17

Чутконосый по-прежнему бежал впереди, указывая дорогу, и человек, никогда не бывавший на тайных горных тропах, вряд ли мог заметить, да ещё и в темноте, как едва заметно поменялись очертания скал.

Чарим, однако, заметил другое:

- Ленни, звезды!

- Что?

- Они не такие, как были! Ни одной не узнаю!

- Правильно, мы уже на тропе, - улыбнулась я. - А ты почему звезды считаешь, а не под ноги смотришь?

- Так по привычке, - ухмыльнулся он и наверняка принялся дергать себя за усы. - В степи примет мало, курганы один на другой похожи, каменные истуканы тоже... Вот по солнцу и звездам и идешь. Я и тут так же делал: созвездия чуть иначе расположены, но если приспособиться, мимо нужного места не промахнешься. А сейчас глянул - что за притча, даже Коновязи не видно!

- Это что такое?

- А это самая яркая звезда, ее в любое время года видно что по эту сторону гор, что по ту, то выше, то ниже, - пояснил Чарим. - Она похожа на серебряный колышек: говорят, что к нему привязан конь, который скачет и скачет по кругу, убегая от черного волка. И когда волк его настигнет, наступит конец времен, вот так. Тут на равнине ее просто Гвоздем называют, считают, что на ней держится весь небесный свод, и если он выпадет...

- Настанет конец света, - завершила я. - А на перевале эта звезда - Прародительница. Первая из нашего рода, кто ушел туда, на небо, и всегда смотрит на своих потомков. Другие иногда отлучаются, а она - никогда, и ничего от нее не скроешь.

- Тоже годится, - одобрил он. - Моряки ее ещё как-то иначе называют, но я запамятовал. Да не важно, главное, здесь ее нет! Она должна быть сейчас точно над головой, я же видел перед тем, как мы на тропу ступили...

- Ты сам себе ответил, дядя Чарим. Тайные тропы потому и тайные, что ведут... как бы это сказать... по расщелинам.

- Это как те двери на перевале, о которых ты толковала?

- Нет, те открываются именно в определенное место, - помотала я головой, - а тропы или расщелины, как их не назови, - они как бы между. В Фар-Ниварай, например, по ним не попадешь.

- Вроде понял... - подумав, сказал Чарим. - Это как... громадный горный хребет, дорога идет-петляет, где поудобнее, где на отвесную стену карабкаться не надо. А где-то сбоку расщелина, по которой можно спокойно дойти, так? Только в такой расщелине все равно правильные звезды видны, - упрямо добавил он.

- Я не знаю, почему так. И никто не знает.

- А если отсюда вот забраться наверх... там что будет?

- Обычный склон. Только потом обратно можно на тропу не попасть, так и будешь карабкаться вверх или вниз, если не застрянешь на утесе.

- Я лучше не буду в это вникать, а то разума лишусь, - проворчал Чарим и умолк.

Так, в молчании мы и ехали, пока чутконосый не остановился и не фыркнул предупреждающе. Потом ещё раз.

- Чего это он?

- Дальше тропа уводит в пещеру, - пояснила я. - И, дядя Чарим, заклинаю тебя, как бы ни хотелось, как бы руки ни тянулись - не трогай ничего!

- А если случайно задену? - резонно спросил он.

- Не заденешь, там просторно. Те камни, что с потолка и пола растут, как колонны - это ничего, не страшно. А вот то, что на стенах...

- Ну ладно, - пробормотал он. - Может, мне руки связать?

- Лучше езжай со мной рядом, там места довольно, говорю же.

Я подождала, пока он поравняется со мной, на всякий случай взяла повод Рыжего в руки, да покрепче, и пустила Серебряного за провожатым.

Сперва в пещере царила непроглядная тьма и тишина: посвист ветра исчез, только цоканье копыт звонко отдавалось под сводами. Потом впереди постепенно начало светлеть, словно там занимался восход, холодный, зимний.

- Это грибы светятся, - шепнула я, и голос мой отдался многократным гулким эхом.

- Те, которые родственник съел? - живо припомнил Чарим, ухмыляясь, огляделся... и ахнул.

Клянусь, его вечно прищуренные глаза округлились, когда он рассмотрел пещеру!

