Глава 11
Я проснулась и увидела перед собой серебристые занавески и раннее рассветное небо, проглядывающее сквозь ткань. Я лежала в постели подруги, все еще в платье. Перевернувшись, я обнаружила лежащего на спине Трента, с обнаженной грудью и в одних только боксерах, который, судя по звукам, спал. Одна его рука была закинута за голову, а другая покоилась поперек торса. Думаю, что заснула на нем прошлой ночью, и он перенес меня сюда.
Света было достаточно как раз для того, чтобы я могла беззастенчиво изучить тело Трента и увидеть, что оно настолько прекрасно, насколько я и ожидала. Длинное, мускулистое и безупречное, с одной только тонкой дорожкой темных волос, сбегающих вниз по его рельефному животу. Мой взгляд зацепился за тоненькую серебристую линию, проходившую вдоль его ключицы. Она была настолько бледной и узкой, что раньше я ее не замечала. Приглядевшись поближе, я попыталась найти следы от швов, чтобы определить ее как шрам от операции, но ни одного не увидела.
– Видишь что-то, что тебе нравится? – низкий, дразнящий голос Трента так испугал меня, что я подскочила.
Усмехаясь, я подняла глаза и увидела сексуальную, кривую улыбку. Его настроение снова переключилось на игривое.
– Не сказала бы, – прошептала я, но щеки покраснели, выдавая меня.
Он приложил ладонь к моей щеке.
– Ты часто краснеешь. Никогда бы не сказал, что ты из стесняшек. – После паузы он предложил: – Вперед. Мне нечего скрывать.
Я ощутила, как у меня изогнулась бровь.
– Карт бланш?
Он закинул за голову и другую руку.
– Ну я же сказал…
Я решила, что Трент не до конца понимает значение слов «двигаться медленно», но не собиралась с ним спорить.
– Хорошо. – Меня осенила идея. Точнее, любопытство. – Перевернись.
Он слегка прищурился, но сделал мне одолжение, плавно перевернувшись так, чтобы я могла восхититься рельефностью его спины, его сильными, широкими плечами и надписью, которая тянулась от лопатки к лопатке.
Я мягко провела по ней пальцем, отчего его кожа покрылась мурашками.
– Что это значит?
Он хотел отвечать, но затем остановился, словно не решался сказать, отчего мне захотелось узнать это раз в сто сильнее. Я молча ждала, водя ногтем вперед и назад.
– Ignoscentia. Это латынь, – наконец прошептал он.
– Что это значит?
– Почему у тебя пять воронов на ноге? – бросил он в ответ, в его голосе я заметила редкий намек на раздражение.
«Черт побери». Конечно, он бы спросил. Я бы сделала то же самое, будь я на его месте. Я прикусила нижнюю губу, взвешивая варианты. Или я снова закроюсь от него, или дам немного информации, чтобы получить немного в ответ? Мой интерес к Тренту перевесил необходимость все скрывать.
– Они олицетворяют всех важных людей в моей жизни, которых я потеряла, – наконец прошептала я, моля бога, чтобы он не спросил, как их звали.
Я не хотела называть пятое имя, свое.
Я услышала его резкий вздох.
– Прощение.
– Что?
Это слово как будто ударило меня в грудь. От одного только его звука, такого невозможного, меня начинало мутить. Сколько раз психологи подталкивали меня к прощению тех парней за убийство моей семьи?
– Моя татуировка. Вот что там написано.
– О, – я медленно вздохнула, сжав кулаки, чтобы удержать их от дрожи. – Почему у тебя на спине это слово?
Трент перевернулся и долго смотрел на меня мрачно, его глаза были полны скорби. Он ответил неожиданно хрипло:
– Потому что прощение обладает силой исцелять.
«Если бы только это было правдой, Трент». Вздохнув, я задумалась: интересно, насколько разным было наше прошлое, если у него была татуировка, взывающая о прощении, в то время как моя символизирует ту самую причину, по которой я не могу простить.
Последовала очередная длительная пауза, и затем хитрая улыбка Трента вернулась, а его руки снова улеглись под головой.
