Глава 5

«Давай без истерики», – остановил себя Соколовский. Перед глазами стали всплывать лица близких ему людей, которые погибли, и это, как ни странно, принесло успокоение и способность мыслить холодно и расчетливо: «Значит, так вот, Стасик? Раньше у нас с тобой была холодная война, а теперь горячая началась. Девочка тут при чем? А ты спятил, Стас! Окончательно спятил!»

Оглянувшись по сторонам, Соколовский убедился, что за ним никто не наблюдает. На коленях у Яны лежала открытка. Чистая, неокровавленная. Значит, этот урод бросил ее в машину через слегка опущенное стекло уже после убийства. Сунув открытку в карман, Соколовский осторожно, обернув руку платком, расстегнул сумочку Яны. Флешка с большим мохнатым розовым хвостом лежала в боковом кармашке. «Девочка», – с грустью подумал Игорь, взглянув на игрушку, пристегнутую к флешке.

– Прости, – тихо произнес он, глядя на мертвую Яну.

И уже отъехав от отеля, Соколовский понял, куда ему сейчас надо. Машина неслась по ночному городу, Игорь бездумно смотрел вперед, мыслей не было. «Нет, так нельзя, соберись, – велел он самому себе. – Еще ничего не кончилось, ты вообще еще ни с кем не разобрался. Ты на половине пути, а впереди только враги. Злобные, клыкастые». Руки машинально поворачивали руль, и вот уже узкая дорога привела его к особняку с хорошо знакомыми зелеными воротами и высоким забором.

Оставив машину в стороне, Соколовский подошел к воротам и нажал кнопку вызова. Он смотрел прямо в глазок камеры. Смотрел уверенно, с вызовом. Он снова был самим собой.

Наконец в динамике что-то прошелестело, и раздался голос матери Стаса:

– Уходи.

– Елена Викторовна, нам нужно поговорить.

– Мне совершенно не о чем с тобой разговаривать, – холодно ответила женщина.

– Я до последнего дня тоже так думал.

Ответа не последовало. В динамике была только тишина. Но предчувствие подсказало, что женщина все еще слушает и смотрит на него.

– Вы же понимаете, я могу прийти с постановлением, я ведь в полиции работаю. Особенно учитывая то, что я сегодня узнал.

Снова молчание. Потом в тишине щелкнул замок, и дверь открылась. Соколовский быстро вошел и поспешил по дорожке к дому. Елена Викторовна встретила его на ступенях дома в накинутой на плечи большой теплой шали.

– Даю тебе ровно минуту, – сказала она, глядя сквозь Соколовского.

– Где Стас, Елена Викторовна?

– И у тебя хватает наглости приходить сюда, задавать мне такие вопросы! – Женщина наконец посмотрела на Игоря.

– Давайте без эмоций. Где он?

– На кладбище! И минута – слишком долго для такого разговора! – ответила женщина, и в ее голосе было мало от убитой горем матери, не так давно похоронившей сына.

– Если Стас на кладбище, – перебил ее Соколовский, – то как он мог час назад убить человека?!

– Этого не может быть… – после паузы уже взволнованным голосом произнесла Елена Викторовна.

– Когда неделю назад мне показалось, что я его видел, я так и подумал: этого не может быть. Сегодня я говорил с ним. Как это может быть? – Соколовский говорил и все пытался заглянуть женщине в глаза. Ему хотелось понять, можно ей верить или нет. – В том, что Стас жив, я и не сомневаюсь. Я хочу узнать – как? И где его искать, пока он не надумал убить кого-то еще?

– Стас, – заговорила женщина неуверенным голосом, – не мог никого убить. Он в Черногории. В отеле, у надежных друзей.

– В этом отеле? – хмыкнул Игорь, сунув в руки Елене Викторовне открытку. – Как же так вышло, Елена Викторовна?

Женщина подняла на Игоря глаза. В них мелькнула невеселая усмешка.

– Дороже всего нам обошлось вскрытие.

Соколовский каким-то чутьем понял, что Елене Викторовне нужно выговориться. И он не стал мешать, только внимательно смотрел в ее лицо, пытаясь уловить признаки лжи или искренности уставшей женщины.

– Когда мне сообщили, – медленно заговорила Елена Викторовна, – что сын не умер, я сразу поняла, что он получил шанс начать новую жизнь! Я знала: для этого раз и навсегда нужно было покончить со старой. Я убедила мужа, что все должно было быть по-настоящему. Настоящее вскрытие. Настоящее прощание. Настоящие похороны.

– Вы пережили его смерть при жизни, – тихо сказал Соколовский.

– Воскрешение возможно только после смерти. Своей первой жизнью сын разочаровал меня. Мне выпал шанс дать ему вторую, и я позаботилась о том, чтобы она была устроена по моим правилам.

– Кажется, у вас ничего не получилось. Он снова прежний, за ним снова тянется череда несчастий для других людей, череда горя. Даже смерти. И мне кажется, что именно теперь Стас стал относиться к смерти по-другому, проще. Особенно если это – смерть другого человека.

– Я все равно не понимаю, как это возможно? За ним присматривают, сообщают о его состоянии каждый день, шлют фото.

– Полагаю, вас обманывают, – сказал Соколовский, забирая из рук женщины открытку.

– Если все так, как ты говоришь, Игорь, значит, у меня действительно ничего не получилось.

– Сложно сделать из черта ангела.

– Как ни назови – я тебе не завидую, – вдруг сказала Елена Викторовна. – Да и себе тоже.

– Посмотрим. – Глаза Соколовского недобро прищурились. – Если объявится, можете мне позвонить?

– Что? Да, да, конечно, я позвоню…

Вложив в руку женщине свою визитку с номером телефона, Соколовский медленно пошел к воротам. Он дважды оборачивался на мать Стаса, но женщина, кажется, так глубоко ушла в себя, что уже не воспринимала окружающий мир.

Для встречи с Константином Соколовский решил выбрать место, с которым лично у него ничего не связано. Просто аптека, просто улица, и никакой предварительной договоренности. Когда Соколовский подъехал, Константин топтался возле своей машины, посматривая на часы. Было три часа ночи.

– Спасибо, что подъехали. – Соколовский пожал юристу руку.

– Я надеюсь, это достаточно важно, чтобы встречаться в такое время? Вчера был день рождения у моего сына, и, честно сказать, я пока не очень отличаю сон от реальности.

Игорь протянул флешку, которую он забрал из сумки Яны.

– Здесь – информация о нарушениях в отношении миноритариев. Дальше – на ваш выбор.

