Книга: Дело без трупа. Неоконченное дело (сборник)
Назад: Часть первая
Дальше: Часть вторая
ЗАГАДКА: НАЙДИ УБИЙСТВО
Таким был первый заголовок, отпечатанный крупным шрифтом, какой обычно приберегали для самых сенсационных материалов. Другой гласил:
УБИЙСТВО БЕЗ ТРУПА
Биф, взглянув на газеты мне через плечо, почти зарычал от злости и отвращения.
Вероятно он, как и я, после визита к Роджерсам ощущал неуместность пошлого юмора при освещении подлинной драмы. Но Биф даже не замедлил шага, когда мы направились в сторону полицейского участка.
Там сержанта поджидал сюрприз. Тот самый молодой констебль, с которым я познакомился прошлой ночью, подал ему телеграмму. Пока Биф читал ее, мне хватило времени, чтобы рассмотреть двоих его подчиненных, и я уловил между ними обмен улыбками, подтверждавшими, что, как мне показалось, подчиненные до известной степени терпели странности сержанта, но относились к нему все же по-дружески. Биф действительно чересчур долго изучал телеграмму, но я надеялся, что более сообразительные и, вероятно, гораздо лучше образованные молодые коллеги не станут иронизировать над его медлительностью. Впрочем, я наблюдал за происходящим молча.
— Он приедет, — произнес наконец Биф.
— Кто приедет, сержант? Человек из Ярда? — спросил один из констеблей.
— Детектив-инспектор Стьют, — ответил Биф.
— Боже! О нем сейчас все только и говорят. Настоящая звезда. Они, должно быть, теперь считают это дело крайне важным. А причина одна — шумиха, поднятая в газетах, как мне кажется.
Биф повернулся ко мне.
— Забавная получается штука, — сказал он. — Когда я им позвонил сегодня утром, меня даже выслушать толком не захотели. Бросили на произвол судьбы, как мальчишку в море. Плыви, если сможешь, или иди ко дну, нам все равно. Но стоило у меня появиться кое-каким мыслям по поводу дела, они собираются взяться за это сами. Лады. Уж эти-то по-быстрому все распутают.
— Думаете, сумеют? — спросил я.
Мои познания о Скотленд-Ярде были почерпнуты в основном из детективных романов, авторы которых не слишком лестно отзывались о главной полицейской силе страны.
— Конечно, а как же. Этот самый Стьют, говорят, чудеса творит. Глазом не моргнешь, а он уже напал на след преступника. И он пользуется всеми этими новомодными методами. Мне тут теперь и делать-то нечего. Разве что показать ему, где у нас что, сопроводить, куда ему будет надо. А жаль. Я как раз только начал что-то понимать.
Мне же стала совершенно ясна горькая истина, заключавшаяся в словах моего старого друга. До сих пор его медлительная, хотя и верно служившая ему сообразительность имела конкурентов только в лице сыщиков-любителей. Теперь же Бифу предстояло столкнуться с опытом и с остротой мышления настоящего профессионала. Глядя на его красноватое и такое простое лицо, я понял: сержанту больше не приходилось надеяться на роль, превышавшую по своим масштабам функции сопровождающего при великом детективе, как он сам и предположил. Быть может, правда, ему и удастся вставить пару слов, родившихся в результате мучительного процесса раздумий, которые окажутся полезными. Но я заранее знал, что в контрасте с детективом-инспектором Стьютом, чье имя я уже слышал прежде, сержант Биф будет выглядеть фигурой, полностью оправдывающей ироническое отношение двух молодых констеблей. Тем не менее, располагая несколькими днями досуга, я принял решение задержаться и понаблюдать за развитием событий.
— Осталось еще одно место, которое я хотел бы посетить до того, как приедет детектив, — сказал мне сержант Биф, когда мы вышли из помещения участка. — Отель «Риверсайд прайвит», где останавливались мистер и миссис Фэйрфакс.
— Очень хорошо, — отозвался я, и мы отправились туда вместе.
Городок протянулся вдоль берега реки Джейд; в свое время городу приходилось рассчитывать на нее как на основную транспортную артерию. Рядом с железнодорожной станцией осталось несколько старых складских помещений. Некоторые теперь пустовали, в подвалах плескалась вода, а между ними пролегали проулки, выходившие к самой реке. Нам пришлось миновать их по пути к отелю, тоже располагавшемуся на набережной, но от него к пристани спускались ровные газоны. Пройдя вдоль складов, оставив позади станцию, мы попали в более фешенебельный район с большими домами из красного кирпича, построенными за последние семьдесят лет.
Чувствовалось, что летом это было приятное для глаза местечко с пышными садами и даже, вероятно, с небольшими яхтами, проплывавшими по реке. Но нынешним февральским вечером здесь все казалось отсыревшим, неприветливым.
Отель «Риверсайд прайвит», возведенный в псевдоготическом стиле из красного кирпича примерно в начале XX столетия, занимал одно из самых крупных зданий в округе. К главному входу нас привела длинная подъездная дорожка, вившаяся мимо кустов лавра, с листьев которых капала вода. Биф объяснил суть дела старательной девушке-служанке, и нас проводили в небольшую комнату, обставленную как контора, сообщив, что миссис Мердок через минуту уделит нам свое внимание.
Когда же она пришла, то произвела на меня впечатление угрожающе серьезной женщины. Дама отличалась высоким ростом, худобой, суровым взглядом и почти наверняка была уроженкой Шотландии. На сержанта Бифа она взглянула с откровенным неодобрением, но пригласила нас присаживаться и, как показалось, заранее смирилась с необходимостью снабдить той информацией, какой владела сама.
— Так что насчет этих самых Фэйрфаксов? — начал Биф с места в карьер.
— Мистер и миссис Фэйрфакс являются моими постоянными клиентами уже два года.
— Но кто они такие?
— Прошу прощения, не поняла вопроса.
— Я имел в виду, чем зарабатывают на жизнь.
— Не могу ничего сообщить по этому поводу. Это не входит в сферу моих интересов.
— А разве постояльцам не приходится заполнять обязательный при заселении бланк? — спросил Биф уже чуть более напористо.
Миссис Мердок с большим чувством собственного достоинства поднялась и потянула за витой шнур звонка. На вызов пришла та же горничная, что открыла нам дверь, и миссис Мердок распорядилась:
— Принесите книгу регистрации постояльцев, Уилкинс.
Биф решил сменить тон на любезный.
— Благодарю вас, — сказал он. — Я так и думал, что вы непременно ведете какой-то учет.
Но запись, оставленная в книге мистером Фэйрфаксом, указывала только, что он является британским подданным и прибыл из Лондона, а в графе, где значилась профессия, было написано «учредитель компании» — термин, показавшийся нам несколько расплывчатым.
— Он сейчас здесь? — спросил Биф.
— Нет. Вы разве не осведомлены о его отъезде еще вчера?
— Вчера? В котором часу?
— Он покинул отель вместе с молодым мистером Роджерсом примерно в два часа пополудни.
— С молодым Роджерсом? Вот это уже интереснее. Чем они занимались вместе с мистером Роджерсом?
— Начать с того, что они у нас здесь пообедали.
— А его жена?
— Она уехала в Лондон тем же утром.
— Да, видимо, так оно и было. Я знал, но начисто вылетело из головы. Значит, молодой Роджерс находился здесь вчера. Когда он приехал?
— В час или около того. Не позже. Мистер Фэйрфакс мог бы упомянуть о том, как ценится в нашем отеле пунктуальность.
— Он приехал на мотоцикле?
— Полагаю, да. С подъездной дорожки до меня донесся громкий шум.
— Но вы ничего не видели, так?
— Нет. Мотоцикл — если это вообще был мотоцикл — оставили за поворотом.
— Но вы все же посмотрели, верно? — В голосе Бифа появились почти лукавые интонации.
Миссис Мердок держалась прежнего чуть высокомерного тона.
— Я бросила взгляд в окно, чтобы определить источник шума. Увидела, как молодой Роджерс направляется к отелю, оставив свой мотоцикл ближе к воротам. А все потому, что я уже однажды убедительно попросила его не устраивать страшного треска у нас прямо под окнами. Среди наших гостей есть пожилые люди и инвалиды, которые любят после обеда поспать.
— Выходит, он вошел и поужинал у вас с этим самым Фэйрфаксом?
— Да, но только не поужинал, а пообедал.
— А когда ушел?
— Мистер Фэйрфакс вышел от нас вместе с ним приблизительно в два часа.
— Роджерс снова сел на мотоцикл?
— Нет. По крайней мере, не сразу. Как мне показалось, он вернулся за ним три четверти часа спустя.
— Вы слышали, как он его заводил?
— Такое невозможно не услышать.
— А мистер Фэйрфакс?
— Мистер Фэйрфакс больше не возвращался.
— Что-то я не возьму в толк. А как же его багаж?
— Вещи остались в номере. К ним, разумеется, никто из нас не прикасался.
— Это забавно.
— Простите, не поняла.
— Я говорю: занятно, что он не появился у вас снова.
— Мне и самой это показалось несколько странным. И кроме того, его счет все еще не оплачен. Не похоже на мистера Фэйрфакса.
— Но он же частенько приезжает сюда, верно?
— Раз в два месяца примерно.
— С какой целью?
Миссис Мердок горделиво распрямила плечи.
— Большинство моих постояльцев непременно возвращаются без особых на то причин. Но ведь есть еще и рыбалка.
— Да-да. Вот только рыбалка здесь неважнецкая. Окунь, плотва и прочая мелочь.
— Мистеру Фэйрфаксу нравилось рыбачить.
— Но он даже не предупредил вас вчера, что может уехать?
— Скорее, наоборот. Намекнул о своем желании оставить номер за собой по меньшей мере еще на три или четыре дня.
— А что его жена? Она была в курсе?
— Вряд ли. Она уезжала в Лондон, ожидая возвращения мужа сразу по истечении уик-энда.
— Видимо, ей надоело торчать здесь, а?
Но миссис Мердок и на такой вопрос сумела ответить с достоинством:
— Миссис Фэйрфакс не увлекалась рыбалкой, — сообщила она.
Сержант Биф оторвал взгляд от своего блокнота.
— Вам больше нечего сообщить мне?
Миссис Мердок откашлялась.
— У меня есть лондонский адрес мистера Фэйрфакса.
— Адрес может оказаться полезным, — кивнул Биф. — Я непременно запишу его.
Что и проделал с привычной тщательностью.
Как представлялось, это, собственно, было все, что Биф хотел или мог узнать у миссис Мердок.
— Хотя есть еще кое-что, — добавил он. — Мне бы не помешало поговорить с той девушкой, которая подавала им вчера ужин. Она могла что-то ненароком услышать.
— Официант, обслуживавший мистера Фэйрфакса за вчерашним обедом, несомненно, может встретиться с вами и поговорить, — отозвалась миссис Мердок, нажимая на слово «обед». — Однако нашей прислуге строжайше запрещено подслушивать приватные беседы гостей. И хотелось бы надеяться, что само название отеля «Риверсайд прайвит» будет как можно реже упоминаться в связи с этим пренеприятным делом.
Слово «пренеприятным» она произнесла так, словно сержант Биф нес личную ответственность за все возникшие проблемы.
— Здесь я ничего не могу обещать, мэм. По этому поводу вам лучше обратиться в газеты. Они печатают все, что им заблагорассудится.
Миссис Мердок поднялась.
— Мне крайне прискорбно поневоле оказаться замешанной в такое дело, — сказала она. — Я пришлю к вам официанта. Всего доброго.
И решительно покинула комнату.
Биф с шумом выпустил изо рта воздух, заставив свои усы задраться еще немного вверх.
— Хотели бы работать на такую особу, а? — прошептал он. — Даже чашки чая не предложила. И все же очень интересно то, что она нам рассказала про молодого Роджерса, навещавшего здесь Фэйрфакса, правда?
Официант, пожилой мужчина, одетый в соответствии со своей профессией, вошел в контору.
— Это ведь вы подавали вчера мистеру Фэйрфаксу его… обед? — начал Биф.
— Да, я обслуживал тех двух джентльменов.
— Ничего интересного не слышали?
— Мне вопрос непонятен, — насторожился официант.
— Да ладно, дружище, бросьте, — сказал Биф. — Старой карги сейчас здесь нет. Вам без надобности надувать щеки. О чем они разговаривали?
— У меня нет привычки подслушивать…
— Ладно, ладно, мы вас поняли. И все же, что они обсуждали?
— Мне удалось уловить только общее направление их беседы, и оно касалось профессии более молодого человека. Мистер Фэйрфакс настоятельно советовал ему уйти из моряков и обосноваться на суше.
— И это все?
— Все, что я слышал.
— Они разговаривали по секрету от других гостей?
— О нет. Вполне громко и открыто.
— Не обсуждали никаких совместных планов на вечер?
— Я не слышал ничего, кроме того, о чем уже рассказал вам.
— Хорошо. Пусть будет так. И этого достаточно.
Когда мы вышли вновь на все еще пропитанную влагой улицу, Биф заметил:
— Забавно. Ведь он ни словом не обмолвился в разговоре с дядей и тетей о том, что собирается пообедать с Фэйрфаксом.
— Этому есть простое объяснение. Старик Роджерс не жаловал Фэйрфакса. Помните, что сказала нам миссис Роджерс?
— Да уж. Конечно, помню, — кивнул Биф.