– Время-то идет…
Я сбросила серьезный настрой. Уперлась в колени, чтобы лучше видеть, мой взгляд заскользил по его губам, скулам, кадыку, неспешно спустился по его груди, и я наклонилась, приоткрыв губы над его соском. Я услышала, как сбилось его дыхание, и была уверена, что он чувствует мое дыхание на своей коже. Я отпрянула, продолжая скользить взглядом вниз, один раз проверив, следит ли он за мной. О, определенно.
Вспышка возбуждения кольнула где-то в животе, и на секунду я сосредоточилась на том, чтобы осознать, как я обожаю это ощущение. Благодаря ему я чувствую себя живой. И я решила, что хочу большего, нежели только вспышки, я заставила это ощущение расти, ускоряясь, когда дотянулась до резинки боксеров Трента и проникла под нее указательным пальцем. Не сложно было увидеть, что он возбужден. Я согнула палец, проникая дальше…
И в долю секунды оказалась на спине, с руками, заведенными за голову, и прижатыми сильной рукой Трента запястьями. Он нависал надо мной, держа весь свой вес на одной руке, и ухмылялся.
– Мой черед.
– Я еще не закончила, – я притворно надула губы.
Он усмехнулся.
– Вот что я тебе скажу… если выдержишь мой осмотр так же – совсем не двигаясь – хотя бы пять минут, я позволю тебе закончить.
Я цокнула языком, но внутри все вопило.
– Пять минут. Да легко.
Трент вскинул голову, его приподнятая бровь говорила мне, что он видит меня насквозь – не мою нарочитую самоуверенность, а плавящуюся от нежности горку чувств.
– Думаешь, выдержишь?
– А ты? – спросила я, борясь с дурацкой улыбкой, которая так и норовила появиться во всей красе.
Одних только полыхающих желанием синих глаз, всматривающихся в мое лицо, было достаточно, чтобы разоблачить меня.
– А что, если я проиграю? – Я поняла, что это может сыграть мне на руку в любом случае.
В его глазах мелькнула грусть, и я ощутила изменения в воздухе.
– Если ты проиграешь, то согласишься поговорить с кем-нибудь об аварии.
«Сексуальный шантаж». Вот что за козырь у него в рукаве. Он нарушает свое правило «двигаться медленно» в надежде заставить меня говорить. В ответ я заскрежетала зубами. Да черта с два я на это соглашусь.
– У тебя природный талант ломать кайф, – выдавила я, изгибаясь под ним.
Но он сжал меня крепче, наклонился ближе, его губы коснулись моих, когда он взмолился:
– Пожалуйста, Кейси?
Я закрыла глаза, пытаясь не дать этому прекрасному лицу меня очаровать. «Слишком поздно».
– Только если я проиграю, правильно?
– Правильно, – прошептал он.
Та моя часть, которая любит соревноваться, ответила за меня раньше, чем я смогла хорошенько обдумать.
– Справедливо.
«Я. Не. Проиграю».
Я увидела, как на красивом лице Трента растянулась широкая улыбка, и мое тело напряглось.
– Ты будешь честно играть, да?
– Да. На сто процентов честно.
Его глаза потемнели от возбуждения, и я поняла, что попала. Я видела, как он откинулся, сел на пятки, возвышаясь надо мной на постели, и взгляд его синих глаз оторвался от моего лица, скользнул по телу, нисколько, очевидно, не торопясь.
– Это еще нечестно, – прошептал он.
Трент наклонился, обеими руками взялся за платье и сдернул его вниз.
Я тяжело вздохнула, когда платье – эластичная туника – почти без усилий соскользнуло с груди. Большим пальцем Трент провел вдоль шрама на плече, потом его руки двинулись вниз по моему телу вместе с платьем. Я осталась в бюстгальтере без бретелек и в трусиках. Я задержала дыхание, пока Трент впитывал в себя каждый дюйм моего тела – каждый изгиб, каждую деталь.
Он наклонился ближе, его рука нырнула под спину.
– Все еще не совсем честно.
Я почувствовала, как его пальцы играют с застежкой от бюстгальтера, и тяжело задышала. Он этого не сделает. Давление белья исчезло, когда Трент его расстегнул, он убрал руку и вместе с ней все, что прикрывало мою грудь.