– Неплохо, – забирая флешку и пряча ее в карман, сказал Константин. – Как удалось достать?

– Не важно. Но человек, который достал мне эту информацию, погиб.

– Погиб из-за этой информации? – внимательно посмотрел на Соколовского Константин.

– Погиб из-за того, что приехал на встречу со мной.

– Зачем вы мне это рассказываете, Игорь Владимирович?

– Я не сомневаюсь в вашей осторожности и лояльности, но… скажем так – возник некий не учтенный нами фактор. Поэтому я очень прошу вас быть аккуратнее и сделать все как можно быстрее.

– К завтрашнему вечеру – вас устроит?

– Вполне.

– В таком случае до завтра, – сказал Константин, сдерживая позевоту.

Игорь смотрел вслед его машине и снова удивлялся Константину. Странный он какой-то. Нет, профессионал он, конечно, от Бога, но есть в нем что-то, что отличает Константина от других людей. Может быть, это характерная черта профессионала-наемника. Он ни на чьей стороне, он никому не предан, он выполняет только ту работу, за которую ему платят. Сделал, получил деньги и забыл. Нет, такого у него наверняка не бывает. Такие люди никогда ничего и никого не забывают. И работают они не со всеми.

Радио «Европа-Плюс» гоняло музыку для тех, кто уже не спит и, возможно, едет на работу. Соколовскому очень хотелось кофе. Самым большим желанием было остановиться возле какого-нибудь кафе и… но в такую рань никто еще не работает. А пить в отделе растворимую бурду, которой злоупотребляли коллеги, не хотелось.

Женщина, стоявшая на мосту, мгновенно привлекла внимание Соколовского. Тем более что стояла она уже по другую сторону перил. То, что она собралась броситься с моста, не вызывало сомнений. А еще она никак не могла решиться. Соколовский резко затормозил и задним ходом вернулся к женщине. Выйдя из машины, он с неудовольствием отметил, что рядом ни прохожих, ни автомобилей. А тут все решают секунды. Черт, надо как-то самому выкручиваться, а то ведь она и правда прыгнет. Женщина дернулась при приближении незнакомца и сильнее вцепилась в перила. Это было хорошим знаком. Подойдя к перилам и облокотившись на них, Соколовский спросил почти равнодушно:

– Проблемы?

– Не подходите! – дрожащим голосом заговорила женщина. – Я прыгну!

– А, сколько угодно, – разочарованно махнул рукой Соколовский. – Мне тоже все это надоело.

И он стал деловито перелезать через ограждение моста в паре метров от женщины. Посмотрев вниз, он покачал головой и вздохнул.

– Вы что, серьезно? – Совершенно растерявшаяся женщина уставилась на незнакомца.

– А вы – нет? – не поворачивая к ней головы, спросил Игорь.

– Но… – замялась она, с беспокойством глядя на Соколовского.

– Не отвлекайте, – попросил Игорь и закрыл глаза, как будто и в самом деле собирался с духом, чтобы прыгнуть вниз.

Женщина посмотрела на Соколовского, потом оглянулась на его дорогую машину и стала перелезать через ограждение обратно на тротуар. Подойдя к странному мужчине, который тоже пытался спрыгнуть с моста, она крепко вцепилась в воротник пальто.

– Ну и зачем? – поинтересовался Соколовский. – Я же вам не мешал!

– Слушайте, – взволнованно заговорила она, – ну так же нельзя, давайте поговорим!

– Давайте, – охотно согласился Соколовский и полез назад на мост. – Садитесь в машину.

– Я думаю, мы можем и здесь, – то ли с опаской, то ли просто не понимая, что происходит, сказала женщина.

– Садитесь, не бойтесь. Я из полиции. – Соколовский показал удостоверение.

– Я что, арестована?

– Да нет… Вы меня спасли, я – вас. Вдруг еще чем-то помогу? Да садитесь уже, не стойте! Тут ветер, холодно. Простудиться еще не хватало.

Женщина слушала его голос и при каждом слове как-то грустно кивала. Потом она опустила голову и послушно пошла к машине.

Когда они подъехали к отделению полиции, Соколовский сразу увидел Вику. Развернувшись от самого входа, она быстро подошла к его машине и распахнула переднюю дверь:

– Почему не отвечаешь на звонки?

– Извини. Я с утра пораньше взялся за работу, – развел Соколовский руками, думая, рассказывать ли Вике, что он не мог взять трубку, потому что пытался спрыгнуть с моста.

– Возле гостиницы, где ты живешь, произошло убийство! – с нажимом сказала Родионова.

– Я никого не убивал. Меня тоже никто не убивал, как видишь. И у меня тут человек, у которого горе.

И только теперь Вика обратила внимание, что рядом с Соколовским в машине сидит незнакомая женщина. Игорь подал руку и помог женщине выйти из машины. У входа стоял Королев и, прищурившись, с явным неодобрением смотрел на Соколовского и его спутницу.

– Ну а ты? Тоже обо мне волновался? – поинтересовался Игорь.

– Не дождешься! – буркнул Даня.

Юрасова сидела на стуле перед Викой и терзала свой носовой платок. Слезы то ручьем лились из ее глаз, то переставали течь, и тогда женщина снова говорила, постукивая себя кулачком в грудь, будто во всем виня только себя. Хотя так, наверное, и было на самом деле. Даня сидел за своим столом и делал вид, что совсем не слушает.

– Бабушка из-за меня умерла! Она меня растила, столько для меня сделала, а я…

– Вы продолжайте, продолжайте. – Вика подала женщине стакан воды и снова села на место.

– Я сама в Кирове живу, а бабушка тут одна. Я к себе звала, а она ни в какую. Сама старенькая уже, здоровье плохое. А я часто ездить не могу. Ну, я и уговорила бабушку подписать договор пожизненной ренты квартиры.

– То есть я правильно вас поняла, – уточнила Родионова, – специальные люди за бабушкой ухаживают, кормят, лечат, а квартира после ее смерти достается им?

– Да. Многие так делают. Нашла фирму, которая этим занимается, «Дорогая моя Москва», очень приятные люди, бабушке тоже понравились. – Женщина говорила, а ее глаза снова стали наполняться слезами. – А потом… потом…

И тут она не выдержала и заплакала. Соколовский снова взял стакан и подал женщине:

– Вот попейте, а я дальше сам расскажу. Короче, бабушка подписала все бумаги, а через неделю вышла погулять и не вернулась. Ее нашли на лавочке во дворе дома, мертвую. Врач сказал, что смерть наступила в результате инсульта. Восемьдесят три года старушке, ничего удивительного, в принципе.

