Разумеется, я не Дэниел.

Если я выпрыгну из окна второго этажа, то, скорее всего, это будет последнее, что я сделаю в своей жизни. Поэтому пришлось спускаться вниз обычным образом. Я мчалась вниз по мраморной лестнице и слышала, что дядя Алекс погнался за мной.

— Эхо! Все Эхо! Остановите Одри! Остановите ее! Не дайте ей уйти!

Хотя я уже убила одну Эхо, сейчас мое отношение к этому изменилось. Выстрелив в пожилого мужчину с белой бородой, бегущего ко мне из кухни, я почувствовала себя убийцей. Он исчез, как кошмарный сон после пробуждения, и я пробежала прямо по тому месту, где он только что стоял, через огромную пустую кухню с прозрачными шкафами и блестящей самоочищающейся посудой.

На сковородке скворчал стейк, синтетическое мясо тигра. Любимое блюдо дяди Алекса. Не сбавляя скорости, я добралась до оранжереи и услышала, как меня догоняют Эхо. Обернувшись, я отправила в небытие сразу двоих, а одно из «умных» растений пыталось дотянуться до меня из своего горшка.

— Откройся, — приказала я двери теплицы, но она не реагировала. Я выстрелила в нее, и она исчезла.

Я мчалась сквозь огромный сад, и под ногами стелилась разноцветная трава, по которой меня нес Дэниел. Пробегая мимо кустов, я уже знала, что меня ждет. На этот раз все четыре Эхо-хаунда появились сразу и кинулись за мной со скоростью, вдвое превышающей мою. Я выстрелила через плечо и превратила в антивещество одного, а потом еще двоих, но вдруг что-то туго обвилось вокруг моей правой лодыжки и повалило меня на траву.

Я отчаянно пыталась высвободить ногу, но меня держали крепко. Я не успела рассмотреть, что это такое. Четвертый пес набросился на меня и прижал к земле. Он рычал, глядя на меня красными глазами — выбирал, куда лучше вцепиться.

Я увидела свое перепуганное лицо, отраженное в титановой пластинке на груди Эхо-хаунда. Пес медленно клонился к моему лицу — так вот куда он собрался вонзить зубы! — а я отчаянно пыталась нащупать позитрон. Я успела выстрелить, и ужасная собака исчезла. Но мне еще предстояло выяснить, что меня остановило. Какое-то растение обвилось вокруг моей ноги, сжимало ее, причиняло боль, замедляло кровоток. Родители никогда не держали «умных» растений — ведь это было вмешательство в природу, которого папа терпеть не мог. Проблема заключалась в том, что я не могла выстрелить в нечто на своей ноге, не уничтожив заодно и себя.

Других Эхо пока не было видно, но они наверняка скоро появятся. Возможно, дядя Алекс приказал им убить меня, и они пошли за оружием. А может, он приказал им не вмешиваться, что было более вероятно. Уж он-то знал: чем глубже я забираюсь в сад, тем меньше у меня шансов. Все здесь было создано только с одной целью — ради безопасности.

Я ощутила на щеке легкое поглаживание. Но в следующую секунду что-то обвило мою шею и сдавило ее так же, как и ногу. Я едва могла дышать, но все-таки попыталась сосредоточиться.

Это растение я уже видела раньше в голографической рекламе. Огромный генномодифицированный кровавый ирис с листьями, похожими на плетки. Его использовали для охраны домов. Цветок склонился надо мной, словно заглядывая в лицо. Фиолетовые лепестки в сумерках казались темнее, чем на самом деле.

Я почувствовала какой-то запах. Он не был неприятным, скорее наоборот — сладковатым. В голове всплыли слова из рекламы: «Наши растения распыляют галотан». Моя паника усилилась, когда я поняла, что кровавый ирис выделял усыпляющий газ.

Дядя Алекс точно не хотел, чтобы кто-то чужой выбрался из этого сада. По крайней мере, в сознании.

У меня оставалось четыре секунды. Может быть, пять. Потом меня вырубит. Наверное, только со страху я смогла сосредоточиться и выстрелить в цветок. Он исчез, но узкие листья остались на месте и еще сильнее вцепились мне в ногу и, что беспокоило меня куда больше, в шею.

Я чувствовала, что голова вот-вот взорвется. Кровь стучала в висках, как разъяренный бык, бьющийся в закрытые ворота. Вглядываясь в покрытые цветами клумбы, я отчаянно искала глазами стебель ириса. Наконец нашла и выстрелила: по воздуху прошла стремительная рябь, достигла растения, и с ним было покончено — не осталось ни листочка.