Эта была не так уж велика, у горномогучих побольше, но тоже впечатляла.

Своды уходили в высоту - только по мерцающему свету грибов, гроздьями растущих на влажных стенах, можно было примерно определить, где заканчивается пещера. А может, вовсе не заканчивается, так и прорезает всю гору до самой вершины - видала я и такие. В них, бывает, проникает солнечный или звездный свет, очень редко, только в особые дни, а то и годы, и горномогучие почитают такие места священными.

Там, где свод поднимался обратными ступенями, со ступеней этих свисали громадные каменные сосульки, а снизу им навстречу росли такие же. Кое-где они уже сомкнулись - теперь будут становиться все толще и толще, пока по ним сочится вода.

Пол был достаточно ровным: когда-то его выгладила подземная река, а потом иссякла или поменяла русло. А может, она наполняется только весной, когда тают снега на вершине, и по ущельям несутся бурные потоки, которые не то что всадника с лошадью могут уволочь - они ворочают валуны размером с дом!

Но не это заставляло остановиться и в изумлении смотреть по сторонам. Темные стены пещеры были сплошь усеяны самоцветами: самый маленький из них был с голубиное яйцо размером, а самый большой - не меньше мужского кулака. Огненно-алые и травянисто-зеленые, золотисто-желтые и опалово-голубые, небесно-синие и грозово-лиловые, опаловые, искристые и матовые, они заманчиво сияли в мягком свете...

- Вот это да... - Чарим выговорил это едва слышно. - Это что такое, Ленни? Чья-то сокровищница? Или святилище этих... как их? Горномогучих? Тогда понятно, почему лучше ничего не трогать!

- Нет, не сокровищница и не святилище, - покачала я головой. - Просто пещера, их немало таких. Едем! На выходе покажу тебе, кто ее хозяин...

Лошади ускорили шаг - им не нравилось здесь, и немудрено! Чарим вертел головой по сторонам, и, что удивительно, я не заметила в его взгляде алчности, вожделения, только изумление и восторг.

- Надо же, красота какая, - прошептал он. - Неужто это само собой получилось? И не скажешь! Ну просто дворец, да не княжеский, куда ему... Короля какого-нибудь подгорного, а то и божества, разве что трона не хватает!

«Интересно, а Райгор удержался бы? Или все же попытался коснуться сокровищ? - подумала я. - Если Мадита сказала правду о семейной алчности Керрисков, то он мог бы не устоять! Одного среднего камушка хватило бы, чтобы содержать двор минимум полгода...»

Чутконосый снова фыркнул, давая понять, что выход близко. В самом деле - повеяло свежим ветерком. В пещере не было душно, приток воздуха имелся, но в ней стоял своеобразный запах: острый, грибной, и еще немного маслянистый, сладковатый.

- Сейчас покажу кое-что, - напомнила я, остановив коней у выхода, спешилась и подобрала камешек, а потом снова взобралась на Серебряного. - Гляди на сокровищницу подземных королей, дядя Чарим!

С этими словами я запустила камешком в стену подальше от нас. Мгновение-другое ничего не происходило, а потом... Потом самоцветы пришли в движение, послышался нарастающий шорох движения множества маленьких лапок, и в свете особенно яркой грозди грибов мы смогли рассмотреть тварь, напоминающую сколопендру в руку длиной и соответствующей толщины. «Драгоценный камень» оказался ярким наростом на ее голове.

Шорох и поскрипывание суставчатых тел нарастал, побеспокоенные твари тревожили соседей, и вскоре вся пещера пришла в движение: казалось, будто шевелится на ветерке задетая кем-то вышитая драгоценностями занавесь.

- Едем скорей отсюда... - сдавленно выговорил Чарим, и я развернула Серебряного. - Ну и жуть... Они, поди, ядовитые?

- А как же, - ответила я. - Понимаешь, что будет, если попробовать схватить такой камушек?

- Сожрут... А что они едят-то тут? - спохватился он. - Вряд ли тут много проезжих!