Глава 8

Теперь я преисполнился решимости не позволить отстранить себя от участия в ходе расследования, пусть даже его возглавлял отныне детектив-инспектор Стьют. А потому на следующее утро я отправился в полицейский участок, попросил о встрече с сержантом Бифом и был препровожден в кабинет, где сержант уже совещался со Стьютом.
Разумеется, не существовало никакой причины, чтобы меня допустили туда, но чтение детективных романов, поглощаемых мною в больших количествах, показывало, как часто сыщики терпели рядом с собой постороннего без особой на то нужды, особенно если человек обладал даром прикинуться наивным и задавать глупейшие вопросы в подходящий момент. Только это позволяло мне надеяться на лучшее. Биф представил меня без всяких объяснений, Стьют вполне дружелюбно кивнул и указал мне на стул, после чего я почувствовал себя как дома. Вот в чем величайшая заслуга авторов детективных романов, подумал я: они приучили ищеек Скотленд-Ярда допускать ничего не значивших для них чужаков на самые конфиденциальные совещания.
Стьют оказался добротно одетым мужчиной слегка за пятьдесят, но цветом лица походил на более молодого человека. Его отличительной приметой были аккуратно постриженные усы, какие обычно отпускают военные. Он казался (и, по всей вероятности, был) отставным офицером. При этом, пожалуй (хотя не наверняка), являлся выпускником Оксфорда или Кембриджа. Бифа он слушал с глубочайшим вниманием, а сержант, как я понял, приближался к окончанию своего рассказа.
— Вот до чего я пока сподобился добраться, сэр, — сказал он. — Меня крайне обрадовал ваш приезд. Не сомневаюсь, вам удастся во всем разобраться быстро, а я с самого начала понял, что мне одному дело не по зубам.
— Нам оно поначалу не показалось слишком уж сложным, сержант, — признал Стьют. — Мы полагали, что труп почти сразу отыщется. Но все сложилось иначе. И нам придется теперь вплотную заняться поисками.
Он откинулся на спинку стула, предложил нам угощаться своими сигаретами, сам с большим удовольствием затянулся, а потом продолжил:
— Как представляется, убийство произошло между 14.15, когда Фэйрфакс и молодой Роджерс покинули «Митру», и 20.00 — временем появления Роджерса дома.
Биф промолчал. Он явно решил предоставить теперь все рассуждения и выводы Стьюту.
— Однако ставшая нам до сих пор известной информация оставляет три кандидатуры для рассмотрения в качестве вероятной жертвы. Фэйрфакса, девушку по фамилии Смайт и иностранца, заходившего в «Митру», если только данный иностранец не будет идентифицирован как человек, которого мистер Таунсенд видел значительно позже. Возможно, как только мы начнем детальное расследование, то обнаружим двоих из названных живыми и невредимыми, и тогда не останется сомнений, что погиб третий. Соедините меня по телефону с Ярдом, я распоряжусь, чтобы поисками Фэйрфакса занялись незамедлительно. Нам же сначала необходимо добыть более подробные сведения о двух остальных.
Биф подошел к двери.
— Голсуорси! — выкрикнул он.
— При чем здесь Голсуорси? — удивился Стьют.
— Я всего лишь обращался к своему констеблю, сэр.
— Уж не хотите ли вы сказать, что под вашим началом служит констебль по фамилии Голсуорси, сержант?
— Так точно, сэр.
— Ничего себе! Продолжайте.
— Голсуорси, — повторил сержант так, словно его и не прерывали, — вызовите нам по телефону Скотленд-Ярд.
— Прежде всего, — сказал Стьют, когда Биф снова сел рядом с ним, — нам необходимо выработать определенную систему ведения дела. Начнем с покойного. Пятна крови уже подвергли анализу?
— Нет, сэр.
— А содержимое бутылочки изучено?
— Нет, сэр.
— Право, вы меня изумляете, сержант. Именно с этого вам следовало бы начать.
Раздался звонок, детектив-инспектор снял трубку и уже через несколько секунд диктовал адрес мистера и миссис Фэйрфакс в Хаммерсмите, настоятельно требуя, чтобы человек на другом конце провода немедленно связался с ним, как только получит нужную информацию. Мне пришлась по душе его стремительная и деловая манера с элементами даже некоторой агрессии.
— Так. Теперь пиджак и рубашка, — распорядился он.
Биф достал их из гардероба и передал инспектору. Стьют тщательно осмотрел одежду.
— Да, — заключил он, — это, несомненно, пятна крови. Отправьте вещи в лабораторию. А бутылочку на анализ химикам.
— Голсуорси! — Я заметил, как Стьют едва заметно вздрогнул. — Упакуйте все это. Пошлите пиджак и рубашку в лабораторию, а пузырек на химический анализ. Вам все ясно?
Мне показалось, что Голсуорси с трудом подавил улыбку, ответив:
— Предельно ясно, сержант!
— Теперь что касается его ботинок. Вы изучили их?
— Да, я взглянул на них.
— Дайте и мне взглянуть, — вздохнул Стьют. — Из чего состоит почва в этих краях?
— Почва никудышная сэр. В прошлом году мои красные спортивные туфли совсем…
— Забудьте о своих туфлях, Биф. Я спросил, какая здесь почва. Глина, суглинок?
— Отвратная смесь известняка с мелом, сэр.
— Повсюду?
— Так точно, сэр.
Стьют бережно покрутил ботинки в руках, соскреб что-то с подошвы и поставил на место. Затем он поочередно вновь тщательно осмотрел каждый предмет туалета покойника, но никак не прокомментировал свои действия. Потом он пожелал увидеть черную мотоциклетную клеенчатую куртку, которую Роджерс надевал раньше в тот день, и Бифу пришлось быстро отправить своего человека, чтобы доставить ее из магазина Роджерса-старшего.
— Нам сейчас прежде всего настоятельно необходимо, — сказал Стьют, — по возможности отследить все перемещения молодого Роджерса в день убийства. А к тому времени, когда мы закончим, быть может, нам удастся вычеркнуть из списка возможных жертв одну или две фамилии. Нам известно, что из дома Алан уехал в 10.30. Куда он отправился?
— Этого мы пока не знаем, сэр.
— Что ж, в таком случае следуйте за мной, сядем в машину и посмотрим, удастся ли нам что-нибудь установить. Мы скоро справимся с этой задачкой, Биф. Необходимы только система, метод, эффективность. Вперед!
Детектив-инспектор вскочил на ноги и возглавил наше шествие к ожидавшему у дверей полицейскому автомобилю.
Бедный старина Биф! Я поневоле вновь подумал, что успех в расследовании убийства в семье Терстон мог стать для него всего лишь случайной удачей. Настолько невзрачным и нерешительным выглядел он на фоне проницательного и целеустремленного столичного детектива. Но в то же время мне не понравились прямые и грубые поучения в его адрес. В конце концов, сержант ведь не пытался ничего из себя строить, оставаясь обычным сельским полисменом, делавшим все, что было в его силах.
Мы поехали в небольшую обувную мастерскую и магазин, принадлежавшие мистеру Роджерсу. На сей раз миссис Роджерс присоединилась к мужу за прилавком. Сегодня она выглядела гораздо спокойнее, но лицо было по-прежнему усталым и печальным. Супруги были вполне уверены, что Алан не говорил, куда отправлялся в то утро. Нет. Они понятия не имели о его обеде в обществе мистера Фэйрфакса. С какой стати племянник должен докладывать им о таких вещах?
— Как я уже вам говорила, — объяснила миссис Роджерс, — папочка не очень-то жалует Фэйрфаксов. И Алан, конечно, мог опасаться, что он расстроится, если узнает о его встрече с мистером Фэйрфаксом.
— Что вы имеете против них? — прямо спросил инспектор мистера Роджерса.
— Если по большому счету, то ничего особенного. Просто мне всегда не нравилась их манера выделываться перед нами и бахвалиться своими успехами.
— Вы знали, в котором часу у Алана намечалось свидание с мисс Катлер?
— Да. Об этом он нам сказал. В семь часов вечера.
— И вам ничего не известно, куда он мог отправиться в промежутке между двумя встречами?
— Нет. Ничего.
Биф отвел миссис Роджерс в сторону, чтобы назвать ей дату и время проведения официального дознания, чем, казалось, крайне расстроил ее вновь, поскольку оставил женщину со слезами, навернувшимися на глаза.
— Они, судя по всему, души не чаяли в своем племяннике, — заметил Стьют, когда мы садились в машину.
— Да, вот только он сам был непутевым малым, — сказал Биф.
— По крайней мере, полицию он сумел настроить против себя, — кивнул Стьют с недоброй ухмылкой. — Думаю, прежде чем продолжить, мне следовало бы получить побольше сведений о его прошлом.
После нашего возвращения в участок Стьют сказал Бифу, что, если тот подключит телефон напрямую к коммутатору, он сам сможет звонить в Ярд. Столичный детектив откровенно не желал больше слышать звучную и прославленную в литературе фамилию, то и дело выкрикиваемую командирским голосом сержанта. Я же уселся в сторонке и внимал с неподдельным восхищением, как инспектор раздавал краткие, но точные инструкции подчиненным. Необходимо побеседовать со стюардами, служившими вместе с молодым Роджерсом. Если на судне у него имелись близкие друзья, их следовало выделить в отдельную группу и допросить особо. Важно также получить отзывы старшего стюарда и казначея. Затем я слышал, как детектив-инспектор рекомендовал срочно отправить запрос в полицию Буэнос-Айреса, чтобы прояснить, имелись ли у них материалы на Роджерса в период пребывания того в Аргентине.
Прикрыв микрофон трубки пальцами, Стьют повернулся к Бифу.
— Отпечатки пальцев сняли? — спросил он.
— Чьи отпечатки? — невпопад спросил Биф.
— Господь милосердный! Да молодого Роджерса, конечно же!
— Нет, не сняли.
— Сделайте это незамедлительно. — Он вернулся к телефонному разговору. — Я завтра пришлю вам два набора отпечатков пальцев. Переправьте один из них в Буэнос-Айрес и попросите основательно изучить.
Пока Стьют заканчивал беседу с Лондоном, сержант Биф мялся рядом, явно пытаясь что-то сказать.
— Что у вас на уме, Биф?
— Я просто хотел сказать, сэр… Какой смысл посылать эти самые отпечатки в… Тот город, что вы назвали?
— Что значит, какой смысл?
— Непонятно, что они станут с ними делать? Они же вообще не знают, зачем им его разыскивать, по какой причине. У них нет даже подлинной фамилии!
В словах Бифа послышались отчасти нотки триумфа. И в самом деле, как могло показаться, он поймал инспектора на явной оплошности.
Но Стьюта замечание сержанта не только не вывело из себя, а заставило улыбнуться. Он уперся в спинку стула, прикурил новую сигарету и обратился к Бифу.
— Эта одна из тех премудростей, какие постигаешь, начав работать в Ярде, сержант. — Тихий голос образованного человека звучал снисходительно. — Хотя, конечно, никому из нас не под силу учесть все.
— Что вы имеете в виду? — спросил Биф, все еще явно считая действия коллеги из Лондона ошибочными.
— А вот что. Аргентинская полиция обладает высокоэффективной системой сбора и сравнения отпечатков пальцев. Она отличается от любой другой. Скажу больше, во время международной конференции полицейских, проходившей в Нью-Йорке несколько лет назад, коллеги из Аргентины поразили нас всех. Это называется «системой Вучетича», поскольку классификация была изобретена человеком по имени Хуан Вучетич тридцать лет назад.
— Продолжайте, пожалуйста! — Восклицание стало не столько обычным пожеланием продолжения, сколько выражением неподдельного интереса.
— Вместо того чтобы классифицировать отпечатки пальцев по фамилиям, разновидностям преступлений или по другим признакам, принятым в различных странах мира, они составляют каталог на основе некоторых фундаментальных особенностей самих по себе отпечатков. И это дает неоспоримые преимущества. Получив полный набор четких отпечатков пальцев, полицейские могут отыскать в своем огромном архиве человека, которому они принадлежат.
— Будь я проклят! Поразительно! — На Бифа рассказ детектива в самом деле произвел сильное впечатление.
— В этой стране каждый, независимо от того, аргентинец он или нет, сдает отпечатки пальцев, чтобы получить удостоверение личности, а потому у них миллионы отпечатков. Мы же, как вам известно, снимаем их только у людей, против которых выдвигаются обвинения в совершении преступлений. И потому, конечно же, не всегда можем отыскать необходимое. Но вот, согласно их данным, только в 1934 году из 513 наборов отпечатков пальцев, переданных им для идентификации злоумышленников, система помогла определить личности 327 из них. Это в самом деле очень хороший результат.
— Ясное дело, очень хороший! — признал Биф, все еще несказанно удивленный. — Но каким же образом они классифицируют их?
— Существует четыре основных типа отпечатков, — разъяснил инспектор, — но чтобы понять это, необходимо тщательно их изучить и рассмотреть. Их можно отличить по тому, например, как формируются линии непосредственно в самих отпечатках. К тому же… Но мы теряем время, сержант. Я могу часами читать вам лекции о дактилоскопии.
— И вы хотите сказать, что, если отправить отпечатки Роджерса в… В тот город, который вы изволили назвать, мы сумеем выяснить его настоящую фамилию?
— Это более чем вероятно.
— Прямо и не знаю, что тут поделаешь, — помрачнел Биф. — Какой тогда от меня толк? Вы сами можете пустить в ход все эти современные методы, о которых мы и понятия не имеем.
Стьют по-доброму улыбнулся ему.
— Не переживайте, Биф. Вам тоже нужно прилагать все усилия. Помните, многое в нашем деле зависит от обычной удачи.
— Спасибо, сэр, — сказал Биф, но испытал явное облегчение, когда инспектор решил сделать перерыв на час и мы все смогли пообедать.

