ГЛАВА 11
Мы вернулись в дом. Дядя Алекс велел мне оставаться в своей комнате, пока все не будет улажено. Кажется, еще и потому, что я задавала слишком много вопросов, а ему это явно не нравилось. Или чтобы я не увидела, что они сделают с Дэниелом.
Я сидела у себя и смотрела в окно. На перекрещивающиеся треки, по которым ехали магнитомобили. На новое здание Парламента, парившее вдалеке — прямо над старым, которое затопили много лет назад, хотя Биг-Бен почти не пострадал. В этом здании работала, как говорил папа, «пародия на правительство». Ведь большинство политиков тоже получали деньги от одной из крупных технологических корпораций, и, конечно, от «Касл» — значительно больше, чем от «Семпуры». Глядя на огромную вращающуюся сферу с изображением голубых бащен, я легко могла поверить, что дяде Алексу принадлежит весь город. Да он тут настоящий король… И гораздо богаче и могущественней, чем Генрих IX.
Король Касла.
Но даже если он и король, народ его все равно не любит. И очень многие были бы рады увидеть его мертвым. Так что находиться здесь было небезопасно. Сегодняшние события это подтвердили. До протестующих, или «террористов», как называл их дядя Алекс, мне не было дела. Никакого. Проблема в дяде Алексе. Он был ко мне добр — это Кандрисса верно подметила. И я отчаянно пыталась убедить себя, что мои растущие сомнения ничем не обоснованы. В программе Дэниела произошел сбой. Как я могла воспринимать всерьез то, что он говорил?
— С Дэниелом все в порядке? — спросила я, когда дядя Алекс пришел ко мне с чашкой красного чая.
— Одри, я тебя не понимаю. Я-то думал, ты ненавидишь Эхо.
— Да-да… Я просто хотела знать, что с ним будет. Мне бы хотелось еще раз с ним поговорить.
Дядя Алекс сел на стул и, откинувшись на спинку, вздохнул. У меня было похожее чувство, когда я проходила собеседование в Оксфорде. Такое ощущение, будто тебя придирчиво оценивают.
— Боюсь, ничего не выйдет.
— Почему? Что вы собираетесь с ним сделать?
— Не волнуйся, Одри. Мы не собираемся его уничтожить. Просто внесем пару небольших изменений, а потом отправим его в другое место.
Пару небольших изменений.
— Видишь ли, ты кое-чего не знаешь о Дэниеле.
— Кое-чего?
— Он отличается от других прототипов. На него потратили гораздо больше денег. Его разработал лучший дизайнер. Настоящий гений. Но с гениями очень часто возникает одна проблема. Иногда они заходят чуть дальше, чем следует. И создают нечто, к чему мы еще не совсем готовы. Нечто непредсказуемое. Скорее всего именно это и произошло.
— И с Алиссой тоже?
— Что?
— Алисса была непредсказуема.
— Алисса не имела никакого отношения к «Касл». Если бы она была нашим продуктом, то никогда не оказалась бы на рынке. Ни один Эхо, которые находятся здесь, еще не запущен в производство.
— Но вы сказали, что все они безопасны, и мне не о чем беспокоиться…
— Они действительно безопасны. Большинство из них. И честно говоря, если бы не они, мы бы все уже были мертвы. Террористы нас бы всех перебили.
Я видела, что дядя разозлился. И что он что-то скрывает. Мне стало не по себе, но дядя Алекс уже вернулся к предыдущей теме.
— Ни с одним из прототипов «Касл» никогда не возникало проблем. Только с Дэниелом. Он самый продвинутый — и потому самый проблемный.
— И что же вы с ним сделаете?
— Не знаю, представляешь ли ты, как устроены Эхо. Их мозг внешне ничем не отличается от нашего, но он все-таки другой. Он функционирует с помощью заданного кода. В мозг вживляется чип. Этот чип посылает различные импульсы и приказы в разные части мозга. Очень малая часть мозга отвечает за самостоятельное мышление. А у Дэниела, по неизвестным нам причинам, она запускает воображение.
Я была в замешательстве:
— Воображение? Разве это плохо?
