ГЛАВА 7
— Папа! — воскликнул Яго.
У меня было меньше секунды, и я это знала. Я здорово рисковала. Но в тот момент, когда Яго повернулся к дяде Алексу, я это сделала. Я шагнула вперед, чтобы выхватить у Яго оружие, зная, что оно в любую секунду может выстрелить и убить меня.
— Осторожнее! — крикнул дядя Алекс. — Она хочет взять пози…
Слишком поздно. Оружие уже было у меня. И я направила его не на Яго, а прямо на его отца, который и был источником всех бед. Но он был так похож на моего папу. Сшдя на него, мне было так сложно сохранять уверенность в чем-то…
— Ну же, не глупи, — его обволакивающий голос постепенно набирал обычную мощь.
— Ты убил моих родителей.
— Одри, это неправда, и ты это знаешь. Ты была дома, когда все это случилось. Ты видела запись. Ты знаешь, что это сделала Эхо. Джозефина, или как там ее звали.
— Алисса. Вы знаете, что ее звали Алисса. К чему притворяться, что забыли ее имя?
— Я любил брата. Зачем мне его убивать?
— Из-за книги. Из-за всего, чем он занимался. Вы его ненавидели. Вы думали, что он делает все, лишь бы насолить вам.
— Это так и было! — взорвался дядя Алекс. — Он мне завидовал!
— Нет. Это вы ему завидовали.
Дядя Алекс рассмеялся:
— Я? Завидовал?
— Потому что у него были принципы. У него была настоящая жизнь, любящая семья. А может, все из-за того, что он поступил в Оксфорд, а вас выгнали из школы?
Дядя уже не сдерживал злости.
— Ты ничего не знаешь!
— Тогда расскажите мне, расскажите, расскажите!
Он постарался успокоиться и улыбнулся самой фальшивой из своих улыбок.
— Одри, у тебя приступ паранойи.
— Вы прислали Эхо ко мне в комнату, чтобы она меня убила.
Он поднял брови и скептически посмотрел на меня, как будто разглядывал новый прототип, в качестве которого был не уверен.
— У тебя посттравматический шок. Для него характерны депрессия, паранойя и бред. Тебе действительно не следовало снимать нейродетекторы. Ты не была к этому готова… А теперь, пожалуйста… Ты же знаешь, что не сможешь выстрелить.
— Я согласна, у меня был бред. В тот день в Клаудвилле, когда я думала, что вы герой и мой самый надежный защитник. Я просто была вам нужна для пресс-конференции. Только и всего.
— Это нет так, Одри. Уверяю тебя. Я бы не стал рисковать жизнью ради небольшой рекламной акции. Кто я, по-твоему, такой?
— С каждой секундой я узнаю об этом что-то новое.
В его глазах блеснули слезы.
— Я не плохой человек, Одри. Просто я хочу сделать мир лучше.
— Сделать мир лучше?
Я навела позитрон на иммерсионную капсулу в углу комнаты. Нажала кнопку из аэрогеля, и капсула мгновенно исчезла. Я проделала то же самое с кроватью и стулом. Я навела позитрон на картину Матисса. Ту самую, которая стоила миллиарды долларов. Вот теперь дядя запаниковал по-настоящему. Он нервно почесал гладко выбритую щеку.
— Одри, не глупи! Ты же не уничтожишь бесценное произведение искусства, которым восхищаются миллионы людей. Я уже потерял одного Пикассо. Не делай этого!..
— Эта картина должна быть в галерее, где миллионы людей смогут ее увидеть.
— Успокойся, Одри… Подумай…
Разумеется, я не собиралась уничтожать шедевр. Ведь я была дочерью своей мамы. Но я целилась в картину, потому что это был хороший способ заставить дядю Алекса говорить.
— Ты не должна этого делать, — сказал он. — Если ты это сделаешь, стена рухнет, а дом старый. Потолок обвалится нам на голову.