- Вроде бы слизней - те до грибов охочи, ну и другую живность тоже - ту они блеском приманивают и запахом, чувствуешь? И если слизняка съесть просто, то с некоторыми тварями и эти вот сокровища не враз справятся, потому и ядовитые, - пояснила я. - Я как-то видела в одной такой пещере скелет... знаю, кто это был, но размером побольше вола и о шести лапах. Не представляю даже, откуда такое чудо могло забрести!

- А откуда ты столько об этом знаешь?

- Отец показывал, - пояснила я. - Потому что поди знай, куда я могла забрести с чутконосыми по тайным тропам. Так схватила бы - дети же любят яркое! - и всё...

Он невольно поежился, а я добавила:

- Это еще ерунда, дядя Чарим, если многоножек не трогать, они безобидные. Но тут есть и кто похуже, и лучше бы нам с ними не сталкиваться...

- Вот тут полностью согласен! - честно сказал он. - Ну? Куда дальше?

- Веди, друг, - попросила я, и чутконосый снова побежал вперед, то и дело принюхиваясь.

*

Нам повезло: ничего по-настоящему опасного не встретилось. Разве что Чарим, остановившись по нужде, засмотрелся на танец теней (это не снежные призраки, тени обитают только на тропах), решил, что за поворотом кто-то маячит, и... Если бы не чутконосый, чувствительно прихвативший исследователя за лодыжку, мой спутник мог и уйти в неведомое!

- Неужто тут водятся такие паучищи? - опасливо спрашивал он, указывая на гигантские каменные паутины, слабо искрящиеся в звездном свете.

Были они самых разных форм: и колеса в разы больше тележных, и беспорядочное переплетение белых тонких нитей, и подобие люлек...

- Нет, вот те ветром выдуло или вымыло водой, - указывала я, - видишь, какие неровные? Это мягкий камень, легко истачивается. А вот те, которые на иглы похожи, сами выросли, ну, как столбы в пещере. Они твердые, но хрупкие, и осторожно с ними: обломки очень острые, игольчатые и тонкие, вопьется в руку или даже коню в ногу - мороки не оберешься.

- Да... много у нас в степи чудес, а тут, пожалуй, побольше будет, - сделал мне неуклюжий комплимент Чарим. - Ленни, а я никак не соображу, сколько мы уже едем? По здешним звездам ничего не поймешь, они будто вовсе не движутся!

- Скоро уже рассветет, - ответила я, глянув на чутконосого.

- Может, вздремнем часок-другой? Я-то привычный, а ты, помню, поспать любишь, но обычно-то в седле носом клюешь, а здесь так нельзя, верно ведь?

- Не стоит, - кивнула я. - Но я накануне выспалась, так что не страшно! Скоро выберемся с тропы, тогда можно будет и передохнуть, и поесть. А здесь ни спать, ни огня разводить не нужно. Мало ли, кто может мимо пройти, не мы одни этими тропами пользуемся...

Когда мы вышли на широкое плато, уже рассвело, и Чарим выдохнул с облегчением.

- Вот уж жути натерпелся, - честно сознался он, вынимая из вьюка хлеб и сыр. - Вроде и не случилось ничего, а все едино мороз по коже! Не человеческие это места, не дело людям по таким тропам ходить...

- Что же делать, если другого выхода нет? - пожала я плечами, уписывая ломоть ветчины (Чарим изрядно поживился в кладовых). - А мерзнешь ты потому, что плащ у тебя нараспашку.

- Тьфу ты, верно, - усмехнулся он. - Там-то не особенно дуло, а здесь ветерок порядочный, хоть и не такой, как в окрестностях Раве! Что, Ленни, дальше-то нам в какую сторону? Я этих мест вовсе не знаю, командуйте вы с этим мохнатым...

- Погоди, передохнем немного, а я пока быстрокрылого позову, пусть расскажет, что в округе. Тогда и будем решать.

Я прокашлялась, приложила руки ко рту и постаралась издать призывный клёкот. Давно мне не приходилось этого делать, но всё же получилось: едва различимая темная точка в небесах вдруг стала больше, ещё больше... на скалу перед нами с хлопаньем крыльев уселся белоголовый орел, и лошади (кроме местных) шарахнулись, Чарим тоже. Немудрено: эта птица таких размеров, что может унести овцу! Предпочитает, правда, ягнят и козлят: они нежнее.