– И зачем же ты нам это рассказал? – неприязненно спросил Королев.

– Затем, что из квартиры за эту неделю пропали две старинные иконы. А это уже второе странное совпадение после такого своевременного подписания бумаг, вам не кажется?

– Ценность пропавших икон подтверждена? – спросил Вика, строго глянув на Даню.

– Пока нет, но у гражданки Юрасовой есть фотография, на которой покойная бабушка стоит рядом с иконами.

– Фотография не поможет, – снова подал голос Королев.

– Хорошо. – Вика протянула Юрасовой ручку и лист бумаги: – Пишите заявление, постараемся вам помочь.

– Зачем мне это? – Женщина посмотрела на лист бумаги. – Бабушку я уже все равно не верну, а вы ничего не сделаете. В самом деле, у меня никаких доказательств нет, кроме этой фотографии.

– Ну, нет так нет. – Соколовский поднялся со стула и подошел к Юрасовой: – Давайте я тогда вас до мостика подвезу хотя бы.

Женщина посмотрела на Игоря с удивлением и даже со страхом, вжавшись в спинку стула. Вике эта интермедия не понравилась, и она бросила строгий взгляд на Соколовского:

– До какого еще мостика?

– Да я гражданку Юрасову с моста снял, – пояснил Игорь. – Она прыгать с него собиралась. Теперь вижу, что зря старался. Пусть прыгает. А эти уроды еще кого-то обманут. Чтобы еще чья-то бабушка умерла. – Игорь наклонился к женщине: – Вы же этого хотите?

– Нет, конечно, – тихо ответила Юрасова.

– Тогда пишите, а мы разберемся.

Женщина взяла ручку и, чего-то стыдясь, стала писать, все время уточняя, так она пишет или не так. Создавалось впечатление, что она стыдится навязываться, отнимать чужое время, создавать сложности другим людям. Соколовский смотрел на нее и покусывал от досады губу.

– Вы в Москве где живете? – спросил он.

– У подруги.

– Когда напишете, отвезу вас к подруге. Буду знать, где вас искать в случае чего. А фотография бабушки с иконами где?

– Тоже там.

– Заодно и заберу. Утром привезу, и будем действовать. Вы пишите, пишите.

Фотография, которую Соколовский наутро привез в отдел, была удачной во всех отношениях. И благообразная улыбающаяся старушка на переднем плане во всей красе, и две большие иконы на стене позади нее тоже были видны довольно хорошо. Вика стояла рядом с Соколовским у доски, на которой он укрепил фото, и рассматривала иконы.

– И как ты собираешься установить по фотографии ценность этих икон? – с сомнением спросила она.

– Есть одна мысль… – начал было Соколовский, но тут, споткнувшись о порог, в дверь вошел Аверьянов. Выглядел он возбужденно, но как-то отстраненно. Хотя, поздоровавшись, он сразу заговорил о делах:

– Извините, опоздал. Что у нас?

– Мажор только что повесил нам на отдел глухаря, – хмыкнул со своего стола Королев, чистивший там пистолет.

– Пытаюсь помочь человеку, который едва не покончил с собой, – поправил Даню Соколовский.

Аверьянов прошел к своему столу и стал перекладывать бумаги с места на место. Как казалось – бесцельно. Королев отложил пистолет и подошел к доске.

– А если это всего лишь цепочка совпадений? – скептически спросил он. – Бабка старая, диагноз – «на том свете заждались». Она могла и через месяц умереть, и сразу после подписания договора по ренте.

– Но ведь иконы пропали, – напомнила Родионова, продолжая смотреть на фотографию.

– Может, это просто доски крашеные. Стоят сто рублей пара. А старуха их на помойку выбросила, или в соседнюю церковь отнесла, или продала возле метро.

– Если ты прав – с меня «поляна», договорились? – Соколовский посмотрел на Даню.

– Отказываться не стану. Только насчет глухаря с Пряниковым сам будешь объясняться.

Вика вернулась к своему столу, взяла тонкую папку и протянула Королеву:

– Здесь копия договора на пожизненную ренту. Проверь, пожалуйста, саму контору – нет ли за ней чего.

Жека засуетился, явно привлекая к себе внимание Соколовского, стал покашливать и многозначительно кивать на дверь. Игорь удивленно пожал плечами и, выждав паузу, вышел из кабинета следом. Жеку он догнал возле окна, где тот возбужденно топтался, не зная, куда деть руки. Он то складывал их на груди, то засовывал в карманы брюк.

– Ты чего? – спросил Соколовский, с интересом наблюдая за Аверьяновым.

– Это же список «Форбса», фигура! – громко зашептал Жека, то и дело озираясь по сторонам и замолкая, когда мимо проходил кто-то из сотрудников. – Такие дела проворачивает! Кто он и кто я? Что я ему скажу, если он спросит, какие у меня виды на его дочь?

– Правду скажи, – усмехнулся Соколовский.

– Да я сам еще не решил, какая она – правда! – снова начал расхаживать по коридору Жека.

– Тут уж я не виноват. Да стой ты, – попытался Соколовский поймать Жеку за рукав. – Я свою часть договора выполнил – с Ниной тебя познакомил. Она, как я понимаю, от тебя без ума.

– А я на ней боюсь жениться!

– Жека, – Соколовский сделал серьезное лицо, – я на шутки и прибаутки сейчас не настроен. Хочешь – женись, не хочешь – не женись. Большой уже мальчик. Старше меня по званию.

– Да как ты не понимаешь, я с людьми такого калибра никогда в жизни не общался! Для меня потолок – полковник из управления!

– Жека, почему такая низкая самооценка? Ты полицейский. Представитель закона. Гордость нации.

– Думаешь, отец Нины тоже так считает? – с вызовом спросил Жека.

– Хм. – Соколовский помолчал, потом ответил честно: – Нет.

– Ну вот, – сразу сник Жека, явно надеявшийся услышать иной ответ.

– Зато Нинель тебя любит. А для отца это важно.

Вика выглянула в коридор и удивленно посмотрела на своих подчиненных:

– Куда вы пропали? Что вы тут секретничаете? У Дани интересные новости.

Королев стоял у принтера, когда они вошли. Он протянул Соколовскому распечатку:

– Контора оказалась мутная. Оказывается, ею уже занимались. Ты почитай, почитай.

Соколовский взял лист и присел на стул возле стола Родионовой. Жека пристроился сбоку, заглядывая в текст через его плечо.