Глава 9

Биф пригласил меня к себе домой, чтобы, как он скромно выразился, «немного перекусить». В смежной с гостиной кухне нас встретила его жена — жизнерадостная маленькая женщина с несколько заостренными, но приятными чертами лица. Волосы она собирала в тугой пучок и носила очки в позолоченной металлической оправе.
— У меня все готово, — сказала она, когда с церемонией знакомства было покончено. Мы уселись вокруг стола, покрытого безупречно чистой скатертью.
— Вы разделяете интерес мужа к расследованию преступлений? — спросил я.
— Благодарю покорно, но я предоставляю все это Бифу. Не люблю даже слушать рассказы о подобных делах. Избегаю читать любые репортажи в газетах. Положите себе немного брюссельской капусты, пожалуйста.
— Но ведь наверняка… — Я попытался зайти с другой стороны.
— Нет. Ничего хорошего все равно не выйдет. Отвратительные, жуткие преступления. Хотя, как мне говорят, мой Биф ловко умеет отыскать того, кто это сделал. А я всегда отвечаю: верно, предоставьте подобные занятия тем, кому они нравятся. Мне же совать туда свой нос совершенно ни к чему. О, кстати, пока не забыла. Мистер Сойер заглядывал к нам поутру.
— Что еще за Сойер? — спросил Биф с набитым ртом.
— Тот самый, из «Дракона». Сказал, ему нужно срочно повидаться с тобой.
— Значит, он договорился о новом матче в дартс, — сказал Биф, явно довольный этим обстоятельством.
— Нет. У него было к тебе что-то, связанное с молодым Роджерсом. Так он сам выразился.
Биф обратился ко мне.
— Вечно одна и та же история, — проворчал он. — Появляются люди, вбившие себе в голову, будто им что-то известно. И все же нам придется встретиться с ним. Почему только он явился домой, а не в участок?
— Мне-то откуда знать? — спросила миссис Биф. — Будь любезен, положи нашему гостю пастернака, и себе тоже.
— Забавно получается, — сказал Биф. — «Дракон» — это паб рядом со станцией. Я не слишком часто наведываюсь туда. Мне больше нравится в «Митре». Там и пиво получше, и доска для игры правильно подсвечена. Однако ж мы можем заглянуть туда немного позже.
— Но только не торчи там весь вечер, — попросила миссис Биф. — В десять часов интересная программа по радио, будет жаль, если ты пропустишь.
— Тебе пора бы усвоить, — возразил Биф беззлобно, — что, если я работаю над важным делом, невозможно угадать заранее, когда вернусь домой.
— Да уж. Чего гадать-то? С тобой никогда ничего не знаешь. Делом ты занят или нет. Ладно, бог с тобой. Обязательно попробуйте мою булочку с патокой, мистер Таунсенд.
Мне нравилось то превосходное взаимопонимание, какое я наблюдал между ними. Миссис Биф терпимо относилась к некоторым слабостям мужа, отдавала должное его успехам в работе, а сам Биф ценил в жене жизнелюбие, чувство юмора и кулинарные способности. Когда я прощался и благодарил за угощение, меня пригласили «непременно заглядывать, просто даже проходя мимо, без особых церемоний». После чего мы вернулись в участок, отогревшиеся и сытые.
Стьют дожидался нас с нетерпением.
— Бог ты мой, Биф, — недовольным тоном сказал он. — Вам нужен целый день, чтобы всего-навсего поесть? Я ограничился сэндвичем и вернулся сюда еще полчаса назад. Хотел бы я посмотреть на вас в Лондоне, когда разворачивается действительно крупное дело и ни у кого нет ни минуты свободной. Только успевай крутиться.
— Прошу прощения, сэр, — промямлил Биф.
— А для нас между тем поступили важные новости. Мой человек наведался в квартиру, где живет с женой мистер Фэйрфакс. Супруга уехала оттуда вчера утром, а сам Фэйрфакс, по всей видимости, вообще туда не возвращался. Таким образом, прошлым вечером в квартире никого не оказалось, а миссис Фэйрфакс при отъезде прихватила с собой два чемодана. Что вы думаете по этому поводу?
— Забавно, — выдавил Биф.
— Забавно? Жаль, что у нас с вами разное чувство юмора. В противном случае все было бы куда проще.
Биф откашлялся, прочистив горло.
— У меня тоже есть о чем вам доложить, — сказал он.
— О чем же?
— Вернее, будет о чем доложить. Мистер Сойер, хозяин паба и гостиницы «Дракон» возле станции, заявил, будто у него есть для меня информация касаемо нашего дела. И он сказал, что срочная.
— В самом деле? Неужели он обнаружил труп в одной из своих пивных бочек?
— Если говорить о вкусе его пива, то вполне мог, — ехидно заметил Биф. — У него не пиво, а настоящая отрава…
— Уделив меньше внимания качеству пива, Биф, и немного больше расследованию, вы, быть может, помогли бы нам хоть немного продвинуться вперед. Я уже отправил ваших помощников в город, пусть проверят, нет ли чего интересного в местных сплетнях. Хотя ума не приложу, как могут люди всерьез воспринимать полицейского по фамилии Голсуорси. А теперь пойдемте. Мы заглянем в тот паб, побеседуем с владельцем, а потом съездим в Чопли и узнаем, что там говорят о второй девушке. Нужно как-то упорядочить собранную информацию.
— Так точно, сэр.
«Дракон» оказался невзрачным с виду баром на грязноватой улице, проходившей вдоль реки до самой станции. Заведение располагалось между старыми складами, на которые мы уже обращали внимание прежде, а задний двор выходил, должно быть, прямо на реку. Дом был удлиненной формы с высокими потолками и со стенами из досок, покрашенных зеленой краской, тоже приобретшей грязноватый оттенок. Тюлевые занавески в окнах второго этажа казались влажными и посеревшими. Словом, всем своим видом «Дракон» скорее отталкивал, чем манил клиентов. Это был того рода паб, какие строили в кварталах для рабочего класса, где продавали алкоголь в огромных количествах, но мало заботились об уюте и комфорте.
Мы пришли уже после закрытия, и Бифу пришлось долго барабанить в боковую дверь, прежде чем нас впустили. Наконец показался невероятно дородный мужчина с опухшим и покрасневшим лицом, а невообразимые размеры брюха лишь подчеркивало отсутствие даже подобия пиджака.
— Вовремя вы явились, ничего не скажешь, — заявил он с порога. — Я как раз принялся за свой ужин.
— Прошу прощения, мистер Сойер, — извинился Биф, — но я буквально только что узнал о вашем сообщении.
Стьюту не терпелось приступить к расспросам, и стоило хозяину чуть отступить, как детектив-инспектор протиснулся в узкое пространство между его животом и стеной.
— Итак, — сказал он без околичностей, — что вы собирались нам рассказать?
— Этот джентльмен из Скотленд-Ярда, — шепнул Биф на ухо Сойеру.
Но хозяин паба остался недоволен. Он воображал себе, как неторопливо и с удовольствием поделится информацией за кружкой горького пива. Ему не нравилась перспектива мгновенно лишиться важного вида свидетеля, располагающего ценными сведениями, под напором этого резкого чужака.
— Мне вам нечего особо рассказывать, — угрюмо признал толстяк. — Вот только он заходил сюда тем вечером.
— Кто? Роджерс?
— Он самый.
— В какое время? — моментально задал вопрос Стьют.
— Что я могу на это ответить? — спросил Сойер не без сарказма. — Я ведь не знал, что он только что кого-то прикончил или собирается прикончить, а потому как-то не догадался посмотреть на часы. Скажу только одно: прошло всего несколько минут после того, как я открылся ровно в шесть.
— Скажем, в 18.10? — спросил Стьют.
— Да, вроде того.
— Ну и? Что он сказал?
— Что он сказал? Попросил двойное виски с содовой, если хотите знать.
— И все?
— Больше ничего особенного. Упомянул только, что только что проводил кого-то на станции с шестичасовым поездом.
— Ах, он вам сообщил об этом! Но не уточнил, кого именно провожал?
— Нет.
— Он выглядел нормально?
— Что значит «нормально»?
— Был похож на самого себя? Ничего необычного не заметили?
— Он вел себя тихо. Очень спокойно и тихо.
— Еще что-нибудь?
— Больше ничего.
— Вы не обратили внимание, он приехал на своем мотоцикле?
— Да. Слышал, как он потом заводил его.
— Где он его оставлял?
— Знаете, у меня здесь нет специальной стоянки. Но чтобы не бросать мотоцикл просто так на улице, думаю, он загнал его в проулок рядом с моим домом.
— Куда ведет проулок?
— Вниз к реке.
— Понятно. Во что он был одет?
— В свой мотоциклетный костюм. Черная клеенчатая куртка и шлем.
— Спасибо, мистер Сойер. Пойдемте, сержант. Нельзя терять время.
И, коротко кивнув владельцу бара, детектив Стьют своей обычной деловой походкой направился к двери. Я услышал, как кто-то негромко выругался нам в спины — то ли Сойер, то ли Биф, то ли они оба.
Покинув «Дракон», Стьют сразу же принялся осматривать проулок. Он был узким, а мостовой служила черная смесь грязи с угольным шлаком. С одной стороны он протянулся мимо паба, а по другую находился пустой склад. Ровная стена без окон поднималась на значительную высоту. Обходя лужи, мы добрались до берега реки.
Стьют обернулся и принялся разглядывать заднюю стену «Дракона», где имелось только одно окно, располагавшееся на втором этаже. Но стоило ему обратить внимание на здание склада, как он издал звук, настолько похожий на взволнованный, насколько инспектор вообще позволял себе подобные эмоции. Вдоль склада прямо над рекой была сбита из досок длинная деревянная платформа, похожая на причал. Грубо сколоченные ступени вели оттуда вниз в проулок.
Вскоре мы уже поднялись на причал, и Стьют исследовал дощатое основание. Он напоминал сейчас английскую гончую. Затем детектив перегнулся, чтобы взглянуть на воду, осмотрел стену, попытался открыть две двери, которые вели внутрь склада, настолько поглощенный своим занятием, что, казалось, напрочь забыл о Бифе и обо мне, хотя мы с недоуменным видом стояли совсем рядом.
— А ведь это вполне возможно, — наконец произнес он. — Биф!
— Слушаю, сэр!
— Попросите своих людей обыскать каждый дюйм этого склада. Понятно?
— Так точно, сэр!
— Очень хорошо. А теперь пора выдвигаться в сторону Чопли.

