутов багеров!.. что заставило уйти в подобные дикие места?.. Вам любопытно или тревожно?
– То и другое, – отрезал я. – Сами знаете. Теперь за все тревожно! Надо бы вас в императоры. Хоть позлорадствовал бы со стороны.
– Недобрый вы, – сказал он с упреком. – Вы должны заботиться о соратниках!.. И даже подданных. А злорадство – самое искреннее и чистое чувство, мы должны им наслаждаться в полном мере, глядя на вас… Как надумали с башнями?
– С нелегальными, – ответил я, – поступим, как и с легальными. Потому что легальные для нас все равно нелегальные, противоречат доктрине Господа. Великой доктрине Господа!..
– А вы его проводник, – сказал он. – Помним, помним. Вы еще Защитник Веры иногда, верно?..
Я спросил сердито:
– Что значит иногда?
– Да то вы Дефендер Веры во весь рост, – ответил он, – то мельче мыши… Не до какой-то веры бывает, верно?.. А на отдыхе – да, мы все защитники! Ого-го. Особенно перед дамами.
– Перед здешними дамами, – напомнил я, – красуются в позе бунтарей, отрицающих роль Господа. Дескать, человек самозародится в куче навоза, так написал Аристотель. Как мухи. Хотя Аристотель не уточнил, что мухи зарождаются из яиц, отложенных мухами в навоз…
Он брезгливо отстранился.
– Сэр Ричард!.. Мы о дамах, а вы о навозе!.. Все равно мухи из навоза!.. А если здешние люди зарождаются в навозе, тогда понятно, почему так сильно пахнут. И почему такие… ну, счастливые. Мухи все счастливые. Вы уже наметили, где высаживаем десанты?
– Только в общих чертах, – ответил я скромно. – Рассчитываю на ваши подсказки.
Альбрехт повернулся к застывшему у входа Хрурту.
– Дружище, позови Кенговейна и Келляве, они трепещут в коридоре. Да-да, он там чуточку начинает сужаться… а потом снова раздвигается. Оба, как мне показалось, не в восторге.
– Да-да, зовите, – согласился я. – Келляве будет командовать на одном из самых сложных участков, пусть видит заранее…
Хрурт вышел в коридор, крикнул, помахал руками. Через пару минут в кабинет вдвинулись блещущие сталью доспехов Кенговейн, Келляве, а с ними еще и сэр Робер, чьи копыта первыми вступили на землю южного материка. И хотя это были копыта его доблестного коня, но вся слава, понятно, достается тому, кто выше по титулу.
С ними и обсуждение пошло живее, плодотворнее, потому что закона «постучать в невежду» никто не отменял ввиду его полезности. Иногда, отталкиваясь от их невежества в сложных вопросах, вдруг видишь изумительное по красоте решение в соседней ветке, из-за чего такими живучими оказались брейншторминги вообще и этот в частности.
Глава 5
Кенговейн задержался чуть у выхода, пропуская вперед лордов высшего звена, я шел последним, как хозяин помещения, он спросил торопливым шепотом:
– Ваше величество, а если Маркус не сумеет разрушить башни Великих Магов?
– Не накаркайте, – огрызнулся я. – Граф, вы накаркиватель!
Он переспросил:
– Я уже граф?.. А то короны менять не успеваю. Разорюсь скоро на этих зубчиках!
– Экспроприируйте у местных, – посоветовал я. – Сейчас все брошено. Что нашли, то и наше.
– Так что, если…
Я сказал нервно:
– Ваш лорд, герцог Гуммельсберг, всегда держит запасную карту в рукаве! А если и не держит, то делает вид, что держит.
Он пропустил выходящих последними сэра Робера и Келляве, посмотрел почтительно и внимательно мне в глаза.
– Демоны? Поговаривают всякое…
– А вам ряса мешает? – ответил я вопросом на вопрос. – Они же не церкви будут разрушать, дорогой друг.
Он пробормотал:
– Да я к тому, что использование демонов отец Дитрих не одобрил бы. А насчет церкви даже подумать страшно.
– Какие демоны? – спросил я. – Если их никто не видел, то их и нет. А если кто и видел, то мало ли кому что померещится. Пить надо меньше.
– Или больше, – сказал он.
– Или больше, – согласился я. – Когда ясных доказательств нет, то все заинтересованные стороны сделают вид, что никаких демонов и в глаза не видели, даже если те им на стол только что жареных лебедёв подали!