– Борисова Аглая Михайловна, – читал Игорь, – семьдесят девять лет… договор заключен… скончалась… Та-ак, это, получается, через три месяца.

– Всего четыре мертвые старушки, включая нашу, – сказал Даня. – Все заключали договор с агентством «Дорогая моя Москва».

– И кому же принадлежит это сердобольное агентство? – спросила Вика.

– Господа Винокуров и Кислицын. Но на четырех умерших старушек – шесть вполне довольных клиентов. И это по-прежнему может быть совпадением. Старшей из четырех – девяносто шесть. И проверка ничего не дала, все смерти наступили в результате естественных причин.

– Ну, с чего начнем? – спросила Вика.

– С одного благообразного старичка, – предложил Соколовский.

Моисей Борисович Шерман был одним из немногих истинных знатоков старинного искусства иконописи. Существовали, конечно, целые школы, дающие миру экспертов, художников иконографики, но антиквар Шерман имел буквально энциклопедические познания в этой области. К нему редко обращались за советами и консультациями, потому что Моисей Борисович не любил заниматься ерундой. А серьезные работы были все известны, описаны и аккуратно лежали в хранилищах или выставлялись в музеях. Покупалось и продавалось нечто стоящее довольно редко.

Звонок застал антиквара за просмотром каталога. Шерман расположился в кресле в бархатном халате с большой лупой. Подняв голову и оторвавшись от созерцания великолепия старины, он проворчал нечто не очень лестное в адрес гостей, которые приходят без предупреждения, и нехотя поднялся.

– Здравствуйте, Моисей Борисович! – широко улыбнулся Соколовский. – Как здоровье?

– Не дождутся, Игоречек! – пожимая ему руку, ответил старик.

Заперев дверь на все замки и цепочку, Моисей Борисович пригласил гостя в комнату.

– Что-то угодно продать, купить, поискать? И да, приношу соболезнования по поводу батюшки. Раньше не имел возможности тебя видеть.

Снова водрузив свое старческое тело в кресло, он сложил сухие руки на колене и вопросительно стал смотреть на Соколовского.

– Спасибо, Моисей Борисович. – Игорь достал фотографию и протянул антиквару: – Поискать надо. Вот, посмотрите, тут на заднем плане иконы. Что можете про них сказать?

Шерман снова вооружился лупой и принялся рассматривать фотографию. Потом придвинул к себе настольную лампу. Игорь уселся в кресло напротив и стал терпеливо ждать.

– Мнэ-э… Любопытно, любопытно. Это, похоже, Прокопий Чирин, пятнадцатый век, надо же. А это, осмелюсь предположить, кто-то из жалованных иконописцев Оружейной палаты.

– Дорогие вещи? Я в иконах ничего не смыслю.

– Дорогие, Игорек. Очень дорогие. Если это подлинники, разумеется.

– Моисей Борисович, – Соколовский перешел на вкрадчивый тон и наклонился вперед, – вы знаете все – и черный рынок, и белый. Поспрашивайте. Никто эти иконы не продает?

– Ну что ты, Игоречек, – всплеснул руками старик. – Ну какой черный рынок? Я обычно стараюсь не связываться, я человек аккуратный.

– А коллекция монет Павлова? – спросил Соколовский с улыбкой. – Аккуратный вы мой человек?

Шерман хмыкнул и помрачнел, припоминая то, о чем ему говорил Соколовский-младший.

– А история с дуэльными пистолетами? А максимиллиановские доспехи? Давайте не будем врать за черный рынок, Моисей Борисович. Я же навел кое-какие справки перед тем, как сюда пришел, поверьте.

Шерман поднял лупу и посмотрел через нее на Соколовского. Потом он сокрушенно покрутил головой, поднялся и прошел к серванту.

– Игоречек, так ты где сейчас работаешь, дорогой? – спросил антиквар, наливая две рюмки коньяка.

– В полиции.

– Стало быть, не врали мне, – покачал Шерман седой головой. – Интересная у тебя получается карьера.

– Сам в шоке, – поддакнул Соколовский, поднялся из кресла и подошел к старику. – Ну, так как, Моисей Борисович? Поспрашиваете?

– Ну как я могу тебе отказать? Вот через мою доброту все мои беды и неприятности, – ответил антиквар и протянул Соколовскому рюмку.

– Спасибо. – Игорь отрицательно покачал головой. – Может, и я вам пригожусь. В рамках действующего законодательства, разумеется.

Игорь направился в сторону двери, а старый еврей принялся выливать в графин из рюмок коньяк.

Соколовский вошел в кабинет, когда там, кроме Родионовой, никого не было. Вика тут же положила на стол бумаги, которые разбирала, и строго потребовала:

– Объясни мне, что происходит, Игорь?

– А что происходит? – удивился Соколовский, вешая пальто. – Я съездил к знакомому антиквару, уточнил насчет икон.

– Девушка, которую убили на стоянке возле твоей гостиницы, работала помощницей Игнатьева! – резко бросила Вика. – А еще сразу после твоего выхода из СИЗО убили адвоката. Эта дурацкая шутка с гранатой. Теперь убийство помощницы Игнатьева. Думаешь, я не понимаю, что это все взаимосвязано? Что вокруг тебя происходит, Игорь?

– Я готов ко всему. Тротил, перекрестный огонь, душитель в подворотне. – Тут Соколовский сделал паузу и добавил: – Если ты, конечно, всегда будешь так за меня волноваться!

– Перестань паясничать! – ударила кулаком по столу Родионова.

Соколовский подошел к Вике и наклонился к ней через стол.

– Как сказал наш мудрый Даня – это совпадение. В России в прошлом году тринадцать тысяч человек убито, по статистике МВД. – Соколовский посмотрел в усталые глаза Вики и продолжил говорить с нежными нотками: – Но ты же все понимаешь. Я не могу отступить. Даже если ты меня об этом попросишь.

– Ты уже пытался один раз отомстить, – мрачно напомнила Вика.

– И буду пытаться еще. И лучше всего тебе в мою месть не встревать. Пожалуйста, живи своей жизнью, а я буду жить своей. – Он говорил, а сам наклонялся все ниже и ниже к лицу Вики.

– А если я… – прошептала Вика, – если я…

– Не сможешь?

Вика вдруг отшатнулась и влепила Соколовскому звонкую пощечину. Игорь выпрямился, потирая щеку:

– Черт… Больно же!

Вика сидела, испепеляя Соколовского взглядом. И только теперь она поняла, что в кабинете стоит Королев.

– Мажор? – с подозрением спросил он.