Глава 10

Между Брэксэмом и Чопли протянулась вересковая пустошь. Вы могли бы, конечно, с некоторой натяжкой посчитать ее обширной общественной лужайкой, и по существу оказались бы правы. Но в этот февральский день перед закатом из окна полицейской машины она увиделась мне такой голой и неприветливой, что невольно пришли на память Макбет и три его ведьмы. Пустошь вполне могла бы послужить местом убийства. Под одним из жестких кустов утесника, то и дело возникавших перед нашими глазами, как раз и покоилось, возможно, тело жертвы Роджерса.
Поездка не доставила никому ни малейшего удовольствия. Стьют и Биф по большей части хранили молчание, а я, наблюдая, как мимо проносятся миля за милей унылого пейзажа, в очередной раз размышлял, зачем вообще провожу время столь странным образом. Честно признаюсь, мне очень хотелось бы оказаться тогда в своей уютной лондонской квартире.
Расстояние между двумя городками составляло десять миль, но мы ни разу не проехали даже через какое-либо подобие деревни. Вдоль дороги стояли всего несколько домов, а потом справа промелькнула давно заброшенная ветряная мельница, но больше не было никаких признаков присутствия здесь людей.
— Он мог сделать это прямо тут, — поделился своим неожиданным наблюдением Биф.
— Безусловно, сержант. Но существует и множество других мест, где он мог это сделать. В том и состоит наша задача, чтобы определить, где именно. Теперь уже очень скоро мы сможем сказать: да, нам удалось проследить за всеми его перемещениями в тот злополучный день. У меня же начало складываться впечатление, что с нас будет вполне достаточно посетить необходимое количество заведений, имеющих лицензии на продажу спиртного, чтобы выполнить свою миссию. Нам уже известно: он побывал в «Митре» в 14.15 и в «Драконе» в 18.10. Надеюсь, сегодня вечером мы сумеем составить полный график его передвижений. И это станет важным шагом вперед. Понимаете? Порядок. Метод. Ничто нам их не заменит.
Перед нами возник шпиль колокольни церкви в Чопли, и мы стали дружно всматриваться в открывшуюся панораму. При въезде в городок стоял констебль, поддерживая рукой свой велосипед, и Стьют направил автомобиль прямо к нему. Констебль отдал честь нашему общему командиру.
— Я как раз дожидался вас, сэр. Вам нужна миссис Уолкер. Поезжайте прямо вдоль главной улицы, а на развилке примите влево. Ее коттедж примерно через сто ярдов с правой стороны. «Розовый коттедж», так он называется.
— Спасибо. Кстати, я хотел бы узнать вашу фамилию.
— Смит, сэр.
Стьют кивнул, и мы поехали дальше.
— А то я уж опасался, что он окажется Киплингом или Стивенсоном, — буркнул детектив-инспектор, обращаясь к Бифу.
— Откуда он знает, зачем мы сюда прикатили? — спросил сержант.
— Есть, знаете ли, такая вещь, как обычный телефон, и пока вы потратили на обед час и пять минут, сержант, я им воспользовался. Видите, сколько времени нам это сберегло, а время имеет решающее значение. Вот мы и на месте.
Мы остановились у ворот небольшого квадратной формы коттеджа, расположившегося чуть в стороне от проезжей части. Прямо перед нами висело на доске объявление: «Чай. Прохладительные напитки. Комнаты внаем для велосипедистов», а на самих воротах значилось: «Розовый коттедж».
Признаться, я начал ощущать легкую усталость от всех этих бесед с владельцами пабов и с домохозяйками, необходимых, чтобы придать законченный вид «графику перемещений Роджерса», как именовал его Стьют. Я далеко не разделял страсти столичного детектива к составлению таблиц, списков, к Методу и к Порядку. А стоило мне бросить первый же взгляд на миссис Уолкер, с которой нам предстоял разговор, как у меня вообще пропало последнее желание вступать в контакт с кем-либо.
Это была рыжеволосая, пожилая и агрессивно настроенная дама. Она вышла из своего коттеджа еще до того, как мы доехали до ворот, а говорить начала, не дождавшись, пока Стьют обратится к ней.
— Значит, вы наконец-то заявились ко мне, — громко констатировала она, устремившись по тропинке к нашей машине. Выглядела хозяйка «Розового коттеджа» неухоженной. — Я-то прождала вас целый день впустую, хотя могла бы знать, что полиция всегда приезжает в последнюю очередь туда, где ей следовало побывать сразу. И когда я думаю о несчастной убитой девушке…
— Нам необходимо задать вам несколько вопросов, — напряженно сказал Стьют.
— А мне необходимо задать несколько вопросов вам самим! — воскликнула миссис Уолкер, провожая нас к дому. — Вы только подумайте! Позволить девушке быть убитой, не зная даже, где и почему, а потом полениться хотя бы приехать сюда и все выяснить. Я считаю это преступлением с вашей стороны. Да что там! Ей кто угодно мог запросто глотку перерезать в собственной постели, а вы бы и пальцем не шевельнули дня два или даже три, не говоря уже о том, чтобы поймать убийцу. Я ведь могла вам все рассказать с самого начала, если бы вы удосужились навестить меня. Но нет! Болтаетесь где угодно, но только не там, куда нужно было примчаться в первую очередь.
— Не сомневаюсь, что ваши показания будут иметь для нас исключительную ценность, миссис Уолкер. А теперь…
— Разумеется, они имеют огромную ценность. Разве мне не известны все обстоятельства еще с того времени, когда он впервые привез ее сюда и заявил, что они якобы женаты? Я моментально поняла, каков этот тип. Отпетый мерзавец. А бедная девушка…
— Как давно они приезжали к вам в первый раз? — вставил Стьют.
Казалось, что и он, и сержант Биф сразу оставили всякую надежду провести упорядоченный формальный допрос и покорно отдались на волю извергавшемуся из дамы словесному потоку, рассчитывая хотя бы иногда направлять его в нужное им русло.
— Как давно? Не уверена, что смогу припомнить точно. Хотя погодите минуточку! Это случилось как раз после Рождества. Пожалуй, два года назад. Тогда еще прошел очень густой снегопад, если вы не забыли, и они забавлялись игрой в снежки прямо вот тут, перед моим домом. Это выдало их с головой, как ничто другое. Ну кто, скажите, видел, чтобы супружеская пара беззаботно кидалась снежками? Невозможно представить. Так что я тут же сообразила, что к чему, и поняла, что он за птица, этот молодой аферист. Однако же я придержала язык и выжидала, хотя много слышала о его проделках от своей подруги в Брэксэме. Она порой приезжала ко мне и, конечно, рассказала, как пару месяцев назад сержант посадил его за пьянство…
— Но…
— Подождите минуточку, сделайте милость. Мне требуется время, чтобы сообщить вам все, что я знаю. Вы же смогли ждать целую вечность, прежде чем добраться до меня и выслушать, так что ничего вам не сделается, если потерпите еще несколько секунд, чтобы я перевела дух. Да. А теперь представьте мое удивление, когда месяц назад я получила письмо от той несчастной девочки, чье мертвое тело лежит в эту самую минуту на пустоши и леденеет, пока вы тут сидите. Она спрашивала, могу ли я что-нибудь рассказать ей об этом типе — Роджерсе. Вы должны помнить меня, писала она, потому что я та самая, с кем он раньше приезжал к вам. Разумеется, я ее помнила. Как сами понимаете, письмо порядком огорчило меня, поскольку дурное дело произошло у меня дома. Я написала ей все, что мне было о нем известно, упомянув о словах моей подруги из Брэксэма: парня скоро снова ожидали в отпуск, а он приходился племянником старикам Роджерсам. Затем она еще раз прислала мне весточку. Ей хотелось самой посмотреть негодяю в глаза, лично с ним разобраться. Не могла бы я сдать ей комнату на те несколько дней, когда он приедет домой, чтобы она тоже оказалась поблизости? Я как последняя дура согласилась. Мне ведь и в страшном сне не виделось, что этим я обрекаю бедняжку на верную гибель.
— Вы сохранили ее письма, миссис Уолкер?
— Нет, конечно! Для чего мне было их держать у себя? Здесь и так полно всякого мусора. Но вот что я должна обязательно вам рассказать. Бедняжка действительно приехала и послала молодому Роджерсу записку, дожидаясь его приезда. Мне она доверилась. У мисс Смайт были его письма, написанные в разгар их романа, в которых он обещал на ней жениться, и она преисполнилась решимости заставить его обойтись с ней, как положено порядочному мужчине с порядочной женщиной. А особенно распалилась, когда я передала ей слух — узнала от своей подруги, — что он теперь крутит любовь с девицей Катлер. Так вот. Во вторник вечером мисс Смайт отправилась в городок на танцы с одним бизнесменом, тоже остановившимся у меня, и вернулась очень поздно. Она предупредила меня загодя, что задержится, а потому попросила на следующий день не будить ее по крайней мере до полудня. Если Роджерс появится, мне следовало сказать ему подождать. И, ясное дело, в среду утром он приехал сюда…
— В котором часу? — отважился вставить вопрос Стьют.
— В какое время? Не могу в точности сказать. Примерно в одиннадцать, потому что фургон мясника как раз отъезжал, когда этот Роджерс примчался на своем мотоцикле, а мясник всегда строго соблюдает расписание доставки товара. Самое интересное, что Роджерс разговаривал со мной так, словно впервые в жизни видел, хотя прекрасно был знаком со мной, много раз бывая здесь с той девушкой. Он спросил, дома ли она. И я ему ответила: да, дома, но просила ее не тревожить до двенадцати часов. Он просто взбесился. Заявил, что у него нет времени дожидаться ее все утро. Я говорю, тогда скатертью дорожка отсюда, и это ему тоже сильно не понравилось, он разозлился, но потом понял, что так дело не пойдет. Я, говорит, поеду кое с кем пообедаю, а потом вернусь, и если она вообще желает меня видеть, то пусть лучше сидит дома. После чего уехал на мотоцикле с бешеной скоростью, а я поднялась наверх и передала мисс Смайт его слова.
— Какое впечатление произвела на вас мисс Смайт?
— Она, конечно, принарядилась, разыгрывала драму и все такое, но ведь в наши дни трудно винить девушку, если она делает все возможное, чтобы понравиться мужчине. Особенно такому, как этот Роджерс, кто готов смешать с грязью любую из нас, дай ему только волю. Он вернулся сюда в четыре. Я подала им чай, а затем оставила одних. Но представьте мое изумление, когда примерно через час…
— За это время вы не слышали, случайно, о чем у них шла беседа?
— Само собой, нет. У меня нет привычки подслушивать чужие разговоры, а стена между кухней и гостиной слишком крепкая, чтобы проникали хоть какие-то звуки. Кроме того, как только я входила в комнату, они замолкали, складывались, как твои шезлонги, и дожидались моего ухода, чтобы возобновить разговор. Но вот прошел час или чуть больше, когда мисс Смайт сама пришла ко мне, заявила, что все улажено и она собирается вернуться в Лондон. Не мое это было дело, но я от души надеялась на благополучный для нее исход. Хорошо, только и сказала я, а потом выписала ей счет, который она сразу оплатила, спустившись вниз уже с упакованным багажом.
— Какого рода багажом?
— Да при ней и был-то всего-навсего небольшой чемоданчик, почти портфель. Чтобы уложить в него вещи, много времени не требовалось, и она очень быстро собралась. Я спросила, каким поездом она отправится, и она ответила, что Роджерс согласился подбросить ее до станции в Брэксэме к шестичасовому поезду, который идет до Лондона быстрее остальных. Она вроде как слишком заторопилась обратно в Лондон, заметила я, с чем она согласилась. Но объяснила почему. Ей непривычно было жить одной в сельской глуши и не особенно нравилось у нас. Если честно, то ее можно понять. Едва ли сыщется другое такое место, где так же тихо, как здесь…
— Значит, они уехали вместе? Во что она была одета?
— На ней было нечто вроде белого макинтоша, с виду очень модного. Она села позади Роджерса и обняла за талию. А на нем был обычный наряд — черная непромокаемая куртка, в каких обычно ездят мотоциклисты. Она уселась прямо на свой чемоданчик. Сказала, ей все равно, потому что он очень старый. И это действительно не имело значения, когда этот тип вывез ее в пустошь и там напал…
— Но почему вы так уверены, миссис Уолкер, что Роджерс убил ее?
— Почему уверена? А что же еще мне остается думать? Я читала газеты. Он признался в убийстве, а ее больше уже никто не видел, разве не так? Кроме того, у него имелись причины, ведь девушка попыталась заставить его сдержать свое слово и выполнить обещание. Конечно же, он с ней расправился, и стоит вам приложить хоть немного усилий, как вы найдете ее труп.
— Вас, возможно, удивит мое сообщение, миссис Уолкер, но по меньшей мере еще два человека числятся пропавшими без вести, и каждый из них мог стать жертвой убийства.
На мгновение, как мне показалось, миссис Уолкер засомневалась. Но только на мгновение.
— О нет, — сказала она, — ничуть не изумили. Я бы не удивилась, если бы даже пропала дюжина других людей. Нисколько не удивилась бы. Этот тип был способен укокошить всех троих, о ком вы упомянули, и я допускаю, что он виновен в их гибели!
Подобный взгляд на события стал для нас, безусловно, новым и неожиданным.