— Воображение опасно, Одри. Оно открывает неизвестные нам возможности. Это делает Эхо более продвинутыми и в то же время увеличивает риск. Но, к счастью, у Эхо все находится вот здесь, — он коснулся рукой затылка. — И очень легко внести коррективы так, чтобы они сохранили при этом определенную функциональность.
Определенную функциональность?
— Он не машина!
— Он именно машина! Он Эхо. Он не был рожден, его создали. Разница здесь очень четкая. Машина дала сбой и будет переведена в более низкую категорию. А затем я выставлю его на продажу. Рынок бракованных изделий огромен. Одни отправляются на Луну, другие доживают свой век в Лондоне, выполняя грязную или опасную работу. Они дешевы, их там полно.
— Где?
Он показал из окна на вращающуюся в отдалении сферу.
— Зона Возрождения? — я вспомнила, что рассказывал папа. О жестоких схватках между Эхо и животными, за которыми они следили. Папа сравнивал это с Колизеем в Древнем Риме, где христиан ради развлечения скармливали львам. Но вместо христиан тут были Эхо, а вместо львов — тигры. И хотя папа не был большим любителем Эхо, я соглашалась с ним, что это жестоко — по крайней мере, по отношению к животным. Но сейчас — странное дело — я думала не о животных; я думала о Дэниеле.
— Большинство Эхо выдерживают там не больше месяца, — сказала я.
— Ну, кто-то меньше, кто-то больше. Но это не наша проблема.
— Но вы же владелец Зоны Возрождения. Она принадлежит корпорации «Касл».
Он смотрел на меня, и у меня опять возникло чувство, что мы оба знаем, что ведем какую-то игру. Мы говорили одно, но молчали совсем о другом.
— Зона Возрождения — очень интересное место. Она бесит террористов, но их бесит вообще все. Как-нибудь я свожу тебя туда. И, думаю, ты увидишь, что твой отец ошибался. Многие люди посещают Зону с большим удовольствием. И хорошего там тоже хватает.
Вдруг я услышала шум. Слабый, но тревожный звук. Крик.
— Это он? Это Дэниел?
— Возможно.
Наверное, в этот самый момент его оперируют — догадалась я.
— Он кричит так, как будто ему больно. Разве вы не используете обезболивающие?
— Эхо не чувствуют боли.
— Но он продвинутый. Он может. У него есть воображение, и он может испытывать боль.
Дядя Алекс посмотрел на картину. Съежившиеся, холодные, ущербные обнаженные фигуры, которые внимают музыке.
— Интересная мысль. Уверен, что художники вроде Матисса согласились бы со мной. Боль — это плата за воображение. Так что вполне возможно, что ты права. — Он рассмеялся. — Ну что ж, пусть лучше он чувствует боль, чем причиняет.
И дядя Алекс встал, собираясь уйти. Крик не умолкал. Он все переворачивал во мне. И я стала задавать вопросы, которые раньше боялась задать.
— Кто такая Розелла?
Дядя Алекс вздохнул.
— Что бы он тебе ни рассказывал, ты не должна ему верить. Он манипулировал твоим сознанием.
— Откуда вы знаете, что он рассказывал мне про Розеллу? — спросила я. Мое сердце разогналось до предела, адреналин бушевал в моей крови. — Я слышала это имя от Алиссы — я же сказала об этом на пресс-конференции. Но вы правы, Дэниел тоже о ней говорил. Они и есть тот самый гений? Она создала Алиссу?
Дядя Алекс остановился на пороге:
— Ты истинная дочь своего отца. Вопросы, вопросы, вопросы…
— Мой папа был хорошим человеком.
Дядя кивнул и посмотрел на меня. В его взгляде и следа не осталось от былой теплоты.
— Да, но посмотри, что происходит с хорошими людьми.
— Я должна знать.
Он улыбнулся. Оглядываясь назад, я понимаю, что тогда впервые увидела на его лице неприкрытую жестокость.
— Ну что ж. Тогда пошли со мной. Ты сможешь спросить Дэниела о чем угодно.