– Я, кажется, машину запереть забыл, – ответил Соколовский и вышел из кабинета.

Бешено сверкнув глазами, Королев ринулся следом за ним. Он догнал Игоря уже на улице, на ступенях.

– Стоять! – рыкнул Королев, но Соколовский шел к машине, никак на него не реагируя. – Это что такое было сейчас? – снова стал допытываться Даня. – Между тобой и Викой?

Соколовский молча взялся за ручку двери своей машины, но Даня рывком развернул его к себе:

– Я с тобой разговариваю!

В кармане Соколовского зазвонил телефон. Глядя на Королева, он вытащил трубку.

– Слушаю вас, Моисей Борисович.

– Со мной говори! – прорычал Даня, рванув Соколовского за грудки.

– Нет, нет, – пытаясь чуть освободить шею, говорил в трубку Соколовский. – Это просто один из задержанных быкует. Вы говорите, я вас слушаю.

– Мажор! Ты меня вынуждаешь! – Королев так тряхнул Игоря, что у того чуть не лязгнули зубы.

– Конечно, удобно. Удобней все равно не будет! – пытаясь открыть машину и протиснуться на сиденье, объявил Соколовский. Но Даня отодрал его от машины и отшвырнул в сторону.

– Конечно, у нас с вами приватное общение, – умудрился не выронить телефон Соколовский, – не для протокола, можете не переживать!

Вышедший из себя и потерявший контроль Даня с силой ударил Игоря в живот, Соколовский согнулся пополам и стал хватать воздух ртом.

Подполковник Пряников, услышав, как на парковке возле отделения сработала автомобильная сигнализация, поднял голову, потом посмотрел в окно. Зрелище распластанного на капоте чужой машины Соколовского и почти лежащего на нем Королева с занесенной для удара рукой повергло Андрея Васильевича в бешенство.

– Твою же ж мать!

Пряников выбежал на улицу в одной рубашке в тот момент, когда Соколовский снова оказался на земле. Но, не выпустив из руки трубку, он продолжал говорить с антикваром:

– Моисей Борисович, а кто продает… эти иконы?

Игорь все же умудрился пару раз ударить Королева, и тот сполз с него на снег, прижимая руку к животу.

– Прекратить! Сейчас же! – заорал Пряников. – Бар-раны! А вы чего повыскакивали? – рыкнул он на других сотрудников у входа. – Погоны жмут? По местам все! Время пошло! Так. Я даже не буду выяснять, что это было. Но это в последний раз. Запомните. Оба. И ты, Родионова, запомни.

Соколовский ехал, прикладывая платок к разбитой губе. «Да, хорош я буду завтра, если распухнет», – подумал он. Отогнув козырек и посмотрев на губу в зеркальце, он вздохнул, снова откинул козырек вверх и достал телефон:

– Алло! Моисей Борисович, простите, связь прервалась. Вы сказали, всплыли иконы, а продавца не назвали.

– Некий господин Винокуров, – неохотно ответил антиквар. – Лично не знаком, но иногда всплывает на нашем рынке. По мелочи всплывает, такой вот солидный лот вижу от него в первый раз.

– Продает, не шифруясь? И почем? – удивился Игорь.

– Ну, это вы, молодой человек, сами уточните, – проворчал Шерман. – Но, судя по стоимости, иконы подлинные.

– А можете вы нам организовать с ним встречу?

– Игоречек, – очень вежливо ответил антиквар, – я тебе координаты дам, а дальше ты уж сам. Мне светиться не с руки, у меня реноме.

– Хорошо, скиньте мне эсэмэской, я разберусь. Спасибо!

Соколовский тут же набрал второй номер:

– Жека? Я. Да какой зуб! – заговорил Соколовский торопливо. – Дуй в темпе домой и переодевайся. Как-как. Прилично. Вике скажи, есть выход на иконы, без тебя никак. Остальное после объясню, когда подберу тебя. Давай!

Жека вел себя хорошо, но не совсем уверенно и сильно переигрывал. Соколовский за столиком в конце зала нашептывал ему в микрофон подсказки, а Жека «вел переговоры» с Кислицыным и Винокуровым. Оба собеседника стали что-то подозревать с самого начала разговора. Соколовский морщился и пытался вытащить разговор из тупика, вовремя подсказывая Жеке, как себя вести и что говорить.

Но кончилось тем, что Аверьянов уронил микрофон из уха на пол и перестал слышать Игоря. Какую он там нес ахинею, было непонятно, но только продавцы икон поднялись из-за стола, вежливо пожали руку несостоявшемуся «покупателю» и ушли.

Вика была в отделе одна, когда Соколовский и Аверьянов вошли. Жека выглядел подавленным и убитым.

– Вика, я лоханулся, – признался Жека. – Эти барыги меня раскусили.

– Потому что Брюсов – поэт, а Брюллов – художник, – сказал Соколовский. – Я же тебя предупреждал, не суйся в искусство. Только иконы!

– Что я, энциклопедия, все помнить?

– А где Даня? – спросил Игорь, кивнув на пустой стол Королева.

– В санчасти, – сухо ответила Родионова. – Ты ему, кажется, нос сломал.

– Он сам нарвался, но я виноват. Готов возместить. С другой стороны, Дане пойдет. У Депардье тоже нос сломан – и как устроился!

– Хватит! – повысила голос Вика. – Так что с иконами?

– Дарственная у них на руках, – садясь на стул возле стола Родионовой, стал рассказывать Соколовский. – Формально – все по закону. Надо зайти с другой стороны.

– То есть у нас все же глухарь, – констатировала Вика. – Или Юрасова напишет отказ?

– Вика, прошу тебя, давай не будем спешить? Я что-нибудь придумаю.

Соколовский сидел у Ильи в его святая святых и рассматривал всякие баночки на полках, странный инструмент, справочники, фотографии.

– Ну, допустим, риелторы ваши и впрямь преступники, – говорил ему эксперт. – И что тогда? А тогда выбираем самых хилых и чуть-чуть подталкиваем на тот свет.

– Но там же естественные причины?

– Итак, – Илья поднял указательный палец, – вопрос: как убить старушку, чтобы никто ничего не заметил? Ответ: проще простого! – Он порылся в своем столе и достал два пузырька с таблетками. – Условие: одна старушка – гипертоник. Принимает адельфан.

Соколовский внимательно наблюдал за тем, как Илья ставил на стол пузырек.