Глава 11

— Боже мой! — воскликнул Биф, когда мы наконец снова сели в машину. — Она чесала языком без умолку. Я не переставал гадать, почему вы ни разу не попытались прервать ее, сэр.
— Вам еще многому нужно научиться, сержант, — возразил Стьют. — Бывают случаи, когда лучше просто дать людям говорить, а не вынуждать их к этому. В рассказе миссис Уолкер было, конечно, очень много шелухи, но мы все же получили необходимую нам информацию.
Мне подумалось, что назвать пустословие миссис Уолкер «шелухой» типично для Стьюта. От него самого ожидать никакой «шелухи» не приходилось. Детектив-инспектор переходил от одного пункта к другому, не тратя слов попусту и расходуя их с экономной эффективностью.
— Она хотя бы позволила нам дополнить хронику того дня. Теперь единственными существенными пробелами остались промежутки времени между 11.00 и часом дня, между 14.15 и четырьмя часами пополудни, а также период с 18.30 до 20.15.
— Так точно, сэр, — отозвался Биф почти обреченно.
На выезде из городка молодой констебль, тот, что показал нам дорогу к «Розовому коттеджу», поднял руку, демонстрируя желание сообщить что-то. Он поспешил приблизиться к автомобилю, и Стьют опустил стекло со своей стороны.
— В чем дело, Смит?
— Есть кое-что еще, о чем, как я подумал, вы должны узнать. Примерно в 17.10 вечером того самого дня молодой Роджерс и та девушка, с которой он жил в «Розовом коттедже», посетили самый большой местный магазин.
— И что же?
— Роджерс оставил мотоцикл у двери, и они зашли внутрь вместе. Он спросил, продается ли там веревка.
— Веревка? — быстро переспросил Стьют, и, как мне показалось, в его глазах блеснули искры неподдельного интереса.
— Точно так, сэр. Миссис Дэвис ответила, что торгует только бельевой веревкой в мотках по двенадцать ярдов длиной. Тогда молодая леди попросила отрезать для них небольшой кусок, потому что им нужно было всего лишь привязать то ли портфель, то ли чемоданчик к мотоциклу. Миссис Дэвис заявила, что не станет портить товар, разрезая его на части, а Роджерс сказал, что готов приобрести весь моток.
— Миссис Дэвис видела, как они привязывали портфель?
— Я задал ей этот вопрос, сэр, но она ответила, что в магазине было слишком много покупателей, она не успела обратить внимание. Но, как ей показалось, прошло несколько минут, прежде чем мотоцикл перед входом снова завели. Это все, о чем ей известно, сэр.
— Спасибо, Смит. Очень полезные сведения, — заключил Стьют и снова привел автомобиль в движение. — Любопытно было бы проверить, — обратился он затем к Бифу с улыбкой, — сумел бы констебль по фамилии, скажем, Теккерей снабдить меня подобной информацией.
Самолюбие Бифа оказалось явно задето.
— Мне тоже любопытно, — кратко отозвался он, а потом впал в продолжительное молчание.
Я немного сочувствовал Бифу. Уж слишком самодовольным педантом предстал перед нами констебль Смит.
Мы опять мчались вдоль пустоши, считавшейся общественной землей, и мне никак не удавалось избавиться от впечатления, оставленного мрачной убежденностью миссис Уолкер, что труп Стеллы Смайт как раз сейчас лежит где-то посреди этого безжизненного пространства. Казалось, те же мысли одолевали и Стьюта, потому что он обратился к Бифу, при этом не отрывая взгляда от дороги.
— Нам придется тщательно прочесать эти места, — заметил он.
— Будет сделано, сэр. — Биф все еще пребывал в угрюмом расположении духа и был предельно краток.
Остальную часть пути мы почти совсем не разговаривали. Я пытался догадаться, к каким выводам пришли два следователя.
По прибытии в полицейский участок Стьюта сразу предупредили, что его дожидается мужчина, и, когда мы снова расселись в маленьком кабинете Бифа, к нам провели визитера. Как выяснилось, его звали Чарлзом Медоузом и он служил носильщиком на железнодорожной станции.
— Добрый вечер, друг мой сержант, — начал он, пожалуй, несколько фамильярно.
Биф сдержанно откашлялся.
— Добрый вечер, Медоуз, — ответил он, напустив на себя официальный вид. — Что привело вас сюда? Чем можем помочь?
Мистер Медоуз, бледный и внешне довольно-таки изможденный невысокий мужчина лет за сорок, склонился вперед, словно собирался поделиться с нами величайшей тайной.
— Хочу кое о чем вам рассказать.
Стьют не мог не вмешаться.
— Мы сейчас крайне заняты, — резко произнес он. — Если хотите что-то сообщить, то побыстрее, пожалуйста.
Мистер Медоуз напрягся.
— Я всего лишь желал вам помочь, — пробормотал он.
— Очень хорошо. Что же вы собираетесь нам сообщить?
— Я видел молодого Роджерса в тот вечер, когда уходил после смены, — сказал носильщик.
— В котором часу это было?
— Без десяти шесть или около того. Так примерно.
— Где?
— Понимаете, я живу на Чопли-роуд. Вот и шел к себе, ни о чем особо не думая, пока не поравнялся с последним домом на улице, а потом свернул на тот участок дороги, что ведет напрямик к нашим коттеджам. Там безлюдно, зато можно срезать угол…
— Что-то мне не очень пока понятно, — перебил его Стьют. — Вы хотите сказать, есть отрезок дороги, где нет ни одного жилого дома между центральным районом города и тем кварталом, где живете вы?
— Именно так, сэр. — Незадачливый мистер Медоуз сжался, столкнувшись с резкими манерами Стьюта.
— Что произошло потом?
— И вот чуть впереди у края дороги я увидел стоявший мотоцикл. Когда я приблизился, человек, сидевший в седле, окликнул меня: «Привет, Чарли», и я узнал молодого Роджерса.
— Но разглядеть его как следует не смогли?
— Я мог легко понять, что это он, по одному только голосу, — сказал Медоуз, словно оправдываясь. — А заднее сиденье занимала молодая леди.
— Как выглядела эта леди?
— Не опишу вам ее в точности. Я заметил только, что на ней был белый плащ или макинтош. Свет фары мотоцикла бил мне прямо в глаза.
— Роджерс сказал вам что-то еще?
— Да. Как раз собирался перейти к этому. Он спросил, в котором часу отходит скорый поезд на Лондон. «Этой девушке, — сказал он, — нужно обязательно успеть на него». В шесть часов, ответил я. А он: «Спасибо, Чарли. Увидимся вечером». И я пошел дальше.
— Направились домой? А что же он?
— Я как-то не обратил внимания. Мой коттедж был уже совсем рядом, и я скоро оказался внутри. Не хотелось торчать на улице в такой холод.
— А девушка что-то говорила?
— При мне ничего.
— Понятно. Спасибо, мистер Медоуз. Вы оказали нам большую услугу.
— Не стоит благодарности, — отозвался Медоуз почти таким же разочарованным тоном, каким говорил мистер Сойер, получив самый лаконичный комментарий к рассказанной нам истории. — Уж извините, мне нечего больше добавить.
Когда он ушел, Стьют придвинул к себе лист бумаги и взялся за авторучку, а потом сказал властным голосом истинного хозяина положения:
— Итак, что мы имеем.
Нам оставалось лишь ждать. Несколько секунд детектив-инспектор казался погруженным в глубокие размышления, а затем начал говорить и одновременно писать.
— Мы способны составить некое подобие расписания того, чем занимался молодой Роджерс в тот день. В нем неизбежны пробелы, а многое зависит от показаний свидетелей, которые могут ошибаться или же сознательно лгать. Но это станет своего рода отправной точкой для нашего дальнейшего плана действий. Что совсем не так уж плохо после всего одного дня работы.
Я заметил, как он полностью проигнорировал целый день усилий, приложенных Бифом накануне его приезда. Насколько мне запомнилось, вот что он записал:
10.30 Уезжает из магазина старого Роджерса в Брэксэме.
11.00 Прибывает в Чопли к «Розовому коттеджу» и справляется о Смайт.
11.05 Покидает Чопли.
13.00 Приезжает в отель «Риверсайд прайвит», чтобы пообедать с Фэйрфаксом.
14.00 Уходит из отеля «Риверсайд прайвит» вместе с Фэйрфаксом.
14.10 Прибывает с Фэйрфаксом в «Митру».
14.20 При появлении иностранца уходит из «Митры» с Фэйрфаксом.
14.45 Заводит мотор своего мотоцикла на подъездной дорожке отеля «Риверсайд».
16.00 Снова приезжает к «Розовому коттеджу».
16.00–17.00 Проводит время со Смайт в «Розовом коттедже».
17.10 Покупает моток веревки в главном магазине Чопли.
17.50 Находится на окраинной дороге Брэксэма, где разговаривает с Медоузом.
18.10 Заходит в паб «Дракон» рядом с железнодорожной станцией.
18.30 Выходит из паба «Дракон».
20.00 Возвращается в магазин старого Роджерса.
20.20 Входит в «Митру», где признается в убийстве, и принимает яд.
— Замечаете ли в моих записях какие-либо ошибки, сержант? — спросил Стьют.
— Нет, сэр. Если принять во внимание собранные нами показания, то никаких оплошностей с вашей стороны я не увидел. Хотя, конечно, пропуски во времени досадно длинные.
— Так и есть. Предположим, что каждая поездка в Чопли занимала у него полчаса. Едва ли больше, если только не возникало неполадок с мотором или других непредвиденных задержек. Это значит, что у нас все равно остается час и двадцать пять минут неизвестности с момента, когда он покинул Чопли утром и добрался до «Риверсайда». И опять-таки, если требуется всего десять минут, чтобы дойти пешком от «Риверсайда» до «Митры»…
— Да, не более того, — вставил свое слово Биф.
— Такие вещи обязаны знать наверняка, сержант, — заметил Стьют.
— Но я всегда езжу на велосипеде, — возразил Биф.
— Как бы то ни было, скажем, нужно десять минут. В таком случае у нас остается ничем не заполненная пустота в четверть часа после того, как Роджерс-младший вышел из «Митры» с Фэйрфаксом, а потом завел мотоцикл на дорожке у отеля. И еще провал в три четверти часа между тем моментом и его вторым появлением в «Розовом коттедже».
— Похоже на правду, — вымолвил Биф после того, как долго изучал «хронологическую таблицу».
— Но самую большую загадку лично для меня, — сказал Стьют, — представляют те полтора часа, что минули после его ухода из «Дракона», и до появления в магазине старого Роджерса.
— Да. Это действительно забавно, — кивнул Биф, подавив приступ зевоты.
— Однако от нас только требуются терпение и система, — снова настойчиво заявил Стьют. — Придет время, и мы заполним все эти пустоты.
Я поднялся. Приближалось время ужина, и я чувствовал усталость и голод. Потом обратился к Стьюту:
— Весьма вам признателен за возможность стать сегодня вашим спутником в работе, — сказал я ему.
— О, право, это пустяки, — ответил он с неким подобием улыбки. — Мы к таким вещам даже привыкли, знаете ли. В наши дни трудно себе представить мало-мальски крупное преступление, чтобы с полдюжины ваших собратьев по литературному цеху не следили пристально за ходом расследования. Да вот буквально позавчера… Впрочем, мне лучше вам о ней ничего не рассказывать. Эта особа обещала сделать меня главным героем своей новой книги. Спокойной ночи.
Сержант проводил меня до дверей. С многозначительным кивком назад в сторону оставшегося в кабинете Стьюта он хрипло прошептал мне:
— Он поселился в «Митре», как и вы. А потому я туда сегодня вечером ни ногой. Если после ужина захотите сыграть в дартс, приходите в «Дракон», и я вас обставлю с большой форой. Поняли?
Да. Я, кажется, уже все понял.