– Вот. Так честно.
«Я. Не. Проиграю».
Я заставляла себя не двигаться, лежа обнаженной под внимательным взором дьявольски усмехающегося Трента. Я достаточно упряма, чтобы поверить, что смогу это сделать. Но потом Трент наклонился, его рот остановился в нескольких дюймах от моей груди, как несколько минут назад делала я, и мне пришлось сцепить зубы и впиться ногтями в простыню, борясь с желанием выгнуться. Я задохнулась, когда его дыхание скользнуло по коже, и мои соски моментально затвердели. Он взглянул в мое лицо, и мне пришлось закрыть глаза. Я бы не выдержала его взгляда, полного желания, страсти и намерений. Он тихонько засмеялся, когда его внимание переместилось ниже. Прохладный воздух скользнул по моему животу.
– У тебя невероятное тело, Кейси. Ошеломительное.
Я издала невнятный звук, подтверждающий, что я его поняла.
– В смысле, я могу просто любоваться им. И прикасаться к нему. Весь день.
Я не знаю, что именно вызвало такую реакцию – его плавный голос, его движения, его близость к моему телу, но желание прорывалось сквозь мою силу воли и скапливалось внизу живота, рискуя взорваться.
А он до меня даже не дотронулся.
Я открыла один глаз и увидела бугрящиеся мышцами напряженные плечи Трента, когда он двинулся еще ниже, останавливаясь под пупком. Я попыталась найти взглядом часы. «Еще три минуты. Я должна продержаться три минуты. Я могу… Я могу…» Трент провел указательным пальцем по коже над резинкой трусиков, точно так же, как делала я, и тихий стон вырвался у меня раньше, чем смогла себя остановить. Глянув вниз, я увидела, что теперь он наблюдает за мной, прикусив губу, а его самоуверенная ухмылка испарилась.
Трент неотрывно смотрел мне в глаза, когда его указательный палец пробрался под резинку и начал скользить ниже.
На меня стремительно обрушилась волна неистовства и я полностью потеряла контроль. Вихри света и тени затуманили взгляд, я парила на седьмом небе, а мышцы из жестких, как железный прут, стали податливым воском, и мне хотелось, чтобы этот кайф длился вечно.
Неровно и глубоко дыша, я едва заметила, что Трент снова возвышается надо мной. Его горячие губы дотронулись до моей ключицы.
– Ты проиграла, – прошептал он мне на ухо, тихо усмехаясь. Затем он спрыгнул с постели и стал натягивать джинсы. – Таннер снаружи.
– Нет, не проиграла, – запоздало пробормотала я, задыхаясь. Как он, на фиг, может называть это проигрышем?
* * *
– Ничего, если ты побудешь одна? – прошептал Трент, когда я пила апельсиновый сок и смотрела, как потный мужчина работает с дверью. Когда я подняла бровь, он засмеялся. – Конечно, ничего. Забыл, что ты надрала мне задницу.
– Груша надрала тебе задницу, забыл? Куда ты собрался?
Его рука коснулась моей поясницы, и он прижал меня к себе, шепча на ухо:
– В холодный душ.
По спине пробежала дрожь, и я была готова затащить его обратно в комнату Шторм, но он вышел из квартиры до того, как я смогла запустить в него свои коготки.
– Так кто же проиграл?! – громко крикнула я вслед ему, улыбаясь.
Я тихо наблюдала, как Потный Мужик работает, пока я листала журнал, все еще сияя после утра, проведенного с Трентом. Этого было достаточно, чтобы волосатая задница мужика, выглядывающая из-под болтающихся линялых голубых джинсов, мне не досаждала. По дороге в школу, пошатываясь, зашла полусонная Ливи. Когда я предложила ей пропустить занятия, она взглянула на меня так, словно я предложила ей выйти замуж за этого ремонтника. Ливи не пропускает школу ни по какой причине.
Я читала статью под названием «Десять способов извиниться, не говоря ни слова», когда раздался тихий голос Шторм:
– Разрешите мне, пожалуйста, пройти?
