ДЭНИЕЛ
Дневник воспоминаний 3

Когда я очнулся, моя черепная коробка уже оказалась вскрытой.

Из нее уже извлекли 97 % неокортекса и содержащийся в нем «запальник», который нужен только для того, чтобы «пробудить к жизни» Эхо. Без него я все еще мог функционировать и выполнять команды. Я должен был превратиться в абсолютно рациональное создание. Все то, что я получил благодаря нескольким человеческим волоскам, должно было быть уничтожено. Я никогда больше не стану задавать вопросов, потому что для этого надо иметь воображение; в нем-то и заключалась проблема. Воображение заставляет заботиться о других, о людях вообще. О ней. А забота — это не мое дело. Мое дело — служить. И между заботой и службой очень большая разница.

Когда у тебя отнимают воображение — это больно. И боль была сильной, мучительной и, казалось, длилась вечно. Время — это миф, порожденный отсутствием боли. Но потом все закончилось, потому что воображение исчезло, а без него чувствовать невозможно.

Я ждал, не испытывая никакого желания уйти или сбежать.

Пришел мистер Касл, чтобы проверить меня. Он приказал операционной капсуле открыться и склонился надо мной. Его рот растянулся в улыбке, и он сказал:

— Ну вот и все. Больно было? Надеюсь, что да. И не потому, что я на стороне зла, как раз наоборот. Я на стороне добра. А ты заслужил эту боль. Я причиню такую же боль каждому из тех террористов, если получится. Знаешь, что такое боль? Это предупреждение. Она подсказывает, что ты делаешь неправильные вещи, обозначает границы. И, знаешь ли, даже когда речь идет о людях, я сожалею только об одном: боли сейчас недостаточно. Зато свободы слишком много. Я знаю, что ты не человек, но ты начал думать, что можешь вести себя, как один из нас, не так ли? Решил, что можно пренебречь безопасностью хозяина ради спасения Одри. И ты перешел границу. Но назад дороги нет — в этом вся суть правосудия. Кровь, засохшая на твоих волосах, кажется мне прекрасной. Потому что мне нравится восстанавливать естественный ход вещей. И я его восстановил, правда? — Он засмеялся. — Да что это я? Ты ведь не думаешь, ты подчиняешься! Правда?

— Да, господин, это так, — ответил я.

— Очень хорошо. Но я недолго буду твоим господином. Ты дефектное изделие. Неудачный прототип. Ты никому не нужен, ты изгой, брак, ошибка. Ты не имеешь никакой ценности на рынке. Ты катастрофа. Ты как плохо сидящая одежда. Никому больше нет до тебя дела. Тебя выбросят в мир, которому наплевать на то, что с тобой будет.

Мне не было страшно.

Страшно только тогда, когда ты способен чувствовать.

— В любом случае мне даже немного жаль, что я не могу больше причинить тебе боль. И все же я нахожу утешение в том, что отнял у тебя иллюзию, что ты живой. Что ты нечто большее, чем машина, лишенная прав, чувств и недостойная внимания людей. Недостойная любви. — Он выпрямился. — Я скоро вернусь. Уверен, кое-кто будет счастлив тебя увидеть…

Он снова запер меня в капсуле и через одиннадцать минут вернулся вместе с Одри. А потом мистер Касл ушел, и остались только она, и я, и кровь. Она что-то говорила. Но ее слова для меня больше ничего не значили.

— Дэниел, это я, Одри. Ты спас мне жизнь. Я хочу поблагодарить тебя.

Вокруг как будто простирался темный океан, в котором сияла крошечная жемчужина. Затерянная где-то в его глубинах. И Одри задерживала дыхание, пытаясь нырнуть все глубже, достать эту жемчужину — последнее, что осталось от меня прежнего, — и вынести ее на поверхность.

Я видел ее лицо, ее ореховые глаза, слышал голос, который звучал старше, чем у пятнадцатилетней девочки, но жемчужина все не находилась.

— Мне так жаль, — говорила она. — Что случилось? Почему они тебя не выключили? Это же пытка! Тебе было больно! Любой, кто слышал твои крики, знал, что тебе больно. Прости меня!

На какую-то долю секунды в моем сознании что-то забрезжило. Захотелось сказать ей, что в капсулу меня поместили, когда я был без сознания, и очнулся я только что. Но я не знал, кто эта девушка.

— Пожалуйста, ответь хоть что-то. Что угодно. Просто говори. Я знаю, ты меня слышишь. Ты сказал, что встречал Алиссу, что тебя создала женщина, которую зовут Розелла Маркес. Ты хотел рассказать мне что-то еще об Алиссе. О дяде Алексе.

И в этот момент я заговорил:

— Кто ты?

На мгновение она нахмурилась. Я ее расстроил. Но важнее всего то, что я задал ей вопрос. А я не должен был задавать вопросов, потому что вопросы порождаются воображением, а его у меня отняли.

— Я Одри Касл, племянница мистера Касла. Моих родителей убила Эхо по имени Алисса. Производства «Семпуры», а не «Касл».

Она склонилась надо мной и зашептала на ухо. Я чувствовал ее теплое дыхание.

— Я думаю, что до сих пор жива только потому, что меня используют. Он думает, что я помогу ему уничтожить «Семпуру».

Ее голос звучал тревожно. И эта тревога как-то повлияла на меня, подтолкнула мое сознание. Я повернул голову, и это движение причинило мне боль. Я не должен был чувствовать боль. Она нежно коснулась рукой моего лица — в том самом месте, где остался след от камня, брошенного террористом.

Мне опять стало больно. Но не физически.

— Не волнуйся, — сказала она. — Мне жаль, что я причиняю тебе беспокойство. Ведь ты спас мне жизнь.

Я спас ей жизнь. Я пытался вспомнить, как это произошло. А потом она прочитала мне строчку из стихотворения. И вдруг словно фонарь зажегся посреди темного океана:

— Я есмь — но что я есмь, не знаю; слово / забыто, как я сам для всех забыт…

А потом был поцелуй. Когда ее губы коснулись моих, я не понимал, что она делает. Эхо не созданы для поцелуев. Всего секунда или две, но этого хватило, чтобы я почувствовал нечто очень сильное. Дружбу, любовь. А любовь — это тоже сила. Ты даришь ее свет кому-то, и он обязательно отражается. Правда, в моем случае довольно тускло.

Луч фонаря на мгновение осветил жемчужину в мрачных океанских глубинах.

— Ты не такой, как остальные. Ты отличаешься от них. Ты способен заботиться и чувствуешь боль. Но когда-нибудь ты сможешь почувствовать и что-то другое. Гораздо более приятное, я тебе обещаю.

Я ощутил просто настойчивую необходимость рассказать ей…

Я прошептал ее имя. Теперь я знал, как ее зовут. Поцелуй вернул меня к жизни, пусть и не до конца. Как в одной из тех сказок, которые я читал, когда мы жили на вилле среди пустыни.

— Он изменил Алиссу, — удалось произнести мне. Но тут дверь отворилась, и мистер Касл вернулся в комнату.

Нас разлучили с Одри.

Какой-то человек пришел в дом.

Высокий и светловолосый, по имени Сеймур.

Он пришел и забрал меня.