– Или капотен – это по вкусу, – продолжил эксперт и поставил рядом второй пузырек. – Решение простое: капотен вычитаем и добавляем препарат, который давление не снижает, а резко повышает! Раз таблетка, два таблетка, три таблетка… Эффект, думаю, понятен?

– А ведь верно, – разглядывая пузырьки и таблетки, сказал Соколовский. – И врач ничего не заметит. Чем болела старушка, от того и умерла.

– Я практически уверен, что здесь именно тот случай. Но даже эксгумация тел ничего не докажет.

– Что же делать?

– А ничего, – развел руками Илья. – Так мир устроен. Вот говорят – вскрытие покажет. А я так никогда не говорю. Знаете почему? Потому что это цинично – раз. И не всегда правда – это два. А цинизма и неправды в мире полно и без меня. И с этим приходится смириться. Вот и вам тоже советую. Оставь надежду, всяк сюда входящий…

Утро было морозным. Родионова ежилась, накинув на плечи пуховый платок, Жека отогревался горячим чаем. Только Даня хмурился и кипел внутри от сдерживаемого гнева, но внешне держался вполне прилично. Соколовский стоял посреди кабинета и рассказывал свой план:

– Поскольку нормальных зацепок у нас нет, остается одно – взять их на живца.

– Каким образом? – засомневалась Родионова. – Срочно найти подходящую старушку?

– Подходящую квартиру я найду, дорогие антикварные цацки тоже. Осталось найти больного и умирающего хозяина. Не обязательно старушку.

– Я уже засветился. Мне нельзя, – мгновенно отреагировал Аверьянов.

– А я не похож на больного и умирающего, – проворчал Королев.

– А по-моему, есть малость, – хихикнул Жека.

– Остаюсь я, – заключила Вика.

– Нет! – почти одновременно выкрикнули Соколовский и Даня.

Дверь кабинета открылась, и вошел хмурый, поникший Пряников. Он обвел привычным недовольным взглядом всех присутствующих, потом подошел к Вике:

– Чего они у тебя горланят? Весело? Родионова, у тебя аспирина нет? Что-то меня знобит с самого утра. Заболеваю, что ли.

Соколовский с интересом посмотрел на начальника отделения, Жека кивнул ему. Даже у Дани одобрительно загорелись глаза. Пряников поймал на себе взгляды сотрудников и недоуменно спросил:

– Что? Вы что на меня так пялитесь? Как вурдалаки на невинную девицу!

Квартира была старая, пыльная, вся в драпировках, тяжелые занавески были не только на окнах, но и на дверных проемах. Все здесь дышало стариной, прошлым веком. Под стать был и Пряников в домашних тапках и пуховом платке Родионовой на спине. Кряхтя и кашляя, он показывал квартиру гостям. Кислицын и Винокуров с большим интересом рассматривали картины, скульптуры, коллекцию оружия на ковре. Пряников старательно опирался на трость и все время поправлял в ухе слуховой аппарат.

– Осторожно! – Пряников предупреждающе поднял руку, когда Кислицын взял в руки вазу. – Третий век. Очень дорогая вещь.

– А вещи вы тоже распродаете? – поинтересовался Кислицын, любуясь вазой. Но поняв, что «хозяин» его не слышит, наклонился к его уху, в котором был слуховой аппарат, и повторил: – Вещи, говорю, тоже распродаете?

– Нет, вещи я забираю с собой, – покачал Пряников головой. – Эту коллекцию собирал еще мой отец, а я ее приумножил.

– А почему такая срочность с продажей? – подошел к ним Винокуров.

– Видите ли, я болен, – сказал Пряников, и эта фраза получилась у него очень натуральной. – Городской климат меня буквально убивает. Врачи в один голос рекомендуют переехать к морю. Я уже присмотрел дом в Сочи.

– Хороший выбор, – одобрил Кислицын.

– Правда, не знаю, как я перенесу перелет, – прокряхтел Пряников. – Кстати, вот ключи. Я завтра ложусь в клинику, небольшая укрепляющая терапия накануне перелета. Человек я одинокий, а вам, возможно, придется показывать квартиру покупателям.

– Спасибо за доверие, – кивнул Винокуров, забирая ключи.

– Если вы все уже осмотрели… У меня режим. Время дневного сна, а вечером я обычно хожу погулять на свежем воздухе. Не знаю, стоит ли сегодня. – Пряников закашлялся.

– Свежий воздух еще никому не вредил. А потом в Красную Поляну, да на лыжи! – улыбнулся Винокуров.

– Эх, ваши бы слова да богу в уши!

Заперев дверь за «риелторами», Пряников наконец выпрямился, устав от сгорбленного хождения, и с наслаждением выгнул спину.

– Соколовский, все слышал? Так что не расходимся. Сидим, ждем.

По сценарию Пряников теперь должен был выманить на себя исполнителя. Наживку они забросили очень аппетитную. Клиника, отъезд. У преступников не было времени на размышления (если Кислицын и Винокуров действительно преступники). Андрей Васильевич добросовестно прогуливался в сумерках по пустынному зимнему двору. Он тяжело опирался на палочку, даже разыграл неплохую по драматургии сцену возле спортивного городка, покачав подвижные части тренажеров и продемонстрировав собственную немощь.

Потом Пряников побрел к одинокой лавочке на краю площадки, которую с большей части двора вообще не было видно. В наушнике прозвучал голос Аверьянова: «Есть человек, идет к вам». Самый опасный момент всей их операции, сейчас никому нельзя было шевелиться. Андрей Васильевич должен был сам принять на себя преступника.

– Внимание, Андрей Васильевич, он за вашей спиной. Идет к вам. Пять метров. Приготовьтесь! Три метра, два, один. Да!

Пряников отклонился и успел перехватить возле своей шеи руку мужчины с зажатым в ней шприцем. Клюкой он зацепил за воротник незнакомца и одним рывком, придерживая его за руку, перебросил преступника через лавку, уронив к своим ногам в снег. Вскочив на ноги, Пряников прижал правую руку незнакомца ботинком, а клюкой надавил на его горло, не давая встать.

– Готов.

Соколовский и Аверьянов подбежали к Пряникову, с восхищением глядя на поверженного противника.

– Вы кто? – В снегу ворочался молодой мужчина, держась рукой за клюку на своем горле. – Я ничего не делал, просто гулял, а этот на меня набросился!

– Это тоже не твое? – Соколовский поднял шприц.

– Первый раз вижу, – стал настаивать мужчина.

– Давайте его в отдел, там разберемся, – приказал Пряников.

– Андрей Васильевич, у нас не так много времени. – Соколовский посмотрел на наручные часы. – Они начнут волноваться, если он не позвонит.