Потный Мужик вытянул шею, увидел нашу Барби и стал слепо нашаривать свой молоток, неуклюже уступая проход ее соблазнительной фигуре. Она прошествовала мимо, возвращая мне улыбку. В руках у нее было два высоких стакана из «Старбакса».
– Мне надо поменять простыни? – подмигнула она.
– Божетымой, Шторм!
Мое лицо вспыхнуло, когда я увидела, как расширились глаза Потного Мужика. Иногда Шторм все же может выдать нечто неуместное. Я быстро сменила тему.
– Как Мия?
Напоминание о прошлой ночи убило весь ее юмор, и я пожалела, что спросила.
– С ней все будет в порядке. Надеюсь, что она ничего не запомнит. Ей не стоит помнить своего отца в таком виде.
– Что с ним произойдет?
– Ну, учитывая, что он нарушил условия досрочного освобождения плюс «взлом с проникновением», это гарантирует ему лет пять заключения, не меньше. По крайней мере, так думает Дэн. Надеюсь, тюрьма излечит его от наркотиков.
Она сделала большой глоток кофе, и я заметила, что ее рука дрожит. Она все еще была напугана. И не без оснований. Если абстрагироваться от того, что я витаю в магическом сексуальном облаке, имя которому Трент, прошлая ночь глубоко засела и у меня в печенках.
– Клянусь, в тот момент я боялась, что Нэйт вышвырнет всех копов и оторвет ему голову, – добавила Шторм, и я кивнула в знак согласия.
Последовала долгая пауза.
– Так… Дэн?
Шторм покраснела.
– Я рано проснулась. Не могла уснуть, так что принесла ему кофе. Надо было его отблагодарить за все. Он милый.
– Кофе? И все? – Мои брови изогнулись.
– Конечно, все. А ты что думала, я сделаю? Ублажу его прямо под своей входной дверью?
Позади нас раздался резкий приступ кашля. Потный Мужик прикрывал таким манером свой тяжелый вздох.
На этот раз наступил черед Шторм краснеть, и я довольно улыбнулась. Совершенно ясно, что она забыла, что у нас есть слушатели.
– То есть, ты говоришь, что не заинтересована?
– Нет, я этого не говорила, но… – Она повертела в руках крышку стакана.
– Но что?
– Прошу прощения, – прервал нас голос Дэна, и мы обе подпрыгнули.
– Легок на помине, – пробормотала я, пряча улыбку за очередным глотком кофе.
Лицо Шторм стало пунцовым. Я знала, о чем она думает: как долго он слушал?
Дэн перешагнул через обломки дверной рамы.
– Прошу прощения за беспокойство.
– Никакого беспокойства, – прощебетала я с усмешкой.
Он благодарно кивнул, и я уверена, что увидела, как порозовели его щеки.
– Просто хотел сообщить о том, что получил ордер о безопасности. Владельцу придется как можно скорее заменить ворота.
Глаза Шторм расширились.
– Уже?
Он усмехнулся.
– Я знаю парня, который знает другого парня, который знает еще одного парня.
– Я вам так благодарна, офицер Дэн, – сказала она, я как наяву увидела Шторм и Дэна в постельной сцене, где она обращалась к нему таким же вот образом. Я потрясла головой. «Слишком много часов в клубе».
Они пялились друг на друга до неловкости долго, пока Дэн не почесал затылок и не покраснел.
– Ну… эм… если я больше ничего не могу для вас сделать, то я пойду отсыпаться.
– О, хорошо, – кивнула Шторм.
Я закатила глаза. «Вот балбесы!».
– Кстати, – коварный план моментально вызрел в моей голове, – вы свободны сегодня вечером?
Дэн посмотрел на меня, потом на Шторм.
– Да.
Я проигнорировала убийственный «какого черта ты творишь» взгляд подруги.
– Отлично. Шторм только что сказала, что с удовольствием бы с вами поужинала.
Лицо Дэна просияло. Поужинать со Шторм было именно тем «больше ничего», от которого бы он ни за что не отказался.
– Часов в семь? – предложила я. – Тебя же устроит, да, Шторм?
Ее голова безмолвно дернулась вверх-вниз. Выглядела она так, словно проглотила язык.
Дэн посмотрел на нее настороженно.
– Вы уверены, Шторм?