Оказавшись на свободе, я поднялась и, спотыкаясь, побежала к центру широкой лужайки, подальше от густой массы растений, которые пытались до меня дотянуться. Я не знала, как отсюда выбраться. Должно быть, дядя Алекс наблюдает за мной из своей капсулы или из комнаты охраны с тем же удовольствием, с каким кошка следит за мышью, попавшей в ловушку.

Он хотел меня убить. У меня не оставалось никаких сомнений, что именно это и было его целью, даже если он и пытался спасти меня в прошлую среду, когда погибли мои родители. Теперь я слишком много знала.

Я узнала правду и оказалась в аду.

— Мама, — пробормотала я, обезумев от паники, и побежала к огромной кирпичной стене с южной стороны сада. — Папа… помогите… что же мне делать?

Никакое молчание не сравнится с молчанием мертвых. Я знала, что спрашивать бесполезно — ответов мне не дождаться.

План у меня был проще некуда — уничтожить выстрелом стену и клумбы с «умными» растениями вдоль нее. Пока я свободна и у меня есть оружие, я могу ликвидировать любое препятствие.

Словно кто-то вел прямую линию на чистом листе — вот так я продолжала двигаться. Проделала дыру в стене, вылезла в пролом и бросилась бежать вниз по улице.

У меня получилось! Теперь Эхо не могут преследовать меня самостоятельно — это противоречит законам страны.

Но как только у меня возникла эта мысль, на магнитном треке надо мной затормозила полицейская машина.

— Остановитесь и бросьте оружие!

Ни за что.

Я выстрелила в магнитомобиль, и он исчез, но трек остался на месте. Да, вокруг позитронов слишком много вранья. Оружие на основе антивещества было самым «умным» во всей освоенной вселенной. Оно стреляло только в тот объект, на который было нацелено, и могло различать предметы. В определенном смысле это оружие было умней меня. Но я продолжала стрелять. Огромный кусок трека исчез, и я снова побежала. Взрыв позади заставил меня обернуться. Еще одна полицейская машина не успела остановиться, слетела с трека и врезалась в поддерживавшие его столбы.

Я с ужасом смотрела, как магнитомобиль отскочил от последнего столба и стал падать на улицу. Прямо на меня. Я снова выстрелила, и машина исчезла. Удивившись тому, что позитрон так медленно реагирует на команду, я осмотрела его и увидела, что на изогнутой аэрогелевой поверхности горит красная надпись: «Заряд батареи израсходован. Выключение». Я отбросила позитрон в сторону и прибавила ходу, чувствуя себя такой же беспомощной и напуганной, как муравей, которого накрыла тень опускающейся на него подошвы. Впереди из-за кустов выглядывал старый проржавевший металлический знак, на котором было написано «Станция Хэмпстед». Уже через пару секунд я была там.

Никогда раньше я не видела магнитных поездов. Они считались слишком опасными, с ними происходило слишком много несчастных случаев. Но, во-первых, дядя Алекс будет уверен, что я возьму такси, а во-вторых, «Семпура» контролирует большинство железнодорожных направлений по всей Европе. Так что из всех доступных способов бегства этот был самым безопасным. Но я знала, что для дяди Алекса нет ничего невозможного: если ему захочется кого-то отыскать, скрыться будет трудно. Я должна продолжать бояться. Только страх поможет мне выжить.

На станции я видела только несколько наркоманов, сидящих на таблетках «Вечное Сияние»: их выдавало мерцание в горле. Я была бы рада раствориться в толпе, но никакой толпы не было.

— Давай, давай, давай, давай, — повторяла я, подгоняя и железную дорогу, и время.

Загудели рельсы — и словно ниоткуда вылетел поезд.

Я впрыгнула в вагон и опустила голову. Там было полно людей, и их вид не внушал доверия. На лицах у многих были видны следы безумия. Но в тот момент и я была такой же, как они. На моем счету — две уничтоженных полицейских машины и разрушенный магнитный трек, один из самых больших в Лондоне. Я не менее опасна, чем мои попутчики, и легко затеряюсь среди этих наркоманов и бродяг. Поезд направлялся в Восточную Европу, но я сошла в Париже — через двадцать одну минуту и семнадцать секунд после посадки (я специально засекла время). Мы тащились мучительно долго — путь показался мне длиной в целую жизнь. Потом я присоединилась к самой большой группе людей, которые пересаживались на поезд до Барселоны-2. Я хотела, чтобы дяде Алексу было как можно сложнее меня преследовать. К счастью, сейчас его радиолокаторы не могли меня засечь, а я держала путь туда, куда и собиралась.

В Барселоне-2 я рискнула пересесть на душный поезд, который охранялся вооруженным роботом с надписью «Guardia Civil» на груди (самое жестокое отделение европейской полиции). И поехала в Валенсию, всю дорогу наблюдая за нахальным тараканом, который наматывал круги по полу.