Глава 12

Я принял приглашение Бифа и после того, как покончил с холодным ужином, отправился в «Дракон». Проходя мимо проулка, ведшего вдоль паба к реке, я ненадолго задержался, пытаясь понять, чем он мог так заинтересовать Стьюта. Распоряжение детектива-инспектора по поводу поисков на пустоши давало основания думать, что, по его мнению, убийство могло быть совершено там. Тогда зачем ему понадобилось с таким вниманием изучать это место и как объяснить невольное восклицание, вырвавшееся у него при виде пирса позади склада? Было ли это всего лишь одной из его более ранних версий, от которых позднее пришлось отказаться? Или же он рассматривал глухой уголок у реки как нечто, связанное с совершенно иным аспектом случившейся трагедии? А быть может, не в меру болтливая миссис Уолкер оказалась права, утверждая, что убийство не стало единственным?
Одно несомненно: проулок имел весьма зловещий вид, обрамленный с одной стороны высокой глухой стеной старого склада. И не было ничего невероятного в предположении, что труп могли сбросить с того самого пирса в воду. Однако… Я слишком многое знал о первых результатах следствия, чтобы предаваться пустым фантазиям.
Биф пришел с опозданием в несколько минут, когда я уже ждал его в пабе. Мы оперлись на стойку бара. Только удовлетворив своих самых нетерпеливых клиентов, мистер Сойер соизволил заняться нами.
— Было еще кое-что, о чем я мог бы рассказать вам сегодня, — сказал он и окинул нас странным взглядом.
— О чем именно? И отчего не рассказали сразу? — спросил Биф.
— Буду откровенен. Я решил не особо распространяться при том вашем типе из Лондона. Мне он что-то совсем не по нраву пришелся.
— С ним полный порядок, — возразил Биф. — И он очень умный. Видели бы вы, как он четко проверил все, чем занимался в среду молодой Роджерс. Расписал по пунктам: где был, в какое время и прочие подробности. Сразу видно, ему не привыкать к таким методам. Наше дело для таких парней, как он, — пара пустяков. Он с ним справится, а вы и ахнуть не успеете.
— Ну, ничего себе! И все равно этот тип не по мне, — упрямо повторил мистер Сойер. — Видно было, насколько ему не хочется даже выслушать то, что человек может ему рассказать. А как вы, наверное, уже поняли, у меня есть для вас еще информация.
Биф прикусил кончик уса и постарался изобразить интерес.
— Это касается молодого Роджерса, когда он тем вечером заявился сюда. Ругал вас, сержант, на чем свет стоит. Последними словами крыл, ей-богу!
— Ругал меня?
— Да, вас. Как я понял, у него на мотоцикле не работал задний габаритный фонарь. Потому-то он и загнал свою машину в проулок, а не оставил перед входом. Но я не хотел говорить об этом вашему сыщику из Лондона. Роджерс твердил, что не даст вам ни шанса оштрафовать его. У вас, говорил, на него зуб, и вы бы непременно воспользовались случаем. Но и сам грозил однажды свести с вами счеты.
— И все?
— Да, все. Я просто подумал, что вам необходимо это знать.
Мистера Сойера подозвал к себе очередной клиент, но, как только он обслужил его, вернулся и спросил, как продвигается дело.
— Не сочтите за обиду, — ответил Биф, снова напуская на себя несколько абсурдную официальность, — но мы не вправе сейчас ничего обсуждать. Мне хватает головной боли с этим в служебное время, чтобы меня изводили вопросами еще и по вечерам. Нужно же человеку хотя бы немного пожить нормальной жизнью.
Но когда несколько минут спустя тучный мистер Сойер заявил, что будто бы вспомнил еще об одной важной вещи, сержанту пришлось проявить интерес.
— Это было, когда он уже собрался уходить, — сказал Сойер. — Его мотоциклетный костюм все еще оставался мокрым. Он посмотрел на часы и заявил, что должен торопиться. Дескать, у него назначено свидание с девушкой на семь часов.
— Так прямо и сказал? — спросил Биф.
— Да. И прошло тогда примерно полчаса с тех пор, как он здесь появился. Если я не ошибаюсь.
— Спасибо за помощь, мистер Сойер. — Этим и ограничилась реакция Бифа.
Через час или два, уже лежа в постели в «Митре», я вспомнил всю ту нелепую таинственность, которой обставил Сойер эти совершенно банальные подробности. Вот одна из причин, подумал я, почему мне так нравилось наблюдать за ходом расследований. Они, как ничто другое, позволяли заглянуть под внешне невозмутимые покровы существования обитателей городков вроде Брэксэма. Имея официальное разрешение задавать часто глубоко интимные и важные вопросы, имевшие отношение к делу, следователь мог вникнуть в самую суть жизни очень разных по своим характерам людей.
Взять, к примеру, этого толстяка — владельца паба. Изо дня в день одна и та же рутина, — он топит свои тревоги в алкоголе, не бывая на свежем воздухе, ничем не компенсируя воздействие на себя спиртного, храпит во сне, мало двигается, отравляя мозги пивными парами до такой степени, что глаза стекленеют. Одному богу теперь известно, каким он был в молодости. Его трудно даже вообразить в ином виде, кроме нынешнего. И так он продолжит тащиться по жизни тяжелыми шагами, пока не придет время уложить его огромное раздувшееся тело в домовину для похорон.
А сколько других персонажей и их историй уже прошли перед нами всего за два дня проведения допросов! Чета пожилых Роджерсов, почти усыновившая непутевого парня, потому что, по их собственным словам, «он им полюбился», когда пришел в их магазин, чтобы, по сути, просить милостыню. Если верить почтальону, старики «были просто без ума» от этого молодого мужчины, и я охотно верил этому, вспоминая залитое слезами лицо миссис Роджерс и печальное выражение в глазах маленького обувщика. И до какой-то степени парень отвечал им взаимностью. Он все-таки предпочел сам зарабатывать себе на хлеб, а не сесть на шеи, которые Роджерсы по доброте душевной готовы были подставить ему.
Теперь легко представлялось, как проводила свою жизнь пожилая пара в чистенькой квартирке, расположенной позади магазина. В их существовании главную роль играл календарь, очередная дата, когда ожидался Алан. И мне хотелось согласиться с Молли Катлер, сказавшей, что Роджерс мог убить кого-то, только защищая собственную жизнь. Иначе как смог бы он смотреть в глаза старикам, которые так привязались к нему?
А сами Катлеры? Мать и дочка. Какой любопытный конфликт между ними! Опытная женщина, привыкшая все оценивать по внешнему виду, респектабельная, не желавшая отступать от своих принципов. И девушка — такая милая, раскованная, свободная. Было занятно наблюдать, как она обходилась с матерью — без ссор и агрессии, но при этом хотя и с доброжелательным, но плохо скрытым равнодушием. Она не вступала в пререкания, выслушивая сердитые замечания матушки, но втихаря неизменно отстаивала свою позицию. Можно было почти заподозрить, что этим двум женщинам даже нравились отличия друг от друга, а там, где это становилось возможным, обе неизменно умели находить общий язык. Ведь Молли не особенно-то и скрывала свой роман от матери. Просто избегала обсуждать его, как и многие другие интимные стороны своей жизни.
И все же она была всерьез влюблена в Алана. В этом не приходилось сомневаться. Она полюбила его настолько глубоко и преданно, подумал я, что готова была многое простить ему и сделать для него все, что только в ее силах. Какого же дурака свалял этот молодой повеса, не женившись на ней сразу же! Если только не существовало препятствия, остававшегося нам неизвестным.
Вспомнил я и о миссис Мердок с ее мрачной пафосностью, настойчивым употреблением слов «клиент», «обед», «официант», когда речь заходила о ее бизнесе, но при этом не мог не отметить, насколько неприветливым выглядело ее заведение. Она, на мой взгляд, принадлежала к тому числу женщин, которые, даже если бы знали больше, чем сказали нам, без колебаний прибегли бы ко лжи, лишь бы избежать нежелательного упоминания своего отеля в прессе.
А была еще миссис Уолкер. Теперь я уже с улыбкой подумал, насколько отчетливо проявилась вся бестактность и лицемерие ее натуры. Как охотно снабдила она мисс Смайт адресом молодого Роджерса, как наслаждалась пикантностью ситуации, когда девушка приехала, чтобы «получить причитающееся». Из всего потока ее слов ничто не проступило до такой степени явственно, как удовольствие, которое эта особа получала, наблюдая за развитием ситуации, и обида из-за того, что из нее сразу не сделали главную свидетельницу обвинения. Я ясно представил себе ее растрепанные рыжие волосы и давно не мытое лицо, пока хозяйка «Розового коттеджа» низвергала на нас поток своей «бесценной информации».
Другие люди тоже раскрылись с несколько неожиданных сторон. Миссис Симмонс с ее трепетно-уважительным отношением к покойнику в своем доме, пусть этим покойником и был настоящий убийца. Мистер Симмонс, обеспокоенный только тем, как происшедшее скажется на репутации его паба. Чарли Медоуз, счастливый от возможности принять самое минимальное участие в расследовании. Официант в отеле «Риверсайд прайвит», легко поддавшийся на заявление Бифа, что ему «нет надобности надувать щеки», пока хозяйки нет рядом.
Никто из них не сыграл бы в моей жизни никакой роли, оставшись лишь случайно встреченными персонами на моем пути, но вот в их городке случилось событие, близкое по значению к землетрясению — убийство, сразу же снявшее с каждого завесу конфиденциальности.
Разумеется, было все еще преждевременно строить какие-то теории по поводу самого преступления. На слишком многие вопросы мы пока не получили ответов. Если, например, Роджерс действительно убил мисс Смайт, что отнюдь не представлялось невероятным, когда он это мог сделать? Не посреди пустоши, как мы предположили в какой-то момент, потому что ее видели сидевшей на его мотоцикле без десяти шесть вечера рядом с железнодорожной станцией. Но как и где он имел возможность совершить убийство после этого? Если она не уехала шестичасовым поездом, то где находилась в течение тех двадцати с лишним минут, проведенных им в «Драконе» с 18.10? И еще: если он все-таки убил девушку, то куда пропал Фэйрфакс? И тот загадочный иностранец тоже?
Допустим, мы забыли о девушке и считаем жертвой убийства Фэйрфакса. Все равно остается вопрос, когда именно Роджерс совершил преступление? Неужели он вывез одного из этих мужчин на заднем сиденье своего мотоцикла, а за короткий период между той минутой, когда завел мотор у отеля «Риверсайд» и добрался до «Розового коттеджа», успел не только убить человека, но и избавиться от трупа? Почти невероятно. Или же Фэйрфакс не показывался в «Риверсайде» в течение всего послеобеденного времени и был убит Роджерсом после того, как он посадил Смайт на шестичасовой поезд? Да, но где же? Каким образом? А самое-то главное: почему?
С иностранцем вообще было много неясного. Мы не знали не только его национальной принадлежности, но и причины появления в Брэксэме. Но если именно его убил Роджерс после обеда или вечером, то кого в таком случае я видел стоявшим на противоположной стороне улицы, пока Биф и Симмонс переносили мертвое тело? Кто в ту ночь побеспокоил труп и с какой целью?
Пусть Стьют сколько угодно рассуждает о системе и хронологической таблице. Он тем не менее не мог дать ответов на несколько фундаментальных вопросов. Да что там, мы по-прежнему словно блуждали в абсолютной темноте. Мы даже не знали подлинного имени молодого Роджерса.