Ей потребовалась минута, чтобы вернуть язык в рабочее состояние.
– Идеально, – она даже умудрилась выдавить натянутую улыбку.
– Хорошо. Тогда увидимся.
Он вышел, зашагав быстрее, когда я прокричала:
– Жду не дождусь!
Я обернулась к подруге, Шторм сердито смотрела на меня.
– Тебе понравилось мучить бедного парня, да?
– Ох, думаю, он согласен немного помучится, если результатом станет свидание с тобой.
– Я все равно сегодня работаю.
– Хорошая попытка. Кейн дал тебе выходной. Ну, давай, что еще?
Плечи Шторм опустились.
– Это плохая идея, Кейси.
– Почему?
– Почему? Что ж… – пролепетала Шторм, пытаясь найти вескую причину. – Смотри, кого я привела домой в последний раз. – Она показала на разбитую дверь.
– Шторм, не стоит сравнивать офицера Дэна с тем обдолбанным козлом, которого представляет собой твой бывший муж. Они типа как на разных концах спектра. Я даже не уверена, что тот парень – человек, – я поиграла бровью. – Надо снять фильм «Так я вышла замуж за пришельца» с тобой в главной роли.
Она закатила глаза.
– Ох, ладно тебе, Кейси. Не будь наивной. Он – парень. Он знает, чем я зарабатываю на жизнь. Есть только одна вещь, в которой он заинтересован, – и это не моя стряпня.
Я пожала плечами.
– Не знаю, не знаю. Вот я бы тебя завалила ради еще одной порции той телятины по-пармски.
Потный Мужик разразился очередным приступом кашля, достаточно сильным для того, чтобы я подумала, как бы он не выплюнул легкое. Рука Шторма взлетела ко рту. Она пыталась не расхохотаться.
Она швырнула подушкой мне в голову, но я пригнулась, и под взрыв хохота мы стремглав кинулись в ее спальню и закрыли за собой дверь.
– Так что ты собираешь сегодня надеть? – спросила я тоном гламурной кисы.
Она вздохнула.
– Я не знаю, Кейс. Что, если он хочет от меня только… это? – Ее руки показали на тело.
– Тогда он – самый большой идиот на всей Земле, потому что ты – намного больше, чем просто пара гигантских сисек и милое личико.
Смущенная улыбка расцвела на ее лице, отчего беспокойство растаяло.
– Надеюсь, ты права, Кейси.
– У тебя еще убийственная попка!
Она швырнула в меня очередной подушкой.
– Шутки в сторону, Шторм. Я вижу, как он на тебя смотрит. Поверь мне, дело не в твоем теле.
Она теребила нижнюю губу, словно хотела мне поверить, но не могла.
– А если это все, что ему надо, тогда мы поджарим ему причиндалы.
– Чего? – Лицо Шторм исказилось от удивления и веселья.
Я пожала плечами.
– Что я могу сказать, Шторм? Я странная.
Шторм откинула назад голову, завывая от смеха.
– Ты ненормальная, но я тебя люблю, Кейси Клири.
Она взвизгнула, обвив мою шею руками. Я могла только представить, о чем сейчас думает Потный Мужик.
* * *
В полдень у моей двери оказался Трент в кожаной куртке.
– Готова?
– Для чего? – уточнила я.
Воспоминания об утре, о том, что он может сделать, едва меня коснувшись, были свежи в моей памяти. Часть меня подумала, не пришел ли он, чтобы взять свое. И эта часть была очень даже рада.
Он ухмыльнулся, протягивая шлем.
– Хорошая попытка, – подойдя, он схватил меня за руку и выдернул из кресла. – Мы заключили сделку, и ты проиграла. – Под ложечкой засосало, когда он повел меня к двери. – Поблизости есть группа поддержки. Я отведу тебя туда.
«Группа поддержки». Ноги словно оледенели. Трент обернулся и изучил выражение моего лица. Судя по тому, как реагировали мои внутренности, приятным оно не было.
– Ты пообещала, Кейси, – мягко прошептал он и, подойдя ближе, взял меня за локти, – Тебе не нужно говорить. Просто слушать. Пожалуйста. Тебе это пойдет на пользу, Кейс.