Яго слегка продвинулся вперед (интересно, что он задумал?). Но отец его тут же одернул:
— Отойди назад, болван! К стене! Что ты вообще делал здесь с оружием? Я сто раз тебе говорил…
— Прости, папа, — ответил Яго угрюмо. — Одри сказала, что в комнате кто-то из протестующих.
Меня внезапно накрыло чувством вины. Да, Яго был жестоким маленьким засранцем, но все же ему только десять лет. И, вообще-то, неудивительно, что он стал таким в этом доме.
Но внимание дяди Алекса уже снова переключилось на меня.
— Одри, успокойся.
— Вы заперли меня здесь.
— Для твоей же безопасности… после того, как террористы пытались захватить дом.
— Я вам не верю. Вы убили моих родителей. Вы и меня бы убили, если бы я не была нужна вам, чтобы изображать циркового пони и помочь одержать верх над «Семпурой».
— Алиссу изготовили в «Семпуре», используя прототип «Семпуры». Ее сделал дизайнер, которому платила «Семпура»!
— Розелла Маркес?
— Почему ты зациклилась на этой Розелле?
И я ему все выложила. Теперь я понимаю, что совершила ошибку, но тогда мне были нужны ответы. Мне была нужна правда.
— Я знаю, что Розелла создала Дэниела. Алисса тоже упоминала ее имя. И когда я произнесла ее имя, пресс-конференция остановилась. Вы остановили ее.
— Да, Одри. Розелла Маркес — это дизайнер, разработавший Дэниела. Но ты соединяешь не те точки на рисунке. Ты в курсе, что большинство Эхо-дизайнеров — из Испании или Южной Америки. И большинство из них — женщины? Ты знаешь, что Розелла — одно из самых популярных испанских имен? — Он посмотрел в окно за моей спиной.
— Дэниел сказал, что он знал Алиссу.
— Дэниел сказал бы тебе что угодно. Он манипулировал тобой, использовал тебя…
— Зачем ему это?
— В его программе произошел сбой.
— Я думала, что у Эхо производства «Касл» не бывает сбоев. Вы сами так говорили.
Я должна была узнать правду. Не зная правды, нельзя быть свободным.
— Обычно у них не бывает сбоев. И я пришел в ужас от того, что этот Эхо заглючил, но дизайнер…
— Розелла Маркес?
— Хорошо, Розелла Маркес, если ее имя так много для тебя значит. Она зашла слишком далеко. Она слишком долго работала над ним. В молодости она потеряла ребенка и потом пыталась справиться с этим горем, создавая Эхо, настолько похожих на людей, насколько это только возможно. Но с этим экземпляром она определенно перешла границу.
Дядя Алекс то и дело поглядывал в окно за моей спиной. Я обернулась и увидела полицейскую машину, подъезжающую к платформе и парящую над магнитным треком. Робот-полицейский целился в меня. Не из позитрона, а из лазерной винтовки. Но я была уверена, что последствия выстрела будут такими же фатальными.
Дядя Алекс улыбнулся и произнес те же слова, что и его маленький сын:
— Игра окончена, Одри.
Как только я сорвалась с места, раздался выстрел. Лазер прожег ковер там, где я стояла секунду назад, и оставил идеально круглую дырку в окне, диаметром примерно в сантиметр.
— Прочь с дороги, — бросила я дяде Алексу.
— Одри, ты же понимаешь, что тебе не убежать, не так ли?
— Я найду Дэниела.
— Одри, у тебя ничего не выйдет. Он уже не Дэниел. Он сам себя не узнает после того, что мы с ним сделали.
— Прочь с дороги, или, клянусь, я убью тебя! — и на этот раз я действительно была готова это сделать.
Дядя отошел в сторону. Но я поняла, что он был прав. У меня почти нет шансов выбраться за пределы дома и усадьбы даже с оружием в руках. А если мне даже это и удастся, что дальше? Дядя отключит левиборды, и я не смогу добраться до машины. Мне нужно было бежать через переднюю часть дома, а я отступала назад, подальше от полиции.