Глава 13

Детектив-инспектор Стьют едва удостоил меня приветствием, когда я пришел на следующее утро в полицейский участок, как тут же раздраженно заговорил о Бифе.
— Сержант до сих пор не соизволил явиться на службу! — сказал он. — У этого человека просто отсутствует ощущение времени. — И наконец улыбнулся, впрочем, довольно натянуто. — Это вы его избаловали, знаете ли, описав ту простую счастливую случайность, которая помогла ему раскрыть дело Терстонов. Этот недотепа и впрямь решил, что он великий сыщик.
— Никогда не замечал, что он такого высокого о себе мнения, — возразил я.
Как раз в этот момент вошел Биф с видом слегка растерянным, но и раздраженным, что было характерно для него в ранние утренние часы.
— Что ж, сержант, — сказал Стьют. — Я уже успел без вас проделать работы на полдня. Мною переданы в Лондон инструкции предпринять все возможное для обнаружения адреса девушки по фамилии Смайт и выяснить подробности ее прошлой жизни до того, как начались события здесь. Если эта девица представляет собой тот тип, что мы и предполагали, найти место, где она снимала комнату, не составит особого труда, хотя вопрос, жива она еще или нет, остается открытым.
Продолжая рассуждать уже ставшим привычным для нас резким тоном, детектив-инспектор перелистывал лежавшие перед ним бумаги.
— Я также организовал поиски тела на пустоши. Для начала поручил прочесать пространство шириной в двести ярдов с каждой стороны от дороги. Поисковые группы уже формируются. К счастью, охотничьи инстинкты еще не совсем угасли в людях, что значительно облегчает сбор подобных групп из добровольцев.
Стьют сделал паузу и прикурил сигарету.
— Затем… Вы меня слушаете, сержант? Затем я послал за почтальоном, который обслуживает дома на Хай-стрит, чтобы он прибыл сюда, как только закончит с утренней разноской корреспонденции.
— Он-то вам зачем понадобился? — Это были первые слова, произнесенные Бифом.
— Хочу проверить, не поступало ли на имя Роджерса писем, о которых не знали его дядя и тетя. Самый обычный ход в любом расследовании, Биф. Тот, что должны были сразу же сделать вы сами. Как ни жаль, но, по-моему, до вас никак не дойдет: подобные дела не раскрываются с помощью чудодейственного озарения или неожиданного умозаключения. Поможет только неуклонный, тщательный сбор улик и проверка фактов.
— Так точно, сэр, — отозвался Биф.
— Кроме того, поскольку я был уверен, что вы напрочь об этом забыли, то лично отдал приказ обыскать внутри тот старый склад, который находится рядом с «Драконом».
— Ах да. Теперь вспомнил, — сказал Биф, посасывая кончики усов.
— И наконец, мною был осмотрен мотоцикл. Как я понял, это вы разрешили оставить его во дворе дома старого Роджерса. По моему распоряжению его пригнали сюда. Что тоже следовало сделать незамедлительно.
— Зачем? Там и смотреть-то не на что. Я, кстати, тоже оглядел его.
— Предоставьте мне судить о необходимости тех или иных действий, сержант. А теперь извольте внимательно выслушать мое сообщение о рапортах, поступивших этим утром. Спасибо. Исследовательская лаборатория уведомила, что пятна крови на манжете рубашки и на рукаве пиджака в самом деле являются пятнами человеческой крови. Бутылочка, из которой пил Роджерс, содержала цианистый калий. А следов четы Фэйрфаксов до сих пор обнаружить не удалось.
— Что тут скажешь, — вздохнул Биф, — мы знали, что это за пятна, и про бутылочку тоже. Значит, здесь ничего нового для нас нет.
— Минуточку, — сказал Стьют, — есть еще отчет нашего сотрудника, допросившего стюардов, служивших вместе с Роджерсом, но только один из них сообщил нечто, представляющее интерес.
Биф поднял взгляд. Теперь в его глазах блеснуло любопытство.
— Выяснилась небольшая, но занятная подробность, и вот в чем ее суть, — продолжал Стьют. — Оказалось, что молодой Роджерс имел привычку привозить домой несколько билетов лотереи, розыгрыши которой проходят в Буэнос-Айресе. Он хранил их в запечатанном конверте. Сказал своему приятелю, что всегда немного опасался проносить эти билеты через таможню.
— И это все?
— Да. Наш человек пытался прояснить детали, но Роджерс, похоже, никому не рассказывал, как он поступал с этими билетами в Англии.
— По крайней мере, нам об этом стоило узнать, — заметил Биф.
— Нам стоит узнать все, что может быть хоть как-то связано с этим делом, — усмехнулся Стьют. — Только связав все известные факты вместе, мы сможем установить истину.
В дверь постучали, и вошел констебль Голсуорси. В манерах этого рослого, превосходно сложенного сельского жителя со здоровым цветом молодого лица и умным выражением глаз сочеталось уважение к начальству с чувством собственного достоинства, что делало его в моих глазах куда более эффективным и надежным полисменом, чем констебль Смит из Чопли, заискивавший перед Стьютом.
— Прибыл Фосетт, наш почтальон, сэр, — доложил он инспектору.
— Пригласите его сюда, — распорядился тот.
Усаживаясь на стул, Фосетт выглядел немного смущенным. Обычно его встречи с Бифом проходили в значительно менее формальной обстановке.
— Мне нужно, Фосетт, чтобы вы сейчас основательно все обдумали. Вы можете вспомнить, какие письма доставляли молодому Роджерсу в последнее время?
Тот и в самом деле глубоко задумался.
— Было одно письмо, — сказал он наконец.
— Когда оно поступило?
— Не могу точно сказать. За день или два до его приезда домой.
— Вы не обратили внимания на почтовую марку?
— Нет. Не обратил. Если разглядывать марки на каждом письме, которое приходится доставлять… Сами понимаете.
— И на почерк тоже?
— Нет.
— А других недавних писем не припомните?
— Нет.
— Письма никогда не приходили из-за границы?
Этот вопрос вновь заставил Фосетта на какое-то время задуматься.
— Было одно заграничное, — ответил он после паузы, — но не думаю, что получателем был он. Там значилось имя мистера Роджерса.
— А когда оно пришло?
— Перед тем, другим. По-моему, за неделю. Я обратил внимание, потому что конверт был тонким, какие используют для авиапочты.
— В самом деле? И вы уверены, что оно предназначалось не для молодого Роджерса?
— Насколько помню, нет. Мне кажется — хотя, учтите, я ни в чем не уверен полностью, — что получателем значился просто «мистер Роджерс» без каких-либо уточнений. Но, быть может, мне только так показалось.
— Запомнили, как доставили его?
— Да. Пришлось предупредить мистера Роджерса, что с такими тонкими конвертами надо обращаться аккуратно. Они очень легко теряются среди прочих.
— Он лично принял его у вас?
— Да, из рук в руки.
— А откуда оно было послано?
— Ну вот. Опять вы об этом, — сказал Фосетт с досадой. — Я ничего не знаю об иностранной почте. — При этом явно подразумевалось, что он был экспертом по части почты, но только отечественной. — Могу лишь сказать, что письмо прибыло из-за границы.
— Что ж, я вам весьма признателен за помощь, Фосетт. Больше у меня к вам вопросов нет.
А Фосетт, хотя позже сам не мог объяснить почему, произнес:
— Спасибо вам, сэр.
Стьют некоторое время молчал, что не вязалось с его обычными манерами, и над чем-то размышлял. Потом сказал:
— Быть может, нужно разобраться с тем письмом детальнее. Пришлите ко мне этого своего констебля с нелепой фамилией, Биф.
— Голсуорси! — выкрикнул Биф, не поднимаясь со стула.
Стьют опять не удержался, чтобы не скорчить гримасу, а потом повернулся к появившемуся на пороге констеблю.