– Так теперь ты у нас не только компьютерный ботан, но и мозгоправ? – Я прикусила язык. Я не хотела грубить.
Стиснув зубы от желания закричать, я закрыла глаза. «Раз… Два… Три… Четыре…» Понятия не имею, почему продолжаю следовать глупому совету мамы. Он никогда не приносит облегчения. Думаю, этот совет стал чем-то вроде ритуала, гарантирующего безопасность, который я притащила из своей прошлой жизни в новую. Бесполезный, но успокаивающий.
Трент терпеливо ждал, не отпуская мой локоть.
– Ладно, – прошипела я, стряхнув его руку. Я схватила сумку с дивана и поспешно вышла за дверь. – Но если только они затянут «Кумбая», меня и след простынет.
* * *
Групповая терапия проходила в подвале церкви, в комплекте шли уродливые желтые стены и темно-серый, как в школе, ковер. В воздухе распространялся запах жженого кофе. В дальнем конце комнаты стоял маленький стол с кружками и печеньем. Ничего из этого меня не интересовало. Меня не интересовали круговые посиделки с этой группой посреди комнаты, участие в праздной болтовне или средних лет худой мужчина с волнистыми волосами, одетый в выцветшие синие джинсы, который стоял в центре.
Ничего из этого.
Положив руку мне на спину, Трент аккуратно подтолкнул вперед мое одеревенелое тело, и я почувствовала, как по мере моего приближения менялся воздух. Он сгущался в моих легких, пока мне не пришлось напрягаться, чтобы выпускать его из себя и втягивать обратно. Когда мужчина, стоящий в центре, поднял глаза и улыбнулся мне, воздух стал еще плотнее. Его улыбка была теплой, но я на ее не ответила. Не могла. Не хотела. Не знала как.
– Добро пожаловать, – сказал он, жестом указывая на два пустых стула справа от нас.
– Спасибо, – пробормотал позади меня Трент, пожав руку мужчине, когда я каким-то образом смогла сесть.
Я немного отодвинула стул назад и уставилась прямо перед собой, отделяя себя от круга. Так, чтобы не быть его частью. Именно так, как я предпочитаю. И я избегала любых зрительных контактов. Люди думают, что им позволено говорить с тобой и спрашивать, кто умер, когда вы устанавливаете зрительный контакт.
Вне круга висел знак, на котором было написано «Посттравматическое Стрессовое Расстройство – сеанс терапии». Я вздохнула. Старое, доброе ПТСР. Это не первый раз, когда я услышала этот термин.
Об этом предупреждали моих тетю и дядю доктора в больнице. Врачи говорили, что, по их мнению, я страдаю именно им. Говорили, что со временем и благодаря консультациям это пройдет. Я никогда не понимала, как они могли верить, что та ночь когда-нибудь пройдет, исчезнет из моих мыслей, воспоминаний и кошмаров.
Мужчина в круге хлопнул в ладоши.
– Что ж, начнем. Для тех, кто меня не знает, я – Марк. Я называю свое имя, но у вас нет необходимости называть свое. Имена не важны. Важно то, чтобы вы все знали, что вы не одиноки в этом мире со своим горем и что разговор о нем, когда вы будете к нему готовы, поможет вам исцелиться.
Исцеление. Это еще одно слово, которое я никогда не понимала в контексте аварии.
Теперь я не могла не поглядывать на группу. Осторожно, чтобы не показаться заинтересованной, когда я изучала их лица. К счастью, все взгляды были прикованы к Марку, следя за ним с восхищением, словно он – бог, наделенный силой исцелять. Здесь были самые разные люди – пожилые и молодые, женщины и мужчины, хорошо и плохо одетые. Если это мне что-нибудь и говорило, так это то, что страдания не щадят никого.
– Поделюсь своей историей, – начал Марк, притянув вперед стул и сев на него. – Десять лет назад я ехал домой со своей девушкой. Шел сильный дождь, и на перекрестке произошло боковое столкновение. Бэт умерла на моих руках до того, как приехала «Скорая».
Мои легкие сжались, словно из них откачали весь воздух. Я скорее увидела, чем почувствовала, как Трент положил руку мне на колено и осторожно сжал. Я не могла ничего чувствовать.
