Глава 33

СЛЭЙТ САМ ДОСТАВИЛ НАС НА БЕРЕГ, энергично работая веслами. Когда днище шлюпки заскребло по песку, он, провожая нас, шагнул через борт и какое-то время стоял по колено в воде и смотрел нам вслед, и лишь затем отправился в обратный путь.

– Похоже, у него хорошее настроение, – заметил Кашмир.

– Он рад тому, что скоро все закончится.

– А вы разве этому не рады, амира?

– Конечно, рада, – ответила я, стараясь, чтобы мой голос звучал убедительно. Да, теперь при желании я могла приобрести полную самостоятельность и путешествовать одна. И именно этого я уже давно очень хотела. Но только сейчас я стала понимать смысл старой пословицы: «Остерегайтесь своих желаний – иногда они сбываются».

Тряхнув головой, я выбросила из головы неприятные мысли и, наклонившись, закатала вверх штанины. Я сразу же решила, что будет лучше, если я отправлюсь в дорогу не в платье, а в брюках. С собой я взяла только самое необходимое: сменные белье и одежду, пригоршню монет. И письмо, которое я в спешке написала у себя в каюте перед тем, как сесть в шлюпку, и бросила на дно сумки.

Почти у самого берега залива Ханаума начинался склон потухшего вулкана. Поэтому на первом этапе нас ждал долгий, изнурительный подъем к кромке кратера. Мы шли молча – крутизна склона сбивала дыхание, так что было не до разговоров. Со всех сторон доносилось щебетание птиц, прятавшихся в кронах густо покрывавших гору деревьев. Забравшись наверх, мы остановились, чтобы отдохнуть и попить воды. Под нами расстилалась синяя гладь океана, окаймленная внизу светлой полоской пляжа и зеленью пышной растительности. Глядя на эту картину, я невольно вздохнула. Кашмир поднял брови.

– Здесь очень красиво, – ответила я на его молчаливый вопрос.

– Пожалуй. – Он неопределенно пожал плечами. – Это место чем-то напоминает мне Бенгальский залив.

– А по-моему, таких мест больше нет на свете. Оно уникально.

– Как и все, что человек видит впервые.

Глотнув воды, я задумалась, но ответить Кашмиру не успела – мое внимание привлекло нечто любопытное.

– Смотри! – Я показала Кашмиру на небольшую черную птичку, сидевшую на ветке над нашими головами.

– Это что, то самое пернатое создание, которое якобы избавляет от недугов? Оно действительно обладает такое способностью? – недоверчиво поинтересовался Кашмир.

– Подожди, пока она взлетит. Под каждым крылом у нее есть желтые перья. Вожди местных племен делали из них накидки.

Птица издала длинную переливчатую трель. Кашмир, склонив голову, прослушал ее, после чего сказал:

– Ну, по крайней мере, голос у нее приятный.

– Последняя из этих птиц споет свою последнюю песню через пятьдесят лет где-то на Мауна Лоа.

– Вот как?

Птичка вспорхнула с ветки и улетела.

– Тебе от этого не грустно? – спросила я.

– А почему мне должно быть грустно? Ведь сейчас эти птицы существуют, амира.

Мы продолжили путь, двигаясь по краю кратера почти строго на запад по черной корке застывшей лавы. Затем стали спускаться к берегу, к бухте залива Мауналуа. По пути мы миновали пруд для разведения рыбы и небольшую деревню на берегу впадавшей в море речушки, в которой местные жители с помощью плетеных корзин ловили креветок.

Мы ненадолго остановились, чтобы понаблюдать за ними. Один туземец предложил нам попробовать свой улов. Креветки были мелкие, длиной с сустав моего пальца, и почти прозрачные. Мужчина разжевывал их своими белоснежными зубами целиком, не очищая. Я воспользовалась его предложением. Вкус у креветок оказался весьма любопытный – солоновато-горький и в то же время чуть сладковатый.

Затем мы с Кашмиром двинулись дальше вдоль побережья, обходя греющихся на солнце морских черепах и неглубокие естественные бассейны, которые возникали на берегу во время отлива. В мокром песке суетились, то ныряя в свои норки, но снова выныривая из них, сотни крохотных крабов. В одном месте я попросила Кашмира остановиться, и мы несколько минут наблюдали за тем, как две туземные женщины, судя по всему мать и дочь, ножами отковыривали от обнажившихся при отливе скал раковины моллюсков. Проходя мимо апельсиновых деревьев, мы нарвали спелых плодов и до отказа набили ими мою сумку. После этого Кашмир предложил понести ее, и я с радостью воспользовалась его любезностью. Наконец мы свернули в глубь острова, чтобы избежать необходимости карабкаться по склону горы Бриллиантовая Голова, или, как обозначил ее на своей карте Блэйк, Лиахи. Ориентируясь по солнцу, вскоре мы приблизились к Вайкики, где под пальмами мерным гордым шагом расхаживали павлины. Последние мили пути давались мне с трудом. Кашмир, должно быть, заметил, что я все медленнее переставляю ноги, но не подгонял меня.