- Видал я беркутов и орлов тоже... - еле слышно проговорил Чарим, - но они в сравнении с этим - что цыплята...

- Здравствуй, друг, - сказала я, протянув руку, и орел потерся о нее страшенным изогнутым клювом, не сводя с меня пронзительно-желтых глаз. - Расскажи, что видал из поднебесья? Что там, возле перевала?

Хищник потоптался на камне, скрежеща по нему когтями, потом несколько раз крикнул - протяжно и звонко, потом коротко и более низким тоном, переходящим в клёкот.

- Вон оно что... - я машинально почесала ему шею, и орел прикрыл глаза от удовольствия. - Спасибо, друг. Мы будем настороже. Передай - Альена Сайтор пойдет кружным путём, под горой. Пусть кто-нибудь встретит у Каменной реки, я там только единожды с отцом была, боюсь заплутать. И еще передай: это Аридор Раве предал меня.

Орел громко крикнул, широко распахнул крылья, как геральдическая фигура, и щелкнул клювом.

- Да. Он предупредил кого-то, должно быть, людей князя - я в замке Раве. Должно быть, голубя послал, и поднял ветер, чтобы задержать меня.

Он снова хрипло крикнул, несколько раз взмахнул крыльями и резко взмыл в небо. Миг - и снова лишь темная точка видна в небе, лишь едва слышно доносится орлиный клёкот. Я прищурилась: к этой точке приблизились еще несколько, и закружились рядом, выписывая сложную спираль в синем осеннем небе, а потом разом разлетелись в разные стороны.

- И ты передай, - попросила я чутконосого, и он отбежал в сторону, туда, откуда, по его мнению, вой будет слышнее всего.

- Что сказала эта... птичка? - севшим голосом спросил Чарим, поковыряв пальцем в ухе: выл наш проводник пронзительно, переливчато, и скалы отзывались эхом.

- Что к замку Раве движется отряд, без штандартов, одеты обычно, никаких гербов на виду нет. И другой, побольше, выдвинулся к перевалу, но им теперь устроят тёплую встречу. Сам же помнишь, какая там узкая дорога? Ну вот... завалят ее - пока те переберутся, с лошадьми-то, времени пройдет немало. А сбросить пару валунов горномогучим несложно, - я перевела дыхание. - Но сделать это они смогут только вечером, а пока чутконосые и прочие постараются. Непривычные кони их очень пугаются.

- Поди не испугайся, когда перед такая зверюга выскакивает! А уж когда они со всех сторон выть начинают, тут и вовсе немудрено дуба дать, как Вител выражается!

- А уж если горномогучий к костерку выйдет, да не один... - мечтательно улыбнулась я. - Так-то они стараются не показываться, но теперь не до скрытности. Не зря Семерка выла - беда на носу. И теперь я знаю, какая именно.

- Страж? - коротко спросил Чарим.

- Да.

- А про Раве ты орлу зачем сказала?

- Теперь никто не станет помогать ему. Быстрокрылые не прилетят на зов, не впустят и не выпустят ни одной почтовой птицы. Да и другие... не придут, если позовет. Дядюшка Раве был хорошим человеком, а Дори... не в него удался, должно быть!

- Может, его купили? Или запугали? - предположил он.

- Купили? На что? Княжья казна почти пуста, неурожай ведь! А что до второго... Чем можно запугать человека, всю жизнь проведшего в этих горах?! - воскликнула я. - Кто на это способен? Князь, что ли? Или...

- Горная ведьма, - негромко сказал Чарим, и я осеклась. - Если она существует и если действительно так ужасна, как говорил Тайриль, то... Этот Аридор просто не пожелал для своего дома участи Сайтора.

Я помолчала, потом нехотя сказала:

- Может, ты и прав. Если так, тогда ясно, почему он даже не попытался предупредить меня. У нас в детстве были свои тайные знаки, я бы вспомнила... Должно быть, сильно его напугали!

- Ну, жив останется, вдруг да выпросит у тебя прощение, - усмехнулся Чарим. - А что за Каменная река?