Марк продолжал говорить, а я изо всех сил старалась сосредоточиться на его словах, мой пульс учащался, словно я лезла на Эверест. Я боролась с желанием встать и убежать, оставить Трента здесь. Дать ему дослушать весь этот ужас. Позволить ему увидеть ту боль, которую испытали эти люди. А мне своей хватает.
Может, он получает какое-то нездоровое удовольствие от всей этой чуши.
Я едва слышала Марка, когда он говорил о наркотиках и реабилитации, произносил слова, вроде «депрессия» и «самоубийство». Он был таким спокойным и собранным, когда перечислял последствия тех событий. Как? Как он мог быть таким спокойным? Как он мог выплескивать свое личное горе перед всеми этими людьми, словно говорил о погоде?
– …мы с Тоней только отметили нашу вторую годовщину, но я все еще каждый день думаю о Бет. Меня еще терзает грусть. Но я научился любить счастливые моменты. Я научился двигаться дальше. Бет хотела бы, чтобы я жил своей жизнью.
Один за одним, по кругу, они выставляли напоказ свое грязное белье, словно для того, чтобы говорить об этом, не требовалось никаких усилий. Я коротко и тяжело дышала, когда второй мужчина стал рассказывать, как потерял четырехлетнего сына в ужасной аварии на ферме. На четвертом рассказе мои внутренности перестали скручиваться в спираль. К пятому все те эмоции, которые Трент за последние недели смог лаской выманить из их убежища, скрылись обратно, когда горе за горем било меня по голове. Все, что я могла сделать, чтобы избежать возвращения боли той ночи четырехлетней давности здесь, в церковном подвале, – это запереть все человечное внутри себя.
Внутри я была мертва.
Не все, но большая часть делились своими историями. Никто не давил на меня, требуя заговорить. И я не предложила, даже когда Марк спросил, не хочет ли кто-нибудь еще поделиться, а Трент сжал мое колено. Я не издала ни звука. Я смотрела прямо перед собой, словно под наркозом.
Я услышала, как кто-то прошептал «до свидания», и встала. Двигаясь, как робот, я поднялась по ступеням и вышла на улицу.
– Эй, – позвал Трент.
Я не ответила. Не остановилась. Я просто пошла вниз по улице к своему дому.
– Эй! Подожди! – Трент, рванувшись, оказался прямо передо мной, заставив становиться. – Посмотри на меня, Кейси!
Я исполнила его команду и подняла глаза.
– Ты пугаешь меня, Кейс. Пожалуйста, поговори со мной.
– Я тебя пугаю? – Защитное покрытие оцепенения, которое я натянула на свое тело во время сеанса, упало, внезапно сквозь него прорвалась ярость. – Почему ты так поступил со мной, Трент?! Почему? Почему я должна была сидеть и слушать, как десять человек публично отрекаются от своих кошмаров? Как это помогает?
Трент запустил пальцы в волосы.
– Успокойся, Кейс. Я просто подумал…
– Что? Что ты подумал? Ты понятия не имеешь, во-первых, через что я прошла, и ты… что, думаешь, можешь наброситься на меня, одарить меня оргазмом, а потом привести меня в группу выживших, которая состоит из гребаных киборгов, которые говорят о своих так называемых «любимых», словно все в порядке?! – Я орала, стоя посреди улицы, и мне было наплевать.
Трент пытался поймать мои руки, когда он, оглядываясь вокруг, старался успокоить меня.
– Думаешь, им не было тяжело рассказывать, Кейси? Разве ты не видела мучения на их лицах, когда они рассказывали свои истории?
Я его больше не слушала. Я оттолкнула его руки и отступила назад.
– Думаешь, ты можешь меня восстановить? У тебя такая идея фикс на мой счет?
Он вздрогнул, словно я дала ему пощечину, и я стиснула зубы. У него нет права обижаться. Он заставил меня высидеть весь этот сеанс терапии. Он сделал больно мне.
– Держись от меня подальше.
Я отвернулась и зашагала вниз по улице.
Я не оглядывалась.
А он не стал меня догонять.