Солнце уже окунулось в океан, когда мы, наконец, увидели вдали лес корабельных мачт в гавани Гонолулу.

Я остановилась. Кашмир, сделав еще несколько шагов по песку, обернулся.

– Может, нам сегодня переночевать на пляже? – предложила я. – Мне кажется, уже слишком поздно, и нам не удастся устроиться на ночлег в подходящем отеле.

Кашмир долго смотрел на меня изучающим взглядом, после чего опустил сумку на песок, сел рядом с ней и сказал:

– Как прикажете.

Я попыталась улыбнуться:

– В чем дело, Кашмир? Океан, мягкий песок, пальмы… Тебе не хочется переночевать в таком прекрасном месте? Неужели тебе нужен городской комфорт?

Он долго молчал, а затем сунул руку в карман, достал оттуда сложенный лист бумаги и, держа его большим и указательным пальцами, продемонстрировал мне, глядя с укоризной. Сердце мое оборвалось. Я мгновенно выхватила письмо, но выражение лица Кашмира не изменилось.

– Дорогой мистер Харт, – проговорил он, смотря мне в глаза. – У меня очень мало времени, чтобы написать это письмо, а для того, чтобы повидаться с вами, его нет и вовсе. Вместо этого я…

– Кашмир…

– Вместо этого я оставила кое-что для вас в том самом месте, которое во время нашей прогулки вы обещали когда-нибудь показать мне. Мне нечего больше сказать – я могу лишь попросить у вас прощения. Никс.

– Ты ничего не понимаешь! – крикнула я и запихнула письмо к себе в карман.

– Я думал, что все понимаю, когда смотрел, как вы с ним целуетесь.

Я отчаянно покраснела, но не опустила глаза, хотя это было непросто. Наконец, Кашмир отвернулся и вытащил из сумки апельсин. Я почувствовала благодарность к нему за это проявление великодушия.

– Да, мне казалось, что я все понимаю, – произнес он. – Но потом я подумал: а что же такое вы могли для него оставить?

Скрестив руки на груди, я посмотрела на волны, с шипением набегавшие на берег:

– Я не ожидала, что он нарисует карту, которая сработает. Я ему более чем прозрачно намекала на это.

Кашмир хмыкнул:

– И вы на самом деле думали, что он так легко вас отпустит? – Очистив апельсин, он разделил плод пополам. – Умеете вы зацепить человека, ничего не скажешь. Должен признаться, я испытал облегчение, когда, прочитав письмо, понял, что вы не собираетесь встречаться с ним. Но я заметил и то, что вы с ним не попрощались.

– Это подразумевает сам текст письма. Я же ясно дала понять, что у меня нет времени.

– Если капитан решит свои проблемы, дальше вы сможете идти своей дорогой, и у вас впереди будет вся жизнь. – Кашмир протянул мне половину апельсина. Я отрицательно покачала головой, и он съел ее сам. – Я же знаю, вы обдумывали такой вариант.

– Кашмир… – Я помолчала немного, подбирая подходящие слова. Но что я могла сказать человеку, который так хорошо меня знал? Разумеется, только одно – правду. Впрочем, он скорее всего и так уже обо всем догадался. – Кашмир, то, о чем ты говоришь, очень соблазнительно. Теперь я гораздо лучше понимаю стремление отца попасть в определенное место в определенное время. Тем более что это место, где мне предстоит вырасти и стать взрослой. Это жизнь, прожить которую мне предопределено судьбой. Это мои друзья и… моя семья. И, может, я полюбила бы эту жизнь, если бы не узнала другой. Но случилось иначе. Я не хочу оставаться здесь. Мой дом – «Искушение». По крайней мере, на данный момент.

Я накрыла ладонью руку Кашмира. Какое-то время мы оба молчали. Солнце село, оставив на горизонте лишь узкую оранжевую полоску.

– И до каких пор? – наконец спросил он.

– Ты помнишь тот вечер в Нью-Йорке, когда ты подарил мне ожерелье? Помнишь, о чем мы говорили?

– Помню.