– Но как же…
– А вот так, – обрубил я. – Верный слуга Господа Игнатий Лойола, основатель и бессменный руководитель ордена Иисуса, сказал однажды: «Цель оправдывает средства!», а для тугосоображающих растолковал: «Никакие средства не предосудительны, если ведут к вящей славе Церкви!» А для Церкви как медом по салу, если проклятые башни богопротивных магов будут разрушены!.. И даже не спросят кем.
Он поклонился:
– Ваше величество, вы такой Защитник Веры, что Церковь вас расцеловала бы в задницу, но потом все равно на костер!
Я посмотрел ему вслед, он ушел к своему отряду, который старается сделать лучшим во всей армии. Его рыцари сейчас, как вижу, рассредоточились возле широких окон по всему Маркусу, орут, указывая пальцами на проплывающие внизу горы, озера и особенно на города.
Ладно, все при деле, вернулся в кабинет и оттуда вошел в тайную комнату, где Маркус по моей команде держит сокровища из Башен Великих Магов. Надо ими как-то распорядиться. Пусть пользу приносят моим людям.
– Хрурт! – крикнул я. – Герцог Альбрехт далеко ушел? Крикни.
Явился не Альбрехт, а сама элегантность в северо-южном стиле: роскошная шляпа с чем-то небесно-воздушным на месте перьев, вроде взбитой пены, холодный блеск стального панциря с гербом рода на груди, кожаные штаны оранжевого цвета, что уходят в узкие щегольские сапоги ярко-коричневого цвета, сам красивый и надменный, с походкой щеголя-дуэлянта.
– Ого, – сказал я, – вы, герцог, уже и переодеться успели?
Он взглянул с укором:
– Вы, ваше величество, совсем нас не замечаете?.. Я так уже с утра хожу!
– Простите, – сказал я пристыженно. – Это все глобальные планы насчет счастья человечества виноваты. И взгляд с высоты Маркуса… Представляете, себя не смог найти на карте, а искал!
– Ваше величество?
Я сделал жест в сторону стены, за которой моя сокровищница.
– Маркус, открой…
В стене возникла и пошла быстро расширяться дыра, образовав окно размером от пола до потолка.
Альбрехт тихонько охнул, я взял его за локоть и вынудил сделать пару шагов в пещерку. Горки талисманов и амулетов переливаются всеми цветами, в каждом драгоценные камешки, самые блестящие в кольцах, что и понятно, один-единственный камешек и должен блистать особенно ярко.
Под противоположной стеной составленные один на другой почти до потолка сундуки, скрыни, ларцы и шкатулки, тоже блещут серебром и золотом, а у многих в крышки вделаны еще и драгоценные камешки.
Альбрехт покосился по сторонам, заметно, как старается не прикоснуться к стенам, что слишком похожи на живые, словно мы в желудке огромного хищника.
– Это что, – спросил он шепотом, – было в Маркусе?
– Ага, – сказал я с сарказмом. – Я что, похож на дурака?.. Удача приходит только к ним, любимцам Церкви. Нет, дорогой друг, это результат великого труда и умения.
– А-а-а, – протянул он, – не знал, что вы такой великий ювелир! Все думал, почему делами королевств не занимаетесь, а вы вон колечки вытачиваете…
– Герцог, – сказал я с укором, – вы подлизываться должны, а не язвить над сюзереном!.. Никто не видел это экспроприированное у Великих Магов богатство, только вам доверяю.
Он перевел внимательный взгляд с горы сокровищ на меня.
– Зачем?
– Бремя власти, – сказал я с неудовольствием. – Все спрятать как-то не совсем, передать народу – еще хуже.
Он снова обвел пристальным взглядом горки из колец, браслетов и всевозможных амулетов.
– И выбрали срединный пусть?
– Вот-вот.
– Кому-то скажете еще?
– Нет, – ответил я. – Если о такой сокровищнице станет известно, я знаю, на кого натравить Бобика. Для убедительности казни.
– Мы с ним дружим, – сообщил Альбрехт. – Он, когда невыносимо страдает от голода и невнимания жестокого и черствого хозяина, ко мне спешит. Я его подкармливаю, утешаю… С вами нужно быть предусмотрительным, мой сюзерен. И что с этим всем планируете?
Очень осторожно двигаясь, чтобы не только не коснуться стены, но и не находиться слишком близко, он зашел с одной стороны, рассматривая сокровища, потом с другой. На лице все же борьба, мы люди веры и Церкви, а магия запрещена Церковью. Хотя частенько и высмеиваем Церковь и священников, но выросли на христианских ценностях.
Я ответил бодро:
– Как что?.. Планирую заказать еще сотню сундуков, ларцов и шкатулок!.. Наполню, как Кощей… был у нас один такой бессмертный, и стану чахнуть над их магическим златом.