— Отправляйтесь к мистеру Роджерсу, обувщику, и спросите, помнит ли он письмо, прибывшее авиапочтой из-за рубежа примерно за неделю до приезда его приемного племянника. Узнайте, кто его написал, кому оно было адресовано, и вообще все подробности, какие только сможете. Да и, между прочим, мне необходимо иметь образец почерка молодого Роджерса.
— Будет сделано, сэр.
Затем мы снова остались втроем в кабинете Бифа.
Впрочем, почти все мои воспоминания о том дне сводятся ко многим часам, проведенным в этом крошечном помещении. Стьют получал рапорты и рассылал повсюду свои приказы и инструкции. День оказался целиком посвящен сведению концов с концами в добытых уликах и попытках выжать остатки информации из наших местных осведомителей. Еще до полудня вернулся сотрудник, которому поручили обыск склада, и доложил, что ничего не обнаружил. Это был второй из констеблей Бифа, на чью долю выпало задание, — долговязый и худощавый молодой мужчина с длинным носом по фамилии Кертис.
— То есть внутри не нашлось ничего?
— Совсем ничего, сэр.
— Что ж, спасибо и на этом, Кертис.
Стьют никогда и ничем не выдавал своего разочарования, если ему доставалась пустышка. А ведь его ждало еще одно огорчение всего несколько минут спустя с возвращением Голсуорси от обувщика.
— Ну, каковы результаты? — резко спросил он констебля.
— Я повидался с мистером Роджерсом, сэр, — начал Голсуорси, еще не успев толком отдышаться. — Он прекрасно помнит то письмо. Оно было действительно адресовано ему, утверждает он, но послал его сам себе молодой Роджерс по пути домой из Рио-де-Жанейро.
— Вы спросили его, о чем было письмо?
— Так точно, сэр. Ни о чем в особенности, ответил он. Как я понял, у молодого Роджерса выработалась привычка посылать на этот адрес время от времени письма авиапочтой из дальних стран, когда он находился в плаваниях. Мистер Роджерс даже поискал письмо в надежде, что сохранил его, но не нашел. Зато обнаружил старый конверт с адресом, написанным рукой племянника, и отдал мне. Вот он, сэр.
Мы изучили уже чуть грязноватый конверт. Почерк был ровным и прямым. Он не мог принадлежать в равной степени ни безграмотному человеку, ни искушенному в каллиграфии писарю или ученому.
— Очень хорошо, констебль, — признал Стьют, все еще не способный преодолеть себя и обратиться к полицейскому по фамилии.
Зато следующий персонаж принес значительно более ценную информацию. Это был викарий из церкви в Чопли, бойкий и непоседливый человечек с раскрасневшимися от возбуждения щеками.
— Ах, вот и вы, инспектор! — воскликнул он при виде Стьюта, а я про себя задался вопросом, отчего именно священники имели особую склонность начинать всякий разговор с подобного междометия. — Смит, наш местный констебль в Чопли, посоветовал мне непременно встретиться с вами.
Его голос звучал так громко, что был слышен, вероятно, в самом дальнем углу полицейского участка. Я не без удовольствия заметил, что Стьют повел себя с ним столь же бесцеремонно, как и с нашими прочими информаторами.
— Присаживайтесь, викарий, — сказал он.
— Дело в том, что я, быть может, сумею оказать вам помощь в расследовании этого трагического происшествия. Хотя мои сведения вы с таким же успехом можете счесть и бесполезными. Я тут разговорился с молодым Смитом. Он когда-то пел у меня в хоре, если хотите знать. Умнейший юноша, и, как я надеюсь, его ждет большое будущее. — В моем личном заочном состязании между Голсуорси и Смитом первый сразу же получил еще несколько очков в свою пользу. — Так вот, я упомянул, как в среду после обеда возвращался из Брэксэма за рулем своего автомобиля…
— В котором часу это было?
— В котором часу? Ах, время, время! Ха! Ха! И вы еще спрашиваете меня о времени, инспектор! Вам, судя по всему, ничего не известно о моей репутации. Здесь меня считают самым непунктуальным человеком во всем мире. Тем я печально и прославился. Я как-то совсем не замечаю течения времени.
— Но хотя бы приблизительно?
— Это было, должно быть, между пятью и шестью часами. Я ехал совершенно один. И вдруг заметил мотоцикл, стоявший у обочины дороги.
— Развернутым в какую сторону?
— В мою. То есть в сторону Брэксэма.
— Какой марки мотоцикл?
— О! Вот здесь я могу вам точно ответить. Сам когда-то был заядлым мотоциклистом. Сейчас, конечно, давно бросил это увлечение. Мотоцикл «Радж-Уитуорт». Пятьсот кубических сантиметров. Собран на заказ. И, как мне показалось, почти новый. Что ж, подумал я. Обычное дело. Молодежь, инспектор, молодежь! — И он рассмеялся вроде бы от всего сердца, но для меня этот смех прозвучал почти зловеще.
— Вы кого-то видели при этом?
— Да, инспектор, видел. Молодого человека и девушку. Они удалялись от меня через пустошь. Лиц я не разглядел. Но на парне была одна из типичных для мотоциклистов непромокаемых курток и такие же брюки в обтяжку. А девушка была в белом плаще. Но я, конечно, всего лишь проехал мимо.
— Да, понимаю. — Стьют поднялся на ноги перед визитером. — Весьма вам признателен, викарий.
— Не благодарите. Рад был помочь. Хотел бы рассказать больше. Сложная у вас работа. Ха! Ха! Есть убийца, но пока нет убийства! Я бы ни за что не разобрался! Всего хорошего, инспектор! — И с этими словами он вышел за дверь.
Было около трех часов дня, и Стьют решил, что нам пора отправиться на пустошь и проверить, как идут поиски. Показания викария стали дополнительным указанием, что с наибольшей вероятностью тело спрятано именно там. Не могло быть ошибки в описании им одежды Роджерса и мисс Смайт. Он сумел даже определить марку мотоцикла.
Казалось, у нас появился хороший шанс прямо прийти к раскрытию преступления. Я был только рад тому, как быстро вел машину Стьют, и потом, когда увидел поджидавшего нас констебля Смита из Чопли.
— Я распорядился особенно тщательно осмотреть то место, которое указал викарий, — сказал он.
— Обнаружили что-нибудь?
— Очень многое, — ответил Смит с самодовольной улыбкой и подвел нас к набору предметов, сложенных на траве.
Стьют насупился.
— И что это такое, черт побери? — осведомился он.
Перед нами оказалась весьма странная смесь из всевозможных находок. Старые башмаки, бумажные сумки из магазинов, обрывок женской юбки, газета, пустые консервные банки, два чайника (причем один без носика), мужская шляпа, ржавый перочинный ножик и игрушечная кукла. Каждая из этих вещей совершенно очевидно провалялась среди пустоши по крайней мере с прошлого лета, а возможно, и несколько лет. Башмаки выглядели почти музейным экспонатом, юбку могла давным-давно носить какая-нибудь цыганка, жестянки и нож проела ржавчина, шляпа тоже казалась реликтовой, а уж кукла находилась в более плачевном состоянии, чем та, которую нашла сентиментальная леди, чья песня стала украшением романа Чарлза Кингсли «Дети воды».
— Господь с вами, Смит! Что за хлам вы собрали? — раздраженно спросил еще раз Стьют.
— Просто подумал, что лучше будет сохранить каждую из находок, сэр.
— Похоже, он попросту дурак, — тихо заметил Стьют, к моему величайшему удовлетворению.
Смит продолжал улыбаться.
— Но мне удалось найти и вот это, — сказал он. — Лежало рядом с остатками промокших обрывков сожженной бумаги.
И он подал Стьюту небольшой фрагмент опаленной записки. Украдкой взглянув через плечо инспектора, я увидел:

 

ты знаешь, что я
всегда, но
Стелла, когда
никогда. Мы
но не
пожалуйста

 

Почерк принадлежал молодому Роджерсу.
Назад: Часть первая
Дальше: Часть вторая