- Давным-давно, когда эти горы были еще совсем молодыми, глубоко под землей тек расплавленный камень, - пояснила я, - и проточил русло. Там еще видны наплывы на стенах, видно, как застывали его волны. Теперь, конечно, там течет обычная река, но горномогучие по старой памяти называют ее Каменной. До нее я дорогу помню, там заплутать сложно, но дальше такие лабиринты! Вдобавок мы с отцом приезжали со стороны перевала...

- Да, лучше уж не рисковать... - он для разнообразия почесал в стриженом затылке. - А чутконосый как же? Не выручит?

- Так они обычно так далеко под горы не ходят, зачем им? Сейчас шел, потому что тайную тропу чуял, а без нее он в подземелье дороги не найдет, пойдет, как мы... Кто-нибудь другой навстречу придет, вот увидишь.

- Ага, медведь пещерный или там... чудище шестилапое, про которое ты говорила. Ладно, кто явится, тот и явится! - махнул рукой Чарим и деловито спросил: - А это тоже тайная тропа?

- До входа придется идти по ней, а дальше будет уже обычная пещера, - заверила я.

- А, ну это не так страшно... Лишь бы без тех сороконожек!

Я не стала говорить, что в пещерах можно повстречать и что-нибудь похуже: зачем пугать заранее? Тем более, те твари обычно не любят света и шума, а потому загодя убираются подальше. У нас же была лампа с порядочным запасом масла - Чарим прихватил, потому как факелы громоздки и сильно чадят, а это может быть заметно. Да и огонь так просто не прикроешь, как в лампе! Я же успела сорвать несколько светящихся грибов в самоцветной пещере: они не везде растут, так что пригодятся, на какое-то время их хватит. А там, глядишь, и до реки доберемся...

Мы ещё поспали несколько часов, до сумерек - чутконосый сторожил и заодно грел нас обоих, улегшись между мной и Чаримом, - как раз и лошади передохнули и поели. Что до темноты - на тайной тропе без разницы, день снаружи или ночь, там всегда одинаково.

- Ну, вперед! - сказала я провожатому, и тот, вильнув пушистым хвостом, уверенно потрусил в почти незаметное ущелье. Мы повели коней следом: в поводу садиться верхом тут не стоило, слишком узкая тропинка...

По счастью, эта тайная тропа оказалась совсем короткой: просто позволяла в пещеры - других путей с поверхности туда не вело.

Внутри было очень темно, сыро (где-то капала вода), воздух казался спертым, как обычно в замкнутых пространствах.

- Мы точно там, где нужно? - шепотом спросил Чарим, высекая огонь.

- Да. Погоди, пока так обойдемся, - остановила я, вынимая из вьюка большой гриб. Он немного помялся, но светил по-прежнему ярко.

- Верно, масло лучше поберечь, - хлопнул он себя по лбу и бережно убрал лампу на место: хоть она и в прочном бронзовом переплете, а все ж достаточно неудачно придавить, и стекло лопнет. Возись потом - то она горит, то не горит, потому что фитиль задувает...

- Тут сворачивать некуда, я точно помню, - сказала я и пошла вперед. - Разве что в какие-то небольшие отнорки, но они тупиковые.

- Ага... Стало быть, двигаем, куда дорога ведет, - кивнул Чарим, споткнулся и выругался. - И лучше потише! Я вон палец ушиб, и то больно, а если конь в трещину наступит...

Я кивнула и пошла медленнее. В самом деле, мое тело будто само вспоминало, каково это - карабкаться по скалам, спускаться с самых крутых склонов, перешагивать, а то и перепрыгивать трещины, не оступаться на подворачивающихся под ноги камнях... Чарим же больше привык ездить верхом, ну а лошадям (кроме, опять-таки, местных) приходилось несладко. Мало того, что им не нравилось в подземелье (вернее, подгорье), так еще и под копыта попадалось невесть что!

Путь наш лежал все выше и выше, и хоть уклон был не слишком большой, он всё равно чувствовался. Приходилось останавливаться: говорю же, пешеход из Чарима неважный. Мое же тело сильно ослабили годы сидения взаперти, играла я в воображаемую скакалку или нет. Однако стоило оказаться в родных горах - и я почувствовала себя прежней и могла бы, наверно, идти без устали отсюда до самого перевала, не то что до реки! Но, конечно, в этом была изрядная доля воображения: даже если дух мой был силен, ноги могли и не выдержать такого подвига: я ведь в последнее время тоже передвигалась по большей части верхами да на возу! Ну а неторопливо шагать рядом с медлительными волами - это вовсе не то же самое, что подниматься в горку по неровному каменному полу пещеры...