И тут все услышали хрипы. Убийца задыхался, царапал пальцами свое горло и закатывал глаза. Пряников от неожиданности убрал с его горла клюку.

– Врача, прошу вас, – начал хрипеть убийца.

– Звони заказчикам и докладывай, что дело сделано, – велел Соколовский, присаживаясь рядом с мужчиной на корточки.

– Каким заказчикам? Отпустите меня, – простонал мужчина и сделал вид, что потерял сознание.

– Может, он и правда?.. – засомневался Аверьянов.

– Так мы ему сейчас поможем. Укол сделаем. Вот и шприц есть. – Соколовский отвернул шарф на шее мужчины. Тот сразу «пришел в себя» и встрепенулся:

– Не надо! Не надо укол!

– О, и приступ прошел? Или все-таки кольнем для уверенности?

– Не надо… я все скажу!

– Вот это другой разговор. – Жека схватил мужчину за воротник, поднял со снега и бросил на лавку. – Других клиенток тоже ты на тот свет отправлял?

– Я только уколы делал, – уныло ответил мужчина. – Им жить-то оставалось, божьим одуванчикам…

– Заказчики – Кислицын и Винокуров?

– Я фамилий не спрашивал, я только звонил, ну и получал от них деньги и это… шприцы.

– В лицо опознаешь? Указать сможешь? – поигрывая шприцем перед лицом мужчины, спросил Соколовский. Он улыбнулся, видя, как убийца с готовностью кивает. – Звони и говори, что все сделал как надо. И только вякни что-нибудь лишнее… астматик хренов.

Мужчина понуро опустил голову и полез в карман за телефоном.

Несколько раз щелкнул замок, и в темную квартиру вошли двое, шаря по стенам лучами фонариков. Дверь закрылась тихо, без единого звука.

– Слушай, как бы не пришлось лишние ходки делать, – озабоченно сказал Винокуров. – Тут барахла вагон.

– Возьмем только самое ценное и мотаем отсюда, – ответил Кислицын. – Что-то мне не нравится эта квартира.

– Нет уж. Я лучше лишний раз до тачки схожу.

– Как знаешь. – Кислицын положил фонарик на край стола и взял в руки вазу.

– Да, не доехал мужик до Сочи, на теплые моря, – с притворным вздохом сказал Винокуров, снимая со стены картину.

Договорить он не успел, потому что в лоб ему уперлось холодное дуло пистолета. В комнате загорелся яркий свет, слепя глаза, привыкшие к темноте. Еще два пистолета были нацелены на преступников.

– Руки вверх, – покачивая пистолетом, сказал «хозяин квартиры».

Открытка из Черногории лежала на приборной доске и не давала покоя Соколовскому. Он пытался списать это на общее нервное напряжение, но что-то внутри подсказывало: его близкие в опасности. Стас не остановится. Игорь взял телефон и набрал номер Королева:

– Даня? Привет.

– Мажор? – удивился Королев. – Чего надо?

– Просьба у меня к тебе. Пожалуйста, будь рядом с Викой.

– В смысле? – При упоминании о Вике голос у Королева стал угрожающим и угрюмым одновременно.

– Я не могу сейчас тебе все объяснить, но это очень важно. Будь с ней – когда только можешь. Ну и лечи нос.

– Да пошел…

Соколовский не стал дослушивать, куда его послал Королев. Сейчас его ждало приятное дело, и портить настроение «терками» с Даней не хотелось. Рядом на сиденье лежали завернутые иконы Серафимы Анатольевны Юрасовой – бабушки Полины.

– Это уже входит в привычку, – сказал Соколовский. – Темные дела, и встречаемся мы с вами в последнее время только темной ночью.

– Почему темные? – пожал плечами Константин и посмотрел вдоль ярко освещенной ночной улицы на поток машин. На лице его не отразилось никаких эмоций. – В Москве не бывает темных ночей. Столько огней – небольшую страну снабдить электроэнергией можно. Вот вам папка, там бумаги. Я все подготовил. Все актуально. Живо.

– И время еще есть, – усмехнулся Соколовский, глянув на часы. – Где наш объект сейчас?

– Игорь Владимирович, – Константин внимательно посмотрел в лицо Соколовскому, – а вы когда-нибудь спите? Осунулись совсем. Вам надо отдыхать.

Открывая на ходу папку, Соколовский вошел в кабинет Игнатьева. Аркадий Викторович сидел во главе стола, за которым шло рабочее совещание. Здесь были его ближайшие помощники, ведущие специалисты, кто-то из деловых партнеров. Соколовский обогнул стол и подошел к Игнатьеву:

– Что тебе опять надо?

– Зря вы меня не воспринимали всерьез, Аркадий Викторович, – сказал Соколовский, глядя в папку и перебирая в ней документы.

– Я и сейчас не воспринимаю, – сухо ответил Игнатьев.

– И миноритариев своих вы тоже не воспринимали всерьез. Это весьма недальновидно, Аркадий Викторович. И вам придется за это заплатить, – ответил Соколовский и под встревоженными взглядами партнеров Игнатьева стал выкладывать перед ним на стол бумаги.

– Судебный иск, – комментировал он документы. – Двадцать девятого сентября две тысячи тринадцатого года при продаже акций господина Михайлова в результате манипуляций оценкой цена сделки была занижена втрое относительно справедливой, реальной цены. Вот еще один. Десятого марта две тысячи пятого года, совершая крупную сделку с производителями молочной продукции, вы не поставили в известность миноритариев и детали сделки разглашать отказались. Хотелось бы знать почему? Вот третий иск – аналогичный первому, все от жадности.

Игнатьев сидел молча, не глядя на документы, которые ему предъявлял Соколовский.

– Не буду утомлять вас перечислением всех исков, пусть это делают ваши юристы, вы им за это деньги платите. Но у меня несомненный роял флэш. – С этими словами Соколовский остальные документы выложил на стол веером, как игральные карты.

– Ты серьезно думаешь, что можешь выиграть суд хотя бы по одному иску? – равнодушно спросил Игнатьев.

Соколовский не ответил и, повернувшись, пошел к выходу. Он услышал, как Игнатьев смахнул со стола ворох бумаг. Наверное, это были те документы, которые он ему только что вручил.

– И об этом вам лучше спросить у юристов, – у самой двери сказал Соколовский. – Они-то точно серьезно думают.

Несмотря на то что была уже ночь, Катя ответила сразу.

– Только не говори, что ты опять собрался ночевать у моего дома, – сказала она в трубку, едва узнав голос Игоря.