– Достойное, – пробормотал он с уважением, – занятие для человека, который всего достиг и все поимел.
– И вообще, – сообщил я, – разберусь на досуге. Хотя вообще-то уже разобрался, но не решил, что с ними делать. Вот послушаю вас и сделаю наоборот, чтобы не ошибиться.
Он спросил с иронией:
– Тогда зачем собирали?
Я взглянул с удивлением.
– Герцог, что с вами? Главное в нашей жизни не сколько себе добыть, сколько не дать врагу!.. И вообще никому не дать. Это я выполнил. Вот оно все. В принципе уже решил, что все самое ценное себе, такому красивому и нарядному…
– Ну еще бы.
– Вот-вот. Какими-то буду одаривать от щедрот соратников, какими-то особо отличившихся в службе местных. Или все заграбастать себе, как думаете?
Он предложил:
– Лучше мне. А вы обойдетесь.
– Как же я рад, – сказал я с чувством, – что у меня такие искренние соратники! Что думают, то и говорят. Значит, я хорош, как вождь и учитель. Потому все амулеты и все-все мне!..
Он спросил мрачно:
– Если все-все, то что нам?
– Будут же сломанные, испорченные, неработающие? Вот это все вам, дорогие мои! А когда было иначе? Как политик, я просто обязан так делать, иначе другие политики уважать не будут!
Он посмотрел косо.
– Мне кажется, вам другие политики давно не указ.
– Верно, – согласился я, – но как насчет повода сослаться?.. Не могу же сказать, что жадный?.. Хотя вообще-то могу… Кстати, кто пользуется амулетами, дорогой друг, того в рай не примут.
– Точно?
– У любого попа спросите! А если со скрипом и пролезете, обдирая локти о внутренности игольного ушка, то арфу не дадут и петь не позволят.
Он оживился.
– Правда? Дайте два!
– Хоть сто, – ответил я. – Вот я мешочек принес, сгребите в него вот эту кучу… и эту тоже. Подумайте, кому раздать. Те и другие заживляют раны, но вот этих с точкой поменьше, так что, похоже, они помощнее. В общем, сами решайте. Но, конечно, в первую очередь людям сэра Норберта.
Он взял то, что я называл мешочком, хотя туда можно упрятать лошадь, зачем-то заглянул вовнутрь, словно опасаясь, что все высыплется через дыру и снова останется у меня.
– Да, – согласился он, – они первыми везде лезут, потому рискуют больше всех. Если на всех не хватит, пусть раздаст лечебные тем, кто на самых опасных участках. Хотя должно хватить, их тут немерено.
Он указал взглядом на остальные кучки.
– А что с этими?
– Тоже все людям, – сказал я решительно. – Пусть от чесотки лечатся!
Он посмотрел с иронией.
– Что, самые мощные уже припрятали для себя?
– Конечно, – согласился я, – а как иначе?.. Хотя я и без талисманов красавец. А Хрурт и Периальд даже муху ко мне и близко не пустят.
Он приподнял левую бровь и взглянул с определенным намеком.
– А где насчет увеличения… мужской мощи? Их захапали в отдельный сундук? И никому не показываете?
– Нет таких, – ответил я сердито. – Да вы гребите, герцог, гребите! У меня и так сердце разрывается! Такое щасте отдаю! За каждое колечко можно целое войско снарядить!
Он с опаской опустился на колени, пол вроде бы твердый как камень, но пропустившая нас стена тоже из такого же странного камня, вдруг да расступится, пропуская или заглатывая его вместе с мечом и доспехами…
– Ладно, – сказал он. – Если вам больно смотреть, можете отвернуться.
– Да? – спросил я. – Чтобы из другой кучки цапнули?.. За всеми нужен глаз да глаз.
Он положил мешок рядом с кучкой амулетов на цепочках и начал пригоршнями набирать и перекладывать туда.
– Понятно, – проговорил он словно бы про себя, – те особые амулеты все себе, все себе?
Я засопел сердито, а он посмеивался очень довольный, уел Защитника Веры.
– Дорогой герцог, – отрезал я с подчеркнутым чувством достоинства, – я дорожу своими людьми! И не хочу, чтобы хоть один превратился в радостно совокупляющегося скота. А они все превратятся, дай им такие амулеты. Да-да, хотя среди рядовых воинов не вижу светочей ума и мудрости, но даже им, какие они есть, не хотел бы дать опуститься еще ниже.
Назад: Часть вторая
На главную: Предисловие