– Так вот. Теперь, когда я владею искусством Навигации… Если бы я покинула корабль… Я не говорю, что собираюсь сделать это… Но если бы я его покинула, ты бы последовал за мной?

Кашмир ответил сразу, не раздумывая:

– Вы же знаете, что да.

Я с вздохнула с облегчением и улыбнулась:

– Думаю, мы могли бы обзавестись собственным кораблем.

– Раньше мне никогда не приходилось воровать корабли.

– Ты наворовал достаточно, чтобы мы могли купить корабль, – заметила я, имея в виду целую шкатулку драгоценностей, которые Кашмир подарил мне в последние годы. Прежде я об этих украшениях почти не вспоминала, а теперь подумала, что, возможно, у меня даже не возникнет необходимости использовать карту Карфагена.

– И кто же будет капитаном? – поинтересовался Кашмир.

– Как кто? Я.

– Нет, нет, вы не угадали. Даю вам еще одну попытку.

– Ты слишком рано пытаешься поднять мятеж – у нас пока нет судна.

– Стараюсь заботиться обо всем заранее.

Я радостно улыбнулась Кашмиру, почувствовав прилив сил при мысли о том, что скоро стану свободной.

– Куда бы ты хотел отправиться?

– А мы можем раздобыть карту какого-нибудь идеального места?

– Как этот рай на земле?

– Нет. – Глаза Кашмира загорелись. – Нам нужно местечко получше, такое, где все всегда хорошо и не происходит никаких неприятностей. На сей счет должны быть какие-нибудь мифы.

Я разочарованно ссутулилась.

– Навигация предполагает, Навигатор и изготовитель карты верят в одно и то же. А я не думаю, что в этом мире можно найти человека, который верил бы в существование места, где нет страданий.

– Ясно.

– Знаешь, Слэйт был прав. Это место умирает. Если я буду расти здесь, то увижу это своими глазами, как Блэйк. А мне не хочется.

– А самое главное – тогда вы не встретитесь со мной.

– Разумеется. – Я рассмеялась и выпустила руку Кашмира, хотя в следующий момент пожалела об этом. – Хотя должна признать, это было приятно.

– Что именно? Побывать на Гавайях?

– Пофлиртовать с незнакомым человеком, – пояснила я и смутилась от собственных слов. – Теперь я понимаю, почему тебе это нравится.

– Вы вполне могли бы просто поверить мне на слово, не проверяя мою теорию на практике.

– Это не было пустой тратой времени.

Я увидела, как Кашмир нервно сглотнул, и лицо его слегка исказилось, словно от сдерживаемой боли.

– Не суди меня строго, – сказала я. – Ты, Би, Слэйт, Ротгут – у вас была какая-то жизнь, свои воспоминания. У вас есть свой опыт. – Я подтянула колени к подбородку и обхватила их руками. – Я же не видела ничего, кроме корабля и того, что происходило на нем.

Кашмир достал из сумки еще один апельсин и принялся вертеть его в пальцах.

– Но почему это должен быть кто-то не из экипажа? – неожиданно спросил он.

Я напряглась, понимая, что разговор принимает опасный оборот.

– Видишь ли… когда знаешь, что все рано или поздно закончится, легче начать, – осторожно произнесла я. – Я не хочу всю жизнь тосковать по кому-то или чему-то.

– Понимаю.

– Правда? – Я посмотрела на Кашмира, боясь, что он пытается иронизировать, но его лицо показалось мне совершенно серьезным.

– Конечно. – Кашмир принялся чистить апельсин. В воздухе тут же снова разлился характерный запах. – Когда я был моложе, я приучил себя к тому, что всегда нужно быть готовым к потерям. Всякий раз, ложась спать, человек должен понимать, что, когда он проснется, кто-то уйдет из этого мира. Может, даже кто-то из его близких. Но… Я понял и то, что каждый день человек создает свой мир заново. Поэтому нужно пользоваться моментом и не терять времени. Если есть деньги, их надо тратить. А когда фрукт созрел, его надо есть.

Кашмир вложил мне в руку очищенный апельсин и осторожно погладил меня по щеке.

– Рай – это обещание, которое Бог дает человеку и которое остается невыполненным. Нужно жить сегодняшним днем, потому что завтра все может измениться, хотим мы этого или нет.

Я впилась зубами в апельсин – сок оказался очень сладким.

– Ты в самом деле считаешь, что мир устроен именно так?

Зубы Кашмира блеснули в улыбке.

– Обещаю.

– Тогда, я думаю… сегодня…

На этот раз я не стала отворачиваться, и мне показалось, что губы Кашмира даже слаще апельсинового сока.