На привале в такой пещере - и вовсе приятного мало. Ветра нет, зато сырой промозглый холод пробирает до костей, а костер развести не из чего, еще и топливо мы с собой везти никак не могли, самим бы ноги унести!

- Говорят, - сказал Чарим, стуча зубами, и, чтобы разогнать кровь, попрыгал вокруг гриба, изображавшего костер, - в горах за степью, на самом юге, добывают горючий камень. Правда или нет?

- Правда, отец мне показывал, - кивнула я. - Он разный бывает, какой черный и блестящий, а какой слоистый, обычно серый или коричневый. Иногда он и в холмах, и на равнинах встречается, где раньше болота были - это торф и деревья окаменели, но не до конца, еще могут гореть, долго и жарко. У нас тоже есть каменный лес, но он такой древний, что его не подожжешь.

- Да и чем бы мы каменных дровишек нарубили? - ухмыльнулся он и сел на место. - Не моим же топориком... им только сучья срубать, да и не для того он предназначен.

Мы помолчали, потом я спросила:

- Дядя Чарим, а как вы с дядей Вителом познакомились?

- А я не помню, - охотно ответил он.

- Так давно дело было?

- Да нет, просто мы так напились, что как ни вспоминали, так и не сумели сообразить, как это было, - пояснил Чарим. - Помню, просыпаюсь... ну как просыпаюсь, еле-еле глаза разлепил, во рту - степь после засухи, в голове праздничные барабаны стучат. Похоронные, вернее... Шевельнуться не могу - руки за спиной скручены. И вроде там есть кто-то, позади-то.

Он снова встал, попрыгал, хлопая руками по бокам, и продолжил:

- Это, значит, нас вместе связали для надежности. Я хриплю: мил человек, ты кто таков будешь? А он молчит. Ну я по его затылку своим постучал... зря я это сделал, из глаз аж искры брызнули! Зато он очнулся и мычит, мол, а ты кто? Назвались, а что толку?

Я невольно заулыбалась.

- Чуть в себя пришли, покумекали и сообразили, что, похоже, на постоялом дворе гуляли, да лишку хватили и накуролесили. Иначе с чего бы нас в погребе заперли, да еще связанными? - добавил он. - Ну и решили, что надо уносить ноги.

- Вы же связаны были, разве нет?

- Э, что мне те узлы, и не из таких выворачивался... - фыркнул Чарим. - Вдобавок у Витела в шве на штанах ножичек был припрятан, не нашли его. У меня тоже был, но в сапоге, а нас разули. Сапоги, видно, приглянулись... Ну вот, потихоньку развязались, друг друга ощупали, потому как темно в этом погребе было - хоть глаз коли. А что делать? Решили покричать, мол, хоть воды дайте, изверги!

Он снова сел рядом и запустил руки в шубу чутконосого, которого уже перестал опасаться.

- Ну, кто-то крышку-то погреба приоткрыл, мол, чего орете... Вител живо ее подпер, а я того мужика к нам стащил и в уголок положил. Выбрались мы - день на дворе, народу много, так мы бочком, бочком... Глядим - телега стоит запряженная, лошадь свежая, кто-то уезжать собрался, наверно, тоже только что проспался... Ну, мы на телегу, Вител возницу за шиворот выкинул, я конягу стегнул, свистнул-гикнул по-разбойничьи, а она с перепугу как взяла в галоп - только нас и видели!

- А если б догнали?

- Да они пока спохватились, пока запрягли-оседлали, нас и след простыл, - ухмыльнулся он. - А телега оказалась с каким-никаким, а товаром. Посмотрели мы на него, друг на друга, почесали загривки... здорово их нам намяли... да и решили, что, видно, судьба! Словом, так мы торговцами и сделались. А что нам оставалось?

- Наверно, и впрямь судьба, - улыбнулась я и встала. - Ну что, идем дальше?