– Нет-нет. Мы же договорились – созвон. Вот я и звоню. И поскольку сейчас не три ночи, жду тебя через полчаса возле кинотеатра.

– Игорь, – Катя улыбнулась, – сегодня я устала.

– Завтра? – мгновенно отозвался Соколовский.

– Завтра, завтра. – Катя вздохнула: – Завтра тоже дурдом. Может, я сама тебе позвоню?

– Тогда давай так. Я сейчас отключусь, а ты мне сразу перезвонишь. Сама, разумеется.

– А ты упрямый, – заметила Катя не то с одобрением, не то с раздражением. Но отступать Соколовский не любил:

– Что ты. Просто не принимаю отказов. Отсчет пошел – кладу трубку!

Он сидел в машине и думал, что он идиот, что Катя конечно же не перезвонит ему. Игорь посмотрел на телефон, и только теперь до него дошло, что зарядка в аппарате кончилась.

Катя сидела на полу, разложив листы ватмана с эскизами нового квеста. Она не глядя нащупала телефон, взяла его и набрала номер. «Абонент временно недоступен». И тут неожиданно раздался звук дверного звонка. Сомнений в том, кто это мог быть, не оставалось.

– Первый ряд, как ты просила. – Соколовский продемонстрировал билеты.

– Как я просила? – Катя сделала большие глаза. – Я люблю последний.

– Я купил все. Выбирай любой. – Соколовский раскрыл веером пачку билетов.

А потом они сидели в пустом зале и целовались, не глядя на экран. Весь фильм. Фильм кончился, и они снова целовались. Сначала в коридоре на выходе из зала, потом на ступенях кинотеатра. Потом уже в машине. Вика смотрела на них из такси, глубоко откинувшись на спинку заднего сиденья, чтобы Соколовский ее случайно не заметил.

– Поехали, – сказала она водителю, сдерживая слезы.

Королев сидел в своей машине совсем рядом и видел, как Вика кусает губы, глядя на Мажора и его пассию. Он стиснул руль так, что пальцы побелели.

– Да, он уже здесь, – приложив руку к гарнитуре на голове и глядя на стоявшего перед ним Королева, ответил охранник. – Пошли.

Игнатьев сидел в своем кабинете, склонившись над бумагами. Что-то он подписывал, что-то просто откладывал в сторону. Когда охранник ввел в кабинет Королева, Игнатьев сделал знак рукой: свободен.

– Здравствуйте, господин Королев. – Игнатьев откинулся на спинку кресла и стал разглядывать полицейского. – Почему-то я не удивлен вашему визиту. Садитесь.

Даня уселся, усердно демонстрируя собственную независимость, но это у него плохо получалось.

– Нас с вами кое-что объединяет, – заговорил он. – Мне тоже мешает Соколовский.

– Допустим.

– Вы богаты. А мне как раз нужны деньги.

– И? – холодно спросил Игнатьев.

– И на основании первого пункта мы можем договориться по второму.

– Смело, – констатировал ледяным тоном Игнатьев. – Я должен ответить прямо сейчас или могу подумать?

– Подумайте, – ответил Королев, поднялся и, не прощаясь, вышел.

Соколовский и Катя, тихо смеясь, чтобы не будить людей в соседних номерах отеля, ввалились к нему. Бросив туфли у двери, Катя повисла на шее Игоря, целуя его в губы. Руками она забралась под его пиджак, поглаживая спину. Игорь нащупал наугад выключатель и зажег свет.

– Я, наверное, некстати, – раздался из кресла голос Пряникова, – но у меня серьезный и срочный разговор, а твой телефон недоступен.

Игорь отпустил Катю, повертел в руках бутылку шампанского и поставил ее на стол.

– Тогда я пойду, – сказала Катя и подняла с пола туфли. – Ты можешь мне сам звонить.

Подойдя к Соколовскому, Катя поцеловала его в щеку и незаметно застегнула молнию на его брюках. Пряников смотрел все это время в пол. И когда Катя вышла, он поднялся из кресла и принялся в своей обычной манере ходить от окна до двери и обратно.

– Хороший номер, – наконец сказал он.

– Будете? – Игорь снова взял бутылку в руки.

– Игорь, – начал Пряников, пропустив предложение мимо ушей, – мне звонил знакомый из Управления внутренней безопасности. Они тобой серьезно заинтересовались.

– Причина?

– Да полно причин. Вон там, внизу, на стоянке, убита девушка. Тебя видели с ней в кафе.

– Кто?

– Какая разница! – зло ответил Андрей Васильевич. – Далее, девушка, совершенно случайно конечно же, оказалась помощницей Игнатьева. Твоего врага. И тоже случайно, само собой, владельца компании, в совет директоров которой ты недавно вошел.

– Я бы объяснил, Андрей Васильевич, но вы не поверите.

– А ты попробуй! – вспылил Пряников.

Соколовский подумал и стал открывать шампанское. Когда бутылка с легким хлопком открылась, он все же сказал, наливая в свой бокал:

– Яну убил Стас. Мой бывший друг-наркоман, которого я давно считал мертвым.

– А он, значит, ожил.

– Говорил же, что не поверите, – пожал плечами Игорь.

– Я верю. И не такое повидал. Продолжай.

– Он будет мне мстить, Андрей Васильевич. Страшно мстить. Потому что он мертвый, а мертвому можно все.

Взяв в руки бутылку, Пряников прочитал надпись на этикетке.

– Вкусное хоть? Ты вот что, Игорь. Теперь ты мне поверь. На мертвых тоже можно найти управу. Справимся. И на будущее: если у тебя беда – иди ко мне. – Поставив бутылку, он пошел к двери, но остановился, взявшись за ручку. – А с Королевым – очень прошу – завязывайте. Вот вы у меня где уже! – Он провел ребром ладони по своему горлу.

– Андрей Васильевич, – вдруг сказал Игорь. – Нужен совет. Может, я должен уехать? Увести Стаса за собой? Чтобы больше никто не пострадал.

– Он не уедет, – покачал головой подполковник. – Если ты попробуешь сбежать, он начнет охотиться на родных тебе людей, чтобы тебя выманить. От этой схватки тебе не сбежать.

– Значит, остается только выиграть.

Подполковник Пряников вышел из гостиницы, прошел по парковке к своей машине, достав из кармана старенький телефон Nokia.

– У нас проблемы, – сказал он в трубку. – Вернулся один персонаж, которого мы все считали мертвым. И он очень хочет отомстить Соколовскому. Каковы мои действия?